новым гигантским прыжком. Теории экономического национализма, даже опирающиеся будто бы на "вечные" законы расы, на самом деле отражают только отчаянную обстановку мирового кризиса. Классический пример того, как из горькой нужды делается добродетель! Пассажиры потерпевшего крушение поезда, ежась на скамьях захолустной станции, стоически заверяют друг друга, что комфорт деморализует тело и душу. Но все вместе и каждый в отдельности мечтают о паровозе, который доставит их туда, где можно расправить члены меж двух свежих простынь. Непосредственная забота делового мира во всех странах состоит сейчас в том, чтоб как-нибудь продержаться, выжить, хотя бы и в состоянии анабиоза393, на жестком ложе национального рынка. Но все эти невольные стоики394 мечтают о мощном паровозе новой мировой конъюнктуры. Придет ли он? Конъюнктурные прогнозы затруднены сейчас, если не невозможны, вследствие структурных нарушений всей экономической системы. Старые промышленные циклы, подобно биениям сердца в здоровом организме, отличались устойчивыми ритмами. После войны мы уже не наблюдали правильной смены конъюнктур: старое сердце дает перебои. К этому надо присоединить политику так называемого "государственного капитализма". Толкаемая нетерпеливыми интересами и социальными опасностями, государственная власть вторгается в хозяйственную жизнь при помощи исключительных мероприятий, последствий которых она сама в большинстве случаев не способна предвидеть. Но если оставить в стороне перспективу взрыва новой войны, которая должна была бы опрокинуть надолго как стихийную работу экономических сил, так и сознательные попытки планового регулирования, то можно с полной уверенностью предвидеть перелом от кризиса и депрессии к оживлению, даже если бы нынешние благоприятные симптомы в Англии, отчасти в Соединенных Штатах, оказались на поверку той ранней ласточкой, которая еще не делает весны. Разрушительная работа кризиса должна достигнуть, если уже не достигла, того пункта, когда обедневшему человечеству необходима новая масса товаров. Задымят трубы, завертятся колеса. И когда оживление обнаружится с достаточной очевидностью, деловой мир быстро стряхнет с себя оцепенение, забудет немедленно уроки вчерашнего дня и во всяком случае с презрением отбросит прочь аскетические теории вместе с их авторами. Было бы, однако, величайшей иллюзией надеяться на то, что размах предстоящего оживления будет соответствовать глубине нынешнего кризиса. Мы уже знаем: в детстве, зрелости и старости сердце бьется по-разному. Во времена подъема капитализма кризисы имели мимолетный характер, и временное снижение производства с избытком возмещалось уже на ближайшей стадии. Не то теперь! Мы вошли в эпоху, когда конъюнктурные подъемы мимолетны, а кризисы приобретают все большую и большую глубину. Тощие коровы поглощают без остатка тучных395 и все же ревут от голода. Тем больше наступательного нетерпения обнаружат все капиталистические государства, как только барометр мирового хозяйства станет подниматься вверх. Борьба за внешние рынки получит небывалую остроту. Благочестивые соображения о преимуществах автаркии будут сразу же отброшены, мудрые планы национальной гармонии полетят под стол. Это относится не только к германскому капитализму с его взрывчатой динамикой или к запоздалому, нетерпеливому и жадному капитализму Японии, но и к могущественному в своих новых противоречиях капитализму Америки. Соединенные Штаты представляли собой наиболее совершенный тип капиталистического развития. Относительное равновесие внутреннего рынка, казавшегося неисчерпаемым, обеспечило им огромный технический и экономический перевес над Европой. Но самый факт вмешательства Америки в войну явился выражением уже нарушенного внутреннего равновесия. В свою очередь, те изменения, которые война внесла в структуру Соед[иненных] Штатов, сделали для американского капитализма вопросом жизни и смерти выход на мировую арену. Многое говорит за то, что этот выход должен принять исключительно драматические формы. Закон производительности труда имеет решающее значение для взаимоотношений Америки и Европы, вообще для определения дальнейшего места Соед[иненных] Штатов в мире. Та высшая форма, которую янки дали закону производительности труда, называется: конвейер, стандарт, серийное производство. Найдена, казалось, архимедова точка, которая дает возможность перевернуть мир. Но старая планета не хочет, чтобы ее переворачивали. Все защищаются против всех, ограждаясь барьерами таможен и штыков. Европа не покупает товаров, не платит долгов и к тому же вооружается. Голодная Япония при помощи жалких пяти дивизий захватывает целое государство396. Самая высокая в мире техника оказывается вдруг бессильной против препятствий, опирающихся на гораздо более низкую технику. Закон производительности труда как бы теряет силу. Но это только так кажется. Основной закон человеческой истории неминуемо возьмет реванш над производными и второстепенными явлениями. Американский капитализм должен будет раньше или позже сделать попытку проложить себе дорогу на протяжении всей нашей планеты. Какими методами? Всеми методами. Высокий коэффициент производительности означает также и высокий коэффициент разрушительного действия. Проповедь войны? Меньше всего. Мы ничего не проповедуем. Мы лишь пытаемся анализировать мировую обстановку и делать выводы из законов экономической механики. Нет ничего хуже умственной трусости, которая поворачивается спиною к фактам и тенденциям, раз они противоречат нашим идеалам или предрассудкам. Только в исторических рамках мирового развития можно найти для фашизма надлежащее место. Он не заключает в себе ничего творческого, ничего самостоятельного. Его историческая миссия - довести до абсурда теорию и практику экономического тупика. Демократический национализм вел в свое время человечество вперед. Он и сейчас еще способен играть прогрессивную роль в колониальных странах Востока. Но фашистский национализм упадка не несет ничего, кроме гибели. Он подготовляет не умиротворение хозяйства в национальных рамках, а вулканические взрывы и грандиозные столкновения на мировой арене. Все, что наблюдалось по этой части за последние 25-30 лет, покажется идиллической увертюрой по сравнению с той адской музыкой, которая надвигается на нас. Дело идет на этот раз не о временном снижении хозяйства, а о полном его разгроме и о крушении всей нашей культуры, если только трудящееся и мыслящее человечество окажется неспособным своевременно овладеть своими собственными производительными силами и дать им правильную организацию в европейском и мировом масштабе. Л. Троцкий 4 января 1934 г. За Четвертый Интернационал! (Письмо члену британской Независимой рабочей партии) Мне сообщают, что НРП за последний период значительно ослабела. Число членов ее упало будто до четырех тысяч. Возможно, даже весьма вероятно, что эти сведения преувеличены. Но общая тенденция их не кажется мне невероятной. Скажу более: руководство НРП несет значительную долю ответственности за ослабление организации, перед которой все условия открывали и - хочу надеяться - открывают еще и сейчас широкую перспективу. Если рабочий, едва пробудившийся для политической жизни, ищет массовой организации, не различая еще ни программы, ни тактики, он естественно примкнет к Лейбор Парти. Рабочий, который разочарован в реформизме и возмущен предательствами его политических и тред-юнионистских вождей, пытался не раз - пытается отчасти и сейчас - примкнуть к компартии, за спиной которой он видит образ Советского Союза. Где же тот рабочий, который примкнет к НРП? И какие именно политические побуждения заставят его сделать этот шаг? Мне кажется, что вожди НРП сами себе до сих пор не ответили ясно на этот кардинальный вопрос. Рабочая масса интересуется не оттенками, не деталями, а большими событиями, ясными лозунгами, далеко видным знаменем. Как же на счет знамени обстоит дело у НРП? Неблагополучно. Я говорю это с большим сожалением. Но это надо сказать. Было бы плохой услугой по отношению к вашей партии замалчивать или приукрашивать факты. НРП оторвалась от Лейбор Парти. Это было правильно. Если НРП хотела стать революционным рычагом, то нельзя было допустить, чтобы рукоятка этого рычага находилась в руках прожженных оппортунистов и буржуазных карьеристов. Полная и безусловная политическая и организационная независимость революционной партии есть первое условие ее успеха. Но, оторвавшись от Лейбор Парти, необходимо было сейчас же повернуться к ней лицом. Не для того, конечно, чтобы ухаживать за ее вождями, делать им кисло-сладкие комплименты или хотя бы замалчивать их преступные действия, - нет, только бесхарактерные центристы, воображающие себя революционерами, ищут дорогу к массе, приспособляясь к ее вождям, подлаживаясь к ним и заверяя их на каждом шагу в своей дружбе и преданности. Такого рода политика есть покатая дорожка в болото оппортунизма. К реформистским массам надо искать пути не через благосклонность их вождей, а против вождей. Ибо оппортунистические вожди представляют не массу, а лишь ее отсталость, ее рабские инстинкты, наконец, ее растерянность. Но у массы есть и другие, прогрессивные, революционные черты, которые стремятся найти себе политическое выражение. Завтрашний день массы ярче всего противопоставляется ее вчерашнему дню в борьбе программ, партий, лозунгов вождей. Инстинктивно рабочая масса всегда за "единство". Но кроме классового инстинкта есть политический разум. Тяжелый опыт учит рабочих, что разрыв с реформистами есть предпосылка действительного единства, которое возможно только в революционном действии. Политический опыт учит тем лучше и скорее, чем тверже, последовательноее, увереннее, ярче революционная партия истолковывает его массам. Ленинский метод единого фронта и политическое братание с реформистами исключают друг друга. Временные практические боевые соглашения с массовыми организациями, хотя бы во главе их и стояли наихудшие реформисты, неизбежны и обязательны для революционной партии. Длительные политические союзы с реформистскими вождями под неопределенной программой, без конкретных обязательств, без участия самих масс в боевых действиях представляют худший вид оппортунизма. Классическим образцом такого деморализующего союза навсегда останется Англо-русский комитет. Одним из важнейших мостов к массам являются тред-юнионы, где можно и должно работать, нисколько не подлаживаясь к вождям, наоборот, непримиримо борясь с ними, открыто или конспиративно, смотря по обстоятельствам. Но и помимо тред-юнионов есть бесчисленные пути для участия в повседневной жизни масс - на заводе, на улице, в спортивной организации, даже в церкви и кабаке, при условии внимательнейшего отношения к тому, как масса чувствует и мыслит, как реагирует на события, чего ждет, на что надеется, как и почему дает обманывать себя реформистским вождям. Внимательнейшее и неутомимое прислушивание к массе требует, однако, со стороны революционной партии не пассивного подлаживания к ней ("хвостизм"), а, наоборот, противопоставления на каждом шагу ее рассудка ее предрассудку. Было бы неправильно, в частности, игнорировать или преуменьшать значение парламентской работы. Парламент не может, разумеется, превратить капитализм в социализм, как и улучшить положение пролетариата в гниющем капиталистическом обществе. Но революционная работа в парламенте и в связи с парламентом может, особенно в Англии, оказать большое содействие делу подготовки и воспитания масс. Одно мужественное восклицание Макговерна397 сразу освежило и встряхнуло одураченных или усыпленных благочестивыми, ханжескими, плоскими речами Леенсбери398, Гендерсона и других господ из лакейской "оппозиции его величества". К несчастью, НРП, став самостоятельной партией, повернулась лицом не к тред-юнионам и Лейбор Парти, вообще не к массе, а к компартии, которая в течение ряда лет доказала полностью и целиком свое бюрократическое тупоумие и абсолютную неспособность подойти к классу. Если даже немецкая катастрофа ничему не научила этих людей, то на дверях Коминтерна надо поместить ту же