Александр Ермак
СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ
Больше года я провел вдали от нее. Я
страдал, я бредил ею. Я выводил из себя
окружающих. И, думаю, они вздохнули с огромным
облегчением, когда мне удалось вырваться от них,
устремиться на встречу с нею. Сегодня, сегодня же
я увижу ее на этом вечере, в этом зале.
- Григорий?!.. Ты все-таки пришел!.. Я
ужасно рад, что ты здесь, с нами..
- Артур, как я мог пропустить это
великолепие...
- Ты прекрасно выглядишь... Тебе это,
кажется, пошло на пользу. Шучу, шучу...
- Чего мне там не хватало, так это
твоего чувства юмора... Скажи: не видел ли ты...
- Поговорим позже - меня зовут к
оркестру... Ты же знаешь - мои почетные
обязанности...
- Ладно... Исполняй...
Ничего не изменилось. Те же витражи,
фонтанчик на балконе. Тот же оркестр и даже вроде
бы те же официанты. Те же знакомые лица вокруг...
- О, Григорий! Ты вернулся из этого
райского местечка? А говорили, что ты человек для
нас потерянный...
- Как видишь, Макс...
- Привет, Григорий... Ты пригласишь меня?
- Конечно... Чуть позже...
Она никогда не опаздывает больше, чем
на полчаса. А прошло уже гораздо больше. Значит,
она уже здесь. Раз, два, три, четыре, пять - я иду
тебя искать...
Здесь около двухсот человек. Женщин
раза в два больше, чем мужчин. Значит их около ста
сорока. Пусть даже сто пятьдесят. Это много, но...
Большинству из них уже далеко за... А таких здесь,
как обычно, подавляющее боль-шин-ство... Во...
Раз, два, три, четыре, пять,.. - сорок
восемь. Осталось сорок восемь. Это уже не иголка в
сене...
Отнимем Софью, Марию, Анастасию, эту...
как-ее, дальше... Маленькую Марию, Анну... Раз, два,
три, четыре, пять,.. - двадцать три. Минус двадцать
три... Итого - двадцать шесть...
Двадцать шесть. Круг сузился. Однако,
работа может оказаться и не на один вечер.
Конечно, в таких делах не стоит торопиться. Но я
так ждал. К тому же, удача всегда была на моей
стороне...
- Кого это ты высматриваешь, Григорий?..
Уж не ту ли блондиночку...
- Ну, что ты, Макс. Это же Клавдия - дочь
судьи...
- Хм...
Двадцать шесть... Пройдемся по фигурам.
Ленивые и недалекие толстухи... Узкобедрые
стервы... Непропорциональна, но...
Раз, два, три, четыре,.. - девять. Минус
девять... Семнадцать... Недурно...
Теперь по одежде... Очень осторожно.
Классике - да. Авангарду - да. Какой чудный
черный!.. Фи, пошлятина... Нет... Занятная шляпка...
Весьма посредственно... Гармонично... Со вкусом,
ничего не скажешь... Да уж...
Хо-хо: минус восемь. Итого: должно быть
девять...
- Ты обещал меня пригласить, Григорий...
- О, как я хотел этого, Евгения...
- Ты как всегда роскошно ведешь... И уже
не приглашаешь сам...
- Боюсь оплошать... Ведь ты же не
простишь мне неловкого движения...
- Лгун, какой лгун...
Девять... Часа через два-три все начнут
разбредаться. Может действительно не
торопиться?.. Оставить на другой раз?..
А если вдруг не придет в другой раз?
Сегодня-то она точно здесь. Я уверен. Я ощущаю ее
присутствие. Мне даже кажется, что она наблюдает
за мной из-за колон и спин. Улыбается, шепчет мне
через зал:
- Григорий...
Действуй, действуй, Григорий! Она ждет,
но она не может ждать слишком долго. И она готова
воздать...
Пройдемся, приглядимся...
М-да... Одна неврастеничка, две
алкоголички.... Слава богу: хоть явных наркоманок
не видно...
Минус три... Осталось шесть... Раз, два,
три, четыре, пять, шесть... Семь?... Откуда?...
Впрочем, не важно... Семь, так семь...
