Строительство нового Интернационала и политика единого фронта. (К предстоящей конференции левосоциалистических и коммунистических организаций в Париже)161 Конфиденциально 1. Строительство нового Интернационала предполагает совместную работу и все более тесную организационную связь революционных политических организаций (партий) на основе программы, отвечающей на все задачи нашей эпохи. 2. Политика единого фронта предполагает соглашение рабочих организаций, политических, профессиональных и проч[их], независимо от их принципиальной позиции, во имя определенной практической цели, следовательно, не постоянное сотрудничество, а сговор от случая к случаю, на известный срок, определяемый характером самой цели. 3. Никакая революционная пролетарская партия не сможет вести правильную политику на международной арене, если не будет строго различать систематическую работу по построению нового Интернационала и эпизодические, хотя бы и очень важные, соглашения "единого фронта". 4. Вести с успехом политику единого фронта в международном масштабе (борьба против фашизма, бойкот гитлеровской Германии, борьба против военной опасности вообще, против интервенции в СССР, в частности) можно лишь в том случае, если существует тесно сплоченное интернациональное ядро, т. е. союз нескольких пролетарских партий на прочной программной основе и с ясной политической перспективой. Только такого рода союз, представляющий первую стадию развития нового Интернационала, способен мобилизовать более массовые организации во имя тех или других боевых задач. 5. Предполагаемый состав парижской конференции основан несомненно на смешении двух задач: построения нового Интернационала и создания единого фронта. Идти дальше по этому пути с закрытыми глазами значило бы растворять революционные пролетарские партии в бесформенном конгломерате организаций, не знающих ясно, чего они хотят. Такой путь был бы одинаково гибельным и для нового Интернационала и для задач единого фронта. 6. Чтобы внести ясность во взаимоотношения различных организаций, принимающих участие в парижской конференции или еще только подлежащих приглашению, ядро революционных организаций должно было бы немедленно объединиться на определенном программном документе, который формулирует общие им принципы и открыто ставит задачу создания нового Интернационала. Проект такой Декларации должен быть обсужден, переработан и подписан уже до открытия конференции. Есть все основания рассчитывать на то, что по крайней мере четыре организации: АСП, РСП, ОСП и ЛО162 могут объединиться на таком Заявлении. 7. Нет надобности гадать о том, присоединятся ли к такому Заявлению немедленно шведская коммунистическая партия (Кильбом163), норвежская организация Мот Даг164 и Независимая рабочая партия Великобритании. Если они не присоединятся сейчас, то Декаларация станет могучим орудием воздействия на них в дальнейшем. Сфера влияния Декларации будет расти вместе с формированием нового Интернационала. Через некоторое время, скажем, через два месяца Декларация будет заменена Манифестом нового Интернационала. 8. Совершенно очевидно, что Норвежская рабочая партия ни в каком случае не может принять нашей Декларации, которая противоречит всей ее политике. Но это вовсе не значит, что мы должны отказаться от какого бы то ни было сотрудничества с Норвежской рабочей партией. Нужно лишь в основу отношений с ней положить не программу нового Интернационала, а общие методы единого фронта. Так, например, в борьбе за созыв мирового конгресса рабочих организаций НРП может, если захочет, занять свое место. 9. Если бы британская Независимая рабочая партия, шведская партия Кильбома и проч[ие] отказались ныне присоединиться к нашей Декларации, отношения с ними на данной стадии были бы так же отношениями единого фронта, что, конечно, не исключает присоединения этих организаций к новому Интернационалу на следующей стадии. 10. Ленинбунд, например, не мог бы присоединиться к нашей декларации ввиду непримиримого разногласия по вопросу о характере советского государства и наших обязанностей по отношению к нему. Делать в этой области уступки теории тов. Урбанса насчет "государственного капитализма" значило бы обесценивать всю нашу Декларацию и подготовлять внутренние взрывы в основном ядре нового Интернационала. 11. Можно не останавливаться здесь на оценке других организаций и групп, примыкающих или тяготеющих к парижской конференции. Некоторые из них не представляют никакого интереса, ни с точки зрения революционных кадров, ни с точки зрения массовых организаций. Так, пюписты165 способны лишь скомпрометировать всякое объединение, которое стало бы их долго терпеть в своих рядах. Но эти второстепенные вопросы разрешатся сами собой без труда при усвоении правильной основной линии. 12. Итак, начать надо с Декларации четырех (или хотя бы трех) наиболее близких друг к другу организаций. Было бы ошибкой пытаться с самого начала согласовать текст Декларации с британской Независимой рабочей партией, партией Кильбома и проч.: такой образ действий привел бы лишь к бесчисленным заседаниям, поправкам, переговорам, колебаниям, - и инициатива передовых организаций растворилась бы в общей бесформенности. Важнейшее правило статегии и тактики: чтоб одержать верх над нерешительностью других организаций, надо, чтобы собственная организация проявила решительность; чтобы победить чужие колебания, надо перестать колебаться самому. Если ИЛП166 (НРП) или партия Кильбома будут согласны с нашей Декларацией не во всем, они смогут присоединиться к ней с определенными ограничениями, дополнениями и проч. за собственной подписью. Всякий передовой рабочий будет в таком случае иметь перед собой ясную карту наших политических отношений. Ничего лучшего мы не можем желать. Дипломатия и игра в прятки нам чужды. Новый Интернационал может строиться только на честном высказывании того, что есть. Г. Гуров 24 августа 1933 г. Заявление167 Нижеподписавшиеся организации в полном сознании лежащей на них исторической ответственности решили объединить свои усилия для совместной работы над168 возрождением революционного пролетарского движения в междунардном масштабе. В основу своей деятельности они полагают следующие принципы169. 1) Смертельный кризис империалистического капитализма, не оставляя никакого места для политики реформизма (социал-демокртия, второй Интернационал, профсоюзная бюрократия), ставит ребром170 задачу революционной борьбы за завоевание власти и установление пролетарской диктатуры как единственного пути171 для172 преобразования капиталистического общества в социалистическое. 2) Задача пролетарской революции по самому сушеству своему имеет интернациональный характер. Перенося революцию из страны в страну173, пролетариат может построить законченное социалистическое общество только на основах мирового разделения труда и мирового сотрудничества. Нижеподписавшиеся решительно отвергают теорию "социализма в одной стране", как подрывающую самые основы пролетарского интернационализма. 3) Третий174 Интернационал, выросший из Октябрьской революции, заложивший основы революционной175 политики в эпоху империализма и давший мировому пролетариату первые уроки революционной борьбы за власть, пал жертвой своей рабской зависимости от советской бюрократии, переродившейся в духе национализма и центризма. 4) Наступление фашизма в Германии явилось высшим испытанием для рабочего класса176 в лице его организаций. Социал-демократия получила возможность еще раз подтвердить то определение, которая дала ей Роза Люксембург: "смердящий труп". Очищение рабочего движения от организаций, идей и методов реформизма является основным условием победы над капитализмом177. 5) С не меньшей силой немецкие события обнаружили178 крушение Третьего179 Интернационала как результат ложной в корне политики сталинской бюрократии. Нынешний Коминтерн способен лишь помогать реформизму и тормозить революционный подъем пролетариата. 6) Положение мирового капитализма, ужасающий кризис, ввергающий народные массы в небывалую нищету, ревюлюционное движение революционных колониальных масс, перспектива180 нового цикла181 войн, несущая с собой угрозу гибели всей человеческой культуры - таковы условия, повелительно требующие сплочения пролетарского авангарда в новый Интернационал. Нижеподписавшиеся обязуются приложить все свои силы к тому, чтобы этот Интернационал сложился в возможно короткий срок на незыблемом фундаменте теоретических и стратегических принципов, заложенных Марксом и Лениным. 7) Готовые к сотрудничеству со182 всеми теми организациями, группами, фракциями, которые на деле развиваются от ревормизма или бюрократического центризма (сталинизма) в сторону революционной марксистской политики183, нижеподписавшиеся категорически заявляют в то же время, что новый Интернационал должен исключать какое бы то ни было примиренчество по отношению к реформизму или центризму, какие бы то ни было планы насчет объединения 2-го и 3-го Интернационалов, какую бы то ни было уклончивость в вопросах о184 восстании, пролетарской диктатуре, советской форме государства и пр. 8) По своим социальным основам, по безусловно господствующим формам собственности СССР185 остается сегодня рабочим или социалистическим государством186. Защиту советского государства от империлизма и внутренней контрреволюции новый Интернационал напишет на своем знамени, как одну из важнейщих задач. Революционная187 защита СССР188 может быть успешной только при условии полной независимости самих пролетарских организаций от советской бюрократиии189, неутомимого190 разоблачения ее ложных методов перед лицом рабочих масс. 10) Новый Интернационал, как и партии, входящие в него, должны построить всю свою внутренюю жизнь на основах [...]191 Нижеподписавшиеся создают путем делегирования своих представителей Постоянную комиссию, поручая ей: а) выработку программного манифеста как хартии нового Интернационала; б) подготовку критического обзора современного рабочего движения и лице всех его организаций и направлений; в) вырабоку тезисов по всем основным вопросам революционной стратегии пролетариата; г) представительство нижеподписавшихся организаций перед лицом внешнего мира. [Л.Д.Троцкий] [До 26 августа 1933 г.] По поводу предполагаемого участия в Парижской конференции так называемой Партии "пролетарского единства" (пюписты) В пригласительном циркуляре секретаря интернационального комитета тов. Джона Пэтона говорится о "полном банкротстве Второго и Третьего Интернационалов и примыкающих к ним партий". Отсюда совершенно ясно вытекает необходимость создания новых партий и нового Интернационала. То же циркулярное письмо называет, однако, в числе участников парижской конференции "партию пролетарского единства" (пюписты), которая пишет на своем знамени "объединение Второго и Третьего Интернационалов", или, пользуясь выражением тов. Пэтона, объединение банкротов. Ясно, что из такого объединения ни в каком случае не может проистечь оздоровление рабочего движения. Уже этого непримиримого противоречия в постановке задач (не говоря о других чертах пюпистов) достаточно, чтобы признать, что пюпистам ни в каком случае не место в наших рядах. [Л.Д.