Алексей Захаров (старший)

Лейтенантами не рождаются.

Глава 1. Саратов-Самара.

....Накануне удачно завершилась вечеринка, посвященная встрече Ленкиного дня рождения и годовщине ее свадьбы с Купцовым. Заодно отметили окончание летней сессии, победу сборной Дании на Евро-92, проводы на летне-военные сборы и еще пару-тройку знаменательных дат. Впрочем, Ленкин День Рождения праздник сам по себе замечательный, хотя бы тем, что его сроки практически невозможно предсказать. Это как Пасха, все знают, что она скоро будет, и причем обязательно, но когда именно, неизвестно. А потом приходит она нежданная и яйцекрасная, и все начинают пить водку по куличи и целовать в губы сначала женщин, а потом всех подряд без разбору.

Так вот, этот день, безусловно, можно отнести, ко второй категории. Сначала, конечно, вечер протекал не то чтобы в узком кругу, а скажем так, контингент был постоянным. Однако в самый разгар праздника, когда мир уже раскрасился яркими красками, по ноги находились еще в полном согласии с головой, кто-то вспомнил о неизбежности встречи на автобусной остановке со своей женой. Поскольку гости уже были в состоянии повышенной потребности к движению, то на церемонию встречи была направлена делегация с широкими полномочиями. К тому же водка как-то незаметно подошла к концу, и просто необходимо было сбегать за продолжением праздника. Женщины настоятельно рекомендовали купить ликер "Киви", что конечно тоже не могло остаться без внимания, галантных кавалеров, которые с каждым часом становились все галантнее и кавалернее. Ликер "Киви" на переломе борьбы за трезвость и приближающимися последствиями алкогольной зависимости, ценился особо. Это был исключительно дорогой и престижный по тем временам напиток. Его вкус был бесподобен, цвет и запах неподражаем. Разве что Тархун мог составить конкуренцию ликеру, своим зеленовато-рубиновым оттенком, однако в силу целого ряда причин (как-то отсутствия градуса), "Тархун" безнадежно проигрывал. Пить неразбавленным ликер "Киви" могли позволить себе только очень обеспеченные и благополучные студенты. Это обстоятельство поднимало ликер на уровень символа эпохи, наряду с баночным пивом, спиртом "Royal", водкой "Rasputin" и нищей Москвой.

Говорите, Москва сейчас поднялась? Так и мы уже давно ликер не лупим. Сейчас по прошествии нескольких лет трудно вспомнить, нашли мы в тот день жену, или она как-то просочилась мимо наших дружных рядов.

Второе, пожалуй, более достоверно, хоть уже и не принципиально. Зато мы встретили группу неприкаянных братков, которым, делать было нечего, и на предложение примкнуть, братки ответили согласием. Что вполне естественно, ибо браток - определяется по тоскливо-радостному выражению глаз и от возможности контакта не отказывается никогда. Братки, как правило, прислушиваются только к голосу своего сердца, крику души и неосознанным половым влечениям. Они перемещаются по законам небесных светил и находятся в постоянном поиске. Причем предмет поиска заранее неизвестен. Встречу с братками предвидеть или предсказать невозможно, с ними практически нельзя договориться о времени и месте предполагаемого сбора, ибо они имеют отличный от нормального взгляд на время и расстояния. Точнее этих двух понятий для братков просто не существует. Некоторые близкие к культурным кругам люди считают, что братки просто не существуют в природе. И вероятно, по-своему они правы, так как браток, не может быть материализован, натурализован и стерилизован, как в общем случае, так и в частности.

Но как бы там ни было, возвращались мы уже в несколько расширенном составе (примерно в три раза больше), а по дороге домой, на клумбе около Госкомстата собрали по случаю богатейшую коллекцию живых цветов, которую подарили хозяйке бала.

К сожалению, дальнейшие воспоминания чередуются с подозрительными провалами в памяти. Но я отношу это обстоятельство, не на счет выпитого спиртного, а просто отсутствовала необходимость запоминать происходящее. Повторюсь, все было просто замечательно, а это главное. Пели "Sex Pistols" и радовались жизни. В общем, ничего особенного не происходило, шел обычный день рождения, коих много было и возможно еще немало будет. Каждый был хорош по-своему, и в каждом было то о чем потом не зазорно рассказать и невозможно повторить более, при условии, что кто-либо из присутствующих будет в состоянии вспомнить происходящее на следующий день. А как показывает практика, вспоминать много легче про других, хотя, с другой стороны, эти самые другие так и норовят вспомнить о тебе.

Джа (один из примкнувших) очень подробно и обстоятельно рассказывал, что перед пуском боевой ракеты, на нее должен обязательно залезть лейтенант. То ли для дозаправки, то ли для удачного прицеливания, а возможно - это просто наша воинская традиция. Рассказ строился так. "Ночь. Лес. Вдруг как по команде из-за деревьев поднимаются готовые к запуску ракеты. И младший офицерский состав, в полном составе пытается вскарабкаться по гладкому металлическому корпусу в направлении боеголовки. Смотреть страшно". Почему-то это повествование не вызвало ни изумления, ни малейших сомнений в истинности описываемых событий. Должно быть, так оно все и происходит на самом деле. Примерные размеры ракеты Джа пытался изобразить широким жестом рук, вследствие чего на балконе была разбита практически полная бутылка портвейна. На это досадное обстоятельство поначалу никто особого внимания не обратил. Хотя впоследствии многие были неприятно удивлены, фактом прилипания носков к полу. Расходились в тот день далеко за полночь...

Провожать бойца Чуйченко пришла молодая жена и несколько добродушных субъектов с явными признаками алкогольного отравления. В дорогу ему была собрана котомка с одним варенным яйцом, одной варенной картошкой в мундире и небольшой россыпью редисок. О редисках следует сказать особо. Такой корнеплод нельзя купить на базаре. Все редиски, как одна, имели крайне измученный вид, словно какой-то садовод-извращенец специально задался целью сгноить урожай на корню, и это ему почти удалось. В кармане у Чучи была соль, в руках несколько старых пластинок, которые нужно прослушать при семидесяти восьми оборотах. На вопрос "зачем?". Жена терпеливо и серьезно объясняла, что Рома будет прослушивать пластинки на трофейном патефоне, захваченном во вражеском штабе.

Неожиданно из какой-то подворотни появился подполковник Петров и несказанно удивил всех присутствующих фразой:
- Товарищи курсанты, в поезде пить нельзя, - треснувшим голосом заметил он.

Его добрые и мягкие глаза, всем своим существом кричали об обратном. Неуверенная походка и плавные движения рук, только подтверждали первое предположение.

Здесь, пожалуй, будет уместно высказать некоторые замечания о воинских званиях. Среди майоров встречаются две разновидности: буйные - это те, у которых желание что-либо сделать намного опережает разумные потребности. Из таких майоров обычно получаются либо хорошие полковники, либо не менее замечательные капитаны. И вторая разновидность майоров - тихие и спокойные, у которых разумные потребности входят в конфликт с воинскими обязанностями. Такие, обычно могут рассчитывать не более чем на подполковника, да, собственно говоря, им больше и не надо. Подполковники составляют основу нашей армии, и являются по сути своей среднестатистическим показателем воинского звания вооруженных сил. Очень многие на этом и заканчивают, а шанс стать полковником имеют только те, у которых способность к гражданской жизни атрофируется полностью.

Полковник это та вершина, которую может достичь человек на военной службе. Как известно генералом стать невозможно, генералом нужно родиться. Майор Петров стал широко известен после того, как на занятиях по тактической подготовке, он методом пантомимы изобразил нашествие немецко-фашистских танков, а потом сжимая в руке условную винтовку, с криками "Ура!" проскакал на одной ноге по аудитории, обозначив таким образом контрнаступление Красной Армии. За его выступлением с нескрываемым интересом наблюдали два взвода курсантов и три полковника, которые в этот момент проводили инспекцию, и незаметно для майора проникли в комнату. Стоит ли после этого говорить, что через пару месяцев Петров стал подполковником. Общее мнение сводилось к тому, что Петров на этом не остановится и может быть скоро станет генералом.

Проведя ревизию вино-водочной продукции, мы были вынуждены сделать неутешительный для себя вывод. Закуска есть, а блюда мало. По этому поводу были приняты соответствующие мероприятия и гонцы помчались в известном направлении. Возник небольшой спор, что лучше брать - водку или коньяк. В ту пору еще можно было купить недорогой грузинский коньяк "Самтрест" пять звездочек. Важно не то, что грузинский, а то, что дешевый. Или, например, можно уже было купить продукт наших болгарских друзей "Слънчев Бряк", который по неизвестным причинам тоже носил гордое название коньяк. Проблема решилась сама собой, гонцы доставили виноградную водку, которую подавляющая часть военнообязанных встретила дружным стоном. Но потом, немного поразмыслив, пришли к выводу что, в армии легких путей просто не существует. А этот напиток как нельзя лучше подходит к случаю.

Дело в том, что одно время спиртные напитки в Саратове исчезли совсем, и только в "Каштанах" на набережной еще можно было купить в разлив виноградную водку. А если хорошо договориться с барменом, то напиток можно было взять с собой. Виноградная водка отличалась свойством, что ее нельзя было ни закусить, ни запить, а при попытке разбавления результат был все равно отрицательный. Гадость была еще та. К счастью в девяносто втором году ситуация с алкоголем выправилась, и казалось, что "виноградная" канула в лету. Однако, отнюдь. Поколение, чья молодость прошла под указом "Об усилении борьбы за трезвость жизни" - сколько вы вынесли на своих плечах. Перед вами никогда не стоял вопрос, чью сторону выбрать в этой неравной битве. Вы не поддавались никаким тяготам и лишениям, они вас только закаляли и убеждали в правильности выбранного пути. Вы готовы были часами коротать время в творческих засадах, чтобы нанести сокрушительный удар по здоровому образу жизни. При слове "Стругураш" в ваших непоколебимых глазах читалась уверенность в завтрашнем дне, а красное полотнище флага вам заменял не менее красный "Аншторак". Вы признавали право на существование лишь одной истины: "Боец всегда должен возвращаться!". Вы никогда не уходили от сражения, ну может быть, Вас иногда оттуда выносили на руках. И ВЫ ПОБЕДИЛИ! Мы это помним...

От сборного пункта до вокзала дошли удачно, благо расстояние небольшое и, предчувствуя первый день славной службы на благо отчизны, студенчество погрузилось по вагонам. Подполковника Петрова ласково придерживали за руки другие подполковники, символизируя своим внешним видом крепкую армейскую дружбу. Проводница, увидев всю эту картину, тут же закрылась у себя в купе, подполковники разместились в другом вагоне, и путь на Самару был открыт.

