стве "опекуна свободы". Мы же видим в них наиболее близкую и в историческом смысле наиболее грозную империалистическую опасность. Мы не хотим этим сказать, что правительства стран Латинской Америки не имеют права пользоваться в интересах самосохранения антагонизмами разных империалистических стран и группировок. Но одно дело - тактическое использование подобных антагонизмов от случая к случаю, в зависимости от конкретных обстоятельств; другое дело - стратегический расчет на Соединенные Штаты, как на постоянного защитника. Эту оппортунистическую позицию мы считаем не только неправильной, но и глубоко опасной, так как она создает ложную перспективу и препятствует главной задаче: революционному воспитанию народа. В каком смысле Соединенные Штаты могут быть названы "опекунами" свободы эксплуатируемых ими народов? Только в том смысле, что Вашингтон готов "защищать" страны Латинской Америки от европейского (или японского) господства; но каждый акт подобной "защиты" будет означать полное закабаление "защищенной" страны Соединенными Штатами. Пример Бразилии показывает, что для высоких "опекунов" дело вовсе не идет о "свободе". После государственного переворота в Бразилии256 отношения между Вашингтоном и Рио де Жанейро не ухудшились, а, наоборот, стали теснее. Причина та, что Вашингтон видит в диктатуре Варгаса более покорное и надежное орудие интересов американского капитала, чем революционной демократии. Такова по существу позиция Белого Дома по отношению ко всему южному континенту. Может быть, Айиа де ла Торре исходит просто из той мысли, что империалистическое господство Соединенных Штатов есть "меньшее зло"? Но тогда так и надо говорить: демократическая политика требует ясности. Однако как долго это зло будет оставаться меньшим? Игнорировать этот вопрос значит вести слишком азартную игру. Соединенные Штаты стоят под действием тех же исторических законов, что и европейские метрополии капитализма. "Демократия" Соединенных Штатов является в настоящее время только формой их капитализма. Ввиду ужасающего загнивания североамериканского капитализма демократия не помешает "опекунам свободы" развернуть в ближайшем будущем крайне агрессивную политику, направленную прежде всего против стран Латинской Америки. Это надо сказать ясно, отчетливо, твердо и именно эту перспективу положить в основу революционной программы. Некоторые из вождей АПРА заявляют, как это ни невероятно, что союз АПРА и вообще латиноамериканских национально-революционных партий с революционным пролетариатом Соединенных Штатов и других империалистических стран не имеет "практического" значения, так как рабочие этих стран не "интересуются" будто бы положением колониальных и полуколониальных народов. Эту точку зрения мы считаем в полном смысле слова самоубийственной. Колониальным народам не быть свободными до тех пор, пока жив империализм. А опрокинуть империалистическую буржуазию угнетенные народы могут только в союзе с международным пролетариатом. Нельзя не видеть, что позиция наиболее оппортунистических вождей АПРА в этом основном вопросе подтверждается письмом Айиа де ла Торре. Кто считает американскую империалистическую буржуазию "опекуншей" свободы колониальных народов, тот не может, разумеется, искать союза с североамериканскими рабочими. Недоверчивая оценка международного пролетариата в колониальном вопросе неизбежно вытекает из стремления не раздражать "демократическую" империалистическую буржуазию, особенно буржуазию Соединенных Штатов. Кто рассчитывает найти союзника в Рузвельте, тот не может, разумеется, стать союзником международного пролетарского авангарда. Здесь - основной водораздел между политикой революционной борьбы и политикой беспринципного приспособления. Айиа де ла Торре настаивает на необходимости объединения стран Латинской Америки и заканчивает свое письмо формулой: "Мы, представители объединенных провинций Южной Америки". Сама по себе идея безусловно правильна. Борьба за Соединенные Штаты Латинской Америки неотделима от борьбы за национальную независимость каждой из латиноамериканских стран. Однако надо ясно и точно ответить на вопрос, какими путями можно достигнуть такого объединения. Из крайне расплывчатых формулировок Айиа де ла Торре можно сделать вывод, что он надеется убедить нынешние правительства Латинской Америки добровольно объединиться... не под "опекой" ли Соединенных Штатов? На самом деле, достигнуть этой великой цели можно только революционным движением народных масс против империализма, в том числе и "демократического", и против его внутренних агентов. Это трудный путь. Но другого пути нет. Отметим еще, что в письме, имеющем программный характер, нет ни слова о Советском Союзе. Видит ли Айиа де ла Торре в СССР защитника колониальных и полуколониальных стран, их друга и союзника, или же вместе с нами считает, что при нынешнем своем режиме Советский Союз представляет величайшую опасность для слабых, отсталых и полузависимых народов? Умолчание Айиа де ла Торре вызывается опять-таки явно оппортунистическими соображениями. Он хочет, видимо, держать СССР в "резерве", на случай, если не помогут Соединенные Штаты. Но кто стремится приобрести слишком много друзей, тот теряет обычно и тех немногих, которых имеет. Таковы те мысли, которые вызываются письмом вождя АПРА, даже если ограничиться только демократическим критерием. Ошибочны ли наши выводы? Мы охотно выслушаем возражения представителей АПРА. Мы хотели бы только, чтоб эти возражения были более точны и конкретны, менее уклончивы и дипломатичны, чем письмо Айиа де ла Торре. Диего Ривера257 9 ноября 1938 г. По поручению ГПУ В течение тех двадцати месяцев, что я пользуюсь гостеприимством этой страны, г. Толедано и его сообщники и помощники сделали на мой счет публично целый ряд фантастических утверждений: что я сотрудничаю с фашистами в этой стране и в других странах; что я готовил всеобщую стачку для низвержения правительства генерала Карденаса; что я был связан с заговором Седильо; что я вступил в тайные сношения с доктором Атлем; что я руковожу и движением оппозиционных учителей; что я внушил статьи генерала Абелардо Родригеса258 в целях собирательной кампании и пр. и пр. и пр. После первого же утверждения такого рода я ходатайствовал письменно перед правительством о назначении официального расследования. Правительство не нашло, однако, никаких оснований для расследования. Я несколько раз в печати называл заявления г. Толедано и его сообщников (Лаборде и пр.) сознательной клеветой и ложным доносом. Цель этой кампании клеветы - лишить меня права убежища и дать возможность ГПУ захватить меня в свои руки. В последний раз я еще публично предложил г. Толедано представить доказательства своих утверждений беспристрастной комиссии, которая могла бы быть назначена правительством Мексики или, например, Амстердамским центром международной организации профессиональных союзов. Вместо того, чтобы ясно и точно ответить на мой вызов, г. Толедано на митинге 8 ноября разразился потоком грубых ругательств и прибавил к старым клеветам несколько новых. Я не вхожу здесь в политическую полемику с г. Толедано. Скажу лишь кратко: если считать людей типа Керенского-Толедано и К╟ "революционерами", то я, конечно, "контрреволюционер" и горжусь этим. Но вопрос совсем не в этом. Вопрос в том, готовил ли я стачку против правительства генерала Карденаса; вступал ли я в заговор с фашистами; имел ли связь с Седильо; встречался ли тайно с доктором Атлем и пр. и пр. Да или нет? Если я все это действительно делал, то я не имею права на гостеприимство этой страны. Если же ничего этого не было, то Толедано - злостный клеветник, который по поручению ГПУ систематически обманывал общественное мнение Мексики. Так и только так стоит вопрос. Публичные ругательства свидетельствуют только об отсутствии собственного достоинства. Доказательств они заменить не могут. Я еще раз говорю рабочим, крестьянам и всем гражданам этой великодушной страны: то, что Толедано вам рассказывает обо мне, есть сознательная ложь. Не верьте ему! Л.Троцкий 9 ноября 1938 г. Койоакан Минус на минус дает плюс В своей речи в Беяс Артес259 8 ноября Толедано заявил: (точная цитата)260. Надо думать, что отчет о речи в "Эль Популяр" редактирован самим оратором с необходимой тщательностью. По категоричности своей приведенное заявление не оставляет желать ничего лучшего: "Если я не сумасшедший... " Попробуем, однако, проверить господина Толедано. В газете "Универсаль" от такого-то числа в отчетах о речи Толедано на публичном митинге говорится: (точная цитата). В четырех газетах мы встречаем ту же самую фразу. Ясно, что отчет имеет если не официальный, то официозный характер. Ни отчет в целом, ни интересующая нас фраза, в частности, никогда не были отвергнуты г. Толедано. В (таких-то) газетах напечатано было мною 26 июня 1937 г. опровержение, в котором говорится: (точная цитата). И после этого Толедано не выступил с опровержением. Понадобилось полтора года, прежде чем г. Толедано в своей новой речи счел нужным заявить, что он "не сумасшедший" и что подобных утверждений он не делал. Он неправ и на этот раз. Факты и тексты говорят другое. Опровержения г. Толедано, как видим, отличаются той же точностью, что и его утверждения. Но минус на минус дает плюс. Толедано не желает расследования своих обвинений посредством беспристрастной комиссии. Взамен этого он сам начал опровергать себя. Я лично не имею возражений против этого метода и охотно принимаю к сведению, что обвинять меня в стремлении вызвать всеобщую стачку против правительства генерала Карденаса могут только сумасшедшие. Прибавлю лишь, что и другие выдвинутые против меня обвинения имеют ту же ценность. [Л.Д.Троцкий] 10 ноября 1938 г. Койоакан [Письмо А.Голдману] Адвокату Альберту Гольдману Чикаго Дорогой друг! Я хочу обратиться к вам за помощью в той сложной интриге, которую плетет вокруг меня сталинская агентура. Вы знаете, что нью-йоркская газета "Daily News"261 печатает уже , кажется, в третий раз, передовые статьи с упоминанием о том, будто политика экспроприаций правительства генерала Карденаса является... продуктом моих советов. Незачем объяснять абсурдность этого утверждения. Но на тот случай, если бы дело дошло до процесса, сообщаю вам: я не имел ни одного свидания с генералом Карденасом, не вел никаких бесед [ни] с ним, ни с членами его правительства ни прямо, ни через посредников, и моя переписка с властями ограничивалась формальными вопросами, связанными с моим пребыванием в Мексике. Авторы инсинуаций в Daily News и других изданиях прекрасно знают самостоятельность и решительность характера генерала Карденаса, который не нуждается в моих "советах", чтобы проводить свою собственную политику. Незачем, с другой стороны, говорить, что та программа, которую я отстаиваю, чрезвычайно далека от программы мексиканского правительства. Всякий грамотный человек это знает. Ни один честный человек не станет это оспаривать. Но мы имеем дело с людьми, хотя и грамотными, но заведомо бесчестными. Первоначальная моя мысль была та, что интрига ведется со стороны обиженных собственников, ищущих путей так или иначе "скомпрометировать" мексиканское правительство. Я думаю и сейчас, что эта нить в интриге есть. Но другая нить, главная, ведет к сталинцам. Эти господа ведут свою игру одновременно по двум направлениям. Здешние агенты ГПУ начали с того, что обвинили меня в публичных речах и статьях (Толедано, Лаборде) в том, что я готовлю восстание против генерала Карденаса в союзе с фашистскими генералами и пр. Бессмыслица этих выдумок была, однако, слишком ясна для всех, и интрига по этой линии очень скоро себя исчерпала. (В минуту просветления или в минуту неосторожности сам Толедано признал, что подобное обвинение могут выдвигать лишь... сумасшедшие). Правда, люди, которым нечего терять, продолжают и дальше повторять прежний вздор. Но главное внимание ГПУ перенесено в другую плоскость. Теперь оказывается, если верить Толедано, что я сам стремлюсь вызвать впечатление, будто я являюсь... советником при правительстве генерала Карденаса. Низость, как