Троцкий] [26 августа 1933 г.] Куда идет НРП Великобритании? Из последних политических решений Национального Совета Независимой Рабочей Партии совершенно ясно вытекает, что после своего разрыва с реформистами партия продолжает двигаться влево. Родственные процессы наблюдаются во многих странах: внутри социал-демократических партий формируется левое крыло, которое на дальнейшей стадии откалывается от партии и пытается собственными силами проложить себе революционный путь. В этих процессах отражается, с одной стороны глубокий кризис капитализма и неразрывно связанного с ним реформизма и, с другой стороны, - неспособность Коминтерна группировать вокруг себя революционные течения пролетариата. В Англии положение осложняется, однако, небывалой до сих пор комбинацией. В то время как в других странах Коминтерн продолжает третировать левосоциалистические организации как "левых социал-фашистов" и "наиболее опасных контрреволюционеров", между Независимой рабочей партией и компартией Британии установилось постоянное сотрудничество. Каким способом вожди Коминтерна связывают это сотрудничество с теорией "левого социал-фашизма" остается загадкой. В июльском номере теоретического органа Коминтерна Феннер Броквей192, вновь назначенный секретарь НРП, именуется по-прежнему "контрреволюционером". Почему британская компартия заключила на этот раз единый фронт не только с низами, но и с верхами, причем верхи эти оказываются к тому же "контрреволюционерами", а единый фронт заключен не для отдельного практического действия, а для совместной работы вообще, - распутать эти противоречия не дано ни одному смертному. Но если оставить принципы в стороне, то дело объясняется достаточно просто: в исключительно благоприятных условиях Великобритании Коминтерн при помощи гибельной политики Англо-русского комитета, "третьего периода", "социал-фашизма" и проч. умудрился полностью изолировать и обессилить свою британскую секцию; с другой стороны, глубокий социальный кризис британского капитализма толкнул НРП резко влево; не заботясь ни о последовательности, ни о логике обескураженный вконец Коминтерн обеими руками ухватился на этот раз за предложенный ему союз. Можно и должно было бы приветствовать и горячо поддерживать сотрудничество НРП и компартии, если бы оно не было основано на умолчаниях, недоговоренности и двусмысленности с обеих сторон. О компартии Национальный Совет отзывается так: "Она революционна по взглядам, как и мы". Это все, что мы узнаем по части оценки компартии и ее политики. Каждый серьезный и вдумчивый рабочий неизбежно спросит: зачем же две партии, если они придерживаются одинаково революционных взглядов? Этот рабочий еще более удивится, когда узнает, что вожди одной из этих одинаково революционных партий считают вождей другой партии "контрреволюционерами" и "левыми социал-фашистами". Может быть, Национальный Совет НРП воздерживается от критической оценки своего союзника, чтобы не подорвать самого союза? Но союз революционных организаций, основанный не на открытой взаимной критике, а на дипломатии будет опрокинут первым порывом политической бури, как карточный домик. Тезисы Национального Совета объясняют блок с компартией, во-первых, как шаг на пути единого фронта, во-вторых, как этап на пути создания большой революционной партии. Каждый из этих двух доводов имеет свой вес; но поставленные механически рядом, они противоречат друг другу. Тезисы повторяют, что единый фронт должен охватить все и всякие организации пролетариата, поскольку они захотят принять участие в борьбе: Лейбор Парти, трэд-юнионы, даже "кооперативную партию"193. Но мы хорошо знаем, притом не из литературы, а из трагического опыта германской катастрофы, что Коминтерн отвергает единый фронт с реформистскими ("социал-фашистскими") организациями. Как же НРП собирается в союзе с компартией строить единый фронт с реформистскими организациями: только снизу и под заранее гарантированным руководством коммунистической бюрократии? На этот вопрос ответа нет. Упоминая вскользь о том, что блок с компартией уже оттолкнул вправо некоторые секции "официального движения", Национальный комитет выражает надежду на то, что такого рода предрассудки можно победить активным участием в повседневной борьбе. То обстоятельство, что реакционные предрассудки лидеров Лейбор Парти или Генерального совета трэд-юнионов не пугают вождей НРП, делает последним только честь. К несчастью, однако, дело идет не только о предрассудках. Когда коммунистическая бюрократия объявляет реформизм и фашизм близнецами, то она дает не только ложную критику реформистских вождей, но и законно возмущает реформистских рабочих. В тезисах говорится, правда, что критика реформизма должна отвечать реальным обстоятельствам и толкать реформистских рабочих вперед, а не отбрасывать их назад; но о компартии в этой связи не упоминается ни словом. Как же быть все-таки с теорией социал-фашизма? И как на этой теории строить политику единого фронта? Замолчать подобные вопросы в резолюции не значит устранить их из жизни. Открытая дискуссия могла бы, может быть, побудить компартию занять правильную позицию, дипломатическая же уклончивость только накопляет противоречия и подготовляет новую катастрофу при ближайшем массовом движении. Не определяя своего принципиального отношения к официальному коммунизму (сталинизму), тезисы Национального совета останавливаются на полпути и в своем отношении к реформизму. Критиковать реформистов надо как консервативных демократов, а не как фашистов, но бороться с ними по этому поводу надо отнюдь не менее непримиримо, ибо британский реформизм есть сейчас главный тормоз на пути освобождения не только британского, но и европейского пролетариата. Политика единого фронта с реформистами обязательна, но пределы ее ограничены по необходимости частными задачами, особенно же оборонительными боями. Не может быть и речи о том, чтобы совершить социалистическую революцию путем единого фронта с реформистскими организациями. Основная задача революционной партии состоит в том, чтобы освободить рабочий класс от влияния реформистов. Ошибка бюрократии Коминтерна не в том, что важнейшее условие победы пролетариата она видит в руководстве революционной партии, - это безусловно правильно, - а в том, что, будучи неспособна завоевать доверие рабочих масс в повседневной борьбе, начиная в качестве меньшинства, со скромных ролей, она требует доверия авансом, предъявляет пролетариату ультиматумы и взрывает попытки единого фронта на том основании, что другие организации несогласны добровольно вручить ей маршальский жезл. Это не марксистская политика, а бюрократический саботаж. Надежная и устойчивая победа пролетарской революции - повторим еще раз - возможна лишь при том условии, если революционная, т. е. действительно коммунистическая, партия успеет до переворота завоевать прочное доверие большинства рабочего класса. Этот центральный вопрос почти совершенно не нашел освещения в тезисах. Почему? Из "такта" по отношению к союзнику? Не только. Есть более глубокие причины. Недостаточная ясность тезисов в отношении единого фронта вытекает из незаконченного представления о методах пролетарской революции. Тезисы говорят о необходимости "вырвать контроль над экономической системой и государством у капиталистического класса и передать его рабочему классу". Как разрешить эту грандиозную задачу? На этот центральный вопрос нашей эпохи тезисы отвечают голой фразой: "Это может быть достигнуто только посредством единого действия рабочего класса". Борьба за власть и диктатура пролетариата остаются абстракциями, которые без труда растворяются в бесформенных перспективах единого фронта... В области готовых революционных формул бюрократия британской компартии вооружена неизмеримо лучше. В этом сейчас и состоит ее перевес над руководством НРП. И надо прямо сказать: этот поверхностный, чисто формальный перевес может в данных условиях привести к ликвидации НРП без какой бы то ни было выгоды для компартии и революции. Объективные условия уже не раз толкали в сторону британской секции Коминтерна десятки и даже сотни тысяч рабочих; но руководство Коминтерна оказывалось способным лишь разочаровать их и отбросить назад. Если бы сегодня вся Независимая рабочая партия в целом вступила в ряды компартии, уже в течение ближайших месяцев треть новых членов вернулась бы в Лейбор Парти, другая треть была бы исключена за "примиренчество по отношению к троцкизму" и другие подобные же преступления, наконец, последняя треть, разочарованная во всех своих ожиданиях, впала бы в полный индифферентизм. В результате эксперимента компартия оказалась бы более слабой и изолированной, чем сейчас. Чтобы предохранить рабочее движение Англии от этой новой опасности, у НРП есть только один способ: освободиться от всякой неясности и недоговоренности в отношении путей и методов социалистической революции и стать действительно революционной партией пролетариата. В этой области незачем изобретать новое: все основное сказано, и хорошо сказано, первыми четырьмя конгрессами Коминтерна. Вместо того чтобы кормиться бюрократическими суррогатами эпигонов, нужно засадить всех членов НРП за изучение резолюций первых четырех конгрессов Коминтерна. Этого одного, однако, мало. Надо открыть в партии дискуссию по поводу уроков последнего десятилетия, ознаменованного борьбой между сталинской бюрократией и левой оппозицией. Содержанием этой борьбы явились важнейшие этапы мирового революционного движения: экономические и политические задачи СССР; проблема китайской революции; политика Англо-русского комитета; методы "третьего периода"; теория социал-фашизма и политика единого фронта; вопросы партийной демократии; причины германской катастрофы. Мимо этого грандиозного цикла проблем нельзя пройти. Это не русские вопросы, а интернациональные194. Революционная партия в нашу эпоху не может не быть интернациональной. Каково же на этот счет положение НРП? Вступив в союз с компартией, НРП не определила своей интернациональной позиции. Она порвала со Вторым Интернационалом и заключила соглашение с Третьим, но она входит также в "Трудовое объединение" левых социалистических партий. Это объединение, в свою очередь, не однородно. В нем есть элементы, тяготеющие к большевизму, но есть и элементы, тянущие к Норвежской рабочей партии, т. е., по существу, к социал-демократии. Какую позицию во всех этих вопросах занимает НРП? Собирается ли она разделить судьбу исторически уже осужденной бюрократии Коминтерна; хочет ли попытаться удержаться на промежуточной позиции (это значило бы окольными путями вернуться к реформизму) или же намерена принять участие в построении нового Интернационала на основах, заложенных Марксом и Лениным? Для серьезного читателя ясно, что наша критика меньше всего внушена враждебными чувствами к НРП. Наоборот, мы слишком ясно понимаем, что, если бы эта партия бесславно сошла со сцены, делу социализма нанесен был бы новый жестокий удар. Между тем такая опасность существует, и она не за горами. В нашу эпоху нельзя долго задерживаться на промежуточных позициях. Спасти НРП для пролетарской революции может только полная политическая ясность. Задача этих строк - помочь революционной ясности проложить себе дорогу. Л. Троцкий 28 августа 1933 г. Резолюция пленума Интернациональной левой оппозиции (большевики-ленинцы)195 по поводу конференции левых социалистических и оппозиционных коммунистических организаций в Париже 27-28 авг[уста] 1933 г. Проект 1. Самый факт конференции 14 партий, организаций и групп крайне разнородного характера и направления явился результатом глубочайшего кризиса социалистического и коммунистического движения, точнее сказать, плодом крушения не только Второго, но - в другой исторической плоскости и по другим причинам - и Третьего Интернационала. 2. Не может быть, разумеется, и речи о том, чтобы новый Интернационал строился организациями, исходящими из глубоко различных и даже противоположных принципиальных основ. Левая оппозиция принимала участие в конференции под собственным знаменем с целью содействия принципиальному размежеванию с реформистами и центристами и сближению действительно однородных революционных организаций. 3. Единственно реальным, но зато исключительно важным результатом конференции является Декларация, подписанная четырьмя организациями (левая оппозиция, САП, две голландские партии: РСП и ОСП) и представляющая собой первый открытый шаг на пути построения нового Интернационала на принципиальных основах Маркса и Ленина. 4. Пленум отдает себе ясный отчет в том, что четыре названные организации различного политического происхождения не могут в течение нескольких дней достигнуть полного единства в основных принципах, тактических методах и организационных приемах. Во всяком случае, достигнутый результат дает достаточные основания рассчитывать на то, что дальнейшая работа этих организаций над программным манифестом и тактическими документами даст возможность не только обеспечить необходимое единомыслие, но и привлечь под знамя нового Интернационала ряд других революционных организаций и фракций. 