ОЖИДАНИЕ

Телевизор что-то радостно бубнил, безрезультатно борясь с приглушенным
звуком. Тикали часы на стене. До конца года осталось несколько минут. 
Сейчас появится президент.
Я бездумно смотрел на экран - внутри меня пушистым котенком свернулась
тишина. Настроение дождливое какое-то. Праздник умчался сегодня утром,
захлопнув за собой дверь, закрыв от меня шум и веселую суету.
Мама с папой, проведав, что я проведу новогоднюю ночь дома и согласен
остаться один с братишкой, быстро собрались и, расцеловав нас, унеслись 
к друзьям.

Раньше бы я на такое не пошел - в шестнадцать-то лет сидеть дома редко 
кого заставишь! Ха! Но это раньше... Когда я еще не знал... Да, собственно, 
что надо было знать? Что Аленка...

Слушай, парень! Ты дал себе слово, что Аленка забыта! Что ты все время
выплываешь на нее? Вот когда зуб ноет, его тоже все время трогаешь 
языком, морщась от боли, пока не заболит так, что с ума сходишь...

А сегодня утром я торчал у дома Аленки с подарком и тихой надеждой, что
после разговора с ней, в наших отношениях все изменится к лучшему.

Ух, как я готовился к этому! Оттачивал слова, подбирал мимику, чтобы
казаться не очень безобразным.

То, что я некрасивый, мне стало известно рано утром, когда, умываясь, я
вгляделся в свое отражение. Где тот симпатичный пацаненок, сероглазый 
и чубастый? Теперь на меня глядел остроугольный парень с пушком над 
верхней губой и точечками бесконечных прыщиков на скулах. Хм! Довольно 
отвратное зрелище... Я целый час убил, пытаясь придать своей физиономии
благопристойный вид. Тщетно. Ладно, я не мармелад, что бы всем нравиться.
Вот.

 А к Аленкиному дому утром прилетел вмиг и замер, ОЖИДАЯ ЕЕ ПОЯВЛЕНИЯ.

Сыпал снег, и в нем мелькали машины, люди, смех и музыка. Все мимо, мимо.
 А я ждал, стараясь не расплескать своего счастья...

Минута, час прошли...

Вот так, закрывшись в себе и своем счастье, я, видимо, и пропустил тот
момент, когда Сергей прошел мимо, в Аленкин подъезд.

Они вышли вместе, и Сергей подхватил Аленку, закружил, растаптывая снег на
дорожке... И мое счастье!.. Сразу! Вмиг! Вот только что оно росло заморским
цветком, а вот уже покрыто следами зимних сапог...

Аленка смеялась, брыкалась, шутя и, вдруг, заметив меня, вывернулась из рук
Сергея и бросилась ко мне:
- Вик, как здорово, что ты решил забежать! Мы едем в парк! Айда с нами! Что
ты такой грустный? Ведь Новый Год! Улыбнись, а!
- Правда, старик! Потопали с нами! - это Сергей. А улыбочка такая
самодовольная!
- Нет, ребята, - выдавил я, - я только вот..., - и протянул подарок Алене.
- Ой, спасибо! Ты давай, сегодня приходи ко мне, часам к девяти. Ты же
вчера мне обещал. Смотри, обижусь! - Алена смешно и так знакомо сморщила
нос. - И такую грустную мордочку оставь дома. Ну пока, до ве-че-ра!

Они побежали на трамвайную остановку, махнув мне на прощанье. Глупый ты,
глупый - вчерашний разговор принял за признание. Она говорила: ⌠Ты мой 
самый лучший друг на всем белом свете, Витя! Как брат родной! Я тебе 
иногда рассказываю вещи, которые не расскажешь любимой подружке...
■ Аленка тогда поцеловала меня в щеку и взяла с меня обещание провести 
новогоднюю ночь у нее: ■Представляешь, родителей не будет, только мои 
друзья! Напью-ю-юсь, наверное!..■. Хохочет. Это она шутила, как всегда 
сморщив нос.