надпись, что и над входом в ад: "Lasciate ogni speranza"399 ("Оставь надежду"...). НРП далеко не освободилась еще от недостатков левого крыла Лейбор Парти (теоретическая бесформенность, отсутствие ясной программы, революционных методов, крепкой организации) и в то же время поспешила взять на себя ответственность за неизлечимые пороки компартии. Ясно, что новые революционные рабочие не примкнут при таком положении к НРП, скорее уже многие из ее старых членов, потеряв терпение, покинут ее. Если уходят полуреформисты, мелкобуржуазные радикалы, пацифисты, остается только пожелать им счастливого пути. Но иное дело, если уходят неудовлетворенные революционные рабочие. * * * Особенно ярко и отчетливо причины ослабления НРП представляются нам, если подойдем к вопросу под интернациональным углом зрения, который в нашу эпоху имеет решающее значение. Порвав со Вторым Интернационалом, НРП приблизилась к Третьему, но не примкнула к нему. НРП повисла попросту в воздухе. Между тем каждый мыслящий рабочий хочет принадлежать к такой партии, которая занимает определенную международную позицию: в нерасторжимой связи с единомышленниками в других странах он видит подтверждение правильности собственной позиции. НРП входит, правда, в так называемое лондонское Бюро400. Но основная черта этого Бюро состоит, к несчастью, в отсутствии всякой позиции. Достаточно сказать, что к Бюро примыкает Норвежская рабочая партия, которая под руководством вероломного оппортуниста Транмеля все более явно идет по социал-демократическому пути. Транмелю и К╟ временный союз с НРП и другими левыми организациями нужен был только для того, чтобы усыплять свое собственное левое крыло и постепенно подготовить себе дорогу во Второй Интернационал. Сейчас Транмель приблизился к пристани. К лондонскому Бюро примыкают, с другой стороны, Социалистическая рабочая партия Германии и Независимая соц[иалистическая] партия Голландии. Обе эти организации стоят на точке зрения Четвертого Интернационала. Их принадлежность к лондонскому Бюро отражает лишь их вчерашний день. Мы, коммунисты-интеранционалисты (левая оппозиция), считали и считаем крупной ошибкой наших союзников, САП и ОСП, тот факт, что они до сих пор не порвали открыто и решительно с Транмелем и вообще с лондонским Бюро. Мы не сомневаемся, однако, что час такого разрыва близок. В каком же положении находится НРП? Входя в лондонское Бюро, она тем самым является союзницей Транмеля, т. е., по существу дела, Второго Интернационала. Через САП и ОСП она является как бы союзницей или полусоюзницей Четвертого Интернационала. Не слишком ли много Интернационалов для одной партии? Может ли английский рабочий разобраться в этой путанице? На парижской конференции делегаты НРП говорили, что они еще не отказались от надежды привлечь Коминтерн к участию в создании более широкого революционного Интернационала. Неужели ответ до сих пор еще не получен? Сколько же времени нужно руководящим товарищам НРП, чтобы понять, что Коминтерн не способен сделать ни шагу вперед, что он окончательно окостенел, что как революционная партия он мертв. Если НРП хочет и дальше ждать чудес, т. е. жить надеждами на Коминтерн или оставаться в стороне от основных исторических течений, то ее собственные члены неизбежно утратят к ней доверие. Та же судьба ожидает и шведскую Независимую коммунистическую партию. Боясь ошибиться, она воздерживается от всякого решения, не понимая, что это и есть самая большая ошибка. Есть немало вообще политиков, которые высшей мудростью считают выжидание и уклончивость. "Не спешите с Четвертым Интернационалом, говорят они: теперь еще не время". Но ведь дело идет не о бюрократическом "провозглашении" нового Интернационала, а о непрерывной борьбе за его подготовку и создание. "Не спешить" значит практически терять время. "Авось, новый Интернационал не понадобится, авось, случится чудо. Авось..." Эта политика, которая кажется кое-кому очень реалистической, является худшим видом утопизма, сотканным из пассивности, косности и надежд на чудеса. Если шведская Независимая партия не стряхнет с себя своих мнимореалистических суеверий, то она будет чахнуть, слабеть и в конце концов окажется разорвана между тремя Интернационалами. "Но ведь массы, - так возражают нам некоторые мнимые реалисты, - пугаются нового Интернационала, как нового раскола!" Это вполне естественно. Испуг масс перед новой партией и новым Интернационалом есть отражение (одно из отражений) великой катастрофы, страшного поражения, разочарования масс, их растерянности, их неуверенности в себе. Как долго будут длиться эти настроения зависит, главным образом, от хода событий; но до некоторой степени и от нас самих. За ход событий мы не несем ответственности, но за собственное поведение отвечаем целиком. Преимущество авангарда над массами в том, что мы теоретически осветили ход событий и предвидим дальнейшие его этапы. Бесформенная, пассивная тоска по "единству" будет получать удар за ударом. Гнилость Второго и Третьего Интернационалов будет обнаруживаться на каждом шагу. События будут подтверждать наш прогноз и наши лозунги. Но надо, чтобы мы сами не боялись открыто развернуть свое знамя уже сейчас. Лассаль говорил, что революционеру нужна "физическая сила мысли". Ленин любил повторять эти слова, хотя вообще не очень любил Лассаля. Физическая сила мысли состоит в том, чтоб продумать обстановку и перспективу до конца и, сделав необходимые практические выводы, защищать их уже решительно, смело, непримиримо, не пугаясь чужого испуга, не склоняясь перед предрассудками, хотя бы и массовыми, а опираясь на объективный ход развития. НРП Великобритании должна теперь же стать под знамя Четвертого Интернационала, - иначе она сойдет со сцены, не оставив следа. Л. Троцкий 5 января 1934 г. Письмо в редакцию "Пэпль"401 В редакцию "Пэпль" В номере вашей газеты от 16 декабря 1933 г. приводится мой отзыв о перспективах, открывающихся перед бельгийской рабочей партией, и о той позиции, которую должны занять по отношению к ней другие политические группировки пролетариата. В речи де Мана402 на конгрессе вашей партии приводится мой отзыв о "Плане труда" со ссылкой на мой призыв поддерживать этот план ("Пэпль", 25 декабря). Ни в том, ни в другом случае не приводятся мои подлинные слова и не указано, где и когда они были мною произнесены или написаны. Насколько ссылки ошибочны, видно хотя бы из того, что в момент, когда де Ман произносил свою речь, я не имел еще случая где бы то ни было сказать ни слова о "Плане труда". Если редакция считает, что мое мнение об этом "плане" может представить интерес для бельгийских рабочих, читателей "Пэпль", - а двукратная ссылка на меня дает мне некоторое право так думать, - то я готов высказать на столбцах "Пэпль" свою оценку "Плана труда" и связанных с ним экономических и политических проблем. Я думаю, что мог бы это сделать с необходимой полнотой в рамках двух или трех статей. Поскольку пролетарских читателей может интересовать лишь такая критика, которая высказана с полной откровенностью, мое предложение предполагает готовность с вашей стороны предоставить мне полную свободу изложения. Так как мы принадлежим к двум непримиримым течениям политической мысли, то вы, разумеется, нисколько не обязаны предоставлять место моим статьям. Но и советское правительство, в состав которого я в то время входил, не было обязано предоставить Вандервельде право защиты на советской территории, в Москве, террористов, совершавших покушения на представителей советской власти403. Мы предоставили, однако, такое право по соображениям политической целесообразности. Может быть, и вы сочтете целесообразным вместо неправильных ссылок на меня дать возможность мне самому высказаться перед вашей аудиторией. Л. Троцкий 9 января 1934 г. "План труда". Бельгийской секции коммунистов-интернационалистов (большевиков-ленинцев) Дорогие товарищи! Нет надобности говорить вам, что я с величайшим вниманием изучал в течение последних дней присланные вами газеты, журналы, протоколы, письма и проч. Благодаря прекрасному подбору материала я имел возможность в сравнительно короткий срок ознакомиться как с вопросом в целом, так и с существом разногласий, возникших в вашей организации. Строго принципиальный и свободный от всяких личных заострений характер вашей дискуссии дает самое выгодное представление об общем духе вашей организации, об ее морально-политическом уровне. Остается выразить горячее пожелание, чтобы этот дух не только сохранился и укрепился в бельгийской секции, но стал бы господствующим во всех наших секциях без изъятия. Те соображения, которые я хочу высказать дальше по существу спорного вопроса, не могут претендовать ни на полноту, ни на законченность. Я удален от театра действий. Такой важный фактор, как настроение масс, нельзя уяснить себе по одним газетам и документам: нужно пощупать пульс рабочих собраний, что мне, увы, недоступно. Однако, поскольку дело идет [об] общих принципиальных советах, положение наблюдателя со стороны имеет, может быть, некоторые преимущества, так как дает возможность отвлечься от деталей и сосредоточиться на главном. Перехожу теперь к существу дела. Прежде всего - это я считаю центральным пунктом - я не вижу оснований, которые заставляли бы нас отказаться от лозунга: "Пусть бельгийская рабочая партия берет власть!" Когда мы выдвигали впервые этот лозунг, мы все, конечно, отдавали себе ясный отчет в характере бельгийской социал-демократии, которая не хочет и не умеет бороться, которая привыкла в течение десятилетий играть роль буржуазного тормоза при пролетарском паровозе, которая боится власти вне коалиции, ибо буржуазный союзник ей необходим, чтобы иметь возможность отклонять требования рабочих. Все это мы знали. Но мы знали также, что не только капиталистический режим в целом, но и его парламентская государственная машина вошла в стадию острого кризиса, который заключает в себе возможность как быстрых (сравнительно) смен настроений народных масс, так и быстрое чередование парламентских и правительственных комбинаций. Если принять во внимание, что бельгийская социал-демократия вместе с реформистскими синдикатами безусловно господствует в пролетариате при полном ничтожестве бельгийской секции Коминтерна и при крайней слабости революционного крыла, то совершенно ясно, что вся политическая обстановка должна подсказывать пролетариату мысль о социал-демократическом правительстве. Мы заранее считали, что создание такого правительства было бы несомненным шагом вперед. Не в том, разумеется, смысле, что правительство Вандервельде, де Мана и К╟ способно сыграть прогрессивную роль в деле смены капитализма социализмом, а в том смысле, что опыт социал-демократического правительства имел бы в данных условиях весьма прогрессивное значение для развития революционного сознания пролетариата. Лозунг социал-демократического правительства рассчитан, таким образом, не на какую-либо исключительную конъюнктуру, а на более или менее длительный политический период. Отказаться от этого лозунга мы могли бы лишь в том случае, если бы социал-демократия - до своего прихода к власти - начала быстро ослабевать, уступая свое влияние революционной партии; но, увы, сегодня такая перспектива является чисто теоретической. Ни общая политическая обстановка, ни соотношение сил внутри пролетариата ни в каком случае не оправдывают отказ от лозунга - власть социал-демократии! Во всяком случае, не план де Мана, высокопарно называемый "Планом труда" (вернее бы назвать: план обмана тружеников), может нас побудить отказаться от центрального политического лозунга данного периода. "План труда" должен явиться новым (или подновленным) орудием буржуазно-демократического (или хотя бы полудемократического) консерватизма. Но вся суть в том, что исключительная острота обстановки, крайнее приближение опасностей, угрожающих самому существованию социал-демократии, вынуждают ее против ее воли хвататься за обоюдоострое оружие, весьма рискованное с точки зрения демократического консерватизма. Потеряно навсегда динамическое равновесие капитализма. Трещит и рушится равновесие