Я, Дуилас из Минас Анор, преподаватель философии в Школе Мудрости, приступаю ныне к рассказу о делах, произошедших в год 213 Четвертой Эпохи. Год этот был тревожным и полным страшных тайн; и, быть может, правду сказал Бэрэн сын Барахира - в нас было мало мужества, и радости, и надежды. Но Единый знает, как пытались многие из нах сохранить то малое, что имели.
Но следует рассказать все по порядку.
До того года я жил мирной жизнью в Минас Анор, не зная горя большего, чем знает каждый из людей в любой из дней. Я обучался в Школе Мудрости, а потом преподавал там философию - науку о первоосновах мира; и многие иные преподавали в Школе, но в тот год вышло так, что из преподавателей чаще всего бывала в Школе леди Тиннарэль, изучавшая Харад, его легенды и обычаи. В то время она собиралась отправляться в экспедицию на Юг, и казалось, что ничто не предвещало неудачи; хотя известно было, что подобные экспедиции могут быть опасны, и уже несколько экспедиций в Харад не вернулись.
Был и еще один преподаватель, по имени Хальбарад; он специализировался на истории эльфов. Но я редко встречал его в Школе; зато его часто можно было видеть в городе, говорящим с разными людьми. Я редко говорил с ним и мало знал о нем.
Мой старший брат, Талион, занимал должность Хранителя Времени, а также по материнской линии он получил должность Хранителя Палантира. Семь лет назад он женился на леди Эрегвен из Минас Анор, и они жили счастливо.
Вот так обстояли дела к началу 213 года. Первые же признаки грядущей тревоги появились во время праздника молитвы Единому, 25 марта, с которого и начался 213 год. И первым, что вызывало беспокойство, было поведение короля. Видно было, что какие-то дурные мысли волнуют его; и лицо его во время обращения к гондорцам было сумрачно, и он часто вздыхал.
А после мы отправились на пир, в столицу. И вышло так, что я шел рядом с Найвен, хозяйкой корчмы; я знал о ней, что она приехала в столицу из Эмин Арнен не так давно, выйдя замуж за хозяина "Старой Корчмы", известной на весь город; а еще - что муж ее умер несколько месяцев назад. Найвен распространяла большую часть слухов, ходивших по городу; вот и сейчас она рассказала мне об убийстве, якобы произошедшем 13 марта в одной деревне на Пеленнорских полях. Она сказала, что была убита семья, жившая в некоем доме; что мужа и жену нашли с перерезанными горлами, а дочь их сошла с ума и бросилась в Андуин, и тело ее было найдено лишь вчера. Найвен никак не могла понять, кому могло понадобиться такое убийство; она боялась - хотя никаких оснований это не имело - что здесь действовали слуги Тени, вновь поднявшиеся спустя восемьдесят лет после заговора 138 года.
Мне показались знакомыми даты, когда произошли эти события; и позже я попросил брата, у которого в доме была хроника времен Войны Кольца, посмотреть, что произошло 13 и 24 марта 3019 года Третьей Эпохи. Что ж, я был прав: 13 марта было датой начала битвы на Пеленнорсих полях, а 24 марта - день гибели Кольца. Это несколько обеспокоило меня: я начал думать, уж не права ли Найвен, и нет ли тут тайного умсла - возможно, кто-то специально приурочивает злые дела к этим датам?
И тогда же Талион рассказал мне, что, по словал Хранителя Архивов Тал-Синмара, в последнее время множество людей просили выдать им записи о заговоре 138 года. Тал-Синмар, обеспокоенный этим, перестал выдавать записи; впрочем, он и без того не любил показывать документы из своего Архива, считая Архив чем-то вроде своей личной собственности, которую надо умножать и в то же время оберегать. Моего брата тревожил подобный интерес к заговору; впрочем, все это могло быть простым совпадением. (Надо заметить, что мой брат и сам не так давно интересовался документами о заговоре по просьбе Эрегвен).
На пиру же король объявил, что он вместе с королевой Эдит покидают Гондор: они хотели посетить Дэйл, родину королевы. Власть была оставлена Наместнику Дэнэтору. Я подумал, что он расстроен расставанием со своим королевством и своими детьми. Но даже если и так - было видно, что почти все присутствовавшие на пиру чем-то обеспокоены; у каждого была, вероятно, своя причина, но все эти причины, складываясь, порождали атмосферу тревожного ожидания. И это было тем более странно, что король говорил о радости, связанной с приходом нового года, и победе над страхом, одержанной 213 лет назад.