5. Пленум считает необходимым немедленно приступить к выработке программных документов и к созданию делового секретариата, который мог бы уже в процессе редактирования манифеста и резолюций вступать в сношения с сочувствующими организациями, дабы их мнения, предложения и критика могли найти свое отражение в тексте программных документов. 6. Своему представителю в программной комиссии пленум поручает руководствоваться теми основными соображениями, которые изложены в Декларации большевиков-ленинцев, оглашенной на парижской конференции 27-28 августа196. * * * 7. Что касается решений, вынесенных разношерстным большинством конференции и насквозь проникнутых печатью этой разношерстности, то пленум большевиков-ленинцев не считает возможным брать на себя за эти решения политическую ответственность197. Поскольку вынесенные решения могут привести к тем или другим практическим действиям (например, в деле бойкота гитлеровской Германии), левая оппозиция готова, в соответствии с обстоятельствами, принять в таких действиях активное участие, отвечающее ее общим принципиальным позициям. На почве практических действий левая оппозиция будет неизменно стремиться к тесному сближению с наиболее родственными ей партиями и организациями. Только при этом условии широкая и смелая политика единого фронта во имя актуальных политических задач будет питать работу по построению нового Коммунистического Интернационала. * * * Пленум призывает все секции интернациональной левой оппозиции отдать себе ясный отчет в исторической важности сделанного шага. Неотложная задача сейчас: придать "Декларации 4-х" как можно более широкое распространение в коммунистических, социалистических, профсоюзных и особенно юношеских рядах. Через газеты, прокламации, афиши, в речах и беседах надо популяризовать и истолковывать смысл Декларации. Не щадя усилий, надо поднимать пролетарский авангард на создание нового Интернационала. Декларация большевиков-ленинцев, оглашенная на конференции, заканчивается словами: "Наша революционная ответственность неизмеримо велика. Пусть же наша творческая работа поднимется на уровень этой ответственности!" Отдадим себе ясный отчет в том, что эти слова остносятся прежде всего к самим большевикам-ленинцам! Пленум Интерн[ационального] Секр[етариата] 31 августа 1933 г. [Записка Л.Л.Седова198] 24-го утром "Болгария" должна была прийти в Marseille199. По соглашению (и за специальную плату)200 с пароходным обществом и властями друзььям Л.Д.[Троцкого] разоешили до прихода п[аро]х[ода] в порт снять Л.Д.[Троцкого] и Н.И.[Седову] с парохода на моторной лодке в открытом море. Капитан парохода был обществом предупрежлден по радио. Местом высадки был выбран друзьями Л.Д.[Троцкого] Касис в 15 (?) приблизительно километрах от Marseilles. Моторную лодку друзья хотели снять в Сиота - еще дальше, в 6-8 километрах - с тем, чтобы не обращать на себя внимание в Касисе и дать ложный след. В Сиота не удалось найти подходящей лодки. Таковую нашли в Касис (владелец Panchetti...) Друзья совершили небольшую поездку по морю с тем, чтобы испробывать качества лодки, ознакомиться с местом и пр. Лодку сняли с 6-ти часов утра следующего дня. Не только о цели путешествия, но и о направлении хозяину ничего не было сказано. Сняли лодку на полдня, дали аванс (от него хозяин настойчиво отказывался), предложили запастись резервом горючего. Друзья Л.Д.[Троцкого] в другом месте и в половине шестого утра на двух автомобилях были уже в Касисе. Автомобили были поставлены в укромное место вблизи места предполагаемой высадки. Хозяин пришел одновременно с нами, не было матроса, но побежали будить. Между тем, мотор не хотел работать. Крутил ручку хозяин (без особых усилий), изо всех сил крутили друзья. Мотор не работал. Друзья начали волнваться. Один побежал искать другую лодку, другой начал проверять с хозяином мотор [...]201 Удалось обнаружить, что не действует зажигание. Поведение хозяина стало еще более подозрительным (он давал совсем другие объяснения). Видно было, что он не хочет ехать. По пристани взволнованно ходила его жена. Матрос также явно умышленно (?) опаздывал... Что случилось? Вместе с 2-мя друзьями на лодке должен был ехать представитель Сюрте Женераль202; задачей его было визировать паспорта приезжих и сообщить Л.Д.[Троцкому] отмену постановления о высылке (1916 г.)203. Он заявил хозяину о своем служебном положении. Тогда - и то не сразу, хозяин еще повозился минут десять с мотором. Он хватил себя кулаком по голове и громко выругался: "Эх, я, идиот, я... забыл дома угли (!) от динамо-машины". Тут же все выяснилось. В эти же дни в Тулоне шел нашумевший процесс убийц собственника моторной лодки, нанятый на прогулку, он был убит и лодка продана. Panchelli, запуганный под впечатлением этого процесса, не спал всю ночь и решил не ехать. Странный характер клиентов: 2 молодых человека, без дам; необычный час поездки; распросы о том, может ли лодка уйти далеко в море, ее ход и др[угие] вопросы не "туристического" характера - все это еще более усилило подозрительность хозяина и матроса. Друзья были приняты за возможных убийц. В этом он открыто признался. [Л.Л.Седов] [Август 1933 г.] По поводу Парижской конференции 27-28 августа Конференция закончилась. Мы не располагаем еще ни протоколами, ни даже окончательным текстом резолюции. Тем не менее основные итоги уже можно подвести. Итоги эти вполне благоприятны для левой оппозиции. Это лучше всего проверяется сопоставлением того, чего мы ждали, с тем, что получили. В предварительных обсуждениях и в переписке мы все сходились на том, что, если нам удастся собрать под ясным и отчетливым документом в пользу нового Интернационала четыре или хотя бы три подписи, это будет огромный шаг вперед. Мы получили четыре подписи, на которые рассчитывали, под документом, который составляет единственный реальный результат конференции и который может и должен получить историческое значение. Этого крупнейшего результата мы добились не благодаря каким-либо случайным комбинациям или искусным маневрам (в этой области у нас были, наоборот, кое-какие ошибки), а благодаря тому, что сделанный нами шаг исторически назрел полностью. Несмотря на десять лет мировой травли и клеветы против левой оппозиции; несмотря на то, что эта клевета оставила следы даже в сознании противников сталинизма, в том числе в рядах социал-демократических рабочих; несмотря на все это, три организации, ведущие за собой несколько десятков тысяч рабочих, не нашли другого пути, как объединиться с нами на общем документе, предлагающем долгую и упорную борьбу. В стене, которая окружала левую оппозицию, пробита широкая брешь. Мы можем с уверенностью ждать, что новые и новые организации и фракции, толкаемые на революционный путь всей обстановкой, будут с каждым месяцем все больше убеждаться, что единственное знамя, под которым может сплачиваться пролетарский авангард, - это знамя большевизма-ленинизма. Декларация четырех названа выше единственным серьезным плодом парижской конференции. Что касается расплывчатых решений большинства, то они не имеют будущего. Это не трудно понять, если остановиться на составе конференции. Если делегаты четырех организаций, подписавших декларацию, составляли левое крыло, то крайний правый фланг составляли представители Норвежской рабочей партии, которая стремится к созданию скандинавского "Интернационала" путем союза со шведской и датской социал-демократией и потому опасается скомпрометировать себя соседством с коммунистами. Нужно быть безнадежно наивным человеком или, еще хуже, беспринципным комбинатором, чтобы надеяться на союз и сотрудничество с такого рода насквозь оппортунистической партией или с теми мелкими группами, которые к ней тяготеют, как французские пюписты, итальянские максималисты, каталонская федерация Маурина, польская группа д-ра Крука204 или совсем юмористическая партия Штейнберга205 (бывшего "наркома"). Урбанс представлял на конференции то немногое, что осталось от Ленинбунда. Если Урбанс при всех своих добрых революционных намерениях что-нибудь доказал за последние годы, так это свою полную неспособность к коллективной работе, с одной стороны, и к систематическому мышлению, с другой. Уже одна его смехотворная теория "государственного капитализма", берущая за одни скобки СССР, Соед[иненные] Штаты, Германию Гитлера и Италию Муссолини, исключает возможность совместной работы с ним по созданию нового Интернационала. Особняком стоят шведская Независимая коммунистическая партия (Кильбом) и британская Независимая рабочая партия. Обе эти организации находятся на перепутье. Шведская партия представляет собой слишком солидную рабочую организацию, чтоб она могла следовать политике Брандлера-Тальгеймера, основанной полностью на лакейской надежде: авось, Мануильский помилует и призовет к власти. С другой стороны, партия Кильбома, по-видимому, еще сильно заражена правыми тенденциями и особенно недоверием к левой оппозиции. Мы спокойно будем выжидать дальнейшего развития этой организации. Нынешней своей промежуточной позиции она удержать не может. Она должна будет сделать выбор. Мы должны помочь ей сделать правильный выбор. То же самое, хотя и в других условиях, относится к британской НРП. Если партия Кильбома колеблется между правой и левой коммунистической оппозицией, то НРП колеблется между Коминтерном и новым Интернационалом. Может быть, и не сразу, но бюрократы Коминтерна неизбежно толкнут НРП на путь нового Интернационала. Раньше или позже мы встретимся с этой партией, по крайней мере, с ее революционным ядром. Совершенно очевидно, что решения, вынесенные столь разношерстным большинством, могут иметь лишь платонический, декоративный характер. Сейчас есть немало охотников "осуждать" Второй Интернационал и кричать о его банкротстве, чтобы на практике вести политику оппортунизма. Немало есть охотников кричать о банкротстве Третьего Интернационала, чтобы на деле вести политику закулисного кобминаторства, которая по духу очень близка бюрократическому центризму. Передовым рабочим не только недостаточно голых осуждений II и III Интернационалов, им мало и голого признания необходимости нового Интернационала. Нужно ясно сказать, о каком Интернационале идет речь: о реставрации жалкого "Интернационала" номер два с половиной или об объединении международного пролетарского авангарда на основе революционной программы, действительно отвечающей задачам нашей эпохи. Вырабатывать такую программу в обществе Транмеля206, Луи Селье, Маурина [и] прочих или хотя бы поддерживать фикцию общей с ними интернациональной организации значит вместо необходимой спасительной ясности сеять хаос и идейную деморализацию. Нельзя пройти мимо того, что два наших союзника (немецкая САП и голландская ОСП) входят не только в блок четырех, подписавших Декларацию, но и в Комитет большинства (наряду с двумя представителями британской НРП и одним представителем норвежской партии). Мы, левая оппозиция, не можем ждать и не ждем от этого комитета ничего положительного. Мы считаем явным противоречием участие двух наших союзников (САП и ОСП) в Комитете. РСП (партия тов. Снивлита) в Комитет не входит и считает крупной политической ошибкой голосование представителя ОСП и САП за резолюцию большинства, которая способна только сеять иллюзию и сбивать с пути. Но было бы совершенно неправильным, если бы мы на этом основании отказались от искренней попытки сотрудничества с названными двумя союзниками. Их участие в блоке с нами есть завтрашний день. Их участие в "Комитете" есть вчерашний день. Революционная непримиримость состоит не в том, чтобы требовать априорного признания нашего "руководства", предъявляя по каждому поводу союзникам ультиматумы и грозя разрывом, снятием подписей и проч. Такие приемы мы предоставляем, с одной стороны, сталинским бюрократам, с другой - некоторым нетерпеливым союзникам. Мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что разногласия между нами и нашими союзниками