Труды Льва Гумилёва АнналыВведение Исторические карты Поиск Дискуссия   ? / !     @

Реклама в Интернет

Глава XVI

СТРАНЫ ИРАНСКОГО НАГОРЬЯ И ЮГА СРЕДНЕЙ АЗИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ I ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ до х.э. МИДИЙСКОЕ ЦАРСТВО. АВЕСТА. ЗОРОАСТРИЗМ

1. ОБЛАСТИ ИРАНСКОГО ПЛАТО К НАЧАЛУ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭПОХИ. МЕСТО ИРАНА В ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА. "ИРАН" И "ИРАНЦЫ"

Рассматриваемая эпоха - между концом II и серединой I тысячелетия до х.э. - была временем возникновения первых государственных образований в ряде областей Ирана и примыкающих к нему на востоке территорий. С этого же времени появляются данные об этих областях в дошедших письменных источниках, в том числе в Авесте - своде священных книг зороастрийской религии. Этот памятник древнеиранской словесности складывался и оформлялся в течение многих столетий; время сложения различных разделов Авесты определенно не установлено, но основные древние ее части (сохранявшиеся первоначально в устной передаче) относятся примерно к первым векам - середине I тысячелетия до х.э.; в них отражены процессы перехода к классовому обществу на востоке Иранского нагорья и в соседних районах Средней Азии; однако определенно датированные сведения источников об этих территориях появляются лишь с 40-30-х годов VI в., когда они вошли в державу Ахеменидов.

О характере исторических процессов на обширных территориях Иранского плато до конца II тысячелетия до х.э. можно судить в основном лишь по археологическим данным. Исключение составляет Элам, к началу I тысячелетия до х.э. насчитывавший уже около двух тысячелетий письменной истории. Занимавший области на юго-западе современного Ирана, преимущественно низменные районы по соседству с Южной Месопотамией, Элам по географическим условиям и характеру экономики значительно отличался от остальной части Ирана и имел много общего с Двуречьем.

Как показывают материалы археологии, Иран принадлежал к числу стран, где возникли и распространялись древнейшие земледельческие культуры (см. гл. 1).

Сложение классового общества и возникновение первых государств в странах Иранского нагорья в основном происходили на новом этапе развития производительных сил, примерно совпадающем с наступлением железного века (на западе Ирана с последних веков - конца II тысячелетия до х.э., на востоке, видимо, несколько позже; по разработанной археологами для Западного Ирана хронологии к раннему этапу железного века - ЖВ-I - относятся памятники последней трети II тысячелетия, но железные орудия и вооружение встречаются тогда еще очень редко; они стали широко применяться с эпохи ЖВ-II (между ХI/Х- началом VIII в. до х.э.).

С конца II - первых веков I тысячелетия до х.э. наблюдается постоянный в целом, при сравнении сменявших друг друга основных историко-культурных эпох (от предахеменидской до сасанидской), рост обрабатываемых площадей и числа земледельческих поселений. Они достигают максимума, судя по археологическим обследованиям некоторых западноиранских областей, к концу эпохи древности - началу средневековья, в парфянский и особенно в сасанидский период. Это касается и тех горных районов Загроса, включая Луристан, где позже на много веков стали целиком преобладать номады и их племенные объединения; и в других областях страны роль кочевого элемента сильно возросла после арабских завоеваний в VII-VIII вв. и вторжений тюркских племен с Х-XI вв. Но в целом на территориях Иранского нагорья и юга Средней Азии ирригационное строительство и площади искусственно орошаемых и иных обрабатываемых земель продолжали расширяться и в раннем средневековье вплоть до XI- XIII вв. (затем, как и в ряде других областей экономики и культуры Ирана, сказались катастрофические последствия монгольского нашествия и повторявшихся длительных периодов разрушительных походов, вторжений и хозяйственного упадка; и много позже, уже в новое время, а в ряде районов и до новейшего времени площадь орошенных земель была меньше, чем к XIII в. или даже в поздней древности).

С упомянутыми достижениями в земледелии и иных отраслях хозяйства связан прогресс в социальном, политическом и культурном развитии. В начале I тысячелетия до х.э. на северо-западе Ирана существовал ряд упоминаемых ассирийскими источниками территориально неболыпих политических единиц типа городов-государств. Затем выросли более крупные объединения, включая наиболее значительное из них - Маннейское царство, активно участвовавшее в борьбе Ассирии и Урарту, а позже на некоторое время ставшее серьезным соперником Ассирии на ее восточных границах. Во второй четверти VII в. возникло Мидийское государство с центром в Экбатанах (совр. Хамадан); со временем оно подчинило почти все области Ирана и ряд стран на севере Передней Азии, включая Урарту и часть территории Ассирии, и вместе с Нововавилонским царством стало одной из двух великих держав Передней Азии того времени. Эти процессы отражали характерную в целом для истории древнего Востока тенденцию к постепенному возникновению все более крупных государств, или империй. Иран за несколько веков прошел путь от "номовых" государств начала I тысячелетия до х.э. до объединения обширных территорий под властью мидян к концу VII - началу VI в. до х.э.

Таким образом, на протяжении длительного периода древневосточной истории Иран являлся центром крупных государств, включавших большую часть областей раннего "классового" ареала Востока, а с парфянской эпохи - основного государства, противостоящего политическим и социальным силам эллинистического и римского "Запада".

История иранских государств в мидийско-ахеменидскую и парфяно-сасанидскую эпохи явно противоречит мнению об эфемерности великих держав Востока периода поздней древности. Напротив, можно говорить об их большой стабильности. Так, при Арщакидах и Сасанидах государство примерно в одних границах просуществовало около 800 лет. За это время, как и в эпоху мидийско-ахеменидской державы, осуществлялся и успешный отпор вторжениям кочевников (что составляет одно из существенных отличий в истории древнего и средневекового Востока), в целом успешно подавлялись и силы внутренней "племенной периферии" (тоже бывшей мощным и длительным фактором политической нестабильности в средние века, когда, однако, она намного расширилась за счет завоеваний и вторжений извне).

Указанные факторы способствовали прогрессу производительных сил, подготовившему расцвет экономики и культуры в раннем средневековье, когда области Иранского плато и сопредельных районов Средней Азии входили в число передовых стран Востока и всего цивилизованного мира в целом. Все это явилось результатом социально-экономического и политического развития упомянутых областей в предшествующие периоды их истории; для большей части Ирана данные процессы могут быть прослежены, с учетом сведений письменных источников, с первых веков I тысячелетия до х.э.

В растущем с того времени значении возникавших в Иране государственных образований проявился и более общий, характерный для истории древнего Востока процесс постепенной утраты политической гегемонии ранними классовыми центрами аллювиальных долин Египта, Двуречья и проч. (в самом Иране представленных Эламом). Ведущая роль со временем переходит к иным районам старого земледельческо-скотоводческого ареала Востока, где в эпоху сложения первых классовых обществ аллювиальных долин наблюдается замедленный в сравнении с ними темп экономического развития и лишь позже - большой хозяйственный, социальный и политический прогресс. Уяснение этих процессов имеет важное значение для понимания особенностей общего культурно-исторического развития стран древнего Востока. Общества же упомянутых аллювиальных долин представляют отнюдь не единственный путь этого развития, а с точки зрения исторической перспективы не главный его вариант: к концу древности - началу средневековья они давно утратили свое преобладание, и получившие тогда распространение экономические, социальные и идеологические процессы осуществлялись на широком историко-географическом фоне при политической гегемонии иных областей. Но между теми и другими поддерживались экономические и культурные связи на протяжении всей истории древнего Востока, а в поздней древности они входили в состав одних и тех же больших государств.

Важное место в истории древневосточной государственности занимает эпоха Мидийской и Ахеменидской держав. Само их сложение, отражая общие закономерности экономического и социально-политического развития стран древнего Востока, имело и свои конкретно-исторические причины, в том числе этнического порядка. Первые образования государственного типа в Иране были созданы старым местным населением страны, принадлежавшим к разным этноязычным группам. Вместе с тем с конца II - начала I тысячелетия до х.э. в Западном Иране распространялись племена, говорившие на "иранских" языках (относящихся к числу индоевропейских). В ходе их расселения и ассимиляции ими автохтонных групп сложились ираноязычные народности, в основном уже преобладавшие в Иране с мидийско-ахеменидской эпохи. Особенности их культуры, социального и политического строя во многом определялись развитием- соответствующих черт, свойственных ранее иранским племенам, их этническим наследием. Вместе с тем старое местное население, влившееся в состав сформировавшихся ираноязычных народностей, передало им ряд особенностей своей культуры, многие хозяйственные достижения - в ирригационном земледелии, строительстве, керамическом производстве и т.д., а созданные им ранее государственные образования способствовали более быстрому общественному развитию иранских племен. Предпосылки возникновения и конкретные формы классового общества и государства у ираноязычных народностей Ирана определялись, таким образом, с одной стороны, процессами экономического и социального развития старого местного населения страны до распространения там иранских племен и, с другой - особенностями общественного строя последних ко времени их расселения на этих территориях. Само же сложение иранских народностей явилось важным фактором не только этнической, но и социально-политической истории стран Иранского нагорья.

Со времени распространения на его территории в первой половине I тысячелетия до х.э. ираноязычное население сохранило свою этническую самобытность до настоящего времени, несмотря на бурную средневековую историю, неоднократные вторжения и политическое господство арабов, тюркских, а также монгольских племен. К современным ираноязычным народам Иранского плато принадлежат персы, афганцы, курды, галянцы, мазандеранцы, луры, бахтиары, белуджи и др. Часть названных этнонимов упоминается со средних веков, другие уже с эпохи древности: персы, курды (ранее: курты, киртии), гилянцы (гелы) и др.; "афганцы" под этим именем известны у соседних народов с раннего средневековья, но их самоназвание - паштуны - восходит к др.-иран. парсу, этноним этот засвидетельствован с середины - второй половины I тысячелетия до х.э. для областей раннего расселения афганцев - на юго-востоке современного Афганистана.

В древности существовали и другие иранские народности; мидяне, парфяне, бактрийцы, кармании (керманцы) и др. Позже они влились в состав персоязычного населения (персидский язык с сасанидской эпохи широко распространился во многих иранских областях: в Мидии, Парфии-Хорасане и др.) и некоторых других иранских народностей (например, курдов на западе и афганцев на востоке нагорья), а частично - иных этнических групп, в средние века прежде всего тюркских (как мидяне-атропатенцы, вошедшие в состав предков азербайджанцев, или некоторые ираноязычные номады, ассимилированные тюркскими племенами - кашкайцами, туркменами и др.). Но на большей части Иранского нагорья преобладающими остались ираноязычные народности. Можно подчеркнуть, что Иран является одной из немногих стран Ближнего и Среднего Востока, где по данным источников представляется возможным проследить линию этноязыковой преемственности начиная уже с первой половины I тысячелетия до х.э.

Как и родственные племена Индии, древние иранцы, включая мидян и персов, называли себя "ариями" [1]. От этого слова происходит и само название "Иран", ранее Эран, от древнеиранского Арьяна - "[страна и царство] ариев" (ср. также название государства Сасанидов: Эраншахр - "царство иранцев").

2. ЗАПАДНЫЙ ИРАН В НАЧАЛЕ I ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ до х.э.

