тствуют советские издания, я лишен даже возможности подобрать для адвоката и эксперта необходимые печатные материалы, в том числе важнейшие документы по июльскому делу о большевиках. Обращаясь в вам с этим письмом, я совершенно оставляю в стороне все те вопросы, которые нас с вами разделяют, в частности те обстоятельства, которые обусловили ваш союз с Шуманом в борьбе за рукопись моей книги. Ходом вещей судебный процесс перенесен сейчас в такую плоскость, где единство фронта является для нас совершенно обязательным. Мне нет надобности указывать вам, какими путями вам надлежит вмешаться в дело, чтобы помочь суду выяснить истину. В вашем распоряжении имеются все необходимые печатные и архивные материалы. С другой стороны, берлинское полпредство в курсе всех обстоятельств процесса и может без труда предоставить все необходимые материалы в распоряжении экспертизы и представителя моих интересов, которые явно и очевидно для всех совпадают с интересами партии Ленина. Я буду спокойно ждать действий, которые вы сочтете себя обязанными предпринять. [Л.Д.Троцкий] 15 февраля 1931 г. Принкипо [Письмо К.Михалецу] 16 февраля 1931 г. Дорогой товарищ Михалец! Опасаюсь, что это мое письмо не застанет вас по данному вами адресу, так как я очень долго не отвечал на ваше последнее письмо. Я читал в свое время серию ваших статей о левой оппозиции в органе Нойрата. Статьи были очень объективно и добросовестно написаны, поскольку излагали взгляды левой оппозиции. Но, увы, заключительная ваша статья была в корне неправильна и обесценивала всю вашу работу. Более того: эта статья превращала идеи левой оппозиции в подпорку для идей правой оппозиции. Оппортунизм всегда стремился показать свою широту, свою готовность работать рука об руку с левой оппозицией (пока они в меньшинстве), ибо это прикрывает левый фланг оппортунизма и повышает его авторитет среди рабочих. Вашими статьями вы помогли не левой оппозиции, а Нойрату, который имеет возможность сказать: я совсем не с Брандлером, я и статьи Троцкого печатаю, - смотрите, Михалец разводит у меня такую левизну... А кончаете вы тем, что приглашаете всех в правую оппозицию. Нет, товарищ Михалец, нельзя левые идеи превращать в орнамент, украшающий здание оппортунизма. Это в корне ложная политика, противоречащая всему тому, чему учил Ленин и словом, и делом. Конечно, левая оппозиционная организация в Чехословакии еще слаба. Но скажите пожалуйста, вы-то вашей политикой создали хоть какую-нибудь, хоть слабенькую группку? Нет, вы состоите левым слепцом при оппортунистической фирме. Только и всего. В вашем письме вы спрашиваете меня иронически, не перечислил ли я вас в группу "попутчиков". Никак не могу. Попутчиками являются те, которые идут рядом с нами, помогают нам, хоть и не до конца пути. Вы же идете рядом с Нойратом и помогаете ему. Это значит, что если вы и являетесь попутчиком, то не левой, а правой оппозиции. Не сердитесь, пожалуйста: "Друг мне Сократ, но правда мне дороже"66. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 26 февраля 1931 г. Дорогой товарищ Милль! Из-за порчи железнодорожного пути в течение 5 или 6 дней не приходила европейская корреспонденция. Вчера и сегодня получены, наконец, письма из Парижа, в том числе и от вас для Л.[Седова], которого здесь нет (он уже в Берлине). Получены некоторые письма и документы от Рая67, а также письмо от Пьера68 с приложением его переписки с вами по поводу Секретариата. В общем, должен сознаться, получается не очень благоприятное впечатление. Секретариата фактически не существует. Я далек от мысли посылать вам хотя бы малейший упрек по этому поводу, так как представляю себе, что вы завалены работой и пр. Но я хотел бы, чтобы вы себе ясно представили, как выглядит дело со стороны, т. е. как оно представляется всем секциям. Скоро будет полгода со дня великой реформы, т. е. создания нового Секретариата. Если не считать No 2 "Бюллетеня", который был приготовлен еще здесь, то за это время вышел маленький No 3 - и только. Административная работа Секретариата сводится к вашим письмам, время от времени доходящим до отдельных секций и носящим, по необходимости, индивидуальный и беглый характер. Это значит, что по сравнению с эпохой Пьера успехи не ощущаются. Тянуть дальше нынешним темпом, значит безнадежно скомпрометировать Секретариат. Где