Пассажирский Саратов-Самара был готов к отправлению, и всеобщее приподнятое настроение было улучшено сообщением о том, что подполковник Петров успел облевать туалет еще до отхода поезда. Наконец тронулись...

В каждом расставании бывает момент, когда сходят с лица фальшивые улыбки и время словно зависает в воздухе, не зная в какую сторону течь дальше. Этот момент быстро канул в лето, и чей-то внутренний голос напомнил о себе:
- Пора? - с надеждой спросил он.
- Конечно пора, - с радостью подхватили все, - но пока подождем.
Стали ждать. За окном спешили куда-то грязные свалки, покосившиеся сараи и лодочные станции. Возникло смутное ощущение, что железнодорожные службы не заботятся о культурном досуге пассажиров. Можно было по ходу движения состава поставить плакаты с художественной литературой. Что-то типа бегущей строки, только наоборот. Сама строка стоит, а читатель летит мимо нее со средней скоростью сорок километров. Очень удобно, даже глазами двигать не приходится. Слева по ходу движения поезда информация для русскочитающего населения, справа для арабов.

Вновь напомнил о себе внутренний голос.
- Уже мост проезжаем, - тонко намекнул он.
- Да, - согласились все, - это Волга. Великая русская река. А вы знаете, какая у нее ширина, а глубина, у-у-у.
Внутренний голос тихо застонал, и придал разговору большую направленность:
- А я уже колбаску порезал, - бубнил он, - и стаканчики достал.
- Стаканчики? - прислушались мы к внутреннему голосу.
- Конечно стаканчики, - с готовностью подтвердил голос, - есть граненые, есть пластиковые, а еще кружки, кружечки, кружевовочки, кружелюшечки, и даже с ручками.
- НАЛИВАЙ!..

Поезда. Только вы даете возможность почувствовать расстояния. Ты-дым-ты-дым. Зелено-закопченный плацкарт, мягко-нейтральное купе, свеже-белое СВ. Ты-дым-ты-дым. В самолете не возникает ощущение перемены мест. Ты-дым-ты-дым. В автомобиле видна лишь однообразно-завораживающая ленточка асфальта. Ты-дым-ты-дым. А в поездах, под монотонный перестук колес, ты-дым-ты-дым, под неторопливый сюжет окна, ты-дым-ты-дым, и череду мелких вокзальчиков, ты-дым-ты-дым, можно и поговорить. Деревья. Вечер. Голоса становятся громче, ты-дым-ты-дым, дым клубиться по коридору, ты-дым-ты-дым. Хорошо.
- А хотите попробовать "Астру" с ментолом?
Ну еще бы. Конечно хотим. Аккуратно намазываем сигарету ментолом и, чем Вам тут не Монте-Карла, блин? Жена-медик это звучит стильно. Она может раздобыть пузырек с ментолом, в ее доме всегда найдется флакончик с чистейшим медицинским спиртом и множество других необходимых в хозяйстве вещей и примочек. Кстати если намочить сигарету спиртом, то у нее появится сладковато-дразнящий привкус. Ну, это так, к слову. Спать пора. И уже почти засыпая, краешком сознания поймал неожиданную мысль:
"Все талантливые люди, вне зависимости от своей прямой специализации, как правило, умели неплохо рисовать". Это, например, и композиторы, и поэты и даже некоторые художники. Ведь, как иной раз бывает, рисует живописец кружочки с квадратиками и объясняет: "Я, дескать, так вижу окружающую действительность".
"Конечно, конечно", - соглашаются ценители его таланта, - "так мы тебе и поверили. Рисовать то, поди, ты и не умеешь".
- А вот и умею, - рвет на себе рубаху художник, - могу натюрморт со сливами, могу пейзаж с птичками, только скучно мне все это рисовать. Скучно и неинтересно.
- Ха-ха-ха, - отвечают критики.
Наконец доведут живописца до ручки, плюнет он на все, да нарисует, как оно все есть на самом деле. Посмотрят на шедевр творческие работники и согласятся:
- Действительно, банально.
После этого художник со спокойной душой рисует свои параллелепипеды, а критики пишут восторженные отзывы в местную прессу и пьют на дачах коньяк из мелкой посуды. Ничего не поделаешь, вероятно, мне придется стать первым талантом, который на холсте может изобразить только черный квадрат, да и то с ошибками.

Глава 2. Здесь много Ленина и мало пива.

Из всех разновидностей одежды, подполковник предпочитал кальсоны. Проводница которая после трудной ночи решилась выйти из своего купе, пулей влетела обратно и снова закрылась. Вдруг заскрипели тормоза, и поезд прибыл на вокзал. Товарищ подполковник ошибся ненамного, минут на тридцать.

В Самаре нам предстояло провести весь день, и только вечером мы должны были отправиться дальше на Бузулук. В пестрой толпе студентов выделялся некий Томат, он вчера кого-то долго и настырно искал по всем вагонам и, судя по выразительной гематоме в районе глаза, все-таки нашел. Томат безуспешно пытался выяснить подробности своих похождений, и с глупой улыбкой задавался вопросом:
- Ну почему я все узнаю самым последним?

День выдался не по-летнему холодным, поэтому первоначальные планы провести время на пляже пришлось пересмотреть. Решено было ознакомиться с достопримечательностями города или, говоря другими словами попить пива. Следует заметить, что в Самаре из нас никто до этого не был, поэтому мы положились на удачу и погрузились в первый попавшийся трамвай. Проехать удалось не долго, поскольку на пути следования появился базар. Следуя не сложным логическим выводам, мы предположили, что где базар там и пиво. А, значит, нам уже пора выходить.

Однако нас ждало первое разочарование (сколько их еще будет). На базаре продавали творог и сметану. Много творога, много сметаны и чуть-чуть свежей рыбы. Пивом даже не пахло. Нельзя конечно сказать, что это обстоятельство нас сильно обескуражило, привычка искать пиво всегда и везде воспитывалась у нас еще со времен средней школы. Но в душе уже стали зарождаться нехорошие предчувствия. Мы посмотрели друг другу в глаза, и поняли - легкого пива сегодня не будет. Хотя сомнений относительно того, что его может и не быть вообще, пока не возникало. Оно должно быть. Это было бы слишком нечестно и несправедливо по отношению к нам. Беляков сломался первым и купил творогу.

Наш путь лежал мимо частных строений, на каждом втором из которых висело объявление: "Здесь жил Ленин!" и далее на набережную. Сумрачно, очень сумрачно в наших душах, наши глаза излучают скорбь, в сердце нашем поселилась гнетущая печаль. Неужели в этом городе никто не позаботится о несчастных путниках, волей судьбы заброшенных в эти проклятые Бахусом места? Неужели это так много - хотеть пива? Впрочем, хотеть нам никто не запрещал, напротив, с каждым шагом, с каждой минутой пиво становилось все желаннее и привлекательней. Общее стремление объединило нас в едином порыве. Не надо было слов, чтобы объясниться друг с другом, каждый понимал другого, и никто не мог помочь.

И тут наше внимание привлек местный житель, из тех, которых обычно ласково величают хануриками. Уж он то наверняка должен знать, где тут, что и почем. Вероятно, само провидение ниспослало нам этого знатока местных обычаев и нравов. Его мягкая походка, одухотворенный овал лица, да и сама форма одежды не позволяли усомниться - он много знает и может быть полезен.
- Мужик, где здесь пиво пьют?
Десяток небритых и суровых рож, уставились в чистое, как слезинка младенца, лицо алкотестера. Его внутренний мир осуществляет мгновенный переход от состояния полного умиротворения к возвращению в суровые реалии жизни.
- Да я, да вот тут, - бормочет он.
- А если точнее, - выясняет подробности Дружинин.
Наконец местный житель собрался с мыслями и четко выдал нужный ответ:
- Двести метров вперед, потом направо, прямо до перекрестка и там такой магазин будет.
- Ну, мужик, смотри, - благодарит его Дружинин, - я тебя запомнил, если что, так мы вернемся.

Вы слышите легкий венский вальс? Он льется из наших измученных душ. Двести метров до поворота - две тысячи сантиметров, двадцать тысяч миллиметров и всего лишь пятая часть километра. Если бежать, то это расстояние можно покрыть за какие-то полминуты. Но мы не бежим, мы медленно парим над всем суетным и мелким. Идут годы, проносятся века, одна эпоха сменяет другую, но простое человеческое счастье остается неизменным во все времена. С тех пор как Иисус превратил воду в вино, ничего существенного в этом мире уже не происходило. Это также точно как вечная теория относительности. Некоторым достаточно нажраться водки с утра, а другие сначала попьют культурно пива, а уж потом догоняются водкой. Ведь, для чего, спрашивается, существуют магазины? А исключительно для того, чтобы вошедший в него, смог удовлетворить свои насущные потребности. Солдат, стоящий ночью на посту и охраняющий склад неиспользованных бескозырок, в конечном итоге оберегает тот самый магазин. Кандидат наук, расщепляющий атом, опять же по замысловатой траектории рассуждений возвращается сюда же. Хирург, кромсающий плоть, помыслами и всем своим существом стремиться в известном направлении. Да и сам больной, отдыхающий в наркотической дремоте, хранит нетленную надежду, что, дескать, когда оклемаюсь, тогда и я там буду. Торговля поднимает человека на новый уровень вдохновения, и как обидно порой бывает, когда вся эта теория катиться ко всем чертям из-за какого-нибудь пустяка. В нашем случае это отсутствие пива. И рухнул с отчаянным стоном хрустальный замок...

В звенящей пустоте проходит обед на берегу Волги. Яйца да редиска - как это все глупо и нелепо. Давно уже немолодая парочка на гнилой коряге пьет из горла шампанское. Хлебнут себе пару глотков и любуются ландшафтом. Потом еще пара глотков и одаряют друг друга глубоким поцелуем в губы. Вот такая у них чистая, нежная и чувственная любовь, хотя возможно им просто захотелось потрахаться, а лучшего места найти не удалось.
- Я пойду искупаюсь, - говорит Беляков и медленно начинает раздеваться.
Пронзающий ветер шелестит по серым волнам, но никто не останавливает Белякова, никто не скажет ему по-дружески: "Куда ты дурак полезешь? Замерзнешь ведь нафиг". Нет, все молча жуют батон и пронзительно смотрят вдаль. И дело тут вовсе не в пиве, точнее в его отсутствии. Просто так уж получается, когда стремится человек к определенной цели, а эта цель, то поманит его белой веточкой жасмина, то снова ускользает в бездонные океаны человеческих страстей. Тут главное не сдаваться на произвол судьбы, а продолжать движение к доброму и светлому. Например, к жигулевскому. Хотя и от темного отказываться не стоит.

