Я родилась на Благословенной Земле. Моя мама, Элиндэ, называла меня Мартиэль или Мелиарта, а отец, Келлуин, дал мне имя Артайвэ. Мне так нравилось отцовское имя, что я решила оставить его себе навсегда.
      Мы счастливо жили в Альквалондэ под управлением государя Ольвэ и госпожи Эарвинг. Как у нас там было красиво! Какие песни мы пели, какие устраивали празденства! А как прекрасно было плавать на кораблях в водах залива! Еще, помню, я очень любила купаться, и не меньше - ходить в гости, видеть, слышать, узнавать что-то новое. Мы с мамой бывали и в Валмаре, и в Тирионе... именно в Тирионе я однажды увидела двух нолдо, тренирующихся на мечах - и пленилась красотой их поединка. Да, в этом есть своя красота: выверенная точность движений, быстрая смена комбинаций атак и защит, непрерывно плетущийся в воздухе узор стальных лезвий...
      Мой друг из народа нолдор, Юлвэ Лукистимо, подарил мне меч и научил основным приемам фехтования. Я не расставалась с его подарком и каждую свободную минуту посвящала тренировкам. Никто в Альквалондэ не понимал и не одобрял такого моего увлечения, однако за мной оставляли право поступать так, как велит мне сердце. А сердце мое звало меня на путь Тулкаса.
      Вскоре после моего совершеннолетия Валар собрали всех на Праздник Урожая. Помню, как мы танцевали и играли на лугу - и помню, как внезапно упала плотная тьма. Как эльфы метались туда и сюда, не видя друг друга; как в их голосах впервые звучали растерянность и паника... Потом на небе выступили звезды, и глаза притерпелись к темноте, и мы с папой нашли друг друга и вместе кинулись к Деревам.
      То, что произошло возле Дерев, известно всем. Никто из видевших не забудет этого, а потому я не стану это пересказывать.
      Телери вернулись в Альквалондэ. Многие плакали; многие выражали свои чувства в грустной песне. Государь наш Ольвэ сидел, опустив голову, и тихо повторял, что со светом Дерев было потеряно то, во что он верил и на что уповал - благость и безопасность Валинора. Это было страшно; казалось, в его душе совсем не осталось надежды. И все кругом вторили ему. А когда я говорила, что не может же все быть так, что Валар или мы найдем какой-нибудь выход, что все еще будет хорошо, они качали головами и шептали: "Дитя!". И отец мой, хоть и говорил, что, конечно, все станет как раньше, и даже улыбался, - я видела, что он при этом отводит глаза в сторону. Я не хотела опускать руки перед бедой, я хотела как-то ее исправить... но как?
      А между тем у нолдор шел совет, и сын государя Ольвэ Элулиндо отправился туда. Долго ждали мы вестей; наконец Элулиндо вернулся, но в ответ на все расспросы лишь в ужасе повторял, что Феанаро безумен и дал безумную клятву. Впрочем, почти тут же возле Гавани показались отряды нолдор, и Феанаро вошел во дворец Ольвэ и потребовал разговора с ним. Они уединились; я же подошла к воинам нолдор, среди которых было немало моих друзей и знакомых, и стала расспрашивать их о происходящем. Мне рассказали о гибели государя Финвэ, о похищении Сильмариллов и о бегстве Мелькора; но о клятве говорили разное, и я не могла ничего понять. Наконец я встретила Финдекано, и он сказал мне: "Дело не в клятве. Дело в том, чтобы наказать Врага. Вот зачем мы идем в Средиземье".
      Но тут Феанаро выскочил из дворца со словами: "Первый Дом, к пристаням!". За ним кинулся Ольвэ, крича: "Опомнись, родич!". И все остальные тоже побежали туда, и я тоже. Возле наших кораблей в то время стояла охрана - мы опасались коварства Мелькора, - и, подбежав к пристани, я увидела лежащие на пирсе тела охранников, и одно из них было телом моего отца; все кругом смешалось, эльфы беспорядочно толпились вокруг, кто-то размахивал мечом, кто-то дрался, кто-то, упав на колени, рыдал, кто-то, как и я, бросился переносить раненых в безопасное место; слышались возгласы "К оружию!", "Лекаря!", "Нет, нет!", "На корабли!"... И я помню крик лорда Нолофинвэ - "Второй Дом, назад!".
      Помню, как выносила раненых и снова возвращалась, помню, как вдруг увидела, что какие-то эльфы все же взошли на один из кораблей и пытались вывести его в море - а был сильный шторм, и я испугалась за них, и, помню, побежала на пирс и встала там, сжимая в руке рукоять своего неизменного меча и готовая защищать наши корабли от любого грубого и неумелого обращения...
