Несмотря на всемирную известность Джона Рональда Руэла Толкина и его творчества, миллионные тиражи, недавнюю и весьма нашумевшую экранизацию, все еще можно встретить людей, недоуменно вопрошающих: "Властелин Колец? А о чем это?" Вариантов ответа - превеликое множество.

     Можно ответить очень лаконично и философски: "О Добре и зле" (пожалуй, еще одним вариантом философского и даже более лаконичного ответа было бы: "О жизни!"). "Этнографический" ответ мог бы прозвучать так: "О хоббитах, эльфах, людях, гномах, онтах, орках и т. д." (Сам автор придерживался иного мнения относительно темы "Властелина колец", - прим. Остогера). А можно попытаться пересказать фабулу, с длинными отступлениями и вариациями на тему "Сильмариллиона", поясняя, что Саурон - вовсе не главный злодей Средиземья, а лишь один из самых "удачливых" слуг еще более великого и ужасного Моргота (он же Мелькор); а Глорфиндел (так вовремя появившийся и предоставивший раненному назгулом Фродо средство передвижения), оказывается, в свое время так же, как и Гэндальф в Мории, сразился с балрогом. А вот кто такие балроги..."

     Один из таких возможных ответов я попробую прокомментировать подробней. Дело в том, что мне порой очень хочется сказать: "Властелин колец - это роман (или, если угодно, философский роман-эпопея с элементами сказки (или даже "фантастический философский роман с элементами волшебной сказки и героической эпопеи", - прим. Остогера)) о дружбе.

     Действительно, дружбу (как, впрочем, и самопожертвование, мужество и прочие благородные качества человека... эльфа, хоббита и т. д.) можно считать одной из центральных, основных тем романа, так же, как и одной из излюбленных для Толкина вообще. На протяжении всей книги мы довольно часто встречаемся с примерами (и какими!) этого "явления". Дружат между собой хоббиты (все четверо хранителей, хотя можно выделить еще пары Мерри - Пиппин, Фродо - Сэм), удивительным образом (вспомним ставшую уже в каком-то смысле "традиционной" неприязнь между эльфами и гномами) возникает дружба Леголаса и Гимли. Продолжая эту тему в творчестве Толкина, можно также вспомнить трагически завершившуюся дружбу Белега и Турина Турамбара или, скажем, дружбу Финрода Фелагунда с отцом Берена Барахиром.

     Неудивительно, что Толкин столько пишет о дружбе. Неудивительно даже, что это так замечательно ему удается - он действительно знает, о чем говорит. Ведь автор - человек, который умел дружить по-настоящему и имел настоящих друзей, которых приобрел еще в юности. Однако очень скоро ему было суждено их потерять. Группа школьных друзей под таинственным названием ЧКБО (Чайный Клуб Барровианского Общества): Толкин, Уайзмен, Р. К. Джилсон и Дж. Б. Смит просуществовала всего несколько лет до гибели двоих из них (Смита и Джилсона) во время Первой Мировой войны. Об отношении молодых людей друг к другу красноречивее всего говорит, пожалуй, письмо Смита Толкину: "Мое главное утешение - что, если меня ухлопают сегодня ночью - через несколько минут мне идти на позиции, - на свете все же останется хотя бы один из членов великого ЧКБО, который облечет в слова все, о чем я мечтал и на чем мы все сходились. Ибо я твердо уверен, что гибелью одного из членов существование ЧКБО не закончится. Смерть может сделать нас отвратительными и беспомощными как личности, но ей не под силу положить конец бессмертной четверке!".

     Потом возник еще один клуб, знаменитые "Инклинги", дружба с Клайвом Льюисом, Чарльзом Уильямсом и другими. Так что, Толкин знал далеко не понаслышке о настоящей мужской дружбе.

     Пожалуй, одним из самых ярких примеров такой дружбы, описанных Толкиным (примером тем более интересным, что возникает и растет она у нас на глазах), можно назвать отношения, складывающиеся на протяжении второй и третьей книг романа "Властелин Колец" между Арагорном, законным претендентом на трон Гондора, а впоследствии его королем [2], и Эомером, наследником короля Теодена и впоследствии королем Рохана.