причины этого? И где выход? Я хочу ответить на это посредством анализа доступных мне данных и надеюсь, что вы не рассердитесь на критику, даже если она покажется вам несправедливой. Мне кажется, что в работе Секретариата, в самом подходе к этой работе не было формально организационного момента и что вы лично не придавали этому моменту всего того значения, которое он должен иметь. Замена правильных организационных взаимоотношений получастными беседами придала всему делу крайнюю бесформенность и создала благоприятное прикрытие для саботажников и бойкотистов. Так, за все это время из ваших писем совершенно нельзя было уяснить себе, входит ли Сюзо в Секретариат или не входит. Как можно терпеть такое положение? В одном письме вы говорите о Сюзо с безнадежностью, в следующем - выражаете уверенность, что сработаетесь, затем опять - безнадежность, и т. д. Ведь Сюзо - официально утвержденный член Секретариата. Если он уклоняется, надо ему поставить вопрос в упор, сперва устно, затем письменно, предложив ему определенный срок для ответа, который и должен быть доведен до сведения всех национальных секций. Если бы два месяца тому назад выяснилось, что Сюзо отказывается от работы, надо было выдвинуть другую кандидатуру, напр[имер], Бласко69, и вопрос был бы решен. Вся беда в том, что Сюзо маневрирует и колеблется (и хочется, и колется), а вы вместо того, чтобы поставить его перед необходимостью дать решительный ответ, сами отражаете его колебания и тем питаете их. Таково мое впечатление. С Навиллем дело вышло, если это только возможно, еще хуже. Почувствовав себя провалившимся во всех отношениях, он подал в отставку. Это единственное, что ему оставалось. Он выдвинул гнилое объяснение, что он это делает ради меня. Объяснение вдвойне гнилое, ибо лишенное политического смысла и к тому же лицемерное. Но все равно: выход Навилля в отставку из Секретариата действительно упрощал и улучшал положение. Необходимо было немедленное вступление в Секретариат Франка, хотя бы и без несения повседневной практической работы. Необходимо было поспешить ввести архивиста, несмотря на случайные приключения. Необходимо было ребром поставить вопрос о Сюзо и в случае его отказа заменить его Бласко. Все это можно было проделать в течение одной недели. Давно был бы налицо твердый и устойчивый Секретариат, тогда - и только тогда - можно было бы поставить вопрос о возвращении Навилля в Секретариат, разумеется, при условии его лояльного поведения в Лиге. Когда я выдвигал вопрос о введении Н[авилля] в Секретариат, то я исходил из того, что Секретариат уже существует, и удивлялся только, почему вы не предлагаете секциям утвердить его обновленный состав. Из переписки Навилля с вами вытекает, будто вы предложили ему вступить в Секретариат. Из всех других писем вытекает, будто вы сделали это без предварительного согласования с Исполнительной комиссией. Наконец, из письма того же Навилля вытекает, будто вы обратились к нему с предложением войти в Секретариат, мотивируя это тем, что Секретариат не существует, никто ничего не делает, словом, вы обратились к варягу с просьбой владеть и княжить вами. Представляю себе, что тут есть немало навиллевских преувеличений. Хотя ваше намерение послать его как полномочного эмиссара к Андрею [Нину] частично подтверждает те настроения, которые вами руководили во время переговоров. На основании ваших с ним разговоров Н[авилль] уже считает себя членом Секретариата. Это показывает, как гибельно игнорировать формальную сторону дела. Навилль подал в отставку. Значит, он не член Секретариата. Хотя вы официально так и не удосужились довести об этом до сведения всех секций, что было абсолютно необходимо, факт тем не менее всем известен. Допустим, что вы приходите к выводу о необходимости включить Навилля в Секретариат. Это ваше мнение должно принять форму вашего предложения всем секциям. На основании вашего разговора с Навиллем и вашего ему предложения он ни в каком случае не может считать себя членом Секретариата. Не забудьте, что Секретариату не дано право кооптации, тем менее дано это право одному члену Секретариата. Если Навилль может считать, что он одним вашим предложением превращен в члена Секретариата, это свидетельствует о полной анархии, о совершенной бесформенности всех отношений, об отсутствии привычки ставить себе