парламентской системы. И наконец - это звено той же цепи - начинает шататься консервативное равновесие реформизма, который для спасения буржуазного режима вынужден публично отрекаться от него. Такая обстановка таит в себе большие революционные возможности (наряду с опасностями). Мы не должны отказываться от лозунга власти социал-демократии, а, наоборот, придать этому лозунгу как можно более боевой и острый характер. Незачем в нашей среде говорить, что в агитации за этот лозунг не должно быть и тени фальши, притворства, смягчения противоречий, дипломатничания, фальшивого или условного доверия. Предоставим левым социал-демократам пускать в дело масло и мед (в духе Спаака404). Мы будем по-прежнему применять уксус и перец. В присланных мне материалах встречается то мнение, что рабочие массы относятся к "Плану труда" с полным безразличием, вообще находятся в стадии угнетенности и что в этих условиях лозунг "власть социал-демократам" способен только породить иллюзии, чтобы затем вызвать разочарование. Не имея возможности составить себе отсюда ясное представление о настроении бельгийского пролетариата в лице разных его слоев и групп, я вполне допускаю, однако, возможность известной нервной усталости и пассивности рабочих. Но, во-первых, само это настроение не является окончательным: оно должно иметь скорее выжидательный, чем безнадежный характер. Никто, конечно, в нашей среде не думает, что бельгийский пролетариат уже на годы не способен к борьбе. Настроений горечи, ненависти, ожесточения накопилось в его среде очень много, и они ищут выхода. Чтобы спастись от гибели, самой социал-демократии необходимо некоторое движение рабочих. Ей нужно попугать буржуа, чтоб сделать их сговорчивей. Она, конечно, смертельно боится того, что движение перерастет через ее голову. Но при полном ничтожестве Коминтерна, слабости революционных групп, социал-демократия под свежим влиянием немецкого опыта ждет непосредственной опасности справа, а не слева. Без этих предпосылок лозунг "власть социал-демократии" вообще не имел бы никакого смысла. Что план де Мана и связанная с ним агитация социал-демократии сеют иллюзии и вызовут разочарования, в этом ни для кого из нас не может быть сомнения. Но социал-демократия, ее влияние в пролетариате и ее план, ее рождественский съезд, ее агитация являются объективными фактами: ни устранить их, ни перескочить через них мы не можем. Наша задача двойная: во-первых, разъяснять передовым рабочим политический смысл "плана", т. е. расшифровывать маневры социал-демократии на всех этапах; во-вторых, показывать как можно более широким кругам рабочих на деле, что, поскольку буржуазия пытается препятствовать осуществлению плана, мы боремся рука об руку с ними, чтобы помочь им проделать опыт. Мы разделяем все трудности борьбы, но не ее иллюзии. Наша критика иллюзий должна, однако, не закреплять пассивность рабочих, не давать ей мнимое теоретическое оправдание, а, наоборот, толкать рабочих вперед. При этих условиях неизбежное разочарование в "Плане труда" будет означать не углубление пассивности, а, наоборот, переход рабочих на революционный путь. Самому "плану" я хочу в ближайшие дни посвятить особую статью. Здесь ввиду крайне спешного характера этого письма я вынужден ограничиться немногими словами. Прежде всего, я считаю неправильным сближение этого плана с экономической политикой фашизма. Национализация кредита и известных отраслей тяжелой и энергетической промышленности не заключает в себе ничего фашистского. Поскольку фашизм выдвигает (до завоевания власти!) лозунги национализации в целях борьбы со "сверхкапитализмом", он просто обкрадывает фразеологию социалистической программы. В плане де Мана мы имеем - при буржуазном характере социал-демократии - программу государственного капитализма, которую сама социал-демократия выдает, однако, за начало социализма и которая действительно может превратиться в начало социализма - против социал-демократии. В пределах самой экономической программы ("План труда") мы должны, по моему мнению, выдвинуть на первое место три пункта: а) О выкупе. Абстрактно рассуждая, социалистическая революция не исключает всех и всяких видов выкупа капиталистической собственности. Маркс высказывался некогда в том смысле, что хорошо было бы "откупиться от этой банды" (от капиталистов). До мировой войны это было еще более или менее возможно. Но если принять во внимание нынешнее расстройство экономической системы, национальной и мировой, и обеднение народных масс, то выкуп представляется пагубной операцией, которая должна была бы на первых же порах создать для нового режима совершенно непосильные тяготы. Это мы можем и должны - с цифрами в руках - сделать понятным каждому рабочему. б) Наряду с экспроприацией без выкупа мы должны выдвинуть лозунг рабочего контроля. Вопреки де Ману (см. Le mouvement syndicale belge405, 1933, No 11, стр. 297), национализация и рабочий контроль вовсе не исключают друг друга. Даже если бы правительство было архилевое и преисполненное лучших намерений, мы будем стоять за контроль рабочих над производством и обращением: мы не хотим бюрократического управления национализированной промышленностью, мы требуем прямого участия в контроле и управлении самих рабочих через заводские комитеты, профессиональные союзы и проч. Только так мы заложим в рамках государственного капитализма опорные базы пролетарской диктатуры в хозяйстве. в) План ничего не говорит о земельной собственности как таковой. Здесь необходим лозунг, рассчитанный на сельскохозяйственных рабочих и беднейших крестьян. По этому сложному вопросу я постараюсь, однако, высказаться особо. Теперь необходимо перейти к политической стороне плана. Здесь, естественно, выдвигаются два вопроса: а) методы борьба за осуществление плана (в частности, вопрос о легальности и нелегальности) и б) отношение к мелкой буржуазии города и деревни. В своей программной речи, напечатанной в органе синдикатов, де Ман категорически отвергает революционную борьбу (всеобщую стачку и восстание). Да и можно ли ждать от этих людей иного? Каковы бы ни были отдельные оговорки и поправки, предназначенные, главным образом, для утешения левых простачков, официальная позиция партии остается позицией парламентарного кретинизма. По этой линии должны направляться главные удары нашей критики, - не только против партии в целом, но и против ее левого крыла (смотри ниже). Эта сторона вопроса - о методах борьбы за национализацию - одинаково резко и правильно подчеркивается обеими сторонами в вашей дискуссии, так что мне незачем на ней дольше останавливаться. Отмечу только один "маленький" пункт. Могут ли эти люди всерьез думать о революционной борьбе, когда они в душе являются... монархистами? Большая ошибка думать, будто королевская власть в Бельгии есть фикция. Во-первых, эта "фикция" стоит денег и должна была бы быть устранена уже по соображениям экономии. Но не в этом главная сторона дела. В эпоху социального кризиса призраки нередко обрастают плотью и наливаются кровью. Ту самую роль, которую в Германии на наших глазах сыграл Гинденбург, стременной Гитлера, в Бельгии может сыграть король - по примеру и образцу своего итальянского коллеги. Ряд жестов бельгийского короля за последний период явно намечают этот путь. Кто хочет бороться против фашизма, должен начать с борьбы за ликвидацию монархии. Нельзя позволять социал-демократии в этом вопросе прятаться за всякими уловками и оговорками. Революционная постановка вопросов стратегии и тактики вовсе не значит, однако, что наша критика не должна проникнуть вслед за социал-демократией и в ее парламентское убежище. Новые выборы предстоят лишь в 1936 году: до этого времени капиталистическая реакция, в союзе с голодом, может трижды свернуть шею рабочему классу. Этот вопрос необходимо со всей резкостью ставить перед рабочими социал-демократами. Чтобы ускорить новые выборы, есть только один путь: сделать невозможным функционирование нынешнего парламента посредством резкой оппозиции, переходящей в парламентскую обструкцию. Вандервельде, де Мана и К╟ надо бичевать не только за то, что они не развивают революционной внепарламентской борьбы, но и за то, что их парламентская деятельность ни в какой мере не служит подготовке, приближению и осуществлению их собственного "Плана труда". Противоречие и фальшь в этой области будут наиболее понятны среднему социал-демократическому рабочему, который не дорос еще до понимания методов пролетарской революции. Вопрос об отношении к промежуточным классам имеет не меньшее значение. Смешно было бы обвинять реформистов за то, что они хотят завоевать мелкую буржуазию и как бы становятся тем "на путь фашизма". И мы хотим завоевать мелкую буржуазию. Это одно из важных условий полного успеха пролетарской революции. Но... il y a fagots et fagots406, как говорит Мольер407. Уличный разносчик или бедный крестьянин есть мелкий буржуа. Но и профессор, средний чиновник с орденом, средний инженер - тоже мелкий буржуа. Между ними надо выбирать. Капиталистический парламентаризм (а другого парламентаризма не существует) привел к тому, что господа адвокаты, чиновники, журналисты выступают как патентованные представители голодающих ремесленников, уличных торговцев, маленьких чиновников и полупролетарских крестьян. А финансовый капитал водит за нос или просто подкупает парламентариев из среды мелкобуржуазных адвокатов, чиновников и журналистов. Когда Вандеревльде, де Ман и К╟ говорят о привлечении на сторону плана мелкой буржуазии, то они имеют в виду не ее массы, а ее патентованных "представителей", т. е. развращенных агентов финансового капитала. Когда мы говорим о завоевании мелкой буржуазии, то мы имеем в виду особождение эксплуатируемых низов народа от его патентованных политических предателей. Ввиду отчаянного положения мелкобуржуазных масс населения старые мелкобуржуазные партии (демократические, католические и проч.) трещат по всем швам. Фашизм понял это. Он не искал и не ищет коалиции с обанкротившимися "вождями" мелкой буржуазии, а вырывает из-под их влияния массы, т. е. выполняет по-своему, в интересах реакции, ту работу, которую в России выполняли большевики в интересах революции. Именно так стоит сейчас вопрос и в Бельгии. Мелкобуржуазные партии или мелкобуржуазные фланги крупнокапиталистических партий обречены на исчезновение вместе с парламентаризмом, который создает для них необходимые подмостки. Весь вопрос в том, кто поведет за собой угнетенные и обманутые мелкобуржуазные массы: пролетариат под революционным руководством или фашистская агентура финансового капитала. Подобно тому, как де Ман не хочет революционной борьбы пролетариата и боится смелой оппозиционной политики в парламенте, которая могла бы привести к революционной борьбе, - точно так же он не хочет и боится действительной борьбы за мелкобуржуазную массу. Он понимает, что в ее толще кроются огромные запасы протеста, ожесточения, ненависти, могущие превратиться в революционную страсть, в грозные "эксцессы", т. е. в революцию. Вместо этого де Ман ищет парламентских союзников, потрепанных демократов, католиков, кумовьев справа, которые нужны ему как опора против возможных революционных "эксцессов" пролетариата. Эту сторону вопроса мы должны уметь разъяснять реформистским рабочим на повседневном опыте фактов. За тесный революционный союз пролетариата с угнетенными мелкобуржуазными массами города и деревни, но против правительственной коалиции с политическими "представителями" и предателями мелкой буржуазии! Некоторые товарищи высказываются в том смысле, что самое выступление социал-демократии с "Планом труда" должно встряхнуть промежуточные классы и при пассивности пролетариата облегчить работу фашизма. Разумеется, если пролетариат не будет бороться, то фашизм победит. Эта опасность вытекает, однако, не из плана, а из большого влияния социал-демократии и слабости революционной партии. Длительное участие немецкой социал-демократии в буржуазном правительстве проложило дорогу Гитлеру. Чисто пассивное воздержание Блюма от участия в правительстве тоже создаст предпосылки для роста