     Если вдуматься, у Арагорна с Эомером не так уж много общего. Первый - воспитанник Элронда и эльфов, выросший в Ривенделле, ведущий свой род от древних королей Запада, дальний потомок самих Берена и эльфийской девы Лутиэн. Несмотря на "бродяжью" жизнь, неприглядный облик (вспомним хотя бы, как относились к Бродяге (Strider в оригинале) в Бри, как опасался его поначалу сам Фродо), в отдельные моменты Арагорн "приоткрывал" свое истинное достоинство. Один из таких моментов - когда владычица Галадриэль вручает ему брошь с изумрудом, знаменитый Элессар, Эльфийский Камень: "Then Aragorn took the stone and pinned the brooch upon his breast, and those who saw him wondered; for they had not marked before how tall and kingly he stood, and it seemed to them that many years of toil had fallen from his shoulders" ("Арагорн приколол брошь к груди - и всем показалось, что он стал выше и обрел поистине царственное величие. Бремя многолетних трудов и забот, отягощавшее его плечи, бесследно исчезло". (Здесь и далее - перевод М. Каменкович и В. Каррика В этом фрагменте переводчики, к сожалению, совершенно проигнорировали одну важную на мой взгляд вещь: спутники Арагорна не только увидели в его облике что-то новое, они просто не замечали этого раньше (had not marked before). Боюсь, мне вообще до сих пор не приходилось встречать по-настоящему хорошего перевода Властелина Колец.).

     Арагорн, ко всему прочему, чрезвычайно образован для своего времени и как немногие сведущ в том, что у Толкина называется "lore" (Предание) - некая совокупность знаний: предания, обычаи, история и т. д. Он владеет многими языками, в том числе роханским (видимо, вообще малоизвестным для всех, кроме самих жителей Марки), а уж эльфийский язык, язык науки и знаний для того времени (вроде латыни и греческого у нас) вообще для него родной (Об этом, правда, не говорится прямо. Но ведь известно, что как бы хорошо человек ни владел еще каким-то языком, и как бы долго на нем ни разговаривал, все равно в моменты испуга, волнения или крайнего удивления он непроизвольно выражает эмоции именно на родном, материнском для него языке. Когда Арагорн совершенно неожиданно для себя находит на каменистом склоне холма росток Белого Древа, он реагирует в первую очередь на квэнья: "Ye! Utuvienyes!" (Я нашел его!).

     Арагорну известны давно забытые сказания и песни. По дороге в Ривенделл хоббиты не раз были удивлены его познаниями: "The hobbits gazed at Strider. It seemed that he was learned in old lore, as well as in the ways of the wild" ("Хоббиты смотрели на Бродягу во все глаза. Выходит, он разбирается в древних легендах не хуже, чем в тайных тропах через дикие пустоши?"); "He knew many histories and legends of long ago, of Elves and Men and the good and evil deeds of the Elder Days. They wondered how old he was, and where he had learned all this lore" ("Он знал множество легенд о древних временах, об эльфах и людях, о светлых и черных деяниях Старшей Эпохи. Сколько же ему лет, гадали хоббиты, и откуда он все это знает?"). К тому же Арагорн - герой "куртуазный", умеющий себя вести даже в самом изысканном обществе. Он очень тактичен, всегда безупречно вежлив и знаком со всеми правилами поведения. Достаточно вспомнить то мудрое, терпеливое и вместе с тем не подающее ложных надежд понимание, с которым он относится к влюбленной в него Эовин. Другой пример: прекрасно представляя себе, что будет означать его открытый въезд в Гондор после победы на Пеленнорских полях, где он выступил со знаменем Элендила, Арагорн остается на ночь в палатке вне города и проходит туда "инкогнито" лишь для исцеления больных. Тогда же он снова удивляет глубиной своих познаний на этот раз Главного Знатока зелий:

     "Thereupon the herb-master entered. "Your lordship asked for kingsfoil, as the rustics name it", he said; "or athelas in the noble tongue, or to those who know somewhat of the Valinorean..."

     "I do so", said Aragorn, "and I care not whether you say now asea aranion or kingsfoil, so long as you have some".

     "Your pardon, lord!" said the man. "I see you are a lore-master, not merely a captain of war"".

     (В покой вошел Главный Знаток зелий.

     - Высокородный господин спрашивал про королевский лист? - осведомился он с поклоном. - Да будет ему известно, что это название простонародное. Наука именует сию траву ателас. Но те, кто не забыл еще высокого языка Валинора...

     - Мне нужна трава, и мне все равно, как ее называть - асеа аранион или королевский лист, лишь бы она отыскалась, - прервал его Арагорн.

     - Прошу простить меня, достойный господин, - снова поклонился Знаток. - Вижу, вы человек ученый, не просто военачальник.)

