Приложение 1
к Хронике деяний нолдор и атани

      В рукописи этой повести почти все страницы были склеены из кусочков, причем фрагменты перепутались, поэтому первоначальную композицию повести вряд ли можно восстановить. Переводчики и редакторы взяли на себя смелость скомпоновать фрагменты по своему разумению, то есть фактически создать текст заново, следуя логике повествования.
      Язык повести - нолдорин, что позволяет некоторым исследователям сделать вывод, будто она создана очевидцем событий. Датировать повесть практически невозможно, поскольку она явно эльфийского происхождения и, видимо, представляет собой запись устного рассказа.
      Утраченное имя возлюбленной Маглора Луинхина - явное преувеличение автора. Род Маглора Луинхина, вернее, его жены, халадинское имя которой до нас действительно не дошло, упоминается в генеалогических листах города Форомбар, хотя теперь довольно трудно понять, как попали туда ее потомки. Известно, правда, что в этом роду был обычай востанавливать имена "Алдарет" - так, по-видимому, звали сына Маглора Луинхина, и это было известно автору настоящего текста, - и "Келебриан", эльфийское имя жены Маглора дали ей за необыкновенный ("тэлерийский"!) цвет волос, хотя она, судя по всему, просто-напросто очень рано поседела, и он увидел ее уже с седыми волосами; вообще же халадины были, как правило, темноволосыми и смугловатыми по сравнению с темноволосыми и светлокожими людьми Дома Беора и златовласыми потомками Дома Хадора.

Вступительная статья - Келебриан, Эленхильд
Перевод на современный язык - Д.Бромберг, К.Кинн

Повесть о Маглоре Синеглазом

      Итильмир едва поспевал за своим вождем - так притягивали его взгляд резные колонны и своды залов, по которым они шли. Воистину, велико искусство заморских зодчих, если камень оживает под их резцами. Стрельчатые арки окон, прорубленных в широкой стене, были узкими, проемы расширялись внутрь, образуя глубокие ниши, - чтобы в случае опасности удобно было стрелять, понял Итильмир. Открытые ветру и солнцу замки нолдор были крепостями не менее надежными, чем подземные чертоги Тингола.
      В зале, куда их провели, не было ни трона, ни ступенчатого возвышения для него, только длинные скамьи вдоль стен. Там было довольно много народу - все одетые на непривычный чужеземный манер, кое-кто с мечом у пояса. Сидели на скамьях, стояли у колонн, кто-то смеялся. Словом, ничего похожего на чинные советы дориатских вождей. Итильмир посмотрел на Маглора - тот едва заметно улыбнулся. Навстречу им поднялся со скамьи высокий эльф, и все остальные умолкли. Это и есть их правитель, догадался Итильмир. Правитель нолдор был высок и строен, с черными вьющимися волосами, выбивающимися из-под плетеного ремешка с тремя светлыми самоцветами. Одет он был в черное, и чернота его одежд оттеняла сияние его глаз и совершенную красоту лица. Итильмир разглядывал его, позабыв обо всем остальном, и пропустил начало разговора.
      - ...а зовут меня Маглор Синие Глаза.
      На лице Маглора сына Феанора отразилось радостное изумление:
      - Значит, мы носим одно имя, - сказал он. - Случай это или судьба, но знай - всегда и во всем я буду союзником тебе. Но что же привело вас сюда из Дориата?
      - Мы не вернемся туда, - мгновенно помрачнев, ответил Маглор Синие Глаза.
      - Врагу легче победить нас, когда мы ссоримся, - печально сказал сын Феанора. - Ваше оружие может сослужить нам добрую службу, если вы останетесь с нами. Если ты не откажешься стать рядом с теми, кто ославлен проклятыми и братоубийцами.
      - Сделанного не исправить, - ответил Маглор Синие Глаза. - Но если союз наш может уберечь нас от больших бед, я союзник тебе.
      И они скрепили союз свой словом и дарами.
      Так Маглор Луинхин стал союзником Маглору Феанариону.
      Поначалу дориатцы косились на нолдор - те были так недоступны в своем великолепии, так горды! Но слово за слово, песня за песню - и становилось ясно, что и те, и другие - один народ, одна кровь. Правда, Амдир как-то сказал, мол, народу Ольвэ они тоже были друзьями. Однако Итильмир никак не мог отыскать в заморских пришельцах клейма братоубийц. Разве что вот мрачны они бывали чересчур иногда. Тот же князь Маглор. В бою ли, на охоте ли, в кузнице, на веселом ли пиру - нет ему равных, как нет соперника ярому пламени. А иной раз целыми днями бродит в лесу или сидит в своей мастерской, один-одинешенек, спросишь о чем - не ответит.
      Ну, и обычаи у нолдор были странными. В совете ни чина не соблюдают, ни рода, веселятся даже. Правда, уж если князь сказал - спорить никто не станет. Жены и девы сидят иной раз в советах наравне с мужами. Князь поет в пиршественном зале, как менестрель. Слова же такого - менестрель - и не произносят. Линда или линдир - певец.
      Итильмир долго не мог привыкнуть к их говору. Вроде и говорят по-синдарски, однако на свой лад - чересчур резко, немного гортанно. И много незнакомых слов. Довелось ему услышать и квэнья, Запретное Наречие. Говорили двое мастеров в оружейной. Итильмира они не замечали, слишком уж увлечены были. А для дориатца речь их звучала музыкой, полузабытой, но родной, сладкой и печальной, как воспоминание о счастье. Итильмир не понимал, о чем они говорили, но подумал вдруг, что не поссорься Маглор с королем, не услышал бы и он этого наречия, такого светлого и прекрасного. Напрасно в минуту гнева Тингол запретил своему народу говорить на нем. Речь братоубийц... Но - "сделанного не исправишь", а еще - "Врагу легче победить нас, когда мы ссоримся".
      Итильмир чаще других наведывался в крепость Маглора. Дориатцы так и не основали своего поселения - жили так же, как странствующие Зеленые Эльфы Оссирианда. Их теперь знали и называли Пограничной Стражей. Маглор Синие Глаза, слыша это, посмеивался и говорил, что будет над чем посмеяться Белегу. Времена были спокойные, на равнине Ард-гален вставали по весне высокие травы, в холодных ущельях Химринга звенели ручьи, и зелены были леса...
      Это были последние годы перед Браголлах.

