ОТКУДА ЕСМЬ ПОШЛА

Прочитавши почти все опусы и эпосы про игру, свет, тьму, выбор (правильный и неправильный), и про свои собственные действия, перевранные до такой степени, что я сам их еле-еле узнал, я решил, что ситуацию необходимо разъяснить. Буду писать по порядку настолько, насколько получится. Я играл эльфа-нолдо по имени Айвенаро. Начнем с того, что еще в Москве, когда мы с моим другом Ринглином создавали игровые квенты, я решил, что мой персонаж будет иметь яркий и непредсказуемый характер, отличающийся (заметьте) от моего собственного. Я создал образ, и держал его всю игру. Я НЕ ИГРАЛ идеального представителя Света, великого воина или, опять-таки великого мудреца, который все знает заранее и у которого на все действия Врага всегда найдется правильный ответ. Мой герой, Айвенаро, был, если можно так выразиться, молодым эльфом, действующим по зову сердца, действующим быстро, не всегда адекватно. Он был Аулендиль, поэт, интересовался языками. У него был старший брат, которого должен был бы играть Ринглин. Но человек, играющий Майтимо, не заехал, и Ринглин согласился его заменить. Таким образом, поскольку мы с Ринглином нарисовали себе для игры одинаковые гербы, и, имелось уже проработанное отношение к брату, у Айвенаро появился побратим Майтимо. К этому-то побратиму, волею судьбы, и приложился пылкий характер Айвенаро. Началась игра. Что выросло, то выросло.

Далее все комментарии мои к игре, как игрока даются обычным шрифтом, а версия от лица Айвенаро будет написана курсивом.

Комментарии к началу игры- оно было ужасным! Чего стоит только один переезд на единственной моторке в Валинор в течение почти пяти часов. Это, конечно, не была еще игра, но силы этот переезд вымотал изрядно. Добравшись, наконец, до Благословенных Земель, я обнаружил, что команде феанорингов, уже отмотавшей себе руки на строительстве крепости в Белерианде, теперь предстоит строить Форменос. Дорогие мастера-полигонщики! Неужели было трудно обеспечить хотя бы дрова? Со своими игроками нужно быть честными. Если вы требуете от них пожизненного экстрима, сначала вдохновите его личным примером. Я люблю сильные игры, и на игре я готов пожертвовать многим - прикидом, хайром, оружием, здоровьем (в разумных пределах), но таскание дров по крутому склону при абсолютно мокрой траве, без топоров, после утомительных часов стройняка, в то время как мастера по соседству мирно пьют водку под уютными крышами собственных палаток вызывает во мне только слова ненормативной лексики. У меня нет претензий к Хелеку, который проходил весь этот экстрим вместе с нами.

Здесь же я хочу поблагодарить некоторых игроков за сильные прикиды и цельность образа. Это, в первую очередь, Феанаро и Нерданэль. Спасибо, Толик! Ты здорово играл, несмотря ни на что. Когда я смотрел в твои глаза, я видел перед собой настоящего Феанаро. Ты был велик и добр одновременно, заботился о своих, проявляя тем самым качества истинного лорда. Спасибо, Дана! Ты была добра и прекрасна. Очень хорошие на мой взгляд прикиды были у Аэгли и Тэма, и у их ребят. Воины Тьелькормо пробили меня своей продуманностью хорошего стиля. Их образ был мрачным и суровым, в некоторые моменты игры мне виделось, что они все закованы в тяжелые доспехи, и что в руках у них мечи из железа. Я бы не стал, конечно, делать такие неудобные щиты, но нолдор из них получились.

Итак, о начале игры.
Айвенаро был в Форменосе вместе со своим побратимом Майтимо, и со своим вождем Феанаро. У него состоялся разговор с перворожденными по поводу наличия у них мечей. Перворожденные уверяли Айвенаро, что мечи у них для танцев. Айвенаро честно сказал им, что у него меч для убийства. КАК они на него сразу насели! Поскольку перворожденных было около шести, Айвенаро так и не удалось объяснить им для чего нолдо нужен меч. Тем хуже. Когда в Форменосе появился Враг, Айвенаро увидел, что они поняли это на практике.