возникнут еще не раз. Но мы надеемся, более того, мы уверены, что ход событий обнаружит на деле невозможность участвовать одновременно в принципиальном блоке четырех и беспринципном блоке большинства. Не прибегая ни к каким неуместным "ультиматумам", мы сохраняем, однако, за собой полное право не только выступать под собственным знаменем, но и открыто высказывать нашим союзникам наше мнение по поводу того, что мы считаем их ошибками. От союзников мы ждем такой же прямоты. Наш союз от этого только окрепнет. * * * На очереди стоит сейчас выработка программного документа. Манифест нового Интернационала должен дать общую картину современного капиталистического мира (как и Советского Союза), его экономики, политики и международных отношений. Все потрясения нашей эпохи (войны, кризисы, припадки фашистского варварства) должны быть объяснены как результат запоздания пролетарской революции. Ответственность за запоздание должна быть возложена на Второй и на Третий Интернационалы. Особая глава манифеста должна быть посвящена картине упадка обоих Интернационалов. Вывод: задачи пролетарской революции, как и задачи спасения СССР требуют создания нового Интернационала. Заключительные главы должны наметить программу борьбы нового Интернационала. Выработка такого документа есть задача ближайших двух-трех месяцев. Достойно разрешить столь ответственную задачу можно только коллективным путем. Необходимо, чтобы все секции левой оппозиции, прежде всего в лице своих правлений, высказались, какие идеи, принципы, лозунги, требования они считали бы необходимым включить в манифест. Хотя дело идет о документе интернационального характера, но в нем должны найти выражение и наиболее важные национальные задачи. Крайне желательна присылка различных политических документов и вообще письменных и печатных материалов, которые могут помочь при выработке тех или других частей манифеста. * * * Секции левой оппозиции приложат, разумеется, все свои силы к тому, чтобы как можно шире распространить и популяризировать Декларацию четырех. Десятки тысяч, сотни тысяч революционных рабочих вздохнут с облегчением, узнав, что есть выход из политического тупика. Надо ковать железо, пока горячо! Г. Гуров 1 сентября 1933 г. [Письмо Н.И.Седовой]207 3 сент[ября] 1933 [г.] Милая, родная Наталочка, как мне мучительно хочется иметь твою старую карточку, нашу общую карточку, когда мы были молоды, но особенно твою... Милая, родная Наталочка, ты в Париже - Раймон [Молинье] привез мне письмо твое, я очень спешно прочитал его, так как Р[аймон] уезжает через полчаса к поезду, - я спешу написать тебе несколько строк... День твоего отъезда был неблагоприятный, нездоровилось, сильно потел... Заходил в твою комнату, искал тебя, трогал твои вещи... принял немного adalin'у на ночь, - второй день был тоже не очень хорош... Сегодня гораздо лучше... У меня Штернберг, три дня подряд, большие разговоры, много лишней болтовни, но в общем полезно, мы начали совместно писать Манифест, он написал здесь 10 стр[аниц], которые я разошлю: это начало, а главное связывает САП, втягивает их в "4 Инт[ернационал]". Был у меня сегодня Куродо208 - часа два говорили о политике, час - о рыбной ловле и об охоте (он знаток дела!). Жанна209 и Вера210 очень ухаживают за мной, чересчур, готовят изысканные обеды и пр[очее]. С Левой211 был пока мало (Штернберг, Куродо, диктовка!). Милая Наталочка, то, что у меня отмирает память на лица (и раньше слабая) очень остро иногда тревожит меня. Молодость давно отошла... но я неожиданно заметил, что и воспоминание о ней отошло: живое воспоминание о лицах... твой образ, Наталочка, молодой, мелькает и исчезает, я не могу его фиксировать, остановить... Очевидно, большое влияние на нервную систему и на память оказали все же годы травли... А в то же время умственно я не чувствую себя уставшим или ослабевшим. Очевидно, мозг стал скупым, экономным, - и вытесняет прошлое, чтобы справиться с новыми задачами. Я часто в постели, прежде чем уснуть... уже совсем засыпая... делаю усилие припомнить твое лицо на лестнице rue Lalando, 4212 - где я тебя первый раз увидел - первый раз, Наталочка - мелькнет чистое свежее нежное лицо с пушком, со внутренней духовной жизнью под кожей... страстное и целомудренное лицо - мелькнет, как радостное пятно, и исчезнет... Милая, милая моя. Надо кончать... еще только 5 минут остается. Не беспокойся обо мне. Мне лучше. Надеюсь, скоро доктор придет. Погода стоит хорошая. Питаюсь хорошо, довольно много фруктов. Обнимаю твою голову, целую твои ручки, лечи их, Наталочка, лечи хорошо, не спеши, милая, родная. Твой [Л.Д.Троцкий] Посылаю не перечитывая Еще раз о британской НРП После короткого промежутка я снова возвращаюсь к политике Независимой рабочей партии. Повод для этого дает Заявление делегации НРП на парижской конференции: оно позволяет вынести ясное представление, как об общем направлении НРП, так и о той стадии, на которой она ныне находится. Делегация считает необходимым созвать мировой конгресс "всех" революционных партий, начиная с тех, которые примыкают к Третьему Интернационалу. "Если Третий Интернационал окажется неспособен изменить свою тактику и организацию, наступит время заняться образованием нового Интернационала". В этой фразе выражена самая суть нынешней политики НРП. Сдвинувшись решительно влево, в сторону коммунизма, члены этой партии не хотят верить, что Коммунистический Интернационал, располагающий многочисленными кадрами, материальными и техническими средствами, погиб для революционного движения. Надо сделать, говорят они, еще одну проверку того, способен или неспособен Коминтерн изменить свою политику. Такая постановка вопроса неправильна, даже наивна. Способность или неспособность партии определяется не на конгрессе, где на один-два дня съезжаются разные группы и организации, а в повседневной борьбе, особенно же в дни больших опасностей, ответсвенных решений и массовых действий. После победы Гитлера, за которую Коминтерн несет прямую ответственность, руководство Коминтерна не только не исправило своей политики, наоборот, усугубило ее гибельные методы. Эта историческая проверка весит в тысячу раз больше, чем все те заявления, которые представители Коминтерна могли бы сделать на каком бы то ни было конгрессе. Нельзя забывать, что конгрессы представляют собой элементы "парламентаризма" в самом рабочем движении. Будучи неизбежен и необходим парламентаризм не может дать ничего принципиально нового, сверх того, что реально завоевано в массовой борьбе. Это относится не только к парламентаризму буржуазного государства, но и к "парламентским" учреждениям самого пролетариата. Надо ориентироваться по реальной деятельности рабочих организаций и не ждать никаких чудес от проектируемого мирового конгресса. Левая оппозиция в течение десяти лет (1923-1933) действовала как фракция Коминтерна, надеясь своей систематической критикой и своим активным участием в жизни Коминтерна и его секций добиться оздоровления его политики и его режима. У левой оппозиции имеется, таким образом, грандиозный опыт интернационального характера. Не было ни единого большого исторического события, которое не вынуждало бы левую оппозицию противопоставлять свои лозунги и методы лозунгам и методам бюрократии Коминтерна. Борьба вокруг вопросов советского хозяйства и режима ВКП по поводу китайской революции, Англо-русского комитета и проч. и проч. долго оставалась сравнительно малоизвестной рабочим партиям Запада213. Но две главы борьбы прошли на глазах передовых рабочих всего мира: они относятся к теории и практике "третьего периода" и стратегии Коминтерна в Германии. Если левую оппозицию можно в чем-либо обвинить, то никак не в нетерпеливом разрыве с Коминтерном. Только после того как германская партия, собиравшая миллионы голосов, оказалась неспособной противопоставить Гитлеру хотя бы малейшее сопротивление, а Коминтерн отказался признать не только ложность своей политики, но и самый факт поражения пролетариата (на самом деле победа Гитлера есть величайшее поражение пролетариата в мировой истории!) и заменил анализ собственных ошибок и преступлений новой кампанией травли и клеветы против действительных марксистов, - только после этого мы сказали: этих людей ничто уже больше не спасет. Для мирового пролетариата германская катастрофа и роль в ней Коминтерна неизмеримо важнее, чем всякие организационные маневры, конгрессы, уклончивые заявления, дипломатические соглашения и проч. Исторический суд над Коминтерном произнесен. Апелляции на приговор нет. Членам НРП, которая только недавно стала на революционный путь, история Коминтерна почти незнакома. К тому же ни одна организация не учится только по книжкам и архивам. НРП хочет самостоятельно проделать опыт, который уже проделан другими в гораздо более широком масштабе. Если дело ограничилось только потерей нескольких месяцев, с этим можно было бы примириться, несмотря на то, что каждый месяц в наше время стоит иных годов. Опасность, однако, в том, что, стремясь "проверить" Коминтерн путем сближения с ним, НРП сама может незаметно для себя стать на путь Коминтерна и - погубить себя. Важнейшим вопросом пролетарской политики в Великобритании, как и в большинстве других старых капиталистических стран, остается вопрос о профессиональных союзах. Ошибки Коминтерна в этой области неисчислимы. Немудрено: неспособность партии установить правильные отношения с классом ярче всего обнаруживаются в области профессионального движения. Вот почему я считаю необходимым подробнее остановиться на этом вопросе. Профессиональные союзы сложились в период роста и подъема капитализма. Они имели своей задачей повышение материального и культурного уровня пролетариата и расширение его политических прав. Эта работа, насчитывающая за собой в Англии более столетия, придала трэд-юнионам в среде пролетариата огромный авторитет. Упадок британского капитализма в условиях заката мировой капиталистической системы подорвал почву под реформистской работой трэд-юнионов. Капитализм может дальше держаться, только снижая уровень жизни рабочих. Профессиональные союзы должны в этих условиях либо превратиться в революционные организации, либо стать помощниками капитала в усиленной эксплуатации рабочих. Трэд-юнионистская бюрократия, которая благополучно разрешила свой собственный социальный вопрос, стала на второй путь. Весь накопленный авторитет трэд-юнионов она направила против социалистической революции и даже против всяких попыток рабочих сопротивляться наступлению капитала и реакции. Важнейшей задачей революционной партии стало отныне: освободить рабочих от реакционного влияния трэд-юнионистской бюрократии. В этой решающей области Коминтерн обнаружил полную несостоятельность. В 1926-1927 годах, прежде всего в период стачки углекопов и генеральной стачки, следовательно, во время худших измен Генерального совета трэд-юнионов, Коминтерн униженно заискивал перед высокопоставленными штрейкбрехерами, прикрывал их своим авторитетом перед массами и помог им удержаться в седле: так был нанесен смертельный удар "движению меньшинства". Испугавшись плодов своей работы, бюрократия Коминтерна ударилась в крайность ультрарадикализма. Гибельные сумасбродства "третьего периода" порождены были стремлением маленького коммунистического меньшинства действовать так, как если бы за ним стояло большинство. Изолируя себя все более от рабочего класса, компартия противопоставила трэд-юнионам, охватывающим миллионы рабочих, свои собственные профорганизации, очень покорные руководству Коминтерна, но отделенные пропастью от рабочего класса. Лучшей услуги трэд-юнионистской бюрократии нельзя было оказать! Если бы она располагала Орденом Подвязки, она должна была бы украсить им всех вождей Профинтерна и Коминтерна. Трэд-юнионы выполняют сейчас, как сказано, не прогрессивную, а реакционную роль. Но они все еще охватывают миллионы рабочих. Не надо думать, что рабочие слепы и не видят изменения исторической роли трэд-юнионов. Но что делать? Революционный выход жестоко скомпрометирован в глазах левого крыла рабочих зигзагами и