titul.GIF (12538 bytes)

2000 год, вечность

Московское время: не имеет значения

Выпуск No. 007 навсегда

Уважаемые читатели! Журнал ПРИКОЛ был создан в 1997 году директором Куличкинского сервера Валерой Колпаковым как народный журнал всех приколистов русского Интернета, где свои работы представляли на суд читателей маститые авторы и начинающие юмористы. С тех пор немало утекло воды и журнал обзавелся своими традициями, постоянными рубриками и авторами. Должность главного редактора переходит к Тиму Туманному. В новое тысячелетие ПРИКОЛ входит с обновленным дизайном. Журнал будет обновляться динамично, ибо, как говорил мессир Воланд: "Свежесть, свежесть и свежесть, вот что должно быть девизом всякого буфетчика". Впрочем, не будут забыты и перлы и алмазы из нашего золотого фонда. Мы по-прежнему ждем ваших материалов для публикации.

Александр Житинский

"ФИГНЯ" (роман-буфф)

Над страной фигня летала
Неизвестного металла.
Очень много в наши дни
Неопознанной фигни.

Часть вторая. Русский чай.
Глава 24
Вече

Густой колокольный звон стоял над Касальянкой. Русская колония собиралась у открытой деревянной эстрады, где уже стояли Брусилов и духовный отец.
Неподалеку от эстрады на открытом воздухе стояли длинные столы, накрытые белыми скатертями. На них уже дымились самовары в ожидании свадебного большого чаепития.
Внизу, у ступенек, ведущих на эстраду, ожидали открытия вече невесты в белых платьях и женихи. Правда, пар осталось две: по дороге на вече Биков и Римма откололись и направились домой. Дмитрий объяснил, что пора кормить кошечек, на самом же деле ему не терпелось начать курс практической диалектики со своею молодой женой.
Наконец Брусилов, убедившись, что все в сборе, поднял руку.
-- Дамы и господа! Мы собрали вас здесь, на чрезвычайном вече, чтобы обсудить вопрос о действиях нашего Президента. Слово для сообщения имеет наша гостья донья Исидора дос Кончас и Буатрогенья.
Исидора, подобрав длинный шлейф, поднялась на помост.
-- Гражданин товарищ! -- храбро начала донья. -- Я есть бывший друг жена Якова Веня... меня... -- она не смогла произнести отчества, рассердилась и топнула ножкой в белой туфельке.
-- Якова Вениаминовича! -- выкрикнула Ольга, помогая подруге.
-- Я жить с ним бок на бок пять лет! -- продолжала донья.
-- Брак гражданский, церковью не освященный, -- вставил свое слово отец Василий.
-- Да! Я сейчас любить Вадим! Мы муж и жена -- одна сатана! -- вспомнила донья поговорку и окончательно запуталась в дебрях русского языка.
-- Дело! Дело говори! -- раздалось из толпы.
-- Перес прохиндуй! -- выпалила донья. -- Он родной отец продавать!
Толпа заволновалась. Послышались негодующие крики: "Пусть объяснит!", "Это ложь!".
Пенкина не выдержала и бросилась на подмогу Исидоре. Теперь на эстраде были две митингующие невесты в подвенечных платьях. Это производило сильнейшее впечатление, как если бы футбольный матч судил священник в рясе.
-- Вы производите чай, да? А это и есть наркотик, которым ваш Президент торгует с Западом! То есть, с Востоком, если отсюда считать! Он ваше добро и свет поштучно продает!
Ропот в толпе возрос. Граждане Касальянки не хотели верить в преступления человека, которого они боготворили. Тщетно отец Василий воздевал руки кверху, чтобы успокоить народ. -- Товарищи! -- крикнула Ольга.
-- Мы вам не товарищи! -- раздалось в ответ.
-- Господа, извиняюсь! Дело даже не чае. Чай -- ерунда! Дело в вашем государстве. Вами управляет банда уголовных элементов, вот что обидно! Разве можно нести добро и свет с таким правительством? Ваши министры -- уроды и ублюдки! И поставил их над вами дон Перес! Разве не так? -- горячо убеждала Ольга.
Она вдруг заметила, что внимание народа рассеивается. Многие стали поворачивать головы, всматриваться куда-то вдаль, по толпе прошло волнение...
Ольга тоже взглянула туда.
По пыльной проселочной дороге со стороны зеленеющей вдали сельвы тянулся странный отряд вооруженных людей во главе с огромным человеком в генеральской форме с пистолетом в руках.
Они подошли ближе. Люди расступались перед ними. Отряд достиг эстрады и остановился перед ней в двух шагах от безоружных женихов.
-- Кто это? Откуда эти люди? -- перешептывались в толпе. -- Да это же министры! Ей-богу, господа! Это правительство!
Министр обороны Федор в изрядно перепачканной и помятой генеральской форме, тяжело ступая, поднялся на эстраду и отдал честь священнику.
