Реклама в Интернет
|
|
Влюбился? Влюбился?! Влюбился. Глупо и весело. Страшно и хорошо.
Сижу на подоконнике, оставляя на стене следы от ботинок, и считаюминуты до конца последнего (ура!) урока в этот день (у-у...).
(Я закончил контрольную работу раньше других и имел возможность по-сидеть 10, целых д_е_с_я_т_ь замечательных минут в тишине и покое.)
Ее глаза, губы, волосы, ноги... Красота не умещается в моей голове,крошится на мелкие части, но ее не становится от этого меньше,наоборот - впечатление даже усиливается.
...Ответные чувства...
Дребезжит звонок, и тихие коридоры подвергаются нашествию ужасногогула, который медленно нарастает, черпая силы из открытых дверейкабинетов. Я спрыгиваю с подоконника и вхожу в медленноосвобождающийся от учеников класс; с трудом пробравшись к своей парте,кидаю на нее свой пакет, но делаю это слишком резко, и оттуда выпадаетблокнот, обыкновенный карманный блокнот, который есть у каждогошкольника. Поднимаю его, открываю наугад страницу и читаю:
"16-е октября. Галия болеет. Чем - не знаю. Я и так ее мало вижу, атут еще и это.
Сижу сейчас за столом, а в голове - чехарда..."
- Что читаешь, Вахит? - интересуется кто-то за моей спиной. Ябыстро закрываю блокнот и поворачиваюсь. Перед мной стоит Тимеркаев иехидно, нет, не ехидно, а глупо, тупо улыбается.
- Ты чего лыбишься, Железяка? - говорю я грубо. Улыбка на лицеТимеркаева медленно сползает и, видимо, не собирается большепоявляться.
- А че такого? Хочу - смотрю, хочу - нет!
- Я у тебя по карманам шарил когда-нибудь? А вот ты сейчас как разэто и делаешь, - медленно выплевываю я, потом поворачиваюсь и покидаюкласс, нарочно громко топая ногами; взяв в раздевалке одежду, выхожуна улицу. Ветренно, а у меня третий день болит горло, поэтому,приподняв воротник, я спешу домой.
В квартире никого нет: родители - на работе, старшая сестра - налекции. Я раздеваюсь, ем гречневую каши и сажусь смотреть телевизор.Идет какое-то ток-шоу, говорят о ранних браках. Зачем мне это? Я же несобираюсь на ней жениться. Хотя все может быть... И я начал смотретьэту передачу. Минут через 15 звонит телефон. Поднимаю трубку:
- Да?
- Вахит, это ты? Привет.
- А-а, привет, Дамир. Как дела?
- Нормально. Я чего звоню-то: если ты не забыл, у меня сегодня деньрождения. Придешь?
Тоже мне: знаю его уже пять лет, а он только сейчас приглашает меняна день рождения. Друг называется. Я мог бы и отказаться, но есть уменя один недостаток: я не могу сказать человеку все то, что я хочу.Поэтому спокойным голосом отвечаю:
- Конечно не забыл. Обязательно приду.
- Ну ладно, тогда приходи в пять. Пока.
- Пока.
Кладу трубку и вдруг понимаю, что сейчас придеться искать подарок.Какой же я дурак! Надо сначала думать, а потом говорить! Вечно у менятак, ничего не могу с собой поделать. Хорошо еще, что у меня осталисьденьги после покупки плейера. Быстренько одеваюсь и бегу по магазинам.Изрядно порыскав, наконец нахожу что-то вроде двойного альбома группы,которая, кажется, называется "ОВОГИФ". Никогда ее не слушал, но Дамируона нравится. Возвращаюсь домой, мою голову, переодеваюсь и,пол-минуты покорчившись перед зеркалом, иду в гости. Дамир живетнедалеко, через улицу от меня. Звоню в дверь. Открывает сам именинник:
- Вахит, привет! Заходи давай.
Войдя, немного сухо произношу:
- Поздравляю, - и вручаю ему кассеты.
- Ух ты - последний альбом "ОВОГИФ"! Спасибо, - как я ипредполагал, говорит он.- Проходи.
Захожу. Все как обычно: музыка, угощение, девушки танцуют,изображая веселых дурочек, парни болтают, прижавшись к стене - ждутмедленного танца. Пока ничего, кроме еды, меня не интересует. Подойдяк столу, беру пирожное, ем, измазывая губы кремом. Повернувшись, вижуее, мою Галию.
Сначала я замираю, но потом голова снова начинает нормальноработать и выдает пару естественных вопросов: "Почему она здесь?","Она одна или с кем-нибудь?" Наливаю себе бокал шампанского и, выпивего до дна, подхожу к ней:
- Здраствуй...
- Привет, Вахит. Как поживаешь?
- Все в норме, - дурацкое вырыжение, но оно мне нравится.
- Значит, тебя тоже пригласили...
- Да.
- А мне, понимаешь, только три часа назад сказали, - и замолкаю,потому что не знаю, о чем дальше говорить. К моему счастью, играетмедленная композиция, и я с дрожью в коленках приглашаю ее на танец.Сначала стесняясь, а потом смелея, прижимаюсь к ней (или это она комне?)
- Ты чего дрожишь как лист? - спрашивает Галия.
- Есть от ч_е_г_о...
Она вдруг останавливается и странно смотрит на меня.
- Пошли на кухню, - говорю я с нервной дрожью в голосе.
- Пошли, - и мы идем, мешая танцующим, туда, где, как мне кажется,решится моя судьба. И вот она стоит в темной кухне, прислонившись кстолу, и ждет.