Из них трое точно с мужьями... Двое
видимо с любовниками... Одна скорее всего со
знакомым... Еще одна с подругой... Кажется просто с
подругой... Но этих наблюдений недостаточно для
каких-либо заключений...
- Андрей, что ты можешь сказать о той
голубке?
- Я ее не знаю...
- А об этой курносенькой?
- Бывшая подруга Валентина... Они
встречались четыре месяца. И похоже она его
выставила...
- Это комплимент...
- Стас, ты кажется знаком вон с той
фигуркой?
- Я убью тебя, Григорий - это моя
племянница...
- Какая красавица...
- А как тебе, вон та грудастенькая?
- Ну, она не только грудастенькая...
- Но и... И к тому же только что на
балконе дала своему кавалеру по морде...
- Какие страсти...
- Боже, как вы танцуете... Как вас зовут?
- Григорий, ты шутишь?... Или ты
действительно забыл мое имя, подлец...
- Ну, что ты, как я мог... Я до сих пор без
ума от тебя....
- Это правда?..
- Да, и как бы я хотел вновь...
- Мы можем пообедать завтра
где-нибудь...
- Как ты добра... Ты действительно
святая, не то что нынешнее поколенье... Ну, только
глянь на эту бесстыдницу...
- Не говори, по ней же видно, что она...
Впрочем немудрено - актриса... Восходящая звезда...
Я думаю, восходить она будет долго... Пока ее тянет
менеджер, вон тот усач...
- Я позвоню тебе, обещаю...
- Григорий, позволь представить тебя
подруге моей дочери - студентке...
- Григорий, она замужем, богата и верит
в какого-то индийского бога...
- Григорий, знаю только, что ее привел
полковник...
- Нет, Григорий, ничего...
Минус три... Четыре... Раз, два, три,
четыре... Все верно...
- Артур, представь меня...
- Ты уверен?
- Как всегда...
- Лилия, разрешите представить вам
Григория... Мой лучший друг...
- Лилия, вы танцуете?.. Не против, если я
вас приглашу?
Спокойна... Старательно следует моим
движениям... Достаточно легко... Немного заучено...
Ну-ка, неожиданный поворот... Не готова, ищет
ритм... Боится новых нестандартных ходов...
Рука подрагивает... Прохладная и
сухая... Я чуть поглаживаю ее пальцы... Она не
поднимает глаз...
На повороте я практически случайно
скольжу рукой по ее талии, чуть по бедру. Она
вздрагивает...
Ее тело достаточно легко,
пропорционально... Линии изящны, несколько
угловатые скулы. Чуть припухшие губки...
Неплохие духи... Я не знаю как они
называются, но запах приятен и он идет ей...
- Лилия, вы хорошо танцуете...
- Спасибо... Я немного училась в юности...
Но недоучилась...
У нее чистое произношение... Красивые
интонации... Речь не засорена... Интригующая
пауза...
- Лилия, как вам здесь...
- Немного скучно, как обычно... Впрочем,
кажется, сейчас уже нет...
Хм?..
- Можно я приглашу вас еще раз чуть
позже?
- Можно...
Она улыбается. И смотрит мне в глаза.
Своими карими...
- Борис, я хотел бы представить тебе и
твоей супруге моего товарища Григория...
- Очень приятно...
- О, Григорий, как вы вовремя. Вы не
против поухаживать за моей женой десяток минут?
Мне нужно поговорить здесь с одним человеком...
- С удовольствием...
Мы гуляем по садику. Говорим об
искусстве:
- Григорий, вы не правы... Все это в
прошлом... Нам достался лишь упадок,
воспоминания...
- Нет, Григорий, эти эксперименты ни к
чему не приведут...
- Как вы можете рассуждать таким
образом, Григорий? Вы, ведь, показались мне
образованным человеком...
- Да, Григорий, пожалуй, это
единственное, что может извинить ваш подход...
- Спасибо, Григорий, что позаботились о
моей половине...
- Артур...
- Кристина, мой друг Григорий страстно
хочет познакомиться с вами...
- И пригласить вас на танец... вы не
против?
- С удовольствием...
- Вы хорошо танцуете, Кристи...
- Да у меня данные с рождения, я вся в
мою мать - балерину. Она в свою бабушку. Да и дед у
нас неплохо танцевал. И я правда танцую с детства.
