---------------------------------------------------------------
╘ Copyright Дихтярев Виктор Яковлевич
Email: dihtarev@izmaylovo. ru
Дата: Июль 1998 - январь 1999 г.
Изд: "ЦДЮТур", Москва, 1999
Spellcheck: Дихтярев Виктор
---------------------------------------------------------------
Я бы очень не хотел, чтобы то, о чем собираюсь рассказать, касалось
только моей биографии. Рядовой учитель, каких тысячи, я при всем желании не
могу поведать о собственных подвигах или выдающихся свершениях.
Единственное, что может
заинтересовать моих коллег - это понятное им стремление отыскать
Золотой ключик к ребячьим сердцам, сделать жизнь тех, с кем столкнулся на
педагогическом пути, радостной и осмысленной. Иногда мне это удавалось,
иногда - не очень. Одна из особенностей нашего ремесла - слишком частая
непредсказуемость результатов, даже при использовании самых совершенных
методов и методик. Тем более, когда дело касается воспитания.
Вот чтобы починить любое изделие, от утюга до космического корабля,
надо хорошо знать его устройство, уметь читать чертежи и схемы,
последовательно прощупать, "прозвонить" участок за участком, пока не
наткнешься на поломку. А дальше в руки берется паяльник или что-нибудь
посложнее - прошу простить мою техническую некомпетентность - но главное,
здесь существует методика, ориентированная на ожидаемый результат.
Я, конечно, понимаю всю фантастическую сложность общения с продуктами
технического прогресса, но как все-таки быть с педагогикой? Ведь, казалось
бы, все делаешь правильно, и книги по теории воспитания с закладками и
выписками не
убираются со стола, а результаты бывают весьма огорчительными.
Это постоянно волновало меня все сорок с лишним лет вышагивания по
педагогической стезе и на уроках, и в той деятельности, которая стала почти
второй профессией и о которой здесь в основном пойдет речь - в туризме и
краеведении. Хотелось бы думать, что мой не Бог весть какой большой опыт
убережет молодых коллег от собственных ошибок и, может быть, в чем - то
поможет им.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
По ухабам и рытвинам
В середине пятидесятых годов я пришел в 355-ю московскую школу с
новеньким дипломом учителя физического воспитания. Встретили меня душевно и
сразу назначили классным руководителем пятого класса, а через месяц избрали
секретарем объединенной учительской и ученической комсомольской организации.
Видимо, мне этого показалось мало, и я собрал старшеклассников в
драматический кружок, начал проводить литературные вечера и ежедневно вел
спортивные секции по легкой атлетике, волейболу и гимнастике. Конечно,
свободного времени у меня не оставалось, но разве об этом задумываешься по
молодости?
Мне было интересно с ребятами, и, уходя поздно вечером из школы, я с
нетерпением ждал следующего дня, чтобы снова окунуться в нескончаемые наши
дела. За конспектами уроков
засиживался далеко за полночь, постоянно что-то изменяя и совершенствуя
- я хорошо помню то ощущение праздника, когда задуманное получалось, и
лучшей музыкой для меня был топот ребячьих ног, наперегонки мчавшихся в
спортивный зал.
В школе проводилась довольно большая туристско-краевед-ческая работа, и
я, имея уже кое-какой опыт горных путешест-вий, быстро включился в нее.
Меня попросили возглавить группы ребят, чьи классные руко-водители не
могли ходить в походы с ночевкой. Я выбрал два пятых класса, шестой, седьмой
и девятый, прикинув, что успею пройтись с каждым до наступления холодов, да
еще выступить со сборной командой на районном слете туристов.
В первых же двухдневных походах я почувствовал полнейшую беспомощность,
конечно же, тщательно скрываемую от ребят.
Шумная возня пятиклассников в электричке и диковатые песни старших под
начинавшую входить в моду гитару раздра-жали пассажиров, но это только
веселило моих туристов. Я пере-ходил от одной группы учеников к другой,
делал замечания, иногда довольно резкие, ребята утихали на время, но тут в
дальнем конце вагона раздавался визг или начиналась потасовка среди малышей,
и я спешил туда, чтобы урегулировать какой-то пустяковый конфликт. Помню,
меня удивляло и возмущало постоянное жевание в электричке принесенных из
дома продук-тов от бутербродов и конфет до дефицитнейших тогда апельси-нов.
Каждый жевал свое, не обращая внимания на товарищей, которым родители не
догадались или не смогли положить в рюкзак что-нибудь вкусненькое.
Обладатели яблок меняли их на шоколадки, вареные яйца перебрасывались через
головы пассажиров в обмен на бутерброды с колбасой... И еще семечки. Их
щелкали непрерывно, незаметно сбрасывая шелуху под сиденья. Я не знал, как
прекратить этот бедлам, и ребята, чув-ствуя свою безнаказанность, делали
все, что хотели, не обращая внимания на сидящих рядом взрослых людей.
Иногда в нашем вагоне ехали туристы других школ и вели себя ничуть не
лучше моих. Это даже успокаивало: ведь если классная руководительница не
может справиться со своими детьми, то что могу я, выводящий каждую субботу
на маршрут новый класс?
А потом начинался подход к месту ночлега. Со старшими ребятами проблем
не было: два-три километра до запланиро-ванной стоянки проходили довольно
быстро. Но вот 5-6-е клас-сы!
Колонна растягивалась метров на пятьдесят, и хорошо, если за-мыкающий
помнил о своих обязанностях и не убегал вперед. Приходилось то и дело
останавливаться, поджидая отставших: помочь товарищу, разгрузив немного его
рюкзак, большинство туристов напрочь отказывалось - и я взваливал на себя
пару палаток, прихватывая еще эмалированное ведро. Конечно, малы-шам было
трудно: четырехкилограммовые палатки, громоздкие ведра, стеганые одеяла
вместо спальных мешков и безобраз-нейшего пошива рюкзаки не позволяли
прокладывать маршруты более десяти километров, и, как я ни калькулировал,
стараясь уменьшить стартовые веса, все равно на каждого приходилось по 12-15
килограммов. Два раза с нами ходили родители младших школьников, точнее, их
мужская половина. Тогда и в электричке было поспокойней, и маршрут
проходился быстрее. Но я заметил, что не только девочки, но и мальчишки уж
очень активно начинали использовать моих помощников как дополни-тельную
рабочую силу. Едва начинали мы набирать походный темп, а сзади уже
раздавалось плаксивое:
- Дядя Миша, я устала...
