пошел в те годы на поддержку и укрепление консервативных и сервильных тенденций в рабочем классе. Когда лейбористы, использовав сталинцев до конца, оттолкнули их пинком ноги239, полоса тред-юнионизма была механически сменена полосой ультралевых прыжков во славу "третьего периода". Лозунг "класс против класса"240 истолковывался теперь, как лозунг борьбы горсти коммунистов против "социал-фашистского" пролетариата. Если вчера Персель и Кук были друзьями, надежными союзниками СССР, то сегодня рабочие, голосующие за Перселя и Кука, превратились в классовых врагов. Такова политическая обрита британской компартии, вернее сказать, Коминтерна. Можно ли придумать другой более верный путь для того, чтоб расшатать престиж коммунизма и подорвать доверие к партии со стороны пробуждающихся рабочих? Московская бюрократия Коминтерна, упираясь каждый раз носом в новый тупик, командует поворот налево или направо. Это не трудно. Все эти Куусинены, Мануильские, Лозовские и др[угие] чиновники свободны не только от серьезной марксистской подготовки и революционного кругозора, но и -- это самое главное -- от какого бы то ни было контроля масс. Их политика имеет чисто канцелярский характер. Тактический поворот есть для них только новый циркуляр. ЦК британской компартии по мере сил выполняет приказы. Но все эти циркуляры через соответственную политику переносятся затем в сознание рабочих. Бюрократические банкроты думают, что можно механически навязать рабочему классу свое руководство, с одной стороны, при помощи кассы и репрессий, с другой -- при помощи внезапных скачков, заметания следов, лжи и клеветы. Но это совсем не так. Английские рабочие думают медленно, ибо их сознание засорено мусором веков. Но они думают. Отдельные статьи, воззвания, лозунги проходят для них обычно незамеченными. Но целые периоды политики (Англо-русский комитет и "третий период") ни в каком случае не проходят бесследно, по крайней мере, для наиболее передовой, подвижной, критической, революционной части рабочего класса. Если представить себе образно воспитание революционного сознания как нарезку на винте, то придется сказать, что руководство Коминтерна применяет каждый раз не ту нарезную доску, не тот калибр и не в том направлении, что нужно, и потому срывает резьбу, крошит ее, разрушает. Без малейшего преувеличения можно утверждать, что если бы с 1923, а для Англии особенно с 1925 года, не существовало Коминтерна вообще, то мы имели бы сегодня в Англии несравненно более значительную революционную партию. Последние английские выборы показывают это с ужасающей убедительностью. Здесь начинается задача левой оппозиции. Английские коммунисты, среди которых есть, разумеется, много преданных, честных и самоотверженных революционеров, не могут не быть обескуражены результатами десятилетней работы, притом в исключительно благоприятных исторических условиях. Пессимизм, индифферентизм могут овладеть и очень хорошими революционерами, если они не понимают причин собственной слабости и не находят путей выхода. Критически, т. е. светом марксизма, осветить прошлый путь партии, ее зигзаги, ее ошибки, вскрыть теоретические и социальные корни ее ошибок -- это первое и необходимое условие для возрождения партии. Необходимо, в частности, если это не сделано до сих пор, начать с опубликования важнейших документов интернациональной левой оппозиции по вопросу об Англо-русском комитете. Это есть исходная позиция для английского левого крыла. Левая оппозиция в Англии, как и коммунизм вообще, имеет право рассчитывать на большое будущее: английский капитализм явно для всех падает с грандиозных исторических высот в пропасть. Можно сказать с уверенностью, что нынешние выборы представляют собою последнюю гигантскую вспышку национального "величия" британской буржуазии. Но это вспышка потухающей лампы. За эти выборы официальной английской политике придется в ближайший период жестоко расплачиваться. Банкротство великих национальных нулей из трех партий, как и дальнейшее банкротство британского капитализма, совершенно неизбежны. Несмотря на все помехи руководства Коминтерна, крот британской революции роет слишком хорошо свои подземные ходы. Есть все основания надеяться на то, что эти выборы представляют последнюю вспышку надежд миллионов рабочих и служащих на капиталистов, лордов, умных, образованных и богатых людей, которые, объединившись вместе с Макдональдом, непременно найдут секрет спасения Великой Британии и воскресного пудинга. Никакого секрета эти господа не найдут. Ибо подлинный секрет один: пролетарская революция. Именно нынешние выборы подготовляют крушение консервативной и сервильной души английского пролетариата и, следовательно, мощный расцвет его революционной души. Однако непосредственно победа консерваторов несет тяжкие испытания английскому пролетариату и усугубление международных опасностей. В особенности -- опасностей для СССР. Здесь мы снова видим, как мало пользы приносит СССР непрерывный визг о его "защите". В течение двух-трех лет ждали этой защиты от Перселя, Хикса, Ситрина и Кука, затем защиту взяла в свои руки компартия против "социал-фашистского" пролетариата. И вот в защиту СССР она собрала всего навсего 70.000 голосов. Когда левая оппозиция требовала разрыва позорного блока с Перселем, Сталин обвинял нас в том, что мы не озабочены защитой СССР от британского империализма. Теперь можно подвести итог: никто не оказал таких услуг издыхающему британскому империализму, как сталинская школа. Поистине, глава этой школы заслуживает двух орденов Подвязки241! Британская левая оппозиция должна начать систематическую работу. Нужно создать свою штаб-квартиру, хотя бы самую маленькую, поставить свое издательство, хотя бы самое скромное... Нужна постоянная, непрерывная, преемственная работа анализа, критики и пропаганды. Нужно воспитывать свои кадры, хотя бы на первых порах и малочисленные. Основные силы истории работают на нас. Если в Англии более, чем где бы то ни было, коммунизм может в очень короткий срок овладеть сознанием широких масс пролетариата, то внутри коммунизма в столь же короткий срок могут получить преобладание идеи левой оппозиции, т. е. идеи Маркса и Ленина. Искренно желаю британским друзьям успеха на этом пути. [Л.Д.Троцкий] Кадикей 6 ноября 1931 г. О ЗАДАЧАХ ЛЕВОЙ ОППОЗИЦИИ В АНГЛИИ И ИНДИИ (Несколько критических замечаний по поводу неудачных тезисов) Два товарища, Ридлэй242 и Аггарвала243, выработали тезисы, посвященные положению в Англии, левой оппозиции и ее отношению к Коминтерну. Авторы считают себя сторонниками левой оппозиции, с которой у них, однако, имеются серьезные разногласия. На протяжении своего документа они несколько раз отстаивают необходимость открытой и свободной внутренней критики. Это совершенно правильно. Свободную и откровенную критику мы применим поэтому к их собственным тезисам. 1. "Великобритания находится в настоящее время в промежуточной фазе между демократией и фашизмом". Демократия и фашизм берутся здесь как две абстракции, без всяких социальных определений. Очевидно, авторы хотят сказать: британский империализм готовится освободить свою диктатуру от разлагающейся парламентской оболочки и встать на путь открытого и голого насилия. В общем и целом это верно, но лишь в общем и целом. Нынешнее правительство не есть "антипарламентарное" правительство; наоборот, оно получило неслыханную парламентскую поддержку со стороны "нации". Заставить правительство стать на путь голого внепарламентского насилия мог бы только рост революционного движения в Англии. Это несомненно придет. Но в данное время этого нет. Выдвигание сегодня на передний план вопроса о фашизме представляется поэтому не мотивированным. Даже и с точки зрения более отдаленной перспективы можно сомневаться, в какой мере уместно говорить по отношению к Англии о фашизме. Марксисты должны, на наш взгляд, исходить из того, что фашизм представляет собою особую специфическую форму диктатуры финансового капитала, но вовсе не тождественен с империалистической диктатурой как таковой. Если "партия" Мосли244 и "гильдия Св. Михаила"245 представляют собою начала фашизма, как выражаются тезисы, то именно полное ничтожество обеих названных групп показывает, насколько неосторожно сводить уже сегодня всю перспективу к близящемуся пришествию фашизма. Между тем вопросом о фашизме авторы тезисов исчерпывают характеристику положения в Англии. При анализе нынешнего положения в Англии нельзя исключать тот вариант, при котором господство консерваторов не прямо перейдет в диктатуру голого насилия, а сменится в результате резкого парламентского сдвига влево каким-либо блоком Ллойд Джорджа и Гендерсона, т. е. переходным режимом британской керенщины. Ллойд Джордж явно рассчитывает на неизбежность левого поворота "общественного мнения" и именно поэтому не боится оставаться сегодня в ничтожном меньшинстве. В какой мере вероятен период английской керенщины, какова будет его продолжительность и пр. -- зависит от дальнейшего хода экономического кризиса, от темпа банкротства "национального" правительства и, главное, от быстроты радикализации масс. Во всяком случае, ориентироваться заранее только на фашизм, как на ближайший этап, было бы, по крайней мере, односторонним. Надо иметь в виду и другие возможные варианты, чтобы не быть застигнутым событиями врасплох. Разумеется, период керенщины, если бы он наступил, должен был бы, в свою очередь, обнаружить свою несостоятельность и, следовательно, толкнуть буржуазию на путь открытого и голого насилия. В этом случае английские рабочие должны были бы убедиться, что их монархия совсем не только невинное декоративное учреждение: королевская власть неизбежно стала бы центром объединенной империалистической контрреволюции. 2. Глубоко ошибочным является второй параграф, направленный против обязательной для марксиста и большевика работы внутри тред-юнионов с целью их завоевания. По мысли тезисов, тред-юнионы представлют собою "империалистические организации" с самого своего происхождения. Они могли жить, поскольку пользовались сверхприбылью британского капитала; теперь, когда привилегированное положение последнего безвозвратно исчезло, тред-юнионы могут только разрушаться. Бороться за завоевание нынешних тред-юнионов -- бессмыслица. Революционная диктатура создаст в свое время новые "экономические организации". В этом рассуждении нет ничего общего [с действительностью]. Оно подогревает давно уже разъясненные и опровергнутые предрассудки. Тред-юнионы рассматриваются авторами тезисов не как историческая организация британского пролетариата, отражающая его судьбу, а как некоторое вечное начало, проникнутое со дня рождения грехом империализма. Между тем, у тред-юнионов есть своя богатая и поучительная история. Они вели в свое время героическую борьбу за право коалиции. Они принимали славное участие в боях чартизма. Они вели борьбу за сокращение рабочего дня, и этой борьбе Маркс и Энгельс придавали большое историческое значение. Ряд тред-юнионов входил в Первый Интернационал. Увы, история не существует для наших авторов. Во всем их рассуждении нет и капли диалектики. Они ограничиваются метафизическими началами: "фашизм", "демократия", "империалистическая организация". Живому и реальному процессу они противопоставляют свое откровение. Мы узнаем от них, что вожди тред-юнионов не предали генеральную стачку в 1926 году: признать их "предателями" значило бы признать, что раньше они были "революционерами". Вот в какие дебри заводит метафизика! Реформисты не всегда предавали рабочих. В известные периоды и в известных условиях реформисты производили прогрессивную работу, хотя и недостаточную. Эпоха капиталистического заката вырывает почву из-под ног реформизма. Вот почему реформисты, поскольку они вынуждаются примкнуть к движению масс, на известной стадии неизбежно предают его. Именно так воспринимают поведение реформистских вождей массы. Этому жизненному пониманию масс авторы противопоставляют теорию первородного греха тред-юнионов. Эта теория замечательна тем, что не позволяет предателя назвать предателем. С 1920 года тред-юнионы потеряли более 40% своих