О положении в Западном Иране в этот период помимо археологических материалов можно судить по сведениям ассирийских и урартских надписей об упоминаемых в них западноиранских областях. Основные из них могут быть следующим образом размещены на карте. Вблизи Ассирии находилась Замуа - в районе современной Сулеймании в Ираке и непосредственно примыкающих местностях Ирана, а за ней - "Внутренняя Замуа" у верховьев Малого Заба, видимо до южных берегов Урмии. Далее к востоку лежали Аллабрия и Манна (ядро будущего Маннейского царства с главными центрами по среднему течению Джагату), а южнее их, у современного Сенендеджаили в соседних районах, Парсуа, или Парсу [м]аш (в урартских текстах так иногда называются и местности близ юго-восточного угла Урмии, а ассирийцы знали еще одну область того же имени, Парсу [м]аш, Парсамаш, - на эламских границах; бытование этого имени в разных районах может объясняться расселением племен с таким названием, являющимся клинописной передачей местного Парсава - древнего этнонима персов).

Важное место на дороге из Вавилонии в Иран у р. Дияла занимал БитХамбан. К востоку и юго-востоку, близ Керманшаха и Северного Луристана, находилась страна Эллипи, а севернее ее - Хархар, Кишессу и ряд других "стран", лежавших между Парсуа и Бит-Хамбаном на западе и Мидией на востоке. Мидия занимала тогда значительно меньшую территорию, чем после мидийских завоеваний VII., и не распространялась далее к.западу от местностей у Хамадана.

Источники IX-VIII вв. называют и ряд других областей и "стран" на западе Ирана. Более обширные из них не были политически едины и состояли обычно из отдельных владений. Имелось и множество совсем мелких "стран", как упоминаемые около 820 г. 28 владений со своими правителями из районов близ Урмии - к западу от озера и к югу от него вплоть до Парсуа; в самой Парсуа в 834 г. до х.э. ассирийцы получили дань от 27 ее "царей". Подобные владения состояли большей частью из одной или двух-трех округ с укрепленным центром, или "сильной крепостью", и группой окружающих простых поселений (в среднем около 10 на один центр).

Судя по археологическим данным, разложение первобытнообщинных отношений в части районов на северо-западе Ирана происходило уже в конце IV - начале II тысячелетия. Правда, во II тысячелетии до х.э. и тут отмечается определенный разрыв в преемственности культуры и типов поселений, но многие экономические и социальные традиции были сохранены и развиты, в том числе в ремесле, явно отделенном от сельского хозяйства. Археологические памятники конца II - начала I тысячелетия свидетельствуют уже об оформленной социальной дифференциации, дальнейших успехах ремесла (включая металлургию железа, входящего в широкое употребление с конца II тысячелетия) и иных видов хозяйства, в том числе земледелия - оно давно было плужным, а в первых веках I тысячелетия широко употреблялись железные земледельческие орудия: серпы, мотыги и проч. (вместе с тем уже входили в употребление подземные сооружения для водоснабжения, в том числе и именно, по имеющимся данным, на северо-западе Ирана и Армянском нагорье). Существовали и обширные поселения, в большинстве, однако, пока не раскопанные. Тем важнее результаты многолетних работ на холме Хасанлу в районе Сулдуз (южнее Урмии по р.Кадар), где исследован город XI-VIII вв. с мощными стенами и монументальными зданиями дворцового и храмового типа; на Хасанлу найден каменный сосуд с надписью, указывающей на его принадлежность "дворцу" Баури, правителя страны Иды. По ассирийским текстам, это одна из "стран" во "Внутренней Замуа".

Археологические материалы с Хасанлу удостоверяют, что по крайней мере часть упоминаемых текстами IX в. до х.э. "сильных городов" и "крепостей" в районах к югу от Урмии были настоящими городами-крепостями. Судя по сведениям IX в. до х.э. о других областях - их крепостях, богатых "дворцах", храмах и т.п., - небольшими образованиями государственного типа были Аллабрия, Манна, Эллипи, Гильзан (западнее Урмии) и др. Более подробные данные VIII в. до х.э. показывают, что укрепленные города и крепости существовали тогда в различных районах Западного Ирана - и в более крупных центрах (Хархар, Кишессу и др.), и в мелких владениях, в том числе на западной окраине Мидии.

Относящиеся к Ирану материалы ассирийских текстов IX в. до х.э. и урартских первой половины VIII в. до х.э., в том числе встречающиеся цифровые данные о полоне и добыче, указывают на значительную численность населения отдельных округ и владений с центральной крепостью и на большие материальные ресурсы таких мелких владений и тем самым ряда областей Ирана в целом. Часто сообщается об огромном количестве крупного и мелкого скота, захваченного или полученного как дань в тех или иных "странах". Так, урарты в середине VIII в. до х.э. в одном из походов до "страны" Баруата (по-ассирийски Бит-Баруа, между Парсуа, Бит-Хамбаном и Эллипи) угнали 12 300 голов крупного рогатого скота, 32 100 - мелкого и 2500 лошадей, а также около 40 000 пленных, из них 6000 уцелевших мужчин-воинов и 25 000 женщин, - все они, по анналам, были захвачены после взятия трех крепостей и 23 окружающих их поселений.

Главным видом дани с ряда областей, около оз. Урмия, в Мидии и др., были лошади - упряжные и верховые. Наряду с отдельными районами Армянского нагорья Западный Иран был тогда основной областью коневодства в Передней Азии, и жители некоторых его областей славились особым умением разводить и готовить лошадей для конницы.

Данные IX в. до х.э., например о дани вином, и более обстоятельные сведения VIII в. до х.э. указывают на интенсивное развитие земледелия, садоводства и виноградарства в ряде районов Северо-Западного Ирана. Уже тексты IX в. до х.э. свидетельствуют о существовании центральных поселений, или городов, с развитым земледелием в окрестностях. А на Хасанлу, одном из таких центров, найдены многочисленные земледельческие орудия, остатки злаков, включая шестирядный ячмень и несколько сортов пшеницы, помещения с объемными сосудами для вина и т.д.; и сам тип застройки крепости и "внешнего города" за стеной характеризуют Хасанлу как важный оседлый земледельческо-скотоводческий центр.

В большом количестве ассирийцы получали из иранских областей металлы (бронзу, медь, золото, серебро и др.) - обычно в виде готовых изделий, часто особо искусно сделанных и дорогостоящих (что иногда отражено и в очень кратких версиях анналов), иную ремесленную продукцию, например льняные и шерстяные ткани (об этом сообщается лишь в подробных отчетах), а также ценные минералы. После похода 744 г. Тиглатпаласар III наложил на страны между Парсуа и Мидией регулярную дань в 9 тонн лазурита и 15 тонн изделий из бронзы.

Один из интереснейших иранских археологических комплексов - "луристанские бронзы". Это происходящие в основном из хищнических раскопок многочисленные изделия своеобразного, иногда вычурного, "роскошного" стиля, характеризующегося особой выразительностью, смесью реализма и фантастики в изображении людей или божеств, животных, сверхъестественных существ. Так, с большим разнообразием приемов металлургического и ювелирного производства изготовлялись ритуальные и бытовые предметы, вооружение, художественно выполненные удила с псалиями и т.д.

"Луристанские бронзы" ранее датировали от III тысячелетия до середины I тысячелетия до х.э., различна и их этническая атрибуция. Лишь недавно в результате научных исследований могильников Луристана установлено, что, хотя металлургия в Луристане достигла большого совершенства уже в III тысячелетии до х.э., своеобразный комплекс собственно "луристанских бронз" относится к концу II - первым векам I тысячелетия до х.э., а преимущественно к VIII-VII вв. до х.э.

"Луристанские бронзы" обычно считали оставленными кочевниками, а Луристан того времени - населенным главным образом номадами. Но это мнение основано прежде всего на аналогии с положением в Луристане в более поздние эпохи (до новейшего времени), а не на характере самих этих изделий, отнюдь не указывающих на кочевой быт. А недавние археологические разведки и раскопки мест поселений показали, что в конце II - первых веках I тысячелетия до х.э. в Луристане существовали многочисленные оседлые поселения.

Из "стран" и владений Западного Ирана начала I тысячелетия до х.э. многие были уже образованиями государственного типа. Часть их можно определять как города-государства, состоящие из сельскохозяйственной округи с главным центром. В возникавших с того времени более значительных объединениях основную роль играли не племенные, а территориальные связи (или усиление отдельных правителей за счет соседей).

Возникновению крупных политических единиц во многом, очевидно, препятствовала большая этническая и языковая пестрота, характерная тогда для Ирана в целом и ряда его отдельных областей. Можно конкретно говорить не менее чем о 6-8 различных языковых группах, представленных тогда в Западном Иране; на самом же деле их было, очевидно, еще больше. На территории Курдистана и у Урмии еще обитали потомки лулубеев (известных в горных районах на северо-западе Ирана и соседних областей в последних веках III - начале I тысячелетия до х.э.), еще сохранились этнические группы, происходившие от кутиев (тоже упоминаемых с III тысячелетия до х.э.), а кое-где также хурритоязычное население (к нему нередко причисляют и маннеев, но в основном относящийся к ним ономастический материал, видимо, не может быть объяснен из хуррито-урартских языков). В отдельных районах Иранского Азербайджана бытовали языки, вероятно, родственные восточно-кавказским (нахско-дагестанским). На западе Луристана ассирийцы сталкивались с касситами; касситский языковой элемент отмечен также на северо-западных окраинах Ирана (в Аллабрии и др.) и в областях близ дороги из Вавилонии в Мидию - он засвидетельствован там вместе с вавилонским: эти районы были объектом колонизации из Вавилонии в касситский период, и группы населения, вавилонские по языку и культуре, сохранялись тут и в IX-VIII вв. до х.э., а некоторые местные "города" были центрами культа вавилонских божеств. У северных границ Луристана имелись группы населения, видимо отдаленно родственные по языку эламитам. Кроме этих древних этнических и языковых групп Передней Азии с конца II тысячелетия до х.э. в Западном Иране распространялось ираноязычное население; но и оно еще не занимало в Иране в начале I тысячелетия сплошных обширных территорий, и районы его расселения чередовались с областями, где преобладали старые автохтонные группы.

3. АССИРИЙСКИЕ И УРАРТСКИЕ ЗАВОЕВАНИЯ В ИРАНЕ

В районы на западных окраинах Ирана ассирийцы совершали походы еще во II тысячелетии до х.э., но сведения о них крайне ограниченны. Более подробные сведения появляются при Ашшурнасирапале II (883- 859), когда ассирийцы воевали в 881-880 гг. в Замуа с целью более прочно подчинить эту страну; при том же царе, перейдя Диялу, они вошли в столкновение с Эллипи. Позже они все глубже проникали на территорию Ирана и ходили туда походами до нового ослабления Ассирии в первой половине VIII в.

За исключением собственно Замуа, ставшей ассирийской провинцией в IX в., ассирийцы тогда не стремились присоединить области далее к востоку. Их главная цель там состояла в захвате добычи и пленных, а в странах, изъявивших покорность, - в получении дани. В оказывавших сопротивление областях они разрушали крепости, сжигали поселения, учиняли массовые зверские расправы над жителями. Несмотря на эту умышленную политику устрашения, население многих "стран" пыталось отстоять свою независимость, но неравная борьба один на один против армии могучей державы, обладавшей передовой военной техникой и специальным осадным снаряжением, кончалась, как правило, победой ассирийцев. И при их приближении население часто покидало свои крепости и скрывалось в горах.