Госпожа Найвен, между тем, рассказывала об убийстве все новым и новым людям. Мой брат пытался остановить распространение тревоги и просил Найвен не рассказывать никому о своих подозрениях; но, кажется, она рассказывала все всем, сама того не замечая. Я узнавал новые подробности: например, что как раз в те дни в корчме останавливался таинственный посетитель, который днем спал, а ночью ходил по городу. Найвен опасалась, не был ли он причастен к убийству, тем более что у него был при себе кинжал, который она описывала в подробностях. Я пробовал уточнить дату преступления, но не преуспел; говорили, что все произошло 13-го, но это могли быть только слухи. Кто-то посоветовал мне спросить лорда Йарглина, Хранителя Ключей, но я решил не беспокоить его по поводу непроверенных подозрений.
Спустя некоторое время на пиру появилась женщина, одетая в черное; то была леди Морвен из Умбара. Она сказала, что хочет найти мужа для своей младшей дочери: молодого (или не очень), знатного рода (или не очень знатного), и любящего море. Присутствовавшая там же Эрегвен рекомендовала ей меня; я не стал отказываться, но попросил привезти девушку.
После этого прошло некоторое время вполне спокойной жизни. А затем события стали разворачиваться со все большей скоростью.
Началось все с того, что кто-то повесил на ворота Цитадели издевательские стишки про Тал-Синмара. Тот был крайне обижен, но стихов не показал, а спрятал их. Кому и зачем это понадобилось - было неясно.
Потом однажды Талион спросил меня, когда я в последний раз видел принца Арэстэля. Я попытался вспомнить, но не преуспел. Талион сообщил, что принца с утра не видел никто, и он даже не вызвал к себе оруженосца, что делал каждый день, куда бы ни отправлялся.
Затем слухи о похищении принца поползли по городу. А спустя какое-то время распространилось известие, что на южной границе города нашли следы жертвоприношения: там было два обгоревших трупа, и установить личность этих людей не удалось. Однако Талион сказал мне по секрету, что там же были обнаружены вещи Арэстэля.
А чуть позже произошло следующее: я вошел в библиотеку Школы Мудрости и обнаружил, что один из шкафов закрыт неплотно. И когда я открыл шкаф, из него выпала книга, открылась на середине, и оттуда вылетели три вложенных в нее листа. Содержание их повергло меня в ужас.
Первый из листов рассказывал о традициях выкликания мертвых в Умбаре и Хараде (действительно, из книг и разговоров с леди Тиннарэль я знал, что в Умбаре и странах Харада духам умерших уделяется много внимания). Второй документ, обгоревший с краю, представлял собой что-то вроде плана вызова Древнего Врага назад в мир; там говорилось, например, что нужно уничтожить всех людей, в чьих жилах течет эльфийская кровь, а также вещи, связанные с эльфами, например Белое Древо. Говорилось, что нужна женщина из рода Лютиэн, дабы кровь ее открыла Врагу ворота в мир. Говорилось, что есть человек, в чьем будет теле будет воплощен Неназываемый, что живет он у моря, называлось даже имя его - но оно было написано с краю листа, в той части, что обгорела.
Третий же документ представлял собой генеалогическое древо потомков короля Элэссара, с указанием, где живут сейчас эти потомки. Там упоминался и король Аранэль, и принцы Арэстэль и Арлин; некоторые имена были подчеркнуты красной чертой, а одно имя было выделено особо. То было имя Риан из Эмин Арнэн.
Я показал документы Талиону; он сказал, что видел первый из документов - о выкликании мертвых - среди бумаг о заговоре 138 года. Но остальные документы были для него новыми; он сказал, что следует отнести их лорду Йарглину. Так мы и поступили.
В это время я вспомнил, что несколько месяцев назад - еще до начала года - некая леди Бэльдис из Обителей Исцеления брала в библиотеке Школы сборник легенд Умбара, и просила переписать для нее одну из этих легенд: это была легенда о мертвой невесте, и там как раз рассказывалось о вызове духа, вселившегося в итоге в чужое тело. Тогда это почти не вызвало во мне интереса; но теперь - другое дело. Мне захотелось найти леди Бэльдис и расспросить ее; но все же это могло быть лишь совпадением, да и объяснить свой интерес я никому не смог бы, ибо не мог говорить об обнаруженных документах. Поэтому я рассказал о леди Бэльдис только Талиону, а он не стал ничего предпринимать. Он только по моей просьбе спросил Тал-Синмара, не подавала ли леди Бэльдис запрос на документы о заговоре, и Тал-Синмар ответил, что такой запрос совсем недавно подавался от ее имени.