и глупость, не имеет, как видите, предела! Нужно ли объяснять вам, насколько я дорожу убежищем в Мексике и насколько я заинтересован в том, чтобы правительство ни на минуту не усомнилось в полной моей лояльности? Из каких соображений стал бы я выдавать себя за то, чем я не являюсь и чем не стремлюсь ни в малейшей степени быть? Очевидно, из интересов... честолюбия. Клеветники здесь полностью выдают свой собственный умственный и нравственный рост! Из хорошо осведомленного источника я получил сообщение, что вдохновителем статей "Daily News" является некий Х, член сталинской партии в Соединенных Штатах и сотрудник Federated Press262. Я прилагаю здесь письменное показание по этому вопросу, которое пока не подлежит огласке. Механика провокации совершенно ясна: с одной стороны, сталинские агенты передают заведомо фальшивые сообщения в "Daily News", пользуясь злой волей реакционной газеты крупных собственников; с другой стороны, появление этих статей используется (через Толедано и К╟) с целью вызвать впечатление, будто я сам являюсь их вдохновителем. Наконец, дополнительная "прибыль" этих господ состоит в том, что мои возражения и опровержения они немедленно истолковывают, как мое "вмешательство" во внутреннюю жизнь Мексики. Нет предела низости! Вся механика провокации носит на себе совершенно отчетливый штемпель, состоящий из трех букв: ГПУ. Этот же штемпель можно легко различить на медных лбах господ клеветников. Цель настоящего письма состоит в том, чтоб поставить перед вами, дорогой друг, юридический вопрос: дает ли мне возможность законодательство Соединенных Штатов открыть процесс против "Daily News" и попутно вывести провокаторов на свежую воду? Я надеюсь, существует статья, карающая газетчиков за распространение заведомо ложных сведений с целью причинить определенному лицу материальный и моральный ущерб. А дело идет о немалом ущербе: вся эта шайка стремится лишить меня и мою жену убежища в Мексике и толкнуть нас в руки палачей ГПУ. Прибавлю, что в последней статье "Daily News" (N[ew] Y[ork]), October 29, 1938, утверждается, будто продажа мексиканской нефти Японии и Италии происходит по моей рекомендации, причем целью моей является... нанесение военного ущерба Советскому Союзу. Это утверждение явно стремится опорочить мою политическую честь и, как я полагаю, полностью подходит под уголовные статьи американского законодательства, ограждающего моральные и материальные интересы человека и гражданина. Сердечно преданный вам Л.Троцкий 11 ноября 1938 г. Койоакан [Письмо редакции одной из мексиканских газет]263 Вы спрашиваете меня, каково было мое личное участие в убийстве Распутина264 и в казни Николая II? Удивляюсь, что эти вопросы, давно принадлежащие истории, могут сейчас интересовать периодическую печать. Дела давно минувших дней... К убийству Распутина я не имел, разумеется, ни малейшего отношения. Распутин был убит 30 декабря 1916 г. В это время я находился на пароходе, который вез меня и мою семью из Испании в Соединенные Штаты. Уже географическая дистанция показывает, что я не мог участвовать в этом предприятии. Но были и серьезные политические причины. С индивидуальным террором русские марксисты не имели ничего общего; они были организаторами революционного движения масс. На самом деле убийство Распутина было произведено элементами придворного характера. Непосредственно в убийстве участвовали: ультра-реакционный депутат Думы265, монархист Пуришкевич266, князь Юсупов267, родственник царской семьи, и другие лица такого же склада; кажется, в подготовке убийства ближайшее участие принимал один из великих князей, Димитрий Павлович268. Целью всех этих заговорщиков было спасти монархию, устранив "дурного советника". Нашей целью было опрокинуть монархию со всеми ее советниками. Мы занимались не авантюрами индивидуальных убийств, а подготовкой революции. Убийство Распутина, как известно, не спасло монархии. Оно предшествовало революции всего на два месяца. Что касается казни царя, то здесь дело обстояло совершенно иначе. Николай II был арестован еще Временным правительством, содержался сперва в Петербурге, затем был выслан в Тобольск. Но Тобольск - мелкий город, без промышленности и без рабочих, не являлся достаточно надежной резиденцией для царя: можно было ждать со стороны контрреволюционеров попыток освобождения его, чтобы его именем возглавить белое движение. Советская власть перевела царя из Тобольска в Екатеринбург (на Урале), один из важнейших промышленных центров. Здесь можно было быть уверенным, что надзор за царем будет достаточно твердый. Царская семья жила в частном доме, пользуясь достаточной свободой. Предполагалось - но это был лишь план - организовать гласный и открытый суд над царем и царицей. Однако ход гражданской войны решил иначе. Белые банды окружили Екатеринбург и с часу на час могли ворваться в город. Их главной задачей было освобождение царской семьи. В этих условиях местный Совет решил предать казни царя и его семью269. Я лично в это время находился на другом участке фронта и, как это ни странно, о происшедшей казни узнал только через неделю, если не позже. В водовороте событий факт казни не произвел на меня большого впечатления. Я никогда не интересовался вопросом о том, "как" это произошло. Должен прибавить, что специфический интерес к судьбе коронованных или экс-коронованных особ заключает в себе изрядную долю рабских инстинктов. Во время гражданской войны, которую вызвали русские помещики и капиталисты при содействии иностранных империалистов, погибли сотни тысяч людей. Если в их числе пали члены династии Романовых, то в том нельзя не видеть справедливого возмездия за все преступления царской монархии. Мексиканцы, которые расправились с императором Максимилианом270, имеют на этот счет недурную традицию. [Л.Д.Троцкий] 14 ноября 1938 г. Койоакан [Письмо М.Зборовскому и Л.Эстрин] Дорогие друзья! Получил ваше письмо No 34 с выписками и с запросом по поводу дела Цилиги. Обвинение против Цилиги как руководителя балканской секции Парижского центра троцкистов есть верх бессмыслицы. Цилига, как вы знаете, не является ни в каком смысле троцкистом. Так его не рассматривал никогда ни мой сын, Лев Седов, ни я. У меня есть обширная корреспонденция, посвященная этому вопросу. Я отказался даже печатать статьи Цилиги в русском "Бюллетене" ввиду его полного политического расхождения с нашей линией. С другой стороны, французская книга Цилиги, посвященная Советскому Союзу, заключает в себе, особенно во второй половине, ряд крайне враждебных отзывов по адресу той организации, к которой я принадлежу. Авторы статьи в "Корреспонданс"271 не только бесчестны, но и невежественны. Конечно, надо приложить все усилия к тому, чтобы помочь Цилиге доказать ложность обвинений. Большое значение имели бы в этом отношении письма Левы соответственного периода, так как они доказали бы без труда, что он в Югославии не был. Я опасаюсь, однако, что собрать и просмотреть их к сроку не удастся. Может быть, можно на этом основании требовать отложения процесса? Что касается присланной вами цитаты о Кронштадте (доставленной Сувариным), то она нуждается в дополнительных расследованиях. Я представляю себе дело так. Приказ о подавлении мятежа, разумеется, был подписан мною и опубликован в Ленинграде272. Возможно, что это создало впечатление о моем прибытии в Ленинград. Возможно даже, что такие слухи сознательно пускались в ход, чтобы запугать мятежников. У меня о посещении Ленинграда 5 марта не сохранилось решительно никакого воспоминания273. Но это не имеет ни малейшего значения. Действительная работа подавления мятежа началась 16 марта, когда я был в Москве; это можно доказать на основании протоколов съезда, московских газет и пр. Таким образом, кто говорит, что я лично "подавлял" восстание и подавил его, тот во всяком случае говорит неправду, независимо от того, был ли я 5 марта в Петербурге или нет. Даже [...]274 наступление отрядов Красной армии, начавшееся 8 марта, - несомненно, в мое отсутствие, - ничего не дало, никакого подавления не произошло, никакие "жестокости" не были произведены; а действительное подавление, начавшееся 16 марта, было заведомо произведено без моего участия. Вопрос сводится, следовательно, к тому, был ли я действительно 5 марта, проездом с Урала в Москву, в Петербурге и подписал ли я ультиматум о сдаче Кронштадта в Петербурге или в Москве? Это вопрос десятистепенный, не имеющий ни малейшего политического значения. Но и он еще подлежит проверке. Весьма возможно, что цитируемое примечание основано на недоразумении. (В случае надобности вы сможете процитировать эти строки в "Бюллетене".) Может быть, это письмо (первая часть) пригодится т. Жерару? [Л.Д.Троцкий] 14 ноября 1938 г. Из литературы центризма Родриго Гарсия Тревиньо. El Pacto de Munich y la Tercera Internacional275 Эта книжка издана обществом студентов-марксистов. Как показывает само название, Общество ставит себе задачей изучение марксизма. Можно было бы только приветствовать такую благую цель в наши дни полного проституирования марксистской доктрины, если бы Общество отнеслось к своей задаче с необходимой серьезностью. К сожалению, предисловие к брошюре, написанное и подписанное всеми членами Общества, этой серьезности совершенно не обнаруживает. Было бы недопустимо придираться к молодым людям, которые не успели еще ознакомиться с азбукой марксизма, если бы они отдавали себе сами трезвый отчет в состоянии своих познаний. Неосведомленность естественна в известном возрасте и преодолевается учением. Но беда, если невежество соединяется с самомнением, если люди вместо того, чтобы прилежно учиться, пытаются учить других. Между тем такой именно характер имеет, к несчастью, предисловие издателей. Отметим главные ошибки: перечислить все нет возможности. Предисловие пытается установить взаимоотношение между развитием революционной теории и разными этапами в развитии буржуазного общества. Намерение вполне почтенное; но для того, чтобы выполнить его, нужно знать историю буржуазного общества и историю идеологий. Наши авторы не знают ни того, ни другого. Они начинают с утверждения, что в середине прошлого века буржуазия "консолидировала свое политическое господство на мировой арене и открыла этап империализма" и что отсюда возникло творчество Маркса и Энгельса в области доктрины и политики. Все это ложно с начала до конца. В середине прошлого столетия буржуазия была еще очень далека от "политического господства на мировой арене". Не забудем, что "Коммунистический Манифест" был написан накануне революции 1848 г. После поражения этой революции немецкая буржуазия оставалась национально раздробленной, под гнетом многочисленных династий. Буржуазная Италия не была ни свободна, ни объединена. В Соединенных Штатах буржуазии предстояло еще только пройти через гражданскую войну для объединения национального (буржуазного) государства. В России абсолютизм и крепостное право господствовало полностью и т. д. и т. д. Говорить, с другой стороны, что в середине прошлого века открылась эпоха империализма, значит не иметь никакого понятия ни о прошлом веке, ни об империализме. Империализм есть экономическая система и политика, внутренняя и внешняя, монополистского (финансового) капитала. В середине прошлого века существовал лишь "либеральный" капитализм, т. е. капитализм свободной конкуренции, который еще только стремился создать для себя политическую форму демократии. Тресты, синдикаты, концерны широко формируются в 80-х годах прошлого века, постепенно завоевывая господствующие позиции. Политика империализма в научном смысле слова открывается на переломе прошлого и нынешнего столетий. Если бы авторы прочитали хотя бы известную книжку Ленина об империализме276, они не сделали бы таких вопиющих ошибок. Между тем, они ссылаются на Ленина. Как это понять? Однако этим серия печальных недоразумений только открывается. Цитируя, очевидно, из вторых рук, то положение Ленина, что империализм есть "последний этап капитализма", наши авторы пытаются дополнить и углубить Ленина. "...