Дядя Миша, не утруждая себя разгрузкой рюкзака, просто укла-дывал его
на свой, девчушка весело прыгала по лесной тропинке, и, конечно же, минут
через пять снова кто-то затягивал:
- Дядя Володя, я тоже устала...
- И я...
- И я тоже устал...
Мне даже казалось, что малыши соревнуются в умении изба-виться от
своего груза. Да, безусловно, они уставали, но не на-столько же! Почему-то,
когда со мной шли один-два старше-классника, нытиков сразу становилось
значительно меньше. Юноши, не вкусившие еще прелестей отцовства, были не
слишком склонны к сентиментальности и точно определяли, кому действительно
нужна помощь, а кто пытается, как они говорили, "проехаться на шермачка". На
таких презрительно покрикивали и легким толчком в спину придавали нужное
ускорение. Но родители и старшеклассники выходили в походы не всегда, и мне
одному приходилось тянуть эту педагогическую лямку, которую, непонятно по
какому наитию, я добровольно надел на себя.
А что творилось на биваке!
Малыши разбегались в поисках хвороста, кто-то приносил сушняк, а кто-то
- зеленые ветки, несмотря на строжайший запрет не трогать живые деревья.
Были и такие, кто просто гулял по лесу, не заботясь о костре и предстоящем
ужине.
Не знаю, для какой надобности, но после каждого похода я делал довольно
пространные записи, нечто вроде личного педа-гогического дневника.
Постепенно таких записей, от руки и отстуканных на машинке, скопилось много;
изредка я перечи-тываю их, заново вспоминая радости и огорчения тех, уже
очень далеких лет.
" 22 сентября 1956 г. 6-й класс, 17 детей + двое родителей.
... Стою за спинами ребят, сидящих вокруг костра. Михаил Ни-колаевич
пытается наладить пение. Туристских песен ребята не знают, поют что-то из
кинофильмов. Недружно, но все-таки поют. Передо мной и несколько в стороне
от поющих сидят Игорь и Толик.
Класса я почти не знаю, были у меня на уроках раз пять, а этих ребят и
вовсе не помню - многие еще для меня на одно лицо. Одеты парни как-то
по-блатному. Игорь в сапогах гармошкой, кепочка набекрень и рубашка
распахнута, чтобы все видели его застиранную тельняшку. У Толика на одном
плече телогрейка с надорванным карманом, такая большая, что нижнюю часть он
подоткнул под себя. Сидит Толик, широко раскинув ноги, и все время цыкает
слюной между ними.
- Слушай,- говорит он Игорю, - а я дрова совсем не таскал. А ты ?
- Скажешь! Что я - дурак, что ли ?
И, навалившись друг на друга, оба громко хохочут. Пение сорвано...".
Все эти громкие крики, бесцельная беготня и разбойничьи посвисты в ночи
совершенно изводили меня. Не думаю, что ребята устраивали проверку на
прочность новому учителю - не могли же договориться об этом все классы. Да и
зачем? Но вот приходит время ставить палатки, а никого не дозовешься. Но
ведь ребята совсем рядом - гоняют по лесу, кидаются шишками. Почему же не
отзываются?
Из педагогического дневника:
"Стоп, - сказал я себе. - Стоп. Не будем нервничать. Ведь это же дети.
Они впервые вырвались из дома в лес, да еще с ночевкой. Какие там палатки!
Солнце только садится, скоро ужин, и все так хорошо! Да ребята просто не
слышат меня. И я закладываю в рот пальцы кольцом и залихватски свищу. Куда
этим шалопаям до моего свиста полубеспризорника военных лет! Ребята
испуганно оглядываются, а я вскакиваю на пенек и весе-ло кричу:
- А ну, давай все сюда! Кто быстрее? Раз, два, три!
Меня чуть не сбивают с пенька.
- Слушайте, - говорю я, держась за чьи-то плечи. - Сейчас мы покажем,
как ставить палатки. Это не так-то просто, и поймут самые внимательные. И
запомните: поставите плохо - палатка ночью завалится, придется ее поднимать
в темноте. Все знают свои палатки ? Чудесно! А теперь мы с дядей Мишей и
дядей Володей медленно поставим одну палатку, а потом поможем всем.
Договорились ?
- Договорились! - заорали мои туристы, и очень быстренько, часа за
полтора, четыре палатки были поставлены."
Итак, открыт новый педагогический прием: чтобы привлечь к себе
внимание, надо ошеломить ребят.
В очередном походе с пятиклассниками я снова раздираю
воздух оглушительным свистом, и снова малыши столбенеют. И тут в
наступившей тишине раздается звонкий шлепок. Это мой помощник-девятиклассник
съездил по шее стоящего рядом туриста.
- Ты что? - грозно спрашиваю я.
- Потом, - отвечает помощник.
Разбираться сейчас некогда, иначе будет упущено время. Пенька рядом не
оказалось. Я поднимаю руки и весело кричу:
- Кто скорее добежит до меня ? Раз, два, три!
Одни побежали, другие неторопко пошли, а несколько человек даже с места
не тронулись. Слушали меня не то что невнима-тельно, а так, без интереса. А
почти поставленные палатки нарочно сдергивали с колышков: было очень забавно
смотреть, как они заваливаются на росистую траву, и хохотать над обиженными
криками девчонок. Троих "сдергивателей" обна-ружили, и пока я расшвыривал
дерущихся, одному из них основательно досталось.
Перед отбоем я отвел девятиклассника в сторонку:
- За что ты ударил пацана?
- Да так...
- А все-таки?
Помощник потупился.