Господа, сыгравшие перворожденных! Не надо оскорблять мастеров-нолдор Валинора тем, что они сделали вещь, не зная ее истинного предназначения! Это нонсенс! По этому поводу мне хочется придумать анекдот - "Для чего у вас меч?" - "Для танца." - "А вот эта выемка посередине лезвия для чего?" - "А чтоб стекало!"

Ведь сказано в умной книжке "Сильмариллион" - что сначала Мелькор лгал Феанаро и Нолофинвэ, а так же сеял рознь среди остальных нолдор, а затем "...когда Мелькор увидел, что эта ложь затлела, и гордыня и гнев были пробуждены среди Нолдор, он стал говорить с ними насчет оружия, и в это время Нолдор начали ковать мечи, топоры и копья..." Заметьте - именно в это время, пораженные ложью Врага, четко осознавая, для чего они делают оружие. Они делали его для того, чтобы сражаться друг с другом.

Враг появился в Форменосе, и он был ужасен. Айвенаро не смог сражаться против Мелькора от страха, поразившего его. Он упал на землю, пытался поднять меч, но не мог. Он видел, как его побратим Майтимо стоит, пригвожденный к колонне, как падают раненые нолдор, как был убит король. Боль и ужас, которые он тогда испытал, породили его личную ненависть к Мелькору, сделавшему его трусом. Айвенаро желал мести за это, за смерть короля, за гибель света. Враг забрал Камни и ушел вместе со своими слугами...

Насчет "забрал Камни" - как всегда Враг не мог их найти. На одной из наших игр в 96 году был ровно такой же случай - Маэдрос сунул Камни Морготу и сказал: "А теперь вон отсюда!". Не по игре, конечно. Я пытался, памятуя этот случай, озаботиться местонахождением Камней еще до игры, и положить их куда-нибудь повиднее... но не дали. Жаль.

Похороны короля были уже при факелах, так как померк свет. Айвенаро стоял в толпе, и сердце его наполнялось горечью. Пришел Нолофинвэ, с ним еще кто-то... Феанаро сказал речь над телом своего отца, говорили, и другие... Айвенаро не мог сказать ничего, на его устах было молчание, он чувствовал свою вину. Он же был в крепости и остался жив. Все, что он мог сделать сейчас - это пойти вслед за Феанаро. В его душе начинало расти пламя верности к первому сыну Финке.

А дальше пришли Валар. Простите, не могу описывать это от лица персонажа. Все три штуки несли чушь. Уж простите, не помню особенно что они там вещали, кроме фразы "Феанаро, ты должен извиниться за свои грубости, мы же люди культурные!" У меня возникает только один вопрос - почему Брайан играл хорошо, а те, кто изображал нам светлых Валар делали такую бяку? Почему от Темного Валы шел ужас, чувствовалась сила, и вообще неизвестно было что он сделает в следующий момент, а так сказать Светлые Валар пробивали только на смех или на желание дать этим валар в репу?

Феанаро созвал всех нолдор идти слушать его речи в Валмар. Собралась толпа, звучали речи, затем Феанаро и его сыновья дали ужасную Клятву. Айвенаро слышал ее слова и хорошо запомнил их. "Будь он друг, или враг, будь он бесчестен, иль чист, тварь Моргота, или светлый Вала, Эльда или Майа, или пришедший следом Человек, еще не рожденный на Срединных Землях, ни Закон ни Любовь, ни союз зла, ни Ужас ни опасности ни сам Рок не спасут его от Феанаро и его рода. Кто возьмет, укроет, сохранит, или обьявит своим или отдаст не нам Сильмариль, чья слава не иссякнет до конца Дней. В том поклялись мы все. Смерти мы обрекаем того до конца дней, горю до конца Мира. Услышь наши слова, Эру Всеотец! Вечной Тьме предаем мы себя, если наши деяния ждет крах. На Священной Горе услышьте нас, и наш обет помните, Манвэ и Варда!"

Так говорили они тогда, и так говорил побратим Айвенаро - Майтимо.
Затем нолдор пошли к Алквалолдэ. Нолдор Нолофинвэ и Арафинвэ присоединились к нам, получилось большое войско. Город тэлери был небольшой, основное количество нолдор в него не вошло, и стояло под стенами. Айвенаро был в боевом облачении, с мечом и щитом. Он говорил с тэлери, которые тоже вышли под стены. Тэлери были согласны дать корабли, если согласятся Валар.