Наше поколение, - пишут они, - может, в свою очередь, интерпретируя Ленина, установить научно, что фашизм есть последняя фаза, последняя ступень империализма, последний этап буржуазного режима". Волосы встают на голове, когда читаешь эти претенциозные строки. "Наше поколение" должно учиться, прежде чем учить. Империализм является последним этапом капитализма в объективном, экономическом смысле: империализм довел производительные силы до высшего мыслимого на основах частной собственности расцвета и запер дорогу их дальнейшему развитию; тем самым он открыл эру капиталистического загнивания. С другой стороны, централизовав производство, империализм создал важнейшую экономическую предпосылку для социалистического хозяйства. Таким образом, характеристика империализма, как последнего этапа капитализма, опирается на диалектику развития производительных сил и имеет строго научный характер. Аналогичный вывод, который пытаются сделать наши авторы: "Фашизм есть последний этап империализма", не имеет решительно никакого экономического содержания. Фашизм есть прежде всего политический режим, как увенчание режима экономического загнивания. Вырастая из упадка производительных сил, фашизм не открывает никакой возможности их дальнейшего развития. Империализм являлся исторической необходимостью. Маркс предвидел наступление царства монополий. Фашизма предвидеть было нельзя, ибо он не обусловлен экономической необходимостью в диалектическом, а не механическом смысле этого слова. Так как пролетариат оказался в силу исторических причин не способен своевременно овладеть властью и перенять хозяйство, чтобы перестроить его на социалистических началах, то загнивающее капиталистическое общество не могло дальше существовать иначе, как заменив буржуазную демократию фашистской диктатурой. В то время как империализм выступил на арену как высшая форма капитализма, фашизм являлся шагом назад, политическим регрессом, началом впадения общества в варварство. Наши авторы попадают пальцем в небо, когда в доказательство своего открытия ("фашизм - последний этап капитализма") цитируют слова Маркса о том, что никакое общество не сходит со сцены прежде, чем не разовьет до конца заложенные в нем производственные возможности. В том-то и дело, что империализм еще накануне прошлой мировой войны исчерпал свои творческие возможности. Буржуазное общество не сошло своевременно со сцены, ибо никакое пережившее себя общество не сходит само по себе со сцены: революционный класс должен его опрокинуть. Второй Интернационал, а затем Третий помешали этому. Отсюда и только отсюда фашизм. Нынешний кризис человеческой культуры есть результат кризиса пролетарского руководства. Революционный класс не имеет еще партии, которая обеспечила бы своим руководством разрешение основной проблемы нашей эпохи: завоевание власти международным пролетариатом. * Из того обстоятельства, что империализм достиг своей "высшей" (?!) стадии, фашизма, наши авторы делают вывод о необходимости обновления революционной доктрины. Эту задачу они себе ставят. Они предпочитают начать с критики доктрины III Интернационала. Им, по-видимому, совершенно неизвестна та огромная критическая работа, которая произведена в этой области международной фракцией большевиков-ленинцев за последние пятнадцать лет, особенно же со времени китайской революции, т. е. с 1925-1927 гг. Авторы предисловия позволяют себе совершенно недопустимую развязность и легкомыслие по отношению к единственному марксистскому течению нашей эпохи. Вот что они говорят по поводу IV Интернационала: "Для нас неоспоримо, что в интернациональных вопросах (IV Интернационал) совершает ошибки, - назовем их так, - которые лишают его прав воюющей стороны в качестве группы авангарда. Процитируем - только чтобы напомнить - похвалы Троцкого известным адвокатам Кабрера277 и де ла Фуенте278". И это все. Такого рода "оценка" могла возникнуть только в головах, отравленных микробами сталинизма. IV Интернационал есть единственная организация, которая дала марксистский анализ всех событий и процессов последнего исторического периода: термидорианского перерождения СССР, китайской революции, польского переворота Пилсудского, переворота Гитлера в Германии, поражения австрийской социал-демократии, политики "третьего периода" Коминтерна, политики "народных фронтов", испанской революции и пр. Что знают обо всем этом наши авторы? Видимо, решительно ничего. Чтобы показать "несостоятельность" IV Интернационала, они цитируют... "похвалы" Троцкого по адресу Кабрера и де ла Фуенте. Эпизод с Кабрера состоял в том, что этот умный консервативный адвокат разглядел фальсификацию московских судебных процессов, в то время как кое-какие "левые" группы верили им. Троцкий обратил внимание общественного мнения на совершенно правильный юридический анализ Кабрера. И только! Было бы нелепо видеть в этом какую-либо политическую солидарность. Наши студенты-"марксисты" до сих пор ничего - ничего! - не сказали о московских процессах, жертвой которых пала партия Ленина. Не стыдно ли при этих условиях прятаться за Кабрера? Сталинизм сознательно создает такого рода пугала для малых детей. Кабрера! О ужас! Между тем, с точки зрения революционного марксиста, между Кабрера и Толедано разница совсем невелика. Оба они стоят на почве буржуазного общества и несут на себе его черты. Принимать Толедано за социалиста могут только совершенно не оперившиеся птенцы. Толедано опаснее и вреднее, ибо прикрывается маской социалиста. Что касается де ла Фуенте, то мы вообще не знаем, о чем идет речь. Не объяснят ли нам развязные авторы? Во всяком случае, не может быть ничего более легкомысленного и недостойного, как оценивать историческую роль международной организации, насчитывающей тысячи жертв, на основании десятистепенного газетного эпизода. По существу дела, авторы предисловия подлаживаются к сталинизму. В этом вся суть: они обещают подвергнуть "самостоятельной" критике все доктрины, а на самом деле стоят на коленях перед затхлыми и гнилыми кругами сталинской бюрократии. Чтобы легализовать свои печальные упражнения в марксизме, они считают уместным лягнуть троцкизм. Надо, впрочем, сказать, что этот "метод" самостраховки характерен для всех трусливых мелкобуржуазных интеллигентов нашего времени. * Что касается работы Тревиньо (доклада и статей), то положительной чертой их является стремление вырваться из паутины сталинизма и толеданизма, который представляет худшую форму сталинизма, худшую, ибо еще более поверхностную, неуловимую, трескучую, пустую. Беда Тревиньо состоит в том, что он думает и пишет так, как если бы история начиналась с ним самим. Марксист подходит ко всем явлениям, в том числе и идеям, в их развитии. Сказать: "назад к Ленину" или "назад к Марксу" - значит сказать очень мало. Нельзя ныне вернуться к Марксу мимо Ленина, т. е. мимо той громадной работы применения, разъяснения и развития марксизма, которая совершена под руководством Ленина. После того, как Ленин отошел от работы, прошло уже полтора десятилетия: исторический период, до краев наполненный громадными мировыми событиями! За это время формально взятый "ленинизм" разбился на два крыла: сталинизм, официальную идеологию и практику паразитарной советской бюрократии, и на революционный марксизм, который противники называют "троцкизмом". Все мировые события теоретически прошли через эти два "фильтра". Между тем, Тревиньо считает своим правом - правом субъективиста, а не марксиста - игнорировать реальное идеологическое развитие, выражающееся в непримиримой борьбе двух течений. Сам он, не сознавая того, питается отдельными осколками нашей критики, с большим запозданием. Дело, конечно, не в запоздании самом по себе: всему молодому поколению придется с запозданием пройти через школу IV Интернационала. Беды в этом нет. Беда, однако, в том, что Тревиньо пытается свою критику приспособить к официальной "доктрине" сталинизма. Он пытается из революционных идей сделать дружелюбные "примечания" к консервативным пацифистским и социал-империалистическим общим местам и банальностям. Он хочет убедить Коминтерн в своих добрых намерениях и в преимуществах разжиженного марксизма (центризма) над откровенным оппортунизмом. Между тем, задача революционера - не в перевоспитании сталинской бюрократии (безнадежно!), а в воспитании рабочих в духе непримиримого недоверия к ней. Мы не станем здесь входить в детальную оценку брошюры Тревиньо, иначе нам пришлось бы делать примечания к каждой странице и к каждой строке. Тревиньо неправ даже тогда, когда он прав. Мы хотим этим сказать, что даже правильные отдельные замечания, а их немало, включены им в рамки неправильной концепции, неправильной перспективы, так как автор остается по существу центристом. На этой позиции устоять нельзя. Прямой долг Тревиньо состоит в том, чтоб радикально пересмотреть свой политический багаж, сопоставив свои половинчатые поправки к сталинизму с ясными, точными формулировками IV Интернационала. Только тогда он может выйти на дорогу из центристского тупика. Когда Тревиньо перечисляет случайно выхваченные "ошибки" IV Интернационала для того, чтобы оценить это движение в целом, и приходит к чудовищному выводу, что это движение играло "контрреволюционную" роль, то он в сущности совершенно так же, как и злополучные авторы предисловия, пытается приспособиться к своим вчерашним союзникам и единомышленникам, он со страхом оглядывается на бонапартистов Кремля, он принимает покровительственную окраску. Его отдельные критические замечания по отношению к отдельным второстепенным эпизодам отдельных секций IV Интернационала могут быть правильны или неправильны (в главном они неправильны). Но сам подход к вопросу ложен. Задача и обязанность серьезного марксиста состоит в том, чтоб выделить основное, принципиальное, коллективное и на этом обосновать свое суждение. Мы боимся, однако, что Тревиньо попросту незнаком с литературой IV Интернационала. Дилетантизм, поверхностность и отсутствие теоретической добросовестности широко распространены ныне в рядах интеллигентов, в том числе и тех, которые считают себя "марксистами". Таков результат гнета мировой реакции, в том числе и сталинизма. Но нельзя сделать шага вперед без возвращения к традиции марксистской научной добросовестности. Когда Ломбардо Толедано со свойственной ему грацией спрашивает, когда и где представители IV Интернационала писали что-нибудь о фашизме, то мы можем только с соболезнованием пожать плечами. IV Интернационал возник и вырос в борьбе против фашизма. С 1929 г. мы предсказывали победу Гитлера, если Коминтерн будет продолжать свою политику "третьего периода". На эту тему большевиками-ленинцами написано большое количество статей, брошюр и книг на разных языках. Если Толедано не имеет о них понятия, то это в порядке вещей. Но Тревиньо? Неужели и он склонен говорить о том, чего не знает? В 1933 г. мы заявили публично: если победа Гитлера, обеспеченная политикой Кремля, ничему не научит Коминтерн, значит он мертв. И так как победа Гитлера ничему не научила Коминтерн, то мы сделали все выводы: мы основали IV Интернационал. Мелкобуржуазные квази-марксисты, никуда не годные даже в качестве демократов, воображают, что борьба с фашизмом состоит в декламации на собраниях и конгрессах. Действительная борьба с фашизмом неотделима от классовой борьбы пролетариата против основ капиталистического общества. Фашизм не есть экономически неизбежный этап. Но он и не простая "случайность". Он есть результат неспособности выродившихся и насквозь прогнивших партий пролетариата обеспечить победу социализма. Борьба против фашизма есть поэтому прежде всего борьба за новое революционное руководство международного пролетариата. В этом - историческое значение работы IV Интернационала. Только под этим углом зрения его можно понять и оценить! Познавательная сторона марксизма неразрывно связана с его активной стороной. В нашу эпоху разнузданной реакции, осложненной гниением того, что было некогда Коминтерном, быть марксистом можно только при наличии непоколебимой воли, идейного и политического мужества, способности плыть против течения. Этих качеств мы от души пожелаем Тревиньо. Если он покончит с нерешительностью и колебаниями, он будет иметь возможность оказать серьезные услуги делу революционного марксизма. Л.