Кроме того, меня беспокоила судьба Риан из Эмин Арнэн. Я никогда ранее не слышал этого имени, а, судя по обнаруженному документу, ей в первую очередь могла угрожать опасность. Я попросил брата выяснить все, что он сможет, на эту тему, а сам отправился в Школу, ибо настало время очередного занятия.
Это была последняя наша встреча у Огня Сказаний до того, как случилась катастрофа; и одно из последних радостных событий того времени. Там были и леди Тиннарэль, и Хальбарад, и многие из учеников - леди Илиэн, леди Хитиэль, менестрель Садрон, многие, кто недавно начали посещать Школу и кого я еще не знал... Зашел через некоторое время и мой брат - он когда-то тоже посещал Школу, и Эрегвен - она просто слушала беседу. Трудно вспомнить все, о чем мы тогда говорили; я рассказывал там о свойствах феа, и с этого мы перешли к разговору о судьбах людей; затем леди Тиннарэль рассказывали некоторые из сказаний Харада... Уже тогда, кстати, ее планы экспедиции наткнулись на некоторые трудности, ибо дороги на юг были небезопасны в связи с произошедшими убийствами.
Кажется, тогда же - или это было раньше? - леди Тиннарэль представила меня хранительнице Архивов Пэларгира; та показала мне каталог Пэларгирской библиотеки. Помню, меня удивило, что там числятся материалы по заговору 138 года; но выяснилось, что доступ к ним возможен только по особой причине. Хранительница пригласила меня посетить их библиотеку, и я согласился; но мы не знали, как сбудутся наши слова.
А после занятия я вышел в город, и увидел, что прибыло посольство из Умбара. Там была и леди Морвен, что была на празднике начала года; она представила мне свою дочь, леди Мириэль. Я поговорил с дочерью; но она показалась мне слишком заносчивой, да и не хотела она выйти замуж ни по каким соображениям, кроме долга. Потому я отказал ей; но я выполнил для нее несколько просьб. Например, она интересовалась чем-то, называмым "металлы Валар"; я не знал ничего подобного, и никто из тех, кого я спрашивал, не знал - только Хальбарад сказал, что это может иметь отношение к учению Синих магов. Однако в библиотеке у меня ничего подобного не было, и я сказал об этом леди Мириэль. Позже, однако, леди Тиннарэль предположила, что речь может идти о трактате о толковании сновидений, где и впрямь некоторые камни назывались символами Валар. Я дал леди Мириэль этот текст; не знаю, было ли это то, что нужно.
После этого произошло еще несколько событий, усиливших тревогу. Сперва при неизвестно каких обстоятельствах был ранен Асгиль, оруженосец Арэстэля. Потом неизвестно каким образом принц Арлин оказался за стенами города, и говорили, что на дороге вдруг возник странный серый туман, за которым принца не было видно. Куда принц делся потом, никто не знал. Потом пришли известия о том, что в Хараде неожиданно объявился Хэрумор (а так звали предводителя заговора 138 года), заявил претензии на власть и был изгнан; и о том, что у двенадцати предводителей того заговора объявились потомки, которые сейчас поднимают новый заговор, желая вернуть Неназываемого в мир; и о том, что Харад объявил Умбару войну. В стране было объявлено военное положение, и ворота города были закрыты. Несколько человек - никак не связанных друг с другом - видели кошмарные сны, основным мотивом которых была надвигающася тьма.
Было и иное сообщение, вызывавшее не страх, но удивление: говорили, что недавно в корчму Найвен приходил эльф. Привел его, как говорили, Асгиль; но откуда этот эльф взялся и куда ушел позже, никто не знал.
Талион пытался выяснить, кто в данный момент представляет власть в городе; но было похоже, что никто. Все либо отсутствовали, либо были заняты какими-то делами по собственной ведомости.
Примерно в то же Талион пробовал смотреть в Палантир (Талион был одним из немногих, кто имел на это право). Он увидел несколько сцен из истории Гондора, когда королевству или королю гроила опасность. Но как толковать это видение, мы не поняли.
Я решил, что в подобной ситуации каждая мелочь может иметь значение, и спросил лорда Нарбелета, главу Обителей Исцеления, как найти леди Бэльдис. Лорд Нарбэлет долго расспрашивал меня, зачем она мне понадобилась, а затем рассказал, что леди Бэльдис увлеклась некромантией, а потом исчезла бесследно. Он попросил меня не выдавать более книги, которые можно использовать в темных целях; я обещал. Я рассказал лорду Йарглину все, что знал о леди Бэльдис; но выяснилось, что ему все это уже известно.