фашизма. Наконец, провозглашение наступления на финансовый капитал без соответственной массовой революционной борьбы неизбежно ускорит работу бельгийского фашизма. Дело, следовательно, не в плане, а в предательской функции социал-демократии и в гибельной роли Коминтерна. Но поскольку общее положение и, в частности, судьба германской социал-демократии навязали младшей бельгийской сестре политику "национализации", постольку наряду со старыми опасностями открываются новые революционные возможности. Было бы величайшей ошибкой не видеть их. Надо уметь поразить врага его же собственным оружием. Использовать новые возможности можно только при условии, если неутомимо выдвигать перед рабочими фашистскую опасность. Чтобы осуществить какой бы то ни было план, надо сохранить и укрепить рабочие организации. Надо, следовательно, прежде всего оградить их от фашистских банд. Худшей глупостью является надежда на то, что демократическое государство, хотя бы и возглавляемое социал-демократией, спасет от фашизма, запретив ему декретом организоваться, вооружаться и проч. Никакие полицейские запрещения не помогут делу, если сами рабочие не научатся справляться с фашизмом. Организация пролетарской обороны, создание дружин рабочей милиции является неотложной и первейшей задачей. Кто не поддерживает этого лозунга и не проводит его на деле, тот не заслуживает имени пролетарского революционера. * * * Теперь еще остается сказать о нашем отношении к левым социал-демократам. Здесь я меньше всего хочу сказать что-нибудь окончательное, ибо я не имел возможности следить до сих пор за эволюцией этой группировки. Но то, что я прочитал за последние дни (серия статей Спаака, его речь на съезде партии и проч.), произвело на меня неблагоприятное впечатление. Когда Спааку надо охарактеризовать взаимоотношение между легальной и нелегальной борьбой, он в качестве авторитета цитирует... Отто Бауера, т. е. теоретика легальной и нелегальной импотенции. "Скажи мне, кто твои учителя, и я тебе скажу, кто ты". Но оставим область теории, обратимся к актуальным политическим вопросам. Спаак принял за основу кампании план де Мана и голосовал за него без всяких оговорок. Можно сказать: Спаак не хотел дать Вандервельде и К╟ возможности довести сейчас дело до раскола, т. е. выбросить из партии слабое, еще не организованное левое крыло; Спааг отступил, чтобы лучше прыгнуть. Может быть, таковы намерения Спаака, но судят политика не по намерениям, а по действиям. Осторожное поведение Спаака на конгрессе, его обязательство со всей решительностью бороться за выполнение плана, его заявление о соблюдении дисциплины были бы сами по себе вполне понятны, если принять во внимание место левой оппозиции в партии. Но Спаак сделал нечто другое: он выразил моральное доверие Вандервельде и политически солидаризировался с де Маном в отношении не только абстрактных целей плана, но и конкретных методов борьбы. Особенно недопустимый характер имели слова Спаака о том, что мы-де не можем требовать от вождей партии, чтобы они открыто сказали нам о своем плане действий, о своих силах и проч. Почему не можем? Из-за конспирации? Но если у Вандервельде и де Мана и есть конспирация, то не с революционными рабочими против буржуазии, а с буржуазными политиками против рабочих. Да никто и не требует оглашения конспиративных тайн на съезде! Нужно дать общий план мобилизации масс и перспективу борьбы. Своим заявлением Спаак прямо-таки помог Вандервельде и де Ману уклониться от ответа на важнейшие вопросы стратегии. Здесь уже можно по праву говорить о конспирации вождя оппозиции с вождями большинства против революционных рабочих. Тот факт, что Спаак увлек на путь центристской доверчивости и "Социалистическую гвардию молодежи", еще более отягощает его вину. Брюссельская федерация внесла на съезде "левую" резолюцию по поводу конституционной и революционной борьбы. Резолюция очень слаба, имеет юридический, а не политический характер, написана адвокатом, а не революционером (если де буржуазия нарушит конституцию, то и мы...). Вместо серьезной постановки вопроса о подготовке революционной борьбы, "левая" резолюция преподносит литературную угрозу по адресу буржуазии. Но что произошло на конгрессе? После пустейших заявлений де Мана, который, как мы знаем, считает революционную борьбу вредным мифом, брюссельская федерация покорно сняла свою резолюцию. Люди, которые так легко удовлетворяются пустыми и лживыми фразами, не могут почитаться серьезными революционерами. Наказание не замедлило. На другой же день "Пэпль" комментировал резолюцию съезда в том смысле, что партия будет строго придерживаться конституционных рамок, т. е. будет "бороться" в тех пределах, какие ей укажет финансовый капитал при содействии короля, судей и полиции. Орган левых "Аксион Социалист"408 буквально ударился поэтому в слезы: ведь вчера же, только вчера, "все" были единодушны на счет брюссельской резолюции, почему же сегодня?.. Смешные причитания! "Вчера" левых обманули, чтобы побудить их снять резолюцию. А "сегодня" тертые бюрократические ловкачи дали злополучной оппозиции щелчок по носу. Поделом! Так всегда делаются эти дела. Но это только цветочки - ягодки будут впереди. Не раз уже бывало, что социал-демократическая оппозиция развивала чрезвычайно левую критику, пока это ее ни к чему серьезному не обязывало. Но когда наступали ответственные часы (массовое стачечное движение, угроза войны, опасность государственного переворота и проч.), так оппозиция немедленно же спускала знамя, открывала запятнанным вождям партии новый кредит доверия и доказывала тем, что она сама - плоть от плоти реформизма. Сейчас социалистическая оппозиция в Бельгии подвергается первому серьезному испытанию. Приходится сказать, что она сразу же сильно поскользнулась. Мы должны внимательно и без предвзятости следить за ее дальнейшими шагами, не преувеличивая в критике, не сбиваясь на нелепую трескотню о "социал-фашизме", но и не делая себе никаких иллюзий насчет действительного теоретического и боевого закала этой группировки. Чтобы помочь лучшим элементам левой оппозиции продвинуться вперед, надо открыто высказывать то, что есть. * * * Я очень спешу с этим письмом, дабы оно могло оказаться в ваших руках еще до совещания 14 января: отсюда неполнота и, может быть, недостаточная систематичность изложения. В заключение позволю себе выразить горячую уверенность в том, что ваша дискусссия закончится дружным решением, которое обеспечит полное единство действий. Вся обстановка предопределяет в ближайший период серьезный рост вашей организации. Если вожди социал-демократической оппозиции капитулируют окончательно, руководство революционным крылом пролетариата ляжет целиком на вас. Если, наоборот, левое крыло реформистской партии продвинется вперед, в сторону марксизма, вы найдете в его лице боевого союзника и мост к массам. При условии ясной и единодушной политики ваш успех полностью обеспечен. Да здравствует бельгийская секция большевиков-ленинцев! Г. Г[уров] 9 января 1934 г. САП, ЛКИ409 и Четвертый Интернационал Дорогие товарищи, Ваше письмо от 27 декабря затрагивает несколько вопросов как частных, так и общих. Я постараюсь на них ответить с возможной полнотой. Вам известна история возникновения и развития САП. Оппозиционное крыло социал-демократии после раскола с партией получило возможность прогрессивного развития. Меньшинство брандлерианцев, отколовшись от своей организации, получило возможность движения вперед. Эти две группы сбилизились как своими положительными (разрыв со старой бюрократией), так и своими отрицательными сторонами (теоретическая неоформленность, отсутствие ясной стратегической концепции и проч.). Эволюция САП была, однако, механически оборвана переворотом наци. Отсюда у некоторых вождей САП сложилось совершенно неправильное представление как о политическом значении их собственного опыта, так и об условиях формирования революционной партии вообще. Борьба САП против Коммунистической лиги имеет уже не прогрессивный, а консервативный характер: это борьба за сохранение своей неоформленности, за свое право не додумывать политические идеи до конца. Как всегда бывает в таких случаях, в сознании товарищей из САП эта борьба переломляется, как борьба против нашего "сектантства". Революционная организация, кадры которой не впитали в плоть и в кровь стратегические уроки последнего десятилетия, не будет в нынешних условиях обладать необходимой силой сопротивления разрушительным тенденциям и во всяком случае окажется неспособной вести за собой действительные массы. Для определения сектантства вожди САП пользуются не марксистским, а тред-юнионистским критерием, т. е. мерилом голого числа, "массы". Им чуждо понимание законов перехода принципиального качества в массовое количество; они не задумывались над необходимыми для такого перехода объективными и субъективными предпосылками. Почему - так говорят нередко товарищи из САП - левая оппозиция при правильных принципах, марксистском анализе событий и проч[ем] так изолирована? Ясно: ей не хватает искусства помолчать о собственных принципах и приспособиться к чужим. Эта аргументация до конца разоблачает антиисторическое, антидиалектическое, вульгарное мышление самих критиков. Наши великие учителя Маркс и Энгельс были с 1850 до 1864 года в условиях ужасающей политической изоляции. Русские революционеры с Лениным во главе были жестоко изолированы с 1907 до 1912 года, и уже в начале 1914 года изоляция приняла почти герметический характер. Наши маловдумчивые критики упускают следующие немаловажные факты: а) русская левая оппозиция, которая выражала наиболее последовательно динамические тенденции русского пролетариата, должна была ослабевать по мере того как из революции выросла бюрократия, которая оттесняла пролетариат на задний план; б) левая оппозиция, которая выражала связь Октябрьской революции с международной, должна была ослабевать по мере того как обнаруживалась слабость международной революции; в) левая оппозиция получила первый жестокий удар сейчас же вслед за капитуляцией германской компартии в 1923 году; поражение польского пролетариата и английской всеобщей стачки в 1926 году, ослабляя мировой пролетарский авангард, ослабляло левую оппозицию, авангард этого авангарда; крушение китайской революции в 1927 году окончательно склонило чашу весов в пользу теории и практики "социализма в отдельной стране"; наконец, если не останавливаться на целом ряде промежуточных событий того же типа, германская катастрофа 1933 года нанесла жесточайший удар мировому пролетариату. На фоне этих небывалых исторических поражений оппозиция могла своим теоретическим анализом воспитывать немногочисленные кадры, но не вести за собою массы. г) Упадок и деморализация Коминтерна не могли не компрометировать в глазах широких рабочих масс все революционные группировки, особенно связанные с Коминтерном своим происхождением. д) Наконец, надо присоединить одиннадцатилетнюю кампанию клеветы, организованную сталинской бюрократией во всем мире. Вряд ли во всей политической истории человечества можно найти травлю столь богатую финансовыми средствами и аппаратом, столь систематическую и упорную, столь отравленную по содержанию и в то же время прикрытую авторитетом первого рабочего государства. На все эти "мелочи" вожди САП закрывают глаза. Они забывают к тому же указать, где та другая революционная группировка, рядом с нами, которая за этот период обнаружила способность вести за собой массы? Если те или другие организации, в частноти и сама САП, имели частные, часто эмпирические, по сути дела, эпизодические и поэтому крайне неустойчивые "успехи", то они в этом в огромной степени обязаны критической и политической работе левой оппозиции. Наконец - практически сейчас это самое важное, - сотни и тысячи фактов показывают тому, кто умеет разбираться в политических симптомах, что левая оппозиция уже прорвала кольцо блокады, что ее идеи самыми различными путями проникают в самые разнообразные круги рабочего класса и подготовляют торжество революционного марксизма на новой исторической ступени. К числу таких симптомов