Амаго279 15 ноября 1938 г. Открытое письмо сенатору Аллену (Henry J. Allen), бывшему губернатору Канзаса280 Милостивый государь! 27 июля вы сделали мне честь посетить меня в Койоакане. Я не добивался этой чести. Я даже, признаться, попытался уклониться от нее. Но вы были настойчивы. Так как у меня не оказалось свободного времени до вашего отъезда из Мексики, то вы присоединились к экскурсии Общества сближения с Латинской Америкой - The Committee on Cultural Relations with Latin America281. Так среди друзей Мексики оказался неожиданно один из ее активных врагов. Позволю себе сказать, что фигура сенатора Аллена резко выделялась на нашем скромном собеседовании на Авенида Лондрес. По каждому его замечанию, по выражению лица, по интонации голоса видно было, что этот человек полностью застрахован от малейшей способности сочувствовать нуждам угнетенных классов и народов; что он насквозь пропитан интересами верхов капиталистического общества и империалистической ненавистью ко всякому освободительному движению. Вы участвовали в общей беседе, господин сенатор. Вернувшись в Штаты, вы дали ряду газет статьи, посвященные вашему визиту в Мексику и ко мне, в частности. 22 ноября Вы вернулись к тем же вопросам в своей речи на годичном обеде нью-йоркской торговой палаты282. Вы преследуете вашу цель с несомненной настойчивостью. В чем эта цель состоит? Начнем со статей. Вы нашли, согласно вашим словам, мой двор мокрым, - это был сезон дождей, - мою речь слишком сухой. Я далек от мысли спорить против этих оценок. Но вы пошли дальше. Вы попытались тенденциозно исказить то, что я вам говорил в присутствии 40 человек. Этого я вам не могу позволить. Вы упоминаете иронически, что вопросы, поставленные мне членами экскурсии, относились к сфере "расщепления волос марксовой доктрины"; "ни один из вопросов не касался Мексики", прибавляете вы многозначительно. Совершенно верно: я заранее просил руководителя экскурсии, доктора Губерта Геринга, не включать мексиканской политики в круг дискуссии. Совсем не потому, разумеется, чтобы я хотел этим прикрыть, как вы намекаете, какие-то свои "конспирации", а только потому, что я не хотел давать врагам повода для лишних инсинуаций (их и без того достаточно). Но вы, господин сенатор, бесстрашно взяли быка за рога и поставили мне вопрос, ради которого вы, по собственным словам, и нанесли мне визит, именно: "Господин Троцкий, как вы оцениваете нового коммунистического вождя президента Карденаса в сравнении с коммунистическими вождями России?" Причем я ответил вам как будто бы так: "Он действительно более прогрессивен, чем некоторые из них". Позвольте вам сказать, господин сенатор, что это неправда. Если бы вы задали мне такой вопрос в присутствии сорока интеллигентных и мыслящих людей, все они, вероятно, весело рассмеялись бы, и я несомненно участвовал бы в их общем смехе. Но таким вопросом вы себя не скомпрометировали. И такого ответа я вам не давал. На самом деле я лишь пытался в беседе вернуть слову "коммунизм" его действительное значение. В настоящее время реакционеры и империалисты называют "коммунизмом" (иногда "троцкизмом") все то, что им не по нраву. Наоборот, московская бюрократия коммунизмом именует все то, что служит ее интересам. Вскользь, в виде примера, я заметил: хотя Сталин и носит имя коммуниста, но ведет на деле реакционную политику; правительство Мексики, которое ни в малейшей степени не является коммунистическим, ведет прогрессивную политику. Это была единственная фраза, сказанная мною на этот счет. Ваша попытка приписать мне характеристику мексиканского правительства, как "коммунистического", ложна и бессмысленна, хотя, может быть, и полезна для ваших целей. Колониальные и полуколониальные страны или страны колониального происхождения проходят с запозданием период национально-демократического, а не "коммунистического" формирования. История, правда, не повторяется. Мексика вошла в демократическую революцию в другую эпоху и в других условиях, чем первенцы истории. Но в плане исторической аналогии можно все же сказать, что Мексика проходит через ту стадию развития, через которую Штаты, например, проходили, начиная с революционной войны за независимость и кончая гражданской войной против рабства и сепаратизма. За эти три четверти столетия формировалась североамериканская нация на буржуазно-демократических основах. Освобождение негров, т. е. экспроприация рабовладельцев, считалось и объявлялось всеми Алленами того времени попранием божественных заповедей, и, что несравненно хуже, нарушением прав собственности, т. е. коммунизмом и анархизмом. Однако с научной точки зрения остается бесспорным, что руководимая Линкольном гражданская война была не началом коммунистической, а лишь завершением буржуазно-демократической революции. Научный исторический анализ меньше всего, однако, интересует вас, господин сенатор. Вы явились ко мне с тем, чтобы, как видно из ваших собственных слов, найти в моих словах что-либо, что могло бы пригодиться вам для вашей кампании против мексиканского правительства. Так как ничего подходящего вы не нашли, то вы занялись выдумками. Рука об руку с газетой "Daily News" вы развиваете ту мысль, что я являюсь вдохновителем мер экспроприации собственности иностранцев и готовлю... переустройство Мексики на коммунистических началах. Вы прямо пишете о "троцкистском коммунистическом государстве"! Во время вашего пребывания в этой стране вы могли бы легко узнать от ваших единомышленников (вы сами упоминаете о "секретных" свиданиях с ними), насколько далеко я стою от мексиканской политики. Но это вас не останавливает. В доказательство того, что Мексика готовится превратиться в "троцкистское государство", вы ссылаетесь на возрастающую роль мексиканских профессиональных союзов и на личную роль Ломбардо Толедано, причем заканчиваете свою статью ("Геральд Трибюн", 29 октября) следующими замечательными словами: "Толедано провел некоторое время в России и является последователем Троцкого". Толедано - последователь Троцкого! Дальше идти некуда! Всякий грамотный человек в Мексике и очень много грамотных людей в других странах будут от души смеяться, прочитав эту фразу, как смеялся я, как смеялись мои друзья, которым я ее показывал. Генерал Карденас как "новый коммунистический вождь", Троцкий, как вдохновитель мексиканской политики, Толедано как последователь Троцкого... Прибавим еще: сенатор Аллен как авторитет по вопросам Мексики! Вы явились, господин сенатор, в мой дом, как лазутчик нефтяного капитала. Не будем спрашивать себя, насколько достойна эта роль вообще. У нас с вами слишком разные мерила. Однако и лазутчики бывают разных категорий. Одни собирают точно, тщательно, "добросовестно" - по-своему - необходимые сведения и сообщают их хозяину. Вы поступаете иначе. Вы выдумываете сведения, которых вам не хватает. Вы действуете, как недобросовестный лазутчик! Теорию о моей зловещей роли во внутренней жизни Мексики вы выдвинули с тройной целью: во-первых, натравить империалистические круги Соединенных Штатов против мексиканского правительства как, якобы, "коммунистического"; 2) ударить по национальному самолюбию Мексики при помощи бессмысленной легенды о влиянии иностранца-эмигранта на политику страны; 3) затруднить мое личное положение в Мексике. Как высокомерный империалист до мозга костей вы молчаливо исходите при этом из мысли, что Мексика неспособна без чужой помощи решать свои собственные задачи. Вы жестоко ошибаетесь, г. сенатор! Государственные люди буржуазных стран были в революционную эпоху по общему правилу, несравненно выше их нынешних государственных людей. Вы сами, господин сенатор, считаете себя, видимо, призванным руководить латиноамериканскими странами. Между тем ваши статьи и речи обнаруживают такую узость горизонта, такое своекорыстие, такую реакционную ограниченность, что вызывают почти соболезнование. В начале вашего банкета епископ Уильям Маннинг283 молился Всевышнему о ниспослании всем членам торговой палаты сочувствия к преследуемым и освобождения от расовых предрассудков ("New York Times", 23 ноября). Между тем, я спрашиваю себя: мыслимо ли было бы для вас написать статью, исполненную столь же легкомысленных обвинений по отношению, например, к Канаде? Я отвечаю: нет, это было бы невозможно. Вы были бы осторожнее, внимательнее и потому добросовестнее. Но вы считаете вполне допустимым нанизать серию бессмыслиц по адресу Мексики. Чем объясняется эта разница вашего отношения к Канаде и к Мексике? Смею думать, что расовым высокомерием империалиста. Молитва епископа Маннинга явно не помогла вам, господин сенатор! Реакционеры думают, что революции искусственно вызываются революционерами. Чудовищное заблуждение! Эксплуатируемые классы и угнетенные народы толкаются на путь революций рабовладельцами типа господина Аллена. Эти господа с большим успехом расшатывают существующий порядок вещей! Л.Троцкий 2 декабря 1938 г. Койоакан Заявление Галисия284 и К╟ В своем заявлении Галисия говорит, что он "подчиняется" решению IV Интернационала. Но это значит лишь, что он либо не понял этого решения, либо лицемерит, либо соединяет непонимание с лицемерием. Решение IV Интернационала требует полной и радикальной перемены политики. Если бы Галисия понял необходимость нового курса, он не написал бы своего бессмысленного и преступного заявления. Как все мелкобуржуазные индивидуалисты анархического склада, Галисия апеллирует к демократии. Он требует, чтобы Интернационал обеспечивал полную свободу его индивидуальности. Он совершенно забывает о централизме. Между тем, для революционера демократия есть только один элемент организации; другим не менее важным элементом является централизм, ибо без централизма невозможно революционное действие. Демократия обеспечивает свободу обсуждения, централизм обеспечивает единство действий. Мелкобуржуазные болтуны ограничиваются критикой, протестами, разговорами. Вот почему они апеллируют к демократии, неограниченной и абсолютной, игнорируя права централизма. В чем состоит нарушение демократии по отношению к Галисии? В течение долгого времени Галисия и его группа попирали основные принципы IV Интернационала в отношении профессиональных союзов. Если в чем-либо Интернационал был повинен, так это в излишнем терпении. Когда Галисии стало ясно, что Интернационал не сможет больше терпеть политики мелкобуржуазного дилетантизма и интриганства, тогда Галисия распустил секцию IV Интернационала! Ни больше, ни меньше! Распустить революционную организацию - значит, постыдно капитулировать перед противниками и врагами, значит предать знамя. Что сделал в этом случае Интернационал? Он послал в Мексику делегацию из трех высокоавторитетных и пользующихся международным уважением североамериканских товарищей для того, чтобы расследовать дело на месте и попытаться убедить членов мексиканской секции в необходимости изменить свою политику285. Когда Галисия увидел, что, несмотря на его преступные действи, IV Интернационал согласен оказать ему известный моральный кредит, Галисия немедленно же провозгласил мексиканскую Лигу "восстановленной". Этим он снова показал, что для него организация есть не орудие классовой борьбы, а орудие его личных комбинаций, т. е. обнаружил свою природу мелкобуржуазного авантюриста. Представители 12 секций собрались на международный конгресс. Факты внутренней борьбы мексиканской Лиги были им известны давно из печати. В этих фактах не было для них ничего нового. Галисия, как уже сказано, только повторяет в карикатурной форме действия Вареекена, Молинье, Эйфеля и им подобных. Конгресс имел перед собой все документы Галисии и доклад делегации Рабочей социалистической партии Соединенных Штатов. Перед конгрессом не было никаких загадок. На основании этого материала лучшие представители IV Интернационала вынесли свои суждения. "Этот бюрократизм!" - кричит Галисия. Почему бюрократизм? Какими