При Салманасаре III (859-824) ассирийцы предприняли серию восточных походов: в 859 (еще недалеко от границ Ассирии), 855 (против Иды во "Внутренней Замуа"), 843 (когда в первый раз упоминаются Манна, Аллабрия, Парсуа), 834 (судя по дошедшим текстам, впервые до Мидии), в 828 и 827 гг. В последующие десятилетия они еще часто ходили на восток - до Мидии (ок. 820 г., шесть раз с 809 по 788 г. и в 766 г.) и до Манны - в 807 и 806 гг. Позже с Манной они уже не воевали, и она стала их союзником в борьбе с Урарту. Постепенное усиление Манны и некоторых других "стран" на западе Ирана было во многом обусловлено противодействием чужеземной агрессии.

С конца IX в. Ассирия терпит неудачи в борьбе с Урарту на территориях от Сирии до Северо-Западного Ирана, где начинается эпоха урартского преобладания. Между 825-790/785 гг. урарты завоевали области к западу от Урмии (в том числе Гильзан) и к югу от озера (включая район Иды-Хасанлу), а в низовьях Джагату у границ Манны возвели крепость (Таш-тепе у Миандоаба).

До середины VIII в. урартские цари, согласно их надписям, много раз совершали походы на Манну, захватывали там богатую добычу, скот, большой полон, отторгали некоторые маннейские районы, но в целом, вопреки распространенному мнению. Манна никогда не была подчинена урартами. На это указывает сама многократность повторяющихся походов на Манну, а при их описании в урартских текстах ни разу не говорится об изъявлении Манной покорности или выплате ею дани. Более того, после этих войн Маннейское царство значительно окрепло и выросло территориально (см. ниже).

Основные центры Манны лежали восточнее, в стороне от обычных урартских и ассирийских маршрутов между районами у Диялы и местностями к югу и западу от Урмии. Захватив южную часть Приурмийского района, урарты ходили оттуда походами на Парсуа и далее к югу до областей у современного Керманшаха. Помимо ослабления позиций Ассирии на ее восточном фланге целью этих походов были грабеж, захват пленных и добычи (что мало чем отличалось от действий ассирийцев в IX в. до х.э.). Но в приурмийских областях уже с начала проникновения туда урарты стремились закрепиться прочнее, и их большая часть к середине VIII в. до х.э. была включена в состав Урарту. Вскоре была захвачена также страна Пулуади на северо-востоке Иранского Азербайджана.

В 714 г. после тяжелого поражения Урарту местности у юго-восточных берегов Урмии были присоединены к Манне (или возвращены ей). Многие области были, однако, в основном удержаны урартами, а их царь Аргишти II (ок. 714-685) даже распространил власть Урарту между Урмией и Каспием, о чем известно по его надписям близ Сераба (у дороги Тебриз-Ардебиль); Руса II (ок. 685/680-645) возвел ряд крепостей севернее Урмии, но, видимо, около середины VII в. до х.э. они были разрушены неизвестным врагом.

В подробном описании ассирийского похода 714 г. урартские владения к северо-востоку, северо-западу и западу от Урмии характеризуются как исключительно богатые области с процветающим сельским хозяйством. В многочисленных крепостях хранились огромные запасы зерна и душистого вина, которое ассирийские воины пили "точно речную воду". Значительные земельные площади были орошены. Хотя само искусственное орошение на северо-западе Ирана и Армянском нагорье применялось и ранее, большие ирригационные работы могли осуществляться лишь в условиях централизации с использованием обширных материальных и людских ресурсов. Особенно интересны сведения о г. Улху (видимо, близ совр. Меренда): большой канал с плотинами подводил воду к городу и урартскому царскому дворцу; арыками орошалась цветущая округа с тенистыми платанами, обширными садами, нивами, прекрасными пастбищами для коней; имелись также подземные сооружения типа кяризов (ассирийцы разрывали их и "показывали солнцу").

Владения Урарту подразделялись на административные единицы, частично соответствовавшие старым местным "странам". В урартских крепостях находились урартская знать и администрация, гарнизон, обслуживающий их персонал, ремесленники и т.д. Часть прилегающих земель считалась царской и обрабатывалась рабами или зависимыми, включая посаженных на землю пленников из других стран; в свою очередь, часть местных жителей при завоевании обычно выводилась из страны. Оставшееся местное население, видимо, сохраняло какие-то формы прежней социальной организации, несло повинности - строительную и др., платило подати (в ряде областей восточнее Урмии - лошадьми).

С середины VIII в. начинается новый этап экспансии Ассирии и во многом меняются методы эксплуатации ею покоренных земель. Эти перемены сопровождали проведенные, возможно, не без влияния урартского образца административные реформы Тиглатпаласара III (745-727). Уже при нем Ассирия добилась больших успехов во внешней политике, нанесла тяжелые поражения урартам и их союзникам, намного расширила свои границы. На востоке были созданы две новые провинции на основе завоеванных в 744 г. Парсуа и Бит-Хамбана с некоторыми присоединенными к ним мелкими "странами". В кампании 744 г. многие пленные мужчины-воины, как это делалось обычно, были казнены, но часть их была отпущена по домам, однако, чтобы они не могли более воевать, им отрубали пальцы. Жители новых наместничеств, как и иных провинций, должны были платить подати и нести повинности. Страны далее к востоку, также охваченные походом 744 г., были обложены тяжелой регулярной данью.

Из завоеванных в 744 г. и позже восточных областей ассирийцы не раз выводили группы населения (например, в 738 г. в Сирию и Финикию) и переселяли на их место жителей других, в основном семитоязычных стран Передней Азии. В новых районах переселенцы обычно переходили на арамейский язык, становившийся разговорным языком Ассирийской державы. Так на северо-востоке Ирака и в соседних областях Ирана появилось население, говорившее на арамейском, а позже на его восточном диалекте - "сирийском", или "ассирийском".

При Тиглатлаласаре III ассирийцы еще дважды ходили на восток, укрепив свое влияние на более близких территориях и проникнув на этот раз и в Мидию, где разграбили несколько "стран" и получили от других дань. После походов Саргона II (722-705) в Иран там сначала были созданы еще две провинции - Кишессу и Хархар, к которым были приписаны для уплаты дани области на западе Мидии, где затем были образованы провинции Кар-Кашши, Сапарда и собственно "Мадай" (Мидия). В этих провинциях население еще имело значительную самостоятельность, сохранялись многие отдельные "страны", их правители нередко боролись между собой или вступали в сговор против ассирийцев. Те иногда смещали неугодных правителей и назначали на их место других, но случалось и так, что ассирийского ставленника отказывались признать в его "стране". Местные правители оставались, правда, и в некоторых других восточных провинциях (и даже в Замуа еще в VII в.), но там было больше ассирийских крепостей и пригнанного из других стран населения, не имевшего местных связей и целиком зависевшего от ассирийской администрации, так что власть ассирийцев в таких областях была прочнее, чем далее на востоке.

При Асархаддоне (680-669) ассирийцы совершили поход до горы Бикни (очевидно, Демавенд) и страны Патуш'ары (ираи. Патишхвар, северо-восточнее Демавеида) - самой дальней страны, достигнутой ими в Иране. Но данный поход (ок. 677 г.) был и их последним значительным успехом на востоке. Вскоре ситуация там становится все более напряженной, а экспедиции по сбору дани иногда оканчивались нападением на ассирийские отряды. В этих условиях ассирийский царь попытался прочнее привязать к себе ряд правителей из областей от Замуа до Мидии и в 672 г. заключил с ними официальные договоры (частично сохранились их тексты, наиболее полно - договор с Раматейей из Ураказабарны в Мидии): ассирийцы получали гарантии верности этих правителей, а те - покровительство Ассирии. Однако в том же или следующем году в восточных провинциях началось открытое восстание, приведшее к созданию независимой Мидии (см. ниже). Но ассирийцам все же удалось еще на несколько десятилетий удержать власть над другими провинциями в Иране, включая Кишессу и Хархар.

4. МАННЕЙСКОЕ ЦАРСТВО

Пока продолжалась борьба ассирийцев и урартов в VIII в.. Манна оставалась младшим партнером Ассирии. Из войн с Урарту Маннейское царство вышло значительно усилившимся и при царе Иранзу (до 737- 718/17) включало ряд "стран", еще выступавших в конце IX - начале VIII в. как отдельные самостоятельные географические и политические единицы. В некоторых из них сохранялись, однако, наследственные правители; они иногда именовались "великими наместниками" Манны. Так назывались правители Андии, Миси, Уишдиша и Зикирту - значительных областей, которые сами подразделялись на округи с многими поселениями (так, в Зикирту их было около ста, включая 13 крепостей и столицу). Население Маннейского царства было этнически разнородным. Помимо самих маннеев и, видимо, еще некоторых старых местных этноязыковых групп в пределах царства обитало ираноязычное население, в том числе в Миси на юге, Уишдише на северо-западе и Зикирту - на северо-востоке от центров Манны.

Тенденция к упрочению центральной власти встречала противодействие со стороны правителей зависимых областей и части самой маннейской знати. Эти круги и противники ассирийцев в еще уцелевших владениях между Манной и Ассирией (Аллабрия и др.) поддерживались Русой I Урартским, а Саргон II с 719 г. не раз вмешивался в дела Манны, карая мятежников, восстававших против ее царей. Ожесточенная борьба завершилась в 714 г. решающей битвой у горы Уауш (вероятно, Сехенд): Руса и его главный союзник Митатти Зикиртский были разбиты наголову, а войска Саргона, еще до битвы разорившие Зикирту, совершили глубокий рейд по территории Урарту. К Манне отошли некоторые урартские владения и бывшие маннейские районы у Урмии. События этих лет в конечном счете привели к укреплению власти царей Манны, а в зависимых областях местные правители были уничтожены или ослаблены.

Хозяйство основных областей Маннейского царства, уровень развития земледелия с высокопродуктивными отраслями, садоводством и виноградарством, и скотоводства с большой ролью коневодства в отдельных районах был примерно таким же, как и в соседних областях Урарту. О специализированном ремесле приблизительно того же характера, что в других государствах на севере Передней Азии, говорят, в частности, предметы VIII- VII вв. из "Саккызского клада" (вероятно, инвентаря богатого погребения), случайно раскрытого у сел. Зивие (в 42 км к востоку от Секкеза), а также находки на холме Зивие на месте крепости того же времени - очевидно, известной по ассирийским текстам VIII-VII вв. маннейской крепости Зибии.

Характер экономики подразумевает соответствующие черты социального строя, в частности наличие значительных групп зависимых и рабов. Но как и в ряде других государств древнего Востока, в Манне большую роль играло рядовое свободное население. Вместе с тем для маннейского общества уже были характерны глубокие социальные противоречия и далеко зашедшая дифференциация среди свободных. Существовал слой знати - родовой (с особым значением членов царского рода), военной и служилой (военачальники, правители наместничеств и крепостей и проч.). При царе имелся совет из ближайшего окружения и родственников царя, вельмож и старейшин знатных родов. Царская власть была наследственной, и старший сын царя при жизни отца назначался его преемником.