      Пограничная Стража уцелела в первой атаке. Среди них мало было мечников, все больше стрелки, и они налетали внезапно на орков, и так же внезапно исчезали в лесах. С каждым днем их становилось больше, они собирали воинов, отбившихся от отрядов, да и малые отряды присоединялись к ним. Итильмиру было больно смотреть на нолдор - гордые и отважные воины, они держались до последнего, почти все, прибившиеся к отряду, были ранены, но никто не бросал оружия. Так они вышли к самой крепости. Затаились в холмах и смотрели, как кишат у стен орки. Лориндар, предводитель нолдор, наконец, решился.
      - Мы ударим им в тыл. Крепость все равно не удержать, но так есть хоть какая-то надежда на спасение.
      Маглор с ним согласился. И не зря. Пусть на короткое время, но орки отошли из-под стен, и осажденные смогли уйти. Они не останавливались до самого леса, только отбивали атаки преследующих их орков. Никто из преследователей в Ангбанд не вернулся. Уже возле самого Химринга Маглор Синие Глаза сказал, что хочет вернуться к востоку, а зачем - не объяснил. Лориндар пытался было отговорить его, но Маглор сын Феанора сказал:
      - У каждого - своя дорога. Тот, кого зовет судьба, не избегнет ее. Не следует никому стремиться разделить жребий Проклятых. Ты был добрым товарищем мне, Маглор Синеглазый. Пусть сопутствует тебе удача, которая отвернулась от меня.
      На том они и расстались.

      ...Огонь почти угас. Итильмир встал, чтобы подбросить в него хворосту. Вот так - ишь как весело затрещал. Итильмир любил одинокие ночевки в лесу,- когда точно знаешь, что врагов нет поблизости, и можно нежиться у костра, и вспоминать, вспоминать. Как они тогда шли по лесу, и на их копьях вились маленькие зеленые стяги, и всем было весело, хотя Маглор и хмурился отчего-то. Впрочем, веселым нравом он никогда не отличался. А уж если задумался о чем - туча тучей, ни на кого не глядит.
      - Маглор! Эй, Маглор, ты что? - окликал его кто-нибудь из друзей - но он не отзывался, весь уходил в свои думы, а думам конца не было, особенно после того, как они побывали у сына Феанора. Итильмир шел рядом и все время чувствовал пронзительную тревогу, наполняющую сердце их вождя.
      Осень в тот год была холодная, снег выпал рано. К тому же невесть откуда взявшаяся ватага орков не давала им покоя. На ночь всегда выставляли двух часовых, спали вполглаза, сжимая в руках какое-нибудь оружие. Но раза три все же завязывались стычки, и в отряде Маглора появились раненые. Уходить и прятаться стало еще тяжелее, тем более, что орки окунали свои стрелы в какое-то снадобье, которое, попав в рану, не давало ей затягиваться. Один из раненых, Мэлвин, был совсем плох: орчья стрела навылет пронзила его грудь, рана не заживала, и теперь у него началась лихорадка. Будь они в Дориате, искусные врачеватели Менегрота в два счета нашли бы средство против орчьего зелья, а тут, в лесу, когда и остановиться толком некогда - враги наседают сзади... Маглор начал уговаривать товарищей оставить его одного с его обидой, но те с ним ни в какую не соглашались:
      - Ты что, Маглор!
      - Ты думаешь, мы вот так вот возьмем да и бросим тебя?
      - Ишь, выдумал-то, а? Зачем нас обижаешь?
      Маглор как-то отговаривался: видно было, что он сильно встревожен лишениями, которые приходилось переносить его отряду. Итильмира пугал порой его мрачный взгляд; он знал - Маглор ночами не спит, гонишь - отвечает: не хочу, посижу- покараулю. Раз ночью Итильмир присел рядом:
      - Маглор, иди-ка ты отдыхать, а? Нельзя так, терзаешь себя понапрасну.
      Маглор сердито дернул рукой, отодвинулся. Помолчал и вдруг: - Ты ведь не знаешь... дороги нет. Куда я веду вас? Одному пропадать - и пусть бы. А вы-то? Вам за что невзгоды и смерть?
      Итильмир не нашелся, что сказать в ответ.