      Но все было уже кончено. Гавань осталась за нолдор. Воины Феанаро запрудили здесь все; они вели себя, как хозяева, но теперь, надо отдать им должное, были осторожны и аккуратны.
      А телери... телери собрались в городе, возле тел погибших родичей. Отец мой был жив; но сколько было не выживших! И среди них - наш государь Ольвэ.
      Впоследствии все это назвали "Резней". "Резней в Альквалондэ". Я никогда не говорила так. Если бы мне надо было это как-то назвать, я назвала бы - страхом. Страх владел нами всеми, страх вел нас: нолдор - страх не получить требуемое, не попасть в Белерианд, нами - страх потерять корабли, и всеми - страх за родных и друзей, страх перед смертью... Страх и гневил нас, и ослеплял, и толкал на непоправимое. А потом - отрезвление и растерянность.
      Я завидую тем, кто не был тогда на пристани. Они могут остаться такими же, как прежде. Мы - нет.
      Я была твердо уверена тогда, что все произошедшее было следствием деяний Мелькора. И крепло во мне желание все исправить или хотя бы сделать так, чтобы подобное не повторялось. Нигде. Никогда. Ни с кем...
      И тогда я пошла к Финдекано - не могла я забыть о его слов о наказании Врага - и сказала: "Прими и мой меч на этот поход". Он спросил: "Знаешь ли ты, что на моем клинке кровь телери?". Да, я знала это, но знала также и то, как была я сама близка к тому, чтобы обагрить меч кровью нолдор, и понимала, что нет среди нас правых и виноватых. И Финдекано принял меня в свою дружину. Он также позвал тогда своего отца и сказал, что служа ему, я служу также и его отцу.
      Феаноринги отплыли на кораблях, а остальные пошли к самому узкому месту пролива ждать кораблей, которые Феанаро обещал прислать без промедления. Долго ждали мы, но так и не дождались; лишь зарево на другом берегу... странное зарево, и нолдор Второго Дома сказали "Это горят корабли". Я не верила в то, что это так. Феанаро сам мастер, он не стал бы, я верю, не стал бы уничтожать творения чужих рук, особенно такие прекрасные, как наши корабли... У меня просто не укладывалось в голове, что эти корабли можно сжечь. Затем был переход через Хелкараксэ, о котором я тоже не буду рассказывать: я плохо помню его, от постоянной усталости я все время была как в тумане... Скажу лишь, что, по моему мнению, только несгибаемая решимость идущего первым Финдекано и мягкая твердость замыкавшего отряды эльфов Нолофинвэ не дали нам всем сгинуть.
      Придя в Белерианд, лорд Нолофинвэ и его эльфы укрепились в Хитлуме. Я была с ними, и смею думать, что приносила пользы не меньше, чем любой другой воин Второго Дома.
      Лорд Нолофинвэ желал собрать против Мелькора объединенную армию нолдор и живущих в Белерианде эльфов. Он провел немало переговоров, и тут я ему пригодилась: ведь многие местные эльфы, услышав о произошедшем в Альквалондэ, преисполнялись негодования и не желали иметь дела с "братоубийцами, обагрившими руки кровью телери". Я же могла засвидетельствовать, что на клинке Нолофинвэ не было крови эльфов; я рассказывала всем про его крик "Второй Дом, назад!". Я спрашивала: если бы лорд Нолофинвэ был повинен в случившемся там, разве пошла бы я, телери, за ним? И мне верили...
      Так говорили мы с эльфами Дориата и с лаиквенди, с такими словами пришли и к подданным Кирдана. Там, в Бритомбаре, я неожиданно снова встретилась с моими родителями. Оказывается, телери Альквалондэ создали новые корабли и, ведомые госпожой Эарвинг, прибыли в Белерианд и соединились с эльфами Бритомбара. "А зачем, мама?" - спросила я. Но она лишь улыбнулась и сказала: "Вот мы с мужем - как могли мы оставаться в Валиноре, зная, что ты в Белерианде?".
      Я очень люблю своих отца и маму, но я знала, чувствовала, что мы больше не останемся вместе. Каждый из нас выбирает себе свой путь в жизни. Я поставила своей целью всегда бороться с Мелькором и теми, кто служит ему, и я была уверена, что лучше всего достигну этой цели, всеми силами помогая Нолофинвэ. Ведь его цель была такой же.