членов. Авторы предсказывают, что в течение ближайших двух лет они потеряют еще 40%. Допустим. Если бы эти 80% рабочих сами собою стали под знамя коммунизма, Ридлэй и Аггарвала могли бы сказать: незачем пророку идти к горе, если гора идет к пророку. Но, насколько нам известно, это не так. Ридлэй и Аггарвала вряд ли имеют десяток рабочих за собою. Тред-юнионы обнимают еще миллионы рабочих, которые, как показал 1926 год, способны вести революционную борьбу. Рабочих надо искать там, где они находятся сегодня, а не там, где они, может быть, будут находиться завтра, организованных, как и неорганизованных. Вопрос идет вовсе не о тех экономических организациях, какие создаст будущая революционная диктатура, а о завоевании нынешних английских рабочих, без чего говорить о диктатуре пролетариата значит заниматься фразерством. Могут ли, в самом деле, рабочие встать на путь восстания одним скачком, не углубляя в предшествующий период своей борьбы против капитала, не радикализируясь и не радикализируя свои методы борьбы и свои организации? Каким образом революционизирование рабочих масс может пройти мимо тред-юнионов, не отразиться на них, не изменить их физиономии, не вызвать подбора новых вождей? Если справедливо, что тред-юнионы возникли на основе капиталистической сверхприбыли Великобритании, -- а это до известной степени справедливо, -- то уничтожение сверхприбыли должно радикализировать тред-юнионы, разумеется, снизу, а не сверху, разумеется, в борьбе с вождями и с традициями. Эта борьба будет тем более успешной, чем более непосредственное и решительное участие примут в ней коммунисты. Авторы тезисов заходят так далеко, что отождествляют борьбу за тред-юнионы с политикой Англо-русского комитета. Поразительный аргумент! Левая оппозиция обвиняла Сталина, Томского и К╟ в том, что, ведя политическую дружбу в Ситриным, Перселем, Куком и К╟, они мешали коммунистам в тред-юнионах разоблачать предательства этих господ. Товарищи Ридлэй и Аггарвала приносят теперь новое откровение: дружить с изменниками и разоблачать их перед массой -- это одно и то же. Можно ли брать такие доводы всерьез? Доказывая необходимость работать внутри профессиональных союзов для завоевания их, американский товарищ Глотцер вполне законно сослался на книгу Ленина "Детская болезнь левизны"246. На это товарищи Ридлэй и Аггарвала отвечают четырьмя возражениями: а) Они требуют аргументов, а не ссылки на авторитет. Это правильно. Но в книге Ленина заключается много аргументов, на которые тезисы не дают никакого ответа. б) Авторы отрицают римско-католический догмат непрогрешимости247. Мы с ними согласны. Но мы советуем им начать с критики непрогрешимости их собственного евангелия. с) "Ленин не был ни богом, ни римским папой". Это есть повторение предшествующего довода. Не будучи папой, Ленин с успехом боролся против метафизики и сектантства. д) Ленин писал в 1920 году; обстановка с того времени сильно изменилась. Однако авторы воздерживаются от разъяснения, в чем же собственно это изменение состоит, если не считать ссылки на уменьшение числа членов в тред-юнионах, что не имеет решающего значения. Мы видим, что аргументация наших авторов имеет крайне абстрактный, даже чисто официальный характер. Ссылка на 1920 год находится в прямом противоречии с основной мыслью тезисов. Если тред-юнионы с самого своего возникновения были и остаются до сего дня чисто империалистическими организациями, непригодными для революционных целей, то ссылка на 1920 год лишается всякого смысла. Нужно просто сказать, что отношение Маркса, Энгельса и Ленина к тред-юнионам было в корне ошибочным. 3. Третий параграф посвящен Коминтерну. Авторы стоят за создание IV Интернационала, проявляя и здесь основное качество своей мысли: ее полную метафизичность. Напомним, что Энгельс, вслед за Гегелем, под метафизикой248 понимал рассмотрение явлений, фактов, сил, тенденций и пр. в качестве неизменных сущностей, а не в качестве развивающихся процессов, притом развивающихся в постоянных противоречиях. Если тред-юнион есть порочная империалистическая субстанция, снизу доверху, во все эпохи и периоды, то Коминтерн является для наших новаторов порочной бюрократической субстанцией. Внутренние процессы в Коминтерне, неизбежные противоречия между массой членов и бюрократическим аппаратом, совершенно не приемлются в расчет. Авторы спрашивают нас: думаем ли мы, что бюрократия под влиянием наших тезисов пожертвует своими интересами? "Надо ли охарактеризовать такое предположение, как идеализм или как материализм?" -- с неподражаемой иронией спрашивают далее Ридлэй и Аггарвала, не догадываясь о том, что их собственную постановку вопроса надо охарактеризовать как безжизненную метафизику. Бюрократия очень сильна, но вовсе не всемогуща, как думают Ридлэй и Аггарвала. В СССР обостряющиеся противоречия экономического развития все больше и больше ставят перед миллионами членов партии и комсомола основные вопросы программы и тактики. Поскольку бюрократия не сможет разрешить эти противоречия, миллионы коммунистов и комсомольцев вынуждены будут самостоятельно размышлять над их разрешением. Этим массам мы говорим сегодня и скажем завтра: "Центристская бюрократия благодаря определенным историческим условиям завладела аппаратом партии; вы, рабочие коммунисты, держитесь за партию не во имя бюрократии, а во имя ее великого революционного прошлого и возможного революционного будущего; мы вас вполне понимаем; революционные пролетарии не прыгают из организации в организацию с такой легкостью, как отдельные студенты; мы, большевики-ленинцы, вполне готовы вам, рабочим коммунистам, помочь возродить партию". За германской компартией идут миллионы рабочих. Катастрофический кризис в Германии ставит перед ними революционные проблемы как проблемы жизни и смерти. На этой почве внутри партии несомненно разовьется глубокая идейная борьба. Если бы несколько сот левых оппозиционеров оставались в стороне, они превратились бы в бессильную жалкую секту. Если же они примут участие во внутренней идейной борьбе партии, оставаясь, несмотря на всякие исключения, ее составной частью, они могут приобрести огромное влияние на пролетарское ядро партии. Нет, левая оппозиция не имеет никакого основания становиться на путь, на который ее зовут товарищи Ридлэй и Аггарвала. Внутри Коминтерна имеются -- если даже не считать СССР -- десятки тысяч рабочих, которые проделали серьезный опыт, потерпели ряд разочарований и которые вынуждены искать правильные ответы на все основные вопросы политики. Этим рабочим мы должны идти навстречу, а не поворачиваться к ним спиною. Было бы очень печально, если бы критические члены официальной британской компартии вообразили, что взгляды Ридлэй и Аггарвала представляют собою взгляды оппозиции. 4. Авторы тезисов обвиняют левую оппозицию, в частности американскую Лигу, в "абсурдной переоценке" значения британской компартии. Нет, мы нисколько не переоцениваем ее значение. Последние выборы достаточно ярко обнаруживают слабость британской компартии249. Но ведь левая оппозиция в Британии сегодня во многие сотни раз слабее этой слабой партии. Ведь Ридлэй и Аггарвала ничего не имеют. За ними никто не стоит, кроме единиц, не связанных с пролетарской борьбой. Подвергли ли они серьезной критике политику партии? Где их работа? Где их программные тезисы? Провели ли они дискуссию с рядовыми членами партии? Пытались ли их убедить и привлечь на свою сторону? Из 70.000 голосовавших за официальную партию завоевали ли Ридлэй и Аггарвала 700 человек или хотя бы только 70? А, между тем, они уже торопятся строить IV Интернационал: пролетариат, очевидно, должен поверить им в кредит, что они действительно способны построить Интернационал и руководить им. Вся эта постановка вопроса совершенно несерьезна. Надо к тому же еще прибавить, что, если левая оппозиция совершила бы пагубную ошибку, решив создать сегодня IV Интернационал, то т[овари]щам Ридлэй и Аггарвала, которые расходятся с нами во всех основных вопросах, пришлось бы, по-видимому, немедленно создавать V Интернационал. 5. Параграф, посвященный Индии, так же страдает чрезвычайной абстрактностью. Совершенно бесспорно, что Индия может достигнуть полной национальной независимости только через подлинно великую революцию, которая поставит у власти молодой индийский пролетариат. Другой путь развития оказался бы мыслимым лишь в том случае, если бы пролетарская революция в Англии пришла к победе ранее победы революции в Индии. В этом последнем случае национальное освобождение Индии могло бы предшествовать -- надо полагать лишь на короткий срок -- диктатуре индийского пролетариата, объединяющего вокруг себя крестьянскую бедноту. Но от этой перспективы, безусловно правильной, далеко до утверждения, будто Индия уже созрела для диктатуры пролетариата, будто индийский пролетариат уже изжил соглашательские иллюзии и пр. Нет, перед индийским коммунизмом еще почти не початая задача. Большевики-ленинцы в Индии должны выполнить огромную, упорную, повседневную, черную работу. Надо проникать во все организации рабочего класса, прежде всего в реформистские, националистические профессиональные союзы. Надо воспитывать первые кадры рабочих коммунистов. Надо участвовать в обыденной "прозаической" жизни рабочих и их организаций. Надо изучать все связи, существующие между городом и деревней. Для выполнения такой работы необходимы, разумеется, программные и тактические тезисы. Но было бы неправильно начать дело с созыва интернациональной конференции по вопросу об Индии, как предлагают наши авторы. Конференция без большой подготовительной работы ничего не даст. Если бы индусские левые оппозиционеры занялись подбором свежих материалов и их обработкой или хотя бы переводом на один из европейских языков (стачки, демонстрации, формы аграрного движения, партии и политические группировки в разных классах и особенно в пролетариате, деятельность Коминтерна, его воззвания и лозунги), то такая подготовительная работа черзвычайно облегчила бы возможность коллективной выработки программы и тактики пролетарского авангарда в Индии. Надо начать с создания серьезной ячейки левой оппозиции из товарищей индусов, действительно стоящих на точке зрения большевиков-ленинцев. Л. Троцкий Кадикей 7 ноября 1931 г. [Письмо М.И.Певзнер Л.Л.Седову]250 28 ноября [1]931 [г.] Л[ев] Л[ьвович], Посылаю вам добавление к посланной вам работе "Ключ к междунар[одному] полож[ению] - в Германии"251, именно: 1-й пункт (следовательно, вы должны будете перенумеровать все остальные пункты - вместо 19-ти будет 20), и "постскриптум", 8-я страница. В Париж послан один экземпляр для перевода. Сегодня, наконец, получила ответ на мои поручения. Хорошо, что послали "Протоколы II съезда"252. Не знаю только, как быть со вторым томом: нам нужно 25-ое октября. С Овсеенко253 поздновато: глава сегодня уходит и вряд ли придется воспользоваться книгой. Все же, спасибо. "1-й легальный ЦК" можете украсть - он очень здесь нужен. Книги будут вам возвращены в порядке и по возможности скоро. О словарях - не спешно. Я вас запросила только потому, что здесь был случай, но раз у вас есть всегда возможность их раздобыть, тем лучше: ждать можно. Л.Д.[Троцкий] совсем не напоминает. К сожалению, все ваши книги сгорели (кроме французских книжек, находившихся в сундуке Н.И.[Седовой]. Абсолютно ничего не осталось, в том числе и справочники, о которых вы говорите. Это очень досадно. Мы все еще наталкиваемся на каждом шагу на "результаты" пожара. Не забудьте, пожалуйста, при корректуре II-го тома "Истории"254 внести все посланные вам в свое время поправки и изменения. Простите за напоминание, но я всегда очень беспокоюсь за книги Л.Д.[Троцкого]. Очень торопюсь. Привет горячий вам и З.Л. [Волковой]255. Как ее здоровье? М.И.