Дальше я буду писать от первого лица

Я говорил с тэлерской девой.

- Вы ведь дадите нам корабли. Я верю, что вы - с нами! Вы - тоже эльдар, все эльдар в час нужды должны быть вместе!

- Да, мы будем с вами, если согласится наш король.

Тогда мне казалось, что наше войско вскоре увеличится на тэлери Алквалондэ.

Нолдор стояли, сильно сгрудившись, потому, что было мало места. Напряжение росло. Почему король Олвэ медлит? Неужели ему безразлична беда, в которую попали его братья? Вдруг от воды раздались крики, многие кинулись туда. Стало известно, что Олвэ мертв. Теперь нам нечего было делать в этих землях, и все двинулись к узкому длинному причалу, где покачивались струги. Я видел белые паруса на черной воде, слышал плеск волн, и знал, что вскоре мы станем свободны

В этот момент вмешался мастер. Дорогой мастер! Вы очень крупно обломали игру! Насколько я понял, мастера заранее заявили экстрим. В этот экстрим входили - крутые переживания и пожизненные лишения. Морской Поход ночью и Битва под Звездами - именно под звездами - были заявлены заранее оными мастерами. ГДЕ? Я был готов плыть в лодке ночью, тем более что как опытный байдарочник, не вижу в этом ничего опасного. Опасность на воде зависит не от времени суток, а от наличия волны или ветра. Тогда не было ни того, ни другого. А вот с утра ветер как раз поднялся, и нам пришлось против него выгребать. И еще. Если у вас, дорогой товарищ мастер, случились какие-то организационные проблемы (я хорошо знаю, что без них игр не бывает), то игроки в этом не виноваты, и орать на них матом совершенно зря. Народ к этому времени был совершенно взвинчен - вами же созданной игрой, и под горячую руку вполне мог вас выкинуть в озеро. Этого не сделали только из уважения к профессору Толкину, чтобы не омрачать игру рукоприкладством. Хочу высказать так же свое недовольство человеком, определившем, где будет Алквалонде. Ясно же, что садиться отсюда в лодки неудобно. Почему бы не поменять местами мастерятник и Алквалондэ? Там было и место для игры, и удобная гавань.

Идея об этой гавани и пришла мне в голову. Поговорив немного с мастером, мы сошлись на том, что лодки отводят к мастерятнику, а мы играем Шатры Ропота. Убедить мастера в том, что можно плыть ночью оказалось невозможным.

Ну да ладно. Ринглин (Маэдрос) повел всех по берегу к удобной гавани, несколько нолдор сели в лодки и повели их туда же. Потом все расположились на берегу под деревьями ждать обещанного мастером рассвета. Мне очень жаль, что не удалось сохранить игру. Народ сидел, мерз, голодал. Опять - таки уважаемые мастера! У вас на игре сидят около ста человек - безо всего, без еды и воды. Как вы себе представляете эти люди будут после такой ночи грести? Я пошел к мастерам за едой - они не хотели ее сначала давать. Пришлось брать ее взаймы. Как то слабо это сообразуется с заботой о том, чтобы мы не утонули. Тонуть нельзя, а голодать, не спать - можно... Однако, спокойно спящие в палатках мастера кажется просто о нас забыли. Еще хочу мягко пожурить людей, певших "Ой, мороз, мороз..." и песню про лося, а так же людей, спевших "Перевезите нас в Белерианд". Мягко потому, что я их очень хорошо понимаю - делать нечего, игра зависла. Но все-таки, друзья! Вашу бабушку! Из-за вас игра сдохла совсем, и вы обломали много народа, который еще играл.

Вскоре свет прибавился, но он был бледный и сумрачный. Феанаро приказал брать корабли, и перевозить Первый Дом. Мы стали сносить оружие и доспехи, и складывать их на палубы. На невысоком берегу появилась невнятная фигура. Фигура пророчила разные бедствия народу нолдор. Я посмотрел на нее некоторое время, и пошел складывать кольчугу и щит побратима. У меня были дела поважнее, чем тратить время на посланца Валар.