Снова бредем по набережной, по длинной и противной набережной. И когда она только кончиться. Мы уже смирились с мыслью, что здесь нам ничего не светит, но надо пройти весь этот путь, чтобы потом честно и внятно сказать: "Я прошел эту дорогу до конца, я испил эту чашу до дна, я видел все и ничто мне больше не надо". Наконец прибрежные страдания остались за спиной, и мы по переулкам выходим в большой город. Заходим в невзрачное кафе с простым русским названием "Пельменная" и о, Дева Мария Иоган Себастьян Бах, здесь вино "Улыбка".

От неожиданно привалившего счастья берем по двести грамм живительного напитка. Но что такое двести грамм, к тому же под пельмени. Правильно ничего. Поэтому, пришлось дозаказать еще по сто.

Красненькое, нормальненькое, креплененькое, сладенькое, веселенькое, бодрящее винцо, хотя и разбавленное свежей водопроводной водичкой. Изначально "Улыбка" закупорена в трехлитровые банки, потом переливается в граненые стаканы и подается к столу. Однако, сто грамм это даже как-то оскорбительно мало, тем более после двухсот. Выход напрашивается сам собой, берем еще по двести и продолжаем движение с горящими глазами и трофейными стаканами в карманах. Настроение типа хмели-сунели. А уж если начинает везти, так везет по крупному. После всего пережитого за последние несколько часов, это воспринимается как само собой разумеющееся. И пиво, то самое пиво, которое так долго ускользало от нас, вот оно желанное. На каждом углу, на каждом шагу, недорого, доступно и навалом. Нет, все-таки что-то в этой жизни не так, ой ребята не так.

А дальше был вечерний вокзал и четыре часа в поезде, народ угрюмо смотрел в окна, оглушительно молчал, а некоторые даже храпели. Эмоции закончились и уже давно. Один из курсантов, так называемый Андрюша, мальчик-переросток с врожденным интеллектом, купил в Самаре кипу газет. Самая пуританская из которых была "Спид-Инфо". Теперь Андрюша выложил газеты на стол, причем все сразу, и с увлечением начал знакомится с прессой, чем немало порадовал весь поезд. В Бузулуке погрузились в машины и нас повезли в часть. Дело было к полуночи, то есть уже абсолютно темно. Вспомнились детективы про наших разведчиков, которые, не имея возможности запомнить дорогу, считали число поворотов. Один налево, два направо, снова налево и, возникает ощущение, что нас хотят запутать. После двадцатого поворота бросаем это занятие как бесперспективное. На месте прибытия нас встретили палатки и множество крайне возбужденных людей. Они толпами бродили взад-вперед и чему-то очень радовались. Единственное, что было ясно, люди радовались отнюдь не нашему приезду.

-Ладно, - высказался Дружинин, - завтра будет день. Тогда и разберемся что к чему.
Мы забрались в палатки и попытались заснуть, но тут полог распахнулся, и на пороге стоял неизвестно кто, но уж очень большой. Своей широкой спиной этот кто-то полностью заслонил слабый свет луны, лица его видно не было. И вдруг очень тонким, даже писклявым голосом, который никак не вязался с его физическими пропорциями, этот кто-то сказал:
- Сейчас уезжают тольятинцы, будут пиздить вещи.
- А ты кто?
- Я? - переспросил силуэт, и тембром полным внутреннего достоинства пискнул, - я - Соколов.
Это было очень смешно.

Глава 3. День первый.

Пять тридцать. Подъем. Да что же это такое твориться, ну как так можно с живыми людьми поступать, и чего им только не спиться? Эти и многие другие вопросы задавали себе свежеиспеченные бойцы и сами же на них отвечали. Ответы не отличались многообразием слов и начисто были лишены, сколь нибудь приемлемых филологических терминов, но зато внутреннее состояние организма они отражали весьма точно. Перед нашими слегка замутненными взорами предстало футбольное поле, с одной стороны которого располагались постройки типа сараев. Два сарая оказались впоследствии санузлами, остальные учебными классами, хотя внешнее сходство этих сооружений было примерно на девяносто процентов. Внутренне содержание, кстати, тоже. Вокруг футбольного поля влачили свое трудное армейское настоящее молодые призывники, которые как оказалось, прибыли в часть двумя неделями ранее.

В отличие от нас это были солдаты срочной службы, которым пришлось задержаться здесь всерьез и надолго. Они наматывали круги по стадиону, поддерживаемые дружными призывами своих старших товарищей, которые стояли чуть в сторонке и время от времени что-то подсказывали призывникам. Эти советы явно шли на пользу, потому что "духи", тут же начинали передвигаться гораздо быстрее. Вид у них был, прямо надо сказать неважнецкий, или, говоря другими словами замудоханный, чему, надо думать, немало посодействовала их спортивная амуниция, в виде кирзовых сапог. Когда бойцы вконец измучились бегать, их повели на турник - качать пресс и отжиматься. Но что-то это занятие у них получалось совсем плохо. Мы все как один закурили и серьезно задумались. Не то, чтобы нам стало безумно жаль это молодое поколение, но как-то вдруг исподволь появилась неприятная мысль: "А ведь на их месте мог оказаться и я". Впрочем, следом появилась и другая мысль, гораздо более приятная: "Но ведь не оказался".

По случаю первой зарядки к нам прибыли товарищи подполковники в практически полном составе и, не сговариваясь, принялись прививать нам вкус к здоровому образу жизни. Начали, разумеется, с бега, потом вольные упражнения и далее на турникет. Это все выглядело следующим образом.
Подполковник показал нам на турник и сказал:
- Это турник. Кто хочет - пусть подтянется.
- Да, - согласились мы, - это турник.
- А вот здесь качают пресс, - снова поделился информацией подполковник, указывая на очередной спортивный снаряд.
- Да, - подтвердили мы, - вы абсолютно правы.
- Ну, на первый раз, пожалуй, и все, - задумался подполковник.
- Да, - засвидетельствовали мы, - второго раза не будет.
И оказались правы, в следующие дни зарядка свелась к первой утренней сигарете и прогулке до отхожего места. Там шел обмен свежими новостями и впечатлениями о проведенной ночи. Но это было после, а пока шел первый день службы. С завтраком обломилось, поскольку на нас в столовой никак не рассчитывали и вместо этого приятного и волнующего мероприятия нас отправили за обмундированием.

Мы подходили к кладовщику, он бросал на нас оценивающий взгляд, и говорил необходимый размер одежды. Попытки спорить всячески пресекались, так как по заверениям того же кладовщика, он лучше нас это знал, и вообще не первый год служит на складе. Те, кто были ростом повыше, в итоге получили гимнастерку на размер меньше необходимого, те, кто пониже на два размера больше. Из всех атрибутов воинской одежды удачно подошли лишь портянки да пилотка.

Переодевшись, мы даже чуть потерялись, уж больно мы все стали похожими друг на друга. И цвет у всех был подозрительно зеленый. Но... Есть в определенных кругах мнение, что человек - личность глубоко индивидуальная и самобытная. Кое-кто утверждает, что необходим творческий и взвешенный подход к проблемам и талантам каждой отдельно взятой особи человеческого подвида. Простим их заблуждения, ибо не ведают они о последствиях и, не понимают сути человеческой. Эти глубоко несчастные люди, живущие в раковине собственных разочарований, безумные искатели смысла жизни в закостеневших отголосках мрачных душ - что вы знаете о жизни и что вы можете предложить миру? А как же тогда чувство локтя, дружеская поддержка, гордость за свою страну, стадный инстинкт и прочие генетические корни человеческой натуры! Против природы не попрешь!

Несколько слов о чувстве гордости. Людям свойственно гордиться тем, что им не принадлежит и что они не в силах изменить. Непальцы гордятся самой высокой горой на планете, англичане гордятся своим климатом, американцы гордятся просто и высокомерно, безотносительно предмета восхищения, про нас можно даже не вспоминать, ибо мы гордимся направо и налево чем только попало. Так что гордость, это не иначе как подсознательное желание человечества казаться лучше, чем оно есть на самом деле.

Неоднозначное впечатление произвели как это ни странно армейские трусы. Многие из курсантов, как выяснилось, и понятия не имели, что эта часть повседневной одежды может иметь такой фасон. Видели Вы когда-нибудь футболиста середины шестидесятых годов? В то время спортивная мода диктовала условие, что трусы должны быть до колен и может даже чуть ниже. С тех пор много воды утекло, но воинские трусы не претерпели никаких изменений. То есть в том самом месте, где кончались трусы, сразу же начинались портянки.

Время близилось к обеду и надо сказать кстати. В столовую пришлось идти строем, но не потому, что к приему пищу в этом месте было какое-то особое отношение. Нет. Просто здесь было принято в любое место передвигаться подобным образом. Вот вы спросите со злорадной усмешкой, а как же, например, ходят по нужде, тоже строем? Ха-ха. Как Вы неправдоподобно далеки от истины. Вся фишка в том, что по нужде здесь не ходят. Для непонятливых объясняю - здесь ходят по команде.

О вкусовых достоинствах еды, можно, пожалуй, сказать, что ее было много. Тарелки с порциями раздавались уже наполненными, и только компот надо было наливать в собственные емкости. У половины курсантов такие емкости с собой были. Некоторые, наиболее продвинутые в делах службы, захватили кружки из дома, у некоторых сохранились трофейные стаканы из самарской "Пельменной". Но, впрочем, это обстоятельство не сильно повлияло на наш дальнейший быт. Так как те, кто до прихода в столовую не имел личной посуды, быстро компенсировал этот недостаток за счет заведения. У меня дома до сих пор бережно храниться та самая зеленая кружка, которая временами согревает мне душу крепким горячим чаем, а иногда и не чаем, но тоже достаточно крепким.

Глава 4.Весь мир на ладони.

Вчера вечером командирам отделений было присвоено воинское звание "младший сержант", и они сосредоточенно пришивали лычки на погоны. Самым сложным было правильно рассчитать расстояние между нашивками. Поскольку никто толком не знал, сколько собственно надо, то и погоны получились красивые и разнообразные. Некоторые из чувства аккуратности пришили лычки очень близко и гордились этим. "Смотри, дескать, как культурно, почти без паузы". Другие же, наоборот, по широте душевной, постарались размазать лычки по всему погону и тоже очень гордились этим обстоятельством. Третьи пошли другим путем, и сделали два разных погона. Один сержантский, второй ефрейторский. Курсант, из новоиспеченного сержантского состава, радостно бродил между палаток и приставал ко всем встречным с новой шуткой: "Ну надо же, второй день в армии, а уже сержант. К концу срока должно быть стану генералом". Ему ответили, что-то вроде "не знай как генералом, а на подполковника ты уже похож однозначно". Младший сержант почему-то обиделся и пошел шутить в другое место.