А вот теперь вечер, и я один. Никуда не пошел. Еще чего не хватало!
Смотреть на них?.. Зря я это все вспомнил - горло вот опять перехватило. 
Что ты, как баба? Успокойся !!!

Кстати, за вечер я уже "уговорил" бутылку вина, а трезвый. Походить 
надо. Ой! Вино-то все в ногах скопилось!

Кстати, что там брательник делает? Свет горит?
- Человечина, спи давай, а то Дед Мороз подарок не принесет.

Кстати, а куда мне мама велела его засунуть? Фу, вспомнил.

- Я уже сплю, - донесся тонкий голосок Лешки и заскрипела кровать. 
Этому оболтусу уже седьмой год. Когда-то мы с папой ему пеленки, да 
ползунки стирали. А с какой он их скоростью ... хм, использовал! Аж 
злость брала! Я люблю братишку. Хотя ему иногда от меня достается. 
За дело конечно... Иногда...

А вот к кухонному окну мне вообще не следовало бы подходить- вот опять 
же, смотрю в сторону Аленкиного дома. В темноте только окна светятся 
сквозь замороженное стекло, но я четко представляю танцующие пары.

Весело вам, да?!! А я должен здесь стоять и скрипеть зубами?! Сволочи!
Сергей этот... Гад! Нет, а пил я все-таки зря-я-я. Вчера еще все хорошо
было! Я такой счатливый бродил! Ну, все! Все! Успокойся! Пойду в комнату.
Будем гулять! Веселиться! А что? Мне и одному хорошо! Будем объедаться
маминым пирогом, тортом, этим... Что там еще? Все! Геть, геть от меня,
пакостное настроение! Сегодня Новый Год! Он лучший самый! Я найду 
другую девушку! Лучше Аленки! Во сто раз лучше! У меня все получится. 
Надо только не расскисать. Соберись! Надейся и жди... Вся жизнь 
впереди... Трам-пам-пам.

Заглянем к брату... Эй! А он не спит еще?

Алешка сидит на табуретке у окна, вглядываясь в улицу. В одних трусиках,
обхватив зябко себя за плечи. Он аж подпрыгнул, когда я ворвался в комнату:
- Я не понял, пацан! Ты почему не в кровати? Первый час ночи! Я не въехал!
Тебя накормили? Сопли вытерли? Подарок пообещали? Спи! Нет, ты посмотри 
на него, торчит у окна! Что ты там высматриваешь, дубина?
- Я Дедушку Мороза жду. Когда он с подарком придет. - тихо бормочет брат и
глядит на меня испуганно. Вот морда!
- Понимаешь, дитятко, - мой голос стал тихим и ядовитым. Никогда не думал,
что способен на такое. - Дедушки Мороза не су-щест-ву-ет! Нету его! Это
сказка для глупых детей на ночь! А подарок...

Мне понадобилось всего три скачка, что бы принести мамой приготовленный
подарок для Алешки.
- Вот он! Дедушка Мороз его уже принес!!! - Я швырнул кулек брату на
колени. - Какие тебе еще подарки нужны? До каких пор ты будешь верить в
сказки? Вот так всю жизнь и проживешь лопухом, как Я!!!
- Нет! - Алешка пискнул, - ребята говорили, что если даже подарки от
родителей, то там все равно есть в кучке конфетка или игрушка от Деда
Мороза. Алешка говорил все тише и тише. Потом опустил голову, и слезы
закапали на пол. Не понимаю, и с чего я так взвился? Но меня понесло
основательно
- Где? - я схватил кулек, разорвал его и высыпал содержимое на пол. - Где,
я СПРА-ШИ-ВА-Ю?

