В Питер добрались около 8 вечера. И здесь впервые за игру мы ощутили действие великого закона игровой Вселенной: "Мастера - ...". Как потом оказалось, нас не дождались 15 минут. Все бы ничего, да мы знали лишь расположение старого полигона плюс то, что игру перенесли на новый. Бессмысленно потратив множество крепких заклятий, сели ждать у моря погоды. Но Боги всегда внимательно следят за своими младшими братьями - мастерами и, иногда, поправляют их ошибки. Вот и нам они послали питерца, едущего на "Фаерские войны" и знавшего новый полигон "Гардариков" в Шапках. Звонок мастеру прибавил уверенности, сообщив маминым голосом: "Полигон в Шапках!". Заклятья продолжились, так как Шапки были по дороге и, заехав в Питер, мы зря потратили время. В Шапки приехали в половину 12. Карта питерца была не слишком подробна, тем более по дороге намечались болотца, поэтому налегке была отправлена разведка, которая благополучно потерялась на несколько часов. Для оставшихся появился дополнительный объект проклятий - комары. Охрипшие от зазыва разведчиков и разочаровавшиеся в земной жизни мы сели кипятить чай на примусе. Горячий чай, как известно, всегда связан с магией. Помог он и на этот раз. Одновременно с закипанием воды материализовалась разведка и сообщила, что по лесу разбросаны только разоренные крепости. Пара поселений, взятых ими с наскоку, оказались напуганными туристами. И вообще, очень похоже, что "Гардарики" еще не всплыли из Леты, а мы самые, что ни наесть Изначальные. Но Изначальным тоже требуется где-то жить, разведка нашла ближайшее пригодное место и надо туда идти. Слово "идти" отторгалось всем существом, и только ярость древних воинов, уже вселившаяся в нас, позволила двинуться в путь.

Место действительно располагалось поблизости на взгорке, но путь преграждало болото с такой гатью, на которой и в солнечный день не мудрено что-нибудь сломать. Нам уже было все равно. Мысли были только об ожидающих впереди горячей пище и мягких пенках. Болото преодолели частями, но без потерь. Когда последняя группа взобралась на взгорок, там весело потрескивал костер и закипали каны. Пострадавшие (в основном морально) отлеживались в палатках. Все игровые дела оставили до утра, лагерь наелся и отошел ко сну.

Утро выдалось солнечное и все вокруг уже не казалось мерзким и противным. Лагерь быстро превратился в сборное поселение славян, викингов и карелов. Причем эти народности столь органично сосуществовали, и столь дружно помогали друг другу, что довольно быстро родилась и долго не хотела умирать, идея заявиться на игру единым сборным поселением. Но игры еще надо было дождаться. А пока поселение жило обычной жизнью: правилась одежда, оружие, сын мой - Олен со старейшиной карелов отливали обереги, Ольха Милоглядовна (Аня) и Айникки (Ранди) баловали нас лесной кулинарией (как же хорошо в лесу с такими хозяйками). Вообще Ольха и Айнике и по жизни и по игре были истинными матерями поселений славян и карелов, поэтому у очага там царил истинный матриархат. Впрочем, никто и не жаловался. Даже суровые братья Эриксоны отдавали должное замечательным хозяйкам. Эриксонов было трое: двойняшки Хьогвард (Фокс) и Сигурд (Монах) 23 лет от роду и старшенький 63-летний Йогурд (Дарин). Игровые имена двух первых мог переврать, надеюсь, они меня простят. Троица была "викингами с проплывавшего мимо драккара". Историю его потопления они частенько обсуждали с переругиванием и обвинениями и вообще привносили много здорового юмора. От отца - Эрика Рыжего - Сигурду досталась внешность, Ховгарду честь и совесть, а Йогурду - огромное мужское достоинство вместе с полным неумением обращаться с женщинами. И младшие братья по мере возможности учили старенького Йогурда, чье упорство и старание были все-таки вознаграждены карелкой Кайей. Но это потом, а пока перебранки Эриксонов веселили все поселение и не давали жизни застояться.