относится и поведение самой САП. Если правой рукой она вместе с Транмелем подписала двусмысленную дипломатическую и потому вредную резолюцию, то левой рукой она сочла себя вынужденной подписать вместе с нами декларацию в пользу Четвертого Интернационала - единственный прогрессивный революционный документ последнего периода. Разумеется, этот документ не произвел сразу чудес: но он проложит себе дорогу, несмотря даже на колебания тех или других из числа подписавших его. Чтобы обосновать свое право на идейную неоформленность, вожди САП изобрели особую теорию, которую можно формулировать словами: "не высказывать то, что есть". Этот принцип, противоречащий всему тому, чему нас учили Маркс, Энгельс, Ленин и чему нас учит наш собственный опыт, основан на бессознательном или полубессознательном смешении педагогически-агитаторского подхода к данной группе, в данном частном случае, с принципиальной позицией партии по отношению к пролетариату, другим партиям, историческим событиям. На собрании рабочих монархистов и католиков я буду с осторожностью подходить к алтарю и трону. Но в программе партии и во всей ее политике отношение к религии и монархии должно быть формулировано с полной отчетливостью. На собрании реформистского профессионального союза я, как член союза, могу быть вынужден не все договаривать; но партия в целом в своих газетах, публичных собраниях, брошюрах, воззваниях обязана договорить все. Если полицейские условия вынуждают легальную печать к осторожным формулировкам, партия обязана иметь также и нелегальную прессу. Когда марксисты требуют "высказывать то, что есть", то они имеют в виду не каждую отдельную речь в той или иной специальной обстановке, а политику партии в целом. Партия, которая по "тактическим" соображениям скрывает свою позицию, не есть революционная партия, ибо она отталкивает передовых рабочих, приспособляясь к предрассудкам отсталых. Между тем перевоспитать отсталых можно только через передовых. Даже и на отдельном собрании, при всем необходимом такте в подходе к данной группе, нельзя забывать, что в ее среде имеются рабочие разных уровней и что если необходимо приспособляться к отсталым в способе изложения, то недопустимо приспособлять к ним политическую позицию. Так, например, не может быть сейчас ни одного массового политического собрания, где революционный марксист не обязан был бы в той или другой форме выдвинуть идею Четвертого Интернационала. Даже если сегодня этот лозунг захватит всего несколько единиц, это все же неизмеримо важнее и плодотворнее, чем повторять общие фразы или давать хотя бы и правильную критику, но без ясных и обязывающих выводов. Во всяком случае никакие "тактические" соображения не могут позволить брататься и лобызаться пред лицом рабочих с политическими мошенниками и предателями. Важнейшие стратегические уроки десятилетия мы формулировали в виде известных вам 11 пунктов. Эти конспективные тезисы опираются на долгую коллективную работу международной левой оппозиции. Прежде чем рассуждать о "сектантстве", надо определить свое отношение к основным проблемам, формулированным в 11 пунктах. Именно этого мы всегда требовали от товарищей из САП и продолжаем требовать сегодня. Без точной критики нашей принципиальной позиции и вытекающих из нее методов, обвинение в "сектантстве" остается пустым звуком. Если бы вожди САП изучили по документам, продумали, продискутировали трагический опыт Англо-русского комитета, имевший историческое значение, они не проделывали бы теперь опыт своего "немецко-норвежского комитета", бледной копии печального оригинала. Можно было бы без труда показать, что все доводы в защиту бесприципного и безнадежного блока с Транмелем представляют собой лишь повторение, почти дословное, доводов Сталина, Бухарина, Лозовского в защиту блока с Перселем и Ситриным. Невнимание к теории, которая есть только обобщенная практика прошлого, мстит за себя жестоко и в данном случае. От некоторых наших союзников можно иногда слышать такой упрек: левая оппозиция достаточно реалистически анализирует обстановку и выдвигает правильные лозунги; но почему же она с такой "сектантской" непримиримостью относится к организациям, стоящим вне Второго и Третьего Интернационалов? Почему она требует от них "стопроцентного" марксизма? За этим очень характерным упреком скрывается целое миросозерцание, в котором вряд ли найдется хотя бы 51% марксизма. Революционная партия должна, конечно, самым внимательным образом изучать объективную обстановку, чтобы не принимать собственных желаний за настроения массы. Но партия может использовать объективные условия и завоевать руководство массой лишь при условии собственной принципиальной сплоченности, боевого единодушия, несокрушимой дисциплины. Партия пролетариата есть главнейший исторический инструмент нашей эпохи. Инструмент должен быть сделан из лучшей стали, хорошо закален, остро наточен. Только при наличии такого инструмента можно с успехом работать над сырым историческим материалом. Реалистическое изучение объективных условий, с одной стороны, непримиримая строгость в отношении собственной партии, с другой, представляют собой две органически нераздельные стороны марксизма. Без научной ориентировки, без учета состояния масс, без внимания к внешним препятствиям возможна лишь политика сектантства и авантюризма. Без повседневной борьбы за принципиальную чистоту и непримиримость партии возможно только мелкобуржуазное барахтанье в волнах истории. Вы знаете, вероятно, что вместе с моими ближайшими немецкими друзьями я стоял за скорейшее слияние с САП, надеясь на то, что совместный опыт, наряду со взаимной критикой, ускорит воспитание объединенной организации. Но вожди САП, после первых колебаний, уклонились от слияния. Ближайшим поводом послужил для них вопрос о Норвежской рабочей партии (или о Лондонском бюро, что практически одно и то же). Для того чтобы иметь возможность продолжать свой безрадостный роман с Транмелем, они отказались от слияния с нами. Чтобы прикрасить эту неприглядную действительность, выдвинута была особая "теория": чрезмерное влияние отдельного "лица", опасность "личного" режима и проч. С точки зрения марксизма, лица вредны или полезны в зависимости от того, какие идеи и методы они представляют. К несчастью или к счастью ни у кого из нас нет в распоряжении других средств, кроме средств идейного воздействия: т. е. ни государственной власти, ни связанной с ней кассы, ни наемной агентуры. В этих условиях мнимый страх перед "лицом" есть на самом деле страх перед определенными идеями. Полувраждебность по отношению к принципам левой оппозиции идет рука об руку со стремлением сохранить свое право на бесформенность, которая будто бы способна развить большую притягательную силу для "масс". Для оправдания тяги к Транмелю, Маурину и им подобным (разумеется, о, разумеется, в интересах "масс") была пущена в оборот легенда, будто мы ставим себе целью "скомпрометировать" вождей САП и оторвать от них их сторонников. Разумеется, всякая идеологическая и политическая борьба заключает в себе опасность понижения авторитета тех вождей, которые упорствуют в ошибках и прикрывают доводами ad hominem410 (от личности) свою половинчатость. Именно потому я и настаивал на слиянии, чтобы необходимая дискуссия могла развиваться спокойно и дружественно в рамках одной организации. Мысль о каких-либо искусственных мерах для "компрометирования" и "устранения" вождей САП настолько нелепа, что на ней не стоит и останавливаться. Мы слишком хорошо знаем, как мы сейчас бедны квалифицированными революционными работниками и меньше всего склонны поэтому искусственно уменьшать их число. Да и какие к этому могут быть мотивы? На самом деле, те товарищи, которые не хотят расстаться со своей половинчатостью, ощущают критику половинчатости как злонамеренную личную критику. Так бывает всегда. Так или иначе, но слияние на данной стадии оказалось неосуществимым. Наша немецкая секция должна, разумеется, вернуть себе полную организационную свободу. Означает ли это разрыв с САП в области подготовки Четвертого Интернационала? Нет, это было бы очень неправильным. Формирование нового Интернационала есть очень сложный процесс, в котором деятельность Международной коммунистической лиги займет, как я надеюсь, большое место, но все же не единственное. Вы выражаете пожелание, чтобы Лига стала осью кристаллизации всех тех революционных элементов, которые порвали со Вторым и Третьим Интернационалами. Эта формулировка правильна, но, как вы понимаете сами, не полна. Надо еще прибавить молодежь, не принадлежащую ни к одному из Интернационалов и составляющую великий резерв будущего. Но и присоединение групп, откалывающихся от старых Интернационалов, нельзя себе представлять слишком прямолинейно. Ведь и члены САП откололись от двух старых Интернационалов, приблизились к нам, но остановились нерешительно на известном расстоянии от нас. Значит ли это, что мы должны отказаться от попыток совместной работы с ними? Это было бы действительно сектантством, в духе бордигистов, которые думают так долго сосать свой собственный палец, пока история не одумается и не призовет их руководить ею. Пропаганда идей левой оппозиции, рекрутирование новых и новых сторонников, лиц и групп в ряды Коммунистической лиги, агитация в массах под лозунгом Четвертого Интернационала, воспитание собственных кадров, углубление теоретических позиций, - такова наша основная работа в ближайший исторический период. Но эта работа не исключает сближения, соглашения, блока с приближающимися к нам организациями, которые хотят работать над созданием нового Интернационала. Правда, вожди САП за последнее время все больше проявляют дружелюбие направо, по отношению к центристам и даже реформистам, и недружелюбие по отношению к нам. Если бы эволюция и дальше пошла по тому же направлению, то это означало бы, конечно, разрыв САП с нами, а вместе с тем и неизбежное крушение самой САП, ибо, как уже сказано выше, силой сопротивления разлагающим тенденциям нашей эпохи может обладать только приципиально закаленная организация, стоящая под международным контролем. Я не думаю, однако, что дело с САП обстоит безнадежно. Если не помогли или не достаточно помогли наши доводы, то спасительное действие должны оказать действия "друзей" справа. Можно не сомневаться, что Транмель и К╟ дадут в ближайшее время несколько предметных уроков утопистам, которые думают, что искусным лавированием можно превратить врагов в друзей. Объявить уже сегодня новый Интернационал созданным было бы незаконной претензией, чтобы не сказать авантюризмом. Вы этого, конечно, и не требуете. Мы лишь воздвигаем фундамент и строим леса. Но над этими лесами мы теперь же, немедленно поднимаем знамя Четвертого Интернационала, дабы все знали, какое именно здание возводится. Если кто-нибудь из участников строительства придет завтра к выводу, что работа ему не по силам или не по вкусу, мы пожалеем и - продолжим воздвигать стены. Мы готовы во всех практических вопросах идти на разумные уступки в интересах согласованной работы: но судьбу Четвертого Интернационала мы нисколько не ставим в зависимость от доброй воли тех или других союзников. Сейчас мы вырабатываем документы по основным вопросам пролетарской стратегии, в первую голову - об отношении к войне. Мы приложим все усилия к тому, чтобы добиться в этом вопросе единодушия с нашими союзниками. Если это не удастся, мы выпустим документы от собственного имени. Жизнь не ждет. Давать своевременно марксистские ответы на события это значит строить новый Интернационал. Какова должна была бы быть ваша позиция в местных условиях? Я думаю надо начать с принципиального самоопределения. Так как дела стоят сегодня (не по нашей вине), вам надо выбирать между лигой и САП. Из вашего письма видно, что ваша группа не определила своей позиции в вопросе о Норвежской рабочей партии, Лондонском бюро и проч. Между тем эти и аналогичные им вопросы будут в течение ближайших месяцев служить пробным камнем для определения правильной марксистской линии. Вы обязаны определить свою позицию. Разумеется, не непременно