      Мечущиеся языки пламени складываются в шаткие фигуры, вьются, взлетают, рассыпая вокруг сверкающие искорки. Как женские волосы, подумал Итильмир. Ее волосы. Где она, что с ней? Если бы увидеть еще раз ее, узнать, что с ней и Алдаретом! Эантар ушел к ним много лун назад - и исчез без следа. Ходил к халадинам и Ильмар, дважды добирался до их стоянок, но ее не встречал, а ныне ушел в третий раз - неужто и у него есть возлюбленная из Смертных? Итильмир однажды попробовал расспросить Счастливого Странника, но тот сумел отмолчаться. Однако ее разыскать обещал. Может и найдет - не зря его Счастливцем прозвали, везет Ильмару на нежданные встречи больше остальных. Может, и вправду разыскал - да где он сам-то, зеленоглазый Ильмар? Итильмиру отчетливо вспомнилась песня, которую они услыхали из-за деревьев - напев незнакомый, но красивый.
      И голос красивый.

      - Эллет? - выдохнул кто-то.
      - Тише! - Маглор предостерегающе поднял руку. - Итильмир, иди вперед, - сказал он шепотом, - посмотри, кто и что. Не мешкая - назад.
      - Да, Маглор, - Итильмиру отчего-то было не по себе. Он осторожно спустился в лощинку, откуда доносилось пение, присел за раскоряченный пень - поют совсем близко. Итильмир, пригнувшись, двинулся к широкому стволу огромной ели, одиноко темневшей среди белых березок. Ткнулся в него плечом, осторожно выглянул: на небольшой поляне в странном танце кружилась девушка с волосами цвета старого серебра. Итильмир беззвучно ахнул - так и есть, эллет.
      - Келебриан, - шепот сорвался с обветренных губ, - о Серебром Венчанная!
      Девушка между тем села наземь, сложила руки на коленях и застыла в такой позе. Итильмир снова пригнулся и двинулся обратно.
      - Ну что, видел ее? Кто она? - Маглор нервно теребил рукоять меча.
      - Видел, - Итильмир обвел всех глазами. - Кажется, она и вправду наша соплеменница.
      Он помолчал и добавил, улыбаясь:
      - Она очень красивая. У нее волосы... цвета серебра.
      Маглор вроде и бровью не повел при этом известии, но сказал вот что:
      - Странно. Откуда здесь эльфы? Что-то не слыхал я, чтобы кто-то еще ссорился с Тинголом и уходил жить сюда. От Дориата не так далеко - тоже странно: если они в распре с Тинголом, то чего не ушли подальше?
      - Чего рассуждать-то, время терять понапрасну, - перебил Амдир Серая Стрела, самый молодой в отряде Луинхина. - Надо пойти и увидеть самим. Расспросить. Вот только...
      - Что только? Ну, чего замолк-то?
      - А не испугается она? - покраснел Амдир. - Мы-то ведь явились не из пиршественного зала Менегрота. Вид у нас уж очень... лесной, - последние его слова заглушил всеобщий хохот. Громче всех смеялся сам Маглор Луинхин.
      - Э, парень, да ты, никак, свататься сразу собрался! Еще и невесты-то не видел, а уже думает: непричесан я, не понравлюсь ей! Ха-ха-ха!
      Внезапно Маглор почувствовал спиной чей-то взгляд и обернувшись, смолк: она стояла перед ними. Видно, услышала смех и разговор и поднялась сама посмотреть. Эльфы безмолвно разглядывали ее. она что-то сказала на незнакомом языке.
      - Так она... она же из Фирит, братцы! - шепнул Амдир. - Вот чудо! А я-то думал, что они и не бывают такими красивыми!
      Она снова что-то сказала, Маглор ответил, остальные растерянно переглянулись - Луинхину известно это наречие? Маглор шагнул к ней и заговорил на чужом отрывистом языке. Девушка кивала, отвечая ему. Они недолго поговорили, и Маглор обернулся к своим:
      - Она из Эстолада. Их стоянка недалеко отсюда. Она говорит: если устали, если есть раненые, больные - идите к нам, живите у нас. У них, кстати, почти не осталось мужчин... им, наверное, нужна охрана. Вастаки вытеснили их из родных мест. Пойдем? Кто как думает?
      Все молчали. Амдир почему-то опять покраснел. Братья Гилитрэн и Таргон очень похоже терли подбородки. Кирианнон зачем-то усердно старался сбить присохшую к носку сапога грязь. Итильмир не помнит, что делали остальные - он стоял к ним спиной и все время боялся повернуть голову вправо - к ней и Маглору. У него вдруг что-то оборвалось в груди, дышать стало невозможно. Он усилием заставил себя разлепить губы и, так и не обернувшись, тихо сказал:
      - А как... ее зовут... а, Маглор?

