Дабы не утомлять читателя подробностями, вот краткое содержание предыдущей серии: в землянке-тюрьме на территории маленькой крепости Темных сидят двое пленных - эльф, захваченный во время неудачного штурма, и хоббит, просто по дури где-то подвернувшийся под руку. Эльф длинный и тощий, одет в серые обтрепанные штаны и темно-зеленую тунику, на длинной скуластой физиономии - пара синяков: свидетельство оркско-эльфийской дружбы. Хоббит, как и положено, маленький и круглый, его наряд можно было бы назвать простым, но добротным и аккуратным до того, как орки и люди из Темных войск приложили здесь руку. В землянку входит темноволосая девушка в черной одежде с тонким серебристым обручем на голове. Она - ученица Черного Валы из Аст-Ахе, целительница, магичка и воин по совместительству. (Воин - в смысле она была одной из лучших на уроках фехтования в Аст-Ахе.) Пришла оказать медпомощь военнопленным. Отрывок из их разговора:

       - ...Знаете, - осмелевший хоббит пододвинулся поближе, вспахав круглыми коленками серую пыль. - Я вам вот что скажу: может, эти Валар и не давали вашему властелину делать то там да это - мне ж тоже у себя в Уделе не все позволят, в каждом месте свои порядки - а почему другие-то страдать должны? То есть, они там себе на Ойолоссе, или где, чего не поделили, ну и ладно, сами б разбирались, а война-то в Арде всех касается! Вы понимаете, что я хочу сказать?
       - Учитель не воюет с простыми людьми... и остальными. Теми, кто не держит в руках оружия...
       - Это как сказать, мэм! - мягко, но запальчиво перебил ее хоббит. - Я когда чего держал в руках поопасней скалки? Я работаю в пекарне Тедди Плюшкинса, если Вам интересно... Так вот, представьте себе, мэм, прошло войско, повытоптало все поле, или оно сгорело. А даже если и нет, как можно работать, когда все боятся высунуть нос на улицу? Урожай не успевают убрать, не вовремя посеют... Вы понимаете, что я хочу сказать? И что начинается? Начинается голод, от которого мрет едва ли не больше народу, чем от копий и стрел! Причем все подряд, мэм, и мирные, и военные! Начинаются болезни, а врача не достать, или просто не хватает их, врачей-то, когда вокруг столько больных да увечных. Разбой на дорогах начинается и грабеж, потому как закону никакого нету: те зас... простите, мэм, те безобразники, кто прежде тихо сидел, больше ничего не боятся и бандитствовать идут! Господа военные рыцари-то в то время друг с дружкой рубятся, где им простой народ защищать!
       - Сдается мне, что все это просто борьба за власть, и ничего боле, - вставил эльф.
       - Погоди! - хоббит, чья робость вдруг куда-то пропала, махнул на него рукой. - А вот о голоде и всем таком: армию-то кормить надо, а большую тем более! А я что? Пришли одни солдаты - грабят, пришли другие - грабят! Сами ж не работают, только кровя пущают... За дело Тьмы, понимаешь, за свободу! За дело Света, против Врага-Мелькора! Да кому ж это все надо?! Меня вот и так никто не угнетал!
       - Ты довольствуешься слишком малым, - с грустной теплотой в голосе ответила девушка. - Ты никогда не задумывался над тем, что выходит за грань твоих повседневных забот. Думать, как пожелаешь, творить без шор и не в направлении, указуемом твердой рукой...
       - Это у Гортаура-то нетвердая рука? - усмехнулся эльф; в глазах мелькнули ехидные зеленые искорки. - Ну-ну...
       До этого авари сидел с непроницаемым лицом, слушал, но в разговоре почти не участвовал. Его большие глаза поблескивали золотисто-зеленым, как у кошки, когда он поворачивал голову и на лицо его падал желтый дрожащий свет глиняного светильника, который Идущая Путями Тьмы принесла с собой.
       - Вы о чем? - девушка подняла взгляд на раненого. Хоббит почесал взлохмаченную каштановую макушку.