[Певзнер] ПИСЬМО НАЦИОНАЛЬНЫМ СЕКЦИЯМ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОЙ ЛЕВОЙ ОППОЗИЦИИ 1. Получил No 5 органа наших болгарских друзей "Освобождение". В этом номере имеются поистине потрясающие материалы относительно избиения наших единомышленников в тюрьмах сталинцами. Оказывается, что в нескольких болгарских тюрьмах среди заключенных сформировались группы сторонников левой оппозиции. Против них ведется бешеная и насквозь отравленная, т. е. число сталинская, травля, питаемая бюрократами извне. Можно не сомневаться, что среди заключенных сталинцев имеется немало честных и искренних революционеров. Но когда им от имени Коминтерна сообщают всякого рода гнусности про левую оппозицию, гнусности, которых они в тюрьме не могут проверить, они вымещают свое тюремное возмущение на левых оппозиционерах, т. е. идут по линии наименьшего сопротивления. Требования со стороны оппозиционеров: предъявить открыто и проверить обвинения, -- ведут к новым клеветам и к физическим столкновениям. В Пловдиве (Филиппополь) дело дошло до серьезных поранений нескольких товарищей, причем сталинцы обратились с жалобой к прокурору на наших единомышленников, которые в довершение всего были заключены в карцерах. В "Освобождении" напечатано по этому поводу письмо товарища Д. Гачева256 к прокурору от 16 октября 1931 г. Превосходный документ, свидетельствующий, как справедливо пишет редакция, о высокой пролетарской морали наших заключенных друзей. Письмо должно быть, по моему мнению, воспроизведено во всей интернациональной печати левой оппозиции: оно заслуживает этого во всех отношениях257. Заявление начинается с указания на то, что автор его принадлежит к интернациональной левой оппозиции. Дальше говорится: "Господин прокурор! Я никогда не хотел и не позволил бы вашего вмешательства в нашу фракционную борьбу. Вы -- представитель власти буржуазного класса, против которого мы боремся, стремясь заменить ее властью рабочего класса. Мы являемся фракцией в классовом рабочем движении, которая является врагом вашего правительства и класса, которому вы служите". Но так как фракционные противники обратились к прокурору, то он, Гачев, считает необходимым восстановить истину. Дальше подробно излагается трагический эпизод столкновения. Цитируя статью Троцкого о недопустимости террористических методов во внутренней фракционной борьбе рабочего класса, тов. Гачев продолжает: "Мы не можем пользоваться провокацией, террором, мошенничеством, убийствами и пр[очим] против наших товарищей. Но когда на нас нападают, не должны ли мы защищаться? Да, мы защищаемся, ибо мы не христиане". Письмо заканчивается словами: "Действительный приговор будет вынесен рабочим классом. Я апеллирую к нему". Подобные же инциденты произошли и в других тюрьмах. Необходимо как можно шире оповестить об этих фактах общественное мнение рабочего класса. Нужно, чтобы наши болгарские единомышленники почувствовали, что они не одни, что с ними заодно сотни и тысячи единомышленников во всех странах и что число их друзей быстро растет. Необходимо добавить, что тов. Гачев был приговорен в свое время к смертной казни. 2. Я получил коллективный снимок двадцати трех греческих товарищей, большевиков-ленинцев "архивомарксистов", заключенных в тюрьме Сингрос в Афинах. Эта карточка дала мне живое и непосредственное представление о составе нашей греческой секции. Этих пролетариев, революционный дух которых написан на их открытых лицах, бесстыдные наемные чиновники осмеливаются называть фашистами. Там, где -- как в Греции -- фракция большевиков-ленинцев пустила глубокие корни в рабочем классе, подлинный большевизм, подлинный марксизм имеет обеспеченное будущее. Горячо приветствую наших заключенных единомышленников. 3. Какой-то американский гастролер, работавший одно время в России, делал в парижской Лиге доклад о русской оппозиции. Доклад имел настолько тенденциозный и прямо-таки возмутительный характер, что объяснить его можно только одним: Х. находился в СССР в близкой связи со сталинской бюрократией и не имеет ни малейшего понятия о том, что происходит в рядах оппозиции. Достаточно привести один из его афоризмов: "Заключенные оппозиционеры только ждут сигнала со стороны Раковского, чтобы капитулировать". Как раз два месяца тому назад мы получили документы и материалы, характеризующие теоретическую и политическую работу руководящих кадров левой оппозиции. Эти материалы составляют нескольско сот маленьких листков, исписанных столь микроскопическими буквами258, что разбирать рукопись пришлось около 6 недель с лупой в руках259. Один внешний вид этих листков достаточно передает то высокое революционное напряжение, которое за ними скрывается. Полученные со значительным опозданием материалы мы начали публиковать в "Бюллетене русской оппозиции". В No 25-26 напечатана статья тов. Раковского260 и программные тезисы трех ссыльных261. Всякий читатель без труда убедится, как далека русская оппозиция от мысли о капитуляции. В то же время присланные материалы, заключающие в себе внутреннюю дискуссию в левой оппозиции, свидетельствуют, на каком высоком уровне развертывается теоретико-политическая работа русских большевиков-ленинцев. В их лице сформировалось новое поколение марксистов, которое не даст погаснуть теоретической мысли научного коммунизма. Чем меньше у наших русских товарищей возможности своевременно и громко заявить о себе, тем более решительно и непримиримо должны иностранные товарищи давать отпор всякого рода сплетням и инсинуациям, из каких бы источников они ни исходили. 4. Подготовка январьской конференции ВКП262 идет полностью и целиком под знаком борьбы с "троцкизмом". Давно ли сталинская бюрократия объявляла, что "троцкизм" ликвидирован (Молотов провозглашал: "гроб", "крышка" и пр.), давно ли считалось, что "правая оппозиция является отныне главной опасностью". Сейчас новый поворот. "Троцкизм" -- "вот враг!" Обнаруживают, что "троцкизм" проник во все учебные заведения, в важнейшие учебники и даже в примечания к Сочинениям Ленина. Центральный комитет сообщает организациям по радио, что в то время, как правая оппозиция ищет опоры в деревне, в колхозах и пр., "троцкисты" поднимают голову в промышленных районах. Каганович-Амстердамский263 прочитал в институте Красной профессуры большой доклад, занимающий целую страницу "Правды"264, о необходимости открыть по всей линии борьбу с "троцкизмом". О политическом значении этой кампании придется поговорить в ближайшем будущем особо. Сейчас достаточно отметить некоторые наиболее ярко бросающиеся в глаза факты. Сталинская верхушка вынуждена все более и более сжимать кольцо вокруг себя. Она все меньше и меньше может надеяться на тех, которые повторяют общеобязательные формулы верности. Она изобретает поэтому дополнительные формулы, все более чудовищные и сводящиеся, в конце концов, к догмату личной непогрешимости Сталина. Всякая попытка марксистского исследования в каком бы то ни было направлении неизбежно приходит в противоречие с идеологией сталинцев. Все большее и большее число людей, совершенно ничем не связанных с "троцкизмом", наоборот, даже враждебно к нему относящихся, подпадает под обвинение в "троцкизме". С другой стороны, обнаруживается, что важнейшие марксистские кафедры во всех высших учебных заведениях заняты капитулянтами-оппозиционерами. Этот факт свидетельствует косвенно, но очень убедительно, о том, что серьезная теоретическая жизнь имеется только внутри левой оппозиции, так что сталинская бюрократия вынуждена прибегать к перебежчикам для занятия самых ответственных кафедр. То обстоятельство, что столь могущественный государственный и партийный аппарат вынужден сейчас, после восьми лет непрерывной и ожесточенной борьбы против левой оппозиции, снова сосредоточивать все свои силы на борьбе с "троцкизмом", свидетельствует о несокрушимой жизненности наших идей. Русской левой оппозиции предстоит еще сказать большое историческое слово. 5. Мне пишут, что один иностранный товарищ, очевидно плохо умеющий наблюдать, очень высокомерно отозвался о немецкой левой оппозиции. Между тем, именно в последнее время она серьезно растет и становится чрезвычайно важным фактором в политике немецкого рабочего класса. Главная причина, разумеется, в объективных условиях. Подлинно марксистская фракция может обнаруживать все свои преимущества с особенной силой именно в такой период, когда правые, центристские и эклектические фракции совершенно теряют голову -- именно в период больших революционных задач, крупных поворотов политической обстановки и надвигающихся грандиозных столкновений. Только те кадры, которые пройдут через такой период и впитают его уроки в плоть и кровь, станут настоящими большевистскими кадрами. Нынешнее положение в Германии особенно ярко показывает нам вместе с тем, как важно для интернациональной левой оппозиции своевременно освобождаться от чужеродных элементов и двусмысленных попутчиков. Если бы мы не порвали с самого начала с Урбансом, мы не имели бы сейчас возможности прокладывать себе дорогу в ряды коммунистической партии. Если бы мы не порвали в свое время с Ландау, внутренняя жизнь левой оппозиции была бы и сейчас парализована беспринципной интригой, склокой, дрязгой. Кое-какие критики нынешней немецкой оппозиции должны спросить себя: а не поддерживали ли они слишком долго интернациональные фракции Ландау-Навилля и не ослабляли ли они тем самым немецкую оппозицию? 6. Во Франции левая оппозиция, несомненно, топчется на месте и именно поэтому в ней развиваются центробежные тенденции. И здесь есть объективные причины. Во Франции коммунистический отлив все еще не закончился. И партия, и унитарные синдикаты продолжают распадаться. Партия даже теряет голоса на выборах. Именно потому, что перед французским рабочим классом не стоят сейчас большие революционные задачи, левая оппозиция не имеет возможности проявить политически главные свои преимущества: способность ориентировки и смелость в решениях. В этих условиях общий политический отлив захватывает и левую оппозицию, ибо французские рабочие пока что в массе своей гораздо больше замечают то, что у оппозиции общего с партией, чем то, что отличает ее от партии. Но, помимо указанных больших исторических причин слабости французской оппозиции, имеются и причины второго порядка. Лига с самого начала складывалась из крайне разнородных элементов. Многие из них в течение нескольких лет перед тем монотонно повторяли формулы русской оппозиции, чтобы придать себе значение и прикрыть свою несостоятельность. Достаточно напомнить, что такой консервативный, трусливый и ничтожный буржуа, как Паз, не на шутку вообразил себя представителем левой оппозиции. Сейчас этот субъект убрался в социалистическую партию. Там ему как раз и место. А ведь были в наших рядах товарищи, которые считали, что мы слишком поспешно и слишком резко порвали с Пазом. Группа "Лютт де Клясс", которая в течение нескольких лет переезжала с одного идеологического курорта на другой, примкнула к левой оппозиции. Весьма вероятно, что при условии быстрого развития Лиги и пополнения ее рабочими, кое-кто из интеллигентов "Лютт де Клясс" мог бы воспитаться, закалиться и стать неплохим революционером. Но в условиях застоя группа "Лютт де Клясс" обнаружила в конце концов только свои отрицательные качества. Большая часть ее членов покинула Лигу, для того чтобы самостоятельно учить и вести за собой французский пролетариат: у них для этого, конечно, все данные. Но, увы, и оставшиеся в составе Лиги члены группы "Лютт де Клясс", по-видимому, до сих пор не поняли уроков этих двух лет: они лавируют, маневрируют, выжидают, нюхают воздух, вместо того чтобы засучить рукава и заняться повседневной черной работой в низах. Положение еще больше осложняется убийственными шатаниями и ошибками еврейской группы. При слабости Лиги эта группа, малочисленная сама по себе, играет не последнюю роль. При условии развития и роста Лиги еврейская группа должна была стать орудием Лиги для пропаганды среди еврейских рабочих. Но этой своей функции группа, в состав которой входят несомненно преданные делу рабочие, почти не выполняет. Зато она стала опорой для двух-трех товарищей, которые пытаются придать какое-то направление и Лиге, и Интернациональному секретариату, и всей интернациональной оппозиции. Об этом "направлении" никто ничего до сих пор не знает, ибо кроме путаницы авторы "направления" ничего до сих пор в жизнь оппозиции не внесли. Они были с Пазом против нас, меняли свою ориентировку внутри Лиги в зависимости от обстоятельств субъективного характера, поддерживали Молинье-Франка против Росмера-Навилля, блокировались с Навиллем, а затем и с Росмером, путали, путались, сбивали с пути еврейскую группу и ничего не вносили, кроме разложения. Я несколько раз предлагал ввиду особых условий Франции внести в устав Лиги такой примерно параграф: каждый член Лиги, который в течение месяца не выполнял изо дня в день текущей работы, как: занятия с молодыми рабочими, уличная продажа газеты, сбор денег, посещение собраний и завязывание связей и пр., исключается из Лиги. Баласта Лиге не нужно. Доказано всем опытом рабочего движения, в частности и опытом Лиги, что именно те интеллигенты и полуинтеллигенты, которые творчески бесплодны и не любят засучивать рукава, очень охотно занимаются поисками и интригами, отравляя жизнь организации и препятствуя проникновению в нее рабочих. 