В 713 г. в анналах Саргона II в последний раз упоминается о дани маннейского царя (причем и он получил ответные дары от Саргона, чем демонстрировались скорее союзнические, а не даннические отношения). К началу VII в. Манна уже не признавала главенства Ассирии и вскоре повела против нее наступательную войну. Между 680-677 гг. Асархаддону удалось временно отбить натиск "неусмиренных маннеев" и разбить их союзника скифа Ишпакая. Это наиболее раннее свидетельство о скифах в Передней Азии. Они вторгались туда с севера, через Кавказ, как несколько ранее и киммерийцы, упоминаемые с конца VIII в., когда они воевали с Урарту на его северных границах. Позже, в конце 670-х годов, при описании событий в Иране ассирийские тексты упоминают и киммерийцев и скифов; иногда полагают, что при этом под "киммерийцами" подразумеваются собственно скифы, но это маловероятно (тем более что те и другие называются вместе и в одном и том же тексте).

В первые века I тысячелетия до х.э. в евразийских степях на базе развития скотоводческо-земледельческого и пастушеского хозяйства сформировалось кочевое скотоводство и распространились кочевые племена, в большинстве говорившие на языках "иранской" группы, ее "восточной", или северной, ветви. Из них племена киммерийцев и скифов проникали и в Переднюю Азию (а часть вторгавшихся туда скифов позже вернулась - или не раз возвращалась - обратно в степи Европы). Обе группы племен были близки по бытовому и социальному облику, применяли неизвестные ранее в Передней Азии методы конно-стрелкового боя, "скифские" (или, как их называли в Месопотамии, "киммерийские") стрелы и луки. Киммерийцы и скифы сыграли большую роль в истории Ближнего Востока конца VIII - начала VI в. до х.э., воевали или входили в союз с Урарту, Ассирией, Лидией и другими странами, а также друг с другом (видимо, именно скифы между серединой 630-х и 620-х годов положили конец преобладанию на севере Передней Азии киммерийцев, в конце VII или начале VI в. окончательно разбитых лидянами). Они совершали дальние грабительские походы по территории многих стран Передней Азии - вплоть до Эгейского побережья (киммерийцы) и границ Египта (скифы), но имели и более постоянные места обитания, где закреплялись прочнее, в том числе в Центральном Закавказье и в Северо-Восточной Малой Азии (часть ее и позже у некоторых восточных народов называлась по имени киммерийцев; а племена скифского происхождения сохранялись в обеих названных областях до ахеменидской эпохи либо даже позже; в Малой Азии, очевидно, находилось и Скифское царство, известное по библейским данным начала VI в. до х.э.). Вместе с тем их группы или отряды часто находились также в союзных странах; известно о длительном пребывании скифов в Манне (а затем и в Мидии); очевидно, проникали туда и киммерийцы.

Во второй половине правления Асархаддона войска маннейского царя Ахшери вновь угрожали ассирийским пределам и затем вместе с мидянами, "киммерийцами" и "скифами" воевали против Ассирии в ее восточных провинциях. В результате Манна захватила некоторые пограничные ассирийские округа и еще сохранявшиеся буферные владения (Аллабрию и др.) и теперь граничила с Ассирией на всем протяжении от Мидии до Урарту (видимо, потеснив и его в районах к югу от Урмии).

При Ашшурбанапале ассирийцам в начале 650-х годов удалось взять частичный реванш: их войска дошли до маннейской столицы Изирту, взять ее не смогли и, ограничившись полоном и добычей, повернули назад, но возвратили захваченные ранее маннеями ассирийские крепости. В Манне после поражения "люди страны" (судя по ассирийскому термину, рядовые свободные) восстали против царя Ахшери, убили его, "выбросили его труп на улицу и волочили по ней тело; его братьев, его семью, его род они побили оружием". Редкий для древнего Востока факт восстания народа против царя оценивается обычно как свидетельство активной роли масс свободных и остроты социальных противоречий в маннейском обществе.

После этих событий царем стал уцелевший сын Ахшери Уалли, обратившийся за помощью к Ашшурбанапалу и вновь признавший верховенство Ассирии. Союз Манны и Ассирии упрочился еще более, видимо, после усиления Мидии и во время войн Ассирии с Мидией и Вавилонией. В 616 г. ассирийские и маннейские войска были разбиты вавилонянами у Каблина (на Евфрате), и Манна, очевидно, вскоре была подчинена мидянами. В последний раз она упоминается окало 593 г. в библейской книге Иеремии как одна из стран, зависимых от Мидии, вместе с Урартским и Скифским царствами.

Манна сыграла большую роль в развитии государственности на северо-западе Ирана и на территории Азербайджана, в истории культуры и искусства этих областей. По ассирийским текстам известно, что в Манне существовали письменность и профессиональные писцы. Находки у Зивие свидетельствуют о самобытности маннейского искусства и одновременно о его связях с искусством Ассирии, Урарту и ряда других стран на севере Передней Азии и в Иране; оно оказало сильное влияние на формирование искусства мидян и персов, а также искусства скифов евразийских степей.

5. ЭЛАМ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ I ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ до х.э.

История Элама после его поражения в конце XII в. от вавилонян известна плохо, особенно до середины VIII в., когда появляются регулярные сведения о нем в вавилонских и ассирийских источниках. Эламские тексты той эпохи дошли в очень небольшом числе и не вполне понятны. Мало исследованы и эламские археологические комплексы этого времени, хотя имеющиеся материалы все же показывают, что культура и ремесленное производство Элама стояли на высоком уровне и продолжали оказывать большое влияние на соседние области, в том числе Луристан. Элам оставался обширным, но почти всю эту эпоху рыхлым, слабоцентрализованным объединением. В VIII в. царская власть, однако, несколько усилилась, и Элам постепенно расширил сферу своего влияния. Его традиционной политикой стало противодействие Ассирии и ее стремлению утвердиться в слабеющей Вавилонии, где эламиты обычно поддерживали халдейские племена, жившие на юге Двуречья. Сходная расстановка сил наметилась уже в конце IX в.

Около 815 г. ассирийцы в одном из походов против Вавилонии взяли Дер (совр. Бадра, восточнее Багдада, у предгорий Загроса), откуда шел путь в Элам. При описании последовавших событий впервые упоминается лежавшая на эламских окраинах "страна" Парсамаш, или Парсу [м] аш (лучше известная по текстам VII в.). Варианты названия этой страны и одноименной области (а затем ассирийской провинции) на северо-западе Ирана, как уже говорилось, являются иноязычными передачами иранского Парсава, соответствующего раннему этнониму персидских племен (позже Парса, откуда греческое и общеевропейское "персы", "Персия"). Южная страна Парсава определенно получила имя от расселившихся на границах Элама племен, создавших позже Ахеменидское царство.

Эламский царь Хумпанникаш (742-717) в 720 г. разбил ассирийцев у Дера, после чего в Вавилонии до 710 г. правил халдейский царь, союзник эламитов. Усилились и позиции Элама в Загросе. От Шутрук-Наххунте II (717-699) дошли эламские надписи, свидетельствующие о его завоеваниях в районах до Диялы. Эллипи, тогда уже значительное царство на северных границах Луристана, бывшее несколько десятилетий союзником и данником Ассирии, с конца VIII в. стало выступать против нее, опираясь на помощь Элама.

Между тем в Вавилонии Синаххериб одержал победу над эламо-халдейской коалицией, а затем ассирийский флот разграбил побережье Элама. В свою очередь, эламиты вторглись в центр Вавилонии; объявленный до этого ее царем сын Синаххериба был захвачен ими и погиб в плену. Затем успех вновь склонился на сторону Ассирии. Но царь Элама Хумпаннимена (692-688) перешел в наступление, возглавив противников Ассирии в Вавилонии и иных своих союзников и вассалов - Эллипи, Аншан, персов и др. При Халуле (у совр. Самарры) на Тигре произошла одна из крупнейших битв той эпохи; ни одному из противников не удалось одержать решительной победы. Но затем Хумпаннимену разбил паралич, и в Эламе началась смута. Вавилон, оставшийся один против Ассирии, был взят и разрушен Синаххерибом.

Между тем в Эламе участились междоусобицы; порой в стране было два или несколько правителей из эламского царского рода, а некоторые области вообще вышли из-под их прямой власти. Один из древних эламских центров, Аншаи (на месте тепе Мальян, в Фарсе, в 46 км севернее Шираза), в VIII в. входивший в Эламское царство, ко времени битвы при Халуле уже выделился из него, хотя и оставался его вассалом, как и область персов. Они возглавлялись тогда, очевидно, Ахеменом, основателем знаменитой династии. Его сын Чишпиш (ок. 680/670-645) уже носил титул царя Аншана, распространив, таким образом, свою власть на долины в центре Фарса (где на западе лежал город Аншан, а на востоке позже находились главные ахеменидские центры - Пасаргады и Персеполь). Но персы еще считались зависимыми от Элама, и их помощи искали некоторые претенденты на его престол или правители его отдельных областей. Эламские царевичи теперь нередко обращались за помощью и к ассирийцам либо бежали к ним от соперников.

Эламиты, однако, еще вмешивались в дела Двуречья, а в начавшейся в 652 г. борьбе Ашшурбанапала и его брата, правителя Вавилонии, поддерживали последнего. Войска Ашшурбанапала вторглись в Элам, который был разделен между находившимися в Ассирии эламскими принцами; вскоре появились и новые уделы. Враждуя между собой, эламские правители не прекращали тем не менее борьбы с ассирийцами, и те в 640-х годах несколько раз опустошали Элам, пока Сузы и центры ряда уделов не оказались совершенно разгромленными.

Из Суз были вывезены статуи богов, что считалось символом полного поражения и утраты независимости. Но эламское государство все же не перестало окончательно существовать; вероятно, сохранялись некоторые эламские "княжества", теплилась жизнь и в Сузах, а когда основатель Нововавилонского царства халдей Набопаласар отложился от Ассирии (626 г.), он вернул эламских "богов" в Сузы, где, очевидно, уже был местный правитель, видимо принявший участие в разгроме старого врага Элама - Ассирии.

Но позже царство, которое, и по библейским данным конца VII в., вновь существовало в Эламе, было завоевано самими вавилонянами: в 596/95 г. Навуходоносор II взял Сузы, а многих эламитов, согласно своей обычной практике в отношении покоренных стран, выселил в другие области Нововавилонского царства. Об этих изгнанниках и сокрушении Эламского царства пророчествовал Иеремия в 590-х годах, а в следующее десятилетие другой библейский пророк, Иезекииль, называл Элам среди окончательно погибших государств и народов.

В дальнейшем Сузиана принадлежала, очевидно, одной из великих держав, как иногда полагают - мидийской, а затем сменившей ее персидской. Но если значительная часть бывших эламских территорий уже давно была захвачена персами, то Сузиана скорее всего входила в Нововавилонское царство и лишь после его завоевания Киром Великим в 539 г. была включена в державу Ахеменидов (хотя, по иному мнению, Кир присоединил ее еще в начале 540-х годов). После покорения Киром Вавилонии выселенные туда эламиты вместе с идолами их богов были возвращены на родину, в Сузиану (как об этом сообщается в "цилиндре Кира").