       - Хотите вести войну - вам не обойтись без таких вот Жестоких Гортхауэров. Впрочем, тут интересно другое: он лично назначил за мою голову хорошую кольчугу и гномий меч (а это уже цена стада коров в 20!). Я аж восхитился, что меня так ценят. Хорошо, что тут об этом никто не знает, или до них просто не дошло, что я, это я. Вот, девушка, можете заработать и купить себе новое платье, без дырки на спине. Пусть уж лучше деньги получите Вы, нежели эти клыкастые обормоты, а за это...
       На секунду на лице собеседницы появилось удивленное выражение:
       - А откуда Вы... - но темные брови девушки тут же сошлись к переносице. - Ваша воля хамить мне, если Вы находите это подходящим! Но, право же, уверяю Вас: продавать Вашу голову мне ни к чему, я не нуждаюсь. И лечить Вас я буду все равно, прекратите мне мешать!
       - Я мешаю?
       - Вы знаете, о чем я. Не закрывайтесь и снимите блокаду, - ее руки снова стали двигаться над задубевшей от крови повязкой. - Кроме того, Вы еще кое о чем забыли упомянуть, - Темная целительница усмехнулась. - Что Гортхауэр помимо гномьего меча и кольчуги обещал добавить золота, если Вас доставят к нему живым. Но меня это мало интересует.
       - Лучше б принесла нам чего-нибудь такого... чтоб выпить и не проснуться, - намекнул эльф.
       - Замолчите! - девушка тряхнула черными волнистыми волосами.
       Хоббит сидевший рядышком, снова болезненно сгорбился. Похоже, эта беседа вернула его с высот философских споров и вновь окунула в безжалостную реальность. Нижняя челюсть чуть-чуть задрожала, глаза округлились и стали какими-то блестящими. Аэденна повернул к хоббиту голову, упершись острой скулой в пыльную щербатую стену:
       - Не раскисай, Сэмми! Она принесет то, что мы просим, правда?
       В ответ хоббит поморщился, но опять справился с собой и вдруг быстро заговорил высоким срывающимся голосом:
       - Я, конечно, человек простой, неученый, не то, что Вы! И чего-то там творить, какие-то умные речи толкать мне не по плечу, да и не хотелось никогда, если честно... Но скажите мне, госпожа ученица, если Ваш Мелькор такой добрый, то зачем же он орков-то создал?! Убивают ведь, грабят, пытают, все их боятся, хуже чертей! В нашей деревне вот...
       Руки девушки остановились:
       - Истинный воин Тьмы не трогает безоружных! Чужая жизнь для него так же священна, как и своя!
       - Истинные, али еще какие там, может, и нет, - вежливо дал отступного хоббит. - Ученики из Аст-Ахова, или там что...
       - Из Аст-Ахе, - поправила девушка.
       - ...да, простите, из Аст-Ахе! Эти, может, и нет, я их ни разу не видел, - (при этих словах эльф тихо хихикнул), - и говорить не буду. Но другие! Орки, люди, гоблины очень даже трогают, мэм! Люди, они вообще такие, им вот сегодня сказали: "Убивать нельзя!" - ну, они и сидят тихо. Раз все говорят, что нельзя, да еще и наказать за смертоубийство могут, так он и думает, что это плохо. Но вот пришел какой повелитель и говорит: "Убивать можно! И наоборот хорошо, если вот врагов или всяких, кто не такой, как надо." Так человек тут же считать начинает, что ничего дурного в убийстве нет, даже если ты первый напал, а тот, убитый, тебя и не трогал! И вместе с орками, нечистью этой уродской, такое непотребство творят... Простите, госпожа, - спохватился вдруг Сэмми: ведь сидевшая перед ним Темная целительница все-таки была человеком.
       Эльф устало запрокинул голову и прислонился затылком к стене:
       - Это называется пропаганда. Людей вообще нельзя ставить в ситуации, подталкивающие...
       - Подожди! - хоббит нервно махнул рукой. - Меня... нас вот убьют, а за что, за что?! Я никого никогда в жизни пальцем не тронул!