Нолдор - не мореходы, и грести было тяжело. У нас на корабле был Феанаро , и при нем я не мог признаться в том, что устал. Майтимо запел песнь о оставленном Форменосе, я подпевал ему. Поднимался сильный ветер в левый борт, корабль терял управление. Но вот перед нами открылись высокие берега Белерианда.

Мы высадились на серые камни, под крутой скалой. Еле-еле нам хватило времени на то, чтобы надеть доспехи, как на нас посыпались горящие стрелы. Феанаро бросился вперед, воины Тьелькормо поставили щитовую стену. Я принял участие в битве, когда на меня напали сразу трое орков. Под удар левого я поставил щит, среднего я зарубил, а правый от меня орк нанес мне ранение в ногу. Но наши уже теснили этих тварей, и я остался в живых.

Кстати, запоздало но прошу прощения у того игрока, которого я съездил по голове.
Битва под Звездами окончилась нашей победой. Целительница излечила меня, подошло еще несколько кораблей. Нолдор, плывшие на них, очень переживали, что они не принимали участие в битве. Воинство Феанаро снова было вместе. На зеленом холме я увидел эльфа, который преспокойно спускался к нам, вовсе не боясь в одиночку передвигаться по неспокойным землям. Он назвался лайквэндо, и смотрел на нас с большим интересом. Он стал нашим проводником.

Огромное спасибо другу, сыгравшему лайквэндо. Он был почти единственным из встреченных мною персонажей, кто, видя феаноринга, не начинал сразу же донимать его по поводу "Так почему же это вы все-таки, негодяи, корабли спалили?"

Дальше мы пришли в лагерь, и устроились спать. К этому времени все не спали уже около суток. Подежурив немного в лагере, я тоже лег спать, и проснулся только вечером. Тогда же я узнал о пленении Майтимо.

Теперь я хочу изложить подробно всю историю Айвенаро в Ангбанде, его настоящее соглашение с темными, мотивы его поведения, что он сам про это все думал, почему он убил темную майю, и т.д.

Начнем с того, зачем вообще Айвенаро поперся в Ангбанд. Во-первых у меня, к сожалению, была неигровая мотивация - когда захватили Майтимо, орки взяли его без герба, когда я вышел из палатки, я нашел его герб вместе с коттой около палатки. Что может быть с эльфом на игре без герба, я не знал, ходили разные слухи, вплоть до исключения игрока из игры. Простите, но я искал подходящую игровую мотивацию для передачи герба брату, не ломая игры. Оная игровая мотивация состояла в том, что Айвенаро идет по направлению к Ангбанду, (не вижу в этом ничего предосудительного, Фингону можно, а мне нельзя?) если побратим находится вне пределов крепости, он пытается его освободить, если нет, то - входит в Ангбанд, где требует одной с братом судьбы. Если кто-нибудь сочтет такие действия излишними, по игре, могу сказать, что для меня побратим был всем - одна душа, одна судьба. Если хотите, это германская модель братства, то о чем "Легенда о Нибелунгах". (Слилась кровь с кровью, кубок им стал родней, чем мать...) Таким образом, основным желанием Айвенаро на то время, было желание видеть брата. Кстати, если кто, читая этот опус, знает, как на самом деле работали эти гербы, напишите! Итак, Айвенаро пошел к Ангбанду. Герб был при мне.

Еще хочу упомянуть, что то, что Майтимо просто отпустят, мне в голову не пришло бы никоим образом. Часа два я ходил и искал проклятый Ангбанд. Наконец я набрел на орочью тропу, и по ней поднялся к воротам. Игрокам, строившим ворота - огромная благодарность за сильное впечатление, которое я испытал, стоя ночью перед ними. Я не смог сразу войти - не хватало решимости. Ощущение злобной мощи, которое они производили, факелы на стенах - это было сильно! Немного времени потребовалось, чтобы понять, что Майтимо нигде поблизости - на стенах, или рядом, - нет.

Тогда я подошел к воротам. Меня окликнули изнутри. Я назвал свое имя и цель прихода. Игровую, конечно. Меня впустили внутрь, сразу же нанесли тяжелую рану, тут же от нее излечили, повязали и обыскали. Герб Майтимо был свернут в трубочку и болтался на самом видном месте, но на него никто не обратил внимания. Вопрос к темной команде - важны или не важны были для вас эльфийские гербы, или можно было играть вовсе без них? Так же хотел бы я знать что означали черты через герб? Насколько это было плохо для эльфа? Айвенаро считал, потом, когда у него образовалась оная черта, что это все злые дела Врага, ложь, и что темным его из-за этого считать нельзя.