 Конфеты, печенье, набор автомобильчиков, карандаши и какие-то еще 
мелочи цветным сверкающим ручейком вывалились на пол и разлетелись 
во все стороны. Схватив горсть конфет, я орал, тыча ими в лицо брату:
- Показывай! Да не отворачивайся, а показывай ⌠дедморозовскую■ 
конфету. Я ее не вижу! Я такой тупой, видимо?! Но Алешка плакал все 
сильнее и сильнее, - вот только нам "концерта по заявкам" не хватало! 
Все! Спать!

Алешка для семилетки был очень тощим, и я, подняв его одной рукой, с
размаху бросил в постель, швырнул сверху одеяло и ушел, громыхнув на
прощанье дверью. Кресло перед телевизором, в которое я хлопнулся, 
только закряхтело.

Вот верим всякой чухне - любовь там, лямур всякий, дружба! Сказки это 
все, развесистая лапша! То, что внутри у нас, никому не нужно - главное 
фейс и ... Ладно.

Хлебнув ⌠Колы■, включил до грохота телевизор и постарался вникнуть 
в кривляние размалеванных клоунов. Клоуны были хроническими 
дебилами. А вот тут...

А вот тут мне стало стыдно... Почему то... Побрел к окну. В холодных 
узорах окна угадывалиь прекрасные силуэты. Аленка-Аленка... 
Я смотрелв окно и ждал.

Чего? А кто ж его знает! Тихо так. Там, далеко, в другой жизни, пел, 
гремел и кривлялся телевизор. Мне вдруг до боли захотелось, чтобы 
появился Дед Мороз. Вон там, в самом дальнем конце улицы, сквозь 
танцующие снежинки, в свете фонарного столба. Он махнул бы мне 
рукой, усмехнулся в бороду... И тогда все будет хорошо! Если ждать 
и верить, то это всегда случается!

Пойду к Алешке, извинюсь, что ль, а то наглупил я что-то. Нам есть 
ЧЕГО ждать. И дождемся! Будьте уверены! Правда-правда...

МОЙ ВИРУС

Каждый раз, когда я утром приплетаюсь на работу, кресло у моего 
рабочего стола чуть сдвинуто. Уборщица не считает нужным 
поставить его ровно после уборки.
Да и правда, я же не директор, а просто один из многочисленной армии
сотрудников.
И так всякий раз, каждый день. Долгое время я бесился, дожидался 
ее вечером и высказывал свои претензии. Бабулька-уборщица кивала, 
улыбалась и ...ничего не изменялось. А вот теперь мне на это наплевать.
А вот так! С высокой колокольни! Настроение отличнейшее! Почему?
Все дело в том, что поселился в моем компьютере вирус. Мелкий такой,
безвредный. Я даже толком и не знаю, что он есть такое. Его бы удавить
сразу, а мне почему-то жаль стало. Коллега-программист мне даже 
программку дал, чтоб его стереть. И смеется. Нет бы, говорит, что-то 
серьезное заловить, а то всякие финтифлюшки старинные подцепляешь... 
Ну и ладно... Вот сейчас живет у меня этот вирусок в машине, копошится, 
что-то там ломать пытается. Я его даже уважаю за это.
Прихожу на работу, компьютер врубаю. Приветствую шепотом мой вирус. 
И работаю. А на душе тепло так - вроде и не один уже я на белом свете.

* * *

Долго я ждал того момента, когда мой вирусок себя проявит. И 
дождался-таки. 
Как-то, ближе к вечеру, выползла в самый верх экрана компьютера 
небольшая черная панелька и буковки по ней ярко-желтые побежали, 
складываяст в слова, латинские: "VENI, VIDI... VOLENS NOLENS". 
(лат. "пришел, увидел... волей-неволей"). И что же ты такое
волей-неволей увидел?
Компьютер мой старенький? Меня? Странный ты какой-то, дружочек.
А как я со стороны выгляжу-то? Скучно, наверное, выгляжу? Весь 
вечер голову ломал - какой я? Да ничего примечательного - маленький, 
лысоватый мужичок. Холостой, со средним образованием. Что еще? 
Выполняю всякую мелкую бухгалтерскую работу. Все?
Все. Я даже застыдился себя. А мы с тобой, дорогой мой вирус, в чем-то
похожи - оба уже никчемные, от времени отставшие. Ты меня не покидай, 
ладно? Молчит старикашка...