Командирам взводов дали погоны старших сержантов и к этому событию они отнеслись совершенно противоположным образом. У чуткого душой Жемиониса случилось что-то вроде нервного потрясения, от которого он так и не смог оправиться вплоть до сегодняшнего дня. Жемионис настолько прикипел к воинской службе и погонам, что после окончания учебы записался в пожарники, тем и живет. А Долин воспринял происходящее как должное, и свою боевую гимнастерку стал называть не иначе как "фигня с большой лычкой". Разумеется, слово "фигня" заменялось более благозвучным и соответствующим случаю термином.

Постепенно овладеваем воинской хитростью и сноровкой. Чтобы быстро пришить подворотничок, вполне достаточно трех стежков. При этом сам подворотничок должен быть шириной с ладонь, не меньше. Если меньше, значит не солидно, а солидность в армии - первое дело. Кстати говоря, насколько я понял, подворотнички были придуманы специально, чтобы замучиться. Ну кому в голову могла прийти идея, чтобы под грязную шею (а вы знаете, что такое настоящая армейская шея? Это лучше один раз понюхать, чем сто раз потрогать), подшивать белую ткань.

С сапогами та же проблема. Они постоянно пытались собрать всю возможную пыль, и после пяти минут эксплуатации, из траурно-черных становились цвета "сухой асфальт на сельской улице". Однако природная сообразительность нашла свой выход и в этой ситуации. Если гуталин не растирать по сапогу, а накладывать его толстым могучим слоем прямо на пыль, то процесс чистки сапог сокращается примерно в пять раз.

Сегодня утром нас ожидал сюрприз. Всех построили и объявили, что пора на полигон, понюхать пороху, ну и так поразмяться чуток. Если с ПМ и АК никаких проблем не предвиделось, как говориться, какой же русский не любит быстрой стрельбы из автомата, то с гранатами пришлось столкнуться впервые. Изучив матчасть РГ-42 как в профиль, так и в разрезе, мы с большим вниманием выслушали порядок действия бойца, перед тем как расстаться с вверенной ему гранатой. "Аккуратно зажав гранату в правой руке, свободной левой рукой, уверенными движениями освобождаем усики и вынимаем кольцо..."
- И херачим гранату, пока она не рванула? - переспросили мы.
"... после чего спокойно и плавно опускаем кольцо в стакан, для отчетности..."
- А может мы сначала гранату захерачим, а уже потом для отчетности? - снова заволновались мы.
"... внимательно осматриваем место вероятного приземления РГ-42, и..."
- И херачим гранату как можно дальше? - стали настаивать мы.
- Да, - наконец согласился товарищ подполковник, - тут ведь что главное, - продолжил он, и сам же себе ответил, - главное не перепутать, что кидать, а что в стакан для отчетности складывать. Вопросы есть?
- Есть, - сказал Елж, - я левша.
- Н-да, - серьезно задумался подполковник и на этой оптимистической ноте инструктаж был закончен.

На улице одиноко стоял жаркий летний день. Солнце неспешно и деловито карабкалось в зенит, люди купались на пляже, а курсантов везли на стрельбище. Короче говоря, день сулил развлекаловку и приятное времяпровождение. По прибытии на полигон лица у подполковников вдруг посуровели и они, загадочно перешептываясь, стали с тоской смотреть по сторонам. На вопрос "В чем дело?", один из подполковников нервно закурил, а второй нехотя и грустно пояснил "Гранаты тут привезли, а они не той системы".
- Противотанковые? - обрадовались курсанты, и стали осматриваться по сторонам в поисках танка, либо на худой конец, какого-нибудь БэТээРа.
Ни тех, ни других замечено не было.
- Нет, - совсем огорчился подполковник, - РГД-5, - и, махнув рукой, подвел резюме, - да какая, собственно говоря, разница, граната она и есть граната.
- Только эта круглая, - добавил другой подполковник.
Первый подполковник посмотрел на него и, похлопав по плечу, чуть дрогнувшим голосом заметил:
- Знаешь что, я тут пока стрельбу организую, а ты иди с ними гранаты метать.

Нас разделили на три группы и развели по стрельбищу. Начали с простенького, с пистолета Макарова. Уж с чем, с чем, а как обращаться с ПМ, это вам любой школьник расскажет. Сначала ждем в подъезде, потом два в грудь и третий в голову. Пистолет выбросить и быстро скрыться. Однако здесь был несколько иной метод преподавания стрельбы - мишень зачем-то отодвинули на 25 метров. И все бы ничего, но стреляли из-под железного навеса, который срабатывал как резонатор. А так как нас заводили тройками, то после каждого выстрела, двое других высказывались что-то типа: "Твою мать, ухо заложило" или короче на букву "Б". Уже отстрелявшиеся гордо раздавали советы: "Целиться без толку, все равно промажешь. Поэтому лупи все сразу, хоть удовольствие получишь".

....К Вам приходили, на ночь глядя, философские мысли? Лежите вы, например, в своей постели, футбол по телевизору уже закончился, всю колбасу давно уже съели, глаза окутанные липкой паутиной сна уже готовы к просмотру первого сна, а тут возьми и появись непрошенное умозаключение: "А для чего собственно все это существует?" или, например, "Кто я такой, и где мое место в пустынной чаше бытия?". Вы начинаете ворочаться с боку на бок, но все - сон ушел, остались мысли. А они то, совсем расходятся, слетаются, как стервы, темной стаей и терзают со всех сторон. " Какой след ты оставил в исторической летописи событий?

Или, быть может, ты просто нагадил под кустиком текущего момента? Отвечай, паскуда! Все равно никуда ты от нас не денешься, ибо мы - это ты и есть?". И хохочут гады, и сверкают золотистой ухмылкой в ваше лицо. Вы идите курить, а они, почти осязаемые, извиваются вокруг вас, и шипят с ласковой истомой: "Не надо было тебе этого делать, ты же знаешь, что тебе это не поможет. Давай-ка, заглянем в наши скрижали, что про тебя говорили в нашем веселом и темном прошлом".
- Да какое, к черту прошлое, - спорите Вы, - мне же всего-то двадцать с копейками.
- Ха-ха, - смердят радостно гады, - а как же Христос, о нем то все задолго до его рождения знали.
- Ну, так это же бог, - обижаетесь Вы, - нам бы что-нибудь человеческое.

- Так-так-так, - визжат крылатые от восторга, - значится на бога мы не тянем, рожей не вышли или кишка тонка? А вот посмотри, какая халамуда у нас есть.
- Не буду я смотреть, ни к чему мне это, - отвечаете Вы. И действительно, ведь Вы же знаете, что ничего хорошего они не предложат.
- И не надо смотреть, - подозрительно мило соглашаются подколодные, - мы тебе сами все расскажем.
Достают бесстыдники пыльный талмуд и читают, тыча пальцем в желтые странички: "А про этого здесь вот что написано, и про другого, и про третьего не забыли, хотя и наврали не в меру, а про тебя ничего. Так что, считай, нет тебя, и никогда не было".
- А я вот сейчас пойду и водки выпью, - решительно объявляете Вы.
- Да, - соглашаются они, - это сильный ход. Иди и пей. Мы пока подождем.

- Что подождете? - настороженно интересуетесь Вы.
- Пока ты напьешься, - от ушей улыбаются паразиты, - вот тогда-то мы с тобой еще не так поговорим, - и ржут, рыдая от своей великолепной находчивости.
Странные мысли к вам приходят по ночам, темные они какие-то и неблагозвучные. А ко мне не приходят. Ну и хорошо...
Правила оценки метания гранаты строятся несколько необычным образом.
Логично было бы рассудить, что тот кто закинул ее как можно дальше, тот и победил, ан нет. Прейскурант выглядит следующим образом: 30-35 метров - отлично, 35-40 метров - хорошо, 25-30 метров - удовлетворительно.
Если граната шлепнулась ближе, то, собственно говоря.
- Купцов, Захаров и Елж приготовиться, - звучит команда.
- Ну почему я, ну почему мне такое досталось, - тихо возмущается Купцов, - один левша, другой Захаров.
Его можно понять - у него семья, ребенок маленький. Успокаиваем его, как можем, и обещаем каску. По всем правилам боец с гранатой должен находиться в каске, но нам на троих выдали всего лишь один предохранительный предмет.
- На исходную.
Идем к окопу, у меня широченная улыбка намертво прилипла к лицу, Купцов понуро топчет землю, а Елжу все по барабану. Это радует, так как это его нормальное состояние.

Первым бросаю я. Беру гранату и чувствую, как приятно и удобно она лежит в руке. Внутри чувствуется легкая эйфория и мягкое дуновение адреналина по жилам. Чтобы правильно оценить вес гранаты, слегка подбрасываю ее на руке, примеряюсь. Зажав рычажок, аккуратно разжимаю усики.
Сразу же вспоминается, как во время прошлой войны раненые воины выдергивали кольцо зубами. А ведь надо заметить, что усики не такие уж и мягкие, все-таки железо. Без всякого сомнения, они поцарапали эмаль на зубах, и дальше прямая дорога к стоматологу на борьбу с кариесом.

Вы видели, как религиозные фанатики смотрят на своего сэн сея, или, например, сколько вожделения в глазах ненормальных поклонников какого-нибудь голливудского актера. Так вот, со свойственной мне скромностью, заявляю, в тот момент, когда я вынул таки кольцо, на меня смотрели с большим уважением и чуткостью. Весь мир лежал в моей ладони, и вся вселенная, затаив дыхание, следила за моими свободными движениями.
Приятное ощущение, черт возьми. Даже лучше чем холодный сухой мартини с лимоном, не говоря уже о... Ну да ладно.

Четыре секунды - это срок не только для баскетбола. За это время можно проследить куда упадет граната и, слегка попрыгав по поверхности, наконец, зароется в землю. Потом еще, есть примерно полторы секунды, чтобы бросить взгляд на подполковника, который опускается за бруствер и нежным таким голосом спрашивает: "А ты что? Не желаешь присоединиться?"
Есть еще немного времени, чтобы всесторонне обдумать это предложение и, в конце концов, принять приглашение и услышать ласкающий перепонки ба-бах. Но это уже не имеет ровным счетом никакого значения, ибо весь прикол, вся мимолетная радость, вся гордость от вседозволенности заключается в те короткие, но очень емкие, мгновения, когда кольцо уже вынуто, а граната еще в руке. Так что если у Вас в руках вдруг окажется граната, постарайтесь употребить ее по прямому назначению. Очень рекомендую и гарантирую массу приятных впечатлений. И помните - "граната, есть нравственное и высококультурное оружие интеллигенции.
Боец Чуйченко".