в 24 часа: нужно изучить документы, собрать необходимую информацию, сопоставить сегодняшний вопрос с опытом Англо-русского комитета и проч. Если всего этого окажется мало, придется отложить окончательное решение до новых событий, которые принесут проверку. В том, что новые события будут в этом вопросе, как и во всех больших вопросах, работать за коммунистов-интернационалистов, у меня лично нет ни малейшего сомнения. Незачем говорить, что я хотел бы заразить этой уверенностью и вас, чтобы привлечь вас полностью в наши ряды. С интернациональным коммунистическим приветом Л. Троцкий 11 января 1934 г. Резолюция И[нтернационального] С[екретариата] по поводу постановления Национального Комитета большинства британской секции от 17 декабря 1933 года411 Большинство британской секции выразило пожелание, чтобы его постановление было разослано всем секциям. Так как это постановление заключает в себе ряд серьезных ошибок, то мы считаем необходимым снабдить его нижеследующими критическими замечаниями. Нац[иональный] комитет развивает главным образом ту мысль, что в организации должна соблюдаться дисциплина, основанная на подчинении меньшинства большинству. В таком общем виде мысль эта настолько же бесспорна, как и бессодержательна. Дисциплина не падает с неба. Ее надо воспитать. Подлинная дисциплина возможна лишь при условии авторитетного руководства, которое на ряде важных этапов доказало свою способность правильно оценивать обстановку и делать необходимые практические выводы. Британская секция одна из самых молодых секций; число членов ее не достигло сорока. Работа ее сводилась, главным образом, к индивидуальной пропаганде. При этих условиях не могло быть и речи о создании крепкого авторитетного руководства; путь к нему еще очень долгий путь. Выдвигая на первый план вопрос формальной дисциплины, очень важный и сам по себе, Нац[иональный] комитет забывает, что дисциплина не ограничивается национальными рамками. И[нтернайциональный] С[екретариат], представляющий все наши секции, которые насчитывают сейчас несколько тысяч членов, высказался единогласно за вхождение британской секции в НРП. Опираясь на поддержку всех секций в этом вопросе, И[нтернациональный] С[екретариат] мог поставить вопрос с самого начала в плоскости формальной дисциплины. Почему он этого не сделал? Именно потому, что, оценивая заранее малую политическую опытность британской секции, он хотел избежать всего, что могло бы вызвать острый конфликт и поставить британскую секцию вне нашей организации. Наоборот, И[нтернацональный] С[екретариат] хотел дать возможность британской секции с наименьшими потрясениями перейти от чисто кружкового, пропагандистского периода к более широкой политической деятельности. К сожалению, Нац[иональный] комитет не понял британской обстановки, проявил сектантский консерватизм и довел дело до раскола. Политическая ответственность за раскол лежит полностью на большинстве, которое пренебрегло единодушными указаниями нашей интернациональной организации. К этому надо прибавить, что поведение Нац[иональеого] комитета затрудняет сейчас выполнение своей задачи и меньшинству, солидарному в спорном вопросе с подавляющим большинством нашей интернациональной организации. Особенно неприятно поражает тот тон, каким Нац[иональный] комитет говорит о других секциях и о нашей интернациональной организации в целом. Везде наблюдается будто бы непонимание принципов большевизма, отсюда - фракционные столкновения и проч. В противоположность этому один лишь Нац[иональный] комитет британской секции проводит правильную организационную политику. Непонимание реальных политических пропорций, характеризующее всякую консервативную группу, чрезвычайно опасно для дальнейшего развития группы большинства. Устранять фракционную борьбу посредством раскола - очень простое искусство, которое, однако, не имеет ничего общего с большевизмом и с марксизмом вообще, а является продуктом эпигонской карикатуры на большевизм. Именно такими методами Коминтерн погубил все секции и себя. Британская компартия была всегда самой слабой частью Коминтерна; наши британские товарищи не имели другого опыта, кроме опыта британской компартии, с тем большим вниманием они должны относиться к голосу других секций, которые работают на более широкой арене и накопили гораздо более значительный опыт. Так или иначе, раскол есть факт. Раскол означает, что между двумя группами нет никаких организационных отношений. Не может быть и речи о том, чтобы Нац[иональный] комитет контролировал работу меньшинства, ибо такой контроль сделал бы эту работу невозможной. Обе группы примыкают отныне к интренациональной левой оппозиции на равных правах, при полной независимости друг от друга. Судьба каждой из групп определится ее дальнейшей работой. И[нтельнациональный] С[екретариат] будет тщательно следить за деятельностью каждой из групп, с тем чтобы подготовить, если окажется возможным, их объединение на новой политической ступени. Интернациональный Секретариат 23 января 1934 г. [Письмо В.Буриану]412 23 января 1934 г. Дорогой тов. Буриан, Получил ваше письмо от 17-го января и сейчас же отвечаю на него. Я считаю заключенный договор вполне приемлемым и очень рад, что дело с успехом доведено до конца. Что касается первого гонорара, то отчисленные413 15% А.И.Пфемферт должны быть посланы по следующему адресу: [...]414 Что касается фотографий, то, к сожалению, весь наш запас сгорел во время пожара на Принкипо. Много фотографий из эпохи русской революции имеется здесь у одного любителя-француза, но я не знаю, согласится ли он предоставить их в распоряжение издательства. Я еще наведу об этом справки. Что касается назначения денег за статьи, то я предоставлю вопрос решить [...]415, который уже не раз протестовал против личных соглашений в этом вопросе. Я должен признать, что эти протесты с организационной точки зрения вполне основательны. Решение Секретариата вам будет сообщено немедленно. Седьмой том Ленина вам будет послан завтра же, т. е. одновременно с этим письмом. Ваш Л.Троцкий Комитету меньшинства британской секции На ваше письмо от 7 января Я полностью согласен с предложением И[нтернационаольного] С[екретариата], которое вы подвергаете критике в вашем письме от 5 января. Мы все были согласны в том, что британская секция как таковая должна прекратить самостоятельное организационное существование после своего вхождения в НРП. Но вы раскололись. Вопрос сейчас идет не о секции, а о ее части. Существование организации большевиков-ленинцев вне НРП ни в каком случае не может вам мешать, раз вы открыто заявляете, что раскололись с этой организацией и вообще не связаны с ней и не подчиняетесь ее дисциплине. Такое заявление, вполне отвечающее действительному положению вещей, должно тем ярче показать всякому члену НРП лояльность ваших намерений. Вы пишете, что вам неясны ваши будущие взаимоотношения с большинством секции. Из письма секретариата совершенно ясно, что не предполагается никаких организационных взаимоотношений. Вы до сих пор еще не вошли в НРП, и, по-видимому, не сделали даже попытки в этом направлении. Это показывает, что вы теряете время из-за совершенно фиктивных соображений. Можете ли вы требовать от И[нтернационального] С[екретариата], чтобы он порвал с большинством секции, когда вы еще совсем не доказали делом, что можете действительно войти в НРП и развернуть там полезную работу? А если НРП вас почему-либо не примет? Тогда вам необходимо будет снова объединиться с большинством секции. Совершенно неправильно поэтому требовать разрыва с той группой, которая остается вне НРП. Ваша критика проекта декларации, предложенного И[нтернациональным] С[екретариатом], не кажется мне правильной. Прежде всего, И[нтернациональный] С[екретариат] вовсе не хотел, разумеется, связывать вас в каждом слове. Вместо того, чтобы затевать переписку и терять время, вы должны были бы сами внести в декларацию те или другие изменения. Но и по существу ваша критика пунктов "б" и "ф" не кажется мне правильной. Вы утверждаете, что у вас есть и другие разногласия с большинством, кроме отношения к НРП. Возможно. Но другие разногласия ни в каком случае не вызывали раскола. Только вопрос о НРП придал разногласиям чрезвычайную остроту. Для самой НРП важнее всего именно это разногласие. Наконец, И[нтернациональный] С[екретариат], разумеется, не стал бы возражать, если бы вы прибавили: "а также разногласия по некоторым другим вопросам". Нецелесообразно заводить переписку из-за таких деталей. Еще менее серьезны возражение по пункту "ф". Никакого обязательства за большинство вы на себя не берете. Утверждать заранее, что они неспособны учиться на опыте, неправильно. Если не все научатся, то, может быть, часть, и проч. Раскол может быть оправдан только вашим реальным успехом внутри НРП, иначе раскол окажется крупнейшей ошибкой, ответственность за которую ляжет на вас. В этом вы себе должны отдать совершенно ясный отчет. Вы должны в данный момент забыть о существовании большинства секции, войти в НРП и развернуть энергичную работу. Тогда все затруднения разрешатся сами собой. С горячим пожеланием успешной работы [Л.Д.Троцкий] 23 января 1934 [г.] Серьезный успех! Превращение "Нашего слова" в еженедельник есть крупный успех не только революционного крыла немецкой эмиграции, не только строящейся новой партии немецкого пролетариата, но и Четвертого Интернационала. Сила "Нашего слова" в том, что оно одновременно служит национальной и интернациональной задаче. Некоторые мудрецы, ничего не понявшие в характере нашего века и ничему не научившиеся из побед и поражений пролетариата, пробуют рассуждать так: сперва построим национальную партию, а потом на твердом надежном фундаменте воздвигнем Интернационал. Это звучит чрезвычайно осторожно, серьезно, солидно, но на самом деле свидетельствует о филистерской близорукости. Возрождающееся революционное рабочее движение не начинает историю сначала, у него грандиозное прошлое, в основных своих чертах одинаковое для всех стран. Пролетариат всего мира был в течение десятилетий объединен Вторым Интернационалом и профессиональными союзами. После войны мировой пролетарский авангард объединился под знаменем Третьего Интернационала. Не только мировой кризис, фашизм, опасность войны, но и упадок Коминтерна имеют международный характер. Ясно, что передовые пролетарские элементы во всех странах должны под действием одних и тех же общих причин искать выхода в одном и том же направлении. Могут ли они в таком случае отказываться от установления международных связей, от совместной разработки программных и стратегических вопросов, от обмена политическим опытом, наконец, от взаимной практической поддержки уже на первых шагах своей работы? Некоторые мудрые тихоходы идут еще дальше и говорят: "Мы не хотим раскалывать свои ряды из-за вопросов о характере советского государства, о стратегии Коминтерна в китайской революции, о политике Англо-русского комитета и проч. и проч.; мы хотим "просто" помочь рабочим нашей страны вести классовую борьбу". Так рассуждают, например, инициаторы новой рабочей партии в Соед[иненных] Штатах (СПЛА416 - Мосте417 и К╟). Подобных же взглядов придерживаются вожди шведской Независимой коммунистической партии (Кильбом и др.), британской Независимой партии (Феннер Броквей и др.) и пр. Еще ниже, пожалуй, стоят в этом вопросе авторы немецкой брошюры "Начать заново". Можно ли представить себе врача, который сказал бы, что ему нет дела до основных теорий анатомии, физиологии, патологии, что он не хочет спорить и ссориться из-за новейших теорий рака или малярии, предпочитая "просто" лечить окружающих его больных. Такому жалкому тупице ни один мыслящий рабочий не вручил бы жизнь своего ребенка или свою собственную. Ни один капиталист, с другой стороны, не поручит строить большой завод инженеру, который не впитал в плоть и кровь основные теории технологии. Только в области политики, даже "революционной" политики, невежественное знахарство продолжает претенциозно выступать против научного метода. Трудно подчас бывает поверить, что "Манифест коммунистической партии" написан 