Однако со временем волнения частично успокоились. Из Харада пришли вести, что никакой войны не предвидится: ни одно из Харадских королевств не признало, что ведет военные действия. Военное положение было снято, ворота города открылись. Леди Мириэль (она единственная из умбарцев оставлась в городе в это время) тут же ушла из Минас Анор, и дальнейшая ее судьба мне неизвестна.
Но все же паника в городе продолжалась. Принцев не было; явной власти тоже не было; никто не знал, что думать и кому можно верить. Неизвестный враг мог в этот момент свободно захватить город, не встретив почти никакого сопротивления; но почему-то и этого не происходило. Я был удивлен этим; я ожидал, что скоро может произойти катастрофа. И она произошла.
Было это так: я, Талион, Эрегвен и Найвен находились около внешних городских ворот, когда в них буквально влетел Итилион, лорд ланна Лэбэннин. Он ужасно спешил. Он все время спрашивал, где Наместник. Он собрал на площади перед воротами Цитадели всех лордов, каких сумел найти, и рассказал следующее: что он нашел где-то в Хараде черный храм, в котором производились человеческие жертвоприношения. Охраны там не было, но на обратном пути за ним следили, и он ушел от слежки с большим трудом. Еще он сказал, кажется (но тут я точно не вспомню), что в Дол Амрот собирается ополчение для похода на юг. Он буквально требовал Наместника Дэнэтора для обсуждения планов.
И вот тут - я так и не понял, что в точности произошло - он каким-то образом понял, что ворота Цитадели заперты изнутри, и никто не может открыть их; и что закрыл их кто-то, не имевший права находиться внутри.
И Итилион, видимо, знал, кто это был.
Он подошел к воротам и громко сказал:
- Хэрумор, открой! Я знаю, что ты там!
И насмешливый голос ответил ему изнутри:
- Я здесь, я слышу тебя.
Итилион говорил некоторое время с тем, кто находился внутри; тот через какое-то время немного открыл ворота, и стало видно его лицо: это был Хальбарад. В то время я не мог понять, каким образом он проник внутрь Цитадели; но это пока что мало интересовало меня.
А брат мой, Талион, сразу же попытался одолеть Хэрумора. Он вспомнил, как слова эльфийских наречий действовали на слуг Врага во время Войны Кольца; и он произнес на синдарине слова, обращенные к Элберет, Королеве звезд.
На некоторое время воцарилась тишина. Затем голос изнутри Цитадели произнес:
- Разве ты из рода высших эльфов?
Он засмеялся страшно, и в этот момент поветрие вышло из Цитадели и поразило почти всех, находившихся на площади. Да и не только их: говорят, болезнь поразила многих в Дол Амрот, и в Умбаре, и даже в Хараде. И болезнь не остановила свое распространение: многие из тех, кто не свалились тут же, заболели через небольшое время. То был воистину час ужаса.
Многие же из лордов Гондора, и первым из них был лорд Итилион, вошли внутрь Цитадели, чтобы говорить с Хэрумором. Обратно при мне не вышел никто из них.
Долгое время, кроме меня, оставлись у ворот три человека: Найвен, владелица ювелирной мастерской леди Итариэль и следопыт с юга, именем Дэнилос. Найвен и леди Итариэль никогда не любили друг друга; и сейчас они спорили и переругивались. Леди Итариэль давно уже ругала власти; вот и сейчас она ругала короля за то, что он не приходит на помощь Гондору. Дэнилос же молчал все это время.
Некоторые из лордов не вошли в Цитадель, но советовались друг с другом; среди них был лорд Йарглин. Я спросил его (ибо он был ближе всех к воротам, когда Хальбрад показывался в них): возможно ли, что в Хальбарада вселился темный дух, или Хальбарад действует всецело по своей воле? Нет, сказал Йарглин, Хальбарад действует сам, если только злой дух не был в нем последние 25 лет. На том мы с Йарглином и расстались.
Постепенно почти все в городе оказались либо в Обители Исцеления (в качестве лекарей или больных), либо в Цитадели. Исключение, по непонятной причине, составили только я и Найвен. Мы сидели в корчме, подготавливая ее на случай прихода исцелившихся. Ужас достиг своего предела, и надежды почти не оставалось. Видно было, что стены Цитадели, прежде снежно-белые, посерели.
Мне оставлось только размышлять; и я вспомнил фразу, сказанную Хэрумором Талиону. Быть может, подумал я, эльф, бывший в городе, сумеет как-то помочь нам? Я спросил Найвен, что она знает об эльфе; но она не знала почти ничего. Она предположила, что Асгиль может знать больше, ибо это он привел эльфа в корчму. На беду, Асгиля не было в городе; ранее я слышал, что он исцелился от ран и вновь ушел неведомо куда. Даже и лорд Нарбэлет не знал, где может быть Асгиль. Зато неведомо каким образом в Обители оказался принц Арлин; я не знал, где он был все это время, да и теперь не знаю до конца.