7. Испанская секция сделала известные успехи и завязала связи, которые позволяют ей надеяться на новые успехи. Совершенно, однако, ясно, что, измеряемые масштабом грандиозного революционного движения испанских масс, успехи испанской оппозиции крайне малы. Объясняется это прежде всего тем, что накануне революции испанская оппозиция фактически не существовала. Она формировалась уже в огне событий, причем время отпускалось или расходовалось на эксперименты, безнадежность которых была ясна заранее (Каталония!). Именно крайняя слабость испанской оппозиции в начале революции выразилась в том, что, несмотря на исключительно благоприятную обстановку в стране, наши испанские товарищи до сего времени не завоевали возможности поставить еженедельник. Иностранной помощи оказалось не достаточно или она пришла не достаточно своевременно. Барселонский "Совет"265 пришлось приостановить. Нельзя не отметить, что те причины, на которые ссылается испанская оппозиция в объяснение приостановки "Совета", должны быть признаны принципиально совершенно неприемлемыми. Вместо того чтобы ясно и открыто сказать рабочим: "У нас нет средств, мы еще слабы, помогите", испанские товарищи заявляют, что они не желают подчиняться цензуре. Революционеры, если они не могут сбросить цензуры, должны уметь, с одной стороны, легально приспособиться к ней, а, с другой стороны, досказать все необходимое в нелегальной печати. Сойти же с поля со ссылкой на цензуру и на свою революционную гордость значит заниматься декоративной политикой, а не большевистской. Испанская революция вошла сейчас в затяжной период, отделяющий буржуазную стадию от пролетарской. На какой срок этот период затянется, предсказать нельзя. Во всяком случае испанская оппозиция получает возможность более систематической и планомерной подготовительной работы. Надо, не теряя времени, воспитывать кадры. Теоретический ежемесячник "Коммунизмо" является одним из важных для этого орудий. Необходимо поставить серьезный "Бюллетень" для внутренней дискуссии. Воспитание кадров немыслимо только на почве национальных интересов. Если в течение прошлого года испанские товарищи слишком мало времени отдавали интернациональным вопросам, то это вполне объяснялось молодостью оппозиции и размахом революционных событий. Этим, несомненно, объясняется, что выступления испанской оппозиции по интернациональным вопросам были крайне редки и носили эпизодический, притом не всегда счастливый, характер. 8. Американская Лига развивалась до сих пор медленно, с периодами отступления, но в общем достаточно органически. Большим преимуществом американской Лиги над французской явился тот факт, что первая, в противоположность второй, с самого начала представляла однородную группу, поставленную вне партии не в 1923-[19]24 гг., а в 1928 г. Медленность роста Лиги объясняется прежде всего отсутствием больших сдвигов в американском рабочем классе за последние годы. Как я писал в другом месте, можно предполагать, что кризис создаст в Америке впервые предпосылки для революционной работы широкого масштаба. Можно надеяться, что, благодаря предварительному систематическому воспитанию кадров, американская Лига встретит новый период более или менее подготовленной, хотя нельзя скрывать от себя того, что подлинное испытание кадров предстоит еще впереди. В жизни интернациональной оппозиции американская Лига принимала меньшее участие, чем это было бы желательно. Объяснение, конечно, в отдаленности. Во всяком случае, крайне желательно, чтобы Центральный комитет Лиги в целом внимательно следил за внутренними вопросами Интернациональной левой, так как излишнее сосредоточение этих вопросов в руках одного товарища не дало до сих пор необходимых результатов. 9. Настоящее письмо ни в каком смысле не является систематическим обзором отдельных секций, ни систематическим изложением отдельных вопросов. Задача письма -- поделиться с товарищами, хотя бы и в самой беглой форме, мыслями по поводу отдельных вопросов и явлений, которые кажутся мне особенно важными или интересными в жизни Интернациональной левой оппозиции. Так, например, я оставляю сейчас в стороне китайскую, чехословацкую, бельгийскую и др[угие] секции, как за отсутствием необходимых сведений, так и потому, что многие вопросы, касающиеся этих секций, остаются недостаточно для меня ясными. В заключение скажу лишь, что самая необходимость прибегнуть к этому письму вызывается тем, что нам не удалось создать до настоящего времени Интернациональный Секретариат. Факт этот объясняется как общими причинами: сравнительно медленным развитием национальных секций, так и частными причинами: личным составом Секретариата и той атмосферой, в которой он оказался и которую он сам, отчасти, вокруг себя создал в Париже. Нет надобности повторять здесь то, что я многие десятки раз писал самому Секретариату и прежде всего -- перманентному секретарю. Я попрошу разослать всем секциям свое письмо от 6 октября этого года266. С того времени дело не улучшилось, а ухудшилось. Для меня совершенно ясно, что без организации Секретариата дело вперед не подвинется. В каком направлении должна быть произведена реорганизация? На этот вопрос легче всего ответить, если вскрыть недостатки старой организации. Принцип ее был таков: создать секретариат на основе личного отбора, а не делегирования национальными секциями. Некоторым товарищам, и мне в том числе, казалось, что ядро товарищей, утвержденных в качестве личных кандидатур, будет иметь известную независимость по отношению к национальным секциям и возможность плодотворно воздействовать на них. К сожалению, этого результата не получилось, может быть, потому, что у нас еще недостаточно подготовлены кадры для столь ответственной работы. Во всяком случае, получился результат, когда направление Секретариата зависело от настроений отдельного товарища, не связанного ни с какой организацией и свободного от какой бы то ни было дисциплины. Секретариат стал источником постоянных неожиданностей, а за последние месяцы -- инструментом некоторой подфракции, ни платформа, ни цели которой никому не известны. Такое положение абсолютно нетерпимо. Очевидно, надо сделать Секретариат более зависимым от национальных секций. Секретариат должен быть постоянно действующим учреждением; члены его должны, следовательно, жить либо в одном городе, либо -- в крайнем случае -- в двух городах, связанных хорошим сообщением. В этом последнем случае необходимо, опять-таки, выделить постоянно действующее Бюро, находящееся в одном городе. Но все члены Секретариата должны быть официальными делегатами соответственных национальных секций, которые и должны за своих делегатов нести ответственность. Желательно, разумеется, привлечь к участию в Секретариате делегатов наиболее значительных секций, за практической невозможностью привлечь делегатов всех секций. Такая организация не обеспечит, разумеется, безошибочности Секретариата, но страхует его от самого опасного из всех факторов: личных настроений и шатаний. При составлении Секретариата желательно принимать во внимание как удельный вес соответственной страны и официальной компартии, так и размеры соответственной оппозиционной секции. Так, например, несмотря на небольшие размеры Греции, греческая секция является самой многочисленной после русской и самой пролетарской по составу. Участие ее официального представителя в Секретариате было бы поэтому в высшей степени желательно. Л. Троцкий 22 декабря 1931 г. П. С. Если верно, что ключ к международному положению находится сейчас в Германии, то отсюда вытекает, что главным звеном международной оппозиции становится сейчас немецкая секция. Она крайне бедна денежными и техническими средствами. Если еженедельная газета где-нибудь особенно необходима, так это именно в Германии. Спрос на оппозиционную печать в кругах немецких рабочих быстро растет. Можно не сомневаться, что еженедельная газета находила бы широкий сбыт. Необходимо поставить пред всеми секциями задачу: помочь немецкой секции поставить еженедельное издание. Л. Т[роцкий] П. П. С. Закончив письмо, я заметил, что в нем имеются, с одной стороны, сведения, предназначенные для опубликования, с другой стороны, целые параграфы или части, которые предназначены исключительно для сведения членов организации. Я не сомневаюсь, что руководящие органы национальных секций без труда различат, какими частями данного письма можно воспользоваться для печати. Что касается меня, то я именно потому касаюсь с полной свободой весьма щекотливых вопросов, что письмо в целом рассчитано исключительно на внутреннее товарищеское обсуждение. Л. Т[роцкий] 1932 [Письмо М.Истмену] 19 января 1932 г. Дорогой друг! Посылаю вам новую статью для американской печати267. Над этой статьей я изрядно повозился. Думаю, что умную редакцию (а должны же быть и такие) она должна заинтересовать. Где вы ее напечатаете? В газете или в "Магазине"268? Очень хорошо было бы пробраться с этой статьей в "Нью-Йорк Таймс"269 в воскресный номер: у них по воскресеньям бывают статьи, занимающие целую страницу, именно по вопросам мировой политики. Если бы оказалось необходимым сократить несколько статью, то в крайнем случае вы можете на это пойти. Хотя лучше было бы разбить ее на две статьи и напечатать в двух номерах. Было бы хорошо, если бы вам удалось подсказать редакции примечание к статье - такого примерно рода: "В печатаемой статье большое место занимает борьба между фракциями Сталина и Троцкого. Незачем говорить, что они обе достаточно далеки от нас и что идеи автора этой статьи нам во всяком случае не ближе, чем идеи его противника. Но принимая во внимание большой политический интерес..." и пр. и пр. Такое примечание давало бы выход колебаниям редакции, а для меня политически было бы очень выгодно. Вопрос о плате (гонораре) занимает не последнее место в этом деле. Надеюсь, что вы заставите классовых врагов заплатить как следует за пропаганду идей левой оппозиции. Если бы почему-либо статья не могла быть напечатана в Соединенных Штатах, ее можно было бы, на худой конец, напечатать в лондонском политическом трехмесячнике: редактор просил у меня дать статью. Но я надеюсь все же, что вы устроите статью в Нью-Йорке. Гонорар за отчислением доли литературного "агента" прошу выслать сюда. Так как я твердо рассчитываю, что 4.000 долларов будут уже высланы сюда к тому моменту, когда вы получите эту статью, то гонорар за нее вы можете выслать банковским переводом (в долларах!). Если же случилась какая-либо катастрофа и деньги не высланы до сих пор (что я считаю исключенным), то гонорар за эту статью придется послать по телеграфу. Крепко жму руку. Ваш Л.Д.