авантюрами официального коммунизма. Рабочие говорят себе: трэд-юнионы плохи, но без них станет, пожалуй, еще хуже. Это психология тупика. Тем временем трэд-юнионная бюрократия все смелее преследует революционных рабочих, все более нагло заменяет внутреннюю демократию самоуправством клик, превращая по существу трэд-юнионы в своего рода концентрационные лагеря для рабочих при падающем капитализме. В этих условиях легко возникает мысль: нельзя ли перескочить через трэд-юнионы? Нельзя ли заменить их какими-либо свежими, неподкупными организациями вроде революционных профсоюзов, заводских комитетов, Советов и прочего? Приципиальная ошибка подобных попыток состоит в том, что большую политическую проблему: как освободить рабочие массы от влияния бюрократии трэд-юнионов - они подменяют организационными экспериментами. Недостаточно указать массам новый адрес. Надо найти массы там, где они находятся, и повести их за собой. Нетерпеливые "левые" говорят иногда: завоевать трэд-юнионы все равно невозможно, ибо бюрократия полностью подчиняет внутренний режим организации интересам своего самосохранения, прибегая к низменным уловкам, насилиям и прямым мошенничествам в духе парламентской олигархии в эпоху гнилых местечек214. К чему же тратить напрасно время и силы? Рассуждение это сводится в сущности к отказу от действительной борьбы за массы под предлогом порочного характера трэд-юнионной бюрократии. По этому пути можно пойти и дальше: не отказаться ли в самом деле вообще от революционной работы ввиду репрессий и провокаций со стороны государственной бюрократии? Приципиальной разницы здесь нет, ибо бюрократия трэд-юнионов окончательно стала частью капиталистического аппарата, хозяйственного и государственного. Нелепо думать, что против трэд-юнионистской бюрократии удастся работать с ее собственной помощью или хотя бы с ее согласия. Поскольку она защищается травлей, преследованиями, исключениями, прибегая нередко к помощи государственной власти, надо уметь работать в трэд-юнионах конспиративно, находя общий язык с массой, но не выдавая себя преждевременно бюрократии. Как раз в нынешнюю эпоху, когда реформистская бюрократия пролетариата сама превратилась в экономическую полицию капитала, революционная работа в профсоюзах, разумно и систематически поставленная, может дать решающие результаты в сравнительно короткий срок. Этим мы вовсе не хотим сказать, что революционной партии обеспечено полное овладение трэд-юнионами для целей социалистического переворота. Вопрос стоит не так просто. Аппарат трэд-юнионов завоевал себе огромную независимость от масс. Бюрократия имеет возможность удерживать свои позиции долгое время после того, как настроение масс повернется против нее. Но именно такое положение, когда масса уже враждебна трэд-юнионной бюрократии, а бюрократия имеет еще возможность фальсифицировать мнение организации и саботировать перевыборы, как нельзя более благоприятно для создания заводских комитетов, Советов и других организаций ad hoc215, т. е. для неотложных потребностей данного момента. Даже в России, где профессиональные союзы и в отдаленной степени не имели могущественной традиции британских трэд-юнионов, Октябрьский переворот произошел при преобладании меньшевиков в правлении профсоюзов. Потеряв массы, эти правления были еще способны саботировать перевыборы аппарата, но уже бессильны саботировать пролетарскую революцию. Подготовлять уже сейчас мысль передовых рабочих к созданию заводских комитетов и Советов в момент острого перелома обстановки совершенно необходимо. Но было бы величайшей ошибкой практически "играть" с лозунгом заводских Советов, утешая себя "этой идеей" за отсутствием реальной работы и реального влияния в трэд-юнионах. Противопоставить существующим трэд-юнионам абстракцию Советов значит восстановить против себя не только бюрократию, но и массы и тем лишить себя возможности подготовить почву для созданию Советов. Коминтерн приобрел на этот счет немалый опыт: создавая послушные, т. е. чисто коммунистические, профсоюзы, он враждебно противопоставил свои секции рабочим массам и обрек себя на полное бессилие: такова одна из важнейших причин крушения германской компартии. Правда, британская компартия, насколько я осведомлен, возражает против лозунга рабочих Советов при настоящих условиях. Внешним образом это похоже на реалистическую оценку обстановки. На самом деле британская секция Коминтерна отрицает лишь одну форму политического авантюризма в пользу другой, более истерической. Теория и практика социл-фашизма и отрицание политики единого фронта создают непреодолимые препятствия для работы в трэд-юнионах, ибо каждый трэд-юнион есть, по самому существу своему, арена длительного единого фронта революционных партий с реформистскими и с беспартийными массами. Поскольку британская компартия, даже после германской трагедии, оказалась неспособной переучиться и перевооружиться, постольку союз с ней может потянуть на дно и НРП, которая только недавно вступила в период революционной учебы. Лжекоммунисты сошлются, конечно, на последний конгресс трэд-юнионов, который заявил, что не может быть общего фронта с коммунистами против фашизма. Было бы, однако, величайшим легкомыслием принимать эту мудрость за последний вердикт истории. Трэд-юнионные бюрократы могут позволять себе такие хвастливые формулы только потому, что им непосредственно не угрожает сейчас ни фашизм, ни коммунизм. Когда над головой трэд-юнионов окажется занесен молот фашизма, то при правильной политике революционной партии массы трэд-юнионов проявят неудержимое стремление к союзу с революционным крылом и увлекут за собой на этот путь даже известную часть аппарата. Наоборот, если бы коммунизм превратился в решающую силу, угрожая Генеральному Совету потерей мест, почестей и доходов, то господа Ситрин и К╟ заключили бы блок с Мосли и К╟ против коммунистов. Так, русские меньшевики и эсеры в августе 1917 года совместно с большевиками дали отпор генералу Корнилову. Через два месяца, в октябре, они уже боролись рука об руку с корниловцами против большевиков. А в первые месяцы 1917 года, когда господа реформисты были еще сильны, они декламировали точь-в-точь, как Ситрин и К╟, - о невозможности для них союза ни с правой, ни с левой диктатурой. Революционная пролетарская партия должна быть спаяна ясным пониманием своих исторических задач: это предполагает научно обоснованную программу. В то же время революционная партия должна уметь создать правильные отношения с классом: это предполагает политику революционного реализма, одинаково далекую от оппортунистической расплывчатости и от сектантской замкнутости. Под углом зрения этих двух критериев, внутренне связанных между собой, НРП должна пересмотреть свои отношения к Коминтерну, как и ко всем другим течениям и организациям рабочего класса. Дело идет прежде всего о судьбе самой НРП. Л. Троцкий 4 сентября 1933 г. [Письмо Н.И.Седовой] 6 сент[ября] 1933 [г.] Милая моя Наталочка, второго письма нет от тебя, я жду, что скажут доктора... Наш доктор приехал сюда вчера, - сегодня он меня исследовал впервые, занялся всякими анализами и пр[очее]. Он очень, очень внимателен и, по-видимому, серьезный врач, знает свое дело, - а главное очень-очень хочет сделать все, что можно, крайне добросовестно организует дело всяких анализов, все мои рассказы (о болезнях) стенографирует для себя. Мне приятно, что свой человек, преданный, бескорыстный... Он поселился в пансионе возле нас и собирается оставаться столько времени, сколько понадобится для наблюдения. Уже в Париже, по дороге сюда, он подготовил себе лабораторию для исследований... Таким образом, Наталочка, с этой стороны ты совершенно не должна беспокоиться: лучших условий вообще не может быть - хороший и преданный врач, который занят только мною. Это значит, что ты должна теперь в своих планах руководствоваться исключительно соображениями о твоем собственном здоровье, отнюдь не спешить приехать сюда. Самое лучшее было бы, если бы ты из Парижа переехала прямо на новую квартиру216. Во всяком случае необходимо, чтоб ты оставила за собой последнее слово в отношении квартиры, то есть ты должна до подписания договора с хозяином одобрить выбор. Переедем мы прекрасно без тебя. Мне трудновато писать, так к[ак] у меня пальцы исколоты (для анализа крови)... (Сердце и легкие в хорошем состоянии!) Я ограничиваюсь сегодня немногими строками. Поэтому все очень хорошо. Жанна и Вера очень внимательны. У Левы все хорошо. Саре217 лучше. Твой Л[ев] Очень крепко целую твои руки, пусть они поправляются и будь здорова, не спеши. [Л.Д.Троцкий] Успех или неудача? 1. Достижения и затруднения советского хозяйства Дала ли хозяйственная работа советского правительства успех или, наоборот, привела к неудаче? За этим вопросом скрывается другой: действительны ли вообще экономические методы советского государства? Читатель ждет обычно односложного ответа: да или нет. Мы отказываемся дать такой ответ. Построение нового общества не есть разрешение изолирванной статистической или технической задачи. Дало идет о плановом приспособлении всех отраслей хозяйства друг к другу и всех их вместе - к человеческим потребностям. Согласовывать приходится не статические, а динамические величины. Для такого рода задачи ни одна книжка, ни один человеческий мозг - ни даже "трест мозгов" - не заключает в себе готовых формул. Одной лишь творческой фантазии, хотя бы и вооруженной техническими расчетами специалистов, здесь недостаточно. Дело идет о жизни общества в целом, о самых глубоких его функциях, о самых элементарных его потребностях. Достигнуть государственной гармонии - хотя бы и на началах коллективной собственности и планового руководства, охватывающего все стороны хозяйства, - можно только в результате неопределенно долгого периода усилий, опыта, ошибок, кризисов, реформ и перестроек. Как распределить живую рабочую силу нации между разными отраслями хозяйства? Какую единицу измерения принять для человеческих потребностей? Какую часть народного дохода предназначить на потребление и какую выделить для расширения производства? Как распределить потребительный фонд между городом и деревней; между разными категориями промышленного труда и администрации? Эти основные вопросы едва намекают на гигантские трудности системы планирования, которая в своем идеальном достижении должна представлять конвейер, охватывающий все производительные функции общества в бесконечной сложности их внутренних взаимоотношений. Обозревая задачи планирования, нельзя оставлять в стороне вопрос, который имеет, в последнем счете, решающее значение: мировое распределение труда. Поскольку планирование есть дело рук правительственных органов, оно по необходимости ограничивается, по крайней мере на данной стадии, государственными границами. Между тем производительные силы человечества давно переросли национальные рамки. В пределах одного государства нельзя планировать экспорт и импорт. Повышение хозяйственного уровня СССР не ослабляет, а, наоборот, усиливает его связь с мировым рынком. Здесь система планирования упирается в альтернативу: автаркия218 или расширение радиуса планирования на другие государства, на всю нашу планету. Идея автаркии во всех своих разновидностях, в том числе и идея замкнутого социализма в отдельной стране, является реакционной утопией. Человечество не откажется от мирового разделения труда. Остается расширение планирования за пределы национальных границ путем соглашения национальных планов. Проблема исключительной трудности и длительности. Было бы в корне ошибочно понимать наши слова как скептицизм в отношении планового начала. Нет, мы видим в нем единственный творческий принцип нашей эпохи. Но мы решительно отвергаем дилетантски-спортивное отношение к вопросу о построении социалистического хозяйства. В короткий, намеченный по произволу срок этой задачи разрешить нельзя: тут требуется работа поколений. Если в такой оценке и есть элемент скептицизма, то он направлен не против возможностей и способностей человечества, а против неумеренных претензий бюрократии. Сказанным