вопросы ясно, точно и закреплять их письменно. Этим вы дали очень важные карты в руки Навилля против себя, которыми он и пользуется. За этой серьезной формальной ошибкой скрывается, по-моему, политическая ошибка. Навилль - член французской Лиги, у которой есть Исполнительная комиссия. Вводить членов Лиги в Секретариат, работающий на территории Лиги, без согласия и даже как будто без ведома Исполнительной комиссии, значит совершить акт, явно враждебный по отношению к левому крылу Лиги, на которое Секретариат должен опираться и с которым он должен дружно работать. Рай считает, по-видимому, что вы действовали в данном случае по соглашению со мной, и справедливо видит в этом случае враждебный акт с моей стороны по отношению к новому Правлению. Свою точку зрения я изложил в большом русском письме, предназначенном для вас и Рая одновременно. Я именно опасался в этом деле разноголосицы и недоразумений. Несмотря на принятые мною меры предосторожности, недоразумения произошли. Я могу вас только просить как можно скорее и как можно полнее рассеять их перед т. Раем и другими членами Исп[олнительной] комиссии. Я ни в каком случае не имел в виду включение Навилля в качестве доброго знакомого без ведома Исполнительной комиссии и без нового утверждения всеми национальными секциями, дабы раз навсегда отбить у людей охоту входить и выходить из ответственных органов, точно из ресторана. На беду, вы к тому же еще совершенно поглощены переводами, написанием статей, русским "Бюллетенем" и пр. У вас не остается совершенно возможности сосредоточиться на наиболее ответственной работе. Австрийский эпизод лучше всего об этом свидетельствует. Ваше последнее письмо Франку очень остроумно, но оно не меняет того факта, что вы, по вашему собственному выражению, "обыграны" Франком, который воспользуется вашими письмами, как и Навилль, для дискредитации Секретариата. Нельзя, нельзя, нельзя вооружать противников, разоружая при этом себя. Что же сейчас делать? Наверстать упущенное: а) поставить ребром вопрос перед Сюзо, дать ему определенный срок для ответа (дня три, не более) и сообщить результат всем секциям; б) сообщить Навиллю, что если он настаивает, то вы поставите перед всеми секциями вопрос о том, желают ли они иметь его в Секретариате: он может не сомневаться, что провал его обеспечен; в) Франк должен немедленно войти в состав Секретариата с освобождением от практической работы; г) вы должны отказаться и от переводов, и от русского "Бюллетеня", сосредоточившись полностью на Секретариате; д) архивиста, если есть малейшая возможность, включить как кандидата и представить на утверждение секций. Рай пишет о Секретариате из 7-ми человек. Я против этого: слишком тяжелая машина. При нормальных условиях достаточно было бы трех. Сейчас следует, пожалуй, иметь 5, но ни в каком случае не больше. Совершенно неприемлемым я считаю предложение включить теперь в Секретариат Романа70: не потому, чтобы я был вообще против его кандидатуры, а потому, что на данной стадии это означает провозглашение раскола в немецкой оппозиции со стороны самого Секретариата. Между тем, Секретариат и мы все вместе с ним тем вернее убедим берлинских и пфальцских рабочих в нашей правоте, чем большую организационную лояльность проявим. Об этом я писал достаточно подробно. (Кстати, Навилль пишет, что вы не согласны со мной в немецком вопросе: как это так Навилль знает, а я до сих пор не знаю? И если это верно, то как согласовать вашу французскую политику с немецкой?). Таковы мои конкретные организационные предложения, являющиеся последней попыткой создать или воссоздать Секретариат в Париже. Некоторые товарищи давно уже возбуждали вопрос о перенесении его из Парижа. Я до сих пор противился этому, но если нынешняя попытка урегулировать дело ни к чему не приведет (я подожду разрешения вопроса примерно до 10 марта), - простите за "ультимативную форму", - то я увижу себя вынужденным присоединиться к предложению о перенесении Секретариата из Парижа. Я здесь не касаюсь никаких других вопросов, ожидая ответа на свои предшествующие письма. Вопрос о Секретариате, повторяю, был и остается важнейшим и должен быть разрешен во что бы то ни стало. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 26 февраля 1931 г. Т[оварищ] Милль! Посылаю вам открытку, написанную по евр[ейски], с просьбой перевести ее и прислать нам русский перевод (здесь нет знающих евр[ейский] язык). Сегодня послали вам одну открытку, которую надо переслать. Т. Франкель очень занят, поэтому сейчас ничего не пишет. Привет. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 27 февраля 1931 г. Дорогой товарищ Милль! Отвечаю на ваше письмо от 19 февраля. 1. Вы, разумеется, прекрасно сделали, сообщив мне о финансовых затруднениях. Кое-какие предложения я делаю по этому поводу в письме Раю. Необходимо во что бы то ни стало обеспечить издание интернационального "Бюллетеня". Без этого существование Секретариата есть фикция. 2. Принимаю к сведению сообщение о создании Секретариата. Вы не упоминаете, однако, об официальном утверждении тов. Франка. Абсолютно необходимо от имени Секретариата разослать секциям официальное оповещение о том, что т. Навилль вышел в отставку такого-то числа и что Исполнительная комиссия выдвинула в качестве кандидата т. Франка, который уже допущен к работе, причем Секретариат ходатайствует об его утверждении в качестве члена. Без строго формальной постановки вопроса мы не оберемся путаницы, личных недовольств, а в конце концов и законного возмущения национальных секций. 3. О немецких делах. Я не думаю, что нам надо "форсировать" немецкую конференцию. Каждая лишняя неделя ослабит Ландау и усилит Секретариат. Разумеется, затягивать кризис на бесконечное время нельзя, но и связывать себя календарными рамками нет смысла. Развитие дискуссии в Берлине и в Пфальце покажет, когда созывать конференцию. 4. Поведение архивистов еще больше убеждает в необходимости ввести их доверенного в Секретариат, если он лично - солидное лицо. 5. Вы напрасно, мне кажется, принимаете за чистую монету ссылку Навилля на то, что он вышел из Секретариата из-за моего недоверия к нему. Ему эта ссылка нужна для того только, чтобы распространять слух, будто я его устранил из Секретариата, т. е. будто Секретариат является технической комиссией Т[роцкого] (по выражению Сюзо). Надо, наоборот, дать отпор таким лицемерным ссылкам Навилля. Расширение Секретариата и строго формальная постановка дела обеспечат его независимость и авторитет, - тогда никто не посмеет говорить, что он лишь техническая комиссия. 6. Вы писали о предстоящей полемике Веля с Грефом. Предупреждаю на всякий случай, что Греф очень хорошо вооружен. Он написал на немецком языке большую брошюру о советском хозяйстве. Я эту брошюру читал. Она свидетельствует об очень большой работе над материалами: голыми руками Грефа взять нелегко, поэтому я советовал бы большую осторожность, чтобы не доставить ему какой-нибудь легкой победы. 7. Вы писали сыну, что Франкель напрасно специализируется на Австрии. Никак не могу с этим согласиться. Именно такие статьи нужны для "Бюллетеня": точный подбор фактов, точные цитаты, точные даты - все это дает возможность всем секциям следить за развитием кризиса. Конечно, раз "Бюллетень" не выходит, а статьи Франкеля накапливаются, они производят впечатление "избытка". 8. Я считаю, что Секретариат должен потребовать совершенно официально у Навилля переписку с англичанами, которую он вел официально, а не в личном порядке. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 4 марта 1931 г. Дорогой товарищ Милль! От вас давненько уж нет ничего. Надеюсь, что Секретариат не оказался жертвой всепожирающего пламени, как мы здесь71. За это время я получил два поучительных письма: одно от Рая, другое от Фероччи. Письмо Рая сообщает о голосовании по вопросу об У[нитарной] О[ппозиции]. 32 голоса за резолюцию Исполнительной комиссии, 1 против, 6 воздержавшихся. Признаться, я такого результата не ожидал. Это очень крупный успех. Навилль умудрился остаться в том примерно составе, в каком он выступил полтора года тому назад из суваринского кружка. Если он способен чему-либо учиться, то этот новый урок должен показать ему, что политика маневрирования и уверток есть самая бесплодная из всех политик. Письмо Фероччи произвело на меня самое тяжкое впечатление: он пытается убедить меня в том, что политика Навилля есть самая лучшая из всех возможных политик. Практический его вывод таков: надо дать Лиге "самостоятельно" разрешить вопрос. Это по существу значит (по моему адресу): "Не помогайте победе правильных взглядов, тогда, может быть, нам с Навиллем удастся обеспечить