-- Честь имею, батюшка, Мне не хотелось бы мешать проведению вашего митинга...
-- Это вече, -- поправил батюшка.
-- Пардон, вече... У меня есть приказ Президента. Мне приказано арестовать преступников, выдающих себя за агентов Интерпола. Кто может указать их местонахожде... -- Федор вдруг осекся, потому что его взгляд остановился на женихах.
-- Да вот же они! Иван, Вадим! Вы что, маскируетесь, что ли? Ишь, разрядились! -- захохотал Федор.
Начальник генерального штаба Максим в костюме шафера подошел ближе и, приставив ладонь ко рту, подал реплику, как суфлер:
-- Они женятся, Федя! Женихи они!
-- Ну, поздравляю! -- от души улыбнулся Федор. -- Молодцы, не теряли времени. Не то, что эти... -- он с горечью взглянул на министров. -- Арестовать женихов! -- отдал он приказ.
Министры нехотя направились к Ивану и Вадиму, но Ольга, выступив вперед, простерла к народу руки.
-- Народ! Вас обманывают! Президент хочет избавиться от простых русских парней -- Ивана и Вадима. Они не преступники. Они кроткие добрые люди, истинные православные!
-- Что ты мелешь? Менты они, а не православные, -- опешил Федор.
-- Во всем виновато правительство! -- воскликнула Ольга, -- указывая на министров, точно пенсионерка на коммунистическом митинге. -- Посмотрите на них! Разве может свободный народ управляться такими пра-вителями?!
Обитатели Касальянки наконец поняли -- кто перед ними. Они с интересом уставились на министров, которых видели впервые. Те застенчиво прятали глаза.
-- Я предлагаю судить их! -- выкрикнула Ольга, развивая свой ораторский успех.
Отец Василий шагнул к ней, успокаивающе погладил по плечу.
-- Успокойся, дочь моя... Братья и сестры! -- обратился он к народу. -- Будем ли мы судить правительство или ну его на фиг?
И весь народ Касальянки -- мужчины, женщины, старики и дети малые -- вскинув вверх правую руку с пальцами, сложенными в фигу, в один голос ответил:
-- Ну его на фиг!
-- Господа, сдайте оружие и ну вас на фиг, -- вежливым густым баритоном обратился с эстрады к правительству Брусилов.
Министры послушно сложили оружие рядом с помостом, но продолжали недоуменно топтаться на месте, ибо не понимали -- что же значит "на фиг"? Какой мере наказания или поощрения соответствует эта формулировка?
Федор откашлялся, снова выступил вперед.
-- Я хочу сделать заявление от имени правительства...
-- Почему вы? -- возразил снизу министр торговли. -- Вы у нас без году неделю министром. Дайте ветерану...
И он полез на эстраду. Федор был вынужден уступить ему место.
-- Русичи! -- старческим тенором начал Илья Захарович. -- Не судите да не судимы будете. Мы не желаем больше служить прогнившему режиму Переса де Гуэйры! Этот тиран дискредитирует русскую идею. Этот мошенник имеет столько бабок... О, сколько он имеет бабок! -- закатил глаза министр торговли.
И тут в наступившей тишине послышался крик осла.
Все опять оглянулись. К площади приближалась повозка, запряженная осликом. В повозке сидели связанные по рукам Перес де Гуэйра и Алексей Заблудский.
Повозка медленно двигалась сквозь толпу. Народ Касальянки по привычке кланялся Президенту в пояс. Повинуясь общему порыву, министры опустились на колени. Женихи сплотились теснее, пониая, что сейчас предстоит последняя схватка.
Ослик дотащил повозку до эстрады и остановился. В повозке, кроме связанных, навалены были винтовки и шашки аммонала.
-- Развяжет меня кто-нибудь или нет, черт меня дери! -- вскричал Перес.
К нему бросились министр финансов и кто-то из толпы зрителей. Переса развязали, принялись за Алексея, находившегося в полубредовом от голода состоянии.
Перес с трудом поднялся на эстраду.
-- Да здравствует Президент Касальянки! -- фальцетом вскричал Илья Захарович.
Отец Василий осенил Президента крестом.
Перес снисходительно поцеловал руку священника.
-- Что здесь происходит? -- спросил он, оглядывая собравшихся.
-- Да так... ничего... решаем процедурные вопросы... -- замявшись, объяснил Брусилов. Перес наконец увидел Исидору и Пенкину в свадебных платьях. Он тряхнул головой, как бы сбрасывая с себя наваждение.
-- Исидора... Что за маскарад?
Донья кошачьим шагом приблизилась к нему и влепила пощечину, которая прогремела над Касальянкой, как выстрел пушки на Петропавловской крепости. От неожиданности Перес рухнул с эстрады.
-- Ты низложен, наркоман! -- воскликнула она.
-- Опять низложен? Да что вы все как сговорились?! -- изумленно проговорил Перес, поднимаясь с земли.