Периодически ходившие на станцию гонцы возвращались в гордом одиночестве: обжитую нами землю другие игроки, а тем более мастера беспокоить не собирались. Взгрустнувшие от спокойной жизни Эриксоны подбили нескольких славян и карелов на завоевательный поход к озеру. И вскоре наспех собранная дружина в полном вооружении двинулась в поход, готовая снести любое поселение, вплоть до мастерского Ирия. Все встреченные поселения оказались брошенными (насколько помню, остатки прошлогодних региональных ХИ-шек). Чистые воды тихого спокойного озера и вовсе умерили боевой пыл, и через несколько минут все умиротворенно плескались в прозрачной прохладе. Видимо этого-то и ждали мастера. С дикими криками в озеро добавились Эрик, Линн, Семен и Злодей, а за ними остатки нашего сборного лагеря. Ругаться в такой ситуации бессмысленно, да и неохота, на что видимо расчитывали мастера, чувствуя за собой вину. Хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что прямо перед "Гардариками" случился реконструкторский фестиваль, так что до нас добрались самые стойкие.

Водяная феерия примирила всех и мастера взялись за организацию игры. Карелов переселили к озеру, славянам позволили выбрать тайное поселение. Мы уже приглядели отличную прошлогоднюю крепость, хоть и не тайно, зато надежно. Правда для крепости славянских мужей было маловато, но нас обещали усилить подошедшим Волком с волчатами (правда они так и пропали до конца игры), да и трех встреченных по дороге новгородцев (Бо, Раш и Мерк) мы тоже заманили к себе. Сборы были поспешными, переход скор, в результате бедная Еленява (Джазз) потеряла обереги. Но лесной хозяин недолго ими баловался - на завтра вернул, видимо испугавшись Радога, отправившегося с ней на поиски. К полуночи переезды были закончены, все собрались на поляне перед озером и "Гардарики" начались. Часть славян вернулась в лагерь, другие отправились дружить с норманнами, благо было чем. Этот пожизненный поход замечательно потом вписался в игру, дав дополнительную пищу для размышлений.

За ужином славяне вживались во внутреннюю игру, так как было понятно, что при таком количестве народа основная игра предстоит внутри поселений. Главной нашей занозой был 8-летний Жихарка (Тринадцатый), младший сын Ольхи Милоглядовны, который своим задором успел достать всех, и я, как старейшина, пообещал его завтра публично выпороть. Позже подошел незнакомый славянин охотник и сообщил, что карелы волнуются: у них пропал охотник. Правда, нас больше волновал надвигающийся дождь. Наскоро натянули тент и только забились в палатки, как батюшка- Перун устроил такую пиротехнику, что фонари и свечки были не нужны. Дело, начинающееся в дождь, обещало быть добрым, но ночь не заладилась. По доброте душевной я пригласил охотника к себе в двухместку, где уже спал старший сын Ольхи - Яро. Палатка была новой, не опробованной и ночью выяснилось, что для троих она напоминает скорее душегубку из-за полной непроветриваемости. Промучившись до рассвета, я перестал себя насиловать и выполз подышать.

К моему удивлению, новгородцы уже не спали и потихоньку мастеровали в крепости. Как выяснилось, это была их прошлогодняя крепость, которую 200 человек штурмовали 5 часов с выносом ворот по жизни. Из 20 человек защитников тогда половина гоняла чаи и дремала. Умаявшиеся атакующие так и убрались ни с чем. Даже через год эта славная постройка была грозным укреплением. Мы только успели почистить ров, как пожаловали добрые соседи карелы (Шико с дамой). Они поведали об эпидемии в своем лагере: всем чудятся голые купающиеся. Мы успокоили их, что в канун Купальской ночи (по игре) русалки и русалы естественны и нормальны. А вот вторая новость озаботила поболее: появились норманны и принесли пропавшего мертвого карела, объясняя, что не успели удержать сумасшедшего и он сам себе перерезал горло. Сразу вспомнилось "... и так три раза."

Проводив гостей, мы с новгородцами продолжили ремонт крепости на фоне спящего лагеря, справедливо полагая, что бы ни случилось, а крепкие стены не помешают. Бо, взглянув на небо, обмолвился: "Кажется, дождь начинается ...". Остановить его не успели, и дождь не замедлил начаться. Под тентом на Бо насели: "Давай чего-нибудь хорошее!". Но он не зря был хитрым волхвом: "Сейчас появится солнце!", и оно появилось из-за туч, но на фоне сильного дождя. От греха подальше Бо попросили помолчать и спокойно дождались окончания ливня. Несмотря на раннее утро, очень хотелось есть, и я рискнул разбудить Милоглядовну. Добрый утренний характер Анюты общеизвестен, но на этот раз все обошлось. Немного поворчав для приличия, она принялась колдовать над костром.