       Узкая, но сильная ладонь эльфа сжала плечо Сэмми:
       - Сэмми, кончай... Извините, госпожа, мой друг просто хотел сказать, что ему непонятно, зачем Мелькор, будучи благородным, создал подобный гадючник? Почему кто-то посторонний должен умирать от голода или получить стрелу в глаз ради того, чтобы некто в заоблачных вершинах мог творить свободно? Я, может быть, тоже не видел света Валар, я по рождению авари, но вот то, к чему приводит любая война, я видел просто во всей красе. Это очень большая ответственность - развязать войну, потому, что на ней неминуемо происходят очень и очень неприглядные вещи. Никак не вяжущиеся с теорией о свободе личности.
       - Да, - снова влез хоббит. - Если Мелькор создал орков, так почему б ему было не создать их добрыми, белыми и пушистыми?
       - Да, он создал орков... - девушка-целительница почувствовала, будто электрический разряд ненависти прошел сквозь чужое тело под ее руками. - Он создал их из эльфов! Он ловил этих несчастных и силой превращал их в отвратных, злобных тварей, лишал разума, свободы выбора, всего! - большие зеленые глаза раненого смотрели куда-то вперед, длинное скуластое лицо исказила ярость. - И посылал резать своих же братьев, да и другие существа заодно! Да если б я мог, я бы этого скота убил бы, изрубил бы в мелкий винегрет ко всем чертям! Учитель!
       - Успокойтесь! - ученица из Аст-Ахе вытянула ладонь вперед, и эльф, словно лишившись сил, отпрянул и снова прислонился спиной к стене. - Вы не понимаете ничего, а ненависть - плохой советчик!
       Авари поморщился: раны давали себя знать.
       - Вот Вы, - продолжала девушка,-Только что сказали, что-то вроде: "Эти люди, они..." Или что-то такое подумали, я же чувствую! Вы, эльфы, не считаете людей равными себе, а хотите, чтобы они вас слушали! Говорят, это еще и потому, что вы видите себя существами более близкими к Валар, не то, что мы, жалкие смертные. Так сами Валар объяснили вам, а вы с радостью согласились!
       - А еще говорят, что эльфы - женоподобные создания, увешанные драгоценными камнями и расшитые золотом. Я очень похож? - Аэденна усмехнулся. - Видите на мне хоть один драгоценный камень? Вот орки тоже не нашли. И очень расстроились. Это был повод, по которому ваши уроды избили меня в третий раз. Я вовсе не презираю людей, госпожа ученица. По крайней мере, не большее их число, чем презираете Вы. Человеку отведена решающая роль в борьбе со злом, нравится мне это или нет. К тому же мы сражаемся вместе, дружим, нуждаемся один в другом, так за что же я должен их презирать?! Каждое достойное, порядочное существо - большая ценность, особенно в наши дни. Мы не такие уж изуверские твари, и чувства благодарности и привязанности вполне нам свойствены, - он опять улыбнулся. - Что же касается бессмертия, то эльф тоже вполне может умереть. Как Вы скоро сумеете убедиться.
       Дверь со скрипом немазаной телеги медленно распахнулась. На пороге стоял оркский воин в кожаных доспехах, обшитых металлическими пластинками, и шапке, отороченной потрепанным лисьим мехом. Это было могучее, кряжестое существо среднего роста; на поясе у него висел ятаган. Широкое, округлое лицо орка, обтянутое смугловато-серой кожей, казалось, ничем не напоминает эльфийское, разве что так же ясно выражены скулы. На лбу воина красовалась здоровенная шишка, украшенная столь же внушительных размеров синяком.
       - Ну, что, червь могильный, задницу еще не отсидел? Погоди, не сегодня - завтра тобой займемся! - вежливое обращение явно относилось к Аэденне.
       Хоббит вздрогнул, но вдруг с неожиданным вызовом и ненавистью посмотрел на громадного воина, котрый мог бы запросто поднять его левой за шиворот. (Что в свое время, безумно собой довольный, и сделал.)
       - Здорово, приятель! - лицо эльфа вновь приняло холодное и надменное выражение. - Это не про таких, как ты, говорят: "Были бы мозги, было б сотрясение"?