* * *

Мчался я на работу следующим утром, подскакивая, как мальчишка.
Девчонки из нашего отдела захихикали в своем углу, завидев мою 
улыбающеюся физиономию, - "Видно, наш Иваныч влюбился!" Теперь 
сплетен на весь день хватит. А мне не терпелось узнать - вдруг мой 
дружок что-то новое выдаст. Точно. Как компьютер включился, тут же 
и панельку вирус задействовал, и буковки побежали: "LAST BUT NOT 
LEAST".
Ух, вроде это по-английски? Кинулся к словарю. Точно - "последний по 
счету, но не по важности"... И? Это ты обо мне? Или о себе? А что 
такого важного во мне-то есть?
ЧТО??? А может есть. Вполне возможно. Только где-то глубоко-глубоко
внутри спрятано. И не было у меня возможности проявить себя. 
Спасибо тебе, славный мой. Спасибо, Друг! А как мне работалось 
в этот день. И не вышепчешь!
Допоздна сидел - ждал, может, что новое вирус скажет... Нет. Только 
тихо убеждал меня - последний ты по счету, но не по важности... 
последний по счету... Я весь вечер потом эту фразу, как молитву повторял.

* * *

На утро меня уже новый сюрприз ждал от вируса: "CARPE DIEM"... 
Ах, ты мой любимый полиглот! Значит "срывай день", в переводе с 
латинского? То есть, лови мгновение? А ведь верно! Верно. Что-то 
я все время не тем занимался. Как в спячку впал... А дни уходят, годы 
несутся, словно стадо испуганных баранов, глупых бестолковых. Как 
же поймать тебя, мгновение? А-а-а-а! Я же в детстве неплохо
рисовал, даже на городском конкурсе премию получил... Ой, надо 
попробовать снова...
Весь этот день я вынашивал в голове свою будущую КАРТИНУ. Какие-то 
эскизики черкал на писчей бумаге. Ух, должно получиться! Я уже ее вижу:

...Мокрая после дождя деревянная веранда. В каждой капельке отблеск
выглянувшего солнца. Тишина. Даже ветер утих почтительно. А вдалеке, 
сквозь влажные стебли обвивающего веранду вьюна, блестит зеркалом 
небольшое озеро. Тучи, только что грозные, прячутся за горизонт, 
сворачиваясь в белые пушистые клубочки.
Солнце.
Солнце ослепительное, чистое, свежее. Царствует....

Да-а-а. А и нарисую ведь! А и воссоздам я этот МИР! Мир моей сказки, 
моего детства. Жаль, не поместится на картине бабушка моя. Она за 
домом, выгоняет телку попастись. Да и меня на картине тоже не будет, 
хотя стою в дверях, ведущих из дома на веранду, в одних шортах, босиком. 
Стою, щурясь от солнечной яркости, улыбаюсь и впитываю этот мир каждой 
клеточкой своего десятилетнего тела...

* * *

С работы убежал рано, погладив благодарно, перед выключением, экран с
бегущей беспрерывно фразой. 
Дома вытащил из кладовки акварельные краски, кисточки и... Я и забыл,
что они есть... Налил в рюмочку воды и сел перед листочком ватмана.
Тронул легонько кисточкой лист. Осталась на белом голубая капелька.
Заискрилась. Тронул еще. И еще. И увидел ясно-ясно то, что хотел
нарисовать...
Когда уже солнце убрело на покой за крыши соседних домов, устало
распрямился, чтобы включить свет и увидел. Вдруг отчетливо увидел, 
что ПОЛУЧИЛОСЬ! Это был еще эскиз, но уже до невозможности живой 
и дышащий. Неужели, вот так просто у меня что-то родилось? Я долго 
уснуть в тот вечер не мог, ворочался все, чувствуя, как что-то тает во мне. 
Может холод, скопленный заевшим за годы бытом, уходит картавыми
ручейками. Вставал, подходил к письменному столу, где высыхал эскиз.
Вглядывался. И не мог поверить, что ЭТО нарисовал я. Ну, никак не мог....