И вдруг...

Раздавшийся за стенами крепости крик: "Славяне! Славяне!" разом разрушил всю идиллию неспешного утра. Через лес к нам неслись карелки Айникки и Кайа. Взволнованно они сообщили, что сюда движется отряд норманн. Конечно, мы понимали, что рано или поздно они должны были появиться, но трудились не спеша, надеялись на добрый, старый, славянский авось. Рассчитывали, что после бурного вечера скандинавы не скоро проснутся, даже были планы позаимствовать их доспехи. Но вот, норманны здесь, а крепость не до конца готова и все поселение дрыхнет. Быстро посовещавшись, возложили обязанности воеводы на Раша. Сразу скажу - не прогадали. Как воевода Раш был тверд, мудр, нетороплив, хитер и ловок. Я бросился будить спавших и, когда норманны подошли к стенам, на них кое-где были уже видны заспанные лица славян.

Норманны были спокойны и не задирались. Хевдинг Хальфдан (Эрик) пояснил, что неурожаи и плохие уловы поразили Северную Норвегию и приплыли они с миром искать лучшей доли. "Ах, с миром значит?" - закричали карелки с наших стен. Эмоции Айникки били через край (еще бы! она не верила, что брат сам зарезался), и я попросил Радога приглядеть за карелками, которые одной стрелой могли испортить весь переговорный процесс. Воевода пригласил хевдинга в крепость и сел с ним завтракать. Остальные норманны грозно сели под стенами и обиженно заметили, что их тоже бы неплохо чем-нибудь угостить. Наевшийся человек более добр, и Ольха благоразумно обнесла скандинавов хлебом со сгущенкой. Чтобы не вызывать подозрений, я тоже отведал предложенного гостям угощения. За трапезой гости порассказали о своих приключениях, пока воевода с хевдингом договаривались в крепости. Расстались мы по-доброму, пригласили норманн на сегодняшний праздник Купалы. Оказалось, что и у них есть такой же и они с радостью отпразднуют его с нами. Хальфдан дал слово, что они никого не убьют, а воевода пообещал помочь уладить дело с карелами.

Когда гости ушли, настал черед карелок. Воевода пригласил их к столу, и они поведали, что у принесенного скандинавами охотника на запястьях остались следы веревок. На вопрос, что они делают в полном вооружении в карельских лесах, норманны отвечали, что собрались по морошку. Олен после рассказывал, как прошедшим вечером кто-то из северян прибежал в свой лагерь со словами: "Ох, и жестокая морошка попалась!", натянул кольчугу, и опять бросился в лес. Мы, как могли, успокоили своих добрых соседей, пообещав разобраться и, в случае чего, не оставить их в беде. После ухода карелок к озеру за водой отправили Жихарку и, в качестве охраны, его брата Яро, а оставшиеся сели держать большой совет. Воевода был уверен, что в части трудностей на родине хевдинг был честен. Но с гибелью карельского охотника было много неясностей. Хевдинг дал слово, что не он убил. При случае, это можно было трактовать, как "не по его приказу". Раш вспомнил, что вчера во время дружбы у норманнов возникла какая-то заварушка, и несколько человек быстро исчезли куда-то. Вернувшись через продолжительное время, они стали выяснять у славян виру за убийство. А первые гости-карелы рассказывали об увиденных ими на озере обломках драккара. Из этого наиболее вероятно было бы предположить, что охотник заметил приплывших норманнов, пользующихся дурной славой, и решил им насолить. Видимо успешно поджег драккар, но был замечен и, в ярости, убит. Но даже в этой версии множество непонятного. Почему норманны напрямую не обвинили карелов? Возможно, хевдинг мудро полагает, что убийство местного, даже обоснованное, не лучший способ для начала жизни переселенцев. В любом случае карелы очень злы на норманнов и, если мы не хотим войны, их надо замирять. В случае же, если война неизбежна, необходимо было заставить хевдинга нарушить слово, чтобы ответственность за срыв мира лежала на скандинавах. Но это был крайний случай. В основном обсуждали мирные думы. А что если поженить норманнов на карелках, а нашему воеводе взять в жены единственную норманнку и т.д. и т.п. Вернувшийся Жихарка похвастался, что скандинавы похвалили его бойкость и собирались опоясать. Правда, потом стали насмехаться над его замоченными ногами, намекая на последствия испуга. Разозлившись, он чуть было не сделал это в самом деле, прямо на кольчуги норманнов. Лишние проблемы были нам совсем ни к чему, и воевода сгоряча выпорол постреленка утяжеленным поясом. Вопли Жихарки разносились по всему лесу и ласкали душу славянам, так как достать своими выходками он успел всех. Как рассказывали потом карелы, они в этот момент решили, что у нас кого-то убивают. После воспитания малому было запрещено покидать крепость. Поскольку мать отправилась к карелам, я немного переговорил с обиженным мальцом, объяснив, в чем он был не прав, чтоб не задумал опять какого-нибудь приключения.