       - Молчи, бледный червь! - в темных узких глазах орка мелькнули недобрые огоньки. - Твоя белесая шкура хорошо украсит мой шатер! И ты будешь уже не первый, эльф!
       - А я б твою даже в свинарник не постелил бы. Бедные животные-то ни в чем не виноваты, - ответил Светлый.
       - Посмотрим, так ли ты будешь петь послезавтра, остроухая собака!
       - Прекратите в самом деле! - вмешалась девушка. - Если вы оба думаете, что это остроумно, то позвольте вас разубедить. Унгах, что ты делаешь здесь? Я же просила тебя не подслушивать!
       - Госпожа! - редкие брови на мощных надбровных дугах орка возмущенно поползли вверх. - Но я не подслушивал! Я ждал и пришел посмотреть, все ли с Вами в порядке. Я отвечаю сотнику головой за Вас, а Светлым я б не верил ни на грош! Вы лечите эльфийскую нежить с кошачьими глазами и душой змеи, а он перережет Вам глотку из мести, или чтобы сбежать!
       - Унгах, я разберусь сама, ладно? Будь добр, оставь нас!
       - Смотри, эльф, она лечила и меня, и если что-то будет не так, я и двое моих братьев будут мстить, хоть это и женщина!
       - Я аж взмок от ужаса, бурдюк с клопами! - губы Аэденны растянулись в знакомой презрительной усмешке, большие зеленые глаза стали колючими.
       - Унгах, ты меня слышишь?
       Орк взялся за ручку двери:
       - Я скажу еще, вонючий эльф: ты говорил, что мы без разума, и у нас нет свободы выбора. Так вот, разум у нас есть, и я пришел из своего клана в Мордор сам! Я пришел убивать эльфов, которые убили моего брата!
       - А еще захватить много коней, золота, женщин и вражеских голов.
       - Да, великий Гортхауэр честно делит добычу! - ответил орк, не чуя подвоха.
       - Здорово ваш Учитель учит простое темное население, - с сарказмом похвалил раненый.
       - Унгах! - девушка уже всем корпусом развернулась к оркскому солдату. - Это называется: никто не подслушивал?
       - Я не подслушал! Я услышел это, уже когда подходил сюда! - орк вышел, как следует хлопнув за собой дверью.
       - Н-да, облом, - медленно проговорил Аэденна. - По поводу награды за мою голову... К Гортауру мне очень неохота. Живым особенно.
       - Не беспокойтесь, - сказала ученица, вернувшись к прерванному занятию. - Он не лжет. Абсолютное большинство орков, которых я видела, держали свое слово.
       - По отношению к начальству, - добавил эльф.
       - Перестаньте, Вы не понимаете их! Кстати, знаете, я хотела спросить: все эти... высказывания насчет шкур на шатре и прочее... Это все всерьез?
       - Да как же не всерьез! - ожил хоббит. - Или думали, шутки тут шутятся?
       - Война, видите ли, госпожа ученица, - снова улыбнулся эльф, он отвел в сторону здоровой рукой свои длинные светло-рыжие волосы и показал шрам над ухом.
       - Что это? - спросила девушка.
       - Ну, кожу они снимают не всегда. Иногда коллекционируют уши. Один мой знакомый, упокой Намо его умбарскую душу, подумал, что я уже умер. Ошибся, однако. Видите ли, война высвобождает много темных инстинктов (если их вообще прятали до того). И это, наверное, самое поганое. Мы, правда, уши не собираем - эльфы любят украшать себя другими вещами. Но мы убиваем, вот в чем штука. Кстати, знаете, почему я до сих пор жив? Как ни странно, я обязан этим садистским наклонностям одного из ваших командиров - барона Сигизмундуса Наглого. Я был одним из первых, кто перелез через стену, и уже во дворе умудрился вывести из строя четверых, прежде, чем меня пропороли копьями. Штурм был отбит, а Сигизмундус заорал, чтобы меня не приканчивали, как прочих: он-де хочет мне лично... - эльф осекся. - Ну, он много чего обещал. И все вполне серьезно. Неудобно при даме, хотя врачи должны иметь крепкие нервы. Короче, он велел своим людям и оркам закатать меня в эту кутузку, но в тот же день во время второго штурма получил по башке гномьей булавой, и заняться мной ему не пришлось. А орки - народ исполнительный, и берегут остроухую нежить для того времени, как командир поправится. Как его здоровье, кстати?