Отец Василий тихо обратился к донье:
-- Вы бы того, полегче, уважаемая... Зачем семейные дрязги выносить на публику? Вы уедете, а нам здесь жить...
-- Взять его! -- скомандовала донья, указывая на Переса.
-- Я тебе возьму! -- прорычал Перес.
Произошло всеобщее замешательство. Никто не знал, кого слушаться, -- Президента ли, получившего увесистую пощечину, его бывшую супругу или местную администрацию?
Не успел народ опомниться, как раздался запредельно дикий крик:
-- Всем слушать меня! Ложись!
Конечно, никто сразу не лег, а лишь обернулись на крик. Он исходил с повозки. На ней среди винтовок и аммонала стоял старик в черных очках и в котелке, дотоле мирно наблюдавший за церемонией митинга. В руках у него была ручная граната марки РГД.
-- Да это же Бранко... Гадом буду... -- прошептал Иван.
И действительно, это был старый партизан, проникший в деревню еще накануне вечером и смешавшийся с местными жителями. Он наконец решил, что требуется его вмешательство.
-- Ложись! -- еще пуще заорал он, взмахивая гранатой.
-- Бранко, осторожней! -- предупредил Перес.
-- Всех взорву к ядреней фене! -- орал партизан.
-- Где ты только таким словам выучился? В партшколе? -- продолжал иронизировать Перес. -- Не бойтесь, господа. У него никогда ничего не взрывается... -- обратился он к народу.
-- Да?! А ногу свою забыл с гипсом? -- выложил козырь Бранко. -- Ложись!
Народ нехотя лег на траву, как на пикнике.
-- А теперь слушайте, что скажу вам я, коммунист... -- с пафосом начал Бранко, для убедительности прижав к груди гранату...
Перес поморщился. Дурновкусие партизана явно ему претило. Интерполовцы заскучали, предвидя речи о ревизионизме.
Но не успел Бранко открыть рот, как на площади появились молодожены Дмитрий и Римма. Да не просто появились, а впорхнули туда, как на крыльях, светясь счастьем любви и удавшейся физической близости.
Римма была в коротеньком сарафане, подчерки-вавшем ее длинные стройные ноги, а Биков в шортах и в майке с надписью "Pen-club". Они шли, взявшись за руки, затем Биков подхватил подругу на руки и играючи понес ее к эстраде, совершенно не обращая внимания на пикантное положение, возникшее на народном вече.
За четой молодоженов дружной стайкой бежали кошечки и гамадрилы, причем последние выглядели подчеркнуто интеллигентно.
Дмитрий подошел к эстраде и сияя поставил Римму на землю. Перес тяжело смотрел на него.
-- Перес, блин! -- воскликнул Биков, ударяя Президента по плечу. -- Я женился, спаси меня Бог!
-- Поздравляю, -- хмуро ответил Перес.
-- А ты, Бранко, чего там торчишь? -- обратился к стоящему на повозке партизану Биков. -- Слезай, старик! Выпьем за молодоженов! Подать чай!
Мальчишки-официанты, словно этого ждали, бросились с подносами, на которых стояли стаканчики чая, к высоким гостям и к народу.
-- Я не пью, -- тихо сказал Перес.
-- Не уважаешь? Обидишь навек, -- так же тихо ответил Биков.
Перес взял стаканчик. Бранко с повозки не слез, но стаканчик из рук мальчика принял. Министры, видя податливость президента, тоже разобрали стаканчики.
Перес поднял руку со стаканом и обернулся к народу, который уже стоя готовился выпить.
-- Живите дружно! -- хрипло проговорил Перес и залпом осушил стакан.
-- Да-да! Будьте счастливы, и снова за дело! -- возгласил Бранко, выпивая стакан и возвращая внимание к гранате.
Но тут что-то щелкнуло в голове старого партизана, и лицо его озарилось ангельской улыбкой.
-- Впрочем, взрывать успеется, -- сказал он.
-- Точно! Прошу к столу! -- воскликнул Биков.
И все повалили к столу, радуясь, что применение гранаты откладывается.
Впервые народ и правительство уселись за общий стол на общий пир. И оппозиция в лице Молочаева сидела тут же. И проворовавшиеся в лице Муравчика. И террористы в лице Бранко.
Перес смахнул слезу.
-- Золотой народ... -- пробормотал он.
Рядом с ним за столом оказался Иван. Перес наклонился к нему.
-- Иван, ты не сердишься?
-- За что?
-- За похороны. Кто ж знал, что у тебя за пазухой клюква?
-- Ничего, Яков Вениаминович. Бывает.
И пошли тосты, и полилась рекою фигня, примирившая через полчаса правых и виноватых. И уже Брусилов, подняв чашу с фигней, спрашивал народ:
-- Господа, будем ли мы менять Президента или фиг с ним?
И народ отвечал:
-- Фиг с ним!
-- Будем ли мы судить агентов Интерпола или фиг с ними?
И все, включая Президента, вынесли вердикт:
-- Фиг с ними!