      Шум ломающейся ветки заставил Итильмира вздрогнуть и поднять голову. Но нет, видно, это просто белка пробежала - бегают- то они бесшумно, но если заденет какая-нибудь хвостом надломленную ветку - треску!
      Хорошо ночью думать. Тихо, сидишь сам с собой - ни врать, ни лукавить не надо, все равно ничего не получится. От себя ведь не спрячешься, а потому думы наедине всегда легки. И всегда печальны. Это даже не думы, а скорее воспоминания, которые несут с собой печаль. Маглора больше нет рядом. И нет возможности выполнить обещание, которое дал ему. Дал, пересилив себя, потому что с той минуты, как ты увидел их вместе, горько было сознавать, что твоя нежность, твое пламя никому не нужны. Ты друг - не больше. Друг и ему, и ей. И ты не можешь стать врагом их только из-за того, что ей ничего от тебя не нужно, кроме молчаливого присутствия рядом в нужный момент. Да, если бы тебя убили вместе с Маглором, она и по тебе бы пролила две-три слезинки - и только, остальное - по нему, твоему лучшему, любимейшему другу.
      И вот теперь ты сидишь у костра, ты жив, ты ходишь, говоришь, смеешься, плачешь, а его нет. Ты не нужен - но ты есть, а его, кто так ей нужен - его-то и нет. И никогда им не встретиться - это Итильмир точно знал, еще в детстве ему рассказали о том, что феа эльдар покидают свои роа и уходят в Чертоги Мандоса, на Заокраинный Запад, людские же феа исчезают из пределов Арды, неведомо куда, и никогда не вернуться им обратно. Что-то Миртан не идет - что это с ним, куда пропал?..

      Черная стрела, свистнувшая из тьмы, вонзилась в спину пониже левой лопатки. Он не ощутил боли - только свист и внезапный удар, и пламя костра сразу придвинулось, из него выплыло ее лицо, затем искаженное лицо Маглора - таким оно было в тот миг, когда он силился вырвать из груди вонзившуюся стрелу... потом все смешалось, Итильмир медленно полетел куда-то вниз, во мглу...
      - Петь заклятья нелегкое дело, а сил нам отпущено меньше, нежели эльдар. Поэтому нет ничего удивительного, если я уйду из этого мира раньше, чем вы отправитесь в поход...
      - Маглор, что с ней?.. Маглор, что со мной?.. как больно... не успел... - слабеющей рукой он изо всех оставшихся сил сжал странное украшение - женскую дубовую подвеску для головной ленты, висевшую на шее на шнурке...
      Орк, убивший следопыта у костра одной стрелой, по обычаю имел право на оружие убитого. Ему достался кинжал в простых кожаных ножнах, короткий меч он не взял - провел по лезвию, поцокал языком, но не взял, как не взял и лук. Однако сотоварищи его не были такими разборчивыми, они вмиг расхватали все, что было на убитом ценного. Один из них попытался разжать мертвому пальцы, думая, что в кулаке спрятано что-то важное. И разочарованно понял, что это всего лишь подвеска, которую носила некогда прекраснейшая из дочерей халадинов, возлюбленная Маглора Луинхина. От нее не осталось теперь даже имени - лишь Итильмир, друг Маглора помнил то прозвище, которым некогда нарек ее сам. Ничего - только подвеска. Орку она была не нужна, поэтому он просто плюнул, развернулся и побежал догонять остальных.