Далее. Я не буду вдаваться в крутые подробности Ангбандских пыток, про это и так много сказано и написано. Скажу только - это была сильная игра! Сильная и правильная. Вы действительно сделали Ангбанд. Никаких выходов из игры ни днем, ни ночью. Мои благодарности тем, кто со мной играл. - Брайану, парочке балрогов, Басе, Винтре, человеку, сыгравшему Саурона у ворот феанорингской крепости. Вы сделали мне половину всей игры, и дали завязки для второй половины.

Майтимо я в крепости не увидел, да его там, как оказалось уже не было. Мне этого не сказали. Враг говорил, что есть тут Майтимо, или нет, уже не важно, а еще он говорил, что Майтимо присягнул ему на верность. Это, конечно, была подлая ложь. Айвенаро в это не верил. Дальше меня стали цеплять на разные вещи. Сначала попробовали попросить показать эльфийскую любовь. Айвенаро ответил, что сейчас идет война, а во время войны эльфы не заводят семьи, и не рожают детей, а так же он пленник, и вряд ли способен испытывать что-либо к ним, кроме ненависти. Но, пожалуй, если Моргот отдаст Камни и сложит оружие, тогда он, Айвенаро, подумает. (При этом я был связан, и находился в весьма неудобном положении, стоя на коленях пред балрогом.) Потом меня определили в башню, которая в Ангбанде называлась Валинором. Спешу заметить, что обиталище Валар на другой стороне озера было, по отзывам очевидцев, и моему личному мнению, ее филиалом. В этой башне я пробыл очень долго (около 8 часов), и результатом этого пребывания стала черная черта через мой герб.

Главным в башне был Окорок - это такой бывший майа Аулэ, а ныне предатель и слуга Врага. Окороку подчинялись орки и еще разные твари. Одну такую тварь, арка, или нет - я не разбирался, - подсадили ко мне в каземат, где она вела со мной разные беседы. Беседы были сочувственными - после каждой очередной пытки она доволакивала Айвенаро до камеры, жалела и проникалась. Работала система "злой и добрый следователь". Каюсь, я на это поддался.- нет не сразу, не сразу, но все-таки начал испытывать к ней что-то вроде ответного сочувствия. Еще мне говорили разные речи, в которых смешивались понятия добра и зла. Что-то вроде того, что "У вас есть красота, и у нас она тоже есть, только другая, у вас есть верность, и у нас она тоже есть, равно как и доблесть, ты такой же, как мы, мы с вами - одно и тоже." Я отвечал на это разные вещи, опровергая их доводы. Все это было очень долго по времени. Они призывали меня доказать, что я другой, чем они, проявив к ним милосердие и понимание. Раскаиваюсь еще раз - я поддался и на это. Один раз я даже спас тварь, проявлявшую ко мне сочувствие, от плетей, взяв их на себя. Это было тоже зря. В конце концов, Окорок решил сам поговорить со мной. В разговоре он сделал странную вещь - назвал имя Эру, и сказал, что он признает над собой его руку. Я очень удивился, прямо таки был потрясен. По моему мнению, каждый темный, сказавший такую вещь, должен был немедленно проглотить свой язык. Мы поговорили еще немного, и они спросили меня, что я хочу. Я хотел увидеть своего побратима, Майтимо. Еще раз хочу упомянуть, что при утреннем штурме Майтимо был убит, и не знать этого они не могли. Они сказали мне, что он жив, и у меня появится возможность увидеть его, если я заключу с ними следующее соглашение - они отпускают меня из Ангбанда, при условии, что я даю им слово вернуться обратно по своей воле. Когда я бы вернулся, я мог бы выбрать - или я проведу одну из них, собственно ту тварь, которая вела со мной добрые беседы, к своему народу, чтобы она могла посмотреть и поговорить с эльфами (убей, не знаю за чем ей это понадобилось), или остаюсь в Ангбанде. .Я дал слово нолдо, вернуться, при условии, что я увижу своего побратима. Больше я им ничего не обещал! И никакой клятвы Ангбанду я не давал! Я обещал вернуться, и это свое слово я сдержал. На выходе из Ангбанда я получил черную черту через герб.