     Эомер же, несмотря на то, что, как и Арагорн, принадлежит к "аристократической верхушке" (ведь он племянник самого короля Теодена, законный наследник после смерти Теодреда, сына Теодена), гораздо более соответствует образу "просто военачальника". Всего пятьсот лет назад предок Эомера Эорл Юный привел свой народ на нынешние земли Рохана. По сравнению с уходящей вглубь даже не веков, а тысячелетий родословной Арагорна, это и действительно не так уж много. По роду занятий, учитывая богатое военными стычками время, Эомеру и учиться-то особо было некогда - народ надо защищать. К тому же, он стал наследником лишь вследствие ранней и непредвиденной гибели Теодреда - его не воспитывали, как наследника короля. Необходимо также помнить, что народ Марки - племя недавних кочевников, для которых до сих пор лошади стоят на втором месте после собственных детей. Рохирримы просто не достигают культурного уровня, например, Гондора. Хотя, несомненно, за долгие годы мирного соседства они многое переняли у наследников самой развитой человеческой культуры Средиземья. Перечисляя достоинства рохирримов, такие как благородство и храбрость, Арагорн отмечает, что они даже не пишут книг, передавая память о событиях в песнях из уст в уста: "They are proud and willful, but they are true-hearted, generous in thought and deed; bold but not cruel; wise but unlearned, writing no books but singing many songs, after the manner of the children of Men before the Dark Years". ("Они горды и своевольны, но сердце у них открытое, щедрое и благородное. Они храбры, но не жестоки; не слишком учены, но ум их остер; книг не пишут, зато поют песни, как певали в давние дни, до наступления Темной Годины, все дети человеческого племени".)

     А вот что говорит о рохирримах, например, Фарамир: "Of our lore and manners they have learned what they would, and their lords speak our speech at need; yet for the most part they hold by the ways of their own fathers and to their own memories, and they speak among themselves their own North tongue. And we love them: tall men and fair women, valiant both alike, golden-haired, bright eyed, and strong; they remind us of the youth of Men, as they were in Elder Days... For so we reckon Men in our lore, calling them the High, or Men of the West, which were Numenoreans; and the Middle Peoples, Men of the Twilight, such as are the Rohirrim and their kin that dwell still far in the North; and the Wild, the Men of Darkness". ("Они переняли много наших преданий, познакомились с нашими обычаями и научились у нас всему, чему пожелали. При надобности их властители говорят по-гондорски, но в главном Рохирримы сохраняют традиции предков. Мы любим это племя высоких мужей и не уступающих им по храбрости прекрасных жен, золотоволосых, светлоглазых и сильных. Они напоминают нам о Старших Днях - эпохе, когда человечество было еще юным... Наше Предание делит людей на Западный, или Горний, народ - нуменорцев и Обитателей Сумерек, или Народ Средний, к которым относятся роханцы и дальние их родичи, живущие на севере. Все остальные - Дикие Племена; у нас они издревле зовутся Народами Тьмы").

     Итак, несмотря на все достоинства роханцев, по сравнению с гондорцами они считаются всего лишь "Обитателями Сумерек" (Хотя далее Фарамир все же отмечает, что в нынешнее время и гондорцы утратили право называться Горним Народом.)

     По логике вещей, Арагорну бы с Фарамиром подружиться - тоже ведь "голубых кровей", к тому же изрядно поднаторел в Предании. Культурный уровень у них, пожалуй, равен. Да и в мудрости поведения Фарамир немногим уступает Арагорну. Однако наследнику Западных Владык оказался ближе и родней (а почему - постараемся выяснить дальше) Эомер, этот роханский всадник, простой парень, большую часть жизни, очевидно, проведший в сражениях и военных дозорах.

     Кроме того, Арагорн был намного старше и годился молодому Эомеру не только в отцы, но и, пожалуй, в дедушки [3] (что неудивительно, учитывая чудесное долгожительство Людей Запада).

     Однако было в Эомере нечто, буквально с первого взгляда понравившееся Арагорну. Что же касается Эомера, то Арагорн произвел на него очень сильное впечатление. С первой же встречи между двумя мужчинами возникло редкостное доверие и взаимопонимание.

     Их знакомство состоялось не в самый подходящий для этого момент. Встретив подозрительных чужестранцев на своей земле, роханские воины просто обязаны были тотчас же привести их пред светлые очи короля Теодена для дальнейших разъяснений (или же просто убить - так, на всякий случай, а то ходят тут всякие). Несмотря на это, Эомер не только отпускает Арагорна, Гимли и Леголаса, но и дает им двух свободных коней (!), чем приводит в полное негодование даже своих собственных товарищей. Примечательно, что Эомер сразу же обращает внимание на Арагорна (хотя его спутники должны были быть еще более необычны и диковинны для роханского всадника: еще бы, эльф и гном!). Однако именно Арагорн вызывает у него наибольший интерес. Может быть, он способен сразу интуитивно почувствовать то, чего не замечали даже спутники самого Бродяги? Во всяком случае, Эомер понял, что под прозвищем "Бродяга" скрывается некто больший, чем можно подумать. Он "stood face to face with Aragorn, surveying him keenly, and not without wonder" (встал перед Арагорном, пристально и не без удивления его разглядывая). И далее, обращаясь к Арагорну, сказал: "But there is something strange about you, Strider" ("Право же, в тебе есть что-то странное, Бродяга!").