Старое местное население эламских областей было постепенно ассимилировано ираноязычными народностями, в основном персами, хотя есть данные, позволяющие полагать, что особый, отличный от персидского язык сохранялся у части населения Хузистана еще в начале средневековья. В ахеменидскую эпоху эламский язык был одним из трех (наряду с вавилонским и древнеперсидским), на которых составлялись официальные надписи Ахеменидов, а в самой Персиде долго был языком местной администрации и хозяйственной отчетности. Персы восприняли и многие другие достижения эламской цивилизации, искусства, материальной культуры.

После разгрома Элама ассирийцами его бывшие вассалы и младшие союзники поспешили признать сюзеренитет Ассирии. Так около 640 г. поступил и Ахеменид Кир I (сын Чишпиша и дед Кира II Великого), пославший в Ниневию дань и старшего сына как заложника. Но уже в 630-х годах персы были подчинены Мидией и оставались под ее властью до их восстания против мидян при Кире II, основавшем Ахеменидскую державу (550 г.).

6. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ИРАНСКИХ ПЛЕМЕН И ИХ РАСПРОСТРАНЕНИЕ ПО ТЕРРИТОРИИ ИРАНА

С мидийско-ахеменидской эпохи ираноязычное население уже преобладало в Иране. Само его название происходит от слова арии, как называли себя ираноязычные племена (мидяне, персы и др. в Иране, скифы и сарматы, древние народности Средней Азии и т.д.). Ариями назывались также племена, распространявшиеся во второй половине II тысячелетия до х.э. в Индии и именуемые в науке индоарийскими. Древнеиранские и индоарийские языки очень близки друг к другу, а говорившие на них племена, как показывают древнейшие памятники словесности индийцев (Ригведа) и иранцев (Авеста), имели много общего в хозяйстве, быте, социальном строе, культуре, религии. Эти общие черты - наследие эпохи индоиранского, или арийского, племенного единства.

Арийские языки составляют восточную ветвь индоевропейской языковой семьи. Сложение индоевропейской языковой общности проходило в умеренной, преимущественно лесной зоне Центрально-Юго-Восточной Европы [2]. Позже, в период распада этой общности, когда формировались будущие исторические группы индоевропейских .языков и племен, они распространились по более обширным территориям, но еще долго находились в тесных контактах, продолжавшихся до середины III - начала II тысячелетия до х.э.

Арии в то время обитали на востоке ареала расселения индоевропейцев, а на севере соседями ариев были финно-угорские племена лесов Северо-Восточной Европы и Урала. После распада индоиранского единства иранские племена еще жили примерно на тех же территориях (предположительно от Днепра до уральских степей); различные иранские языки имеют многие собственные, уже не общеарийские, соответствия с индоевропейскими языками Европы, в том числе и особенно со славянскими, а также финно-угорскими языками. Постепенно расселяясь, иранские племена к первым векам I тысячелетия до х.э. распространились от Северного Причерноморья до Средней Азии, в Иране и Афганистане.

В Иран они могли попасть из европейских степей через Кавказ либо продвинувшись в Среднюю Азию и уже оттуда в Иран. Пока нет конкретных данных о том, что предки мидян, персов и других "западноиранских" племен пришли из Средней Азии, а в I тысячелетии до х.э. ее населяли "восточноиранские" по языку народности (кроме парфян, обитавших на юге современной Туркмении и в Иранском Хорасане). Некоторые археологические и лингвистические материалы могут указывать на путь "западно-иранских" племен или их части через Кавказ. Возможно, что они двигались в Иран и по обе стороны Каспия, расселяясь с близких территорий и примерно в одно время, в пределах второй половины II тысячелетия до х.э.

На северо-западе Ирана ираноязычное население обитало еще до начала ассирийских и урартских походов; в IX в. оно засвидетельствовано от районов близ Урмии и верховьев Диялы до запада Мидии и в ее более восточных областях с появлением сведений о них в VIII-VII вв. У границ Элама уже в конце IX в. находилась группа персидских племен, широко расселившихся затем в Фарсе и Кермане (от имени персидского племени карманиев).

В первые века I тысячелетия до х.э. в Иране еще были широко распространены древние этнические группы, часто упоминающиеся рядом с ираноязычными. Их длительное сосуществование сопровождалось ассимиляцией местного населения ираноязычным. В некоторых районах она осуществилась весьма рано, но в целом процессы ассимиляции старых этнических групп и этногенеза иранских народностей были длительными и сложными.

На первых этапах расселения по Ирану иранские племена занимали отдельные районы и долины или распространялись по более обширным областям, где могли обосноваться в существовавшей политической ситуации; в таких районах они, вероятно, частично подчиняли местное население и ассимилировали его. Но в других областях автохтонное население долго не утрачивало своего этнического лица и оставалось политически ведущим. Им были созданы и первые на этих территориях государственные образования: Гильзан, Аллабрия, Манна и проч. А в IX-VIII вв. ираноязычное население в различных районах Ирана оказалось в зависимости от местных государств (Элам, Манна, Эллипи и др.) или от Ассирии и Урарту. Возникавшие затем значительные объединения во главе с представителями ираноязычного населения создавались лишь в областях, где иранский этнический и языковой элемент уже был преобладающим (как в VIII в. в районах, где позже возникло Мидийское царство). В дальнейшем распространении иранской речи и культуры в Иране большую роль сыграли Мидийская и Ахеменидская державы.

Сложившиеся в эту эпоху иранские народности в большей части состояли из потомков автохтонного населения (и частично унаследовали его антропологические типы), усвоили его материальную культуру и хозяйственные достижения; контакты с местными государственными образованиями ускорили общественное развитие иранских племен. Но формирование новых этноязыковых общностей сопровождалось коренными изменениями многих этнических особенностей населения Ирана на основе соответствующих черт, свойственных ранее иранским племенам. Это касается характерных для персов, мидян и других западноиранских народов социально-политических институтов, имущественного и семейного права, культуры, религии и т.д. Такие черты находят глубокие соответствия в социальном строе и культуре ираноязычных народностей других стран - индоариев, а часто и иных индоевропейцев - древних греков, римлян, кельтов, славян и др.

7. АВЕСТА И РАННИЙ ЗОРОАСТРИЗМ

Основным источником для изучения иранской древности, социального строя и культуры древнеиранских племен является Авеста, свод священных книг зороастрийской религии, распространенной до раннего средневековья в Иране, Афганистане, Средней Азии, а также в некоторых областях Закавказья и Передней Азии. В ближайшие столетия после падения (в VII в. х.э.) державы Сасанидов, государственной религией которой был зороастризм, и распространения в Иране и соседних странах ислама группы зороастрийцев переселялись в Индию, где стали называться парсами. В настоящее время члены их религиозно-этнической общины, насчитывающей около 130 000 человек, живут главным образом в Индии (с основными центрами в Гуджарате и Бомбее) и незначительными группами в ряде других стран мира; в самом Иране зороастрийцы в течение многих веков подвергались гонениям и удерживались в небольшом числе преимущественно лишь на юго-востоке страны, в районах Йезда и Кермана.

Именно парсами Индии в основном и сохранена уцелевшая часть Авесты, а также остатки некогда обширной зороастрийской литературы на среднеперсидском языке, включая переводы Авесты и комментарий к ней (зонд, или зенд, откуда долго употреблявшееся в Европе неточное название "Зенд-Авеста" для самой Авесты; имя же ее происходит от среднеперсидского (мастак, позже абаста{г}),-"основа" или "установление", "предписание" и т.п.).

Дошедшая Авеста включает разные по значению и размерам разделы. Основные из них - книги: Ясна ("Жертвоприношение", "Молитва"), Яшты ("Почитания" - гимны божествам), Видевдат ("Закон против дэвов"). Эти книги содержат многие важные, особо почитаемые зороастрийцами древние разделы, в том числе входящие в Ясну 17 Гат ("Песен") пророка Заратуштры (Зороастра). Но в целом сохранившаяся Авеста в 3-4 раза меньше той, которая еще существовала после ее последней кодификации при Сасанидах (резюме этого свода из 21 книги - одной из которых соответствует Видевдат - дошло в среднеперсидском сочинении Денкарт). Тогда же, очевидно в VI в. х.э., Авеста была записана специально созданным для нее алфавитом из 49 букв (включая 14 для гласных). Возможно, что уже в парфянское время существовали записи частей Авесты арамейским шрифтом (не отражающим многих особенностей иранской фонетики), но основное значение сохраняла устная традиция. Так с древнейших времен с большой точностью передавались и другие обширные памятники индийской и иранской словесности. Дошедшая до нас запись Авесты тоже была сделана по устной передаче, но весьма точно воспроизводит особенности вышедшего из обыденного употребления за много веков до VI в. языка и его еще более древнего диалекта, на котором пророчествовал Заратуштра. Помимо его Гат и примыкающей к ним по времени и языку "Ясны семи глав", остальную часть свода (включая большую часть Ясны) в науке называют "Младшей Авестой". Ее язык близок к западноиранским, но имеет и восточноиранские особенности, больше выраженные в Гатах.

Из упомянутых в Авесте географических названий некоторые в более поздней традиции локализовались в Западном Иране и соседних областях, в том числе в Азербайджане. Но надежно идентифицируемые относятся к восточным частям Иранского плато и к Средней Азии. Помимо областей с земледельческо-скотоводческим населением в Авесте упоминаются и районы с кочевыми или вообще "степными" племенами. Отдельные названия связаны, очевидно, с древней историко-мифологической традицией. Так, по сообщению о стране Арйанам вайджа ("Арийский простор"), зима там длится 10 месяцев, а лето - лишь два, что, видимо, отражает воспоминание об областях далеко к северу от Ирана и Средней Азии; суровая зима приписывается и местностям на р. Раха, шкида отождествляемой с Сыр-дарьей (Яксарт античных авторов, иран. Ахшарта), но, по более вероятному истолкованию, это Волга, носившая некогда то же имя: Ра(х) у Птолемея.

Из основных известных в историческую эпоху областей в Авесте упоминаются: Хваризам (Хорезм, Хорасмия античных авторов) в южном Приаралье; Суща (Согдиана) в среднеазиатском междуречье, с центрами в долине Зеравшана; Маргу (Маргиана) - по Мургабу, область Мерва; Харайва (Арейа) -по Герируду, в основном в современном Афганистане, область Герата (имя которого восходит к приведенной древнеиранской форме); Бахтри (Бактрия, в Авесте Бахди) - с главными центрами (включая район Балха, ранее Бахл - от того же имени страны) между Гиндукушем и Амударьей, а частично и к северу от нее; Хайтумант (страна и река - совр. Гильменд) примерно соответствует Дрангиане античных авторов и современному Систану (от "Сакастан" - по имени проникших туда в конце I тысячелетия до х.э. ираноязычных кочевников - саков) на юго-западе Афганистана и в примыкающих местностях Ирана; Харахвати (Арахосия) - на юго-востоке Афганистана, включая районы Кандагара и Газни; некоторые другие области в Афганистане и соседних районах Индостана; отдельные упоминаемые в Авесте местности находились, видимо, на территории Парфии, хотя само ее имя (древненран. Партава) по Авесте неизвестно, зато называется лежавшая западнее, в Юго-Восточном Прикаспии, Вркана (Гиркания, совр. Горган); РагаАвесты, видимо, соответствует одноименной местности западноиранских и античных текстов (Рага, Раги, позднее Рей близ совр. Тегерана) - на северо-востоке исторической Мидии.