       - Ничего, завтра встанет на ноги.
       - Черт, обидно, подольше не мог поболеть?
       Девушка слушала, в полумраке ее карие глаза казались еще темнее и больше. Потом она расстелила на замусоренном полу плащ и стала разворачивать сверток с бинтами и лекарствами.
       - Что Вы делаете?
       - Хочу поменять повязки.
       Эльф сделал неуклюжую попытку отодвинуться.
       - В чем дело?
       Хоббит с беспокойством переводил взгляд с пленного на Темную целительницу. Аэденна набрал полную грудь воздуха, словно собираясь прыгать с обрыва:
       - Уважаемая госпожа ученица! Я должен кое-что сказать Вам: у войны есть еще один большой недостаток. Она сильно мешает совершать благородные поступки.
       - Далеко не всем, - ответила девушка и потянулась ножницами к старой, грязной повязке на ноге раненого.
       - Леди, в Вас стрелял я! - сообщил пленный.
       - Что? - девушка подняла голову.
       - Стрела в спину между лопаток. Что на Вас было? Мифриловая кольчуга?
       Ученица Черного Валы смотрела на эльфа круглыми глазами.
       - Да... И заклинание.
       - То-то и оно. Стрела будто взорвалась, а Вы от удара упали. Мне б хотелось, чтоб Вы не ушиблись... Сейчас хотелось бы... Потому, что мне очень жаль, что это были Вы. Звучит по-идиотски, да?
       - Почему Вы сделали это?
       - Почему? Понимаете, Вы бежали по стене с ведром кипящей смолы, а когда кипящую смолу льют на голову, это очень неприятно. Честное слово.
       - Дурак ты, Аэденна! - закричал Сэмми. - В жизни такого болвана не видел!
       - Точно. Теперь девушка не пожелает нарушить приказ барона о бережном сохранении жизни эльфийской нечисти.
       - Почему Светлые вообще напали на наши укрепления?
       - Э-э-э, как бы это сказать? Они имели стратегическое значение. Кроме того, а почему все окрестные жители поразбежались, кто куда? (Которые остались живы, конечно.) Почему все, кто в свое время не успел попрятать от некоторых, весьма многочисленных в ваших рядах, солдат свои припасы и женщин, очень об этом пожалели? Я как-то разговаривал с одним таким пленным: "Что дает тебе Тьма?" - "Силу, могущество! Свободу от набившей оскомину ханжеской валарской морали!" Воистину теперь есть где развернуться подобным убогим типам, которые до посинения жаждут быть сильными, страшными и могучими! Тьма привлекает самых разных личностей, чтоб им... простите, леди. Или они все неправильно понимают слова Учителя?
       Девушка хотела что-то ответить, но эльф перебил ее:
       - Но это еще не все. Месяц назад в пять утра Вашу малолетнюю сестренку дернуло собирать малину в овраге поблизости. Это было очень здорово потому, что в двух шагах от этой дуры в зарослях стучала зубами от холода моя разведгруппа. По стене шлялся оркский лучник. Никого я так тогда не ненавидел, как Вашу сестренку. Если бы она что-нибудь заметила, что я должен был бы сделать, причем тут же, пока она и пикнуть не успела?! Узнай орки, что мы уже здесь... Ладно, неважно. А если бы кого-нибудь из моих людей, когда бы мы удирали, ранили? Что б я должен был бы сделать тогда?! Варианты на Ваш выбор: остаться с ним или тащить его на себе. Оба этих решения означали бы одно: всем умереть и оставить отряд без результатов разведки, что могло бы повлечь гибель еще большего числа наших. Добить его собственными руками. Подарить живым Вашим оркам для допроса с пристрастием. Ну как, что вы выбрали? Это называется война. За свободу слова и творчества! А Вы знаете, что Вашим героям ТОЖЕ приходится делать подобный выбор? Приходится, приходится, не надейтесь! А что, если завтра обстоятельства заставят выбирать Вас? Судя по Вашему лицу, Вы бы этого не хотели. А я?! Я никогда не жаждал стать устрашающим сверхсуществом, повелевающим жалкими тварями, как некоторые... простите за выражение, леди, так за что ж мне судьба принимать такие решения?! - лицо эльфа снова стало злым, в глазах словно вспыхнул зеленый огонь. - Так вот, если Вы еще увидите своего Учителя, передайте ему, что он со своим Гортхауэром - две большие...