     Нечто примечательное и достойное уважения сразу же обнаруживается и в самом Эомере. Он проявляет необычайное терпение и мудрость в конфликте с Гимли. Жители Рохана, по обычаю, подозрительно относятся к эльфам и эльфийскому волшебству (видимо, имея весьма смутное представление обо всем этом). Поэтому Эомер позволяет себе не очень вежливые слова по отношению к Владычице Галадриэль. Возмущенный Гимли рыцарственно становится на защиту своей Дамы и, в свою очередь, оскорбляет Эомера. Вместо того, чтобы без лишних слов приказать своим воинам расправится с наглецами (что было бы легче всего), Эомер любезно соглашается выслушать объяснения Арагорна. В благодарность за это (как мне кажется), а также понимая, что лишь благородный и разумный человек повел бы себя в подобной ситуации так, как Эомер, Арагорн открывает ему свое истинное лицо и свое истинное имя (чему удивляются даже Леголас и Гимли: видимо, им не хватило того, что они увидели в Лориэне и услышали на совете Элронда):

     "Aragorn threw back his cloak. The elven-sheath glittered as he gasped it, and the bright blade of Anduril shone like a sudden flame as he swept it out. "Elendil!" he cried. "I am Aragorn, son of Arathorn, and am colled Elessar, the Elfstone, Dunadan, the heir of Isildur Elendil's son of Gondor. Here is the Sword that was Broken and is forged again! Will you aid me or thwart me? Choose swiftly!

     Gimli and Legolas looked at their companion in amazement, for they had not seen him in this mood before. He seemed to have grown in stature while Eomer had shrunk; and in his living face they caught a breif vision of the power and majesty of the kings of stone. For a moment it seemed to the eyes of Legolas that a white flame flickered on the brows of Aragorn like a shining crown. Eomer stepped back and a look of awe was in his face. He cast down his proud eyes."

     (Он отбросил плащ. Блеснули эльфийские ножны, и в руке у Арагорна огнем засверкал Андарил.

     - Элендил! - громовым голосом воскликнул Арагорн. - Я - Арагорн, сын Араторна, по прозванию элессар, или Эльфийский Камень; по рождению своему я - дунадан, наследник Исилдура, сына Элендила, древнего владыки Гондора. Перед тобой Меч, Что Был Сломан И Выкован Заново! Выбирай же - поможешь ты мне или помешаешь?

     Гимли и Леголас в изумлении смотрели на своего друга. Таким они его еще не видели. Казалось, Арагорн внезапно вырос, а Эомер съежился. В лице Арагорна на мгновение явились такие власть и величие, что гному с эльфом невольно вспомнились лики древних каменных королей, стоящих на границе Гондора. На миг Леголасу почудилось даже, что на челе Арагорна белыми искрами засверкал королевский венец.

     Эомер отступил. Недоверие в его взгляде сменилось благоговением. Он склонил гордую голову).

     Надо сказать, что здесь Арагорн действительно оказывает Эомеру серьезный знак доверия и уважения. Он довольно редко говорит о своем происхождении и, пожалуй, даже избегает открываться кому попало. До этого он открылся лишь Фродо со спутниками-хоббитами, да и то в случае крайней необходимости. Он не кричал о себе и своем достоинстве (между прочим, неоспоримом) даже на совете Элронда, где его имя назвал сам владыка Ривенделла, а потом перед Боромиром за него пришлось вступаться даже Бильбо.

     После этого "откровения" отношение Эомера к чужестранцам меняется коренным образом. Теперь он обращается к Арагорну с подчеркнутым уважением, называя его "lord" (господин). Невзирая на открытое недовольство товарищей, он отпускает всех троих с такими словами:

     "You may go; and what is more, I will lend you horses. This only I ask: when your quest is achieved, or is proved vain, return with the horses over the Entwade to Meduseld, the high house in Edoras where Theoden now sits. Thus you shall prove to him that I have not misjudged. In this I place myself, and maybe my very life, in the keeping of your good faith. Do not fail.

     I will not," said Aragorn".

     ( - Я сделал выбор. Идите своим путем! Более того, я дам вам коней. Об одном только прошу: когда выполните свой долг или убедитесь, что поиски тщетны, - верни коней в Медузельд, в Эдорас, к престолу Теодена. Этим ты покажешь Королю, что я рассудил верно. От этого будет зависеть моя честь и, может быть, самая жизнь! Не подведи!

     - Не подведу, - молвил Арагорн).