[Троцкий] Ослабление Сталина или ослабление Советов ? Новая кампания против "троцкизма" С разных сторон к автору этих строк поступают то тревожные, то недоуменные, то злорадные вопросы: чем объяснить, что правящий слой Советского Союза кажется в настоящее время целиком ушедшим в исторические изыскания? В то время как японцы хозяйничают в Манчжурии, а Гитлер готовится хозяйничать в Германии, Сталин пишет обширную статью, посвященную политике Троцкого в 1905 г.270 и другим столь же незлободневным вопросам. Действительно, есть от чего прийти в изумление! Через три года после того как Сталин и Молотов объявили "троцкизм" окончательно погребенным, на страницах советской печати открылась новая, пятая или шестая по счету, кампания против "троцкизма". Неожиданность этой кампании -- какой смысл сражаться с мертвецами? -- и ее исключительная свирепость вызвали известную сенсацию и в международной печати. Некоторые английские и французские газеты сообщали недавно по этому поводу, что в СССР обнаружен могущественный заговор "троцкистов", получавших из-за границы ежемесячно 60.000 рублей и успевших овладеть важнейшими командными постами в области хозяйства, администрации, учебного дела и пр. Подкупающий характер имеет точность, с какой определены размеры заграничной субсидии! При всей своей нелепости такие сообщения, если не прямо, то косвенно, опираются на достаточно в своем роде авторитеный источник: заявления самого Сталина. Совсем недавно он провозгласил, что "троцкизм" является не течением в коммунизме, как продолжают, несмотря на все, думать в партии большевиков, а "авангардом буружуазной контрреволюции"271. Из этих слов, если брать их всерьез, следует ряд выводов. Контрреволюция имеет своей целью восстановление в СССР капитализма, что может быть достигнуто не иначе, как низвержением большевистской власти. Если "троцкисты" -- авангард контрреволюции, то это не может означать ничего иного, как то, что они подготовляют крушение советского режима. Отсюда уже рукой подать до заключения, что заинтересованные капиталистические круги Европы должны щедро финансировать такого рода работу. Скажем прямо: именно на такое толкование слова Сталина и рассчитаны. Как в 1917 г. Милюков и Керенский утверждали, что Ленин и Троцкий являются агентами немецкого милитаризма, так теперь Сталин пытается засвидетельствовать, что Троцкий и оппозиция являются агентурой контрреволюции. Несколько месяцев тому назад распространенная польская газета напечатала за подписью автора этих строк поддельную статью, не первую по счету, о полном крушении пятилетнего плана и неизбежной гибели Советов. Несмотря на то, что грубость подделки была ясна и не очень изощренному глазу, Ярославский, официальный историограф сталинской фракции, воспроизвел в московской "Правде" факсимиле статьи, выдавая ее за аутентичную, -- с соответственными выводами относительно "троцкизма". Формальное заявление автора этих строк о том, что документ фальсифицирован с начала до конца, не было напечатано "Правдой". Сталинская фракция сочла более выгодным для себя поддерживать версию, согласно которой крупное течение большевиков, возглавляемое ближайшими сподвижниками Ленина, считает неизбежной гибель советской власти и подготовляет эту гибель. Эта игра ведется уже не первый день. Правительственные круги Франции должны были четыре года тому назад с изумлением читать, что Раковский, с такой настойчивостью и с таким блеском защищавший интересы Советского Союза во время франко-советских переговоров272, является на самом деле злейшим врагом советской власти. Они не могли не сказать себе при этом: "Плохо обстоят дела Советской республики, если и Раковский оказался в числе контрреволюционеров". При всей своей фактической ошибочности, такое заключение было логически законно. Если французское правительство колебалось за последние годы развивать ли экономические отношения с Советами, или, наоборот, рвать дипломатическую связь, то толчок этим колебаниям дала ссылка Раковского. Нынешняя кампания против оппозиции, орудующая при помощи еще более грубых преувеличений, чем все предшествующие, снова дает орудие в руки наиболее непримиримых противников Советского Союза во всех странах: очевидно, говорят они, положение в стране крайне ухудшилось, если внутренняя борьба снова приняла такую ожесточенность. Именно тот факт, что борьба против "троцкизма" ведется средствами, глубоко противоречащими интересам СССР, и заставляет меня остановиться здесь на теме, которой при других условиях я предпочел бы не касаться. Если "троцкисты" представляют собой "авангард буржуазной контрреволюции", -- так не может не рассуждать "человек с улицы", как говорят в Америке, -- то чем объясняется тот факт, что европейские правительства, в том числе и правительство совсем свеженькой Испанской республики, одно за другим отказывали и продолжали отказывать Троцкому в убежище? Столь негостеприимное отношение к собственному "авангарду" тем менее объяснимо, что у европейской буржуазии, надо думать, все же достаточно опыта, чтобы отличить друзей от врагов. Так называемые "троцкисты", поскольку дело идет о старшем их поколении, принимали участие в революционной борьбе против царизма, затем в Октябрьском перевороте 1917 года, строили Советскую республику, создавали Красную армию, отстаивали страну Советов от многочисленных врагов в течение трех лет гражданской войны, принимали ближайшее, нередко руководящее, участие в работе по хозяйственному возрождению страны. В течение последних лет под ударами репрессий они остаются полностью верны тем задачам, которые поставили перед собою задолго до 1917 года. Незачем пояснять, что в минуту опасности для Советов "троцкисты" оказались бы в передней линии обороны, которая им хорошо знакома по опыту прошлых лет. Сталинская фракция знает и понимает это лучше, чем кто бы то ни было. Если она пускает в оборот обвинения, которые причиняют явный вред Советскому Союзу и в то же время компрометируют самих обвинителей, то объяснение этому надо искать в той политической обстановке, в какую оказалась поставлена фракция Сталина ходом обстоятельств, в том числе и собственной предшествующей политикой. Сталинизм как политика консервативной бюрократии Первая кампания против "троцкизма" открылась в 1923 году, во время предсмертной болезни Ленина и затяжной болезни Троцкого273. Вторая, более ожесточенная атака развернулась в 1924 году, вскоре после смерти Ленина. Эти даты говорят сами за себя. В состав старого Политбюро, т. е. того органа, который фактически руководит Советской республикой, входили: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков и Томский; в качестве кандидата -- Бухарин. В нынешнее Политбюро из всего старого состава входит один только Сталин, хотя, кроме Ленина, все члены его живы. Подбор руководства большой исторической партии происходит не случайно. Каким же образом могло случиться, что руководители партии в тяжкие годы, предшествующие революции, или в годы, когда закладывался фундамент Советов и строющееся здание защищалось с мечом в руках, оказались вдруг "внутренними врагами" в условиях, когда повседневная советская работа стала до известной степени делом бюрократической рутины? Те сдвиги и изменения, которые бросаются в глаза при взгляде на Политбюро или на Совет народных комиссаров, происходили за последний период во всех этажах партийного здания, вплоть до деревенских ячеек. Нынешний состав Центрального исполнительного комитета Советов, кадры партийных секретарей в провинции, хозяйственных, военных и дипломатических органов, все это, за немногими изъятиями, люди новой формации. Большинство их не принимало никакого участия в Октябрьской революции. Очень значительная часть была в лагере ее прямых врагов. Правда, небольшое меньшинство нового правящего слоя входило в партию большевиков до октября; но все это революционные фигуры второго и третьего плана. Такая комбинация исторически в высшей степени закономерна. Новому бюрократическому слою необходимо "авторитетное" прикрытие. Его создают те из старых большевиков, которые в период бури и натиска оказались оттерты к стороне, чувствовали себя не вполне в своей тарелке, находились в глухой полуоппозиции к действительным руководителям переворота и смогли использовать свой авторитет "старых большевиков" только на втором этапе революции. Никогда еще в истории не бывало, чтобы слой, совершивший революцию, руководивший ею и защищавший ее в труднейших условиях, оказался неожиданно, когда дело его рук окрепло, "контрреволюционным" слоем и чтобы через несколько лет после переворота пришел бы на смену новый, подлинно революционный слой. Зато в истории всех великих революций наблюдался прямо противоположный факт: когда победа упрочивалась и выдвигался новый правящий слой с собственными интересами и претензиями и когда этот более умеренный слой, отражающий потребность в "порядке", оттирал революционеров первого призыва, он всегда обвинял своих предшественников в недостатке революционности: самая умеренная консервативная бюрократия, вышедшая из революции, не может иначе оправдывать свои права на власть, как объявляя своих противников умеренными, половинчатыми или даже контрреволюционерами. Методы Сталина не представляют решительно ничего нового. Не нужно, однако, думать, что Сталин занимается сознательным плагиатом: для этого сам он слишком плохо знает историю. Он просто повинуется логике собственного положения. Хозяйственные разногласия Чтобы понять смысл нынешних политических затруднений Сталина, надо вкратце напомнить сущность разногласий, лежащих в основе борьбы между сталинской фракцией и нами. Оппозиция доказывала, что бюрократия недооценивает возможности индустриализации и коллективизации; что хозяйственная работа ведется эмпирически, со дня на день; что необходимо взять более широкие масштабы и более высокие темпы. Оппозиция требовала перехода от годовых планов к пятилетнему и утверждала, что ежегодный прирост промышленной продукции в 20% не заключает в себе при централизованном руководстве ничего неосуществимого. Сталинская бюрократия обвиняла оппозицию в сверхиндустриализме и в утопизме. Преклонение перед индивидуальным крестьянским хозяйством; подготовка отказа от национализации земли; защита черепашьих темпов в промышленности и издевательство над плановым началом -- такова была платформа сталинской фракции в течение 1923-1928 годов. Все без исключения члены нынешнего Политбюро на требования ускорить темпы индустриализации отвечали стереотипным вопросом: где взять средства? Первый проект пятилетного плана, к выработке которого государственные органы приступили в 1927 году под давлением преследуемых "троцкистов", был построен по методу потухающей кривой: прирост продукции намечался снижающимся от 9% до 4%. Этот проект оппозиция подвергла уничтожающей критике. Второй вариант пятилетнего плана, официально одобренный XVI конференцией партии274, осудивший индустриальный романтизм оппозиции, намечал средний рост в 9%. Насколько далеко сам Сталин отстоял от масштабов нынешней пятилетки за год до ее утверждения, видно хотя бы из того, что еще в апреле 1927 года, возражая Троцкому, председателю комиссии по Днепрострою275, Сталин заявил на заседании Центрального комитета: "Нам создавать Днепрострой (мощная гидростанция на Днепре) это то же, что мужику вместо коровы покупать грамофон". В стенографическом протоколе Центрального комитета слова эти запечатлены, как самое аутентичное выражение подлинных взглядов Сталина. Позднейшие попытки объяснить борьбу против индустриализации ссылками на "преждевременность" предложенний оппозиции лишены смысла, так как дело шло не о частной задаче момента, а об общих перспективах хозяйства и о программе пятилетки. Процесс инженеров-заговорщиков276, гласно поставленный год тому назад, показал, что фактическое руководство находилось в руках непримиримых противников социалистического хозяйства. Защищая выработанные ими планы "черепашьего темпа", Сталин вел борьбу с оппозицией при помощи репрессий. С свойственым ей близоруким эмпиризмом сталинская бюрократия под влиянием успехов начала с 1928 года некритически повышать темпы индустриализации и коллективизации. Тут роли переменились. Левая оппозиция выступила с предупреждением: при слишком быстром разгоне, не проверенном предшествующим опытом, могут возникнуть диспропорции между городом и деревней, между разными частями промышленности и породить опасные кризисы. Наконец, -- и это был главный аргумент оппозиции, -- слишком быстрое вложение новых капиталов в промышленность чрезвычайно урезывает долю текущего потребления и не обеспечивает необходимого подъема жизненного уровня народа. Отрезанный от всего мира в своей ссылке в Барнауле, Х.