Согласно Гатам, Заратуштра, выступив со своим учением, не нашел признания на родине и бежал в страну правителя Виштаспы, принявшего его веру. Названия обеих стран в Гатах не упомянуты: их не было необходимости называть ни Заратуштре, ни тем, к кому обращались его проповеди. По поздней иранской традиции, пророк происходил из Par (Рея) или Атурпаткана (Азербайджана). Но судя по географическому горизонту Младшей Авесты и характеру авестийских диалектов, родину зороастризма надо искать на северо-востоке Ирана, в соседних областях Афганистана и Средней Азии. Различные исследователи помещали ее в Систане, Маргиане или Арейе, Парфии-Хорасане, Хорезме, районах у низовьев Сырдарьи или даже севернее - в степях к востоку от Волги, в Бактрии. Последнее мнение опирается на позднюю неавестийскую традицию, связывающую Заратуштру с Балхом. Но и она не является, очевидно, исторической, как и иные предания, относящие деятельность пророка к Западному Ирану, Иранскому Хорасану и т.п.

В настоящее время известны памятники бактрийского, парфянского, хорезмийского, согдийского языков. Они явно не могут быть непосредственно сопоставлены с авестийским (в частности, по той же причине нельзя помещать родину зороастризма и в ряде областей распространения скифско-сакских племен). Более вероятны или по крайней мере не встречают прямых возражений мнения о возникновении зороастризма в таких областях, как Арейа, Маргиана, Дрангиана. Данных для определения принадлежности ранних иранских языков этих областей пока нет (а уже с сасанидской эпохи там широко распространился персидский), но они находились между зонами распространения восточно- и западноиранских языков, что может соответствовать диалектной "позиции" авестийского.

Судя по некоторым отрывкам из Яштов, страна Виштаспы лежала у р. Хайтумант и оз. Кансуйа (соответствует оз. Хамун), т.е. на территории Дрангианы-Систана. Часть ученых, правда, полагает, что и это уже вторичная локализация, но и тогда Систан должен быть областью если не первоначального, то весьма раннего распространения зороастризма и местом, где составлялась часть текстов Младшей Авесты.

По существовавшей уже при Сасанидах традиции, Заратуштра жил "за 258 лет до Александра [Македонского]", что указывало бы на конец VII - первую половину VI в. Но эта дата, очевидно, связана с неисторической традицией иранского эпоса, создатели которой не знали, в частности, о первых царях Ахеменидской династии, а саму ее отождествляли с полулегендарными Кеянидами Восточного Ирана, к которым относили и Виштаспу, покровителя пророка.

Вместе с тем уже для позднеахеменидского времени античными источниками засвидетельствована версия, относившая Зороастра к гораздо более седой древности. Из сопоставления же материалов самой Авесты и иных исторических данных следует, что Заратуштра и Виштаспа жили задолго до ахеменидской эпохи. Ученые, не придающие значения "традиционной" дате, полагают, что можно говорить о времени между Х/IХ - началом VI в. (а иногда время жизни пророка уводят даже во II тысячелетие до х.э.).

Заратуштра проповедовал учение, возвещенное ему, по его словам, Ахура-Маздой. Иранские религии с высшим божеством этого имени называют маздеизмом. Этим верованиям свойствен также дуализм, состоящий в противопоставлении двух исконных антагонистических начал - добра и зла, которые проявляются как в духовной сфере, так и в материальных вещах и явлениях этого мира, относимых к тому или иному началу. В лагерь зла при этом попали и дайвы (позже дэвы, дивы - демоны) - древние натуралистические божества ариев, оставшиеся богами в Индии (дэва) и у части иранских племен. Другая группа арийских богов с особой властью, в частности морального порядка, называлась "владыками" - асуpa (что в Индии сначала тоже обозначало класс добрых божеств, но затем чаще выступало как обозначение демонов), в иранском: ахура. Высший Ахура, всезнающий бог небесного свода, получил прозвище Мазда, откуда Ахура-Мазда - "Владыка Мудрость", "Мудрый Господь".

Дуалистические представления и культ Мазды существовали и развивались у части иранских племен, очевидно, задолго до Заратуштры. Но на их основе им была создана религиозная система, важное место в развитии мирового процесса отведено человеку, и вместе с социально-этическими положениями большую роль играли абстрактные понятия и образы.

В Гатах Ахура-Мазда - практически единый бог, которому принадлежат функции ряда арийских божеств, превратившиеся в абстрактные выражения его сущности. Они обычно называются Амарта Спанта (в традиционном авестийском произношении Амеша Спента) - "Бессмертными Святыми". Их шесть: Ваху Манах - "Благая Мысль" (по функциям близко соответствует индоиранскому богу Митре); Арта Вахишта - "Лучшая Арта" (Арта "Правда" - одно из основных арийских религиозных понятий, олицетворение высшей справедливости, космического и земного правопорядка); Хшатра Варйа - "Избранная Власть" (функция божества, у индоариев представленного Индрой) и др.

Силы добра возглавляют Ахура-Мазда (позже Охрмазд, Ормузд и проч.) и "святой дух": Спанта-Манйу; силы зла - враждебный дух: Ахра-Манйу (Ахриман, Ариман). Позже он как злой бог прямо противопоставлялся Ахура-Мазде. Это было следствием дальнейшего развития дуализма, рассматривавшего мировой процесс как борьбу извечных добра и зла, или Правды (Арты) и ее антипода - Лжи (Драуга, Друдж). В Гатах Ахура-Мазда хотя и ассоциируется с Артой, стоит, по сути, выше борьбы сил добра и зла, возглавляемых его порождениями, духами-близнецами Спанта-Манйу и Ахра-Манйу. В Младшей Авесте Спанта-Манйу абсорбируется Ахура-Маздой, но при противопоставлениях с Ахра-Манйу упоминается лишь Спанта-Манйу. Обычная позже для зороастризма формула "Ахура-Мазда против Ахра-Манйу" известна и по сочинениям греческих авторов с начала IV в. до х.э.; она прослеживается также и в самых поздних отрывках Младшей Авесты (что дает и некоторую хронологическую опору: Младшая Авеста в основном старше IV в. до х.э.).

Земной мир в своей благой части был сотворен добрым началом; на это злой дух ответил контртворением, создав смерть, зиму, зной, вредных животных и т.п.; постоянная борьба двух начал определяет и все существование мира. Но еще до его творения два духа-близнеца совершили выбор между добром и злом (что и обусловило их бытие одного как святого, другого как враждебного духа). Затем подобный выбор был сделан Амарта Спантами, вставшими на сторону добра, и избравшими зло дайвами, скотом ("Душой быка"), выбравшим добро, и т.д. Такой же выбор предоставлен и человеку. Эта концепция свободного выбора (вар), выраженная уже в Гатах, возвышает роль человека в судьбе мира и решительно отличает зороастризм от религиозно-философских учений, развивавших фаталистические тенденции.

Хотя человек свободен встать в борьбе добра и зла на любую сторону, после возвещения Заратуштрой праведной веры действия ее сторонников будут способствовать победе доброго начала, что и является целью самого мирового процесса. Заратуштра предвещал приход нового мира, знаменовавшего собой триумф сил добра над силами зла. После дня страшного суда и испытания огнем те, кто избрал добро, окажутся в царстве справедливости, созданном Ахура-Маздой. Окончательная победа добра ожидалась в недалеком будущем. Но, как и в истории ряда других религий, обещанное сначала скорое наступление царства добра постепенно отодвигалось в более отдаленное будущее (учение о ходе мирового процесса и эсхатология претерпели в позднейшем зороастризме большие изменения).

Основными орудиями человека в борьбе со злом в зороастризме уже со времени Гат считались "добрая мысль" (манах), "доброе слово" (вачах), "доброе деяние" (шйаотна). В практической деятельности особое значение придается умножению благого материального бытия, созданного добрым началом для человека, - в Гатах главным образом разведению скота и произрастанию трав на лугах, в Младшей Авесте преимущественно земледелию - возделыванию "хлеба, травы, плодоносящих растений" и ирригационным работам - "обводнению безводного места", "осушению места с избытком воды" и т.п. (у современных же парсов соответственно поощряются различные виды деятельности, включая промышленную, финансовую и проч., - ведущие к увеличению собственности и изобилия). Большое значение всегда придавалось и продолжению рода, ибо многочисленное потомство считалось умножающим воинство доброго начала. Зороастризм всегда был чужд аскетизму (и позже постоянно выступал против него в полемике с христианством, буддизмом, манихейством и проч.). По одному из текстов Младшей Авесты, "ни один из тех, кто не ест, не способен ни к усердному занятию земледелием, ни к усердному занятию произведением сыновей. Ведь посредством еды живет весь телесный мир, от воздержания он теряет жизнь".

Праведный образ жизни признавался главным долгом человека перед добрым началом, как и основным средством в достижении индивидуального спасения в будущей жизни. Жертвоприношениям, молитвам и т.п. в раннем зороастризме отводилась меньшая роль. По словам Видевдата, возделывающий хлеб наносит ущерб злому началу и продвигает вперед дело Мазды, а следовательно, приближает победу добра, в такой же мере, как произносящий 10 000 молитв Ясны. Заратуштра отвергал ряд древних иранских обрядов, включая массовые жертвоприношения скота, что находилось в связи и с социальным содержанием учения пророка (позднее такие жертвоприношения вновь стали обычной практикой, в частности при Сасанидах, а также в некоторых общинах парсов, у которых затем были заменены возлиянием масла). Основным в ритуале остался культ огня, издревле чтимого ариями, но в зороастризме выступающего прежде всего как воплощение или символ мировой справедливости, "Правды" - Арты (тесно ассоциировавшейся с Ахура-Маздой).

На протяжении своей долгой истории зороастризм претерпел значительные изменения. Видимо, уже вскоре после Заратуштры его последователи вместе с сохранением и развитием ряда основных догматических и этических положений пророка приняли многие старые верования и обряды, не признававшиеся Заратуштрой. Уже "Ясна семи глав", близкая по диалекту и, вероятно, по времени к Гатам, содержит многие уступки древнеиранским "дозаратуштровским" верованиям. Позднее вновь стали широко почитаться многие древние божества, вовсе не упоминаемые в Гатах (хотя, возможно, и не отвергавшиеся прямо пророком), - Митра, Анахита и др. Абстрактные "сущности" Ахурамазды, Амарта Спанты, со временем персонифицировались, и в Авесте появились и составленные в их честь гимны. Так образовался в сущности новый пантеон во главе с Ахура-Маздой, а древний политеизм и старая обрядность частично восстановили свои позиции. Гимны дозороастрийским божествам и изложение или отрывки древних мифов и сказаний о героях вошли в Авесту отредактированными в зороастрийском духе или лишь снабженными фиктивными ссылками на авторитет пророка. Часть таких отрывков в Видевдате, Ясне и особенно в Яштах по содержанию, а иноща и текстуально древнее Гат.