85 лет тому назад! Спорные вопросы, раскалывающие сейчас мировое рабочее движение, имеют не эпизодический, не тактический, а принципиальный, стратегический и тем самым интернациональный характер. Как бы ни были велики национальные особенности той или иной страны, но они определяют в нашу эпоху лишь тактику, а не стратегию рабочего класса. Значение тактики, разумеется, огромное; в последнем счете, вся стратегия разлагается на тактику. Но нельзя сделать ни одного правильного тактического шага, не имея стратегического компаса в руках. Нельзя ориентироваться в национальной обстановке, не оценив теоретически мировую обстановку, не сделав выводов из интернационального опыта рабочего класса, не наметив интернациональной перспективы, т. е. программы нового Интернационала. Когда глубокомысленные люди говорят: "не спешите, теперь еще не время для Четвертого Интернационала", они с таким же успехом могли бы сказать: "не спешите, теперь еще не время для классовой борьбы". Ибо дело идет не о формальном моменте "провозглашения" нового Интернационала, а о строительстве новой партии не как изолированного национального целого, а как составной части Интернационала. Маленькое "Наше слово" есть сейчас единственный орган на всем поле немецкого рабочего движения, который правильно, серьезно, по-марксистски понял взаимозависимость тактики и стратегии национальной партии и нового Интернационала. Именно в этом лежит основной залог его успеха. В эпоху распада, брожения, растерянности политическая половинчатость может иногда одерживать крупные успехи, которые больше всего удивляют и ослепляют ее самое; но эти успехи не надежны, они исчезают вместе с политической конъюнктурой, которая их породила. Успехи "Нашего слова" другого порядка: это успехи метода, системы, марксистской ясности. Эти успехи крепки. Друзья "Нашего слова" обязаны приложить все усилия к тому, чтобы обеспечить еженедельный выход газеты, обогатить ее содержание, увеличить формат, расширить распространение, облегчить проникновение в Германию и подготовить, наряду с "Нашим словом", издание теоретического ежемесячника для разработки основных вопросов нашей эпохи, т. е. программы Четвертого Интернационала. Горячий привет редакции, сотрудникам, администрации, читателям и друзьям "Нашего слова"! Л.Троцкий 23 января 1934 г. [Письмо В.Буриану]418 26-го января 1934 г. Дорогой тов. Буриан, Посылаю вам рукопись двух статей, которые на-днях будут напечатаны в ближайшем номере русского "Бюллетеня". Обе эти статьи не годятся для буржазной печати. Но, может быть, они в том или другом виде пригодятся чешским товарищам. В качестве брошюры статья о XIII-ом пленуме419, пожалей, слишком коротка. Не можете ли вы мне сказать, что сталось с товарищем Шкандера420 и его группой? Одно время Шкандера находился со мной в активной переписке, переводил и издавал статьи и проч., а затем совершенно исчез с горизонта. Не случилось ли с ним чего-нибудь плохого? [Л.Д.Троцкий] [Письмо Л.Клингу] 28 января 1934 г. Дорогой тов. Клинг, Я был очень рад узнать из Вашего письма, что вы за последний год стали активным работником американской Лиги и членом редакционной коллегии "Унзер Камф". В Париже сейчас находится один из наиболее активных представителей нашей польской еврейской организации. Я с ним виделся один раз. Подробно говорил с ним о положении в Польше, а также о работе среди еврейских рабочих, и, в частности, передал ему вашу мысль об известной централизации пропаганды среди еврейских рабочих. Я говорю о пропаганде, так как активной политической деятельности в разных странах централизовать, разумеется, нельзя. Варшавский товарищ обещал подумать над этим вопросом и внести свои предложения в И[нтернациональный] С[ектерариат]. О дальнейшем ходе этого дела вы будете, разумеется, извещены. Что касается еврейского вопроса в целом, то он сейчас меньше, чем какой бы то ни было другой вопрос, может быть решен в порядке "реформ". Еврейский вопрос стал сейчас, как никогда, составной частью мировой пролетарской революции. Что касается Биробиджана421, то судьба его связана со всей дальнейшей судьбой Советского Союза. Дело здесь идет, во всяком случае, не о разрешении еврейского вопроса в целом, а лишь о попытке его разрешения для известной части евреев, живущих в СССР. Еврейский вопрос, вследствие всей исторической судьбы еврейства, интернационален. Он не может быть разрешен посредством "социализма в отдельной стране". Еврейские рабочие могут и должны в условиях нынешних гнуснейших и подлейших антисемитских преследований и погромов почерпать422 революционную гордость в сознании того, что судьба еврейского народа может быть разрешена только полной и окончательной победой пролетариата. С коммунистическим приветом Ваш Л.Троцкий [Письмо Ф.Глассу]423 29 янв[аря] 1934 [г.] Глассу Дорогой товарищ, Ваше письмо от 20 декабря и ваш доклад о положении в Китае представляют для нас огромный интерес. Я постараюсь использовать ваш доклад в том или другом виде для нашей интернациональной печати. Может быть, также для немецкого еженедельника "Ди Нейе Вельтбюне", редакция которого сочувствует нам. О том, что тов. Гарольд Айзекс424, редактор "Чайна Форум"425, сочувствует левой оппозиции, я слышал уже раньше от приезжавших летом американцев, но только от вас я получил вполне определенные сведения. Как ни трудно себе создать мнение по практическим вопросам издалека, но я думаю все же, что вы правы, поскольку стремитесь как можно дольше продержаться в "Чайна Форум". До каких пределов можно, однако, идти в области компромиссов? Это очень деликатный вопрос. Если у вас есть серьезные надежды на создание собственной базы, то допустимо, мне кажется, идти и на очень значительные уступки сталинцам, чтобы не сдать им преждевременно важные позиции, но если на собственную базу надежд нет, а сталинцы нажимают и повышают требования, то было бы политически неразумно держаться за жизнь ценой утраты смысла жизни. В таком случае можно было бы, может быть, "покинуть с честью", т. е. выпустить последний боевой номер в духе левой опп[озиции]. Таковы самые общие соображения, кот[орые] я могу высказать отсюда и которые, вероятно, окажутся запоздавшими, пока дойдут до вас. Я с благодарностью принимаю ваше в высшей степени ценное для меня предложение держать меня в курсе дел. Я пишу сейчас книгу о Ленине, в которой будет отведено значительное место влиянию личности и идей Ленина на Востоке. Может быть, вы или ваши друзья могли бы сообщить мне на этот счет какие-нибудь архивные факты и вообще материалы. Мы разрабатываем сейчас программу Четвертого Интернационала, первоначально в виде тезисов по отдельным важнейшим вопросам. Незачем говорить, что вопросы Дальнего Востока, включая и империалистические антагонизмы на Тихом океане, должны занять в нашей программе важнейшее место. Ваш доклад о Китае я рассматриваю как первый вклад в эту работу. Крайне желательно, чтобы вы и тов. Айзекс дали в форме тезисов характеристику империалистических противоречий на Дальнем Востоке. Если вы посетите Японию и Манчжурию, как сообщает тов. Аберн426, то крайне важно иметь от вас фактические данные и принципиальную оценку положения в этих странах. Без вашего согласия мы не назовем вашего имени ни в одном из наших изданий, дабы не помешать "Чайна Форум". Горячий привет вам и пожелание всяких успехов. [Л.Д.Троцкий] Красная Армия Так называемый "ход событий", т. е. безличный фактор, в нужных случаях помогающий ответственным политикам установить свое алиби, явно ведет человечество навстречу новой войне. Два ее возможных очага обозначились уже с грозной отчетливостью: Дальний Восток и Центральная Европа. В обоих вариантах, которые могут, впрочем, легко слиться воедино, Советский Союз будет неизбежно вовлечен в водоворот событий. Эта перспектива ставит перед каждым мыслящим человеком, независимо от его симпатий и антипатий, вопрос: что представляет собою Красная Армия? Между тем политические страсти и тенденциозная информация слишком часто превращают этот вопрос в неразрешимую загадку. Автор настоящих строк имел ближайшее отношение к строительству и воспитанию Красной Армии в первые семь лет ее существования; он наблюдал живым глазом и по первоисточникам за ее развитием в следующие четыре года; за последний период, т. е. за пять лет эмиграции, он мог следить за ее эволюцией уже только в качестве внимательного читателя. Незачем напоминать, что факт вынужденной эмиграции связан с резко критическим отношением автора к политике нынешнего правящего слоя советской бюрократии. Отнюдь не уклоняясь от собственных выводов и оценок, автор хочет прежде всего дать читателю в немногих строках основные материальные и психические элементы проблемы и вооружить его некоторыми общими критериями, которые дали бы ему увидеть реальность Красной Армии под покровом "загадки". Структура и численность Не считая двух допризывных возрастов (19-20 лет), Красная Армия включает в себя 19 призывов, с 21 года до 40 лет: 5 лет действительной службы и 14 лет запаса первой и второй очереди. Это значит, что сегодня еще в состав военнообязанных входят 4 младших возраста империалистической войны, 3 младших возраста гражданской войны - на самом деле больше, ибо призывались нередко двадцати и даже девятнадцатилетние - и 12 возрастов, прошедших или проходящих военное обучение в условиях мирного времени. Население СССР, вырастая почти на 3 миллиона душ в год, приближается сейчас к 170 миллионам. Один призывной возраст составляет уже около 1.300.000 человек. Самая строгая браковка, физическая и политическая, оставляет за бортом не более 400.000 душ. Постоянная армия с 2-летним сроком службы должна была бы, следовательно, значительно превышать 2 миллиона! Такой ноши не выдержит, однако, при нынешней военной технике никакое хозяйство. Мысль советского правительства с самого начала направлялась в сторону территориально-милиционной системы. Уже на 8-ом съезде большевистской партии весною 1919 г. в постановлении, принятом по военному докладу автора настоящей статьи, говорилось: "Самую лучшую армию мы получили бы, создавая ее на основе обязательного военного обучения рабочих и крестьян в условиях, близких к повседневному труду. Общее оздоровление промышленности, повышение коллективности и производительности сельскохозяйственного труда создавало бы самую здоровую основу для армии, полки и дивизии которой совпадали бы с заводами, уездами и пр. ... К такой именно армии мы идем, и раньше или позже мы к ней придем". Но у милиции в ее чистом виде есть своя ахиллесова пята. Чтобы поднять территориальную армию на ноги, нужно определенное число недель и даже месяцев на мобилизацию. В течение этого критического периода границы страны нуждаются в прикрытии. Сочетание территориально-милиционной системы с постоянной армией продиктовано, таким образом, положением страны, имеющей необъятные открытые границы на расстоянии 10.000 километров одна от другой. Пропорции, в каких осуществляется ныне взаимодополнение двух систем, дались не сразу, и продолжают изменяться под влиянием роста техники и опыта. Царская постоянная армия, заключавшая 1.300.000 неграмотных в большинстве и плохо вооруженных солдат, во время войны совершенно растворилась в 18 миллионах мобилизованных. Цепь поражений, затем две революции 1917 г. смели эту армию с лица земли. Советам пришлось строить заново. Начав со 100 тысяч, Красная Армия выросла в ходе гражданской войны до 5 миллионов. Именно на этой полевой армии путем последовательных сокращений формировалась постоянная, или "кадровая" Красная Армия. Она насчитывает сейчас всего 562.000, а с войсками ГПУ 620.000 солдат при 40.000 офицеров. Сокращения производились с таким расчетом, чтобы армия, сохраняя все свое значение в качестве боевого прикрытия, была способна к максимальному дальнейшему развертыванию. Так, пехотная дивизия насчитывает в мирное время всего 6-7 тысяч солдат, т. е. около трети состава военного времени. Но именно поэтому Красная Армия может ежегодно принимать в свои ряды не более 260.000 новых солдат, которые, в зависимости от рода войск, обязаны прослужить от 2 