другими путями можно было в данных условиях вынести суждения? Или же Галисия требует, чтобы Интернационал вообще не смел рассматривать проблемы мексиканского движения? Обвинение в бюрократизме есть в данном случае клевета сектантской клики, которая не считается ни с марксистской доктриной, ни с коллективным опытом IV Интернационала, ни с авторитетом его международных конгрессов. Галисия пытается представить дело так, будто он стремится вести революционную политику, между тем как "бюрократия" IV Интернационала препятствует ему в этом; будто эта бюрократия хочет притупить классовую борьбу в Мексике; будто в преследовании этой цели бюрократия применяет методы удушения, попирает "демократию", не выслушивает Галисию и его друзей и т. д. и тому подобное. Все это с начала до конца неправда. Всем своим поведением Галисия обнаружил, что он не революционер, ибо революционер есть прежде всего человек действия. Галисия не имеет ни малейшего понятия о действии, не стремится к действию, наоборот, воздерживается от участия во всякой серьезной борьбе. Во время митингов, которые устраивают сталинцы и толеданисты для борьбы против так называемого "троцкизма", Галисия всегда блистает отсутствием. К чему, в самом деле, подвергать себя риску в открытой борьбе? К чему организовывать ударные группы для самозащиты, для протеста, для того, чтобы заявить о своем существовании? Гораздо проще оставаться в стороне и атаковать "бюрократов" IV Интернационала. Сектантское интриганство всегда идет рука об руку с политической пассивностью. Это снова подтверждается и на примере Галисии и его группы. Галисия утверждает, что IV Интернационал стремится будто бы заставить его действовать в союзе с буржуазией и правительством Мексики. Это есть повторение гнусных сплетен Эйфеля. "Революционеры" типа Эйфеля отличаются главным образом воздержанием от революционной борьбы. Они ведут паразитическое существование. У них всегда тысяча объяснений и доводов в пользу воздержания и пассивности. Их политическая жизнь состоит в том, что они клевещут на революционеров, участвующих в классовой борьбе. Галисия принадлежит к этой школе. Допустим, однако, на одну минуту, что в силу каких-либо особых условий Интернационал решил бы применять к Мексике более "мирные", более "осторожные" методы в интересах интернациональной борьбы в целом. Как должен был бы поступить в этом случае мексиканский революционер? Он должен был бы решить, правильны или неправильны директивы Интернационала, продиктованные заботой об общих интересах движения, т. е. отвечают ли эти директивы поставленной цели. Между тем Галисия и его группа даже не пытаются объяснить, почему же Интернационал "навязывает" им политику, которую они считают оппортунистической. Или же они хотят сказать, как Эйфель, Эллер и К╟, что наш Интернационал вообще оппортунистичен? Нет, они говорят, что Интернационал делает недопустимое исключение для Мексики. Однако они не анализируют этого "исключения", не говорят, вызывается ли оно действительно международными интересами или нет. Другими словами, они не пытаются встать на интернациональную точку зрения. Они остаются и в этом вопросе мелкобуржуазными националистами, а не интернациональными марксистами. Верно ли, однако, что Интернационал предписывает для Мексики другие способы борьбы? Требует союза с буржуазией и правительством? Нет, это ложь с начала до конца, ложь, выдуманная не Галисией, а Эйфелем, Эллером и тому подобными интриганами и сектантами. Беда в том, что Галисия не понимает, что значит классовая борьба против буржуазии и правительства. Он считает, что совершенно достаточно издавать раз в месяц или в два поверхностную газетку и в ней ругать правительство, чтобы выполнить свой марксистский долг. В этом и состояла до сих пор вся его р-р-революционная деятельность. Между тем в Мексике более, чем где-либо, борьба против буржуазии и ее правительства состоит прежде всего в освобождении профессиональных союзов от государственной зависимости. Профессиональные союзы формально охватывают в Мексике весь пролетариат. Марксизм состоит в руководстве классовой борьбы пролетариата. Классовая борьба требует независимости пролетариата от буржуазии. Следовательно: классовая борьба в Мексике должна быть направлена на отвоевание независимости профессиональных союзов от буржуазного государства. Это требует от марксистов сосредоточения всех усилий внутри профессиональных союзов против сталинистов и толеданистов. Все остальное есть пустяки, болтовня, интрига, мелкобуржуазный обман и самообман. Этим обманом и самообманом занимается Галисия не первый день. Работа в профессиональных союзах, значит работа в пролетарских союзах. Разумеется, участие в союзе учителей необходимо; но это есть организация мелкобуржуазной интеллигенции, неспособной играть самостоятельной роли. Кто не принимает систематического участия в работе пролетарских профессиональных союзов, тот для IV Интернационала является балластом. Когда Галисия с таинственным видом намекает, что ему мешают вести революционную политику против буржуазии, то он, очевидно, имеет в виду свой печальный опыт "борьбы" против дороговизны. Галисия выпустил, как известно, бессмысленную афишу с призывом ко "всеобщей стачке", "саботажу", "прямому действию", не объясняя, как он думает организовать всеобщую стачку, не имея ни малейшего влияния в профессиональных союзах; не объясняя, что означает "саботаж" и к какому именно "прямому действию" он призывает. Все воззвание походило на провокацию по отношению к рабочим. Но при отсутствии малейшего влияния и при отсутствии заботы об этом влиянии провокация имела не трагический, а юмористический характер. Для Галисии дело сводится не к тому, чтобы вовлечь ту или другую часть массы в действительную борьбу, а к тому, чтобы выкрикнуть несколько ультралевых фраз вне связи с действительной жизнью класса. Смесь сектантства, авантюризма и цинизма в высшей степени характерна для известной категории мелкобуржуазных псевдо-революционеров. Но при чем тут марксизм? При чем тут IV Интернационал? Ни по одному принципиальному вопросу Галисия не представил до сих пор своих тезисов, контртезисов или поправок. Со свойственным ему идейным паразитизмом он ограничивается тем, что подхватывает здесь и там слухи, сплетни, переводит на испанский язык ультралевые статьи против IV Интернационала со всех концов света, вступает в сношения с врагами IV Интернационала, не берет на себя прямой ответственности ни за что, ни за кого, а выполняет только роль обиженного дезорганизатора. Разве этот тип имеет что-либо общее с типом революционного борца? Грубые и несправедливые атаки Галисии против Диего Ривера входят необходимой частью в его мелкобуржуазную политику. Тот факт, что артист мирового значения полностью и целиком принадлежит к нашему движению, представляет для нас огромную ценность. Известно, как высоко Маркс ценил принадлежность к Интернационалу немецкого поэта Фрейлиграта286, хотя Фрейлиграт ни по своей революционности, ни по своим художественным данным не мог сравниться с Риверой. То же самое приходится сказать об отношении Ленина к Горькому, который в революционном отношении представлял всегда туманное пятно. Маркс и Ленин исходили из того, что Фрейлиграт и Горький своим артистическим творчеством служат огромную службу делу пролетариата, а своей поддержкой партии повышают ее мировой авторитет. Тем более мы должны ценить участие Диего Ривера в IV Интернационале! Смешно и преступно было бы возлагать на великого артиста бюрократическую повседневную работу, отрывая его от художественного творчества; еще более преступно прикрывать ошибки собственной организации постоянными личными атаками против Риверы. Это характеризует полностью завистливую, интриганскую, мелкобуржуазную психологию Галисии и ему подобных. Кто поддерживает Галисию на международной арене? Молинье, который перепечатывает его документы и дает ему свои документы для перепечатки; Вареекен, который опирается на Галисию во всех своих заявлениях; Олер, который поощряет Галисию и К╟, дружески похлопывая их по плечу и советуя идти до конца, т. е. до открытого разрыва с Интернационалом. К какому же лагерю, в конце концов, принадлежит сам Галисия? К лагерю IV Интернационала или к лагерю его врагов? Галисия заявляет о "подчинении", видимо, только для того, чтобы оставаться внутри IV Интернационала и вести разлагающую политику. Галисия считает возможным намекать, что конгресс IV Интернационала руководствовался какими-то закулисными или личными соображениями. Большинство наших организаций ведут нелегальное или полулегальное существование, связанное с чрезвычайными жертвами и требующее поэтому чрезвычайного идеализма и героизма. И вот оказывается, что эти организации послали своих делегатов для того, чтобы осудить Галисию на основании каких-то недостойных соображений. Можно ли больше выдать свою собственную природу? Не показывает ли Галисия, что он есть только раздраженный мелкий буржуа? Галисия позволяет себе сближать IV Интернационал со Сталинтерном. На самом деле сам Галисия - законный продукт Сталинтерна. Бюрократы или кандидаты в бюрократы делятся, по общему правилу, на удовлетворенных и неудовлетворенных. Первые применяют самые бешеные репрессии для охранения своих постов. Вторые прикрывают бешеной левой фразой свою собственную уязвленную амбицию. Один тип легко переходит в другой, как легко браконьер становится жандармом. Но если Галисия считает возможным заподозрить конгресс IV Интернационала в недостойных мотивах, то что вообще связывает его с этой организацией? * Какие выводы вытекают из изложенного? Галисия явно не понял смысла решений нашего международного конгресса, как он явно не понял смысла и духа IV Интернационала. Неудивительно, что он не понял значения своих собственных ошибок. Он продолжает и усугубляет эти ошибки. Он игнорирует наш Интернационал во имя солидарности со всякими центристскими и ультралевыми кликами. Вот почему, на наш взгляд, решение, принятое о нем на международном конгрессе, сегодня уже недостаточно; оно должно быть дополнено. Невозможно принимать Галисию в организацию на основе его явно фальшивого "признания" решений конгресса. Эти решения не допускают старой политики Галисии и его группы. Можно еще дать полгода Галисии на размышление, оставив его пока за порогом мексиканской секции IV Интернационала. Если за эти полгода Галисия поймет, что IV Интернационал есть революционная организация, основанная на определенных принципах действия, а не дискуссионный клуб, созданный для мелкобуржуазных интеллигентов, то он снова найдет путь в организацию; в противном случае он навсегда останется за ее порогом. Что касается остальных членов группы Галисии, то они могут войти в организацию только на основе действительного, а не дипломатического признания решений конгресса. В противном случае организация будет строиться без них. Таково наше предложение. [Л.Д.