- Вы свистнули, он оглянулся и громко сказал: "Придурок".
Вот так. Открытый мной педагогический прием явно не сработал. Может
быть, потому, что пенька поблизости не было.
Счастливы родители, не видевшие детей своих при раздаче пищи у
походного костра! Отталкивая друг друга и давя в темно-те разложенные на
клеенке хлеб, сахар, печенье и конфеты, выби-вая ложками по мискам
воинственнную дробь, малыши бросались на штурм ведер, рискуя опрокинуть
варево на себя.
Те, кто похулиганистей, специально толкали ребят вперед, я и мои
помощники теснили их назад, девчонки отходили в сторону, и навести хоть
какой-то порядок было очень и очень нелегко.
Да что там малыши! Ничуть не лучше вели себя и семиклас-сники. У
старших ребят такой свалки, конечно, не было, но первыми все-таки загружали
свои миски юноши, чинно рассаживаясь затем на самые удобные места у костра.
Быть может, это покажется смешным, но я долгое время продумывал форму
раздачи пищи в походе и распрашивал об этом знакомых туристов-учителей. Одни
руководители непони-мающе хмыкали, стараясь уразуметь суть проблемы, другие
по-дробно рассказывали, как это делается в их группах - с чем-то я
соглашался, с чем-то мысленно спорил, но главное, видел, что эти на первый
взгляд пустяковые вопросы занимают не только меня. Между тем ни в
педагогической, ни в специальной турист-ской литературе я не находил, да и
сейчас не встречаю обоснова-ний и советов, касающихся тех мелочей,
совокупность которых в конечном итоге определяет нравственный климат группы.
Я начинал понимать, что организационный порядок в любом деле, безусловно,
необходим, но воспитательный эффект он даст толь-ко в том случае, когда
будет сознательно принят детьми. Иначе придется использовать дополнительные
меры для поддержания этого самого порядка - от распоряжений и окриков
руководителя до наказания нарушителей. И второе, что я понял в своих
походах: вводя новую форму организации, надо учитывать не только ее
положительные моменты, но и возможные негативные последствия.
Вот мне рассказывают, что перед ужином ребята рассаживаются на бревнах
вокруг костра, и дежурные с ведрами разносят пищу.
Вроде бы неплохо. Но я представляю эту идиллию со всеми ее реальными
деталями, и она перестает казаться такой уж безоблачной.
- А что если, - спрашивал я себя, - бревен не хватит на всех - надо ли
валить для сидений деревья? А если не надо, то на чем будут сидеть
обделенные? Если на рюкзаках, то кто именно? Ведь ясно же, что
здоровяк-пятиклассник сгонит с бревна любого, кто послабее его.
Дежурные с ведрами пойдут по кругу между сидящими ту-ристами и костром,
а это не самое удобное место для прогулок. Ведь располагаются у костра так,
что подвинешься чуть ближе - будет жарко, отодвинешься - холодновато.
А если на дежурного пахнет пламенем, и он дернется в сторону товарищей?
А если дежурный споткнется о ветку, торчащую из костра, или наступит на
обгоревшее полено, которого не видно в темноте на черной земле?
А если кто-то из остряков подставит дежурному ножку ? Не окажется ли
горячий ужин на коленях туристов?
Но даже если все это - только бредни начинающего руководителя, то уж
грязи под ногами от сваливающейся с поворешки каши или вермишели будет
предостаточно - вот это точно.
Конечно, разумнее вынести ведра за круг сидящих туристов, но что из
этого получалось, я уже говорил.
В одном из весенних походов мы остановились недалеко от бивака другой
школы. Руководитель семиклассников, тоже учи-тель физкультуры, невысокий и
кряжистый, сидел возле готовя-щегося костра и бросал короткие команды таким
напористо-гру-боватым тоном, что мне, вроде бы стороннему человеку,
стано-вилось не по себе. Ослушаться его было невозможно. Мы были едва
знакомы, но говорил он со мной, как с провинившимся мальчишкой, хотя был
ненамного старше меня. Ребята подтаскивали к будущему костру сушняк и
бревна, все время поглядывая на руководителя, то ли ожидая похвалы, то ли
новых приказаний. Но руководитель, не замечая их, что-то втолковывал мне, и
ребята снова исчезали в лесу. Внезапно он прервал разговор и повернулся к
худенькому пареньку, тащившему к кострищу охапку сучьев:
- А ну, подойди сюда.
Паренек, не выпуская свою охапку, сделал в нашу сторону пару осторожных
шагов.
- Ближе! - глаза руководителя мертвенно стекленели.
Торчавшие в разные стороны сучья почти закрывали лицо паренька, ему
было явно неудобно держать их, но бросить охапку в общую кучу паренек не
решался.
Руководитель долго смотрел на мальчишку ничего не выражающим взглядом,
и мне, не имеющему к делу никакого касательства, вдруг сделалось тоскливо и
неуютно.
- Ты где шлялся?
- Там,.. - прошептал паренек. Руки у него были заняты, и он не мог
показать, где "там", а только неуклюже дернул назад головой.
- Где "там" ?
- В лесу.., - снова прошептал паренек. Чугунное молчание руководителя
давило его, и сучья, вываливаясь из охапки, падали ему под ноги. Ребята
приносили и приносили дрова, подходя к нам чуть ли не на цыпочках, всем
видом своим показывая, что, конечно, они виноваты, нарушая эту невозможную
тишину, вот только немножечко ухнут бревнами, сбрасывая их с плеч, и тут же,
тут же уйдут.
- Разгильдя-яй! - как-то удивленно-презрительно пропел руководитель. И
повернувшись ко мне, сказал:
- Он только второй раз тут появился, а с ложкой, небось, первым
прибежит!
Мальчишка стоял перед нами, прижимая тощую охапку к груди.
- Подбери ветки, - сказал руководитель. - И будешь таскать дрова, пока
я не скажу: " Хватит ". Все, что принесешь, покажешь мне лично. Понял?
Мальчишка кивнул.
- Я спрашиваю: понял?!
- Понял...
- Пшел!
