|
Лариса Денисюк
Люди и песни забытых земель
В дорогу
Ложитесь, вставать будем рано.
Ну что вы, какие секреты!
Мы завтра уедем с бесстрашной охраной
Обычной почтовой кареты.
Товарищи наши отныне -
Оружье, отвага и вера -
Хранить будут нас от араба в пустыне,
В морях - от ножа флибустьера.
По сумке, по пыльной котомке,
Видавшей и виды, и годы,
Узнают нас те, кто и сами потомки
Все той же бродячей породы.
По быстрой походке, по взгляду
Глаз, что и от горя не плачут,
Упрямству, удару, загару, наряду
Узнает нас ветер удачи.
Так пусть при своем я останусь,
Не надо о смертной тревоге...
В заливе жемчужном белеет мой парус,
Копыта стучат по дороге.
Как славно, что кладов зарытых
Полно, что чисты наши реки,
Что много морей и земель неоткрытых
В горячем семнадцатом веке!
Ну что ж, оставайтесь, кто хочет!
За пояс заткну пистолеты.
Открыты ворота, Фортуна хохочет
На козлах почтовой кареты.
Враг мой
Враг мой, бредущий по облакам!
Недруг заветный с походкой твёрдой...
Нет в мире вещи настолько гордой,
Чтобы не льнула к твоим рукам.
Тёмная горечь сдавила грудь,
Ты же шагаешь дорогой Млечной.
Нет в мире женщины столь беспечной,
Чтоб разделила с тобой твой путь.
Долг не отмщенный на мне лежит,
Взглядом в небесной тону пучине -
Нет в мире цели такой отныне,
Чтобы давала мне силы жить.
Ночь раскатала тугой атлас,
Тает во мгле одинокий кречет...
И на земле не бывает крепче
Цепи, чем та, что сковала нас.
Опыты
...И вот, звеня натянутой струной,
Смятенье грубо вспарывает душу,
Тупой Левиафан ползет на сушу,
Вздымает море пестрою спиной.
Сон мчится прочь, цветные крылья раня,
Стремится вон, в стекло, как в гонг, бия -
Туда, где кружева воспоминаний
Не рвутся об осколки бытия.
И вслед за ним готова кровь наружу,
В висках набатом - зов из глубины:
Скорей рассвет - и будем спасены!
Но дольний мир навеки с тьмою дружен...
Мой бедный маг! Когда б ты только знал,
Как хрупок дух твой перед адской бездной -
То пренебрег бы властью бесполезной
В богатство сорный обращать металл.
Св.Мария моряков
Памяти всех, кто не вернулся из плавания
1. Старинная матросская песня
Золотом рдяным горит рассвет.
Вечное море - Господня чаша.
О Богородица, Матерь наша,
Дай нам защиту от смертных бед!
Судно дрожит, оседлав волну.
Дружно наляжем на снасти, братья!
Матерь Мария в свои объятья
Примет нас, коли пойдем ко дну.
Солью над мачтами - россыпь звёзд,
Горечью небо и ветер полны.
Потом матросским солёны волны,
А не потоками женских слёз.
Мертвый ли штиль нам Господь пошлет:
Искры дельфинов да солнца стрелы...
Дева Мария, голубкой белой
Сядь отдохнуть на скрипучий грот!
Парус, натянут, звенит слегка,
Ветер попутный - дорога ближе.
Смуглые плечи прохлада лижет,
Ласково гладит Твоя рука.
Древний обычай у нас таков:
В гавани мирной, едва пристанем,
Выпьем во славу Твою, святая
Матерь-заступница моряков!
2. Статуя
Меж горним приделом и крошечным храмом
Свинцовым заслоном стоят облака.
И гладят дождями бестрепетный мрамор,
Над хмурой землей проплывая, века.
Здесь море швыряет рыбацкие лодки
За гранью надежды, у края земли,
И женщины ходят неспешной походкой
На выцветший берег встречать корабли.
И ведомо всем здесь, и взрослым, и детям,
Чьи волны упрямо стирают следы,
Что кровным родством они связаны с этим
Седым и бесстрастным простором воды.
А жизни - как нити: звенеть им, дрожать им,
Свиваться и рваться в руках у Судьбы.
И море сбирает обильные жатвы,
Но здешним мужам не готовят гробы.
А матери, сестры, и жены их верят,
Что те, кто ушел и кого больше нет,
Однажды вернутся на ветренный берег,
Вернутся живыми - спустя много лет...