Вдруг в воротах Минас Анор показались двое. Один из них был купцом откуда-то с юга, он продавал запасы воды (а в Минас Анор, стоящем вдалеке от рек, в воде крайне нуждались). Другой же был молодой человек из Арнора, именем Бэрэн сын Барахира; я знал, что он прибыл в Гондор не так давно, уже в этом году, и с тех пор странствовал по стране. Одно время он хотел посещать Школу Мудрости, но так ни разу и не появился там. Они хотели поговорить с кем-нибудь из лордов; кажется, лорд Йарглин и лорд Нарбэлет вышли к ним. Но я не слышал, о чем они говорили, ибо как раз в это время узнал, что в Обителях появился Асгиль. Каким-то образом он сумел незамеченным проникнуть в город, но тут же пал жертвой эпидемии.
Я ждал; и через какое-то время больные начали выздоравливать. Тогда лорд Нарбэлет взял на себя власть и приказал всем, кроме воинов, покинуть город и отправляться в Пэларгир - одно из немногих мест, где эпидемии не было. С неохотой люди оставляли родные дома; но иного выхода не было. Исчезала и надежда найти эльфа.
Неожиданно выяснилось, что Бэрэн был на самом деле женщиной, выдававшей себя за мужчину; лорду Нарбэлету это не пришлось по нраву, и он приказал Бэрэну покинуть город, сказав, что в такое неспокойное время всякий, прячущий истинное обличье, подозрителен. Бэрэн же укорял (или, точнее, укоряла) людей Гондора за чрезмерную подвержнность страху перед неизвестным врагом.
Вдруг откуда-то в городе появился принц Арэстэль и подтвердил приказ об уходе в Пэларгир, оставив в городе только войско. Многие тогда ушли из города, не зная, вернутся ли когда-нибудь. Там были Талион с Эрегвен, и Найвен, и леди Итариэль, и Дэнилос, и - что было самым важным - юный принц Арлин.
В Пэларгире нас встретил временный правитель города, один из местных роквенов. Власть его, в отличие от беспорядков Минас Анор, была сильной и прочной. Он строго запретил нам покидать город, пока обстановка хоть как-то не прояснится; и это было правильно, ибо многие стремились вернуться назад и сразиться за родной город, пусть даже недолго и без надежды. Мы с Талионом, как могли, отговаривали людей от подобного шага; ибо погибнуть, говорили мы, проще, чем остаться жить, но смысла и пользы в этом меньше. Особенно удерживали мы принца Арлина; ибо если Арэстэль погибнет - а такое, как ни ужасно это звучит, было вполне возможно - и если король мертв (ходили и такие слухи; говорили, что король в Дэйл не прибыл, что о нем уже долго никто ничего не слышал, наконец, говорили, что принцу Арлину доставлено неизвестно откуда окровавленное кольцо Барахира), то единственным наследником останется принц Арлин.
Периодически из Минас Анор доходили разные известия - в основном тревожные. Единственное, что радовало - эльф все же появился в городе; то был лорд Глорфиндэль, последний из оставшихся в Средиземье эльфов. Но он не сделал ничего, что могло бы помочь победить; лишь лечил раненых и больных, да помогал советом. Другие же рассказы были попросту страшными. Говорили, что Хэрумор подчинил своей воле лордов, вошедших в Цитадель; что ворота Цитадели открываются, когда Хэрумор того хочет, и то, что выходит оттуда, поражает воинов черной немочью; что Хэрумор призвал к себе темных духов со всего Средиземья.
Мы пытались придумать, что можно сделать. Талион тоже обратил внимание на слова о роде высших эльфов, но сделал из них иной вывод: он предположил, что на Хэрумора могут подействовать слова на древнем наречии эльфов, если их произнесет человек с эльфийской кровью, например принц Арэстэль или кто-то из князей. Тогда мы составили письмо к защитникам Минас Анор; леди Тиннарэль, знавшая древние языки, написала текст, а Талион объяснил, что с ним предполагается делать; и принц Арлин написал письмо к брату. Затем гонец отправился в столицу, и отнес письмо; но, видимо, защитники не приняли нашу мысль.
Были у нас и иные мысли - например, пытаться обращаться к оставшейся человеческой природе лордов, запертых в Цитадели. Но на какой-то момент пришел Финдэгиль, секретарь Королевского Совета, и сказал, что пытался говорить с Хэрумором, но не преспел. Он сказал, кстати, что в Хальбарада все же вселился некий темный дух.