      Лорду Нолофинвэ удалось заключить договоры почти со всеми эльфийскими королевствами; он даже сумел уладить свои раздоры с Феанаро. Был назначен день решительной битвы.
      Но война началась раньше. Под наплывом орочьих войск пал Минас-Тирит. Уцелевшие эльфы бежали в Хитлум, их преследовали по пятам; я была в числе тех, кто прикрывал последнюю колонну беженцев, входящую в ворота крепости. Там я получила рану и долго не могла оправиться от нее.
      Пришло известие, что Финдекано, ходивший на разведку на север, в плену в Ангбанде...
      А потом случилось нападение на Хитлум. Орки и барлоги пришли ночью, когда все спали, и на крик часовых "Тревога! Тревога!" первым выскочил из своего дома лорд Нолофинвэ. Я выскочила третьей - и уже опоздала. Враги отошли, а наш лорд остался лежать на земле. Он был мертв...
      И было горе и смятение умов. В то время казалось нам, что со смертью Нолофинвэ не осталось того, кто смог бы объединить эльфов в борьбе с Мелькором, ибо не пошли бы эльфы Дориата и Бритомбара под знамена Феанаро. Мне было больно при мысли о том, что умер лорд, и вдвойне больнее при мысли, что мертво дело его жизни.
      Тогда подумалось мне, что Финдекано мог бы встать на место своего отца и продолжить его дело. И я отправилась в Ангбанд, чтобы помочь моему лорду бежать оттуда. Думалось мне еще: раз не смогла я уберечь Нолофинвэ, может быть, удастся оградить от смерти хотя бы Финдекано?
      Долго добиралась я до железной цитадели. Но добралась. И придя туда, стала я говорить о том, что желаю больше узнать о пути Мелькора, его силе, его свободе; а сама в это время незаметно рассматривала укрепления и ворота. Меня обыскали (но я сумела утаить кинжал), и препроводили в барак для пленных. Много эльфов было там, и знакомых, и незнакомых; там обрела я и Финдекано. Я рассказала ему о смерти его отца, объяснила, как важен он сейчас для эльфийского союза, призывала занять место погибшего Нолофинвэ и изложила свой план побега. Я отдала ему принесенный с собою кинжал...
      Но Финдекано, выслушав мой план, сказал: "Нет, Артайвэ. Это не поможет, поверь мне... Я буду искать другой путь..."
      Что я могла сделать? Я не могла более помочь ему ничем...
      Потом за меня взялись слуги Мелькора. Они допрашивали меня и пытались поймать на противоречиях, чтобы очернить все, что любят эльфы; они пытались заставить меня пытать моих сородичей... Я смеялась, глядя на их попытки. Смеялась...
      Отныне я знаю, почему Тулкас всегда смеется. Смех - тоже оружие, разящее безжалостно; смех - тоже щит, за которым можно укрыться от страха... Когда ты смеешься - ты делаешься сильнее.
      За мой смех меня пытали. Вздергивали на дыбу, сажали на кол; потом лечили и мучили снова... Затем они пытались убедить меня принести клятву верности Мелькору - глупые, они никак не могли понять, что лишь единожды эльф делает свой выбор, и свою верность я уже отдала... Потом опять пытали... и оскорбляли, издевались над всем, что мы, эльфы, считаем значимым для себя... и сил на то, чтобы смеяться, уже не было... и других эльфов пытали у меня на глазах... а потом меня отдали оркам, и те вшестером учинили надо мной мерзкое насилие. Я сопротивлялась, как могла, но сил моих не хватило...
      Затем... меня, кажется, выбросили за ворота... я пошла вперед, наткнулась на какого-то орка... он замахнулся мечом - я не стала уклоняться.

      Ныне я в чертогах Намо. После всего, что со мной произошло, я чувствую себя опустошенной, раздавленной, безмерно усталой. И все-таки... все-таки я не сожалею о своих решениях и поступках, совершенных в той жизни. Разве что об одном: что не успела встать рядом с лордом Нолофинвэ в ту ночь, которая стала для него последней. Но здесь, в этих чертогах, среди многих феа я встретилась и с его духом, и Нолофинвэ сказал, что нет на мне вины.
      Я ошибалась, когда думала, что бой - это всегда красиво. На самом деле это не так. Но зато теперь я твердо знаю - это необходимо. И потому я не изменю однажды выбранному пути.
      Да, я истерзана, и устала, и ни на что не способна сейчас... Но пройдет время, я отдохну - и вернусь.
      Ведь, наверно, именно за этим Намо посылает меня в сады Ирмо, правда?