Глава 5. Я - Фамилия, Имя, Отчество.

И мы перешли к строевой следующим образом. Подполковник направился отдыхать домой, а мы, лихо промаршировав по плацу, свернули в тенистую аллейку и расселись по бордюрам. Сразу же закурили и завязали диалог на волнующую всех тему:
- Все-таки странной едой нас кормят, что-то здесь не так.
- Нормальная еда, - отзывается другой, - ничего особенного.
- Мы здесь уже три дня, каждый день едим по три раза. Итого ровным счетом девять раз.
- И что дальше?
- А вот теперь ответь мне, - задумался курсант, - сколько раз, ты за эти три дня сходил посрать?
- Ни разу, - упавшим голосом ответил другой курсант.
Тема оказалась настолько важной и затрагивающей интересы всех присутствующих, что говорить начали все сразу, и каждый горячо доказывал свою точку зрения. После долгой и плотной дискуссии удалось выработать общую точку зрения - организм пока не перестроился на новый режим питания и в дальнейшем все должно нормализоваться и рассосаться. На всякий случай этот процесс решили не пускать на самотек, а поставить под общественный контроль. То есть тот, кто идет по большой естественной надобности, приглашает других составить ему компанию. И в самом деле - в компании похезать, это одно удовольствие, точнее два - удовлетворяешь естественную надобность и ведешь приятную светскую беседу, даже уходить не хочется. А поскольку в армии свободного времени не то чтобы много, а оно все свободное, все двадцать четыре часа в сутки, то само собой, извержение кала в полевых условиях, это ни что иное, как один из способов организации досуга.
Примерно, как на гражданке, совершенно ниоткуда и как всегда вовремя рождается фраза: "А не попить ли нам пива?", так и в суровых реалиях военного быта появляется на свет выражение: "А что мешает нам сходить в сортир?". Правильно, ничто.

В начале разговора о делах сортирных и сопутствующих элементах, наш командир взвода Жемионис постоянно предлагал заняться строевой подготовкой. Сначала он предлагал заниматься 15 минут, потом десять, потом выдал последние условие: "Пройдем разочек и все". Само собой разумеется, на него даже не оглянулись. Тогда старший сержант, а именно такие ему выдали погоны, решил вдохновить нас личным примером и стал маршировать в глубоком одиночестве. Он отрабатывал повороты, равнение направо-налево и оттягивал носок на ширину плеч. Пока у него получалось еще неважнецки, но он старался. Сначала на него внимание не обращали вовсе, но надо отдать ему должное, Жемионис нас заинтересовал. Он ходил как заведенный, туда-сюда, туда-сюда. Сам себе отдавал команды, и сам же их беспрекословно исполнял. Вероятно в эту минуту, он был самым счастливым человеком на этой планете. Мы сидели и смотрели, он ходил.

К нам присоединился второй взвод, а он все ходил и ходил. Несколько "местных сержантов", которые шли куда-то по своим делам, остановились и с напряжением стали наблюдать за происходящим. - Что-то у тебя носок как-то не тянется, - вздохнул один из бойцов.
- Как это не тянется? - заволновался Жемионис,
- а это по-вашему что? - и он вытянул носок, как только мог. Нога стала выглядеть очень убедительно.
С "местными" случилась истерика. Наконец, слегка оправившись от пережитого, они отправились по своим делам, каждый из них наперебой повторял наиболее запомнившиеся моменты выступления.

В дальнейшие дни подготовка к церемонии присяги заметно упростилась и свелась к приему солнечных ванн на стадионе. Благо погода стояла солнечная, и временами даже чересчур. Наконец наступил светлый день принятия присяги. За пять минут до начала Дамир устроил небольшой переполох, но, в общем, ничего страшного.
Поскольку на дворе стоял 1992 год, когда все страны дружной семейки СНГ, уже вроде бы и разделились, а вроде бы все еще было понарошку, то выбирать страну, на верность которой присягает, боец мог по собственному усмотрению. Так вот, Дамир вдруг решил присягать на верность Татарстану.

Сначала это не произвело никакого впечатления на подполковников.
- Это твои проблемы, - ответили они Дамиру, - кому хочешь, тому и присягай.
Однако после некоторых раздумий лицо у подполковника вдруг погрустнело и, чтобы удостовериться в своей догадке, он на всякий случай проконсультировался:
- А разве Татарстан уже отделился?
- Еще нет.
- Ну тогда ему присягать нельзя, - обрадовался подполковник, - вот когда они отделятся, тогда пожалуйста. А сейчас, если хочешь, можешь присягнуть на верность, например, Армении.
- Нет, Армении не хочу, - согласился Дамир, - что я армянин, что ли?
- И я нэ хочу, - поддержал разговор Богулян. Хотел еще что-то сказать, но промолчал.

Церемония прошла спокойно и в общем-то даже скучно. Майк поспорил, что прочтет текст присяги без изменений и выиграл. То есть он стал первым человеком Фамилия Имя Отчество который присягнул на верность стране Которую Надо Указать. Впрочем, по спокойному отношению к этому явлению со стороны командования, можно оспорить пальму первенства у Майка.
Вероятно, это был далеко не первый случай на их боевом жизненном пути.

День близился к своему логическому завершению, как вдруг у геологов, которые жили с нами, стали подозрительно разгораться глаза. Геологи сосредоточенно перешептывались и, наконец, "незаметно" стали исчезать в полном составе. Вердикт вынесли быстро и единственно возможный - "ребята пошли квасить".
Однако не прошло и пятнадцати минут, как "ребята" вернулись неестественно грустными, и если брать по десятибалльной шкале, то они были трезвыми на все двенадцать баллов. Геологи хмуро смотрели то друг на друга, то под ноги, при это они старались не встречаться глазами.

Потом они заговорили все сразу:
- Вот мы тут консервы принесли, угощайтесь пожалуйста, а то нам что-то не хочется.
Сами же геологи есть отказались, и минут через десять они раскололись окончательно:
- Сели мы значит в кустах, - в сердцах рассказывал Елж, - ну, только бутылку распечатали, а тут майор, значит, шасть к нам. И как он только нас увидел, гад.
- Наш майор? - уточнили мы, добивая кильку.
- Кинельский, - вздохнул Елж. В унисон ему вздохнули и другие очевидцы разыгравшейся трагедии, - говорит или выливайте, или я на вас заяву кину. Даже ведь не пригубили ни капли, только-только раскрыли.
- Ясен перец, вы его послали, - спокойно ответили мы, но вдруг столкнулись с такой пронзительной тоской в глазах геологов, что стало понятно - они приняли НЕ ТО решение.
- Я сначала запивку вылил, - вставил слово Казак, - главное, думаю, может на этом и успокоится. Говорю - а это вода осталась, мы ее только что набрали. А он: "Все равно выливай". А я ему: "Это же вода!!!!!", а он: "Дай попробовать", - ну я и вылил.
- Я даже отвернулся, чтобы на это не смотреть, только слышу буль-буль, уходит родимая, - дрогнувшим голосом добавил Елж.
- Вот, значит и отметили присягу, вот значит и хорошо посидели, - подвел итог Казак и пошел в поля, нервы лечить. А ночью он долго ворочался, все вздыхал и никак не мог уснуть, крепко переживал. И поселилась в его душе настоящая мужская боль.
Не приведи господи испытать такое...

Глава 6. А повара среди Вас имеются?

А вот с погодой Бузулуку как-то не повезло. Нормальной погоды там, как оказалось не существует вовсе. Либо удушающая жара под сорок градусов, к сожалению не тех градусов которые в водке, а по Цельсию, либо колотун с резкими порывами ветра и проливным дождем. Все эти катаклизмы чередуются с завидным постоянством, и нам пришлось через каждые два дня, то закапывать палатки в землю, то заниматься археологическими работами откапывая их обратно.
В один из этих погожих деньков, нас направили в помощь сельским труженикам оренбургской области. Пока нас везли в машине, а это заняло, что-то около часа, Коля Кутин, дабы не терять времени даром, обучал нас основам игры в Блэк Джек. Игра затягивала и пугала своей чудовищной простотой, но то ли карта не перла, то ли Коля плохо нам разъяснил правила, но по приезду, мы все, сидящие рядом с ним, задолжали примерно по двести ударов пряжкой по жопе и триста пинков ногой с разбега. В качестве альтернативы неизвестно у кого родилась мысль: "А не выбросить ли Кутина с грузовика?". Воплотить в жизнь эту блестящую идею не удалось, потому что мы приехали.
Перед нашими глазами, в чудовищно запущенном состоянии, лежали местные поля, своими корнями уходящие далеко за горизонт. Сразу вспомнились школьный колхоз, шесть соток и несколько неприличных выражений.

От необъятных просторов к нам радостно спешил невзрачный мужичок, типа местного агронома - одетый в сапоги, мятый галстук и непременную кепочку. Еще издали он начал призывно размахивать руками и кричать:
- Я капитан Михайлов!
Бог ты мой, вот угораздило. За тысячу километров от родного дома, в чистом поле на природе довелось повстречаться с полным психом.

Наконец, Михайлов оказался рядом и добавил:
- В запасе.
Мы резко выдохнули - на этот раз пронесло, по крайней мере кусаться он не будет. Радуемся этому приятному факту, лица расцветают улябками (случайная опечатка: но пусть так и остается. Уж больно приятно и ласково это звучит - улябка, что, в дословном переводе, обозначает небольшую и непринужденную улыбку от чистого сердца, при одновременном употреблении нецензурных выражений. Прим.авт.) А вновь прибывший капитан вдруг взял и ни к месту перевел разговор на другую тему:
- А повара среди Вас имеются?
Что-то кольнуло у под сердцем. И еще не представляя всех возможных последствий, но, зацепившись за мимолетную надежду, я бросил взгляд на Чучу, и он сразу все понял, поскольку имел к огородам такое же отдаленное отношение, как и я.
- Курсант Чуйченко, - сказал Чуйченко.
- Курсант Захаров, - сказал Захаров, то есть я.
И медленно поползли улыбки с застывших лиц братков, и очень хмуро они на нас посмотрели. Ничего не поделаешь, все-таки нас знали уже не первый год, а сегодня перед ними совершенно отчетливо стала вырисовываться перспектива, после долгого и нудного дня, остаться в результате без обеда. Капитан Михайлов этого не знал, и радостно раздавал поручения:
- Вы остаетесь здесь ждать кухню (это нам), а вы идите работать (это им).