     Таким поступком Эомер действительно поставил под угрозу если и не жизнь, то по крайней мере, свою свободу (Всё же не только и столько не этим поступком, - прим. Остогера). По возвращении и объяснении с Теоденом он был посажен в темницу (видимо, главным образом заботами предприимчивого Гримы Червеуста). Лишь приход Арагорна с "одолженными" конями и прямое вмешательство Гэндальфа спасли его от худшей участи. В этой ситуации к Эомеру применимы замечательные слова, произнесенные еще одним благородным роханским воином, Гамой, телохранителем Теодена, который тоже нарушил прямой приказ, положившись на собственное суждение : "Yet in doubt a man of worth will trust to his own wisdom" ("Но в сомнительных случаях истинно доблестный воин должен поступать по своему разумению, а не ждать приказа"). Вот уж действительно, как сказал Эомер Арагорну, "The Men of the Mark do not lie, and therefore they are not easily deceived." ("Рохирримы никогда не лгут, а потому и обмануть их трудно").

     Итак, Эомер поверил Арагорну (как и Гама Гэндальфу). К тому же он сразу увидел и оценил его воинскую доблесть и силу. Вспомним, как Эомер отреагировал на известие о том, что Арагорн будет сражаться с роханским войском:

     "Nay, lord," said Aragorn. "There is no rest yet for weary. The men of Rohan must ride forth today, and we will ride with them, axe, sword and bow. We did not bring them to rest against your wall, Lord of the Mark. And I promised Eomer that my sword and his should be drawn together".

     "Now indeed there is hope of victory!" said Eomer.

     (- О нет, Повелитель! - возразил Арагорн. - Усталым путникам еще рано искать покоя. Воины Рохана должны оседлать коней сегодня же, а наши меч, лук и топор отправятся с ними. Не за тем мы принесли их к твоему порогу, чтобы они праздно лежали под стеной Золотых Палат, о Властитель Марки! Я обещал Эомеру, что буду сражаться с ним бок о бок!

     - Тогда у нас воистину есть надежда на скорую победу! -воскликнул Эомер).

     Далее в книге описано всего несколько ситуаций, в которых Арагорн и Эомер оказываются вместе. Однако когда это случается, те крепкие узы дружбы и любви, что завязались между ними еще в первую встречу, обнаруживаются с особой яркостью, каждый раз являя как бы некую кульминацию этой дружбы.

     Во время осады Хельмовой Пади оба воина, по обещанию Арагорна, вместе вступили в битву. Они действительно сражались бок о бок, и даже их мечи обнаруживали примечательное "единодушие": "The two swords flashed from the sheath as one" ("Два меча, разом выхваченные из ножен, сверкнули как один"). После битвы им недолго пришлось быть вместе . Следуя пророчеству, Арагорн должен был пройти тропой мертвых и призвать призраков исполнить нарушенную некогда клятву. Эомер не стал возражать, уважая решение друга, и позволил себе лишь горько воскликнуть: "Alas! Aragorn my friend!... I had hoped that we should ride to war together; but if you seek the Path of the Dead, then our parting has come, and it is little likely that we shall ever meet again under the sun" ("Увы, друг мой Арагорн!... Я надеялся, что мы будем воевать с тобой рука об руку! Но если ты выбираешь Тропу Мертвых, нам придется расстаться и вряд ли я увижу тебя снова"). На что Арагорн пророчески ответил : "That road I will take nonetheless... But I say to you, Eomer, that in battle we may yet meet again, though all the hosts of Mordor should stand between" ("И все-таки я ее выбираю... Не отчаивайся, Эомер! Быть может, в решающем бою мы с тобой еще и встретимся, хотя бы все армии Мордора встали между нами!").

     (Интересно, что Арагорн действительно обладает некими качествами, близкими к "волшебным": например, целительством и способностью провидеть. Как здесь, так и при осаде Хельмовой Пади, где он предчувствовал неожиданную помощь, которая должна придти с рассветом).

     Эта предсказанная встреча произошла во время битвы на Пеленнорских полях. Текст романа говорит сам за себя:

     "And so at length Eomer and Aragorn met in the midst of the battle, and they leaned on their swords and looked on one another and were glad.

     "Thus we meet again, though all the hosts of Mordor lay between us", said Aragorn. "Did I not say so at Hornburg?"

     "So you spoke", said Eomer, "but hope oft deceives, and I knew not then that you were a man foresighted. Yet twice blessed is help unlooked for, and never was a meeting of friends more joyful". And they clasped hand in hand... and they rode back to battle together"

     (Так посреди грозной сечи встретились они вновь - Эомер и Арагорн, сын Араторна. Опершись на мечи, посмотрели они друг на друга - и улыбнулись.

     - Вот мы и вместе, друг мой, хотя вся мордорская рать стояла между нами! - сказал Арагорн. - Разве не обещал я тебе это еще в Хорнбурге?