       Тут хоббит неожиданно проворно прыгнул вперед и зажал рот своему товарищу:
       - Госпожа, не обращайте внимания! Не слушайте его, он у нас за дурачка, это же всем известно! Заткнись, болван остроухий, а то я тебя сам придушу!
       Девушка покачала головой:
       - Не бойтесь... И дайте мне перевязать нашего кровожадного эльфа, - она решительно взялась резать старые бинты.
       Тем временем Аэденна освободил физиономию от потной хоббитской ладошки.
       - Я хотел сказать, госпожа, передайте этим... милордам, что, развязав войну, они были сильно неправы.
       Воцарилось молчание. Может быть потому, что ученица Темного Властелина из Аст-Ахе начала деловито отдирать засохшие тряпки, которыми была обмотана нога авари, и последнему стало уже не до дискуссий: стиснув зубы, он старался не заорать.
       - Воспаление я сняла, - сказала девушка. - Теперь я обработаю и зашью рану. У Вас еще плечо и рука, да?
       - Да, - ответил эльф.- Спасибо... Но зачем все это?
       На лбу авари пролегла складка; девушка будто физически почувствовала, как рвутся наружу его боль, страх и отчаяние, которые до того были нагухо заперты в темнице язвительности и ледяной гордости.
       - Зачем все это? - повторил эльф. - Чтобы я мог встретить во всей красе барона Сигизмундуса или Вашего Гортхауэра?... Сэмми, прекрати ныть!... Госпожа, принесите нам то, что я просил! Мы - Ваши враги, это верно, но... Вы не кажетесь мне ни фанатичной, ни жадной до золота, так разделите же награду с двумя орками, которые первые достали меня копьями - Вам ведь положена награда за хорошую весть, разве не так? - и избавьте меня от шикарной программы Вашего барона или первого ученика той сво... простите, первого ученика великого Мелько!
       Темная ученица из Аст-Ахе молчала. Хоббит еле слышно всхлипывал, подавленный тяжкой несправедливостью бытия. Аэденна, морщась от боли, нагнулся вперед и попытался заглянуть в склоненное над раной лицо девушки, белевшее в полумраке в обрамлении густых черных волос.
       - Я мог бы, конечно, начать Вам здесь распространяться, что Светлые первыми никого не трогали. По крайней мере ни я, ни все, кого я знаю, для собственного удовольствия ни на кого не нападали. Но вряд ли это имеет смысл - Вам ведь говорят прямо противоположные вещи: "Не мы, Темные, начали эту войну!" И поверите Вы все равно не мне, врагу и убийце. Да и вообще, кто бы на кого в этой жизни ни напал, обе стороны всегда говорят до смешного одинаковые вещи: "Мы не хотим войны! Мы только защищаемся от происков агрессора!"
       Девушка снова тряхнула волнистыми волосами. Пламя масляного светильника задрожало.
       - А откуда Вы знаете, что Светлые первыми никого не трогали? Вы так в этом уверены?
       - Полностью я уверен только в том, что во мне три дня назад пропороли три дырки... Просто я видел, на что похожи орки, тролли и многие люди, сражающиеся за дело Тьмы. Клянусь Вам, что если бы Вы попали к нам в плен, то никто из наших не сотворил бы с Вами ничего поганого... А если бы из... из довольно большого числа людей и не-людей нашлась бы пара подлецов, я бы собственноручно вышиб бы им мозги. Я вру? Вы можете это знать, я не закрываюсь, Вас ведь учили!...