Талион думал еще, что источник силы Хэрумора может находиться в темном храме, найденном Итилионом. Он хотел в одиночку отправиться туда на разведку; но план этот не был принят.
Потом в Пэларгир прибыл лорд-капитан Умбара. Он сказал, что многое знал о Хальбараде, но молчал; и он каялся перед нами, признавая свою вину. Он долго говорил с Арлином и с роквеном из Пэларгира; а потом ушел куда-то с таким видом, будто идет на смерть. Позже я узнал, что он пытался сразиться с Хэрумором в поединке и погиб.
Постепенно атаки на Цитадель прекратились, и атаки из Цитадели тоже. Город заполнил колдовской туман, и все люди покинули его, кроме слуг Хэрумора. Беженцы поселились у почерневших стен города, на Пеленнорских полях, и ждали, не будет ли нового нападения. Мы же в Пэларгире обсуждали, следует ли оставаться здесь или вернуться в Пеленнор. Мнения по этому поводу разделились.
Но неожиданно в Пэларгире появилась группа харадцев, рассказавших про некий предмет, хранящийся в Хараде, который может быть полезен против Хэрумора, и наверняка будет опасен, если попадет в руки Хэрумора. Они сказали, что в Хараде есть некто, кто готов продать этот предмет, и предлагали за определенную плату провести нас к этому человеку. Вызвались идти Талион, Эрегвен и Дэнилос; а леди Итариэль сказала, что может знать, как обращаться с этим предметом, но это может быть опасно. Талион сказал мне, чтобы я не слишком доверял леди Итариэль, ибо всякий, кто говорит, что умеет обращаться с чудесными предметами, подозрителен.
Они отправилсь на юг; а я, Найвен и принц Арлин стали вспоминать минувшие дни (леди Итариэль же большей частью молчала). Я, уже не опасаясь, рассказал о документах из библиотеки Школы, и о своих подозрениях против леди Бэльдис. Тут Найвен сообщила, что, оказывается, некая леди Алмиэль спрашивала про леди Бэльдис в корчме; и она сразу же не понравилась Найвен, ибо явно что-то скрывала. Потом, когда ворота города были закрыты, она, по словам Найвен, пыталась найти потайной ход наружу; а после она исчезла. Я пожалел, что не знал всего этого раньше; а сейчас искать леди Алмиэль было уже поздно - были куда более насущные проблемы.
Госпожа Найвен беспокоилась еще о своем слуге Индоре. Сей отрок приехал вместе с Найвен из Эмин Арнен; в Минас Анор же ему вскружили голову истории об эльфах. Можно представить, как подействовал на него визит Глорфиндэля; а тот, как выяснилось, к тому же благословил мальчика. И через некоторе время Индор вышел из Минас Анор, неся воду в Эмин Арнен, где была засуха; и он не вернулся. Найвен боялась, что он попал в беду, но потом вестники из Эмин Арнен сказали, что Индор там и в безопасности.
Принц Арлин, в свою очередь, рассказал кое-что о своих похождениях. Он сказал, что знал о существовании некоего ордена, действовавшего против наступающей Тени; и в этом ордене состоял и Хальбарад, который на самом деле использовал орден в своих целях. Принц сказал, что говорил с кем-то из ордена, знавшим, что в ордене есть предатель; и они составили план по выявлению предателя, но не успели привести его в действие - Хальбарад захватил цитадель.
Еще принц рассказал, что лорд Итилион носил герб дома Анариона; и, по-видимому, он имел право на престол в случае, если теперешняя линия прервется. Рассказал он и о том, что стишки про Тал-Синмара были написаны одним из Стражей Цитадели просто из развлечения; Хальбарад к этому отношения не имел, но это событие сыграло ему на руку, усилив тревогу.
Вдруг со стороны дороги на Минас Анор раздался шум, и принц Арлин отправился туда. Оказалось, что лорд Итилион был выпущен из Цитадели, вроде бы свободным и обладающим собственной волей. Судя по его поведению, он ненавидел Хальбарада лютой ненавистью.
Итилион поведал немало о том, что творилось в захваченной Цитадели. Он сказал, что Хальбарад нимало не хотел призывать Неназываемого в мир; все, чего он хотел - чтобы о нем говорили, и чтобы слава его осталась в веках. Именно поэтому он поднял панику в Гондоре: ему нравились громкие и шумные дела. Он же писал и подбрасывал обгоревшие документы, вроде найденного мной в Школе; истины в них не было, но они отвлекали от настоящего заговора. Он и Итилиона выпустил, чтобы тот поведал людям о его делах; прочих же лордов он убил, кроме Тал-Синмара, который согласился служить Хэрумору в обмен на безопасность Архива.