Троцкий] 5 декабря 1938 г. S.O.S.287! К вопросу о положении во Франции Империалистическая Франция окончательно вошла в критическую стадию. Парламентарный режим явно обречен. Франция должна будет превратиться либо в страну фашистской диктатуры, либо в социалистическую республику. Третьего не дано. В 1936 г. революционное движение французских рабочих получило грандиозный размах. Глупцы думали, что стачечное движение явилось результатом деятельности "Народного фронта". Как раз наоборот: нарастающий напор масс и возникшая отсюда революционная опасность вызвали, как и в Испании, создание Народного фронта. Каждая революция, даже в стране, которая проделала дюжину революций, начинается с наивных иллюзий и блаженной доверчивости: новым поколениям приходится учиться заново. Народный фронт во Франции поставил себе ту же задачу, которую в России в марте 1917 г. поставила себе так называемая "коалиция" из кадетов, меньшевиков и социалистов-революционеров: задержать революцию на ее первом этапе. Разница та, что реформистская бюрократия во Франции (социалисты, коммунисты, синдикалисты) неизмеримо могущественнее, чем она была в России в 1917 г. На поддержку французскому Народному фронту к тому же выступил Кремль от имени Октябрьской революции, победившей против русского Народного фронта. Наконец, революционная партия во Франции неизмеримо слабее, чем была в России. Благодаря этим условиям французской коалиции несомненно удалось затормозить и до известной степени сказать заранее нельзя. Если глубоко и надолго, то Народный фронт, уже безнадежно расколотый, будет окончательно сметен, и во Франции воцарится реакционная диктатура. Если же, как можно твердо рассчитывать, движение, временно придавленное Народным фронтом, проложит себе выход, оно может завершиться и завершится победой социализма. Третьего не дано. Нынешние официальные руководители пролетариата, они же организаторы Народного фронта: Жуо, Леон Блюм, Торез и К╟ являются подлинными могильщиками парламентарной демократии. Никто сейчас не помогает фашизму так, как эти насквозь прогнившие "столпы" Третьей республики. Об "опасности" для империалистической демократии говорить поздно: она обречена, она пойдет на слом. Но и французский рабочий класс в величайшей опасности. Преуменьшать ее было бы преступно. Но столь же преступно было бы преуменьшать силы французского пролетариата, его боевые традиции, его талант революционной импровизации. В его толще рассеяны тысячи и тысячи революционных элементов. Французская секция IV Интернационала успела воспитать серьезные кадры. Надвигающаяся опасность неизбежно будет толкать влево один слой рабочего класса за другим. Передовым элементам пролетариата конгресс IV Интернационала дал революционную программу. Чего им не хватает, так это взаимной связи, централизованной организации, технических и материальных средств. Надо окружить революционных рабочих Франции атмосферой международного сочувствия и активной поддержки. Фашизм готовит гражданскую войну. Важным нервом всякой войны являются деньги. Надо прийти французской секции IV Интернационала на помощь деньгами. Эта обязанность далеко выходит за круг одних лишь членов IV Интернационала. Все друзья свободы и социализма обязаны прийти на помощь передовым рабочим Франции. Есть ли еще время? Все говорит за то, что есть. Во Франции нет сильной фашистской партии. Правда, такой многочисленной организации, какою была партия Гитлера еще до завоевания власти, во Франции не будет: это не в традициях и не в нравах страны. Организация гораздо меньшей численности способна во Франции увлечь отчаявшиеся и обескураженные мелкобуржуазные массы на реакционный переворот. Но все же нынешняя организационная слабость французского фашизма является чрезвычайно важным козырем в руках партии революции. До того, как назреет окончательно фашистский переворот, должен неминуемо пройти известный срок, ряд месяцев, может быть, год, может быть, два. За этот срок даже молодая революционная партия может совершить чудеса. Нужно подать сигнал тревоги. Нужно открыть международную кампанию против надвигающейся фашистской катастрофы во Франции. Нужно понять и разъяснить массам, что катастрофу, как и в Германии, подготавливают партии Второго и Третьего Интернационалов. Нужно придать мужества, смелости, инициативы революционному авангарду Франции. Нужно открыть международный сбор в революционный фонд французского пролетариата. Инициативу должны подать передовые элементы Соединенных Штатов. Нужно заглянуть вперед и увидеть надвигающуюся опасность, как она есть. Во Франции решается судьба мирового пролетариата, в том числе и пролетариата Северной Америки. Нужно напрячь все силы, не теряя ни одного дня. Героические задачи требуют героических средств! Л.Троцкий 8 декабря 1938 г. Койоакан Еврейская буржуазия и революционная борьба Патер Кофлин288, который, видимо, стремится показать, что абсолютная идеалистическая мораль не мешает человеку быть величайшим мошенником, заявил по радио, что я получал в свое время на революцию крупные суммы денег от еврейской буржуазии в Соединенных Штатах. Я уже ответил в печати, что это неправда. Я не получал этих денег не потому, разумеется, что отказывался от финансовой поддержки революции, а потому, что еврейская буржуазия не оказывала этой поддержки. Еврейская буржуазия остается верна принципу: не давать и теперь, когда дело идет о ее собственной голове. Задыхающийся в своих противоречиях капитализм направляет бешеные удары против еврейства, причем часть этих ударов падает и на еврейскую буржуазию, несмотря на все ее прошлые "заслуги" перед капитализмом. Меры филантропического характера по отношению к беженцам становятся все менее и менее действительны по сравнению с гигантскими размерами бедствий, обрушивающихся на еврейский народ. Сейчас на очереди стоит Франция. Победа фашизма в этой стране означала бы грандиозное усиление реакции и чудовищный рост погромного антисемитизма во всем мире, прежде всего в Соединенных Штатах. Число стран, изгоняющих евреев, непрерывно возрастает. Число стран, способных принять их, убывает. Одновременно возрастает ожесточение борьбы. Можно без труда представить себе, что ждет евреев в самом начале будущей мировой войны. Но и без войны дальнейшее развитие мировой реакции означает почти с неизбежностью физическое истребление еврейства. Палестина оказалась трагическим призраком, Биробиджан - бюрократическим фарсом. Кремль отказывается принимать изгнанников. "Антифашистские" конгрессы старых леди и молодых карьеристов не имеют ни малейшего значения. Сейчас более, чем когда-либо, судьба еврейского народа - не только политическая, но и физическая судьба - неразрывно связана с освободительной борьбой международного пролетариата. Только смелая мобилизация рабочих против реакции, создание рабочей милиции, прямой физический отпор бандам фашизма, повышение веры в себя, активности и смелости всех угнетенных могут вызвать перелом в соотношении сил, приостановить мировую волну фашизма и открыть новую главу в истории человечества. Четвертый Интернационал первым предупредил об опасности фашизма и первым указал пути спасения. Четвертый Интернационал призывает еврейские народные массы не делать себе никаких иллюзий, а смотреть грозной действительности прямо в глаза. Спасение - только в революционной борьбе. "Нервом" революционной борьбы, как и войны, являются деньги. Прогрессивные и дальнозоркие элементы еврейства обязаны прийти на помощь революционному авангарду. Время не терпит. День сейчас равен месяцу и даже году. Что делаешь, делай скорей! Л.Троцкий 22 декабря 1938 г. Койоакан [Письмо М.Зборовскому и Л.Эстрин] 22 декабря 1938 г. С новым годом! Дорогие друзья! Я с большим огорчением убедился, что у меня нет книжки Шумяцкого "Туруханка. (Очерки из жизни ссыльных Туруханского края 1908-1916 годов)"289. Книжка вышла, должно быть, в 1925 или 1924 году. У меня есть только выписка из рецензии об этой книжке, но выписок из самой книжки нет, а между тем, по всей видимости, она представляет большой интерес. Нельзя ли разыскать ее в Нью-Йорке или Париже? Буду очень благодарен, дело крайне спешное. Посылаются вам также и статьи, написанные не для "Бюллетеня" (на всякий случай). Статья о Франции может пойти передовой290 (как перевод из "Лютт увриер", может быть, - для осторожности). Читал письмо Александровой291 в меньш[евистском] журнале. Что она думает делать дальше? Не собирается ли додумать свои правильные мысли до конца? (Ее статьи о литературе отличались свежестью тона от заупокойных завываний Дана, Абрамовича и К╟). Нет ли у вас путей к Александровой? Я еще не заключил договора с Граззет292 на "Сталина". Если заключу, то хотел бы дать право на "бон-а-тире"293 Паульсену294 и Дениз Навиль (вместе). Я был бы очень рад, если бы они согласились. Тогда был бы контроль над переводчиком. Не думаю, чтоб тоталитарный режим установился во Франции так скоро, как вы опасаетесь. Но береженого бог бережет... Все посланные вами книги получили. Я послал Н[иколаев]скому 4 (кажется) книги; надеюсь, что он получил. Все взятое у него будет в сохранности возвращено. Мне, может быть, придется предложить одному научному учреждению в С[оединенных] Шт[атах]295 европейского агента по собиранию материалов о русской революции. Работа, конечно, платная. Согласится ли Н[иколаев]ский взять на себя? Работа может стать интересной и значительной. Пока это еще не окончательно. Но нужно принципиальное согласие. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Пиверу] Дорогой товарищ Пивер! Признаюсь, я приступил к этому письму не без колебаний. Не только потому, что наши политические мнения далеко не совпадают, но, главным образом, потому, что сама мысль обратиться из далекой страны к политическому деятелю Франции по вопросу, касающемуся Франции, может показаться неуместной. Однако я отбросил эти сомнения. Положение является настолько критическим, судьба пролетариата Франции и всей Европы, в значительной степени - всего мира в такой мере зависит от дельнейшего хода событий во Франции; основные элементы положения настолько ясны, даже на большом расстоянии, что я считал бы недопустимым не сделать попытку объясниться с вами сейчас, когда не все еще потеряно. Развитие во Франции шло в течение последних трех-четырех лет медленнее, чем можно было ожидать в 1934-1935 годах, когда я писал брошюру "Куда идет Франция?" Реальная действительность всегда богаче возможностями, поворотами, осложнениями, чем теоретический прогноз. Но общий ход событий не внес все же ничего принципиально нового по сравнению с нашей концепцией. Не стану здесь на этом останавливаться, так как вопросу посвящена моя последняя статья "Час решения близится"296, которая, надеюсь, появится вскоре на французском языке (на всякий случай прилагаю копию к этому письму). Развитие явно близится к развязке. Развязкой может быть только установление фашистской, на первых порах предфашистской (бонапартистской) диктатуры военного типа, или - победа пролетариата. Не думаю, что на этот счет у нас с вами есть разногласия. Не думаю также, что есть разногласия насчет сроков: год-два, по-моему, максимальный срок, который остается до "окончательной" , т. е. на долгие годы непоправимой развязки. Что может спасти положение во Франции - это создание подлинного революционного авангарда из нескольких тысяч человек, ясно понимающих обстановку, совершенно свободных от влияния буржуазного и мелкобуржуазного ("социалистического", "коммунистического", "анархо-синдикалистического" и пр.) общественного мнения и готовых идти до конца. Такой авангард сумеет найти дорогу к массам. За последние десять-пятнадцать лет мы не раз видели, как под ударами больших событий рассыпаются в прах большие традиционные партии и их группировки вроде Железного фронта (без железа), Народного фронта (без народа) и пр. Не разбивается и не рассыпается только то, что скреплено ясными, отчетливыми, непримиримыми революционными идеями. Я не имею возможности близко следить за деятельностью вашей партии, не знаю ее внутреннего состава и потому воздерживаюсь от оценки. Но я знаю другие партии Лондонского бюро, которые существуют не первый год. Я спрашиваю себя: может ли ваша партия идти навстречу грандиозным задачам рука об руку с Феннером Броквеем, Вальхером, Снивлитом, Брандлером и другими почтенными инвалидами, которые не только не доказали ничем своей способности ориентироваться в революционных событиях, но, наоборот, многократно доказали свою абсолютную неспособность к революционному действию, а в последующие годы - столь же абсолютную неспособность научиться чему-либо на собственных ошибках. Лучшей группой в этой среде был ПОУМ. Но разве не ясно теперь, что страх ПОУМа перед мелкобуржуазным общественным мнением Второго и Третьего Интернационалов и особенно анархистов явился одной из главных причин крушения испанской революции? Одно из двух: либо французский пролетариат, обманутый и обессиленный Блюмом, Торезом, Жуо и К╟, будет застигнут врасплох и раздавлен без сопротивления, как пролетариат Германии, Австрии и Чехословакии... Но об этом варианте незачем рассуждать: рабская прострация не требует никакой стратегии. Либо же в остающийся период авангард французского пролетариата еще поднимет голову, сплотит вокруг себя массы и окажется способен как на сопротивление, так и на наступление. Но этот вариант предполагает подъем массовых надежд, веры в себя, страстей, гнева по отношению к врагам, что все среднее, промежуточное, бесформенное будет отброшено в сторону и развеяно по ветру. Только революционеры, готовые идти до конца, способны возглавить подлинное восстание масс, ибо массы прекрасно отличают колебания от беззаветной решимости. Для восстания массам нужно твердое руководство. А без такого восстания гибель неминуема, притом в очень короткий срок. Я не вижу другого пути к формированию революционного авангарда во Франции, как объединение вашей партии с секцией IV Интернационала. Я знаю, что между двумя организациями ведутся переговоры о слиянии, и от меня далека мысль вмешиваться в эти переговоры или подавать отсюда конкретные советы. Я подхожу к вопросу с более общей точки зрения. То обстоятельство, что переговоры имеют длительный и затяжной характер, кажется мне крайне тревожным фактом, именно симптомом несоответствия между объективной обстановкой и состоянием умов даже в самых передовых рядах рабочего класса. Я был бы счастлив узнать, что я ошибаюсь. Вы несете большую ответственность, т. Пивер, очень похожую на ту ответственность, которая лежала на Андрее Нине в первые годы испанской революции. Вы можете дать большой толчок событиям вперед. Но вы можете и оказаться в фатальной роли тормоза. В моменты острого политического кризиса личная инициатива способна оказать большое влияние на ход событий. Необходимо только твердо решиться на одно: идти до конца! Я надеюсь, что вы правильно оцените побуждения, руководившие мною при написании этого письма, и горячо желаю вам успеха на пути пролетарской революции. Л.