В этом походе я был с девятиклассниками, с которыми за год ра-боты на
уроках, в комсомоле и драматическом кружке сложились не только деловые, но и
дружеские отношения. Несколько раз хо-дил с ними в лыжные походы и теперь
мог не беспокоиться, оставляя их без присмотра на биваке. Я вернулся к
нашему костру и присел рядом с командиром группы Женей Радько:
- Хочешь увидеть, что такое настоящая дисциплина?
- Ну?
- А вот давай подойдем к соседям.
- Хорошо, только сначала палатки поставим.
Мы подошли к соседям в самый неподходящий момент: ребята готовились к
ужину.
- А-а, гости,- заметив нас, сказал руководитель. - Почет и уважение!
Он кивнул - и два места на бревне сразу очистились. Тут же нам принесли
миски с кашей. Мы начали отказываться, понимая, что лишних мисок у ребят нет
и кто-то пожертвовал своими, но руководитель только рукой махнул:
- Ешьте, ешьте, чего там! А потом, глядишь, и мы к вам придем.
Ребята весело переговаривались, но привычного мне громыхания мисками не
было.
- Мы готовы! - закричали дежурные. Руководитель кивнул, и двое ребят,
перешагнув через бревна, подошли к дежурным. Когда первый вернулся, с бревна
поднялся еще один. И так по очереди, по кругу, один за другим. Ни криков, ни
толкотни.
- Ну как? - тихо спросил я своего командира.
- Здорово!
Грязную посуду ребята относили за бревна к дежурным, ее сполоснули
теплой водой и накрыли клеенкой.
А потом, как обычно, песни и байки у костра; ребята хохотали, вспоминая
какие-то случаи из прошлого похода, и тот худощавый паренек, что недавно
испытал на себе гнев руководителя, веселился не меньше других.
Мы подошли к руководителю попрощаться и поблаго-дарить за ужин.
- Часто вы с ними ходите? - спросил я.
- С этими-то? С прошлого года. Значит, третий поход уже.
- Слушаются они вас, - завистливо вздохнул я.
- А этим разгильдяям только дай спуску. Их вот как держать надо! - и
тяжелый кулак руководителя чуть не уткнулся в мой нос.
По пути к своему костру я снова спросил Женю, как ему все увиденное.
- Хорошо, - сказал Женя, - но вот...
- Что?
- Не знаю... Вы заметили, как он гвоздит глазами ребят?
- Что значит "гвоздит"?
Женя пожал плечами:
- Говорю: не знаю. - Он помолчал. - Ну вот, все поют, а там ребята
заговорили, так он так посмотрел на них...
- Ну и что? Разве это плохо?
- Может быть, и неплохо. Только все очень организованно, что ли. Вот вы
садитесь у костра, и все, особенно девчата, стараются сесть рядом. А возле
него на полметра никого нет. Он руководитель, а все - подчиненные...
- Не понимаю. Ты посмотри, как все четко и дружно делается.
- Да все вы понимаете, - озлился Женя. - Его просто боятся, вот и
слушаются с полоборота. А пойдет с этими ребятами другой учитель, так
намучается, как мы осенью с пятиклассниками.
Я не во всем соглашался с Женей. Мне казалось, что результат в данном
случае важнее, чем пути к нему. И если бы этот руководитель пошел с
незнакомым ему классом, неважно, с пятым или с десятым, то без видимых
усилий добился бы того, что для меня весь год оставалось неразрешимой
проблемой - хотя бы внешнего послушания. Ведь ясно же, что без дисциплины,
когда любое распоряжение руководителя безоговорочно выполняется, ничего
путного сделать нельзя.
Все это я высказал своему командиру, но его буквально корежило от моих
слов и от того, что он не находил нужных аргументов для ответа. Это потом я
догадался, что мой упоительный гимн дисциплине, насаждаемой одним лицом, мог
бы петься дуэтом с его величеством королем из горьковского памфлета:
"Солдата приводит в движение не сознание, а звук команды... Он действует,
пока не услышит - стой! Изумительно величественны эти действия без мысли!.."
Но об этом я вспомнил потом, а тогда, когда все мои великие задумки рушились
и тонули в гвалте ошалевших от свободы туристов, дисциплина казалась мне
единственным спасением для дела, в котором я уже смутно улавливал какой-то
педагогический смысл. Я продолжал говорить и говорить, развивая идею точного
выполнения всего, что скажет руководитель, пока Женя не перебил меня:
- Виктор Яковлевич, ну чем вы восхищаетесь? Все равно вы так руководить
не сможете и... - Женя широко улыбнулся, - да и не захотите.
Ну вот. Даже не ведая того, наш командир колупнул уже начавшую свербить
ранку, которая не заживала многие годы, постоянно напоминая о себе в те
моменты, когда я знал, что нужно делать, но не делал, понимая, что сделать
этого не смогу.
Я непременно еще вернусь к этой важнейшей теме - зависи-мости действий
руководителя от его личных качеств, и не пото-му, что решил эту проблему, а
потому, что с первых же учитель-ских лет осознал невозможность копировать
стиль работы моих более удачливых коллег. Скорее всего, я в полуха слушал
инсти-тутские лекции по педагогике, и потому не упомню рекомен-даций, как
должен поступать учитель и воспитатель, исходя из своих, только ему присущих
возможностей. Но и годы спустя, уже основательно занимаясь теорией
воспитания, психологией поведения и взаимодействием малых групп, я видел,
что не смогу реализовать многие мудрые советы, потому что они ну просто
никак не согласуются с моей индивидуальностью.
Возьмем, к примеру, такое необходимейшее для руководи-теля качество,
как требовательность.
Я говорю своим туристам, что надо собирать топливо для костра. Кто-то
идет за дровами, а кто-то начинает ставить па-латки. Я добавляю металла в
голос, и так как ребята понимают справедливость моего требования, бивак
постепенно пустеет. Но именно постепенно. После того, как палатки все-таки
будут по-ставлены. Что должен сделать руководитель? Памятуя о том, что
каждое требование должно быть доведено до конца, руково-дитель обязан
подозвать ослушников и жестко поговорить с ни-ми, напомнив о неприятных для
них последствиях за невы-полнение уже отданной команды. Есть же в конце
концов такая замечательная триада, как предупреждение, угроза и наказание!