Хальбарад действительно вызвал какого-то из темных Майар, и приносил ему человеческие жертвы; но это был один из самых слабых Майар, даже отдаленно не подобный Неназывемому. Зачем-то еще Хальбараду требовалась женщина - здесь написанное в документах соответствовало истине, хотя и было лишь слабым ее подобием; ибо не было никакой необходимости в крови Лютиэн, да и в жертву эту женщину, кажется, приносить не собирались.
Таков был рассказ Итилиона; а еще он сказал, что скоро лорды будут судить его, и скорее всего, казнят. Я тогда не понял, что же такого совершил Итилион, если в Цитадели он был подчинен чужой воле. Это стало ясно лишь позже. Итилион лишь хотел, что принц Арлин знал всю эту историю. Он сказал напоследок, что никакое оружие на Хэрумора не действует, а победить его можно иным способом. Хальбарад, сказал Итилион, нашел способ вызвать духа в той самой легенде о мертвой невесте; и вроде бы там же, в легендах Умбара, есть какой-то намек на метод изгнать духа. Итилион попытался отправиться в Умбар, но умбарские гавани не приняли корабль, не объясняя причины; и он вернулся ни с чем. Он, и все сопровождавшие его, вернулись к стенам Минас Анор.
Вскоре вернулись Талион, Эрегвен и Дэнилос. Они сказали, что не сумели купить нужный предмет, ибо он попал к властям того южного королевства. То был меч, но не обычный; раны, нанесенные им, не заживали. Этот меч называли Надеждой Юга; и должен был найтись некий герой, который воспользовался бы им против Хэрумора. Такой человек, кажется, уже был найден; и сейчас харадский король и жрецы устраивали ему испытания, чтобы узнать, полностью ли он подходит для такой задачи.
Леди Итариэль ожидала много от Надежды Юга; но мы с Талионом помнили о словах, сказанных Итилионом, да и впрямь, мало было надежды, что оружие может помочь против духа, вселившегося в тело. Бывали случаи, когда черных колдунов побеждали оружием; но всякий раз именно они были хозяевами своего тела, а не чуждый им дух. Потому я предложил найти легенды Умбара и просмотреть их внимательно; к несчастью, библиотека Школы осталась в заполненном туманом городе, и достать ее возможности не было. Но можно было искать в иных городах; кроме того, отдельная запись легенд была у леди Тиннарэль, которая путешествовала от одного города к другому; можно было попробовать найти ее. Все согласились с этим планом, даже леди Итариэль, хотя она не видела в нем необходимости.
У леди Тиннарэль, как выяснилось, записи легенд тоже не было: она тоже оставила их в Минас Анор. Но мы с Найвен отправились в Эмин Арнен, и там я нашел нужные документы раньше, чем ими заинтересовался кто бы то ни было. Я тщательно перечел текст, и, к сожалению, ничего не нашел...
Через какое-то время, весной, в Эмин Арнен состоялся совет лордов Гондора, на котором обсуждали дальнейший план действий. Был там и Итилион; я узнал, что он планировал заговор, в результате которого занял бы трон Гондора. Кажется, Хальбарад состоял в этом заговоре; только он вел свою игру и обманул Итилиона, о чем Итилион теперь очень сожалел. Теперь Итилиона должны были судить за измену; а пока он рассказывал обо всем, что видел в Цитадели. Он рассказал то же, что и в Пэларгире; но прибавил, что тело Хальбарада не выдерживает присутствия чужого духа и распадается. К новому году, сказал Итилион, Хальбарад должен умереть; но он не собирается сидеть в Цитадели до этого момента. Он ждет некоего события - Итилион не знал или не хотел говорить, какого - а затем покинет Цитадель и уйдет куда-то. Но Итилион не хотел ждать естественной смерти Хальбарада; слишком велика была его ненависть, да и неизвестно было, что может сделать Хальбарад, оставаясь в одиночестве долгое время. Итилион знал о Надежде Юга, но не верил в нее.
Вдруг на совет явился купец из Харада, сказавший, что несет важные вести. Он сообщил, что видел в Хараде черное святилище, где приносились жертвоприношения; вопроеки советам и запретам жрецов, он обратился к главному жрецу, и получил разрешение и войско на разрушение святилища. Так и было сделано; но теперь, сказал купец, святилище восстановлено. Он боялся вновь идти туда, ибо проклятие жрецов подействовало на него в первый раз; но лорды собрали войско для похода в Харад, убедили купца показать войску дорогу, и он согласился, при условии, что ему дадут провести огненный защитный ритуал. Так и было сделано; и после этого войско отправилось на юг.