Троцкий 22 декабря 1938 г. Койоакан К позорному столбу! По поводу последнего конгресса СЖТ Если у кого-либо еще были какие-то иллюзии насчет характера руководства СЖТ, то последний конгресс этой организации не оставил от этих иллюзий ничего. Если кто-либо еще мог вчера надеяться, что руководство СЖТ способно эволюционировать в прогрессивном направлении, то сегодня над этими надеждами нужно поставить крест. Господин Рамирес297 и его сподвижники с похвальной откровенностью показали всю глубину своего вырождения и падения. На политическом языке вряд ли можно найти подходящие термины для того, чтобы охарактеризовать нынешнюю политическую физиономию этой клики. Ввиду приближающейся избирательной кампании и связанных с нею сделок и подачек вожди СЖТ внезапно отреклись от своего маргаринового "анархизма" и "интернационализма" ради национального буржуазного государства. Под предлогом борьбы со сталинизмом они продают организацию пролетариата худшей буржуазной реакции, состоящей в услужении у иностранного империализма. По отношению к нефтяным и иным капиталистам Рамирес открыто выступает ныне как агент второй степени. Никто не оказывал и не мог оказать такой услуги Ломбардо Толедано и всей вообще сталинской агентуре, как правящая клика СЖТ. Подавляющее большинство рядовых членов этой организации, разумеется, не имеют никакого представления о той предательской интриге, которая была сфабрикована за их спиной. Рабочие являются лишь жертвой личных и групповых происков господ "вождей". Но тем преступнее и постыднее тот реакционный переворот, который получил свое завершение на последнем конгрессе СЖТ и открыл эру подлинной и открытой политической проституции. Клеветники из сталинского лагеря распространяют сплетню, будто IV Интернационал и близкие ему группы склонны к политическому блоку с верхушкой СЖТ. Мы отбрасываем эту сплетню, как и все другие, с естественным отвращением. Элементарный долг революционного марксиста состоит в том, чтобы вести систематическую работу в массовых организациях пролетариата, в первую очередь в профессиональных союзах. Этот долг распространяется на СТМ, на СЖТ и на все вообще профессиональные организации. Но упорная работа внутри союзов, воспитание рядовых членов в духе революционного марксизма, как небо от земли, далеки от политики авантюристских блоков с развращенной синдикальной верхушкой. Кто дает черту палец, тот легко потеряет руку. Ни один революционный марксист не даст не только пальца, но и ногтя нынешней правящей клике СЖТ. Непримиримая борьба с нею перед лицом рабочего класса есть элементарный революционный долг. Г[осподина] Рамиреса и его сподвижников пролетарский авангард должен навсегда пригвоздить к позорному столбу! * Клика Толедано-Лаборде организует против СЖТ физические преследования: нападения на помещения и собрания, технический саботаж радиопередач и пр. Такого рода гангстеризм, введенный в обиход мирового рабочего движения Сталиным, не имеет ничего общего с подлинной борьбой против реакции, а является лишь упрощенным способом сведения счетов между разными кликами рабочей бюрократии. Задача революционной политики состоит не в том, чтобы механически помешать реакционному синдикальному вождю высказываться, а в том, чтобы научить массы не доверять реакционным вождям и изгонять их. Нельзя не отметить снова, что сталинцы, подражая своему учителю, все более нагло и открыто применяют для своих целей всякого рода "тоталитарные" репрессии; но не имея в Мексике власти, они вынуждены ограничиваться внутренней борьбой в рабочем классе. Тоталитарные методы в буржуазном государстве, т. е. в обществе, основанном на частной собственности, представляют, однако, не что иное, как фашизм. В этом смысле приемы Толедано-Лаборде являются расчисткой пути для фашистской диктатуры. Всякие ограничения демократии в буржуазном обществе неизбежно падают в конце концов всей своей тяжестью на рабочий класс. Подлинными предтечами фашизма в Мексике являются не только Рамирес, агент открытой реакции, но и сталинцы Лаборде и Толедано. Не нужно, однако, думать, что они добьются этим снисхождения у той фашистской диктатуры, которую они готовят. Нет, в случае ее победы они попадут в концентрационный лагерь, если своевременно не сбегут. Может быть, в концентрационном лагере им удастся, наконец, понять смысл тех предупреждений, которые мы им делаем не в первый раз. [Л.Д.Троцкий] 31 декабря 1938 г. Вопрос о революционном насилии Законодательство и законодатели отличаются крайне консервативным характером. Они отражают в историческом смысле вчерашний день. Это особенно ярко видно на вопросе о насилии. Юридическая конструкция обвинения такова: насилие может быть допустимо в тоталитарных странах, но в демократиях, где народ имеет полную возможность выразить свою волю, насилие, призыв к насилию, подготовка революционного насилия представляют тяжкие преступления. Я не буду говорить о том, в какой мере экономические условия демократии действительно допускают свободное выражение народной воли. Здесь не место для развития марксистских взглядов на этот вопрос, которые сформулированы в решении первых четырех конгрессов Коминтерна и в ряде теоретических и политических работ, в том числе и моих. Занимает здесь чисто юридическая сторона вопроса. С этой точки зрения приходится сказать, что современное законодательство против революционного насилия оставило совершенно без всякого внимания опыт трех великих государств: Италии, Германии и Испании, не говоря о десятке более мелких государств. Между тем, этот опыт неоспоримо показал, что, когда угнетенные классы угрожают приблизиться к завоеванию государственной власти демократическими путями, незадолго до этого наиболее решительный фланг господствующих классов ниспровергает демократию, причем господствующие классы поддерживают это ниспровержение. Проницательный консерватор должен был бы, по моему мнению, поддерживать Коминтерн, т. к. главным тормозом рабочего движения является сейчас, несомненно, Коминтерн. Основные черты этой организации прямо противоположны чертам революционной партии. Ленин любил повторять: "Кто в политике верит на слово, тот безнадежный идиот". Это сильно сказано, но правильно по существу. Вся политика, вся организация Коминтерна основана на безусловном и слепом доверии вождям. Это значит, другими словами, что Коминтерн воспитывает политических идиотов. Такая партия может, разумеется, принести временные затруднения и беспокойства, но она совершенно не опасна для существующего строя. Она стала тормозом борьбы рабочего класса и главным препятствием на пути революции. Является ли Коминтерн агентурой московского правительства? Ответ зависит от того, как понимать слово "агентура". В политическом смысле партия Коминтерна несомненно является агентурой Кремля. В аппарате Коминтерна есть, несомненно, немало лиц, которые являются прямыми агентами Кремля и состоят на особом жаловании. В Центральном Комитете каждой секции Коминтерна есть, насколько я знаю, доверенный агент ГПУ. Но, разумеется, эти лица скрывают свою особую функцию от собственной партии, даже от собственного Центрального Комитета. Назвать каждого коммуниста агентом Москвы можно лишь в том смысле, в каком каждого католика можно назвать агентом римского папы. В мексиканской печати появились телеграммы из Соединенных Штатов о моих будущих показаниях перед вашингтонской комиссией Палаты депутатов по поводу деятельности мексиканских и испано-американских коммунистов, в частности в связи с вопросом о нефти. В этих сообщениях говорится, будто я в течение нескольких лет передавал агентам упомянутой выше комиссии документы, будто меня посещал в Мексике представитель этой комиссии и пр. Все это сообщение представляет чистейший вымысел с начала до конца. Я действительно получил телеграмму от упомянутой комиссии. Совершенно независимо от политической тенденции председателя этой комиссии я не считал возможным уклониться от выступления в качестве свидетеля в публичном расследовании. Дело шло, таким образом, о моих показаниях насчет развития сталинизма, а вовсе не о внутренней жизни испано-американских стран, с которой я, к сожалению, очень мало знаком. Никаких документов, касающихся деятельности испано-американских коммунистов или вопросов о нефти, у меня никогда не было и нет, следовательно, я не мог передавать их упомянутой комиссии. Ни один из ее представителей не посещал меня в Мексике. К разоблачениям действительных или мнимых планов испано-американских коммунистов я не имел и не имею никакого отношения. Если бы мне действительно пришлось фигурировать в качестве свидетеля перед комиссией Палаты представителей, то именно по тем вопросам, на которые ссылается приведенная выше телеграмма за подписью господина Мэттиса298. Все остальное представляет, как уже сказано, продукт измышления в погоне за дешевой сенсацией. [Декабрь 1938 г. ] Редакция "Клаве" читателям Наш журнал не предназначен для легкого чтения. Марксистская теория есть руководство к действию. Мы хотим иметь читателей, которые изучают марксизм, которые учатся мыслить по-марксистски для того, чтобы действовать, как пролетарские революционеры. Вопросы, стоящие сейчас перед мировым рабочим классом, крайне сложны. Мы стараемся давать на эти сложные вопросы как можно более ясные и простые ответы. Тем не менее мы отдаем себе отчет в том, что среднему рабочему понимание многих статей нашего журнала недоступно. Выходом из положения является создание небольших кружков для чтения "Clave". Пролетарский революционер серьезно относится ко всем вопросам и прежде всего к вопросу о собственном теоретическом воспитании. Каждую статью надо подвергать всестороннему обсуждению. Свои сомнения или возражения надо точно формулировать и направлять в редакцию журнала. Постоянное общение между редакцией и читателями является основным условием правильного направления журнала и его тесной связи с классовой борьбой пролетариата. Вместе с тем мы ждем от наших читателей материальной помощи. Мы уже заявляли, что в распоряжении редакции нет никакого фонда. Если наш журнал вам нужен, друзья и читатели, докажите это делом: вербуйте подписчиков, продавайте шире отдельные номера, собирайте ежемесячные взносы, укрепляйте фундамент "Clave"! [Л.Д.