Бранко незаметно выбрался из-за стола. Его трясло от чувств, переполнявших старое партизанское сердце. Старик впервые за свою жизнь почувствовал, что борьба, которой он отдал всю свою жизнь, была пустяком в сравнении с тем чувством примирения и всеобщей любви, что он испытал, выпив всего три чашки фигни. "Зачем? Для чего?" -- думал он в ужасе, сжимая в кармане сюртука ручку гранаты. Получалось, что жизнь прошла напрасно.
Бранко подошел к повозке, все так же стоявшей у эстрады. Ослик мирно щипал траву. Бранко распряг ослика и, взяв его под уздцы, отвел в сторонку, за эстраду, стараясь не привлекать внимания пирующих.
Там он привязал ослика, перекрестился второй раз в жизни и зачем-то перекрестил ослика. Затем Бранко вернулся к повозке и влез в нее. Здесь он еще раз перекрестился и вынул из кармана гранату.
За столом в это время чествовали Молочаева и целовались с ним. Иван и Ольга, склонившись друг к другу, никого не слушали, а тихо говорили о своем будущем счастье в маленькой России, устроенной благодаря странной фигне, растущей здесь, в Касальянке.
Бранко вырвал чеку гранаты и с размаху бросил ее на дно повозки.
Раздался страшной силы взрыв.
Сидящие за столом успели заметить, как над ними пролетают обломки повозки и нелепый старик в сюртуке, размахивающий руками и кричащий на лету слабеющим голосом:
-- Прощаю всех!..