Они пошли в поля, время от времени оглядываясь, и бросая нам весьма недобрые и недвусмысленные взгляды. Мы весело махали им руками и пытались шутить.
- Ох, и вмажут нам сегодня голодные курсанты, - радовался боец Чуйченко.
- Еще как вмажут, - радостно соглашался Захаров.
- А ты видел, как у них изменились физии? - веселился Чуча.
- Вечером посмотрим, как у нас изменятся, - весело соглашался я.

Наконец подвезли полевую кухню и мы, забравшись в кабину грузовика, снова отправились в путь.
- А я вот умею, например, яичницу делать, - похвастался я своими способностями.
- Неплохо, - согласился Чуйченко, - а я картошку могу почистить. Нас оставили на живописной поляне, вокруг которой стояли стройные березки, чуть ниже текла маленькая речушка с небольшим уютным пляжиком.

Так что начало было многообещающим. - Продукты будут чуть позже, - сказал капитан на прощанье, - а пока собирайте дрова и разжигайте котел, - и после некоторой паузы добавил, - может быть, мы Вам еще и повара привезем.
Мы рухнули на траву и следующий час посвятили тому, что лежали на берегу реки и совершенно нагло и даже беспардонно радовались за себя и за тех парней, которые не с нами. Все-таки бывают в жизни удачные дни. Не знаю от чего это зависит, от звезд на небе или от звезд на погонах, но, с другой стороны, если все идет хорошо, то, пожалуй, и не стоит выяснять причин этого явления.
Подъехала машина, и нам скинули продукты и повара. Наличие специалиста нас порадовало, огорчило его выражение лица. Точнее лица, как такового у него не было, на этом месте была жутковатая иссиня-желтая гематома от удара сапогом.
- Так, - тихо задумался Чуча, - интересно, за что он такое приобрел.
Вероятно кому-то не понравился его обед. Мы переглянулись, ой как нехорошо нам стало. Привезенный повар не отличался особой разговорчивостью и, закатившись под куст, тоскливо смотрел в небо. Все-таки удалось выяснить, что полученное отличие у него не относиться к разряду травм на производстве.

Оказалось, в Бузулук недавно перевели дивизию ВДВ из Западной группы войск. Разница между Германией и Бузулуком была настолько велика, что настроение десантников испортилось окончательно, вплоть до окончания службы. Из всех возможных развлечений у них осталось только одно. А результаты, как говориться на лице.
Рубить дрова оказалось делом непростым и муторным, топор - тупой, дрова - сырые. Но спешить особо было некуда, поэтому ленивый тюк печально летал над лесом, а я предался прозрачно-воздушному ощущению глубокой пустоты. Курсант Чуйченко созерцал меня, я созерцал его, вдвоем мы созерцали зеленый лес и нашего шефа в области кулинарии, который в свою очередь созерцал облака. Мы все находились в состоянии меланхоличной задумчивости, и душевной расслабленности.
- Ты что? - удивленно-испуганный голос за спиной прервал вдруг возникшую идиллию, - ни разу в турпоходе не был?
- Не был, - спокойно ответил я, не выходя из состояния полнолунной меланхолии.
"Странно", - подумал я, - "а ведь я в самом деле ни разу не был в турпоходе. Это, наверное, скорее даже хорошо, чем удивительно. А что бы я там интересно узнать делал бы в этом долбанном турпоходе? Хотя если есть с кем пойти, то почему бы и не пойти, или, к примеру, если есть с чем пойти, тогда тоже можно. Но с другой стороны если у меня что-то есть, то зачем куда-то идти, можно и здесь выпить, а потом уже идти. А если я это выпью здесь, тогда ведь идти будет уже не с чем. А если не с чем, то и не зачем. Впрочем, как это незачем, а вдруг мне еще захочется?
Точнее даже не вдруг, а точно мне еще захочется. И вот тут-то я как раз и пойду. В турпоход".
- Ну кто так рубит? - снова возмущается тот же голос.
- Это я рублю, - ответил я, не поднимая головы.
- Да ну неправильно ты рубишь! - взвился голос, который, как оказалось, принадлежал одному из курсантов, досрочно покинувших поле деятельности.
Спорить с ним мне не хотелось, пришлось отдать ему топор:
- Покажи.
Он сразу же согласился и показал примерно пять досок за две минуты.
- Кто же тебя так учил с топором работать? - вдруг заспорил с ним другой боец, - у тебя же удар прямо идет, а нужно под углом.
Потом подключился третий, за ним четвертый. Они горячились, о чем-то между собой спорили и рубили дрова. Мы с Чучей просто сидели и смотрели на них. Все это настолько сильно было похоже на старую книжку из детства, что подсознательно стало рождаться ощущение нереальности происходящего. Единственное различие - мы не брали денег. Хочешь рубить - бери топор, давай руби. Надо все-таки признать, ребята свою работу знали и с задачей справились удивительно быстро. И все же они друг друга не убедили и когда уходили купаться, продолжали ожесточенно спорить, кто из них был лучшим в этом состязании. Жаль конечно, что у нас дрова кончились, а то бы первенство можно было и продолжить.

Процесс приготовления обеда оказался до смешного простым. Половину всех продуктов повар покидал в один жбан - это оказался суп, половину в другой - гречка с тушенкой. И обед удался на славу. Правда сам повар есть ничего не стал, зато всем браткам понравилось. Нам с Чучей высказывали восхищение в наших кулинарных способностях, мы с ложной скромностью принимали поздравления, не забывая, впрочем, напомнить, что каждый курсант должен сам вымыть за собой тарелку. Осталась одна неиспользованная банка армейской тушенки. Мы тихо поспорили, стоит ли ее заныкать, или оставить повару, которому вроде как тоже надо поесть. Все-таки сошлись, что тушенку он оставил для себя, и с нашей стороны было бы негоже лишать его обеда. Однако подъехала машина, и повар укатил обратно, перед этим задумчиво посмотрев на эту банку и, лениво забросив ее в ящик из под продуктов. Я думаю, он сильно удивился, тому факту, что мы ее так и не оприходовали. Должно быть, сказались недостатки воспитания, так его твою мать. Я имею в виду воспитание и чувство меры. А ведь могли вечером культурно пожрать тушенку.
Знать, не судьба.

Глава 7. К нам едет генерал!

Некоторые проблемы возникли у физиков, которых два году учили стрелять из гаубиц 122 мм, а тут вышла такая незадачка. Впрочем, на такие мелочи никто внимания уже не обращал. Вот чего у армии не отнимешь, так это способности привыкать к нестандартным ситуациям и к постоянному поиску оригинальных решений.
Тот, кто считает, что гаубица отличается от пушки только калибром и длиной ствола жестоко ошибается, ибо отличия между этими двумя атрибутами воинской доблести совершенно в ином. Гаубица, как правило, устанавливается в прохладном лесочке, за несколько километров от линии фронта, поближе к обозам и тыловым девочкам. Стреляют из гаубиц, в общем, не часто, поэтому и с этой стороны особого напряжения не наблюдается. Живи себе спокойно, радуйся новому дню, пока неприятельские гаубицы не захотят размяться стрельбой по площадям.
Пушкарей же обычно посылают на передовую, аккурат в самый эпицентр вражеского танкового прорыва. И дальше рассказывать об этом виде артиллерии, собственно, уже и ничего, поскольку оттуда не принято возвращаться. За время своего короткого пребывания в гуще событий, расчет противотанковой пушки в среднем успевает: зарядить пушку - два раза, выстрелить - один раз, прицелиться ни разу и неоднократно обделаться в полном составе боевого расчета. А дальше кому повезет, тот успеет сдаться в плен, остальных либо размажут прямым попаданием снаряда, либо размажут гусеницами по стенкам окопа. Как видите, выбор у них не велик.

Хуже пушкарей - только минометчики. Но этими проблемами занимались кинельцы. Они ползали по условной линии фронта с коробками из-под мин, а их командир с умилением наблюдал эту картину. Нас же, математиков, готовили в топогеодезисты по двум специальностям:
командир топопривязчика и командир топогеодезического взвода. При всей схожести названий, у этих должностей абсолютно разная подноготная.
Первые, красиво и с шиком гоняют на УАЗике, а вторые, навьюченные теодолитами да буссолями, шляются, словно неприкаянные, по жирному мясистому чернозему, прокладывая ходы и привязывая батарею на местности.
Вы только не подумайте, что профессия наша мирная и тыловая. Мы ведь и сами так думали, однако как выяснилось, топогеодезисты во время глобального наступления по всему фронту должны идти в первых рядах, "наступая на пятки противника" и подготавливать боевые позиции к подходу артиллерии. Ни дать, ни взять пушечное мясо. Таким образом, наш род войск в интересах выживания и воспроизведения потомства крайне заинтересован, чтобы родная армия драпала как можно дольше и дальше.
Поскольку и в этом случае мы, опять же, будем находиться в первых рядах, и, в случае возникновения спорной ситуации, топогеодезисты первыми будут начинать маневр, известный под стыдливым наименованием "выравнивание фронта".

Начало сказываться отсутствие противоположного пола. Словно исподволь появились слухи о броме. Как обычно застрельщиком в этом вопросе выступил курсант Чуйченко, сначала он просто отказался от приема компота, а потом долго и весьма путано стал рассуждать о влиянии химических добавок на неокрепший, быстрорастущий организм молодого бойца.
- Да какой бром, что за чухню ты тут порешь, - задумчиво заспорил с ним Купцов.
- А вот когда утром ты просыпаешься, что тебе хочется?
- В сортир мне хочется, - нервно и поэтому несколько грубо ответил Купцов.
- Очень хорошо, - злорадно протянул Чуча, - а еще что?
- Ничего, - быстро ответил Купцов, но вдруг осекся и продолжил уже совершенно другим тоном, - у меня же жена и ребенок дома. Что я им скажу, когда вернусь?
- Ребенок тут совершенно ни при чем, - подытожил Чуча, - а вот с женой у тебя будут ба-а-а-альшие сложности. Это точно.
С этого дня Купцов тоже перестал пить компот. И знаете, это действительно помогло. Он сделался буйным.