После этого Айвенаро заподозрил что-то неладное. Он вернулся в лагерь феанорингов, где его ждал холодный прием своих. Целители смотрели на него, щурясь, и рассуждали о том, можно это излечить, или нельзя. Кое-кто называл его темным. Один Амбарусса встретил его как раньше, с доверием, и выслушал его рассказ. Тут же Айвенаро узнал о смерти своего побратима. Могу сказать, что я обломался по жизни, упал лицом в траву, и валялся так минут 20. Я не спас брата, ничего не сделал для защиты своей крепости, не принял участие в штурме, где погиб мой король. Вместо этого я заключил соглашение с убийцами брата и Феанаро, из милосердия, которого не надо было проявлять в таком случае. Поэтому Айвенаро в финальной сцене у ворот назвал себя падшим нолдо.

По его собственному мнению такие действия не были достойны. Но понял он это только теперь. Разница между падшим и темным - падший - это тот, кто льет воду на мельницу Врага неосознанно, на самом деле являясь светлым по своим убеждениям, а темный - это тот, кто служит Врагу сознательно, по своему собственному выбору. Айвенаро темным не был!

После этого я не желал ничего, кроме мести. Мести за брата, за Феанаро, за свою черту через герб, за то доверие, которое было у меня вырвано обманом. Я стал жестоким. Я вернулся в Ангбанд, во исполнение своего слова, а так же ради мести. Окорок встретил меня с радостью. ("Еще бы - с горечью думал Айвенаро, - я же уже тут почти свой") Тварь, оказавшаяся впоследствии темной майа, согласилась пойти со мной, посмотреть на эльфов. Никаких гарантий сохранить ее жизнь я не давал, наоборот, я говорил, что если на нее нападут, я не буду сражаться против своих. Хотя впрочем, это уже не было важно, потому, что я сам собирался убить ее еще до того, как вошел в Темную Крепость вторично. Окорока я тоже хотел убить, но это было трудно сделать внутри самого Ангбанда. Почему они не догадались об этом, я не знаю - смотрел я на них уже очень косо, и клацая зубами от ярости. Мы вышли из Ангбанда вместе с темной майа.

Я довел ее до нашей крепости, где и убил под стенами, предварительно предупредив, что разрываю свое соглашение с ними. Дальше я как-то пытался загладить свою вину, и умерить боль, убивая всех орков и слуг Врага, которых встречал. У меня был отряд лучников, и могу не хвалясь сказать, что на нашем счету их около десятка.

Вскоре за мной пришли. Наш отряд подвергся нападению, которое мы не смогли отбить, и мы бежали в крепость. Прозвучал сигнал тревоги и под стенами нашей крепости появился Саурон. Он потребовал, чтобы его впустили в крепость для разговора. Я кинулся к лорду Куруфину, и просил его не открывать ворота пред убийцей его отца, и во исполнение Клятвы Феанаро, но он приказал открыть ворота.

Здесь я снова испытал сильный игровой момент - крепость, не разрушенная, полная воинов, все с оружием, все готовы к бою, с нами лорды, ворота крепки... и вот они медленно опускаются, и Враг входит в крепость.

Я опущу историю того, о ком шла речь в начале, ее я не знаю, а вот потом Саурон потребовал у лорда Куруфина моей выдачи, предъявив в видении убитую мною майа. Еще он требовал, чтобы тот, кто это сделал, вышел бы, если он смел. Я вышел, и встал перед ним. Убиенная горько пожаловалась на то, что она хотела посмотреть на эльфийскую красоту, а ее убили, а Саурон убеждал народ нолдор в том, что я - темный, и мое место среди них. Лорд же Куруфин вполне был согласен в этом случае с убийцей своего отца, и приказал мне уходить. Могу опять-таки сказать, что при этих словах я по жизни почувствовал холод в спине, и решил, что я погиб. ( Несмотря на спорность ситуации - спасибо человеку, игравшему Куруфина, кажется его зовут Вадим, он сделал мне очень сильную игру в этом моменте. По жизни я не имею к нему никаких претензий. Иногда игровая распря остается в памяти, а мирная жизнь проваливается в никуда.)