С утра до вечера. Это страсть. Вот только муж мой
не любит и не умеет. И не хочет. Он не разделяет
моей страсти. Он занят только бизнесом. И еще
своими секретаршами - неграмотными кривляками,
которые танцевать умеют только в постели. И еще
он очень ревнив. Даже к повару меня ревнует... А вы
вроде еще ничего танцуете, хотите я вас научу
кое-чему весьма...
- С удовольствием...
Что-то не так с обменом веществ, даже
изрядная доза духов не помогает...
- Да, вам непременно надо учиться,
видите даже на ногу вам чуть-чуть наступила... Ну,
следуйте же, следуйте за мной...
- Артур...
- Дорогая, позволь представить тебе
Григория...
- Катерина - обожаемая супруга моего
партнера. Он приболел сегодня...
- Значит у меня есть шанс...
- ..?
- ...потанцевать с вами...
- Есть... Я вижу, вы так много танцуете...
- Люблю, знаете ли грешным делом... А вы
так наблюдательны?
- А что остается здесь делать одной без
мужа?..
Я танцую. Снова и снова. Еще раз с
брюнеткой. И еще раз с зеленоглазкой. Нужно
окончательно взвесить...
Гуляем по балкону.
Я:
- "Все то, что происходит в мире, -
веление вечного закона..." Э-э-э...
Она:
- "И нет тщеславней заблужденья,
чем мнить себя творцом событий..."
Мы болтаем. Но она не забалтывается:
- Манэ или Монэ?...
Она просто прелесть:
- Иногда я такая обжора...
- Карибский кризис?... Кажется я что-то
об этом слышала...
- Не совсем, конечно, но в какой-то
степени разделяла...
Это она!.. Господи, это она!..
Как я томлюсь, ожидая ее на выходе.
Мы оба прекрасно знаем, что едем ко мне
исключительно на чашку кофе. Я несу какую-то чушь.
Она улыбается. Нам не терпится доехать.
Сейчас я открою шампанское. И музыка. И
мы продолжим наш незаконченный разговор. Нам
никто не будет мешать. До самого рассвета мы
будем болтать и смеяться. И она заснет на моем
плече...
Нет. Прежде я должен буду что-то
сделать...
Что-то должен буду сделать... Точно.
Вот забыл... Впрочем, вспомню...
Обязательно вспомню. Мне ведь еще только
семьдесят третий...
БЕСКОРЫСКИН СОБСТВЕННО
или
собственно Бескорыскин
Бескорыскин Венедикт Трифонович... Вам,
наверняка, знакомы фамилия, имя и отчество этого
почти гражданина с проездным билетом вместо
паспорта. Еще издали вы узнаете его легкую и
беззаботную походку, эту сутулую и местами
худощавую фигуру. Вблизи же вы непременно
любуетесь его аистинными ногами в вязанных
носках и запыленных веками сандалетах. О, как они
предпочитают горизонтальное положение покоя
вертикальному. Впрочем Венедикт Трифонович не
любит смотреть себе под ноги. Узкий чисто
выбритый подбородок его крупной яйцеобразной
головы всегда гордо вздернут. Он устремлен в
будущее. Хотя и не исключает настоящего.
Поэтому-то вы, конечно, и привыкли встречать на
его плечах распахнутый, неснашиваемый
всепогодный плащик из рыбьей кожи, с оставшимися,
а также и с вновь приобретенными сазаньими
чешуйками.
Разумеется, вас не отталкивают потертые,
утратившие цвет и форму шаровары с неизменной
булавкой вместо пуговицы. Вы с восторгом
взираете на белоснежную, безупречно отутюженную
и накрахмаленную сорочку, могучей кольчугой
покрывающую болезненную, впалую грудь.
Вам нравятся и стянутый морщинами лоб,
и напряженное, тонкой бледной кожи лицо, и
нахмуренные выгоревшие брови, и затуманенный
мыслью взгляд лиловых глаз, и три веснушки на
несколько красноватом орлином носу и, конечно, же
губы - небольшие, искусанные в тревожном сне,
прекрасно приспособленные для того, чтобы пить
ими и напиток любви и напиток забвения.
Скорее всего вы старательно обходите
взглядом всклокоченные, несколько седоватые
волосы, окутавшие маскировочной сетью
аккуратные впрессованные в голову подушкой уши.