* * *

На следующее утро, влетев в отдел, я так и обмер. Ощущение утраты 
навалилось душным одеялом. Так и есть - за моим компьютером сидел 
все тот же коллега-программист и деловито щелкал клавишами. 
Подошел я к нему и хрипло спросил, на что-то еще надеясь, глупый:
- Что ты тут?
Коллега повернулся и с довольной миной махнул рукой в сторону
моего компьютера:
- Теперь ты мне пыво должон. Даванул я твоего вирусяку. Ты же, Иваныч,
никак не соберешься. Вот теперь работай спокойно!
Я что-то промямлил невразумительное. А потом, смотря вслед уходящему
программисту, ярко себе представил, как хватаю "ксерокс" и обрушиваю 
на дурную его голову. На голову убийцы моего Друга! Я увидел ясно, как 
оседает тело, кровь брызжет по стенам отдела. Услышал визг наших 
великовозрастных девчат и...
И тихо опустился в кресло. Не способен я на такое. Не-а.
Спокойно теперь могу работать? Спокойно?.. Почему так душно?
Я очень надеюсь, что никто не обращает на меня внимания. Да и кому
нужен лысоватый мужичок-бухгалтер, склонившийся над клавиатурой 
своего компьютера. Одной рукой он поглаживает экран монитора, а 
другой прикрывает внезапно, по-пацаньи, намокшие глаза...
Ну почему уборщица всегда ставит мое кресло неровно!!! Ну, я
ей вечером все скажу! Сколько ж можно это терпеть? Я не могу 
спокойно работать!.. Спокойно работать...

ВОР

- Дьевка, хдье папа? Дьевка! Гаварьи, или пух-пух! - худой фриц 
нависал над Верой, махая перед ее лицом пистолетом и источая 
приторный запах мужского лосьона.
Вера все плотнее вжималась в угол сарая. Единственной ее мечтой 
было - это исчезнуть, испариться. Казалось, этот кошмар не кончится 
никогда. А фриц орал и орал, пока Вера сама не закричала от 
беспомощности и страха, и...

И проснулась. Но проснулась уже Вера Степановна, женщина, 
разменявшая шестой десяток лет. Она еще немного полежала, вглядываясь 
сквозь  полумрак в темный ковер на противоположной стене - такой, до боли, 
родной и домашний. Глубоко вздохнула, сбрасывая с себя остатки кошмарного 
сна, и села, стараясь ногой нащупать тапочки. Более сорока лет мучал ее 
этот сон с завидным постоянством, возвращаясь вновь и вновь. Ее муж, 
Ефим Викторович, развалясь на другой стороне кровати, во всю мощь 
своего горла, раскатисто храпел. Духота в комнате стояла неимоверная. 
Потому-то и снится всякая гадость.

- Фим, а Фим! Повернись набок-то! Грохочешь на всю квартиру! Да повернись
же! Внука разбудишь! Зайковский, ты меня слышишь? По-вер-нись! - Вера
Степановна тормошила мужа, пока тот, мыча что-то нечленораздельное, не
подчинился. Хрюкнув на прощание, он уткнулся носом в стенку и стало тихо.
Только древние ходики мирно щелкали на стене.

Степановна встала, накинула халатик, бросила взгляд за окно. А там снег
валил, синий в темноте. Женщина улыбнулась и прошептала:

- Первый снег! Вот Васька-то завтра будет рад-радешенек! Что-то в это году
снежок припоздни-и-ился. - Счастливо вздохнув и побрела в туалет.