Г.Раковский бил тревогу: необходимо, хотя бы ценою известного снижения темпов, повысить материальное положение рабочих масс. И здесь сталинская бюрократия оказалась в конце концов вынуждена внять голосу оппозиции. Совсем недавно из состава ВСНХ выделен комиссариат обрабатывающей промышленности277. Его задачей является обслуживание текущих потребностей населения. На данной стадии реформа имеет еще чисто бюрократический характер. Но цель ее ясна: создать в правительственном механизме некоторые гарантии того, что повседневные потребности масс не будут слишком приноситься в жертву интересам тяжелой промышленности. И здесь, таким образом, сталинская фракция, лишенная перспективы и творчества, вынуждена сегодня благословить то, что вчера проклинала. "Острые блюда" В начале 1928 года произведен был массовый разгром левой оппозиции (исключения, аресты, ссылки). В течение 1928 года выработана была новая пятилетка, во всех существенных вопросах следовавшая платформе левой оппозиции. Поворот бюрократии был так резок, что она пришла в полное противоречие со всем тем, что защищала в течение первых четырех лет после смерти Ленина. Обвинения в сверхиндустриализаторстве потеряли всякий смысл, а тем более -- репрессии против левой оппозиции. Но тут на первое место выступили интересы самосохранения нового правящего слоя. Если оппозиция оказалась права в своих оценках и предположениях, тем хуже для оппозиции. Если вчерашние доводы против нее оказались негодными, нужны новые. Чтобы оправдать репрессии, нужны доводы исключительной остроты. Но именно в этой области Сталин особенно силен. Еще в 1921 году, когда Сталина выбирали впервые генеральным секретарем партии278, Ленин предостерегающе говорил в узком кругу: "Этот повар будет готовить только острые блюда". Настаивая в своем предсмертном письме партии, которое обычно именуется "Завещанием", на снятии Сталина с поста генерального секретаря, Ленин указывал на грубость его приемов, его нелояльность и склонность злоупотреблять властью279. Все эти личные черты Сталина, получившие в дальнейшем чрезвычайное развитие, проявились особенно ярко в борьбе против оппозиции. Но надо было выдвинуть фантастические обвинения. Нужно было, чтобы им поверили или, по крайней мере, чтобы против них не смели возражать. В борьбе за самосохранение сталинская бюрократия оказывалась вынуждена начать с подавления всякой критики. По этой линии открылась наиболее страстная борьба оппозиции -- за демократический режим в партии, профессиональных союзах и Советах: дело шло о защите одной из основных традиций большевизма. В самые тяжкие годы прошлого -- в период подпольной борьбы при царизме, в 1917 году, когда страна прошла через две революции, в течение следующих трех лет, когда на фронте в 8.000 километров стояло два десятка армий, большевистская партия жила кипучей внутренней жизнью: все вопросы свободно обсуждались сверху донизу, идейная борьба принимала нередко чрезвычайную остроту, свобода суждений внутри партии была безусловна280. На ликвидацию стеснявшей его партийной демократии сталинский аппарат направил главные свои усилия. Из партии исключены были десятки тысяч так называемых "троцкистов". Свыше десяти тысяч подверглись разным видам уголовной репрессии, несколько человек были расстреляны. Не один десяток тысяч боевых революционеров первого призыва удержался в партии только тем, что свернулся и замкнулся. Так в течение последних лет совершенно изменился не только состав руководящего слоя, но и внутренний режим большевистской партии. Если Ленину, не говоря уже о его ближайших соратниках, приходилось десятки и сотни раз попадать под самые свирепые удары внутрипартийной критики, то в настоящее время каждый коммунист, усомнившийся в абсолютной правоте Сталина в любом вопросе, более того, не выразивший своего убеждения в его прирожденной непогрешимости, исключается из партии со всеми дальнейшими вытекающими отсюда последствиями. Разгром оппозиции стал вместе с тем разгромом партии Ленина. Успеху этого разгрома содействовали хотя и преходящие, но глубокие причины. Годы революционных потрясений и гражданской войны вызвали в массах острую потребность покоя. Придавленные нуждой и голодом рабочие хотели возрождения хозяйственной жизни какой угодно ценой. При наличии значительной безработицы удаление рабочего с завода за оппозиционные взгляды было страшным орудием в руках сталинской фракции. Политические интересы пали, рабочие готовы были предоставить бюрократии самые широкие полномочия, только бы она наладила порядок, дала возможность оживить заводы и доставить из деревни продовольствие и сырье. В этой реакции усталости, совершенно неизбежной после каждого великого революционного напряжения, надо видеть главную причину упрочения бюрократического режима и рост личной власти Сталина, в котором новая бюрократия нашла свою персонификацию. "Троцкистская контрабанда" Когда окончательно замолчали живые люди, то оказалось, что в библиотеках, в клубах, в советской книготорговле, на книжных полках студентов и рабочих стоят старые книги, которые продолжают говорить тем самым языком, каким они говорили в то время, когда имена Ленина и Троцкого назывались нераздельно. В эту баррикаду враждебных книг сталинская бюрократия уперлась сейчас. После 9 лет непрерывной борьбы с оппозицией, руководители внезапно обнаружили, что основные научные труды и учебники -- по вопросам экономики, социологии, истории, прежде всего -- истории партии, Октябрьской революции и Коммунистического Интернационала -- сплошь заполнены "троцкистской контрабандой" и что важнейшие кафедры общественных наук во многих учебных заведениях заняты "троцкистами" или полутроцкистами. Хуже того: в покровительстве троцкизму оказались повинны те, которые до сих пор слыли главными его преследователями. Чтобы показать, как далеко зашло дело, достаточно привести пример, касающийся истории большевизма. Сейчас же после смерти Ленина пущена была в оборот спешно написанная Зиновьевым история партии281, единственным назначением которой было изобразить все прошлое, как борьбу двух начал: добра и зла в лице Ленина и Троцкого. Но так как эта история отводила самому Зиновьеву место в лагере добра и, что еще ужаснее, ничего не говорила о провиденциальной роли Сталина, то уже в 1926 году, с момента открытого конфликта между Зиновьевым и Сталиным, история Зиновьева была включена в индекс282. Подлинную историю партии было поручено писать Ярославскому283. В порядке партийной иерархии Ярославский, член Президиума Центральной контрольной комиссии, руководил всей борьбой против левой оппозиции. Все обвинительные акты, ведшие к исключениям и арестам, как и большинство статей, освещавших репрессии против "троцкистов" в советской печати, принадлежали перу Ярославского. Он же перепечатал в "Правде" упомянутую выше поддельную статью польской газеты. Правда, научно-литературный ценз Ярославского был не вполне достаточен. Но он возмещался его полной готовностью переделать всю историю, включая и историю древнего Египта, применительно к потребностям руководимого Сталиным бюрократического слоя. Более надежного историографа сталинская бюрократия не могла, следовательно, и желать. Тем не менее результат получился совершенно неожиданный. В ноябре прошлого года Сталин увидел себя вынужденным обрушиться суровой статьей на 4-й том истории Ярославского284, тоже заполненный, как оказалось, "троцкистской контрабандой". Если бы президент Гувер в одной из своих речей обвинил главу американской юстиции мистера Юза285 в сочувствии большевизму, вряд ли это произвело бы в Соединенных Штатах большую сенсацию, чем в СССР -- обвинение Сталиным Ярославского в покровительстве "троцкизму". Обличительная статья Сталина послужила введением в последнюю кампанию. Повинуясь сигналу, сотни и тысячи чиновников, профессоров и журналистов, ничем не замечательных, кроме рвения, бросились обшаривать все советские издания. О, ужас! троцкизм на каждом шагу, нет проходу от "контрабанды". Как же все-таки это могло случиться? Каждый новый слой, поднявшийся к власти, имеет склонность приукрасить свое прошлое. Так как сталинская бюрократия не может, подобно другим правящим классам, искать подкрепления на высотах религии, то она создает свою историческую мифологию: прошлое всех тех, которые противостояли ей, она мажет в черный цвет; наоборот, собственное прошлое она окрашивает самыми яркими цветами спектра. Биографии руководящих деятелей революции переделываются из года в год, в зависимости от изменения состава правящего слоя и роста его претензий. Но историческая материя оказывает сопротивление. Как ни велико рвение официальных историков, но они связаны архивами, периодической печатью прошлых лет, старыми статьями, в том числе и статьями самого Сталина. Вот где корень зла! Под руководством Ярославского над историей партии работало несколько молодых историков. Они делали все, что могли, Но, наталкиваясь на непокорные факты и документы, они, несмотря на все свое рвение, оказались бессильны как вытеснить Троцкого из Октябрьской революции, так и обеспечить в ней для Сталина достаточно внушительную роль. Именно по этой линии Ярославский и попал под обвинение в распространении "троцкистской контрабанды": он не довел переделку истории до конца. Горе тому, кто делает лишь наполовину! Во многих случаях обвинение в контрабанде имеет иной источник. Тысячи менее стойких сторонников оппозиции формально отреклись в течение последних лет от своих взглядов, были восстановлены в партии и допущены к работе. Уже очень скоро обнаружилось, что школа оппозиции была для них незаменимой школой научной мысли. Бывшие "троцкисты" заняли видное положение в области хозяйственной, научно-литературной и педагогической деятельности. Они покорны, как могут быть покорны испуганные чиновники. Но они знают факты. В мозговых извилинах у них застряло немало критических навыков. Агенты Сталина, подстерегающие их со всех сторон, без труда открывают в их лекциях и книгах яд "троцкистской контрабанды". Есть и третий источник яда, не менее опасный. Серьезные молодые исследователи, ничем в прошлом не связанные с оппозицией, в значительной мере аполитичные, но и чуждые карьерных соображений, становятся нередко жертвой обрабатываемого научного материала и собственной добросовестности. В ряде вопросов они, не подозревая того, попадают в колею, проложенную левой оппозицией. Система взглядов, которую навязывает сталинская бюрократия, приходит во все большее противоречие не только с традициями партии, но и со всеми сколько-нибудь серьезными самостоятельными исследованиями в разных областях исторической и общественной науки, порождая тем самым оппозиционные настроения. В результате неожиданно раскрывается, что важнейшие отрасли общественной работы в Советском Союзе находятся в руках "авангарда буржуазной контрреволюции"! Укрепление советского хозяйства ослабляет Сталина Ожесточенный характер нынешней кампании против "троцкистов" вдохновил русскую эмигрантскую печать на новые пророчества о близком крушении советской власти; и эти голоса, несмотря на обескураживающий опыт прошлых 14 лет, находят отклик и в большой европейской и в американской печати. Это не столь уж удивительно: не только сталинская бюрократия упорно отождествляет себя с советским режимом, но и враги его, ищущие утешительных иллюзий, становятся жертвой той же политической аберрации286. Между тем для разговоров о приближении долгожданного конца нет никаких оснований. Развитие производительных сил Советского Союза есть самое грандиозное явление современной истории. Великие преимущества планового руководства доказаны с такой силой, которой ничто более не опровергнет. Близорукость и зигзаги сталинской бюрократии только ярче подчеркивают могущество самих методов. Думать, что трудящиеся массы России захотят вернуться назад, в условия русского отсталого капитализма, могут только маньаки реставрации. Но не менее ошибочно думать, будто экономические успехи, упрочивающие новый режим хозяйства, автоматически укрепляют тем самым политическое положение Сталина и его фракции. До известного момента так и