Так же вы вряд ли обращаете внимания на
желтовато-голубые мешки под глазами. Вам куда
более интересны по-обезьянне длинные и сильные
руки Венедикта Трифоновича. Узкие, цепкие кисти,
откровенно скучающие по тяжелому физическому
труду. Утонченные, вампирические пальцы,
созданные для игры на струнах и клавишах женских
тел, а также и сопровождающих их музыкальных
инструментов.
Вы помните их волшебное пощелкивание в
нужный такт и в том самом месте?.. Конечно вы были
на седьмом небе┘
Как?.. Я не ослышался?.. Вы утверждате, что не
знакомы с Венедиктом Трифоновичем? И даже ничего
не слышали о нем?.. О, это означает, что вы в
столице недавно, уж точно проездом, и любите, если
не пирожки, то шанежки. И, соответственно, новые
знакомства. Да-да, прекрасно вижу ваши
подергивающиеся в нетерпении плечики, умаляющие
и безупречно заискивающие глазенки:
- Бескорыскин? Где Бескорыскин? Ах, одну
б минутку с Бескорыскиным...
В своих мечтах вы уже рисуете родной
провинциальный городок с определенно имеющимися
вокзалом, рестораном, театром, рынком, прудом,
баней и даже университетом. И вы уже физически
ощущаете прикосновение отчаянно запотевших,
жадных и лихорадочно сотрясаемых пальчиков к
вашей величественной и драгоценной руке.
Округлившиеся губки, прямые спины, нервное и
амброзийное дыхание, покусываемый ус, и шепот,
шепот, шепот:
- С Бескорыскиным... С тем самым... На
коротке...
Но вижу: вы уже привстали, вы устали, вы
полны переменчивых чувств. Вы только что
смотрели на меня как на раздающего манну
небесную, а теперь взираете как на глумящегося
тирана. И вот уже совсем не смотрите. Не так чтобы
полностью совсем, но куда-то в сторону и по
сторонам:
- Не Бескорыскин ли вот этот? А может
вон тот? И кто сказал, что это не женщина? Кто
поручится, что Бескорыскин - это не псевдоним, не
подставное лицо, не фикция, не химера?..
Я поручусь. Я - знаток Венедикта
Трифоновича на данном отрезке субстанции. Я -
немногий из приближенных и посвященных в
пределах. Я - человек слова, нерасходящегося с
великим делом его тела. Я, утверждающий на земле
существование Великого и Неподвластного
Венедикта Трифоновича Бескорыскина Собственно.
Я не только поручусь, я, если хотите,
могу даже при случае представить вас Бесорыскину
ЛИЧНО. Или его вам. Повторяю: если вы захотите
этого окончательно. Многие, знаете ли, так вот
бросались, а потом проклинали меня на чем свет
стоит.
И именно поэтому я не тороплюсь, я
хотел бы, чтоб вы отдавали себе отчет в том, на что
вы идете, бежите, летите. Ведь знакомство с
Бескорыскиным штука нелегкая во всех отношениях.
Дело в том, что Венедикт Трифонович есть,
существует и живет своей, увы-увы, не всегда
устраивающей Вас с нами.
Скажет ему бывало сосед по жизни:
- Здраствуйте, Венедикт Трифонович!
И Бескорыскин, умиляясь радостным
брызгам в соседских глазах, очень приветливо
ответит:
- Доброй ночи, Стеша...
Хотя б звался сосед при том и в это же
самое время Марией, Викторией, Ампиладой, Пал
Сергеечем или на худой конец Мавзолеем
Суринамовичем. Да хоть звался бы всеми именами
сразу.
И в следующий раз Венедикт Трифонович
как обычно не заметит того же соседа. Или другого.
Но услышав вновь:
- Добрый день, Венедикт Трифонович!
Столь же учтиво осведомится о здоровье
приветствующего:
- А не усохла ли еще ваша любезнейшая
печенка, Семен Семеныч? Почки, говорят, дорожают...
Помахав же перед чужими губами
платочком с отпечатком губ собственных,
отличившихся в какой-то непостной трапезе,
Венедикт Трифонович обязательно тряхнет
дружественное плечо, выжмет на него две-три капли
из своих засушливых глаз и обязательно обдаст
благороднейшей пылью. И все это он проделает
совершенно без какой либо задней мысли. Не стоит
благодарить его - Бескорыскин этого не любит.