Но я не умею угрожающе говорить с людьми, я боюсь их обидеть! И мои
подопечные быстро улавливают эту "слабинку" и активно пользуются ею. А разве
такой уж секрет, что к одним учителям можно опаздывать на уроки, а к другим
- ни-ни ? Да Бог с ними, с уроками! Там можно поставить за опоздание
двой-ку, записать в дневник, снизить оценку за поведение. Но и во
внеклассной работе к кому-то относятся с уважением или трепе-том, а у
кого-то раздаются смешки за спиной. Почему?
Из педагогического дневника.
"10 мая 1957 г.
Да, конечно, он прав, наш командир Женя Радько: слишком часто
подчинение учеников определяется страхом перед учите-лем, и непонятно, чем
вызывается этот страх - грубостью ли чело-века, который получил власть над
другими, или ледяной вежли-востью, за которой угадывается превосходство над
подчинен-ными или презрение к ним. Но я знаю учителей, к которым ребя-та
тянутся, ведут с ними отвлеченные разговоры, спорят и шу-тят, а когда
требует дело - подчиняются им даже в случаях, не вы-зывающих особого
энтузиазма. Безусловно, это зависит от харак-тера учителя, и Женя точно
сказал, что я не смогу руководить как первые, но по деликатности умолчал,
что не умею работать, как вторые".
Прошло лет пять после нашего разговора, прежде чем я начал заниматься
самокопанием, выясняя, что же я все-таки могу как руководитель, с моими
личными качествами, стилем поведения, знаниями и умениями. Но об этом
позднее.
Так получилось, что на районном слете туристов мы с девя-тиклассниками
заняли первое место и теперь ближайшим летом будем участвовать в городском
слете. Как нам удалось победить - до сих пор ума не приложу. Конечно, я учил
ребят ставить па-латку на время, понимая, что это один из решающих этапов
ту-ристской эстафеты, выводил ориентировщиков в парк и пару ча-сов гонял их
с компасами между деревьями. Мы разработали способ быстрого разжигания
костра и передачи рюкзака, заме-няющего эстафетную палочку, - словом,
готовились в меру моего тогдашнего разумения. Но чтобы выиграть слет в одном
из са-мых туристких районов столицы!.. Нет, об этом мы не мечтали, хотя и
договорились, что будем бороться за призовые места.
Надо сказать, что ребята увлеклись подготовкой к слету. Мы ежедневно
встречались после уроков, мастерили приспо-собление для очага, нарезали из
проволоки колышки для пала-ток, рисовали эскизы эмблем - я видел, что ребят
объединяла общая цель, и запомнил это.
Тренировочный поход с ночевкой тоже прошел хорошо. Мы решили повторить
всю программу слета, и на праздно-шатания времени не оставалось. Командир
группы Женя Радько четко руководил всеми бытовыми работами, и как-то
не-ожиданно я оказался вроде бы не у дел. Это уже было что-то новенькое: я
мог наблюдать за ребятами, не вмешиваясь в распо-ряжения командира, а после
ужина, сидя у потрескивающего костра, спокойно разобрать действия группы,
указав туристам на замеченные просчеты. Запомнился этот поход и тем, что я с
удив-лением обнаружил в себе если не талант, то способности рассказ-чика.
Ребята спросили бывал ли я раньше в походах, и я вспом-нил о своих кавказких
путешествиях студенческих лет. Около ча-са я рассказывал о ледниках и
перевалах, об эльбрусских леген-дах и работе спасателей, пытаясь из своего
жиденького опыта со-творить нечто вразумительное. И ребята слушали, не
перебивая, а я впервые почувствовал себя в походе не надзирателем, а старшим
товарищем среди них.
В своем дневнике я записал: "Надо научиться организо-вывать досуг у
костра, не пуская дело на самотек. Нужны не только песни, но что-то еще.
Возможно, какие-то игры, викто-рины и всенепременно рассказы руководителя
(история, живо-пись, быть может, стихи). Найти соотношение всему".
В ноябре зарядили дожди, и наши походы прекратились. Пора было
подводить итоги. Выходы с малознакомыми пятым, шестым и седьмым классами
принесли только огорчения. Ночью в палатках возня и крики. Утром
невыспавшиеся туристы вяло сварачивают лагерь, все делается из-под палки,
даже мусор после себя ленятся убрать. А на маршруте ребят уже ничего не
инте-ресует - какие там памятники старины, какие там красоты! Ско-рее бы
добраться до ближайшей станции и домой, домой! И что любопытно: больше
других ныли и отставали в пути не самые слабые, а те, кто еще вчера задирал
товарищей и геройски отлы-нивал от бытовых дел.
Планируя маршруты, я учитывал прежде всего возможность их прохождения
учениками. Так вот, как раз те, кто был притчей во языцех среди учителей,
кого склоняли на всех педсоветах и родительских собраниях, кто творил
расправу над более слабыми товарищами - как раз те скисали при первых же
трудностях и не стесняясь заявляли об этом:
- Я устал!
- Заберите у меня палатку!
- А почему я вам должен нести ведро?
И все это в категоричном тоне, нимало не заботясь о том, что другие
устали не меньше их. В дальнейшем я увидел, что прямой зависимости между
хулиганистым двоечником и безвольным че-ловеком нет - причины неуспеваемости
и негативного поведения не ограничиваются только отсутствием воли, но некая
общность оценок человека в школе и в походе все-таки существует. Правда,
бывают и какие-то всплески поведения, не замеченные в обычных условиях, но
утверждать, что это закономерность, конечно же, нельзя.
Если же говорить о каждом классе в отдельности, то никаких особых
знаний и умений ребята в походе не приобрели. Ну, показали им, как ставить
палатки, так ведь в следующий поход они пойдут через год, все забудется за
это время. Понятия о том, как надо вести себя в походе, ребята тоже не
получили, а о формировании каких-либо нравственных качеств даже упоминать не
стоит - что можно сделать в одном загородном выходе?!