было. Но сейчас развертывается процесс прямо противоположного порядка. Народ, совершивший величайшую революцию, мог временно, в трудных условиях, переуступить руководство своими судьбами бюрократии; но отказаться надолго от политики он уже не способен. Было бы слепотой не видеть, что именно упрочение экономического положения страны все более враждебно противопоставляет трудящихся всевластию бюрократии. Достигнутые успехи рабочие не без основания приписывают себе, а за бюрократией следят все более критическим взглядом. Ибо массы снизу видят не только успехи и вытекающие из них возможности, но и грубые ошибки руководства и постоянную тенденцию сваливать ответственность за эти ошибки с руководителей на исполнителей. Повысив самочувствие рабочих, успехи повысили вместе с тем и их политическую требовательность. Уроки хозяйственных зигзагов, особенно ошеломляющие разоблачения процесса вредителей, прочно вошли в сознание широких кругов населения и чрезвычайно подорвали престиж Сталина. Вывод напрашивался сам собой: "Оказывается, что оппозиция была права!". Оппозиционная мысль, не обнаруживаясь на поверхности, долго пролагала себе скрытые пути. Сейчас открывается критический период. Рабочие хотят не только подчиняться, но и решать. Они собираются многое изменить. От них не более, чем когда-либо, требуют, чтобы они только одобряли решения, которые принимаются без них. Рабочие недовольны: не советским режимом, а тем, что бюрократия заменяет собой Советы. В разных рабочих ячейках "троцкисты" поднимают голос, иногда очень мужественно. Их исключают. Это начало новой главы в жизни правящей партии. Критические голоса более уже не смолкнут. Если в прежних партийных кризисах отражались непосредственно трудности и противоречия развития Советской республики под бюрократическим руководством, то в нынешний период впервые выступают на передний план противоречия в положении сталинской фракции и прежде всего самого Сталина. В те дни, когда эти строки увидят свет по ту сторону океана, в Москве уже закончится XVII конференция большевистской партии, представляющая не что иное, как съезд аппарата, т. е. централизованной сталинской фракции. Можно не сомневаться, что конференция пройдет достаточно благополучно для нынешнего руководства. Но как ни сильна сталинская фракция, решает не она. Решают в последнем счете хозяйственные процессы, с одной стороны, глубокие политические процессы, происходящие в сознании масс -- с другой. Развертывающаяся ныне кампания против "троцкизма" знаменует сумерки всевластия сталинской бюрократии. Но вместе с тем она предсказывает не гибель большевистской власти, а наоборот, новый подъем советского режима, не только его хозяйства, но и его политики и его культуры. То течение, к которому принадлежит автор этих строк, твердо рассчитывает в предстоящей гигантской работе найти свое место. Л. Троцкий Принкипо, 19 января 1932 г. [Письмо М.Истмену] 25 января [1]932 [г.] Дорогой друг! 1. Вчера послал телеграмму об уплате вам 1.500 долларов (в возмещение высланной вам по телеграфу суммы). Надеюсь, что вопрос с "Пост" уже окончательно урегулирован и что причитающиеся деньги получены и распределены. Об этом, впрочем, от вас, вероятно, будет скоро письмо. 2. Досадно, что статью о Гитлере ваши американские буржуа не приняли. Я так и опасался слегка. Ничего не поделаешь. Тем менее можно надеяться на принятие статьи о Сталине287. Я вам писал уже, что лондонский "Политикал Квартерли"288 просил у меня настойчиво статью для ближайшего выпуска. Я им обещал. Вчера получил от редакции последний номер их издания и новое настойчивое письмо. Поэтому, в случае затруднений в Америке с помещением статьи о Сталине, перешлите ее, пожалуйста, в "Квартерли", указав им, что незачем посылать мне корректуры для контроля перевода. Кстати, они обещали в прошлом письме хорошо заплатить, но сумму не назвали. 3. Из посылаемых вам дополнительных глав вы можете, конечно, все, что более или менее подходит, предложить "Сатюрдэй Пост" (конечно, без особой доплаты, в счет общего гонорара). 4. У французских друзей возникла мысль снять мой доклад в виде звукового фильма. Они считают, что такой фильм можно было бы с успехом использовать как в агитационных, так и в денежных целях. В случае запрещения фильма соответственным правительством, можно показывать его в закрытых помещениях. Что вы на этот счет думаете? Можно было бы выбрать сравнительно нейтральную тему, по крайней мере для одного доклада. Для второго можно было бы тему выбрать более политическую и агитационную (для закрытых помещений). Я бы мог приготовить доклад и на английском языке, т. е. написать его раньше по-русски, перевести с англичанином, усвоить хорошо текст и затем прочитать доклад не по бумаге, а напамять. Мое произношение было бы не на высоте, но это придавало бы докладу некоторый экзотический оттенок. Что вы об этом думаете? 5. Считаете ли вы осуществимым план моего правильного сотрудничества в каком-либо видном американском издании: одна статья раз в месяц? Темы можно было бы выбирать на границе экономики, литературы, политики, личных характеристик и пр., так что "пропаганда" не было бы налицо. Если вы считаете этот план осуществимым, то я мог бы прислать пробную статью. Кстати, я хотел бы написать статью: Ленин, Воровский и граф Сфорца. Этот поганенький либерально-сиятельный итальянский дипломат гнусно оклеветал Ленина и Воровского289. Разоблачить и уличить его можно беспощадно. Книга Сфорца вышла на всех языках и широко рекламировалась в Америке. Как вы думаете, нашлось бы место для такой статьи? 6. Если моя статья о Сталине пойдет не в Америке, а в Англии, то не забудьте, пожалуйста, произвести в ней два-три маленьких изменения. В одном месте у меня говорится: "Когда эта статья появится по ту сторону океана в печати..." и пр. В другом месте говорится: "если бы Гувер обвинил Юза в сочувствии к большевикам..." пожалуй, лучше сказать: "если бы Болдуин обвинил Уинстона Черчилля в сочувствии большевикам..." Как будто других поправок вносить не придется. Крепкий привет. Ваш Л. Тр[оцкий] The Political Quarterly by MacMillan and Co Ltd. St. Martin's Street, London W. C. 2.290 Циркулярное письмо единомышленнику в СССР291 Догорой друг! В нынешнем положении СССР, помимо основных кризисных процессов в области хозяйственных и классовых отношений, есть множество дополнительных противоречий и путаницы, созданных и создаваемых аппаратом в борьбе за самосохранение. Если бы можно было сейчас чисто кабиненым рутем выработать законченную систему мер для выхода из кризиса, эта система, сама по себе взятая, повисла бы в воздухе. Она походила бы на план второй пятилетки292, который не находит непосредственной опоры в результатах первой пятилетки. Можно, правда, заранее сказать, что всей хозяйственной машине СССР придется на известный период дать задний ход - преэжде чем можно будет снова направить ее вперед. Но весь вопрос в том, кто даст задний ход? Где партия? Вопрос о партии есть ключ ко всем остальным вопросам. Ключом к партии являеится левая оппозиция. Ей нужно восстановить внутреннюю связь. Надо во что бы то ни стало объехать все пункты, где есть сохранившиеся и надежные оппозиционеры старых призывов. Надо подготовить и как можно скорее выпустить заявление от имени л[евой] о[ппозиции]. Оно может быть либо анонимным, либо (гораздо лучше) подписанным, в зависимости [от] степени ослабления аппаратного гнета (по этой части надо ждать больших и резких колебаний в ту или другую сторону). Заявление, мне кажется, не должно задаваться неосуществимой задачей представить сразу практичесую программу. Неотложная цель заявления - сказать партии: "Мы - здесь! Оставаясь на старых принципиальеных позициях, мы находимся в распоряжении партии и рабочего класса, мы готовы всеми силами помочь партии исправить ошибки, победить затруднекния и снова выйти на широкую дорогу". Как ни велика растерянность в партии и аппарате (завтра она станет еще больше, но л[евая] о[ппозиция], ее знамя, ее "имена" являются, несомненно, и сегодня еще страшилищем не только для самых "свободомыслящих" бюрократов, но и в значительной мере и для партийцев-рабочих. Оппозиция должна приучить партию к себе. Она должна показать, что ей чуждо чувство мести, стремление разгромить аппарат, покарать противников и пр. Чем скромнее и сдержаннее будет выступать оппозиция, тем это будет привлекательнее (с точки зрения обстановки и сегодняшнего соотношения сил) и политически целесообразнее. Оппозиция имеет сейчас одну цель: быть допущенной к общей работе в нынешних архитрудных условиях. Таковы должны быть, на мой взгляд, тон и дух первого заявления. Другими словами, оппозиция должна показать себя такою, как она есть. Появление подобного заявления сразу получит крупное политическое значение. К л[евой] о[ппозиции] потянутся с разных сторон. Восстановят связи, восстановится работа. Только таким образом можно будет приступить к коллективной выработке практической программы. Над системой чисто хозяйственных мер стоит, как уже сказано, вопрос о партии. Какие результаты дал бы сейчас честно созванный съезд партии? На это очень трудно ответить, особенно отсюда. Ориентироваться в этом можно будет в меру ослабления аппаратного гнета и пробуждения политической активности низов: развитие, надо думать, пойдет именно в этом направлении. Несомненно, что партийные массы, по мере оттаивания, обнарудат много неожиданного, кк положительного, так и отрицательного. Разобраться в переплете настроений и течений, отделить здоровое от больного и консолидировать все прогрессивное вокруг л[евой] о[ппозиции] можно будет лишь при условии, если она сама создаст крепкое центральное ядро. Вопрос о партийном руководстве будет чрезвычайно волновать партийные круги, притом в чисто персональном смысле. Мы должны здесь проявить величайший такт, отнюдь не объявляя огульно нынешний руководящий персонал "никуда не годным". Лозунг "убрать Сталина" - не наш лозунг. Долой личный режим - это правильно. Не только Сталин с Молотовым, но и Зиновьев с Каменевым, и Рыков с Томским еще могут послужить партии, если возродить ее. Л[евая] о[ппозиция] заранее никого не исключает; она требует лишь, чтобы не исключали ее. То же самое в общем относится и к Коминтерну. Здесь стратегические и тактические вопросы стоят гораздо конкретнее, ибо секции левой оппозиции имеют в большинстве стран свои периодические органы и ведут непрерынгую работу. Организационная сторона дела сведется к подготовке и созыву в каждой стране партийного съезда, а затем конгресса Коминтерна. "Неожиданностей" на Западе будет, разумеется, меньше. "Темп" этой работы будет во многом зависеть от темпа реформы ВКП. Программы экономических мероприятий в отношении СССР я в этом письме совершенно не касаюсь. Кратко об этом говорится в последнем номере "Бюллетеня" (No 29-30)293. Подробно речь будет в ближайшем номере. Но сейчас более, чем когда бы то ни было, политика есть концентрированная экономика, а партия есть концентрированная политика. P. S. Относительно правых. 1. Правые представляют сейчас, несомнено, огромное бесформенное пятно. К правым должны тяготеть все недовольные в партии и за ее пределами, в том числе и потенциальные сторонники л[евой] о[ппозиции], которым трудно понаслышке разобраться в диалектическом характере нашей тактики. Вопрос о дифференциации правых станет одним из серьезнейших вопросов нашей партийной политики. 2. Во время болижайшего поворота наши практические разногласия с правыми вряд ли обнаружатся, как, впрочем, и с большинством вчерашних центристов. "Задний ход" машины слишком повелительно вытекает из обстановки. Фактически на этот путь стали уже центристы, но бессистемно, противоречиво и потому безрезультатно. Разногласия с правыми неминуемо обнаружатся во второй стадии поворота. Тогда-то и пойдет настоящая дифференциация. Именно поэтому и в первой стадии - при полной лояльности к правым - недопустимо смешивать ряды и стирать границы. 3. При определении взаимоотношений не только с правыми и центристами, но и с разными группировками "левых" мы исходим, разумеется, не только из русских, но и их международных вопросов. Этого нельзя забывать ни на минуту. [Л.