       - Нет, Вы не врете. Или думаете, что говорите правду.
       - Так что же?
       Руки девушки на секунду замерли.
       - Скажите, Вы бы действительно убили бы мою сестру?
       Эльф резко дернулся назад, словно от удара, боль и ярость перекосили его лицо.
       - Идите Вы к морготовой бабушке с Вашими вопросами! Уж по сравнению с тем, что вытворяет кое-кто из ваших... - заорал он. Потом, овладев собой и отдышавшись, продолжил: - Я бы очень постарался, чтобы этого не было. Но магия на нее не действовала из-за этой проклятой штуки, которую Вы повесили девчонке на шею - Ваша ведь работа, верно? Ни отвести глаза, ни усыпить на пару секунд, которых бы хватило... Вы спрашиваете, в чем бы я стал виноват, если бы... Да уж в чем-нибудь бы стал, это верно! Либо в гибели Вашей девочки, либо в смерти не скажу какого числа наших, в том числе и своих друзей! Да идите Вы, знаете куда!!...
       Тут хоббит изо всех сил звонко треснул эльфа по лбу деревянной миской:
       - Не обращайте внимание, госпожа, он бешеный, у него шок от потери крови! - забубнил Сэмми. - Идиот эльфий, еще рот откроешь, не так получишь!
       - Сам идиот, зачем по морде-то бить, чучело мохноногое? - авари обижено потер ушибленный лоб.
       Девушка вскрыла пакет с чистыми нитками:
       - Вы не ответили на вопрос: Вы могли бы сами ее убить?
       - Аэденна, заткнись! - предупредил Сэмми, держа миску наизготовку. - Он бы не убил, госпожа, он бы в жизни не убил, он добрый, я его хорошо знаю!
       - Я Светлый, - отозвался Аэденна. - Добрый я был до вашей поганой войны, чтоб ее...
       - Прекратите ругаться, Вы не в дунаданской казарме! А еще говорят, что эльфы - ходячее пособие по изучению изящных манер!
       - Ага. И все в бриллиантах. Особено, когда на задании по болоту ползают, сверкая за километр. Послушайте, для Вас есть разница между убить самому и приказать убить другому? Ч-черт! - (это девушка воткнула иголку в кожу возле раны). - Знаете что? - сквозь стиснутые зубы процедил эльф-авари. - Я, понятно, вражеский солдат, нет Вам причин меня жалеть... Вы же выполняете свою работу, верно?
       - Да, - сдержано ответила девушка. - Я просто выполняю свою работу. Больше ничего, - она опять воткнула иголку.
       - З-зар-раза!... Извините... Так Вы принесете то, что я просил? Не мне, а Сэмми? Он-то в чем виноват, он за всю свою жизнь мухи не обидел!
       - Нет.
       - Ах, вот как? - в воздухе повеяло знакомым холодом. - Ну, что ж... Вы думаете, что Ваши Темные высоконравственней? - лицо эльфа снова стало непроницаемым. - Надо было вместо философий о борьбе за правое дело рассказать что-нибудь о моей несчастной жизни и поплакаться в черную жилетку. Авось проняло бы. Ладно. Мне уже осточертело перед Вами унижаться!
       Раненый замолчал и уставился куда-то далеко, сквозь собеседницу. Хоббит мрачно смотрел на девушку и воина из полутьмы землянки.
       - Ты сам дурак, Аэденна, - как-то устало сказал Сэмми. - Мечом махать горазд, а мозгов нету. Одно слово - эльф.
       Ученица Черного Валы по-прежнему занималась ранами авари; хоббит пытался и дальше поддерживать разговор, она же только однозначно отвечала "да" или "нет". Аэденна безучастно сидел, изучая стены и потолок их тюрьмы, если не считать периодических сдавленных ругательств сквозь зубы во время особено болезненных операций. Когда работа была закончена, целительница попрощалась и ушла. Ее тонкую, черную фигуру с ножнами висящего за спиной меча проводили два взгляда.
       - Она не принесет, - сказал Сэмми.