Но век земной краток. И, дети стихии
Соленой, бесслезной, слепой и немой,
Они, как одна, припадают к Марии,
Моля ее встретить пришедших домой.
И в миг беспредельной, последней разлуки
Они успокоено смотрят во тьму:
Святая Мария, простершая руки,
Когда он вернется, расскажет ему...
Да, будет кому ему выйти навстречу!
И вздох, отторгаясь, уходит в зенит.
И давят столетья на белые плечи,
И темное море о скалы звенит.
Черная Реконкиста
1. Облако
...А было б, мой друг, неплохо
(Лети, моя песня, ввысь!),
По старой твердыне Лоха
Рядом с тобой пройтись!
И до изнеможенья
Читать с обожженных стен
В ласточкином круженьи
Вязь арабских письмен,
А после смотреть устало,
Как выше, по гребням гор,
Белый скакун Аль Атара
Стремительный бег простер.
А нам и гадать не надо:
(Молчи, моя песнь, молчи!)
То к стенам седой Гранады
Хозяина труп он мчит,
Засохшей кровью и пеной
Покрыто его седло,
Чтоб понял король неверных,
Что время его прошло...
А сколько по старым улицам
Могла б я бродить одна
И с непривычки жмуриться
От солнечного вина,
Из тех, что здесь пьют, как воду,
Как свежий ветер в полях...
И ощущать свободу
Проклятьем таких, как я.
Что ж, не судьба! Но тайно
От мирных северных грез
Белый конь Аль Атара
Сердце мое унес -
Куда? И гадать не надо:
(Сдержи, моя песня, стон!)
К древним стенам Гранады
Памятью тех времен.
2. Альгамар
Мое сердце - не храм в глубине
Сокровенной оливковой рощи,
Не фонтан, что смеется и ропщет,
Уносясь к безмятежной луне,
Не разнузданный пестрый вертеп
На базарах Басры и Багдада,
Не шкатулка для царского клада
И не круглый сияющий хлеб...
Мое сердце - гранатовый плод:
В нем лежат, вызревая покорно
Или гневаясь, хрупкие зерна
Пережитых удач и невзгод.
Так всю жизнь - от зари до зари -
Суждено мне копить или тратить,
Ждать любви и бежать от объятий,
Скупо брать или щедро дарить;
А когда сквозь предсмертную тьму
Позовут меня трубы Пророка,
Плод смиренья, страстей и порока
Положить на колени Ему.
Грозно взглянет Владыка, суров,
Близко сдвинутся лунные брови -
И как алые капельки крови,
Брызнут зерна на белый покров...
Улыбнется - зажгутся вдали
Нестерпимым рубиновым светом
И, сродни живоносным кометам,
Приютятся в ладонях земли.
Будет видеть душа без преград
Сквозь созвездий мерцающий иней
Мир любимый, оставленный, синий,
Шумный пир, плодоносящий сад...
На потомков взгляну с вышины
Любопытным, тоскующим оком -
И увижу: гранатовым соком,
А не кровью их чаши полны.
3. Яд
Доброй ночи, наследник
Надменных кастильских вояк!
Ты пришел... Ты явился
Взглянуть на священные стены.
Дремлет в шелковых ножнах
Счастливая шпага твоя,
Опьяненная кровью быков
И азартом арены.
Льются патокой сумерки,
Вязки, смуглы и густы.
Заметалось дыхание
В тесных тенетах отравы...
Это прошлое жжет
Изнутри и возводит мосты
Меж Вчера и Сегодня -
Для призрачной завтрашней славы.
Сквозь тебя прорастают,
Щетиня шипы, времена.
Все сильнее во рту
Узнаваемый привкус железный.
К славе много дорог,
Но цена, к сожаленью, одна.
Ты не просишь пощады -
Тем лучше: мольбы бесполезны.
Доброй ночи, тореро!
О, жадное сердце - остынь!
И встают перед взором,
Уже затуманенным, снова
Белый блеск городов,
И дрожащее пекло пустынь,
И наряды из жесткой парчи -
Золотой и лиловой.
4. Письмо
Не говори: "Все кончено!" устало
О временах, что сгинули давно!
Лишь тусклым дням, делам и судьбам малым
Навеки в Лету кануть суждено.