В общем, я понял, что три месяца занимался делом, пользы от которого не
было никому.
Просматривая собственные записи тех лет, полагаю, что в отдельные
моменты я как руководитель действовал правильно, однако все мое
"педагогическое руководство" ограничивалось житейской интуицией и не
поддавалось ни фиксации, ни, тем более, обобщению - то, что оказывалось
удачным с одним клас-сом, благополучно проваливалось с другим. Понадобился
год достаточно безуспешной работы, чтобы придти к выводу, кото-рому не
изменял уже никогда: в школьном туризме руководитель должен иметь постоянную
группу.
Такой группой и стал мой девятый класс, начавший подго-товку к
городскому слету. Встречались мы ежедневно и не только по туристским делам:
уроки, спортивные секции, работа в комитете комсомола, репетиции спектакля -
все это определило уровень отношений между нами, далеко выходящий за рамки
"учитель - ученик". Поэтому и в воскресных лыжных походах никаких замечаний
к ребятам у меня не было. В зимние канику-лы организовали недельный лыжный
поход по следам Панфи-ловской дивизии, встречались с бывшими партизанами и
очевид-цами знаменитого боя у деревни Дубосеково. Ночевали по избам или в
школах, где допоздна обрабатывали свои записи для краеведческого дневника.
Как-то стихийно появились намеки на групповые нормы и оценки - руководить
этим процессом я тогда не умел, да и не подозревал, что такой процесс
существует. Но я видел, как без моей команды разгружают уставших, как на
коротких привалах дежурные раздают наш скудный паек, и термоса с чаем никто
не вырывает из рук. В музее Волоколамска ребята восхищали эксурсовода своими
вопросами - ведь мы гото-вились к этому походу, много читали по истории
района и те-перь хотели знать детали, о которых научный сотрудник музея, в
чем он сокрушенно признался, даже не слыхал. Я видел, что записи в музее и
на морозной улице при беседах с местными жителями ведут практически все
ребята, а на тех, кто отлынивал, посматривали осуждающе, а вечером, подводя
итоги дня, прямо говорили: "Халтурщики". Заработала и наша простенькая
струк- тура группы. Конечно, в походах с другими классами тоже назна-чались
командиры, замыкающие, завхозы и дежурные по "кухне".
Но как они относились к своим обязанностям? Командир по моей подсказке
что-то приказывал, заранее уверенный, что никто слушать его не будет, и
потому старался держаться подаль-ше от меня; завхоза не дозовешься, а повара
могли заиграться с товарищами и придти к костру позже других.
В первом осеннем походе девятиклассники тоже не блиста-ли, но
постепенно "назначение на должность" перестало быть формальным актом. Споры
с командиром случались все реже, да и не допустил бы Женя Радько долгих
дискуссий, а ответ-ственные за постоянные или временные дела выполняли их не
потому, что за каждую оплошность я мог уже строго спросить, а потому, что
понимали их нужность. В то же время я видел, что мне просто повезло с
группой: в ней оказались лучшие ученики класса, активисты, народ, понимающий
шутку и не очень обра-щающий внимание на трудности походной жизни.
Но главное - ребят объединяла общая цель: подготовка к город-скому
слету туристов, где за победу полагалась бесплатная пу-тевка в Ленинград, а
в те годы такой вояж был по карману немногим.
Вокруг этой цели и закрутилась вся наша работа. Теперь я мог
предъявлять ребятам такие требования в плане поведения и отчетов за
порученные дела, которые раньше заведомо остава-лись бы невыполненными.
Конечно, срывы случались - были сре-ди туристов и не внушающие мне особого
доверия, но уж очень заманчивым казалось побороться на слете за первое место
- а только на него я настраивал свою команду, и потому даже ребята с
замашками компаний из глухих лефортовских переулков ста-рались не слишком
выделяться из остальных.
Видимо, институтские профессора педагогики и психологии не смогли
вложить в мою голову отличника твердых знаний, которыми я мог бы успешно
пользоваться на практике. Все, что я умел - это без запинки отрапортовать
определения тех или иных понятий. Например, "потребность - это стремление
субъекта к объекту, являющегося источником активности субъекта". Про-стенько
и со вкусом. Точно так же обстояло дело с мотивами и значимостью
деятельности. Поэтому наблюдение за тем, как интересная цель сплачивает
ребят, обеспечило в моем дневнике еще одну запись о новом открытии: "Цель -
это первый органи-зующий фактор, без которого невозможна работа с детьми". Я
даже сочинил солидный трактат о требованиях к целям в туризме и краеведении,
особо вычленив цели для учащихся и для руково-дителя. В дальнейшем часть
этого опуса была опубликована.
На городской слет
Весной снова начались выходы с ночевками. Мы решили двинуться на
городской слет не пешим порядком, а на велоси-педах, и три раза колесили по
Подмосковью, отрабатывая темп движения и собирая материалы по данному нам
краеведческому заданию. К великому моему сожалению, Женя Радько и еще двое
ребят по разным причинам не смогли участвовать в слете, их подменили
восьмиклассниками, ходившими с нами несколько походов, но еще не усвоившими
сложившегося в команде стиля отношений.
Мы ехали на слет плотной колонной, часто останавливаясь, чтобы
дополнить нашу топографическую карту названиями дере-вень, не указанных на
ней, занести в путевой дневник места удобных стоянок или пометить
эксурсионные объекты. Кроме то-го, надо было вести краеведческий дневник по
заданию, полу-ченному на городской туристской станции.
Работа была по-настоящему интересной. В одном из луч-ших совхозов
Подмосковья "Лесные поляны" мы беседовали с его директором, Героем
социалистического труда Ф.И. Тризно, осмотрели молочную ферму и, чтобы хоть
как-то отблагодарить за гостеприимство, напросились очистить от ненужных
материалов большой амбар, до которого в горячую летнюю пору у работников
совхоза руки не доходили.
