Замечание.  Тема Глюков мне не слишком близка, а единственная цель, с какой я стал писать этот текст - высказать некоторые мысли, появившиеся после прочтения статьи Локи "Свой среди своих" (хотя, как я заметил, не все эти мысли связаны с утверждениями, высказанными в статье). Поэтому я прошу всех, кто лучше знаком с Глюками, не слишком меня ругать за непрофессионализм.
  Также прошу прощения за не очень хороший язык.

  Прежде чем говорить о Глюках, следует сформулировать, что я понимаю под этим понятием. Самое главное,из чего я буду исходить - то, что Глюки существуют объективно, "вне сознания наблюдателя". Тем самым я исключаю из рассмотрения фантазии, исходящие только из головы данного конкретного человека. Глюки населяют некоторый особый, вполне реальный мир, человек же - лишь наблюдатель, гость в нем. Многое, конечно, зависит и от наблюдателя - ведь и в нашем мире два человека могут смотреть на одну и ту же вещь по-разному. Но вещь эта - одна, и мир - один.
  Тут возникает много разных вопросов, один из которых: "Всякий ли человек может этот мир увидеть?" Я на него отвечу - нет. Ибо Ловля Глюков есть не Ремесло, а Искусство, а любой вид искусства доступен лишь малому числу людей, даже более того - не всякому доступны попытки заниматься скусством; есть очень мало людей, которые умеют писать стихи, но не сильно больше людей, которые не умеют писать стихи, но пишут - не из графомании, а из желания что-то выразить. Хотеть сказать Слово - это великий дар, уметь сказать это Слово - еще более великий. То же самое относится и к Глюкам.
  Здесь мне могут возразить, что умение Ловить Глюки - не дар, а случайность или что оно создано самим человеком. На первое я не могу ответить ничего, кроме одного: я не верю, что такие важные вещи, как способность к какому-нибудь виду Искусства, могут возникнуть случайно; ибо я верю, что в нашем мире есть некоторый, конечно же непонятный людям, смысл. Что касается второго - тут опять помогает аналогия с Поэзией: человек не может научиться писать стихи, если в нем изначально не было каких-то особностей. И нельзя "посметь увидеть", точно так же как нельзя "посметь" написать хорошие стихи, не имея таланта. Вот этот талант, который есть с самого начала жизни, я и называю Даром.
  Но у такого Дара есть одна особенность: он непостижим. Никто не может объяснить, почему этому, вот этому человеку такое дано: вроде бы и нет в нем ничего выдающегося, а вот же, иной мир видит! И тем более человек не может ответить на вопрос, за что это дано ему самому.
  А раз мы не понимаем причин Дара, мы не должны удивляться его последствиям, как бы странны они не были. Не следует удивляться, если после каждого путешествия в мир Глюков в квартиру залетает воробей и
поет "Интернационал", потому что это не более странно, чем сам факт путешествия; и не следует пытаться выгнать воробья только потому, что не видишь смысла в его действиях - точно так же могут выгнать из мира
Глюков тебя, потому что не видят смысла в твоих действиях; но следует принять воробья как Плату за Дар, тем более что ничего страшного в такой Плате нет; и Плата эта не ограничивает свободу, а спасает, ибо тот, кто хочет пользоваться Даром неограниченно, не будет пользоваться им вообще, поскольку будет бояться утратить свободу.
  И точно так же не следует удивляться и сопротивляться "логичным правилам, правилам, составленным тупым стадом, правилам исключающим само понятие неповторимости личности", потому что эти правила - такая же Плата, только мы привыкли к ним и не воспринимаем мира без них. Если присмотреться к этим правилам внимательно, то легко заметить, что в них нет ничего естественного; для пришельца с другой планеты они казались бы столь же странными, как для нас - воробей, поющий "Интернационал". И наоборот,на его планете такие воробьи могут быть условностью, принятой в приличном обществе.
  Конечно, нельзя спорить с тем, что эти правила иногда применяются для зла, для ограничения, а не сохранения свободы. Но это - только злоупотребление, не имеющее ничего общего с истинным назначением правил. Истина (конечно, при наличии Дара) - в предельном, крайне ярком следовании и форме, например - общепринятым правилам, и содержанию. Иначе мы получим либо полное неприятие Глюков как таковых, либо стремление к красоте в страшных формах, от самого рассказа о которых становится жутко, либо, в случае смешивания двух начал - осторожное топтание на пороге мира Глюков, неспособность двинуться ни в тот мир, ни в наш. Все три варианта не приносят ничего, кроме вреда.

  И здесь я снова прошу прощения за все, указанное выше и заканчиваю.