- Галия, я тебя люблю, - говорю я как-то слишком быстро и вдругпонимаю, что все это зря. Но она опережает меня и с ноткой ненужноймне жалости произносит:
- Вахит, я, конечно, понимаю, но я не люблю тебя. И_з_в_и_н_и.
- Ну хоть спасибо, что выслушала, - говорю я каким-то фальшивымголосом. А внутри - рев души, настоящий рев, в котором смешалась иобида, и облегчение от выброшенного груза. Ухожу в комнату Дамира иплачу там без слез. Тут появляется именинник и с понимающим видом(черт бы его побрал!) предлагает выпить. Я не отказываюсь.
- Да ладно, Вахит, не растраивайся...
"НЕ РАСТРАИВАЙСЯ!"
- Мало ли красивых девушек на свете...
"Да уж..."
- И если прямо: стоит ли унижаться перед какой-то бабой?
"Да заткнись ты в конце-то концов!!!"
После какого-то стакана я ложусь на диван и начинаю размышлять.Нить рассуждений, естественно, идет перпендикулярно линии потребленияалкоголя и вскоре обрывается. Поэтому я не помню, что было дальше:спиртное перекрывает мои блоки памяти.
Все это было 5 часов назад. Очнулся я на территории садика, кудаменя, видимо, притащили заботливые товарищи. Голова... Лучше об этомвспоминать. Мне требуется совсем другое: мне надо вытащить наружу всепроишествия, которые имели место в этот вечер.
Но это потом... Голова... Вон там есть лужа, которая, конечно, неизбавит меня от боли, но даст почувствовать, что я еще могу двигаться.О-ох!..
Если мыслить здраво (что вообще-то трудно сделать в такомсостоянии), то вместо блоков памяти у меня открылись блоки разума,правда, пьяного разума, но уже кое-что, во всяком случае, для началавполне достаточно.
Так... Кажется, сначала я выпил где-то две трети бутылки и,оттолкнув Дамира, пошел в зал. Там тоже все уже были под градусом, ноони еще держали себя в рамках. А совершенно пьяный Вахит уже не мог,поэтому он начал кричать и крыть всех подряд. Что-то вроде: "Вы, вы,вы все - сволочи! Живете играя, считая честность чушью, плюете навсех; вы смеетесь, пуская слюни; вы не знаете, что такое душа, чтотакое любовь, что такое счастье!" Скажу честно: в трезвом виде я быникогда такого не сказал. Потом несколько людей пытались осадить меня,но я отбился от них, послал их всех далеко-далеко и, схватив куртку ишапку, выбежал на улицу. По-моему, меня искали, а я сидел в одном изсоседних подъездов. Ха-ха... Ха-ха... А потом... что же было потом? Ахда: был какой-то парк, в котором каким-то образом меня никто нетронул. Ну это естественно: будь кто-то мною, я тоже не подошел бы кпьяному человеку, который больше похож на сумашедшего философа, чем наобыкновенного малолетнего алкоголика.
...Ах да, я же в любвт признавался. Романтик нового созыва...
Так... Значит, я шел и клял весь мир подряд. Все, что накопилось срождения, выплеснулось в темноту. Мне было даже неинтересно, слушаетменя кто-то или нет, мне был важен сам процесс. Я проклинал своюжизнь, своих друзей, свои глупые надежды, свою бестолковую любовь. Яочищал себя.
Дальше... Щас, сей-час... А... да-да-да: я рухнул в траву околозабора. И приснился мне такой интересный сон - без звука:
Огромная-преогромная сцена, которая все время ходит ходуном. Вокруг- то ли надгробные плиты, то ли высокие пальмы. Тишина (это я такдумаю, но потвердить не могу, потому что ничего не слышу). Вдругпоявляется невообразимая толпа, состоящая из людей самых разных, ноодинаково интересных мне: от Уильяма Блейка, Джима Моррисона и МихаилаБулгакова до Венедикта Ерофеева, которого я признаю, но не оченьуважаю.
Ладно, поехали дальше. Внезапно вся эта толпа начала что-тоговорить, и, хотя я не слышал их речей, мне было ясно, что обсуждаютони меня. Например, так:
- Ах, как ему не стыдно!
- Чему учили его наши книги и песни?!
- Веничка, это ты во всем виноват. Начитался он твоей поэмы и встална этот путь.
- Ничего подобного. Ты бы еще сказал, что моя поэма - про алкоголь.
- Да ну тебя...
- А может виновата молодежная среда? Как вы думаете?
- Лично я считаю (и думаю, что все меня поддержат), что его следуетнаказать за этот проступок.
- Правильно, правильно!
Это мой вариант, определенный по моим очущениям, которые давала ат-мосфера, царившая в моем сне. Она была страшной. Мне казалось, что миллионы пчел сидят на сцене и т и х о готовятся к нападению. Нет, больше терпеть я не мог: заорал как сумасшедший и проснулся.
Передо мной были лица моих друзей, которые искали меня ужепол-часа. Я еще подумал, что они не такие уж и плохие; нормальныеребята. А может это просто Дамир испугался, что ему больше не разрешатустраивать праздники. Не знаю...
...Ну вот и вид у меня стал более-менее сносный, пора домой идти. Ибольше никогда, н_и_к_о_г_д_а не пить.
Но с другой стороны - как же я буду учиться правде? Что же - опятьпридется... Нет, нет уж, спасибо... Мысли у меня сегодня какие-тостранные.
27.X.-3.XI.1998