определяется до некоторой степени наше отношение к результатам первого пятилетнего плана и к перспективам второго. Трудно сказать, кто более насилует действительность: те ли, которые трубят о безукоризненном выполнении первой пятилетки, или те, которые кричат о ее полном провале. По самой сути дела не могло быть и речи о том, чтобы первая, еще крайне примитивная, гипотеза планового хозяйства на 5 лет вперед, - уравнение с огромным количеством неизвестных, - оказалась "выполнена" в буквальном смысле слова. Действительный процесс выполнения навсегда останется тайной как вследствие полной переделки плана в процессе его выполнения, так и вследствие отсутствия устойчивой денежной единицы для ценностного измерения достигнутых результатов. Отчасти под действием недоброжелательной критики противников, отчасти под влиянием внутренних политических потребностей, советские власти сделали для себя вопрос[ом] престижа утверждать, будто план выполнен почти на сто процентов. Но почему же, возражают злорадно - и к сожалению, не без основания - многочисленные противники, уровень жизни масс столь далеко отстоит от норм, намеченных планом? Откуда острые продовольственные и иные затруднения? Если подходить к результатам первой пятилетки с точки зрения промышленно-технических достижений: новых заводов, энергетических станций и проч., то материальные результаты, даже независимо от статистических показателей, способны поразить воображение. В сущности, человечество впервые увидело, какие гигантские возможности таит в себе современная техника, даже по отношению к крайне отсталой стране, при условии централизованного и планового применения рабочей силы. Если, однако, подойти к делу с точки зрения повседневных потребностей населения, то не трудно прийти к пессимистическим выводам. Этот контраст свидетельствует о глубоких внутренних диспропорциях хозяйства, отчасти унаследованных от прошлого, отчасти явившихся результатом неправильного распределения сил и средств. Нельзя забывать ни на минуту, что плановое руководство является обоюдоострым оружием: оно может преодолевать диспропорции хозяйства, но способно и накоплять их. Сосредоточив в своих руках все рычаги хозяйственного управления, государство может достигать на одном полюсе головокружительных результатов, оставляя на другом полюсе без удовлетворения самые насущные нужды. Это не довод против планового начала. Но это довод в пользу критического отношения к плановому началу. Степень успешности первой пятилетки определяется, в частности, тем, в какой мере она подготовила условия для нового плана. На этот счет было посеяно особенно много иллюзий. Вторая пятилетка была первоначально рассчитана на совершенно фантастические темпы (30-40%) ежегодного прироста национального дохода! Автор этих строк, начиная с 1929 года, предупреждал в печати, что преувеличенные ритмы первой пятилетки должны неизбежно накопить диспропорции, за которые придется расплачиваться резким снижением роста во второй пятилетке. В 1932 году мы предлагали отодвинуть приступ ко второй пятилетке, посвятив 1932 год генеральному ремонту советского хозяйства, т. е. заполнению пробелов, смягчению диспропорций, преодолению противоречий. Предложение формально не было принято Москвой. Но фактически второй пятилетний план не применяется, - вряд ли он существует сегодня даже на бумаге! Ритмы хозяйственного роста чрезвычайно снижены. Понадобятся серьезные реформы в советском хозяйстве и в самих методах планирования, чтобы сделать возможным дальнейший устойчивый рост при высоких коэффициентах. Только очень поверхностные или заведомо пристрастные критики могут в этих приливах и отливах хозяйственного процесса, как и в ошибочных расчетах советской бюрократии, открывать "банкротство" планового хозяйства. Нельзя формирование нового общественного режима оценивать, как спортивный рекорд! 2. Политика СССР и Соединенные Штаты Америки Самая реалистическая оценка результатов пятилетки и всего вообще советского хозяйства может быть выражена, по нашему мнению, в такой фразе: уже один тот факт, что первый опыт государственного планирования в отсталой и изолирванной стране не закончился крушением, а открыл новые возможности, представляет собой несомненную историческую победу. Принципиальное значение победы будет тем неоспоримее, чем меньше мы будем преувеличивать размеры конкретных хозяйственных достижений. Прежде всего надо помнить, что Советскому Союзу, наследнику нищеты и варварства, пришлось при помощи плановых методов бороться за тот материальный уровень, который в передовых капиталистических странах был превзойден уже в условиях свободной конкуренции. И сегодня еще Советы по размерам национального дохода на душу населения чрезвычайно отстают от передовых стран, особенно от Соединенных Штатов. Нет надобности пояснять, в какой мере экономическая и культурная отсталость затрудняет и замедляет применение планового начала. Наибольшие трудности оказались, разумеется, в области сельского хозяйства. Здесь же совершены и наибольшие ошибки. Раздробленность и примитивность крестьянского производства открывали широкий простор для административных опытов и увлечений. Эпоха их далеко еще не закончилась и сегодня. Процент коллективизированных крестьянских хозяйств превосходит первоначальную плановую цифру (20%) по крайней мере в три раза; но о повышении крайне низкой производительности сельскохозяйственного труда, несмотря на далеко продвинувшуюся машинизацию, пока еще говорить не приходится. Не разрешенной остается и задача распределения дохода, которая имеет решающее значение для производства вообще, для сельского хозяйства в особенности: именно способ распределения готовых продуктов должен давать стимул к повышению производительности труда. Коллективизация в целом не вышла еще из стадии первых опытов. Приходится пожалеть, что для этих опытов сразу взяты были слишком широкие масштабы. По общему правилу можно, следовательно, сказать, что успехи планирования наиболее очевидны в тех областях, где решающую роль играет централизованная государственная инициатива при активной поддержке наиболее передовых частей рабочего класса. Наименьшие экономические эффекты пятилетка дала пока в тех областях, которые требуют участия больших человеческих масс, особенно крестьянских, и предполагают систематическое повышение их культурного и технического уровня. Противоречие между городом и деревней есть самая тяжкая часть наследства царизма, который сочетал в своей экономике кочевое варварство с новейшей техникой. Рост советской промышленности подготовил первые предпосылки для реорганизации замледелия и оздоровления взаимоотношений города и деревни в будущем. Но самые успехи промышленности были приобретены ценою обострения взаимоотношений между городом и деревней в настоящем. Здесь приходится расплачиваться не только за историческое прошлое, но и за свежие грехи советской бюрократии, которая слишком торопливо замещает культурно-экономические факторы чисто административными. По этой линии развертываются в течение последних лет глубокие разногласия между так называемой "оппозицией", к которой принадлежит автор этих строк, и правящей ныне фракцией. Новый общественный строй не может быть, по нашему несокрушимому убеждению, создан по готовым чертежам бюрократии. План есть только рабочая гипотеза. Выполнение плана означает неизбежно его радикальную переделку теми массами, жизненные интересы которых находят свое выражение в плане. Бесконтрольная бюрократия будет неизбежно накоплять противоречия и диспропорции. Только организованное трудящееся население, активно участвующее в выработке и проведении плана, способно своевременно сигнализировать об его недостатках и достигать их исправления. Плановое начало без действительной активной и гибкой советской демократии в городе и деревне таит в себе величайшие опасности административного авантюризма. Острые продовольственные и иные затруднения должны быть признаны непосредственным результатом происшедшей за последние годы бюрократизации советского режима. Но эта большая тема, в которой экономика связывается тесным узлом с политикой, не входит непосредственно в рамки нашей статьи. Ждать уже в ближайшие месяцы и годы осуществления экономической гармонии на территории бывшей царской России было бы наивнейшей утопией. Утверждать, что в СССР уже "осуществлен социализм" значит издеваться над фактами и идеями. Главная работа еще впереди. Противоречия и кризисы еще неизбежны. Чтобы не впасть в малодушие и уныние, нужно успехи и неудачи планового строительства рассматривать в большой исторической перспективе, измеряющейся не годами, а рядом десятилетий. Либеральный капитализм в эпоху своего подъема и расцвета разрешил проблему хозяйственных пропорций посредством свободной игры спроса и предложения и периодических колебаний конъюнктуры. Современный, монополистский капитализм при всем могуществе своих технических средств беспомощно уперся в проблему пропорций, которая стоит перед ним как проблема "сбыта". Национализация средств производства и обращения создала в СССР предпосылки для планового разрешения проблемы пропорций. Автоматическая игра спроса и предложения заменяется учетом, статистическим предвидением, административным руководством. Материальные и психологические трудности не исчезли при этом, а оказались переведены на язык планового руководства. Если капитализм складывался и рос в течение столетий, то новое плановое хозяйство требует по крайней мере нескольких десятилетий, чтобы выработать и проверить свои основные методы и воспитать необходимые кадры руководителей и исполнителей. Задача вполне разрешима - не нужно только объявлять ее уже разрешенной. Она тем менее может считаться разрешенной, что, несмотря на национализацию средств производства и монополию внешней торговли, Советский Союз отнюдь не отделен от остального мира непроницаемой стеной. Ход его экономического строительства в огромной степени зависит от того, что станется в течение ближайших десятилетий с хозяйством Европы и всего мира, которое бьется ныне в конвульсиях ужасающего кризиса. Здесь мы подходим вплотную к вопросу о возможных экономических взаимоотношениях Советского Союза и Соединенных Штатов С[еверной] Америки. При коренном различии социальных систем американское хозяйство имеет с советским хозяйством две общие черты: грандиозность масштабов и концентрированный характер средств производства, по крайней мере в промышленности. При смелости и проницательности с обеих сторон экономическое сотрудничество может получить на этих основах небывалый в истории размах. Новые хозяйственные методы, применяемые сейчас в Соед[иненных] Штатах, основаны на государственном планировании при сохранении частной собственности на средства производства219. Входить в оценку этих методов здесь не место. Проверка будет дана опытом. Ясно, однако, что даже при самых благоприятных результатах опыта внутреннее планирование должно упереться в вопросы внешней торговли. Поддается ли она контролю разума? Лондонская конференция220 дала на этот счет красноречивый ответ. Отказаться от развития экспорта означало бы для Соед[иненных] Штатов отказаться от развития вообще. Между тем на карте мировой торговли есть сектор, который допускает планирование уже сейчас. Это торговля с СССР. С карандашом в руках можно наметить схему взаимоотношений между двумя гигантскими государствами, гипотетический план обмена, развертывающегося по системе спирали. При всех недочетах и противоречиях советское хозяйство позволяет гораздо лучше заглядывать вперед, чем, скажем, насквозь больное хозяйство Германии. У американского правительства, которое силою вещей стало сейчас неизмеримо ближе к вопросам хозяйства, чем стояло какое-либо правительство заокеанской республики, имеются, при условии установления нормальных дипломатических отношений, достаточные возможности для правильного и систематического ознакомления со всеми процессами советского хозяйства, а следовательно, и для определения "коэффициентов риска", заложенных в американско-советских экономических отношениях. Если на нашей потрясенной неурядицами планете, в атмосфере новых военных опасностей и кровавых потрясений, остается еще хозяйственный опыт, который заслуживает того, чтоб его проделать до конца, так этот опыт советско-американского сотрудничества. Л. Троцкий 7 сентября 1933 г. [Письмо М.