Но в этот момент раздались звуки рога; и явился принц Арэстэль, и отдал приказ всем гондорцам, что были там, явиться к воротам Минас Анор. Судя по всему, кому-то пришла в голову спасительная мысль, ускользнувшая от нас; но я не знал, кому, да и теперь не знаю точно.
Город был пуст. Весна не наступила здесь; хотя снега и растаяли, но зелени не было нигде. Мы вошли и поднялись к Цитадели; и с нами была группа Харадрим, среди них был и тот, кому выпало использовать Надежду Юга.
Принц Арэстэль говорил с Хэрумором, и убедил его открыть ворота. Хэрумор стоял перед нами, открыв лицо; и видно было, что он страшно изменился за последние полгода. Тогда Наместник произвел Арэстэля в наследники; ибо Арэстэлю как раз исполнился двадцать один год.
И после этого Арэстэль и герой Юга вошли внутрь Цитадели. Все мы стояли снаружи, у стен, и смотрели внутрь; но мало что было видно, и мало что слышно, ибо Арэстэль говорил тихо. Я понял лишь, что Арэстэль говорил с Хэрумором; и через какое-то время вышел герой Юга, вынул меч Юга и ударил Хальбарада.
Харадрим были недовольны этим; они закричали: "Позор Юга! Он ударил безоружного!". Но меж тем меч Юга не сломался в руке воина; и это, насколько я знал, означало, что поступил он верно. Меч пронзил Хальбарада насквозь.
Но Хэрумор не умер: ибо дух, вселившийся в него, залечил раны его тела. И Хэрумор смеялся.
Тогда вперед вышел принц Арэстэль, наследник престола, будущий - хотя и не нынешний пока что - представитель Единого в Гондоре. И он заговорил, и новая сила была в его голосе. Он призвал Хальбарада расстататься с духом, вселившимся в него и поработившим его.
И вот, голос наследника наконец придал Хальбараду силу; и он сумел разорвать связь с темным духом, поселившимся в нем, и освободился. Но тело его не выдержало испытания, и Хальбарад пал на месте, бездыханный. Черный дух же вернулся к невоплощенному состоянию, и, вероятно, скитается ныне, подобно Врагу, утративший силу, в бессилии воплотиться.
Что могу я сказать еще? Верно, многие из нас имели недостаточно мудрости, недостаточно силы, недостаточно надежды. Мы поддались панике, организованной Хэрумором; мы забыли, что власть дается королю от Единого, и не поняли, что только сила и право короля - или хотя бы его наследника - исходя от Единого, могут помочь человеку избавиться от злого духа, мучающего его. Верно, мы забыли обо всем этом. Но многие из нас сохранили то малое, что имели. Мы не утратили мужества, когда ждали в Пэларгире неизвестно чего; мы не вняли голосу безрассудства и не отправились в Минас Анор, где неминуемо погибли бы или попали под власть Хэрумора; мы сохранили принца Арлина и не дали быть безрассудным ему. Мы выжили, чтобы извлечь урок из происшедшего.
И мы услышали, как принц Арэстэль возвестил, что король - живой и здоровый, что бы не говорили темные слухи - вернулся и только что высадился в гавни Пэларгира; и мы увидели - впервые после долго перерыва - как вновь засияло в Цитадели Белое Древо.
Комментарий от Дугласа
Вышеприведенный текст повествует о событиях игры так, как они виделись Дуиласу. Однако, как позже выяснилось, многие его представления были неверны - в результате сознательно распространенной дезинформации, самозародившихся ложных слухов, его (и моей) невнимательности и т.д. Поэтому, чтобы не запутывать еще больше тех, кто читает отчет, я хотел бы дополнить сеанс черной магии некоторым количеством разоблачений. Не уверен, что перечисляю все, ибо многое забыл, а о многом не знаю; тем не менее, вот некоторые пункты:
1. Убийство на Пеленнорских полях произошло не 13-го марта, а 6-го; и к Пеленнорской битве это никакого отношения не имело.
2. Человек, находившийся с нами в Пэларгире (и еще раньше - у ворот Цитадели) был отнюдь не Дэнилос, а некий торговец из Пэларгира, посредник леди Итариэль.
3. Харадцы, пришедшие в Пэларгир, о мече ничего не знали; они просто пришли наниматься в охранники в тот самый момент, когда леди Итариэль рассказывала о мече Талиону (а она узнала о мече от вышеупомянутого торговца).
Верстка - Терн