Раздует свои уши, нахохлит нос и в роковое
мгновение может даже наступить на благодарного,
приняв того по привычке за самого что ни на есть
бытового таракана.
Нет, не стоит искать с ним новых встреч.
Бескорыскин не терпит постоянства, ожидаемых
неожиданностей, искусно вылепленных традиций.
Может быть поднебесный сосед и так как-нибудь
случайно вновь столкнется с этой высокого полета
душой в жизни этой. В жизни же не этой возможно
увидится со всеми своими близкими и дальними
родственниками, обнимет старых друзей и новых
подруг, улыбнется печальному сослуживцу и укусит
за лощеный нос начальника, но Бескорыскина на том
бесконечном празднике совпадений он не найдет.
Впрочем такому течению обстоятельств
нет смысла отчаиваться. Ведь как говаривал сам
Венедикт Трифонович:
- Это не главное после...
Эх, Венедикт Трифонович, Венедикт
Трифонович... Какая голова, какое сердце, какая
поджелудочная железа, какая чакра, карма, вместе
взятые напополам с харизмой.
Журналисты, и те с достоинством
закрывают глаза на шалости Бескорыскина. Их
дрожащие пальцы отказываются отстукивать на
машинках славную фамилию в бесславных опусах.
Одни политики грызут на имитирующего гражданина
ногти и налоги, отдают пошлые приказы
милиционерам, но те лишь почтительно вскидывают
натренерованные ладони к козырькам своих
форменных фуражек:
- Здравия желаем, Венедикт Трифонович!
Да, еще дядя Сеня, приняв после работы душ и
двести пятьдесят, тяжело отлюбив жену, злобно
отсмотрев телевизор и сквозь детей, ежедневно
храпит вслед Бескорыскину :
- Дыр-мыр-ед-д-д-т-в-а-ю...
Бескорыскин же, хотя и слышит слова
дяди Сени разумом, сердцем такое не воспринимает
в силу врожденного иммунитета. И потому, видимо,
его не единожды в подворотнях, во дворах, на
лестничных площадках били, чаще кормили, реже
давали взаймы и никода не получали одолженное
обратно.
Вы насторожились? Вы хватаетесь за
кошелек? За тот самый, что пригрелся на вашей
груди или несколько ниже? Никто, вы слышите, никто
не может заподозрить Бескорыскина ни в чем. Никто
ни в чем. Вы же видите - это бессмысленно, это
полный абсурд! Венедикт Трифонович не питает
слабости. Особой почти. Ни к себе, ни к кому-либо
или чему-либо еще. И глядя на вас, схатившегося за
то самое место, он лишь улыбнется и загрустит по
лету. И ни вжисть не возьмет у вас денег, сколько
бы вы ему ни предлагали. Запомните, Бескорыскин
неподкупен:
- О чем вы? Я всего лишь сын под
солнцем┘
Да, да, да, именно за это окружающие и
прощают его мелкие AJAR EM TUER. И именно потому
столько людей стремится притиснуться к нему
поближе. И именно потому он разгоняет столь
двуногие стихии. Обрушивает на них собственные
молнии и потоки, и грузы.
Ага, вы остыли! Вы уже задумались о
мерах, о заземлении. Блестящая мысль.
Действительно не каждый может вынести такой
подсолнечный удар. Впрочем от него умирали не
многие. А провинциалы вообще обделываются легким
испугом, мимолетной влюбленностью, незатейлевой
щедростью. Не надо только цепляться. Цепляться не
надо. Это может действительно затянуть на орбиту.
А сойти? А кто расскажет на своем провинциальном
вокзале или на рынке, в театре, у пруда, в бане или
даже в университете? Кто поведает?
Подумали ли вы о ваших встречных? Кто
из них тогда захочет пожать вам? Кто пригласит?
Кто не отведет в сторону?
Думайте. Решайте. А я по прежнему здесь.
И я не отступаюсь от слова. Если шепнете "да",
я тут же исполню заветное. Я поведу вас. И я
представлю. Прямо пред ваши светлые:
- Собственно Бескорыскин┘
Или даже:
- Бескорыскин собственно какая┘