На одном из этапов этого развитие зороастризм был воспринят в Западном Иране, где уже ранее бытовали сходные верования, почитание тех же богов (Митры и др.), дуализм, культ огня и т.п. Часто считают, что зороастризм был введен на западе кем-то из первых царей Ахеменидской державы (между серединой VI - первой половиной V в., по различным мнениям). Но иногда полагают, что он еще до середины VI в. стал известен в Рагах на востоке Мидии или уже и в ее центрах, а затем от мидян был заимствован Ахеменидами. Эти теории основаны прежде всего на предположении, что сходные черты религии первых Ахеменидов, по данным их надписей, и зороастризма являются результатом его влияния в Западном Иране. Но такие сходства, включая культ Ахура-Мазды, дуалистические представления и проч., вполне могли определяться общим наследием от более ранних форм маздеизма, который существовал уже до Заратуштры, а в Западном Иране засвидетельствован ономастическими данными ассирийских текстов уже в до мидийскую эпоху, в VIII в. до х.э. (когда ни мидяне, ни персы, очевидно, еще не могли быть зороастрийцами).

Вместе с тем между религией мидийских и персидских жрецов - магов и персов при первых Ахеменидах, как она известна по надписям того времени, а также по сообщениям античных авторов, с одной стороны, и положениями Авесты (как Гат, так и более поздних разделов) - с другой, существуют многие принципиальные различия. На этом основано мнение, что религия первых Ахеменидов и верования западных иранцев в предшествующие эпохи независимы от зороастризма. Этому выводу соответствует и то обстоятельство, что греческие авторы V - начала IV в. при описании религиозных верований и обычаев царей - Ахеменидов, персов, мидийцев и магов не упоминают Зороастра. Зато позже, в IV в., он у греков уже часто считался основателем учения магов.

К первым десятилетиям IV в. учение Заратуштры уже в сильно реформированном младоавестийском виде широко распространилось в Западном Иране (сначала, возможно, среди части магов) и получило там официальное признание (быть может, в рамках религиозных реформ Артаксеркса II или после них). Это должно было иметь свои причины, связанные с более законченным характером религиозно-философского и морально-этического учения Заратуштры. К его отличиям от иных течений маздеизма можно отнести своеобразные формы культа Ахура-Мазды с его "сущностями" Амарта Спантами (видимо, неизвестными ранее в Западном Иране), последовательное проведение дуалистических представлений о борьбе добра и зла, тесно увязанных с концепцией мирового процесса и роли человека в его развитии, идею свободного выбора - возможности каждого встать на любую сторону в этой борьбе, что делало человека хозяином своей судьбы и арбитром в извечном конфликте добра и зла.

Вместе с зороастрийским учением на западе были восприняты излагавшие его авестийские "тексты" (очевидно, все еще в устной форме), которые после этого продолжали редактироваться либо частично дополнялись на ставшем священным авестийском языке. В нем, однако, появились или усилились западноиранские диалектные черты, что касается именно языка Младшей Авесты. Возможно также, что некоторые гимны главным божествам дополнены или оформлены уже в позднеахеменидское время. Так, в Яште, посвященном богине Анахите, несколько строф, как полагают, отражают существование статуй этой богини. В ахеменидских надписях имя Авахиты появляется (как и имя Митры) при Артаксерксе II (404-358), и к его же правлению источники относят начало почитания антропоморфных изображений иранских божеств, а именно установление статуй Анахиты в драмах больших городов (в том числе на Востоке, в Бактрии).

Таким образом, Авеста стала священным сводом персидско-мидийских затем парфянских жрецов, сохранялась ими, редактировалась и коди-фицировалась в последующие столетия (когда могли быть составлены и некоторые наиболее поздние разделы Авесты). Этот процесс продолжался до сасанидской эпохи, когда, как говорилось, она была записана "современным" авестийским алфавитом.

К тому времени официальный зороастризм во многом превратился в догматическую религию, являвшуюся оплотом консервативных сил общества. Ранний маздеизм развивался в эпоху сложения первых государственных образований и противостоял культу дайвов, обычно тесно связанному со старым жречеством и местной родовой знатью. В Гатах содержится призыв к мирной жизни и процветанию под властью сильного "благого" правителя, к борьбе с усобицами и набегами, разоряющими праведные селения и несущими гибель скоту, против жертвоприношений скота, совершавших их жрецов и враждебных царьков, последователей "Лжи". Также в Западном Иране верования с развитыми дуалистическими представлениями явились идеологией, способствовавшей становлению государства и затем упрочению государственной и царской власти в выросших иранских державах; при этом царь и его централизаторская деятельность отождествлялись с "Правдой" - Артой, а его противники и мятежники - с "Ложью", рассматривавшейся в древнеиранском дуализме как воплощение несправедливости, противодействия космическому правопорядку, а также всего дурного, морально нечистого, .противоречащего истинной вере.

8. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ДРЕВНЕИРАНСКИХ ПЛЕМЕН

Предки западноиранских племен покинули свою прародину еще до становления в евразийских степях кочевого скотоводства и разделения племен на кочевников и земледельцев. Ранее хозяйство этих областей, по данным археологии, было скотоводческо-земледельческим. Судя по лингвистическим материалам, земледелие продолжало развиваться как в арийскую, так и в общеиранскую эпоху, когда применялся и плуг (соха). Авеста и Ригведа говорят об оседлой жизни в постоянных поселениях иранских и индоарийских скотоводов-земледельцев. Скот, однако, был главным мерилом богатства и основной добычей в межплеменных войнах.

Важную роль играло коневодство; в арийскую эпоху использовалась боевая колесница, а в период расселения иранских племен они обладали и развитыми навыками верховой езды, всадническим снаряжением и оружием. Уже в арийскую эпоху существовало профессиональное ремесло, в частности металлургия.

Арийские племенные общины делились на три наследственные группы: воинов, жрецов, простых общинников; затем оформилась четвертая группа - зависимых. Одно из арийских обозначений воинов - "колесничие" (в Авесте ратайштар, позже в среднеперсидском артештаран - знатные воины); из этой группы происходили и вожди, или "цари", обладавшие большой властью и имущественным превосходством над соплеменниками. С арийской эпохи "воины" были частично свободны от производительного труда и имели другие источники дохода, как в значительной части и жречество. Оно включало служителей культа и представителей иных "интеллектуальных" профессий того времени: хранителей религиозно-эпической традиции и правовых норм, советников правителей, воспитателей юношей из трех первых социальных групп и др. В Авесте члены жреческой касты называются атраван (среднеперс. асраван). У мидян и персов они именовались также магами.

Название третьей группы, вастрьо-фшуйант, в Младшей Авесте означает "земледельцев" (как и среднеперс. вастрьошан), но раннее значение термина примерно "крестьяне-скотоводы". Вместе с "воинами" и "жрецами" они участвовали в культовой организации общины, а экономически считались самостоятельными хозяевами. После образования больших иранских государств эта группа становилась объектом прямой эксплуатации; внутри ее шел процесс дифференциации. Но в начале исторического периода это был обширный круг еще сохранявших свои права свободных производителей и рядовых рабовладельцев.

Члены четвертой группы (в Авесте хути, среднеперс. хутухшан) были неполноправны в культовом и юридическом отношении и считались работающими для других. Сюда входили ремесленники, работники в иных отраслях хозяйства, слуги и т.п. Ремесленный труд считался "неблагородным" не сам по себе, а как работа за содержание или плату, т.е. как профессиональное ремесло. В целом этот слой обслуживал всю общину и ее вождей. Отдельные его группы по положению были близки к рабам, но он все же представлял отдельную от рабов часть населения. Что касается самого рабства, то оно существовало уже в арийскую эпоху и даже ранее (в ряде индоевропейских языков, включая авестийский, сохранилось единое по происхождению понятие, означающее собственность на "скот и людей"). Позже рабов становилось уже больше, но по характеру рабство у иранских племен долго оставалось неразвитым, в основном патриархальным, домашним.

Семья, находившаяся вместе с ее рабами под властью "домовладыки", имела значительную хозяйственную самостоятельность или разделяла собственность на землю, а также на скот и рабов с другими семьями рода, возглавлявшегося "владыкой рода". Группа родов составляла сельскую общину. Представление о племени в предахеменидскую эпоху еще существовало, но само племя уже не было основой политической организации ни у создателей Авесты, ни у мидян и персов. Главную роль играли территориальные единицы: "округа" и более крупная - "страна", далью; "владыка страны" был также ее религиозным главой и судьей.

"Странами"-дахью часто назывались совсем небольшие по размерам политические единицы. Такими были и многие из тех владений со своими правителями, о которых для районов с ираноязычным населением сообщают ассирийские тексты IX-VIII вв. Тогда в этих районах на северо-западе Ирана начинали возникать и более крупные образования государственного типа, однако они были ослаблены и поглощены Урарту, Ассирией и Манной. Так, область Парсуа, где в IX в. имелось до 30 "царей", к середине VIII в. оказалась под властью одного правителя, но в 744 г. была завоевана и стала провинцией Ассирии. И наконец, в Мидии после свержения ассирийского ига создалось самостоятельное царство.

9. ВОЗНИКНОВЕНИЕ НЕЗАВИСИМОЙ МИДИИ. МИДИЙСКАЯ ДЕРЖАВА

История мидийского восстания известна по ассирийским гадательным надписям, не датированным по годам. Вероятно, в 671 г. восстание охватило ряд восточных провинций Ассирии. Главную роль играли мятежные местные правители из мидийских областей: Каштарити из Кар-Кашши, Дусани из Сапарды и Мамитиарши из Мадай. В союзе с ними были скифы, киммерийцы и манией. Под угрозой уже находились ассирийские крепости в Кишессу и даже в Бит-Хамбане. Ассирийцы пытались договориться с мятежниками и вождем скифов Партатуа. На этом наши сведения обрываются. Но часто предполагают, что Партатуа все же пошел на союз с Ассирией, и это помогло ей сохранить часть восточных провинций.

Мидия же к 669 г. считалась ассирийцами отдельной "страной". Но она еще не была единым царством. В ходе восстания, вероятно, возникло объединение типа военного союза, но каждый из трех руководителей правил в своей "стране", а их в Мидии было много больше. И по рассказу Геродота, являющемуся основным источником по истории Мидийского царства, после завоевания независимости Мидия оставалась разобщенной и в ней продолжались междоусобицы, пока она не была объединена Дейоком (иран. Дахыока). Сначала он был правителем и "судьей" своей "страны" (дахью), а затем возглавил мидийское объединение, еще состоявшее из различных "стран" и округ со своими правителями, и власть Дейока была ограничена определенными функциями, в частности "судьи" всей Мидии. Очевидно, в борьбе с местными правителями он добился того, что на специально собранном совете "всех мидян" был провозглашен царем.

После этого Дейок построил большой царский город с дворцом и сокровищницей внутри цитадели, окруженной мощными стенами, за которыми был поселен "прочий" народ; так были основаны Экбатаны (иран. Хагматана, совр. Хамадан). Была создана царская стража, установлены строгие дворцовые порядки, к царю обращались через вестников или подавая письменные прошения. Эти меры имели целью оградить и возвысить царя перед членами знатных родов, ранее равными ему по положению. Была учреждена полицейская служба, по всей стране имелись соглядатаи и подслушивающие.

Многое в этом рассказе Геродота скорее отражает порядки позднего периода существования Мидийской державы. Но ко времени Дейока относятся само утверждение царской власти, основание столицы, возвышение царя над правителями других "стран" и реальное объединение Мидии. Сын Дейока, Фраорт (ок. 646-624), начал завоевания за ее пределами. Первыми, по Геродоту, были покорены персы, а затем ряд других народов. Тоща Фраорт решился на войну с Ассирией, но в этом походе погиб с большой частью войска.