После этого поднялись споры в народе. Некоторые говорили, что я должен уйти, другие осуждали действия лорда. От меня потребовали признания в моих действиях, и тут-то я и назвал себя падшим. Еще я сказал, что все слуги Врага вне закона, и что те, кто стоят предо мной (там стояли Саурон и откуда-то вылезший Окорок), обманщики и изменники, что они называют имя Единого Господа, и при этом лгут, что они нарушители своих слов и убийцы. Поэтому я считаю, что они все достойны смерти, и поклялся в том, что буду убивать впредь любого из слуг Врага, где только их не увижу. После этого разгорелись споры, должен я уйти, или нет, и под давлением народа, лорд отменил свой приказ, а Саурон предложил мне выбирать самому свое место. Конечно же, я выбрал остаться в крепости.

Теперь ответ тем людям, которые утверждают, что я хотел спрятаться за лордом, и переложить на него ответственность. Это не так! Я спрашивал у него его решения, как у лорда и командира крепости, потому что с той минуты, как он открыл ворота Врагу, моя жизнь была в его руках. А если у нас "свободный народ", как кричали некоторые участники этой сцены, то давайте спрашивать совета народа, прежде, чем пускать Врага в крепость. Поскольку все-таки правит лорд, и проявляется как лорд, принимая единоличное решение, то и в отношении меня он мог сделать то же самое по праву лорда крепости в военное время - то есть изгнать из крепости того, кто ему не нравился, и чьи действия казались ему неправильными. В общем-то я был уверен, что он отдаст меня Саурону. По крайней мере, по своему статусу он мог это сделать. Я не буду обсуждать сейчас, что такие действия недостойны лорда. Айвенаро считал, что все, что делает кто-либо из сыновей Феанаро, - достойно. Просто он считал, что если лорд прикажет ему уходить - он уйдет, оставаясь верным в своей душе Первому Дому. Правда, если изгнание все же состоялось бы, то он утрачивал право на эту верность, и на защиту лордов. Вероятно, я бы попытался подраться с Сауроном.

Тем не менее, я остался в крепости, а Саурон ушел. Так же из нашей крепости ушел после этого Финдекано. На холме собрались нолдор, многие из них осуждали действия своего вождя. Одним из них был нолдо Метэстель. Он был вассалом моего побратима, Майтимо. Метэстель сказал речь против лорда Куруфина. Я подошел почти к ее концу, но успел услышать, что его называли недостойным лордом. К этому времени сила моих переживаний была очень высокой, я еще до конца не мог поверить в то, что остался жив и свободен. Я не мог слышать, как оскорбляют одного из сыновей Феанаро, каковы бы не были его действия. Для меня он оставался сыном моего короля. Я подошел, и спросил: нужен ли ему в крепости темный воин. Это было произнесено с горечью, и слово " "темный" в данном случае определяло собственное мнение обо мне лорда Куруфина. Он сказал, что нужен. По крайней мере, я так понял. Тогда я спросил, собирается ли он исполнять Клятву Феанаро. Это был очень важный вопрос - Клятва обязывает вести войну с тем, у кого Камни, если он их не отдает по собственной воле.

Я считал, что от этого ответа зависит, откроет ли лорд Куруфин ворота перед Врагом в следующий раз. Он ответил, что собирается исполнять Клятву. Этого было достаточно. Я опустился на колено, и протянул ему свой меч, обещая ему служить. Повторяю еще раз - для меня он был сыном Феанаро, и любое его действие было оправдано, хотя бы за счет имени, которое он носил. После этого мы опять пошли в дозор с моими лучниками, а вскоре для меня игра закончилась совсем.

Благодарности

Амбарусса - за поддержку, сильную игру, правильное понимание текстов.
Феанаро - за созданный образ, и за милосердие
Нерданэль - за поддержку, за понимание и доброту к падшему,
Метэстелю - за распрю
Куруфину - за нее же
Брайану (Врагу) - за личную игру и трудные вопросы,
Окороку - за потраченное время,
Винтре - за каверзное мозголомство,
Всем моим лучникам - личная благодарность за всех пристреленных и прирезанных орков, и за железную дисциплину в отряде,
Моему брату - за то, что он был.

Дирфион, "Тирион", Москва.