В город первым вырвался Беляков. Вернулся он опустошенным и замкнутым.
На вопрос о том какие девочки в Бузулуке, Серега вздрагивал и грустно пояснял:
- Понимаешь, они не то чтобы косо на тебя смотрят. Ты для них просто не существуешь. Деревья растут, столбы стоят, машины ездят, а тебя для них нет. Ее взгляд упирается в тебе в грудь и проходит сквозь дальше. Э-эх. И что только гимнастерка делает с человеком. Для Белякова, известного своей трепетной склонностью к военной одежде, это был страшнейший психофизический удар по морально-волевым качествам. Серега куда бы он ни шел, всегда имел в своем запасе какую-нибудь вещичку из армейского гардероба - будь то галифе, ботинки, ремень или, на худой конец, пистолет. А тут вроде бы одет по полной программе и на тебе бабушка Юрьев день в ночь на Ивана Купалу. Длительное пребывание на природе и монотонный распорядок дня, также давали о себе знать. Голова с каждым днем становилась чище и спокойней, мысли принимали разглаженный вид, глубина их вложенности равнялась единице. Смотришь на небо и думаешь: "Это небо", взял в руки книгу и думаешь: "Это книга", открыл книгу - смотришь картинки. Пролистал томик, откинулся на травку и жмуришься от полуденного солнышка. Хорошо, твою мать, и приятно. В такой расслабленной обстановке, как дар божий из яичницы, стали проявляться природные способности и дарования курсантов.

Уникальный талант Майка прямо-таки завораживал - он мог пердеть по заказу. Причем делал он это со звуком и, прямо надо заметить, артистично. Пусть ханжи машут руками, пусть эстеты упиваются в заносчивом экстазе, пускай филологи меняют слова местами, но тот, кто прожил вдесятером в палатке несколько недель, и пользовался услугами общественного питания знают - насколько важна и актуальна эта тема.

По большому счету пердят все, но у каждого свой стиль и почерк - некоторые пердят тишком, но с запахом, другие имеют склонность к музыкальному сопровождению. Это состояние не зависит от человека в принципе. То есть, вроде бы и человек культурный, и временами начитанный, и в театры ходит, и Ницше наизусть цитирует, а пердеть не умеет ни в какую, хоть ты тресни. Но Майк это нечто. Это наша реликвия, сапфир замороженный, самородок и умница. Игорек усомнился было в таланте Майка и затеял с ним бесполезный спор. Условия были такие - в течение одной минуты, через каждые десять секунд... Ну и далее понятно.
Короче говоря, Майк не дал ни единого шанса своему творческому оппоненту и грациозно выиграл соревнование.

Странно, некоторые критики полагают, что в литературном произведении должны подниматься проблемы взаимоотношений противоположных полов и затрагиваться вопросы о сущности бытия. Что это? Невозможность жить в гармонии с окружающим миром или сознательный поиск трудностей. И можно ли считать произведение без исследования этих тем высшим состоянием духовности, очищенном от налета бытовой озабоченности? Пожалуй, следует подумать об этом позже, много позже, скорее всего никогда.

В один из будних дней перед нашими ликами вдруг явился весь командный состав нашего боевого подразделения. Вид у них был весьма бодрый, если не брать во внимание сброс нескольких килограммов и выразительных мешков под глазами.
- Товарищи курсанты, - обратился к курсантам командир батареи, - к нам должна приехать комиссия из министерства обороны. Поэтому мы должны принять кое-какие меры. "Меры" заключались в том, что дорожку перед палатками пришлось разровнять граблями и, под страхом наряда вне очереди, запрещалось по ней ходить. Это было очень неудобно, поскольку куда бы ты ни шел, все равно приходилось закладывать крюк, ибо ширина дорожки не позволяла преодолеть ее методом перепрыга. Странно это все, до этого дня я наивно полагал, что дорожки существуют, чтобы по ним ходить. Однако я ошибся, да и не я один.

Да и вся часть как-то преобразилась, солдаты подметали плац и белили бордюры. Впрочем, врать не буду - листья никто не красил. В душном воздухе парил лишь один вопрос: "И какого черта им здесь нужно?" С одной стороны, конечно, мы понимали всю глубину и важность нашего участия в повышении обороноспособности страны. И вроде бы вполне естественно, что этот факт не должен остаться без нежного внимания московского генералитета. Воображение рисовало картину как, кто-то, чином никак не ниже генерала армии, на огромадном зеленом вертолете приземляется в центре футбольного поля, а рядом туда сюда мельтешат летательные аппараты калибром чуть поменьше. Потом вся делегация направляется осматривать дорожку, а дежурный по лагерю, вытянувшись во фрунт, докладывает последние сплетни и происшествия.

Но с другой стороны скоро выяснилось, что важная комиссия хоть и реально существует, но направляется она не к нам в часть и даже не в Бузулук, а в штаб округа. И на вполне резонный наш вопрос: "А мы тут при чем?", мы получили не менее логичный ответ: "А вдруг они к нам заглянут, а тут бардак полный".
А вечером дорожка погибла под безжалостными сапогами курсантов. Бойцы ели морскую капусту с майонезом, и то и другое в Бузулуке водилось по смехотворно низким ценам, и рассуждали на житейские темы, например как бы внахаляву раздобыть сгущенку.
- А вот у одного моего знакомого, кот обожает жрать морскую капусту, - между прочим заметил Чуча. Никто этому факту даже не удивился и уж тем более не поставил под сомнение высказывание. Поскольку все знакомые у Ромы имели в своей душе некоторые странности характера. Как правило, это были в большинстве своем милые люди, но только сильно контрастирующие с окружающей действительностью. Так почему же собственно его знакомые коты должны составлять исключение? Что собственно Чуча и подтвердил:
- А еще кот любит водку. Только ему не всегда достается.
Беляков вздохнул и углубился в ежемесячник "Цигун и спорт".
Так прошел еще один день.

Глава 8. Куст видишь?

Но к нашему глубокому разочарованию, дозор в этом году как-то не случился, зато боевые стрельбы по времени совпали с дежурством по кухне.
По давно сложившейся традиции на учебных стрельбах всегда что-нибудь случается, а уж про кухню и говорить не приходиться. Чтобы выполнить поставленную задачу нас разделили на две группы, первая отправилась в наряд, вторая в оцепление. Или говоря другими словами, второй группе предстояло выполнить благородную миссию на службе отечеству и принять на себя первый залп боевых расчетов.

В прессе и в военных кинофильмах часто встречаются утверждения, что, дескать, артиллеристы первым же выстрелом поразили мишень. Так вот, это смелое высказывание также далеко от истины, как интеллект сержанта от интеллекта майора. Чтобы грамотно и надежно поразить цель, никак невозможно обойтись без душераздирающего процесса пристрелки. То есть вы ОБЯЗАНЫ первый выстрел засадить как можно дальше, второй поближе, и дальше взять объект обстрела в вилку и уничтожить его беглым огнем. Поэтому если какой-нибудь гений вычислительных упражнений и умудрится с помощью специализированной литературы и сводок метеобюлютня грамотно рассчитать траекторию снаряда и попасть в мишень с первого раза, то его, извините, на следующий раз и близко к орудию не подпустят. Таких умников, в нашей армии не терпят, их место в другом месте - либо в какой-нибудь университетской лаборатории, либо на кухне картошку чистить. Кстати, время необходимое для подобных вычислений приблизительно равняется сорока пяти минутам, а с помощью переносного артиллерийского калькулятора и все шестьдесят.

Надеюсь, я не разглашаю военную тайну, но первый выстрел всегда делается навскидку, или выражаясь точнее наобум. Что, кстати, является весьма разумным решением, поскольку сколько не вычисляй, а первый снаряд все равно полетит туда, куда ему самому захочется. Это происходит в силу субъективных причин - расстрел ствола, ветерок подул, погода изменилась, и объективных - не тот заряд положили, не туда пушку развернули, что-то в спешке забыли и тому подобное. Но тут в дело включаются специализированное подразделение разведчиков, в задачу которых входит определить, а куда же собственно говоря плюхнулся тот самый первый снаряд, и иногда это у них даже получается. Недаром в нашей армии такой всенародной любовью пользуются системы залпового огня. Тут уж все просто и хоть один из снарядов, да угодит точно в цель. Так что самым важным моментом в стрельбе из крупнокалиберного орудия - это не засандалить первый залп по своим, а уж потом легче будет.

Поговаривают что, где-то под Брестом был стратегический мост через какую-то речушку. И как только немцы вокруг него не приседали - из пушек стреляли, с самолетов бомбили, а все без толку. Зато примерно лет через сорок студенты местных учебных заведений легко и просто, разнесли это сооружение к ядрене фене с первого же снаряда. Хроника боевых стрельб составленная со слов очевидцев.

Пункт оцепления N1. - Стоим мы, значит, на посту, - рассказывал впоследствии Леха, - солнце печет, жарко. А рядом лесочек такой небольшой. Вот я и думаю: "Пойду-ка я туда землянику собирать". Да и в самом деле, что вдвоем-то париться, если рядом такой хороший лесочек. Только некоторые деревья повалены, и листья почему-то посечены. И главное земляника там была, поел я ее, утомился и прилег на полянке, отдыхаю, значит.

Пункт оцепления N2.
- И тут подкатывает к нам какой-то "Москвич", - делился впечатлениями Дамир, - я его останавливаю и говорю, давай разворачивай, сейчас тут стрельба будет. А он настырный попался, нет, говорит, мне проехать надо, пока тихо. А Игорек смотрит на часы и тихо мне шепчет, давай его пропустим, скоро уже начнется.
Огневая.
- Вдруг один подполковник говорит другому: "Ну как? Еще не все забыл?".
- Ха, - отвечает другой, - куст видите?
- Видим, - отвечаем.
- Больше не увидите.
Прицелился он и выстрелил. Неожиданностей не случилось, куст, как стоял, так и стоит до сих пор. А снаряд в какой-то дальний лесочек свалился.
Короче говоря, наш подполковник смазал, и не так чтобы чуть-чуть, а от всей своей широкой души.

Пункт оцепления N2.
Тут недалеко ба-бах первый разрыв, где-то в лесу. Водила в машину и по газам. Нервный он какой-то.

Пункт оцепления N1.
- Собираю я, значит, землянику, и тут рядом как ...
Леха бросился подыскивать слова, чтобы описать произведенный эффект.
Судя по всему все матерные, не до конца передавали его мироощущение в данный момент времени. Так и не найдя нужных выражений Леха продолжил:
- Я сразу в землю носом, чувствую только, на меня ветки сыпаться начали. Вскочил я и бегом оттуда. Так вот и покушал я землянички...
С боевых стрельб вернулись вечером. Поскольку один из снарядов застрял в стволе, весь боекомплект расстрелять не удалось. Гильзы и неизрасходованные снаряды, выгрузили в сарай и пошли дрыхнуть по палаткам, оставив для охраны двух часовых. И не напрасно, поскольку Рома первый сообразил, что из гильзы может получиться отличная пепельница. Поскольку по-хорошему с часовыми договориться ему не удалось, Чуча остаток ночи просидел в кустах (ждал пока они заснут), а часовые ждали пока Рома угомониться. Утром они все ходили не выспавшиеся, но чертовски довольные, потому что часовые с доблестью выполнили поставленную перед ними задачу, а Чуча таким был по жизни.