Два часа просидели мы в домике старейшего большевика, Э.С. Кадомцева,
одного из организаторов боевых рабочих дружин на Урале. Он рассказывал о
событиях почти полувеко-вой давности настолько увлеченно, словно все это
было только вчера, и мои туристы слушали, забывая вести записи в тетрадях.
Были мы и в мемориальном музее В.И. Ленина, несколько раз отдыхавшего в
Лесных полянах и посоветовавшего организо-вать здесь первый в Подмосковье
совхоз. Ну и, конечно же, я привел ребят к бывшей усадьбе К.С.
Станиславского, чтобы показать комнату, где он писал режиссерский план к
чеховской "Чайке", а на биваке, у костра, я рассказывал историю ее
постановки в Александринском и Художественном театрах.
Были мы на различных фабриках и в деревнях, занимаю-щихся резьбой по
кости -- собранных материалов с каждым днем становилось все больше, и мы уже
не успевали их обрабатывать.
В судейскую коллегию слета требовалось представить в день прибытия
карту путешествия, исправленную и допол- ненную в пути, описание к ней и
краеведческий дневник. Поэто-му ежевевечерне ребята строчили и строчили в
своих тетрадях, нередко затемно, при фонариках. Я просматривал их отчеты и
после корректировки ставил короткую резолюцию: ВД -- "в дневник".
Где-то на пятый или шестой день пути я заметил незначи-тельные сбои в
рабочем ритме группы. Началось, как это часто бывает, с мелочей. Один из
восьмиклассников на вопрос где его записи, спокойно ответил:
- Завтра сдам.
- Как завтра? Их же сейчас в дневник заносить должны!
Корпевшая над краеведческим дневником девушка успокоила меня:
- Пусть отдыхает. Я еще о позавчерашнем дне пишу.
Потом не представил свои материалы завтехчастью, сославшись на
неотложный ремонт велосипедов.
Короче, получилось так, что несколько человек заполняли путевой и
краеведческий дневники и работали с картой, а осталь-ным нечем было
заняться: ведь их отчеты сию минуту не требо-вались, и потому каждый с
легким сердцем откладывал свою пи-санину на завтра, расчитывая управиться на
большом привале, а не мучиться в темноте с фонариком, отбиваясь от комаров.
Теперь свободные от дел туристы сидели у костра, переки-дываясь в
картишки - занятие, хотя и не возбраняемое мною, но позабытое еще в первых
походах. На следующий день ребята отдавали мне сделанные второпях на
привалах записи, в кото-рых не было личного отношения к увиденному, а только
корот-кий и поверхностный отчет. Я стыдил и ругал халтурщиков, они забирали
свои листочки и вставляли в текст высокопарные сло-ва, демонстрирующие
сознательность и глубину чувств авторов:
"Мы с удивлением и восхищением наблюдали, как в уме-лых и грубоватых на
вид руках мастеров из обычной коровьей кости постепенно появлялось
произведение искусства. Талант народных умельцев был виден во всем!" Я не
мог позволить украшать подобными перлами наш краеведческий дневник, я
чувствовал неискренность туристов, но и заставить их писать по-другому не
умел. За два дня до прихода на поляну слета произо-шло то, что неминуемо
должно было произойти: меня завалили исправленными записями, которые
приходилось снова просматривать; две девушки, явно не успевая, поочередно
заполняли дневник, а остальные ребята, наконец-то освободив-шись от
надоевшей писанины, играли в волейбол или лежали на рюкзаках, не заботясь об
установке палаток и сборе хвороста, хотя погода портилась и временами
накрапывало.
Несколько раз я указывал командиру, что пора бы заняться лагерем, но в
ответ слышал только: "Сейчас." Обед ребята не приготовили, что-то там
пожевали, позабыв о том, что наша тройка тоже не ела с утра, а за дровами
пошли уже в первых су-мерках. Я отправил своих канцеляристок ставить
палатки, а сам ушел от бивака подальше на холмик и, накрывшись клеенкой,
продолжил записи в дневнике. У костра слышались крики и смех, потом стало
потише - видимо, ребята ужинали; потом затренька-ла гитара, а я все сидел
под мелким дождиком, злой и голодный, заполняя одну страницу за другой.
Когда стемнело и я уже работал при фонарике, на холмик поднялась вся
команда. Ребята молча стояли вокруг меня, а я делал вид, что не замечаю их.
- Виктор Яковлевич, - наконец сказал кто-то, - мы вам ужин принесли...
Я молча продолжал делать записи. Дежурные стояли передо мной с мисками
и кружкой, не зная, поставить ли их на землю или подождать, пока я протяну
руку.
- Ну простите нас, - просопел Коля Голиков, немного угрю-мый и
грубоватый парень, владелец карточной колоды. - И да-вайте пойдем к костру,
чего на холоду-то ужинать. А дневник мы с утра заполним, можете даже не
проверять.
Я пошел в лагерь в окружении притихших ребят, На осклизлой тропинке
образовалась колонна под капюшонами плащей. Впереди меня несли в клеенчатом
мешке краеведческий альбом и коробку с флакончиками туши, позади - красные
папки с черновыми записями. Замыкали колонну дежурные с мисками нетронутого
ужина на вытянутых руках. На плечи мне наброси-ли офицерский плащ, а в лесу
несколько человек вышли вперед и отодовигали мокрые ветки от моего лица. Все
это напоминало похоронную процессию, и было очень неловко чувствовать себя
главным героем печального ритуала.
Меня усадили (хорошо, что не положили) возле костра на бревно,
немедленно покрытое сухой клеенкой, на колени поста-вили миску с заново
подогретой кашей и, уберегая от дождика, раскрыли зонтик с торчащими в
разные стороны спицами.
Я посмотрел на скорбные лица своих туристов и рассмеял-ся:
- Вы думаете, я смогу есть при таком почетном карауле? Садитесь!
Напряжение лопнуло разом, и ребята шумно расселись вокруг меня.
- Тихо! - сказал Голиков. - У кого карты ?