При его сыне Киаксаре (624/23-585/84) Мидия достигла наивысшего могущества, став великой державой. Однако в начале правления он потерпел неудачу в борьбе со скифами, и мидяне должны были платить им дань, как ее платили скифам многие народы Передней Азии. Позже Киаксар положил конец скифскому "владычеству" над Азией (по Геродоту, изменнически перебив часть скифов), но когда это произошло, неясно. Очевидно, до завершающего этапа войны с Ассирией Киаксар провел военную реформу: вместо ополчения, набираемого по народам и "странам", было создано регулярное войско из соединений копьеносцев, лучников и конницы.

Мидия вновь вступила в войну с Ассирией, которая в союзе с Манной, Урарту и Египтом вела борьбу с Нововавилонским царством и другими противниками. После поражения в 616 г. ассирийских и маннейских войск от вавилонян мидяне вторглись во владения Ассирии (и, вероятно, тогда же подчинили Манну); вскоре они были уже в провинции Аррапха (у совр. Киркука в Ираке), а затем прошли по коренным землям Ассирии до Ашшура и взяли этот ее древнейший центр (614 г. до х.э.).

В 612 г. мидяне и вавилоняне опять вторглись в Ассирию и двинулись на ее столицу. В августе 612 г. Ниневия пала после штурма и ожесточенных уличных боев.

В Мидийскую державу теперь входили Урартское, Маннейское и Скифское царства, к 593 г. сохранявшие автономию. Но она вскоре, видимо, была уничтожена, и в 590 г. началась война мидян с Лидией - к тому времени основным государством на западе Малой Азии. Война эта закончилась после битвы, во время которой произошло полное солнечное затмение 28 мая 585 г. По миру, закрепленному женитьбой сына Киаксара, Астиага, на дочери лидийского царя, граница обоих государств устанавливалась по р. Галис (Кызылырмак), - за Мидией была закреплена северовосточная часть Малой Азии.

О владениях Мидии на востоке достоверных данных не имеется. Сфера ее влияния охватывала, возможно, запад Средней Азии и Афганистана, но не распространялась на Маргиану (область Мерва) и области далее к востоку, впервые покоренные Ахеменидами.

Во многих, особенно периферийных, областях Мидийской державы сохранялись зависимые царства (как и персидское, управлявшееся Ахеменидами). Другие районы входили в провинции во главе в наместниками, назначаемыми из Экбатан. Но конкретных сведений о размерах наместничеств, полномочиях их правителей и иных особенностях внутреннего строя Мидийской державы почти нет. Бесспорно, однако, что она сыграла очень важную роль в развитии иранских государственных институтов, и многие из них были унаследованы и развиты при Ахеменидах.

Создание большого государства и завоевания, сопровождавшиеся захватом огромной добычи и дани, способствовали экономическому и социальному развитию мидийского общества, росту богатств определенных кругов знати. Есть данные о существовании в Мидии крупных хозяйств с эксплуатацией рабов и зависимых, а также свободных, лишившихся своего хозяйства. Укрепление царской власти, борьба с местными владетелями и знатью нашли идеологическое обоснование в учении магов, последователей дуализма маздеитского типа (сам культ Мазды засвидетельствован на западе Ирана и в Мидии с VIII в.). Противодействие централизации, местное "беззаконие" и усобицы объявлялись проявлением "Лжи" и противоположностью "Правде", "справедливому" миропорядку, осуществляемому на земле царем и его "благим законом". Эта идеология использовалась, по рассказу Геродота, уже при объединении Мидии Дейоком, а позже, очевидно, широко пропагандировалась в стране. Сами же маги играли видную роль в политической жизни и при царском дворе наряду с родовой, военной и вельможной знатью.

До начала VI в. внутренние противоречия скрадывались внешнеполитическими успехами. Но эпоха мидийской истории, связанная с борьбой за независимость, сокрушением Ассирии и последовавшими завоеваниями, закончилась с правлением Киаксара. Его сын Астиаг за 35 лет царствования не вел, во всяком случае на западе, значительных военных действий. Но Именно при нем происходило упорядочение институтов Мидийской державы (и, вероятно, установление многих из ее порядков, о которых писал Геродот). Астиаг стремился ограничить могущество высшей знати и был "жесток" с ней. Одновременно возросло влияние магов. В Мидии сложилась вапряженная обстановка.

В этих условиях часть знати во главе с членом царского рода и начальником войск Гарпагом вошла в сношения с персидским царем Киром II, готовившим восстание против Мидии. После начала восстания, в 550 г., во время похода Астиага на персов "его войско восстало против него, он был схвачен и отдан Киру", пишет вавилонская хроника. А по Геродоту, в решающей битве сражалась лишь часть мидийского войска, непричастная к заговору, а другая открыто перешла на сторону персов. Кир одержал победу, и Ахеменидская держава сменила Мидийскую.

10. ВОЗНИКНОВЕНИЕ КОЧЕВОГО СКОТОВОДСТВА И РАСПРОСТРАНЕНИЕ КОЧЕВЫХ ПЛЕМЕН В ГОРНЫХ РАЙОНАХ ИРАНА

С середины I тысячелетия до х.э. в горных районах Ирана и севера Передней Азии известны племена, которых античные авторы называют "номадами", противопоставляя земледельцам, именуют "бродячими", "разбойничьими" и т.п. Нередко они обладали значительной силой и, укрываясь в горах, не признавали власти правителей великих держав. Правда, не все "разбойничьи" горные племена были кочевыми; во многих районах, где в средние века преобладали кочевники, в древности сохранялись многочисленные оседло-земледельческие поселения (как это было и в Луристане до сасанидской эпохи включительно). Но уже во второй половине Ш тысячелетия до х.э. существовали и собственно скотоводческие племена номадов, рассеянные в различных районах на Армянском нагорье, в горах на севере Ирана, в Загросе и т.д. Сведения о части таких племен восходят к началу ахеменидской эпохи. А распространение их в упомянутых районах может быть отнесено ко второй четверти I тысячелетия до х.э.

Западноиранские племена при продвижении в Иран были в целом однородны в хозяйственном отношении, но затем из среды этих скотоводческо-земледельческих племен выделились группы, переходившие к кочевому хозяйству и быту, при дальнейшем развитии земледелия у другой, большей части племен. Так, Геродот из 10 перечисленных им персидских племен 6 называет земледельческими, а 4 - кочевыми. Мидяне же были целиком "земледельцами". Оседло-земледельческими группами были созданы и первые государственные образования ираноязычного населения, в том числе Мидия и Ахеменидское царство, возникшее на основе связей именно "земледельческих" персидских племен.

Кочевые иранские племена в Иране и Передней Азии были распространены лишь в горных районах, где в соответствующих экологических условиях возникновение кочевого и полукочевого скотоводства было во многом подготовлено хозяйственными процессами, проходившими уже с IV/III тысячелетия. Но определенный вклад в хозяйственные предпосылки формирования кочевого скотоводства, очевидно, внесли и скотоводческие навыки иранских племен. Существенную роль в развитии кочевого хозяйства и быта обычно отводят также верховой езде. Распространение же ее в указанных районах примерно совпадает по времени с появлением иранских племен, и известно о большом влиянии, которое они оказывали на распространение у местного населения всадничества и новых методов коневодства.

Помимо экономических предпосылок в становлении кочевого и полукочевого хозяйства, как и позже в его развитии и консервации, большую роль играли социальные и политические факторы. Они же во многом обусловили происходившие в горных районах Ирана в некоторые эпохи (например, после падения державы Сасанидов) сокращение числа поселений, переход части оседлого населения к кочевому хозяйству и ее включение в состав кочевых племен.

Распространение племен номадов около VIII-VI вв. в горах Ирана и на Армянском нагорье совпадает с эпохой огромных политических и социальных потрясений, приведших и к значительным передвижениям ранее в основном оседлого населения. Во время ассиро-урартских завоеваний, соперничества и войн Ассирии, Урарту, Манны, Элама многие мелкие "страны" неоднократно разорялись и опустошались, их население подвергалось жесточайшей эксплуатации (а частично и выселялось) либо укрывалось в горах и соседних странах, часто вынужденное менять привычные формы хозяйства и быта.

Новый этап опустошительных войн, когда бывшие агрессоры были защищающейся стороной, завершился мидийскими походами, в которые были вовлечены жители различных областей Ирана. Теперь оказались разгромленными многие центры и земледельческие округи во владениях Ассирии и Урарту, а часть этих районов была заселена завоевателями. Среди них тогда уже определенно были группы, переходившие или перешедшие к кочевому образу жизни. Так, на северо-востоке Ассирии, в пределах будущего Курдистана, поселилась часть сагартиев. Ранее не отличавшиеся по типу хозяйства от других иранских племен, сагартии характеризуются античными авторами уже как одно из иранских племен-номадов.

В войнах и племенных передвижениях конца VIII - начала VI в. большую роль играли киммерийцы и скифы. В Переднюю Азию они пришли с выработанными (хотя в иных географических условиях) формами кочевого быта, и их пребывание в областях от востока Малой Азии до Иранского Азербайджана и Курдистана, где позже находились традиционные районы горного кочевого скотоводства, также могло оказать влияние на его развитие.

В отдельных районах Ирана и севера Передней Азии к кочевничеству, видимо, переходили и группы старого местного населения. Но со временем эти разноязычные группы в основном влились в состав иранских племен, которые расселились по упомянутому горному ареалу, а иранские языки стали играть там особую роль с эпохи мидийского (а также скифского) преобладания.

Из иранских племен-номадов в античных источниках наиболее часто упоминаются марды и киртии ("кюртии"), засвидетельствованные в горах Иранского Азербайджана и Прикаспия, на Армянском нагорье, в Курдистане на юге Загроса. Оба термина не были собственно этнонимами, а обозначали ираноязычные племена определенного хозяйственно-бытового об лика. Но нередко они закреплялись и как самоназвания; второй из них соответствует иранскому "курты" (среднеперс. курт - скотовод, кочевник; позже - курд). Он стал впоследствии этнонимом курдов. Как сложившаяся народность курды известны в Центральном Курдистане с конца античной эпохи, в районах, где ранее обитали киртии и марды.

В древности мардами и киртиями (а иногда еще и в средние века курдами) именовались также иранские кочевые племена Фарса и будущего Луристана. Названия "луры", "бахтиары" и др. известны лишь со средних веков, когда, видимо, в основном и проходило оформление этих этнических общностей. Но начальные этапы этногенеза ираноязычных кочевых и полукочевых племен этих областей относятся уже к концу мидийской - началу ахеменидской эпохи.

Примечания

[1] Слово это, помимо индоиранских, в других индоевропейских языках определенно не засвидетельствовано, и употребление данного термина в отношении других индоевропейцев, в частности германцев, не имеет под собой научных оснований.

[2] Предлагались и предлагаются также и другие локализации индоевропейской прародины. Одна из последних - Ближний Восток (Армянское нагорье). - Примеч. ред.

 

[an error occurred while processing this directive]

[an error occurred while processing this directive]

<< ] Начала Этногенеза ] Оглавление ] >> ]

Top