Либеру]221 New York 7 сент[ября] 1933 [г.] Либеру 1. Чек на 1070 фр[анков] получен. 2. Посылаю вам книгу Николаевского222 "Азеф" на немецком языке. Автор - серьезный исследователь революционного движения. Его книга основана на крайне добросовестном изучении архивов и материалов. В то же время она представляет собою своего рода уголовный роман. Я думаю, что книга может найти в Америке значительный сбыт. Может быть, вам удастся найти для нее издателя? Книга во всех отношениях заслуживает этого. Я готов со своей стороны оказать будущему издателю содействие в деле "рекламирования" книги. У меня есть также русский экземпляр книги, который я немедленно вышлю вам, если дело устроится и если перевод будет сделан с русского оригинала. 3. По поводу книги о Ленине223 вам вкратце уже написано. Предлагаемые Ф.В.224 условия значительно хуже условий, предлагаемых английским издателем, который хочет иметь также американские права. Я согласился бы отделить американские права от английских лишь при значительном улучшении предложенных вами условий. Именно: а) аванс должен быть повышен минимум до 5.000 долларов, б) ввиду полной неизвестности относительно судьбы доллара вся сумма должна быть выплачена единовременно при заключении договора или же, в случае рассрочки, автор должен быть застрахован от дальнейшего падения доллара, в) рассрочка мыслима в таком виде: при заключении договора и не позже 1 января издательство уплачивает 2500 долларов, первого июля 1934 г. издательство уплачивает 2500 дол[ларов]. 4. Я начинаю сдавать рукопись переводчику по частям с 1 июля 1934 г. и заканчиваю сдачу 1 января 1935 г. 5. В качестве компенсации издателю (на случай смерти и проч.) я могу заранее предоставить все авторские права на будущие издания моей автобиографии и "Истории русской революции" в Америке. 6. Общий размер книги не менее 400 страниц и не более моей автобиографии. [Л.Д.Троцкий] [Письмо Н.И.Седовой] 8 сент[ября] 1933 [г.] Милая Наталочка, от тебя - после первого письма - ничего нет. Беспокоит меня, не пропало ли твое письмо (некоторые письма приходят со странными запозданиями). Возможно, конечно, что ты так "забегалась" - без квартиры? - что и написать не могла. У меня все довольно благополучно. Доктор делает мне по утрам уколы мышьяка со стрихнином: нашел, что у меня только 4.100 красн[ых] кров[яных] шариков вместо 5.000 (на опред[еленную] единицу объема - забыл какую). В отношении малярии и гриппа он исходит приблизительно из отрицания обоих и пытается доискаться, в чем дело. Подагру он также "отрицает": редкая болезнь, преимущественно английская; но здесь вопрос терминологии, - немцы, как и французы, не злоупотребляют именем подагры для разных, хотя и родственных процессов. Доктор разрешил мне персики и груши, сам принес хороших фруктов, принес Nijol (вместо Lactobil225), Nijol, по-видимому, действительно лучше... Темп[ература] около 37╟, потею, но меньше, - чай днем перестал пить, чтобы не потеть. Сплю неплохо, диктую, с собаками провожу час-полтора, в четыре приема. Американск[ий] агент пишет, что статьи идут хорошо, требует продолжения. Я вчера послал две небольшие статьи. От анг[лийского] изд[ателя] ответа еще нет: возможно, что опять задержалось письмо, как в прошлый раз. Есть письмо от Фишера: ничего нового, ждет, боится. Говорят, что 15 сент[ября] кончается лето. Куродо приезжал сюда и приглашал на охоту - он знаток дела. Но у меня охота к охоте как-то пропала: думаю, временно. Просто обильное потение смыло с меня всякие грешные страсти. Из Лиги слухи не очень хороши; но дело не только в интригах: правление совершенно игнорирует организацию, аристократически-деляческий душок (Навилль-Раймон). Придется им, по-видимому, на этот раз пострадать... Получил очень милое письмо от Анри [Молинье], но еще не ответил ему. Если увидишь его, передай ему мой горячий привет. Очень дельное письмо от Вана (о состоянии Лиги). Прерываю: надо мерить температуру. Может быть, сегодня и не удастся больше написать. Будь здорова, родненькая, пиши о себе, хоть немножко, но почаще. Очень хочется узнать о лечении. Твой Л.[Троцкий] Еще раз о Парижской конференции (Шаг вперед или шаг вправо) Когда движение переходит на новую, более высокую стадию, всегда находятся элементы, которые отстаивают вчерашний день. Более широкая перспектива пугает их. Они не видят ничего, кроме трудностей и опасностей. Товарищи, присутствовавшие на одном из собраний большевиков-ленинцев, передают мне такую примерно критику одного из участников: "На парижской конференции мы не сделали никаких завоеваний; дело свелось к переговорам и соглашениям между верхами; такая политика не может иметь революционного значения; совместный документ, подписанный "верхушками" четырех организаций, означает в сущности уклон в сторону социал-демократии..." Так как эта критика - правда в очень преувеличенной форме - лишь передает сомнения и тревогу известной части товарищей (по всем данным, небольшого меньшинства), то надо остановиться на приведенных выше доводах серьезно. "Переговоры велись только между верхушками". Что означает этот аргумент? Конференции и съезды всегда состоят только из верхушек, т. е. из представителей. Свести в одно место всех членов левой оппозиции, САП, РСП, ОСП задача невыполнимая. Как можно достигать соглашения между организациями без переговоров между представителями, т. е. "верхами"? В этом пункте критика явно лишена какого бы то ни было смысла. Или, может быть, автор критики хотел сказать, что представители организаций, подписавших общую декларацию, не выражали мнения низов? Разберем и этот довод. В отношении САП всем известно, что рядовые члены партии давно стремятся не только к сближению, но даже к полному слиянию с нами, тогда как верхи уклонялись до последнего времени и тормозили, боясь оторваться от возможных союзников справа. Что же означает в таком случае тот факт, что верхи увидели себя вынужденными подписать совместно с нами в высшей степени ответственный документ? Ответ ясен: давление низов влево, т. е. в нашу сторону, стало так сильно, что вождям САП пришлось повернуться лицом в нашу сторону. Кто умеет правильно толковать политические факты и симптомы, тот скажет: это огромная победа. Вывод этот сохраняет всю свою силу независимо от того, насколько умело и искусно велись переговоры между верхами. Не переговоры решили дело, а вся предшествующая работа левой оппозиции. С ОСП (Голландия) дело обстоит приблизительно таким же образом. Эта организация совершенно не была связана с нами. Года два тому назад она находилась в блоке с Зейдевицем и Розенфельдом. Сегодня она сблизилась с ними. Ясно, что вожди этой организации никогда бы не пошли на такой шаг, если бы не было решительной тяги низов влево. Несколько иначе обстоит дело с РСП (Снивлит). Здесь дружественные отношения существуют уже довольно давно. Многие товарищи знают, какую активную поддержку оказывали левой оппозиции Снивлит и его друзья во время копенгагенского совещания и особенно во время амстердамского конгресса против войны. Организационно оформить политическую близость мешал вопрос о Коминтерне226. Когда мы высказались за новый Интернационал, разделявшая нас перегородка пала. Разве не очевидно, что наша ориентация сразу же дала в этом случае конкретный и ценный результат? Месяца три тому назад (15 июня) мы писали гипотетически о том, что в среде левосоциалистических группировок мы могли бы, вероятно, при более широкой и решительной политике найти немало союзников. Месяц-полтора тому назад мы высказывали предположение, что разрыв с Коминтерном должен будет чрезвычайно облегчить приток в нашу сторону революционных группировок социал-демократического происхождения. Неужели же не ясно, что парижская конференция подтвердила оба эти предположения, притом в таких размерах, каких мы два-три месяца тому назад сами не ожидали? Жаловаться в этих условиях на то, что все свелось будто бы к переговорам "верхов", и утверждать, что новый союз не имеет революционного значения, значит обнаруживать полное непонимание основных процессов, происходящих ныне в пролетарском авангарде. Но особенно странно (говоря мягко) звучит довод о том, что мы делаем поворот в сторону... примирения с социал-демократией! Так клевещут на нас сталинцы, притом не первый день. Какие основания переносить эти "доводы" внутрь нашей собственной организации? Присмотримся, однако, ближе к делу. Парижская конференция была созвана не нами. За ее состав и порядок дня мы не несем ни малейшей ответственности. Мы явились на эту конференцию, чтобы изложить там нашу точку зрения. Может быть, наша Декларация заключала какие-нибудь уступки социал-демократии? Пусть кто-нибудь решится это сказать! Декларация, подписанная четырьмя организациями, не содержит в себе, разумеется, нашей программы. Но она ясно намечает путь Четвертого Интернационала на основе непримиримой борьбы с социал-демократией, полного разрыва с бюрократическим центризмом и решительного осуждения всяких попыток в духе Интернационала номер два с половиной. Где же тут уступка социал-демократии? Декларация четырех не дает, и по обстоятельствам дела не могла дать, ответа на все вопросы программы и стратегии. Строить новый Интернационал на основе одной только этой Декларации, разумеется, невозможно. Но мы и не собираемся это делать. В самой Декларации ясно сказано, что подписавшиеся под ней организации обязуются в короткий срок выработать программный манифест, который должен будет стать основным документом нового Интернационала. К этой работе должны быть привлечены все наши секции, все три основные союзные организации, как и все сочувствующие группы и элементы. Собираемся ли мы в этом Манифесте делать уступки социал-демократии? Декларация большевиков-ленинцев, оглашенная на конференции, ясно говорит, на каких основах мы думаем строить Манифест: решения четырех конгрессов Коминтерна, "21 условие"227, "11 пунктов" левой оппозиции. Будут ли у нас на этой почве серьезные разногласия с союзниками, покажет будущее. Если разногласия обнаружатся, мы серьезно поборемся за свои взгляды. В принципиальных вопросах мы до сих пор не обнаруживали излишней уступчивости. Где же основание для разговоров о повороте в сторону социал-демократии? Те же критики прибавляют еще и следующий аргумент: новый Интернационал можно строить только на волне революционного движения; ныне же, в атмосфере упадка, всякие попытки в этом направлении заранее обречены на крушение. Этот глубокомысленный исторический довод целиком заимствован у бесплодного схоласта Суварина (который, - увы! - насколько знаю, успел тем временем описать дугу в 180 градусов). Необходимость разрыва со Вторым Интернационалом и необходимость подготовки Третьего была провозглашена большевиками осенью 1914 года, т. е. в обстановке ужасающего распада социалистических партий. И тогда было не мало мудрецов, говоривших об "утопичности" (словом "бюрократизм" тогда еще не злоупотребляли) лозунга Третьего Интернационала. Каутский пошел даьше в своем знаменитом афоризме: "Интернационал есть орудие мира, а не войны". По существу дела, ту же мысль высказывают и цитированные выше критики: "Интернационал есть орудие подъема, а не упадка". Интернационал нужен пролетариату всегда и при всяких условиях. Если Интернационала сегодня нет, об этом надо сказать громко и немедленно же приступить к подготовке нового Интернационала. Как скоро удастся его поставить на ноги, зависит, конечно, от всего хода классовой борьбы, от упадка или подъема рабочего движения и проч. Но и во время самого тяжкого упадка надо готовиться к будущему подъему, давая собственным кадрам правильную ориентацию. Фаталистические жалобы на объективный упадок чаще всего отражают собственный субъективный упадок. Возьмем для сравнения конференции в