     - Обещал! - рассмеялся Эомер. - Но надежда часто обманывает. Откуда же мне было знать, что ты умеешь предсказывать будущее? Воистину, вдвойне благословенна помощь, приходящая нежданно! Когда еще друзья так радовались встрече?

     Они крепко пожали друг другу руки... и вместе ринулись в бой).

     Их следующая встреча произошла на следующий же день, во время военного совета, устороенного Арагорном и Гэндальфом. На этом совете Арагорн объявил о своем решении выступить на Мордор с единственной целью - отвлечь внимание Врага от Фродо и Сэма, тайно пробирающихся к Ородруину. Поочередно остальные присутствующие военачальники выражают согласие следовать за ним, и каждый приводит для этого свои аргументы. Кто-то понимает, что это действительно единственный выход, кто-то просто повинуется приказу Арагорна. Эомер же отвечает с удивительной искренностью и простотой, обнаруживая как недостаточную компетентность в таких сложных вещах, так и горячую и благородную привязанность к Арагорну: "As for myself, I have little knowledge of these deep matters; but I need it not. This I know, and it is enough, that my friend Aragorn succoured me and my people, so I will aid him when he calls. I will go" ("Я мало понимаю во всех этих делах, - просто сказал Эомер, - но большего мне и не надо. Я знаю только - и этого мне довольно, - что мой друг Арагорн вызволил меня и мой народ из беды, и я у него в долгу. Если он позовет, я приду на помощь. А значит, выступлю вместе с ним").

     Однако особого внимания заслуживает момент официальной "раздачи наград", когда Арагорн, уже после торжественной коронации, принимает всех главных действующих лиц прошедших событий. Именно Эомер в этой череде занимает самое почетное - последнее - место:

     "At last of all Aragorn greeted Eomer of Rohan, and they embraced, and Aragorn said: 'Between us there can be no word of giving or taking, nor of reword; for we are brethren. In happy hour did Eorl ride from the North, and never has any league of peoples been more blessed, so that neither has ever failed the other, nor shall fail...' And Eomer answered: 'Since the day when you rose before me out of the green grass of the downs I have loved you, and that love shall not fail"

     (Последним Арагорн призвал Эомера Роханского. Они обнялись, и Арагорн сказал:

     - К чему нам слова, к чему богатые награды? Ведь мы братья. В счастливый час прибыл с севера Эорл Юный! Мир еще не знал такого благословенного союза, как союз наших стран, ибо ни один из наших двух народов ни разу не отступил от данных обетов и не отступит вовеки...

     - С той минуты, как ты встал передо мною из зеленой травы, я полюбил тебя, и этой любви уже ничто не угасит, - отвечал на это Эомер).

     Арагорн снова оказывает Эомеру особые знаки уважения. Мало того, что он встает с трона, чтобы обняться с королем Рохана, но еще и называет его братом! Прекрасно зная нрав и характер Эомера, Арагорн выбирает для него именно такой вид награды, которым этот еще в недавнем прошлом не помышлявший о королевской власти и почестях роханский воин будет тронут сильнее всего. Действительно, даже самые богатые дары и награды поставили бы их в отношения повелитель-подчиненный и внесли бы в эту дружбу нотки корысти и расчета. Не одарить ничем, кроме любви и братской дружбы, в этой ситуации было самым великим и почетным вознаграждением. И Эомер, несомненно, понял и оценил это.

     Из приведенных выше фрагментов видно, как прочная, основанная на взаимной глубокой любви и уважении дружба возникает между Арагорном и Эомером за сравнительно небольшой срок (около двух месяцев от первой встречи до коронации Арагорна). Значит, несмотря на уже перечисленные различия, было у них и много общего; значит, в обоих нашлись качества, оказавшиеся ключиками к сердцу другого. Опустим сразу же совершенно очевидно присущие им обоим положительные качества, такие, как благородство, мужество и т. д., и остановимся на более специфических.

     В личности Арагорна и его судьбе как будто неразрывно слились два совершенно разных пласта: с одной стороны, он - потомок древних королей Гондора, воспитанный соответствующим образом и вполне осознающий свое истинное достоинство. С другой - подозрительный на вид бродяга, большую часть жизни проводящий в странствиях. Наряду с внутренним величием (в конце концов проявившимся и внешне) Арагорн обладал скромностью и глубоким смирением. Он не был задет, даже когда хоббиты, уже после славного явления в Гондоре открыто под стягом Элендила, называли его просто Бродягой, что прямо-таки шокировало присутствующих. Более того, он сделал это прозвище своим родовым именем (конечно, в эльфийском, более благозвучном варианте: Телконтар). На мой взгляд, именно такой сплав необычайного величия и необычайного смирения оказался залогом дружеского расположения, возникшего между ним и Эомером. Этот простой, бесхитростный и незаносчивый парень, принадлежащий к более "примитивному", менее цивилизованному народу (а значит и более искреннему и открытому), увидел в Арагорне все, что только можно уважать, все, перед чем только можно преклоняться, и вместе с этим - полное отсутствие гордости и хвастовства своими знаниями и способностями. Арагорн же, видя такую искреннюю привязанность Эомера, не мог не откликнуться на нее, быть может, даже с благодарностью. Ведь Эомер действительно первый, кто просто поверил ему на слово, безо всяких доказательств. Именно этого Арагорн так ждал от Фродо в таверне Бри, именно этого - доверия - не хватало потрепанному рейнджеру. После прочтения письма Гэндальфа, в котором волшебник говорил об Арагорне, Фродо спросил:

     "Why didn't you tell me that you were Gandalf's friend at once? It would have saved time'.

     'Would it? Would any of you have believed me till now?' said Strider. 'I knew nothing of this letter. For all I knew I had to persuade you to trust me without proofs, if I was to help you... But I must admit', he added with a queer laugh, 'that I hoped you would take to me for my own sake. A hunted man sometimes wearies of distrust and longs for friendship. But there, I believe my looks are against me"

     ("Отчего ты сразу не сказался другом Гэндальфа? Мы потратили бы куда меньше времени.

     - Право? По-моему, до сих пор вы не очень-то верили моим словам! Кстати, я о письме не знал. Вам пришлось бы поверить мне на слово - иначе я ничем бы не смог помочь... Должен признаться, - добавил он, странно усмехнувшись, - должен признаться, я рассчитывал, что вы мне поверите. Бесприютный странник иногда устает от недоверия и подозрительности и тоскует по дружбе. Правда, моя внешность вряд ли располагает к откровенности).

     Вот, пожалуй, и все, что мне хотелось сказать [5]. Осталось лишь обратить внимание на любопытную схожесть вкусов в области женской красоты. Помните недоразумение, возникшее между Эомером и Гимли по поводу Владычицы Золотого леса? Вот что произошло между ними, когда Эомер наконец увидел Галадриэль:

     "Gimli Gloin's son, have you your axe ready?'

     'Nay, lord,' said Gimli, 'but I can speedily fetch it, if there be need.'

     You shall judge,' said Eomer. 'For there are certain rash words concerning the Lady of the Golden Wood that lie still between us. And now I have seen her with my eyes.'

     'Well, lord,' said Gimli. 'and what say you now?'

     'Alas!' said Eomer. 'I will not say that she is the fairest lady that lives.'

     'Then I will go for my axe,' said Gimli.

     'But first I will plead this excuse,' said Eomer. 'Had I seen her in other company, I would have said all that you could wish. But now I will put Queen Arwen Evenstar first, and I am ready to battle on my own part with any who deny me. Shall I call for my sword?'

     Gimli bowed low. 'Nay, you are excused for my part, lord,' he said. 'You have chosen the Evening; but my love is given to the Morning"

     ( - О Гимли, сын Глоина! При тебе ли твой топор?

     - Нет, господин мой, но мне недолго и принести его, если есть нужда, - ответил Гимли.

     - Суди сам, - молвил Эомер. - Некогда мною были сказаны дерзкие и опрометчивые слова о Владычице Золотого Леса, и слова эти стоят между нами до сих пор. Однако сегодня мне довелось увидеть Владычицу собственными глазами.

     - Что же ты скажешь о ней теперь, господин мой?

     - Увы! Я не скажу, о достойный Гимли, что госпожа Галадриэль прекраснее всех в Средиземье.

     - Что ж, надо идти за топором, - сказал Гимли.

     - Дозволь мне прежде оправдаться в твоих глазах, - остановил его Эомер. - Доведись мне увидеть Госпожу в ином окружении, я согласился бы со всем, что ты говорил мне о ней раньше. Но теперь я поневоле склоняюсь перед красотой Королевы Арвен, Вечерней Звезды, и готов сразиться с каждым, кто осмелится отрицать ее превосходство! Посылать ли мне за мечом?

     Гимли поклонился ему в пояс.

     - Не надо, господин мой, ибо я принимаю твое оправдание, - сказал он. - Просто ты выбрал вечер, а мое сердце принадлежит Утру).

     Даже рядом с прекрасной Галадриэль Эомер отдает первенство именно Арвен, возлюбленной и жене Арагорна. Вот такая показательная мелочь...

Примечания хранителя.

1.    "На мой взгляд, истинная тема романа затрагивает проблемы куда более вечные и сложные: это Смерть и Бессмертие: загадка любви к миру, владеющей сердцами народа, "обреченного" покинуть его и, по всей видимости, утратить; тоска, владеющая сердцами народа, "обреченного" не покидать мир, пока не завершится его подстёгиваемая злом история". [Letters, 186]

     "Но если бы спросили меня, я бы ответил, что в истории на самом деле речь идет не о Власти и Господстве, это - только двигатели сюжета; моя история - о Смерти и жажде бессмертия" [Письма, 203. Пер. С. Лихачёвой].