Троцкий] [Декабрь 1938 г.] Наш журнал и президентская кампания Некоторые читатели спрашивают нас, какова политика нашего журнала в президентской кампании299? Мы отвечаем: наш журнал не принимает участия в борьбе кандидатур. Не вследствие, разумеется, анархических предрассудков о неучастии в политике: как выглядит это "неучастие" на деле, мы не раз видели во Франции, в Испании и в самой Мексике. Нет, мы стоим за самое активное участие рабочих в политике. Но за самостоятельное участие. Сейчас в Мексике нет ни одной рабочей партии, ни одного профессионального союза, которые вели бы самостоятельную классовую политику и способны были бы выставить самостоятельную кандидатуру. В этих условиях нам не остается ничего, кроме как ограничиться марксистской пропагандой и подготовкой будущей самостоятельной партии мексиканского пролетариата. [Л.Д.Троцкий] [Декабрь 1938 г.] 1939 Куда идет ПСОП?300 Дорогой друг! Спешу ответить на ваше письмо от 24 января, которое дало мне важную информацию о положении дел в ПСОП. Я нахожу необходимым высказаться по поводу тех соображений, которые развил в беседе с вами Марсо Пивер. Он заявил о "полной солидарности" со мной в оценке общего положения во Франции. Незачем говорить, что я высоко ценю такое заявление. Но оно все же недостаточно. Для возможности совместной деятельности нужно не только единство оценки - нужны одни и те же практические выводы, по крайней мере, наиболее существенные. По поводу июньских дней 1936 г. Марсо Пивер писал: "Теперь все возможно". Это была прекрасная формула. Она означала: с этим пролетариатом можно идти до конца, т. е. взять прямой курс на завоевание власти. В те же приблизительно дни я писал: "Французская революция началась". Общая посылка с Марсо Пивером у нас была таким образом налицо. Но именно поэтому я не мог понять, каким образом Марсо Пивер мог оказывать Блюму хотя бы условное, хотя бы ограниченное доверие, хотя бы полудоверие, когда было совершенно ясно, что этот консервативный и трусливый буржуа, дезертир с ног до головы, способен вести пролетариат только к поражениям и унижениям? Но не будем возвращаться к прошлому. Возьмем нынешнее положение. Вопрос о франк-масонстве имеет в моих глазах огромное политическое и симптоматическое значение. В эпоху глубочайшего революционного кризиса, который переживает сейчас Франция и который ставит перед пролетариатом ребром вопрос о борьбе за власть, элементарной и неотложной обязанностью революционных вождей является порвать все политические и моральные связи с предательскими вождями радикализма и официального "социализма", которые все будут против рабочих. Я не знаю, масон ли Даладье; но Шотан масон, и с ним, вероятно, ряд других министров. Спрашивается, как можно всерьез восставать против подлой политики "Народного фронта", т. е. против политического подчинения пролетариата радикальной буржуазии, и в то же время оставаться в блоке с вождями радикальной буржуазии, - с этими устрикарами и ставискарами301, которые в качестве масонов ставят себе задачей "нравственное" возрождение человечества? Перед лицом такого вопиющего противоречия каждый рабочий вправе сказать: "Эти социалисты не верят сами в социалистическую революцию, иначе они не могли бы оставаться в дружбе с вождями того класса, против которого они будто бы готовят революцию!" Благодаря счастливой или несчастливой случайности (не знаю, как сказать) мне довелось довольно близко наблюдать уголок франк-масонства во время моего пребывания в Ивере. Я жил в доме у франк-масона; его гости в большинстве случаев принадлежали к масонству. Среди моих молодых друзей был масон, вскоре порвавший с масонством. Я могу поэтому исходить не только из общих соображений, совершенно бесспорных самих по себе, но и из живых наблюдений над ролью масонства в политической жизни французской провинции. Верхний слой - радикалы, или "социалисты", адвокаты, депутаты, карьеристы, циники, для которых ложи - только избирательный аппарат. В масонских ложах Гренобля рабочих нет или почти нет, зато заметное место занимают мастера, низший административный персонал. Я знал одного из контрмэтров302 и имел интересные сведения о другом. Главной заботой их было отделиться от рабочих, попасть в "хорошее общество", послушать образованных людей. Они смотрели с искренним благоговением на адвокатов и профессоров, которые преподносили им гуманитарные и пацифистские банальности. Заправилы лож, играющие роль в муниципальной и политической жизни Гренобля при помощи масонского ритуала подчиняют себе мелкобуржуазную клиентуру и небольшую группку рабочей или полурабочей аристократии. Некоторые из этих господ сами не входят в масонство, а дергают нитки из-за кулис. В масонстве сосредоточены все те паразитические черты, которые столь отталкивают ныне от Второго Интернационала, как и от Третьего. Можно ли рвать с социал-демократией и Коминтерном и оставаться в то же время связанным с худшей карикатурой обоих, именно с франк-масонством? Революция требует человека полностью и целиком. Крайне подозрительны те революционеры, которые не находят удовлетворения своим политическим и моральным запросам в революционной пролетарской партии и ищут чего-то "лучшего", "высшего" в обществе радикальных буржуа. Чего именно ищут они? Пусть объяснят это рабочим открыто! Самое трудное, но и самое важное в такую эпоху, какую переживает Франция, - это освободиться от влияния буржуазного общественного мнения, внутренне порвать с ним, не бояться его травли, лжи, клеветы, как и презирать его похвалы, его заискивания. Только при этом условии можно обеспечить себе необходимую свободу действий, своевременно подслушать революционный голос массы и стать во главе ее для решительного наступления. Между тем, франк-масонство по самому существу своему есть предохранительный клапан против революционных тенденций. Известный (очень небольшой) процент честных идеалистов в составе лож увеличивает опасность масонства. Вот почему я вынужден прийти к заключению, что Марсо Пивер не делает из своих революционных посылок необходимых выводов. А это опаснее всего в революционную эпоху. Именно вследствие своей неспособности сделать необходимые практические выводы и разбил себе голову ПОУМ. Вся беда, видимо, в том, что Марсо Пивер и сейчас удовлетворяется своим радикальным анализом обстановки, но останавливается в нерешительности перед теми революционными задачами, которые из этого анализа вытекают. В связи со сказанным я с большой тревогой оцениваю те упреки и обвинения, которые Марсо Пивер выдвигает против некоторых членов ПОИ, вошедших в настоящее время в ПСОП. Они позволяют себе, по его словам, "грубые нападки", употребляют "неправильный тон", отталкивают своей "резкостью" и пр. и пр. Я далек от мысли разбирать отдельные примеры, которых я не знаю и знать отсюда не могу. Допускаю, что могли быть в том или другом случае бестактные выступления. Но разве это может иметь серьезное политическое значение в глазах революционера? С тех пор, как существует рабочее движение, на представителей левого крыла (на Маркса, на Энгельса, на Ленина, на Р.Люксембург, на Карла Либкнехта) всегда падали обвинения в дурном тоне, в резкости и бестактности. Объясняется это, с одной стороны, тем, что социалисты, которые не порвали до конца с предрассудками буржуазного общественного мнения и которые сами чувствуют двойственность своего положения, чрезвычайно болезненно воспринимают всякую критику. Таков психологический закон! С другой стороны, те, которые в отчаянной борьбе с господствующими партиями усвоили себе непримиримые революционные взгляды, склонны всегда, особенно в критической обстановке, как ныне, проявлять нетерпение, настойчивость, раздражение по отношению к центристским элементам, которые колеблются, выжидают, уклоняются и теряют время. Полемический диалог между этими двумя типами проходит через всю историю революционного движения. Указывать на демократию внутри партии и в то же время жаловаться на "тон" кажется мне не очень последовательным. Демократия находит свое ограничение в централизме, т. е. в необходимости единства действий. Но заявлять: так как у нас демократия, то не смей слишком широко разевать рот и говорить тоном, который мне не нравится, - это неправильно. Революционерам еще более не нравится тон уклончивости, тон подлаживания, тон увещеваний по адресу Блюма. В обоих этих случаях тон неразрывно связан с самим содержанием политики. Об этом содержании и нужно говорить! Если бы кто-либо из бывших членов ПОИ нарушил дисциплину ПСОП, я понял бы не только обвинения, но и исключение из партии. Каждая организация вправе оберегать свою дисциплину. Но когда я слышу обвинения в том, что Х и У слишком неучтиво защищали свои взгляды и этим заставили уйти из партии двух "очень ценных" товарищей, то я прихожу в полное недоумение. Чего стоит тот революционер, который покидает партию только потому, что кто-то резко критиковал его взгляды? Чувствительные мелкие буржуа, которые смотрят на партию, как на салон, как на клуб друзей или как на масонскую ложу, не годятся для революционной эпохи. Если они не выдерживают критических замечаний, то этим они только показывают свою внутреннюю несостоятельность: таким людям нужен лишь какой-либо благовидный предлог, чтобы покинуть баррикаду. Революционеры, которые открыто, хотя бы и резко, высказывают свое мнение, неопасны для ПСОП. Опасны для нее беспринципные интриганы, люди, способные к маскировке, готовые прикрыться любыми идеями, защищающие сегодня одно, завтра другое, авантюристы типа Раймона Молинье, которые пытаются обеспечивать свое влияние не идейной борьбой, а методами закулисных интриг. Опасны самовлюбленные и насквозь бесплодные сектанты типа бельгийца Вареекена, которым партия нужна лишь как аудитория для их соловьиных трелей. Преимущество IV Интернационала в том, что от таких элементов он систематически очищался. Этого же надо пожелать и ПСОП! Я не останавливаюсь здесь на вопросе о ПОУМ: кто серьезно относится к делу, тот обязан дать ответ на нашу критику ПОУМа. События полностью подтвердили ее. Об ILP (Нез[ависимой] Раб[очей] П[артии]) и вовсе говорить не стоит: по сравнению с Макстоном и К╟ покойный вождь меньшевиков Мартов был подлинным революционером. А ведь мы хотим учиться у Ленина, а не у Мартова. Не так ли, Марсо Пивер? ПСОП откололась от оппортунистической партии слева, притом в очень ответственный и критический момент. В составе ПСОП, как мне пишут, преобладают рабочие. Оба эти обстоятельства являются очень ценным залогом возможного революционного развития партии. Чтобы эта возможность превратилась в действительность, ПСОП должна пройти через стадию самой широкой, смелой, никакими внешними и посторонними соображениями не связанной дискуссии. Дело идет не о тоне критики, а об ее содержании. Дело идет не о личном самолюбии, а о судьбе французского пролетариата. Ближайшие месяцы, даже недели покажут, вероятно, может ли и хочет ли ПСОП вступить на путь марксизма, т. е. большевизма: эти два понятия полностью совпадают для нашей эпохи. Крепко жму руку Ваш Л.Троцкий 14 февраля 1939 г. Койоакан Карл Маркс Родился 5 мая 1818 г. в Трире, в Германии, в семье еврейского либерального адвоката, принявшей протестантство в 1824 г. Окончив юридический факультет, М[аркс] женился в 1843 г. на Женни Вестфален, вышедшей из реакционной аристократической семьи, но мужественно делившей судьбу революционного борца. Осенью 1843 г. М[аркс] переехал в Париж для издания революционного журнала303 и здесь впервые встретился с Фридрихом Энгельсом, связавшись с ним нерасторжимой дружбой. Весной 1847 г. М[аркс] и Энгельс примкнули в Брюсселе к тайному "Союзу коммунистов" и по его поручению составили "Манифест Коммунистической Партии" (1848 г.), первое научное обоснование программы пролетариата. После мартовского переворота 1848 г. М[аркс] встал в Кельне во главе "Новой Рейнской Газеты"304. Выброшенный контрреволюцией из Германии и Франции, М[аркс] уехал в Лондон, где жил с семьей до смерти. Только благодаря неутомимой поддержке Энгельса М[аркс] мог подготовить к печати первый том "Капитала" (1867 г.) и зак