Перевалило за полдень и славяне сели обедать, но спокойное питание в этот день видимо не предполагалось. Пришел карельский старейшина Нюрикки (Гил-Гелад), отец умершего охотника, и попросил воеводу сходить с ним к норманнам. Дело было срочное и бедный Раш, отставив миску, отправился на еще одни переговоры. По возвращении он поведал, что Нюрикки потребовал странную виру: убить зверя на могиле сына. Хотя карелы были близкими соседями, но что могло означать такое убийство, мы не знали. Предполагая худшее, я отправился на разведку, взяв немного деревянной утвари для подарков.

В карельском лагере бушевала буря. Айнике на чем свет кляла своих мужиков, поскольку они с утра не могли развести нормальный костер. Не доставалось только брату (Гилеан), пораненному в доблестной схватке с медведем. Бедного медведя свежевал тут же старейшина, разделывая на шкуру, мясо, печень, сердце, 20 когтей и т.п. Был уже полдник, а поселение еще не завтракало. Положение спасли подошедшие попозже с топорами бравые Эриксоны, которые, в конце концов, просто переселились к карелам. Порасспросив на счет странной виры, я успокоился. Никакого подвоха не было и усложнение проблем нам не грозило.

Все народы готовились к Купале. На поляну приносили дрова, вкапывали игровые столбы и идола, делившего теперь земли славян и норманнов. И как только все было готово начаться, Боги решили испытать, действительно ли мы хотим отпраздновать неурочного Купалу (по жизни он уже прошел). Началось буйство четырех стихий: с неба хлынули потоки Воды, гром гремел так, что Земля дрожала, Ветер гнул деревья, а молчаливый Мерк посреди всего этого все-таки сумел запалить большой костер. Самые отважные, сбросив абсолютно все одежды, помогали ему и натягивали тент. После такого подвига, замерзших героев согрели лучшие обогреватели на свете - теплые женщины. Убедившись в упорстве нашего желания отпраздновать хоть что-нибудь, Боги прекратили свои издевательства, и погода резко вернулась к нормальному состоянию. Потихоньку разыгрывались купальские игрища, на небольшом костре Линн и Ранди готовили обрядовые лепешки, а Анюта с Кайей кашеварили. В какой-то момент я огляделся и понял, что праздничная поляна забита не только славянами, карелами и норманнами, но и туристами, с удовольствием участвовавшими в молодецких забавах. Здесь было и метание топоров и бревен, и ловля зайца за хвост, и борьба на столбах и в кругу, и фехтование ножами и прочее, прочее, прочее. Каждый нашел себе забаву по душе.