Д.Троцкий] Январь 1932 г. [Письмо Л.Клингу] 9 февраля 1932 г. Дорогой товарищ Клинг294! Спасибо за присланные книги, одну из них я вам возвращаю, так как у меня есть второй экземпляр. Мне очень трудно судить отсюда, достаточное ли внимание уделяет Лига работе среди не "чисто американских" рабочих, в том числе и евреев. Все зависит от наличных сил и средств и от правильного их распределения. Со стороны и издалека трудно составить себе об этом мнение. Значение иностранных рабочих для американской революции будет огромным, в известном смысле - решающим. Несомненно, что оппозиция должна проникнуть в среду еврейских рабочих во что бы то ни стало. Вы спрашиваете, каково мое отношение к еврейскому языку? Как и ко всякому другому языку. Если я действительно употребил в своей "Автобиографии" слово "жаргон", то это потому, что в годы моей юности еврейский язык назывался не "идиш"295, как теперь, а "жаргон": так выражались сами евреи, по крайней мере, в Одессе, и в это слово не вкладывали решительно ничего пренебрежительного. Слово "идиш" вошло во всеобщий оборот, так же и во Франции, например, только за последние 15-20 лет. Вы говорите, что меня называют "ассимилятором". Решительно не знаю, какой смысл может иметь это слово. Я, разумеется, противник сионизма296 и всех других видов самоизоляции еврейских рабочих. Евреев-рабочих во Франции я призываю к тому, чтобы они как можно лучше ознакомились с условиями французской жизни и французского рабочего класса, ибо без этого им трудно участвовать в рабочем движении той страны, где они подвергаются эксплуатации. Так как еврейский пролетариат рассеян в разных странах, то он, помимо еврейского языка, должен стремиться овладеть языками тех стран, как орудиями классовой борьбы. При чем тут "ассимиляторство"? Мое отношение к пролетарской культуре изложено в моей книге "Литература и революция". Противопоставлять пролетарскую культуру буржуазной - неправильно или не вполне правильно. Буржуазный строй, а, следовательно, и буржуазная культура развивались в течение многих столетий. Пролетарский строй есть только кратковременный переходный режим к социализму. В течение этого переходного режима (диктатура пролетариата) пролетариат не может создать сколько-нибудь законченную классовую культуру. Он может лишь подготовить элементы социалистической культуры. В этом и состоит задача пролетариата: в создании не пролетарской, а социалистической культуры на основе бесклассового общества. Таков вкратце мой взгляд на вопрос о пролетарской культуре. Нетрудно было бы доказать, что так же смотрели на этот вопрос Маркс, Энгельс, Ленин, Меринг, Роза Люксембург и др. Еще раз спасибо за книгу. С крепким товарищеским приветом Ваш Л.Троцкий Центральному Комитету Коммунистической левой оппозиции в Испании 9 февраля 1932 г. Дорогие товарищи! За последнее время я получил из Испании несколько писем и документов, которые свидетельствуют, что между испанскими товарищами и большинством Интернациональной левой оппозиции накапливаются недоразумения. Самое лучшее в таких случаях попытаться своевременно разъяснить их, отделив случайное и мелкое от важного и принципиального. 1. У товарищей Лакруа и Нина вышел конфликт с французским товарищем М.297 по чисто практическому вопросу. Я считал и считаю, что товарищи Лакруа и Нин, не будучи в курсе дел, выдвинули неправильное обвинение против т. М. в данном практическом вопросе. В свое время я поспешил разъяснить недоразумение. Этим я считал исчерпанным весь инцидент, так как никакого принципиального или политического содержания в нем не было. Мнение товарищей Лакруа и Нина относительно т. М. есть их личное дело, и возвращаться к этому вопросу нет никакого основания. 2. Т[оварищ] Лакруа ошибается поэтому, когда думает, что у нас с ним разногласие относительно т. М. Нет, разногласие (если это не недоразумение) касается отношения испанской оппозиции ко всем спорным вопросам Интернациональной левой оппозиции, т. е. касается принципиальных основ левой оппозиции. Только этот вопрос меня и интересует. 3. Опыт показал, что в рядах левой оппозиции в отдельных странах имеются элементы, нам совершенно чуждые. Достаточно хотя бы напомнить Горкина! Одного признания общих принципов левой оппозиции недостаточно. Организации и отдельные революционеры проверяются на работе, т. е. на применении принципов к делу. Иногда маленькие факты могут бросить яркий свет на то или другое лицо или группу, как маленький симптом свидетельствует иногда о тяжелой болезни. Приведу пример. В Германии возникла, как вы знаете, левая политическая партия, САП298. Вожди ее признали диктатуру пролетариата и советскую систему. Урбанс, который был некогда с нами, подхватил это признание как доказательство коммунизма новой партии. Между тем в газете этой партии называют товарищами Отто Бауэра, Леона Блюма, подлого и продажного агента французского империализма, и других подобных же субъектов. Слово "товарищ", конечно, мелочь по сравнению с диктатурой пролетариата и советской системой, - так может возразить какой-нибудь мудрец. Я же считаю, что признание диктатуры и советов имеет у вождей САП чисто словесный характер. Маленькое же словечко "товарищ" по отношению к Леону Блюму выдает вполне их действительные чувства. В политике надо уметь ориентироваться по таким мелким признакам, пока не наступили большие события, которые дадут настоящую проверку. 4. Росмер, Навилль, Жерар и др[угие] во Франции, Ландау в Германии, Оверстратен в Бельгии "в принципе" были согласны с левой оппозицией во всем, а практически - ни в чем. Росмер, Навилль и др[угие] систематически искажали идеи левой оппозиции в подходе к партии, к профессиональным союзам, к интернациональной организации и тем мешали успехам левой оппозиции. Борьба с ними тянулась года полтора. Они поддерживали во всех странах чуждые и враждебные левой оппозиции элементы, создавая свою собственную фракцию и парализуя нашу работу. Разрыв с этой чуждой группой оказался неизбежен, и я ни на минуту не задумался пойти на этот разрыв, несмотря на то, что связан с Росмером личной дружбой в течение более пятнадцати лет. 5. Известен ли испанским оппозиционерам ход борьбы с Оверстратеном, Урбансом, Ландау, Росмером, Навиллем и др.? Я имею в виду не только верхушку испанских оппозиционеров, но организацию в целом. Если эта борьба осталась неизвестна испанской оппозиции, то это большое упущение. Нельзя воспитать настоящих революционеров, если не давать молодым коммунистам возможности изо дня в день следить за выработкой большевистской политики не только в испанской секции, но и в других секциях Интернациональной оппозиции. Только так приобретается опыт, формируется и закаляется революционное сознание. В этом состоит важнейшая часть того режима партийной демократии, который мы стремимся установить. 6. В объяснение своего вопроса о том, осведомлены ли испанские оппозиционеры о ходе интернациональной идейной борьбы, я вынужден снова сослаться на "мелкий" факт, который в моих глазах имел, однако, важное симптоматическое значение. В то время, как Ландау уже поставил себя вне наших рядов, а Росмер дезертировал из нашей организации, в вашем журнале "Коммунизмо" оба они были названы сотрудниками. Это меня поразило. Представьте себе на минуту, что немецкий или французский оппозиционный журнал помещает Горкина как своего сотрудника: это было бы враждебным актом против наших испанских друзей. Я запросил т. Лакруа и получил ответ, что все дело в техническом недоразумении. Разумеется, я ни на минуту не собирался преувеличивать значения совершенной ошибки. Но я не мог не сказать себе тогда же: "Наши испанские друзья пока что недостаточно внимательны к жизни Интернациональной левой оппозиции". Вы, конечно, согласны, что как нельзя строить социализм в отдельной стране, так нельзя и вести марксистскую политику в отдельной стране. 7. В дальнейшем, однако, обнаружились новые факты, которые позволяют опасаться, что дело обстоит серьезнее, чем казалось сначала. Это проявилось особенно ярко на вопросе о составе Интернационального Секретариата. Вопрос этот возник не со вчерашнего дня. Он имеет свою долгую историю. По этому вопросу имеется ряд документов, в частности написанных мною. Я снова вынужден спросить: известны ли эти документы испанским товарищам? Переведены ли они на испанский язык? Правда, мне попадались даже в рядах левой оппозиции отдельные товарищи, которые по поводу внутренней идейной борьбы отзывались с пренебрежением: "склока, дрязги". Такого рода товарищи ничему не научились в школе Маркса и Ленина. Чтобы подготовиться к большим действиям, надо учиться проявлять выдержку и непримиримость во всех принципиальных вопросах, даже когда они имеют очень маленький масштаб. Чаще всего бывает так, что те товарищи, которые по поводу принципиальной борьбы говорят "склока", сами обнаруживают способность поднимать действительную склоку, если кто-нибудь чуть-чуть наступит им на мизинец левой ноги. Беззаботность в принципиальных вопросах и преувеличенная чувствительность в личных вопросах характеризуют многих из тех, которые случайно попали в ряды левой оппозиции. 8. Одним из таких случайных лиц является, несомненно, т. Милль. За отсутствием за границей товарищей, знающих русский язык, русская оппозиция вынуждена была остановиться на т. Милле, мало ей известном, как на своем неофициальном представителе в международном Секретариате. Т[оварищ] Милль принял на себя это представительство. Я находился с т. Миллем в самой напряженной переписке. Из моих писем к нему можно было бы составить большой том. Все ответы т. Милля показывали мне не только то, что ему не хватает элементарного революционного воспитания и понимания смысла и значения организации, но и то, что он не хочет и не способен учиться азбуке коммунистической политики. Милль очень легко повторяет общие фразы о социализме в отдельной стране, но когда приходится отстаивать определенную политическую линию, он меняет свой курс под влиянием неуловимых настроений. В течение ряда месяцев т. Милль участвовал в борьбе против Ландау, Навилля и их "вождя" Росмера. Надо было думать, что Милль понимает все значение этой борьбы, которая привела к разрыву с рядом групп и лиц. Это не помешало Миллю предложить Росмеру письменно блок против Правления французской Лиги и против русской оппозиции. Такое действие при серьезном отношении к делу является низкой изменой. Человек, способный на такие политические сальто-мортале, не заслуживает революционного уважения. Согласны вы с этим, товарищи, или нет? 9. С Интернациональным Секретариатом я вел переписку через т. Милля, причем для экономии времени писал по-русски. Т[оварищ] Милль систематически скрывал от Секретариата те мои письма, предложения, критические замечания, которые были ему не по душе, и, наоборот, выдергивал из писем отдельные места, которые ему могли служить против других. Этим он систематически вводил в заблуждение Секретариат. 10. Русская оппозиция порвала с Миллем. Французская Лига сурово осудила его. Немецкая оппозиция признала его действия недопустимыми. Бельгийская оппозиция осудила Милля. Новая итальянская оппозиция в лице т. Сюзо, члена Интернационального Секретариата, осудила блок Милля с Росмером. Известны ли эти факты членам испанской левой оппозиции или нет? Я надеюсь, что известны. Чем же тогда объяснить, что ЦК испанской оппозиции выдвинул кандидатуру Милля, как своего представителя в Интернациональный Секретариат? Такого рода шаг принимает характер враждебной политической демонстрации против русской, французской, немецкой, бельгийской и др[угих] национальных секций, решения которых не заставят себя, вероятно, ждать. Разумеется, если у вас есть серьезные разногласия с нами, то вы не только вправе, но и обязаны выразить их и словом и делом. Но нужно в таком случае объясниться ясно и открыто. 11. Поддержка вами т. Милля представляется необъяснимой по следующим причинам: из Испании т. Милль написал две корреспонденции, в которых свалил левую и правую оппозицию в одну кучу и ввел в заблуждение всю Интернациональную левую оппозиц