Не для того бойцы сшибались в схватках
И честь ценили больше головы,
Чтоб в час бесед унылый правнук кратко
О них сказать лишь мог: "Они мертвы"!
Нас славы блеск и взлеты мысли тонкой
Сквозь пыль и тлен манят из глубины.
И щедрым даром прадедов потомкам
Мы пренебречь не вправе, не вольны.
Кольцо, клинок, ларец, что тайну прячет,
Старинной книги ветхий переплет -
Всему мечта вторую жизнь дает,
И темный хмель бурлит в крови горячей...
Господь затем вдохнул в нас дух, крылат,
Чтоб мы не знали Времени преград!
Суккуб
Есть в тебе что-то, что тяжко тревожит душу:
Терпкая смесь пресыщения и огня.
Темной каймой у губ выходя наружу,
Жажда твоя, опаляя, пьянит меня.
Вся ненадежность мира мала ничтожно
Перед твоей, что обманчивее стократ.
Ты - колдовское жало в атласных ножнах,
В судорогах артерий кипящий яд...
Верность тебе выпивает, лишая крови,
В ней - исступленье, отчаянье и экстаз.
Нет надо мною власти отныне, кроме
Жесткого взгляда твоих изумрудных глаз.
Ты, как и Тот, не намерен терпеть измены...
Я поднимаюсь, отбросив священный стыд,
И золотым ножом отворяю вены:
Пей, господин мой, раз жажда тебя томит.
ГОТИКА
Дану
Он часто проходил, не глядя, мимо
Обыденно готического храма.
И вечно злился на часы, что били
На башне посреди глубокой ночи.
И с молчаливой жалостью смотрел
На то, как входят в ратушу туристы
В надежде уловить под взлетом арок
Блуждающие отзвуки былого...
Однажды ночью, слез не вытирая,
Спустился он с больничного крыльца.
Бетон молчал под тихими шагами,
Стекло бесстыдно холодило сердце,
А гладкий пластик был похож на воск.
Он поднял взгляд - и понял наконец-то,
Зачем так высоко уходят шпили
Готических, нелепых нынче, храмов...
Сериндиб
...Ночь за ночью корабль низвергается в бездну. И тьма
Под беспомощным килем свивается розою пенной.
Рулевой, обездвиженный ужасом, сходит с ума,
А оборванный парус во мгле исчезает мгновенно.
И, движение к смерти в шальной обращая полет,
Хрупкий корпус срывается с гребня, треща от усилья...
Но нежданная радуга над океаном встает,
Принимая корабль на свои распростертые крылья.
И уже впереди купола разноцветно горят,
Солнце плавится в море дорожкой сверкающей лавы,
Из тенистых садов истекает густой аромат
И плывет, как виденье, над городом высокоглавым.
У принцессы жасминная кожа и пышный убор,
А лицо, опененное золотом, негою дышит...
Но драконьи крыла заслоняют мерцающий взор,
И чудовищный взмах их дробит разноцветные крыши.
Простирая бессильные руки возлюбленной вслед,
Можно только смотреть, задыхаясь от гнева и горя,
Как зеленые молнии бьют в одинокий скелет
Чьей-то башни на диком утесе, изглоданном морем...
Пробудившись, тоскует халиф о загадочном сне.
За воротами дремлет Багдад, вознеся минареты,
И лоснящийся месяц в прозрачной плывет вышине,
Изливая потоки медового липкого света.
Сотня лекарей изгнана прочь, и молчат колдуны.
На бесстрашной охране тускнеют зеркальные латы.
Головами качают визири. В часы тишины
Над Багдадом предчувствие скорой и страшной утраты.
А Маруфу отчизна все тягостней, словно тюрьма:
Все манят его вдаль очертанья чудесного града.
В закоулках дворца поселяется гулкая тьма...
И, измученный тайной, халиф призывает Синдбада.
***
Снятся песни и люди забытых земель,
Снова древности золото жарко влечет.
А с цветов золотых жизнерадостный шмель
Собирает весенний слезящийся мед.
Над нагретой землей трепетанье и звон,
В стрекозиный полет вплетены голоса...
Мир лежит в полудреме, как будто бы он
Убаюкан качаньем на зыбких весах.
И доподлинно знаешь: прозренье уйдет,
Зарастет, словно след на прибрежном песке.
Плод забвения пресен. А памяти мед
Слишком горек - как смерть от родных вдалеке.
2000-2001
Обсуждение
|