     "Однако могу отметить, что если эта история и повествует "о чём-то" (помимо себя самой), то не о "власти", как считают повсеместно. Стремление к власти - это лишь мотив и полбуждающая сила, приводящая в движение события, и само по себе, как мне кажется, относительно неважно. В книге речь идет главным образом о Смерти, и Бессмертии; и "путях к бегству": о циклическом долгожительстве и накоплении воспоминаний" [Письма, 211. Пер. С. Лихачёвой].

2. Точнее, королём Воссоединённого королевства Арнора и Гондора.

3. В 3019 г. Т.Э. Арагорну было 88 лет, Эомеру - 28. Арагорн был знаком с отцом Эомера, Эомундом (судя по всему, во времена службы конунгу Тенгелу).

4. 'But first send for Eomer. Do I not guess rightly that you hold him prisoner, by the counsel of Grima, of him that all save you name the Wormtongue?'

     'It is true,' said Theoden. 'He had rebelled against my commands, and threatened death to Grima in my hall.' (LoTR)

     - Сперва, - отвечал Гэндальф, - вели послать за Эомером. Ты ведь заточил его в темницу по совету Гримы, которого все, кроме тебя, называют Гнилоустом?

     - Да, это так, - подтвердил Теоден. - Он ослушался меня и вдобавок угрожал Гриме смертью у подножия моего трона.

     "In times of war or unquiet each Marshal of the Mark had under his immediate orders, as part of his "household" (that is, quartered under arms at his residence) an eored ready for battle which he could use in an emergency at his own discretion. This was what Eomer had in fact done; but the charge against him, urged by Grima, was that the King had in this case forbidden him to take any of the still uncommitted forces of the East-mark from Edoras, which was insufficiently defended; that he knew of the disaster of the Fords of Isen and the death of Theodred before he pursued the Orcs into the remote Wold; and that he had also against general orders allowed strangers to go free, and had even lent them horses" (UT).

     "В времена войны или смуты у каждого маршала Марки под его непосредственным командованием находился, как часть его "дружины" (то есть отряда, стоящего при оружии в ставке маршала), полностью готовый к бою эоред, и при необходимости маршал мог использовать его по своему усмотрению. Именно так и поступил Эомер; обвинение против него, выдвинутое по наущению Гримы, состояло в том, что он, вопреки риказу короля, увел из недостаточно защищенного Эдораса часть сил Восточной марки, пока что не задействованных в войне, в том, что он знал о поражении на Бродах Изена и гибели Теодреда еще до того, как бросился в погоню за орками в отдаленный Уолд, и в том, что он нарушил обязательный для всех приказ и отпустил чужаков на свободу, и к тому же дал им лошадей" (НП, перевод О. Степашкиной).

5. Я, пожалуй, ещё кое-что добавлю:

     "In Eomer's day in the Mark men had peace who wished for it, and the people increased both in the dales and the plains, and their horses multiplied. In Gondor the King Elessar now ruled, and in Arnor also. In all the lands of those realms of old he was king, save in Rohan only; for he renewed to Eomer the gift of Cirion, and Eomer took again the Oath of Eorl. Often he fulfilled it. For though Sauron had passed, the hatreds and evils that he bred had not died, and the King of the West had many enemies to subdue before the White Tree could grow in peace. And wherever King Elessar went with war King Eomer went with him; and beyond the Sea of Rhun and on the far fields of the South the thunder of the cavalry of the Mark was heard, and the White Horse upon Green flew in many winds until Eomer grew old".

      "В дни Эомера люди Марки обрели мир - за исключением тех, кто сам его не желал. В долинах и степях стало многолюднее; умножились и табуны Марки. Гондором, равно как и Арнором, по-прежнему правил Король Элессар. Король Элессар воцарился над всеми землями, принадлежавшими ранее этим королевствам, за исключением Рохана, ибо Король подтвердил дар Кириона, а Эомер вновь принёс Гондору Клятву Эорла. Часто приходилось ему выполнять этот обет. Ибо, хотя Саурон и покинул мир, ненависть и зло, им посеянные, не умерли, и Королю Запада пришлось усмирить ещё многих врагов, прежде чем Белое Дерево смогло цвести в мире и покое. И куда бы ни шёл войной Король Элессар, всегда Эомер был рядом с ним; и за Морем Рун, и на дальних равнинах Юга раздавался гром копыт роханской конницы, и многие ветра развевали знамя Белого Коня на Зеленом Поле, прежде чем состарился король Эомер". (ВК, пер. К&K)