Натешившись вволю, мы разожгли большой купальский костер. Заиграла древняя музыка скандинавов и, постепенно, сакральность происходящего стала захватывать народ. Танцующий вокруг костра круг стал все больше обнажаться, девушки в венках пошли в противоход вторым кругом. Потом дошло дело и до прыжков. Священнодейство объединяло всех присутствующих и не только потрясающе выглядело со стороны, но и позволяло участникам в полной мере почувствовать себя настоящими детьми этого мира. Появились обрядовые лепешки и каша, по кругу пошел рог с элем. Каждый считал своим долгом искренне пожелать что-нибудь окружающим. Правда, иногда забывали, что мы в IX веке и один из тостов, например, звучал так: "Я пью за то, чтобы наши воины умирали в постели от старости!", причем говоривший стоял между двух скандинавов. Скандал удалось замять, перефразировав: "... от старости, но в бою!". Дело шло к ночи, и девушки отправились на озеро купать венки. Предстоял веселенький заплыв за ними, так как девушек было всего пять, но все испортили младшие Эриксоны, сграбастав все венки в кучу. Старались они для старшенького, поскольку Йогурд издавна обхаживал Кайю, постоянно пытаясь интимно обнять ее сзади (варвар, что с него взять), а она также постоянно применяла против него древнее карельское заклинание: "Не пыхти мне в ухо!". Но после выкупа венка дело у них заладилось. Славянскому воеводе достался венок несчастной цивилочки, которую так раззадорило наше представление, что она захотела участвовать в обряде. Рубашку и поневу ей нашли, но отсутствие игрового опыта сказалось. Она смущенно стояла перед воеводой, который допытывался, за что она собственно собирается выкупать венок. Единственное, что она смогла вымолвить: "За лучик света...". Отчаявшийся воевода готов был отыграть и это, и справедливо интересовался, где же лучик, ведь на небе ночь. Но на большее, даже с нашей помощью бедной девушки не хватило.

Разозлившись, Раш бросил ей венок: "Да забери ты его так!". И пошла она как дура, без подарка. Жалко девчушку, не получила полного игрового удовольствия.

Неожиданно объявившиеся болгары попытались привлечь к себе внимание, танцуя на углях, но отважные карелки Кайа и Айникки с легостью повторили это. Хьогвард Эриксон презрительно заметил: "Да вы сравнялись с женщинами!", и заносчивые болгары были посрамлены. Праздник постепенно угасал, но многие колобродили до утра, а у карелов всю ночь видимо проводили какой-то обряд, потому что постоянно звучало священное: "Не пыхти мне в ухо!". Так закончился единственный, чисто игровой день.

Следующий день был уже смесью игры и жизни. Брата мертвого карела (Гилеан) мне так и не удалось успокоить на Купале, и он постоянно приставал к одному из младших Эриксонов (Монах): "Наши дела не закончены!". И даже проигрыш его всеми видами оружия в изнурительном поединке не умерил его пыла. Это чуть было не вызвало неигровых проблем, поскольку Монах слегка повредил в поединке руку. Многие игроки уехали в Питер в середине дня, договорившись встретиться на обратном пути в Малой Вишере. Оставшиеся опять организовали сборное поселение у карелов. Когда туда добрались последние славяне, там вовсю гудела свадьба Эриксонов с карелками. Мы внесли свою лепту в виде бутылки вина и присоединились к гульбищу. Правда, концовку подпортил ежедневный дождик, но все равно было здорово. Сборы под дождем не самая скорая вещь, но, тем не менее, на нужную нам первую электричку подошли за час до ее отхода. Во время ожидания в Тосне решили подогреть себя утренним шампанским. Бедные лесные карелки, видимо, не привыкли пить его из горла. Невыспавшаяся Ранди решила и отхлебнуть, и празднично облить всех, и, в основном, ее затея удалась, причем одновременно. А дальше опять закапризничал Питерский Бог дорог. "Собаку" задержали на пару часов и опять менестрели, выручавшие нас всю дорогу, отправились по вагонам. Утренний люд скупее вечернего, но даже его разжалобила "Студенческая-голодная" в исполнении Ранди. Ее вознаградили полным пакетом овощей. Потом была попытка Олена и Семы пройтись по вагонам в полном вооружении и с рогом, но люди были злы из- за задержки, и подать на пиво викингам с разбитого драккара особо не пожелали. А далее опять с задержками и отменами все через пень-колоду. Спасали только радость игровых впечатлений, окуловские щи, да и то, что люди подобрались в основном добрые, душевные, отзывчивые. Уже в Москве, после приезда, в метро как-то не хотелось расставаться, слишком сроднились за эти несколько дней славяне, карелы и викинги. Если кто-то будет утверждать, что "Гардарики-98" были ерундой, то он просто там не был, а если и был, то мне его жаль. Кто захотел, тому удалось пожить несколько дней в древнем, очень трудном и по-своему прекрасном IX веке на Руси. А все возражающие мне испробуют на себе очень действенное древнекарельское заклинание: " Не пыхтите мне в ухо!".