Циммервальде и Кинтале. Они вошли в историю, как необходимые ступени между Вторым Интернационалом и Третьим. Что представляли из себя эти конференции на деле? Они состояли по необходимости только из "верхов" (всякая конференция состоит из верхов). По количеству непосредственно представленных рабочих они были слабее парижской конференции. Большинство в Циммервальде и Кинтале составляли правоцентристские элементы (Ледебур228, не решавшийся еще голосовать против военного бюджета, Гофман229, Бурдерон230, Мергейм, Гримм231, Аксельрод, Мартов и проч.). Ленин счел возможным подписать манифест всей конференции, несмотря на всю неопределенность этого документа232. Что касается циммервальдской левой, то она была чрезвычайно слаба. После разгрома думской фракции большевиков и местных организаций большевистская партия во время войны не была сильнее нынешней левой оппозиции. Остальные левые группы были несравненно слабее трех наших нынешних союзников. Общее положение рабочего движения в условиях войны казалось совершенно безнадежным. Тем не менее большевики, как и группа "Нашего слова"233, с самого начала войны взяли курс на Третий Интернационал. Без этого курса невозможна была бы Октябрьская революция. Повторяем: Ленин счел возможным в тогдашних условиях подписать вместе с Ледебуром, Бурдероном, Гриммом и Мартовым манифест против войны. Большевики-ленинцы не подписали сейчас резолюции большинства парижской конференции и не возьмут на себя, разумеется, никакой ответствености за это большинство. Уж не была ли политика Ленина в Циммервальде и Кинтале... поворотом в сторону социал-патриотизма? Можно возразить, что ныне, в условиях мира, нужен еще более строгий отбор, чем во время войны. Правильно! Ледебур и Бурдерон рисковали, подписывая манифест Циммервальда, а Транмель и К╟ занимаются своими маневрами (правую руку - скандинавской социал-демократии, мизинец левой руки - парижской конференции) без малейшего риска. Именно поэтому мы и отказались подписывать бессодержательную резолюцию парижского большинства. Где уж тут уступки социал-демократии? Однако два наших союзника - возразит нам критик - подписали резолюцию большинства, показав тем, что они еще не сделали окончательного выбора. Совершенно верно! Но мы и не берем на себя ответственности за наших союзников, как и они не берут на себя ответственности за нас. Условия нашего соглашения формулированы точно и доступны ныне всем. В какую сторону сделают свой окончательный выбор наши союзники, покажет будущее. Мы хотим помочь им сделать правильный выбор. Одно из важнейших правил революционной стратегии гласит: следи за союзником так же, как и за противником. Такое же право мы даем, конечно, и союзникам по отношению к нам. Взаимная критика на началах полного равноправия. В этом нет и следа какой-либо закулисной дипломатии верхов; все делается и будет делаться на глазах масс, под их контролем, в целях воспитания масс и в целях воспитания верхов посредством контроля масс. Других путей и методов революционной политики вообще не существует. * * * Есть и другие правила революционной политики, о которых не мешает напомнить: не пугайся зря и не пугай без основания других; не выдумывай ложных обвинений; не ищи капитуляции там, где ее нет; не тащи организацию назад, когда она готовится двинуться вперед; не заменяй марксистское обсуждение беспринципной склокой. Долгий опыт показывает, что как раз в такие моменты, когда организация готовится из тесного закоулка выйти на более широкую арену, всегда находятся элементы, которые приросли к своему закоулку, знают всех соседей и соседок, привыкли передавать все закоулочные новости и слухи и заниматься страшно важными делами "низвержения министерств" в своем собственном закоулке. Эти консервативные и сектантские элементы страшно боятся, что на более широкой арене их искусство не найдет себе применения. Они хватают поэтому колесницу за колеса, пытаются повернуть их назад и оправдывают свою, по существу реакционную работу, страшно "революционными" и "принципиальными" доводами. Мы пытались выше взвесить эти доводы на весах марксистской диалектики. Пусть товарищи сами решают, каков оказался вес. Г. Гуров [10 сентября 1933 г.] [Письмо Н.И.Седовой] 11 сент[ября] 1933 [г.] Милая Наталочка, получил твое второе письмо, и обрадовало, и огорчило меня. Обрадовало тем, что ты в благополучных условиях, спокойна (физически), отдыхаешь. Огорчило тем, что ты собираешься уехать, не дождавшись врача. Ведь придется через 10 дней снова ехать в Париж? Стоит ли возвращаться? Вера и Жанна справляются, даже дежурят по очереди (приспособились), - так что успевают читать. Мое состояние без больших перемен (как осенью 1923 и затем 1924 года). Доктор здесь, он очень внимателен, продлил свой отпуск, выстукивает меня, исследует кровь и все прочее, носит мне лекарства и фрукты... но теряется в догадках, как и Гетье234, как и берлинские доктора. Не думаю, чтобы он открыл "секрет". Надо надеяться, что пройдет при более спокойном образе жизни. Надо уменьшить свидания, переговоры и пр. Я уж принял меры. Сегодня Лева уезжает по делам (в Париж), и я хочу послать тебе это письмецо. Мне кажется, тебе ни в коем случае не возвращаться сюда, если только не неудобно оставаться дольше. Но ведь вряд ли "неудобно"? Меня очень огорчает мысль, что ты вернешься преждевременно, и все будет по-старому. Если ты останешься там, я тоже за это время поправлюсь (наверняка!). Погода здесь склоняется к осени. Кругом много стреляют: охотники! Есть пролетная дичь: перепела и пр[очее]. Меня совсем не тянет... Сейчас опять был доктор (он приходит 3-4 раза в день, фотографирует нас и пр[очее]). Его план: остаться для уколов (всего 11), - следовательно еще 3-4 дня, затем составить план дальнейшего лечения (он имеет в виду и клинику). Не знаю, удастся ли в клинике (со стороны "конспирации")235. Посмотрим... Милая, милая моя, спокойнее было бы на Принкипо, сейчас уже недавнее прошлое кажется лучше, чем было, - а ведь мы так надеялись на Францию... "окончательная" ли это старость, или только временный чересчур крутой спуск, после которого еще будет подъем (некоторый...). Посмотрим... Вчера приезжали ко мне двое пожилых рабочих и один учитель. Был и Навилль (он сегодня вечером уезжает). Я чувствовал себя усталым, и беседа была малозначительна. Но я с любопытством смотрел [на] пожилых провинциальных рабочих... Надо кончать, Наталочка, так как перед отъездом Левы и Навилля еще предстоят разговоры. Прилагаю письмецо для А.К. [Клячко]236. Наталочка, ты в сущности ничего не написала о своем физическом самочувствии: хоть немного отдохнула? Ты уехала очень усталой и ослабевшей... Милая, милая... обнимаю крепко твою родную голову, плечи твои целую и руки... Твой [Л.Д.Троцкий] [Письмо Н.И.Седовой] 12 сент[ября] 1933 [г.] Ната, милая, сегодня получил твое третье письмо (заказное), где ты настаиваешь на своем возвращении 15-18-го. Не знаю, что и сказать. Доводы ты приводишь серьезные; с другой стороны, боюсь, что второй раз не скоро выберешься. Врач наш уезжает отсюда 16-го. Если ты хочешь его застать, то надо приехать к этому дню. Но это лишь в том случае, если ты решишь вообще не оставаться там до конца месяца. Доктор делает все, что может, - но он не может сделать больше того, что сделали Гетье, Александров237, немецкие профессора. У меня та самая история, к[о]т[о]рая была в 1923-1926 гг. и которая, если память меня не обманывает, совсем прекратилась в течение 1927-1933 гг. Я хочу - по соглашению с доктором - провести три дня в полном покое без свиданий, бесед, диктовок и пр[очее]. Не думайте, пожалуйста, Наталочка, что мое состояние "плохо", - но t╟ нет-нет и дает о себе знать. Надо прибегнуть к тому решительному средству, о к[о]т[о]ром мы с тобой говорили, т[о] е[сть] к абсолютному отдыху. Сегодня у меня был американец, сочувствующий; он был у нас в прошлом году вместе с другом, Солоу...238 Разговаривали часа три. Сегодня вечером придет, кажется, Гурбиль239. Но на этом - конец. Завтра с утра - покой. Жанна и Вера ко мне очень внимательны, я ни в чем не нуждаюсь и не испытываю никаких неудобств... Только Вас нет, Наталочка, но я себя всегда, когда тоскливо без Вас, утешаю тем, что ты отдыхаешь и немножко набираешься сил... Навилль провел здесь два дня, мы поговорили и поспорили изрядно, но расстались друзьями: он стал, по-моему, гораздо лучше. Ты скажи Дениз [Навилль], что я был очень рад Навиллю и остался доволен результатами беседы... Насчет предположения С. Конст.240, что у меня пот и пр[очее] от нервов, я с доктором говорил. Конечно, "нервы" поднимают t╟-у и "бросают в пот". Но все же должен быть какой-то органический процесс: одни нервы не дают температуры, это было общее мнение всех врачей, и в Москве, и в Берлине... Доброе утро, Наталочка, письмо вчера не ушло, слишком поздно было, уйдет сегодня утром. Я принял адалин, спал хорошо, отдохнул, сегодня буду лежать и читать... Будь здорова, Наталочка, крепко-крепко обнимаю тебя. Твой [Л.Д.Троцкий] [Письмо Н.И.Седовой] []13 сент[ября] 1933 [г.] Милая Наталочка, только что получил письмецо от Левы, - он пишет, что ты замечательно поправилась, "никакого сравнения" с тем, что было... А.К.[Клячко] согласна оставаться с тобой дольше... При этих условиях было бы прямо-таки преступлением для тебя возвращаться сюда. Поскольку дело идет обо мне, о моем здоровье, - лучше ухаживать за мной невозможно (сегодня мне приготовили совсем "необыкновенный" обед, - я уж сердился, сердился...). Сегодня я целый день лежу, чувствую, что мне это полезно; полежу еще несколько дней (читаю). Не беспокойся обо мне нисколько, для моего душевного состояния неизмеримо лучше сознавать, что ты отдыхаешь и крепнешь. Мне было бы теперь неизмеримо тяжелее, если бы я видел тебя рядом, без сна, с больными руками. Оставайся, Наталочка, до новой квартиры, отдохни, ты должна упрочить свою поправку. Ни о чем другом сейчас писать не могу. Крепко-крепко обнимаю тебя. Твой [Л.Д.Троцкий] [Письмо Н.И.Седовой] 15 сент[ября 1933 г.] Родненькая Наталочка, сегодня получил твое (четвертое) письмо от 12 сент[ября] с "разговором" С.К. по поводу необходимости для тебя поехать на 15 дней в Нормандию. Я отправил тебе телеграмму о своем самочувствии: гораздо лучше. Я переселился совсем в твою комнату и сейчас (8 ч[асов] вечера) пишу на маленьком столике у кровати, с той стороны, где я сплю. Три дня лежу (одетым), читаю, дремлю, выхожу только собак покормить, но и тут все готовят для меня Жанна, Вера, Крепо241. 13-го самая высокая t╟ вечером - 37╟, 14-го - 36,8╟, сегодня, 15-го - 36,6╟, я перестал потеть, аппетит хороший, кормят меня изысканно (они обе мастерицы и щеголяют своим искусством). Доктор по коже на животе определил, что я сильно исхудал и требует, чтобы я пополнел, рекомендует мучные блюда и пр[очее], это-де нужно для повышения сопротивляемости организма. Ем много фруктов, д[окто]р разрешил персики и груши... Уколы мышьяка и стрихнина заканчиваются (завтра, кажись, последний раз). Словом, все идет благополучно. Нужно будет лишь постепенно входить в работу, с перерывами для отдыха. 16 сент[ября]. Сегодня у меня день не очень хороший, но не в смысле температуры, пота и пр[очее] (этого совершенно нет), - скорее малярийное состояние: хуже спал, легкая головная боль, - сейчас лучше. Я себя совсем не принуждаю к работе, целый день почти лежал, отчасти в твоей комнате, отчасти в саду. Доктор собирается уезжать. Он уже пробыл здесь 12 дней. Надо сдавать на почту. Крепко-крепко тебя обнимаю, Наталочка, будь здорова, поправляйся, набирайся сил. Письмо тебя застигнет, очевидно, уже в Нормандии. Твой, крепко твой, Наталочка. [Л.Д.Троцкий] Британской секции большевиков-ленинцев Дорогие товарищи, Я еще не имею вашего письма, в котором вы мотивируете ваше отрицательное отношение ко вступлению в НРП. Но я хочу, не откладывая дела, попытаться рассмотреть принципиальные соображения за и против вхождения. Если окажется, что письмо ваше дает дополнительные доводы, я напишу вам вторично. НРП в нынешнем своем состоянии является левоцентристской партией. Она состоит