       - Посмотрим, - ответил Аэденна. - Она странная. Когда зашел разговор о приказе Гортаура и награде за мою грешную башку, она сказала, что это ее мало интересует. Ее мало интересует приказ командира, ты слышал?
       - Значит, он ей не командир, а она ему не солдат.
       - Ну, конечно! - скептически усмехнулся эльф.
       Но Сэмми оказался прав. Хотя на этом дело не кончилось. В тот же день, когда ученица из Аст-Ахе осматривала голову умбарского барона Сигизмундуса Наглого, по коей булавой приложился гном, девушка спросила, верно ли, что недавно к Светлым попал в плен его брат, Александрус Вредный?
       - Верно, распрекрасная госпожа-чародейка! - ответил пациент. - Придется выпустить по обмену тех зас... простите, госпожа, Светлых мерзопакостников, которые сидят у нас в подвале.
       - И тех, что в землянке во дворе тоже?
       - Ну, нет! Мохноногого слюнтяя я выпущу, кому он к Илюватору собачьему нужен? А вот мерзавца-эльфа я... Впрочем, то дело не женское. Разберемся мы с ним, короче. Шустрый больно был, нечисть глазастая!
       - А разве гондорцы и эльфы не потребуют и его тоже?
       - А они знают, что он у меня? Скажем: помер, зарубили в драке. Что будет совсем недалеко от истины, - барон усмехнулся в усы.
       Вечером того же дня, когда в лагере противника гондорский офицер вынул из сумки лист пергамента, на котором никогда раньше не было ничего написано, на желтой поверхности проступили темные буквы. С испугом и удивлением гондорец смотрел на возникающий перед ним список всех пленных, которые сидели в крепости. В списке упоминался и Аэденна, эльф-авари, описывались его одежда и внешность, а также сообщалось то, что его из мести выдавать не хотят. На переговорах комендант Темной крепости был весьма удивлен подобной осведомленностью противника. Пленных пришлось обменять всех - Александрус был слишком важной персоной.
       Ученица Черного Валы вернулась в Аст-Ахе. Спустя несколько месяцев на взмыленной лошади в Ангбанд прискакал орк Унгах и потребовал, чтобы его пропустили к ученице по имени такая-то. Он вошел и упал на колени: согласно их дикому обычаю, оркский господин мог убить гонца, принесшего дурную весть. Впрочем, страха никогда не было видно в этих маленьких красноватых глазах. Орк рассказал своей бывшей подопечной, что ее жених, герцог из южных земель и тоже ученик Аст-Ахе, был убит в какой-то очередной стычке эльфом совсем не голубых кровей. Подобраться к командиру было непросто, но этот собачий сын, махая мечом направо и налево, сумел подойти довольно близко, настолько, чтобы можно было узнать главу вражеского отряда, и выстрелил из лука. Тут полезли роханцы, свалка была страшная, и вполне возможно, что собачий сын, принесший госпоже такое горе, ушел живым. Но Унгах выпросил у Темных милордов стрелу, которую эльф держал в руках, и привез ее в Аст-Ахе. Не может ли госпожа теперь напустить на презренного эльдар порчу? Унгах уверен, что это тот самый эльф, что сидел у них в землянке. Более того, оказывается, это был авари Аэденна, которого требовал себе великий Гортхауэр.
       - Ух, и его отпустили! - орк потряс кулаком в кожаной рукавице: этот сын змеи и летучей мыши ушел к своим, а сколько бы он мог рассказать, если бы великий воин Гортхауэр допросил бы его, как следует! Сколько было бы тогда спасено жизней Темных, ибо сколько Светлых умрет, сколько их планов будет сорвано, столько воинов Тьмы останется жить! Унгах спрашивает госпожу: хочет ли она посмотреть стрелу? Нет, ответила бледная как смерть ученица Аст-Ахе, она не хочет. То есть хочет, но потом... попозже...
       За окном из тяжелых серых туч моросил дождь. Где-то продолжалась война за возможность творить свободно, унося все новые и новые жертвы. Гортхауэр ругался последними словами. Голова рыжего авари стоила уже две кольчуги и меч...