лет в пехоте до 4 лет во флоте. Остальные новобранцы, свыше 600 тысяч, должны были бы вливаться полностью в территориальные войска, где срок обучения длится 8-11 месяцев. Но и для чисто милиционных частей нужны постоянные кадры: около 1.500 человек на стрелковую дивизию, т. е. меньше 10% состава военного времени. Чтобы охватить весь наличный человеческий материал, одни лишь кадры территориальных дивизий должны были бы превысить нынешнюю численность армии (620.000), причем страна опять-таки оказалась бы без боевого прикрытия. По этой причине кадры территориальных частей рассчитаны на то, чтобы ежегодно принять в себя немногим более 200.000 душ. Избыток, 300-400 тысяч молодых людей каждый год, должен обучаться военному делу под руководством тех же кадров, но вне штатных воинских частей, в импровизированных учебных батальонах и полках. Эта последняя категория военнообязанных до сих пор далеко не целиком подверглась положенной шестимесячной военной обработке и лишь за самое последнее время охватывается с большей полнотой. Юноши 19 и 20 лет проходят, опять-таки вне армии, так называемую допризывную подготовку в общем в течение двух месяцев. Остается упомянуть повторительные сборы, военно-химическое обучение гражданского населения, в том числе и женщин, и быстро развивающийся военный спорт. Исключительное место в этой области занимает общественная организация "Друзей обороны" (Осоавиахим)427, насчитывающая 12 миллионов человек. Допризывная подготовка, учебные сборы, вневойсковое обучение, территориальные части, казарменная армия - таковы основные элементы сложной, в известном смысле "эклектической" системы. В осенние месяцы, когда созывается переменный состав территориальных дивизий и производится повторительный сбор, под знаменами оказывается до полутора миллиона человек. Давать детальную характеристику Красной Армии по родам войск значило бы загромождать работу теми приблизительными цифрами, которые можно без труда найти в общедоступных справочниках. Общая структура войсковых частей определяется более непосредственно военной техникой, чем социальным режимом. Советская дивизия приближается к тому среднему типу, который сложился после войны в передовых армиях всего мира. Нелишне, пожалуй, отметить, что общая численность Красной Армии мирного времени до известной степени эластична. Военный комиссариат имеет право задерживать в случае надобности солдат дополнительно на 4 месяца. "Эклектический" характер системы вообще открывает возможность уплотнять наиболее угрожаемые участки, не выходя из рамок мирного времени. Так, не было бы ничего неожиданного, если бы оказалось, что, укрепляя бетоном Амурскую границу и подступы к Уссурийской железной дороге, военное ведомство создавало для защиты укрепленных позиций специальные новые боевые единицы. О возможных размерах армии военного времени можно дать лишь самые общие ориентировочные данные. Недавние расчеты советского штаба исходили из безоружной и более или менее "дружественной" Германии. Появление французских или английских войск на русском военном театре было и остается, уже по географическим причинам, маловероятным. Удар с Запада мог, следовательно, быть нанесен лишь через посредство непосредственных соседей СССР: Румынии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии при материальной поддержке более могущественных противников. В первый период войны пограничные страны могли бы выставить в совокупности около 120 пехотных дивизий. Исходя из общей гипотетической численности вражеских армий в 3.500.000 человек, мобилизационный план Красной Армии должен был обеспечить на западной границе армию первой очереди примерно в 4 миллиона душ. На каждую тысячу воюющих необходимо в течение года войны посылать 750 на заполнение брешей. Два года войны должны были бы извлечь из страны, если не принимать во внимание возвращающихся из лазаретов в строй, около 10 миллионов человек. Расчеты эти, крайне условные и раньше, сейчас в значительной мере повисают в воздухе: Германия лихорадочно вооружается и притом в первую очередь - против СССР; наоборот, промежуточные государства второй и третьей величины, сохраняя в общем свои колеблющиеся позиции, стремятся перестраховаться путем сближения с восточным соседом. Но так как в основу новых расчетов может пока что быть положен лишь большой вопросительный знак, то старые данные сохраняют интерес и сейчас. Что касается Дальневосточного фронта, то там, по всем условиям военного театра, дело может идти, по крайней мере в ближайшие 2-3 года, о сотнях тысяч, а не о миллионах бойцов. Комбинированный характер военной системы имеет своим последствием качественную разнородность составных элементов Красной Армии и ее многомиллионного запаса. Однако сам по себе этот факт не заключает в себе какой-либо особой опасности: действующая армия представляет собою конвейер, который постепенно втягивает полуобработанный материал и доделывает его на ходу. Одно несомненно во всяком случае: мобилизационная способность СССР ограничивается не людскими, а техническими ресурсами. Военная техника С 1928 по 1933 г. официальный военно-морской бюджет поднялся с 744 миллионов до 1450, т. е. ровно вдвое. Расходы, ложащиеся на местные советские органы и на общественные организации (Осоавиахим и пр.), сюда не включены. Что касается капитальных вложений в военную промышленность, то они проходят по сметам ВСНХ, а не военного ведомства. Индексы советской промышленности стали сейчас общим достоянием цивилизованного мира. Правда, поражающие воображение цифры роста наталкивались не раз на то возражение, что диспропорции между разными отраслями хозяйства чрезвычайно поражают коэффициент полезного действия новых промышленных гигантов. Автор тем менее склонен недооценивать такую критику, что сам он неоднократно выдвигал ее против излишне оптимистических официальных отчетов. Но применительно к интересующему нас вопросу этот аргумент требует серьезных ограничений. Во-первых, глубокое нарушение всех пропорций, внутренних и интернациональных, есть сейчас закон всей мировой экономики. Во-вторых, именно под углом зрения военных надобностей общий вопрос о равновесии мирного хозяйства теряет добрую долю своей остроты. Мобилизация, вторгающаяся в хозяйство сверху и насильственно подчиняющая его себе, есть сама по себе организованное нарушение всех пропорций мирного времени. Для целей войны государственная централизация представит, во всяком случае, громадные преимущества, которые должны далеко перевесить конъюнктурные и даже органические диспропорции хозяйства. Сосредоточивая в своих руках экономические и военные планы, советская власть имеет к тому же полную возможность своевременно заложить предпосылки будущей милитаризации в само оборудование важнейших предприятий. Некоторую опору для оценки военно-промышленных усилий советской власти за последние годы можно почерпнуть в заявлении Сталина о том, что первый пятилетний план был выполнен не на 100%, а на 94%, главным образом вследствие вынужденного перевода значительного числа заводов с мирного производства на военное. Официальный баланс пятилетки ("94% плана") может быть оспорен и был оспорен автором этих строк. Но нас интересует здесь другая сторона дела. Сталин считает возможным гласно оценивать в 6% валовой продукции тот ущерб, который получился в результате приспособления мирных заводов к военным нуждам. Мы получаем косвенную, но яркую характеристику дополнительных жертв на оборону: 6% составляют примерно 6 миллиардов, что в 4 раза превосходит самостоятельный годовой бюджет Красной Армии! В отношении артиллерийского переоборудования решающие успехи были достигнуты уже до 1932 года. Главные усилия последних 2 лет направлялись на производство грузовых и броневых автомобилей, танков и самолетов. В отношении строительства танков точкой отправления могут служить данные о производстве тракторов, которые к тому же и сами по себе достаточно важны для армии. Тракторостроение, исходившее почти от нуля, сделало в течение первой пятилетки гигантский скачок вперед. К началу этого года в стране имелось уже свыше 200 тысяч тракторов; годовая производительность заводов превышает сейчас 40.000. Строительство танков идет параллельно, достигая, как показывают одни официальные смотры и маневры, очень внушительных размеров. Мобилизационные расчеты Красной Армии исходят из необходимости 30-45 танков на километр активного фронта. По словам народного комиссара по военным и морским делам Ворошилова, "вполне современные танки имеются в достаточном количестве". Мы не видим оснований сомневаться в правильности этого заявления. Тот же Ворошилов в докладе на недавнем съезде партии428 счел возможным огласить одну черту, ярко характеризующую рост советской военной техники: в 1929 году на каждого солдата приходилось в среднем 2,6 механических лошадиных сил, в 1933 году - 7,74, т. е. в три раза больше. На возможное возражение, что речь здесь идет о кадровой армии мирного времени, последует ответ, что речь здесь идет также и о промышленности мирного времени. Мобилизация людей будет происходить параллельно и в соответствии с мобилизацией машин. Соотношение между живой и механической силой Красной Армии, по крайней мере в количественном отношении, можно считать стоящим на уровне передовых армий Запада. В результате большой войны морской флот оказался, как известно, сведен к более чем скромным размерам: от 548.000 тоннажа в 1917 г. осталось в 1923 г. всего 82.000. И сейчас еще флот, успевший, правда, подняться до 140.000 тонн, может претендовать лишь на вспомогательную роль в области сохранения морских границ. Военная промышленность делает, однако, значительные усилия к укреплению материальной части флота, в частности, подводными лодками. Несравненно более выдающееся место занимает авиация. В течение гражданской войны на службе Красной Армии имелось до 300 самолетов, в большинстве устаревших и потрепанных. Строительство авиации приходилось начинать почти на пустом месте при содействии преимущественно немецкой техники и немецких инженеров. Сеть гражданской авиации, в которую за период первой пятилетки было вложено до 300 миллионов рублей, развернулась до 50.000 километров, на протяжении которых было переброшено в 1932 г. 40.000 пассажиров и свыше 2.000 тонн грузов. Сами по себе эти цифры, конечно, невысоки, но важен коэффициент роста. Вторая пятилетка рассчитана на тысячи самолетов и миллионы пассажиров. В 1932 г. было произведено около 2.300 самолетов и 4.000 моторов, как для военной, так и для гражданской авиации. В 1933 году число это было, несомненно, значительно превзойдено. Делегация французских техников, сопровождавшая в СССР осенью прошлого года министра авиации Кота429, была, по словам официоза "Le Temps", весьма скупого на похвалы по адресу СССР, "изумлена и восхищена" достигнутыми успехами. Французские специалисты имели, в частности, возможность убедиться, что Красная Армия производит тяжелые бомбовозы, способные действовать без посадки по радиусу в 1.200 километров: в случае войны на Дальнем Востоке все политические и военные центры Японии оказываются под ударом из Приморья. В начале марта лондонская "Daily Mail"430 сообщала, что в СССР выпускается по одному тяжелому бомбардировщику в день и что принятыми мерами обеспечено строительство в год до десяти тысяч аэропланов. Нет надобности разъяснять, что демонстративный характер сообщения продиктован соображениями внутренней британской политики. Но в цифрах "Daily Mail" мы не видим ничего фантастического. Более отсталым участком остается морская авиация, где все еще господствуют иностранные образцы. Но и здесь за последний период отмечаются большие достижения. В своем отчете Комиссии разоружения Лиги Наций правительство СССР показало на 1 января 1932 года 750 самолетов в армии. Если принять эту цифру как минимальную, - а она во всяком случае не преувеличена, - и если исходить из того, что коэффициент роста авиации значительно превосходил за последние три года средний коэффициент, указанный Ворошиловым для военной техники в целом (200%), - а в этом вряд ли может быть сомне