А нам предстоял поход на дежурство по кухне. Кухня в жизни отдельно взятой боевой части - это оплот стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Это как знамя и даже больше. Поскольку если исчезновение знамени может обнаружиться очень не скоро, а возможно и вовсе никто не заметит такой мелкой пропажи, то без кухни прожить нельзя ни единого дня. Ведь сытый солдат - это по натуре своей добродушный и склонный ко сну человек. Его внутреннее мироощущение находится в плотном состоянии баланса с духовным мировозрением.

Чувственные симптомы наполнены благодатной почвой для создания светлых образов бытия и способствуют осознанию личности во вселенском масштабе времени (до следующего приема пищи). Кухня встретила нас своей обратной, темной стороной. Она напоминала средневековый замок с кипящими котлами для грешников и мелькающими тенями тружеников подземелья. Прежде всего заинтриговал загадочный порошок темножелтого или светлозеленого цвета. Первое подозрение на бром не оправдалось - это оказался концентрат картофеля пюре. В некоторые дни для всего состава части устраивалась пищевая разгрузка и из концентрата готовилась загадочная смесь с удивительными свойствами. Этот продукт легко просачивался сквозь вилку, но, тем не менее, намертво прилипал к ложке. По наблюдениям, эту вещь, которую никак невозможно назвать едой, никто собственно и не ел, и пюре прямым ходом отправлялось по прямому назначению. Благо и цвет, и консистенция были подходящими.
Работали мы на совесть, руководствуясь принципом, ближе к кухне, подальше от начальства. Близость к кухне была стопроцентная, командование в полном составе убыло на стрельбы и, к вечеру мы разжились сахаром, маслом и прочими приятными мелочами скромного солдатского быта.

Но главная операция была назначена на завтра. Один раз в сутки, кухня отоваривается продуктами на весь день. По данным разведки запасы со склада везут на большой тележке под присмотром одного прапорщика и группы дежурных, то есть нас. В ежедневный набор, кроме,никого не интересующих мешков с крупами и прочей дребедени, входят также тушенка и сгущенка. А что в полевых условиях может быть лучше вкусной сгущенки? Только та же сгущенка, но добытая нелегальными путями.

Итак, у нас в запасе есть триста метров дистанции, что по времени примерно займет пять минут, и дорога, лежащая недалеко от наших палаток, где в условленном месте двое или трое курсантов должны отделиться от коллектива и вернуться в него чуть позже. Тщательнейшим образом разработанный план, не предвещал никаких проблем и был, казалось, вылизан до мельчайших подробностей. Все должно было пройти гладко и строго по графику.

Но реальность, серая и подлая реальность, подложила нам свинью.
Причем в прямом смысле этого слова. На радость гурманам, нам на горе, вместо тушенки на ближайшие сутки планировалось съесть пол туши свежеразделанного борова. Такое событие происходило примерно раз в десять дней, и надо же было такому случиться в наше дежурство.

Пришлось срочно менять наши стратегические замыслы и тактическое расположение. По вновь принятой программе, два человека должны как бы случайно уронить мешок с мукой, производя при этом максимальный шум, в виде нецензурной брани и взаимных упреков, и отвлекая тем самым внимание от третьего курсанта. В тот момент, когда кладовщица с прапорщиком кинуться на помощь, третий курсант незаметно прячется за полку, отоваривается продуктом и уходит с ничего не выражающим лицом, насвистывая какую-нибудь популярную мелодию.

Итак, мотор! Началось. Медленно и осторожно пошел мешок с мукой. Судя по страдальческому выражению лиц бойцов, мешок оказался тяжелее, чем они предполагали. Курсанты неуверенно несут мешок по коридору, вдруг, один из них спотыкается и падает. На него тут же наваливаются мука и второй курсант. Но к вящему удивлению, на прапорщика и кладовщицу этот катаклизм не производит никакого впечатления и они внимательно, с прищуром, наблюдают за третьим лицом, которое по вполне понятным причинам принадлежит Чуче.
Карфаген должен быть разрушен, "Титаник" найдет свой айсберг, Октябрьский переворот в России неизбежен, Римская империя обязательно рухнет, Пушкин уже спешит на встречу к Дантесу, хорошая погода над Хиросимой, а Везувий уже дымиться. Все что должно случиться, обязательно случиться.

Фантастический, безумный и отчаянный бросок в сторону имени Ромы Чуйченко наблюдали все. Видимость была превосходная, и прапорщик с кладовщицей могли получить полное эстетическое удовлетворение, когда груженный сгущенкой Чуча появился на выход. Провал был полным и катастрофическим, нас повязали с поличным на месте преступления.
Выхода не было - пришлось поличность вернуть на склад.

Глава 9. Последний аккорд.

Заметив великую комиссию, курсанты отложили на время карты и углубились в техническую литературу. Беляков не выдержал и бросился к буссоли.
- Молодец, - похвалил его товарищ полковник, - что изучаете.
- Дирекционный угол измеряю, - похвастался Беляков, и, не сдержавшись, добавил, - между углом казармы и водонапорной башней.
Полковник явно смутился, он понял, что задал неправильный вопрос и, глядя в честное лицо Белякова, постарался исправиться:
- Ну, вы тут пока сдавайте экзамен, а мы пойдем осмотрим другие достопримечательности.

Оставив одного подполковника для приема зачетов, дружный коллектив удалился в радостном предвкушении. Экзаменатор с вселенской тоской следил за ними и, повернувшись курсантам с надеждой, предложил:
- Полагаю на сегодня всем можно поставить автомат.
- А вот у меня раньше была четверка, можно пересдать на пятерочку, - попросился один курсант.
- Задачу решить можешь? - с сомнением спросил подполковник.
- Могу, - не моргнув глазом, ответил курсант.
- Тогда тебе пять, - спокойно ответил экзаменатор, и словно между прочим, заметил, - если кого из вас будут призывать, то первыми пойдут конечно же отличники.
После этих слов желающих пересдать экзамен заметно поубавилось, выражаясь точнее их не стало вовсе. И к обоюдному согласию сторон подполковник поспешил за остальными, а курсанты продолжили отложенные партии.
- Уже пора что-то решать, - задумался Дружинин, - скоро домой, а у нас вопрос до сих пор стоит открытым. - Ну водочки возьмем, какие проблемы, - пожал плечами Купцов.
- А вот у меня один знакомый в церкви сторожем работал, - поделился сомнениями Чуча, - его потом за пьянство выгнали. Так он утверждает, что лучше Кагора ничего нет. А здесь в магазинах он дешевый - по 91 рублю.
- Да это мы знаем, - махнул рукой Купцов, и в самом деле цены на вино-водочную продукцию города Бузулук не для кого не были секретом, и даже напротив, - но ведь водкой-то больше получиться.
- Действительно, - задумался Дружинин, но ненадолго, ибо следующая мысль напрашивалась сама собой, - тогда есть предложение, брать Кагором, но из процентного расчета по отношению к водке. - Тогда пора в самоход, - согласился Купцов. - Не стоит, - состорожничал Дружинин, - дело серьезное, рисковать не будем, поэтому идем в увольнение и берем сколько надо.
- Хорошо бы на топопривязчике съездить, - мечтательно задумался Купцов, но быстро вернулся к реалиям жизни, - только на нем подполковники уже уехали, за раками.
- А я пойду гильзу искать, - вздохнул Чуча и ушел. Мысль о потерянной пепельнице не давала ему покоя и постоянно висела над ним гнетущим грузом ответственности. "Вот спросит жена: "Что ты Ромочка привез мне в подарок?", - спрашивал себя Чуча и грустно разводил руками, а у меня даже гильзы нет". И надо же такому случиться, нашел он себе гильзу! Их кто-то в части решил использовать как заборчик, и Чу не поленился выкопать одну из них и, бережно замотав мешковиной, забрать себе ценный трофей.

Несмотря на все ожидания и чаяния, отъезд наступил неожиданно и чуть раньше намеченного срока. Так что закупились мы вовремя. В середине дня, как раз после обеда, когда так хочется отдохнуть и полежать на солнышке, размышляя о глубинных причинах возникновения жизни на Земле, поступила вводная: "Пакуем вещи, отправляемся домой". - Правда, билетов на поезд у нас нет, - добавил подполковник, - но как-нибудь доедем.
В переводе на общечеловеческий эта фраза должна была звучать примерно так:
- Поскольку деньги выделенные на ваши билеты мы уже пропили, то вам придется ехать за тушенку, которая входит в сухпаек. Ну да не страшно, безбилетникам трудно по одиночке, а всем вместе - это уже не проблема, а сплошная адвентура. И в самом деле никаких проблем не возникло, в Бузулуке мы просто сели в проезжавший поезд и поставили свое присутствие как уже свершившийся факт. Вопрос стоял только в цене. Но и тут нам способствовала удача. Личную авоську начальника поезда пополнили тридцать банок перловки с мясом, а тушенка оказалась не востребованной, по крайней мере пока.

Теперь немного о поезде. Этот состав оказался пожалуй самым колоритным маршрутным транспортным средством в мире. Пассажирский "Ташкент-Казань" радовал глаз пестрым сочетанием красок и нерушимым оплотом дружбы народов. Единственное, что ему недоставало так это обилия подозрительных лиц, которые бесцельно слоняются по коридору или компактно проживают в тамбуре. Мы заполнили этот зияющий пробел. В Самаре не отходя далеко от касс изучили расписание поездов, на предмет первого попутного. Не думаю, что мы были первопроходимцами, но езда на поездах, методом: "Шеф, не подбросишь километров пятьсот, до города" затягивала. Впрочем, с расставанием с тушенкой пришлось повременить, поскольку подполковник пообещал купить билеты в военной кассе.
И не обманул. Четыре заветных билета были приобретены без проблем. Один достался ему, а на три остальных мы ловко втесались в число пассажиров.
Примерно выходило десять курсантов на каждый билет - это нормально.
Проводница с тоской наблюдала процесс погрузки, потом в сердцах плюнула: - Надо же опять полвагона алкоголиков.
Должно быть выдавали глаза, потому что еще ни-ни. Но это только пока.

Трудная работа у проводников, нервная и все время с людьми, потому и научились они чувствовать то ли сердцем, то ли еще чем. Самое нехорошее место на земле - это вокзалы. Люди расстаются, с пожеланием друг другу скорой встречи, хотя все понимают, что этого уже никогда не случиться. Все что было, уже закончилось, а что будет... Да какая собственно разница!

Март-Сентябрь 1998 г.

Обратно, на заглавную страницу журнала