Ему протянули колоду.
- Виктор Яковлевич, - сказал Голиков, - мы понимаем, как много вы
делаете для нас. Вот смотрите, - и Коля бросил карты в костер. - Больше к
нам претензий не будет.
Мне надо было держать ответную речь, и я сказал:
- Подъем в шесть утра. Пока не закончим оформлять документы, с места не
трогаемся. До поляны слета тридцать километров. Завтра проедем двадцать. Во
время обеда постирать ковбойки. Сушить на плечах или на рюкзаках. Вопросы?
Вопросов не было.
- Тогда час на пение, и в двенадцать отбой. Надо выспаться.
Я подошел к своему рюкзаку, чтобы постелиться, но ничего делать не
пришлось: спальник и все необходимое уже было раз-ложено в палатке.
Из педагогического дневника:
"28 июня 1957 г. ...Если ребята видят, что руководитель делает много
больше, чем от него ожидали, или, будем говорить так - если ребята видят,
что руководитель заботится об их благе, про-тиводействие руководителю
снимается само собой".
Позднее я увидел, что мой победный тезис далеко не абсо-лютен. Как уже
говорилось, многое зависит от личных качеств руководителя.
Ночью дождь усилился, и к полудню, не вылезая из пала-ток, мы
наконец-то закончили оформление всех материалов. Ехать по утонувшим в грязи
тропам не было никакой воз-можности. Километров пятнадцать мы катили
велосипеды по липкому месиву, извазюкавшись "выше крыши". Дождь иногда
прекращался, потом снова начинал нудно моросить, а когда мы остановились на
ночлег, ливануло уже основательно. К моему удивлению, едва поставив палатки,
ребята пошли к ручью стирать тренировочные костюмы и ковбойки - нашу единую
форму, выданную шефами во временное пользование. Сушили одежду над костром,
чуть ли не окуная ее в булькающие ведра...
Из-за непогоды соревнования на слете отменили. Нас выстроили на
линейке, похвалили за мужество и попросили сдать все походные отчеты, по
которым уже в Москве будут определены победители. Через несколько дней
позвонили в школу и поздравили нашу команду, поделившую первое место с
туристами из другой школы, номера которой теперь не помню.
Конечно, мы были рады. Но я не мог забыть едва не вспыхнувшего
конфликта во время оформления дневников. Привычка во всем доискиваться
причины, из которой неминуемо вытекает следствие - учили же меня в институте
диалектическому мышлению! - заставляла перебирать факты и фактики,
предше-ствовавшие событию, а не валить все на безответственность учеников.
Да, отсутствие такого командира, как Женя Радько, безусловно сказалось
на четкости действий группы. Да, ребята начали уставать - кстати, как я
потом убедился, это очень влияет на поведение новичков. Да, мы взялись
выполнять несколько дополнительных краеведческих заданий - ошибка, которуя я
в дальнейшем старался не повторять. Все это так. Но прямого отношения к едва
не сорванному оформлению материалов похода это не имеет. Тогда что же?
И тут я сделал открытие, которое долгое время скрывал от других
туристских руководителей и которое постоянно обеспечивало нам первые места
на городских слетах в конкурсах краеведческих дневников.
Дело в том, что для записи в походе краеведческих заданий берется
большой альбом, желательно в твердой обложке, или большая общая тетрадь. Кто
пошустрее, каждую страницу разрисовывает еще дома виньетками и заставками. А
дальше старательная девочка с каллиграфическим почерком заполняет альбом
отредактированными руководителем материалами. Если к заданию относятся
несерьезно, то и редактирование не требуется - все отдается на усмотрение
ребят, точнее, двух-трех человек, ответственных за эту работу.
За многие годы участия в городских соревнованиях я встречал на подходах
к слету группы, которые даже не знали о своих краеведческих заданиях.
- Но ведь вы бывали в музеях или осматривали какие-нибудь памятники?
- Не-к...
Таким группам заполнить дневник ничего не стоит - подумаешь, три-четыре
страницы текста!
Но когда материалы собирают все туристы, на каллигра-фическую девочку
сваливается очень большой объем работы, и никакая очередность в написании
дневника здесь не поможет - альбом-то один! Вот с этим я и столкнулся в
своем первом выходе на городской слет. Я был постоянно привязан к заданиям и
чувствовал, что теряю контакты с ребятами. Я знал, что надо обсудить с
командиром бытовые вопросы, знал, что надо проверить наличие продуктов и
поговорить с восьмиклас-сниками, устроившими ночью в палатке хоровое пение,
но ничего не успевал. Ушли в никуда викторины у костра и мои рассказы;
прекратились тренировки по установке палатки. Чем меньше дней оставалось до
прихода на поляну слета, тем больше листков требовалось прочитать,
исправить, дополнить и проследить, чтобы все было занесено в общий дневник.
Так же напряженно работали и двое картографов, ежедневно дополняя карту
новыми знаками и делая топографическую съемку местности в районах наших
ночевок. Зато остальные ребята слонялись без дела и даже привычные работы на
биваке выполняли как-то неряшливо и неторопко.
Еще в походе я начал подозревать, что в организации заполнения
краеведческого дневника есть какой-то изъян, отрывающий меня от ребят и
позволяющий многим отойти от общих забот. Но только дома, в спокойной
обстановке, появилась возможность разложить все по полочкам.
Итак, что бы я хотел иметь в идеале?
В сборе краеведческих материалов принимают участие все туристы, кроме
картографов и дежурных по кухне на данный день.
Собранный материал сдается ответственному за дневник не позже
следующего дня.
Руководитель и литературная группа просматривают черновые записи,
которые после утверждения тут же оформляются в дневнике.
При таком порядке, - рассуждал я, - каждый будет иметь конкретное дело
и достаточное для походных условий свободное время, а у руководителя
появится возможность общения с ребятами и организации их досуга.
Что для этого надо сделать ?
Отменить стадное хождение на краеведческие задания. Организовать
краеведческие группы по два-три человека. В каждой группе должен быть
временный командир, отвеча