Сначала заглянула в комнату к внуку. Как он там? Ваську, на выходные, дочка
с сыном всегда к бабе и деду "забрасывали". А тот и рад - шибко его здесь
любят. Дочка иногда ругается, что закармливают здесь внучка. Сладости, вишь,
горой! Васька потом всю неделю житья не дает - просится к старикам. Ну и
пусть лакомится - расти ему надо. Шесть годков, а малой такой!
Возвращаясь в спальню, Степановна услышала шорох в подъезде, да звяканье
какое-то.

- Ой! Да не уж-то вор? - женщина тихо подошла к двери и приложила ухо. В
глазок глядеть не стала - еще ширанут чем-нибудь. Мало ли случаев было?
Точно - кто-то там возится. У Степановны так и похолодело все внутри. Бежать
что ли мужа будить? Ага, его сейчас разбудишь - спит как сурок! В подъезде
скрипнула чья-то дверь и стало тихо.

- К Михайловскому залез, паскуда! Надо звонить в милицию! - Вера Степановна
накинула старенькое пальто, обулась - единственный телефон был на улице,
через дорогу. Взяла в руки оружие самозащиты - мужнин валенок, тихо
приоткрыла дверь и выскользнула на площадку. В нос ударил запах 
картофельной кожуры - следы последнй ссоры Степановны и Михайловского. 
Ссорились они часто.

Летом, например, сосед своего пса выгулял на цветочной клумбе у подъезда.
Клумбу эту Степановна выхаживала всю весну. Ирод какой! Совсем совесть
потерял. Она значит на карачках ползала, по-уши в грязи, а его, значить,
пес, помять все и загадить должон?

А недавно Васька мусор выносил, да и просыпал картофельные очистки на
лестнице. Степановна уже собралась пойти собрать, а тут Михайловский явился
и потребовал убрать немедленно мусор. Хам, а? Из упрямства, не стала
убирать. Хлопнула перед его лицом дверью - сам уберет, если не нравится!

Дня три уж валяются очистки на лестнице и ни кому до них нет дела - этаж у
них последний, а на площадке только их две квартиры...

Но сейчас не до ссор - вор залез! А потому женщина переступила через мусор
и понеслась вниз по лестнице. И откуда только силы взялись - в ее-то годах?
Вспомнилась, наверно ее партизанская молодость, вся ненависть к врагу - вот
и бежала она, пока не выскочила на улицу.
Холодный ветер тут-же вцепился в волосы Веры Степановны, разметал их,
обсыпал снегом. Нагнувшись супротив ветра, посеменила Степановна к телефону.
Ветер метался вокруг, стараясь распахнуть пальтишко старой женщины.

- Ох! Я свою крвартиру-то не закрыла, дура старая! К нам то ж залазет,
выродок! - Степановна от этой мысли встала, как вкопанная. Оглянулась на
свои окна. Те грустно смотрели на женщину темными стеклами, а вот...

А вот у Михайловского горел свет! Смутное воспоминание шевельнулось где-то
в голове:

- Вроде сын сегодня должон был приехать к Михайловскоу с севера? -
прошептала Степановна, - Точно! Старик Михайловский еще кому-то из соседей
днем хвалился! Ой, правда!
Женщина запрокинула голову на встречу снегопаду и тихо засмеялась над
собственной глупостью.

Обратная дорога тяжело ей далась - и как это она вперед бежала?
За дверью соседа слышен был молодой мужской басок, хихиканье 
Михайловского и хлопанье дверцы холодильника. Улыбнувшись, Вера 
Степановна вернулась в квартиру, которая встретила ее тишиной, покоем 
и нарастающим храпением Ефима Викторовича... На следующее утро в 
окна старой квартиры на пятом этаже, заглянуло солнце, залив 
прозрачными и теплыми лучами скачущего по комнатам пацана Ваську: - 
Снег! Первый снег! Деда, вставай! Все белое-белое! Пошли
гулять! Заглянуло солнце и в подъезд, где старая женщина отскребала совочком
примерзшие картофельные очистки. Так родился день. Новый, морозно-чистый,
несущий всем мир, день!