победу за ложными взглядами". Здесь та же голая борьба за личную "независимость" и за победу группы - неизвестно во имя каких собственных идей. Ибо: можно очень хорошо понять, против кого борются Навилль и Фероччи, но я совершенно отказываюсь понять, во имя чего они борются. Фероччи нетерпеливо ухватился за неудачные формулировки в "Веритэ". В то же время он молчит по поводу основных вопросов борьбы (синдикальная проблема во Франции, политика клики в Германии и Австрии). Навилль же вообще отмалчивается и орудует за кулисами. Неужели же он и теперь не поймет, куда ведет его политика? Посылаю вам копию сегодняшнего моего письма Андрею [Нину]. Думаю, что вам необходимо поддерживать самую активную связь с - Адэ72. Кстати: неужели же Навилль так-таки и не представил вам до сих пор своей переписки с англичанами и с испанцами? Занимается ли Сюзо испанскими делами? Вошел ли он вообще в работу Секретариата? Готовит ли он итальянское издание "Бюллетеня"? Как разрешился вопрос с Горкиным? По поводу бордигистов Фероччи пишет мне в том смысле, что их нужно "щадить", ибо они очень "чувствительны", нужно "привлекать" их, а не "отталкивать", и пр[очее] в том же роде. Что все это означает, я отказываюсь понять. Верно ли, что бордигисты так долго жили в замкнутой атмосфере национального кружка, что перестали совершенно выносить слово критики? Не думаю, чтобы у нас могли быть для них какие-либо другие критерии и методы, чем для других групп. Бордигисты идут навстречу неизбежному и острому кризису, ибо их взгляды совершенно не проветриваются событиями и превратились в противоречивейшее сочетание радикализма, оппортунизма, интернационализма и национального мессианизма. Чем скорее в этой группе произойдет кризис, тем большее число элементов ее будет спасено для революционного движения. Путем приспособления к ним и попустительства их чрезвычайного высокомерия ничего достигнуть не удастся. Разумеется, это вовсе не значит, что надо искусственно обострять отношения или отказываться вести дискуссию в товарищеском тоне. Это лишь значит, что на каждый удар надо отвечать двумя ударами. Фероччи пишет, что бордигисты собираются напасть на Секретариат. Думаю, что в этом случае "Веритэ" должна будет дать им самый решительный отпор. Если Сюзо серьезно занимается латинскими делами, и прежде всего итальянскими, то он обязан извлечь из "Прометео" точные цитаты, дающие ответ на основные проблемы международного революционного движения с точки зрения бордигистов. Такой сборник точных цитат, систематически расположенных, надо было бы напечатать в одном из ближайших номеров "Бюллетеня". Для этого надо было бы тщательно изучить "Прометео", как за старый период, так и за последние полтора-два года, со времени образования интернациональной левой оппозиции. Только таким способом можно создать серьезную основу для интернациональной дискуссии по итальянским делам. Это предложение я делаю через ваше посредство Секретариату совершенно официально. Если Сюзо почему-либо не возьмется за эту работу, надо попытаться сделать ее другим путем, напр[имер], через Бласко. Во всяком случае, Секретариат должен встретить возможную атаку бордигистов во всеоружии. Да и вообще, пора внести ясность в итальянскую проблему. [Л.Д.Троцкий] В Интернациональный Секретариат. Национальным секциям левой оппозиции Дорогие товарищи! Некоторые из влиятельных членов левой оппозиции - особенно в Германии - пытаются создать вокруг Интернационального Секретариата легенду или ряд легенд, чтобы прикрыть этим свои собственные ошибки. К числу таких недостойных приемов относятся разговоры о том, что Интернациональный Секретариат создан для "борьбы" против Интернационального Бюро и пр. Достаточно восстановить факты, чтобы эта легенда рассеялась, как дым. Бюро было выбрано на апрельской конференции прошлого года в составе т.т. Росмера, Маркина и представителя немецкой оппозиции, каковым впоследствии оказался т. Ландау. Кризис во французской оппозиции привел к тому, что т. Росмер, один из членов Бюро, совершенно отошел от работы в Лиге и этим затруднил для себя нормальную работу в Бюро. Больше, чем кто бы то ни было, я мог отдать себе отчет в том, какой ущерб наносится французской и интернациональной оппозиции самоотстранением т. Росмера от работы. Все те шаги и меры, какие я предпринимал, чтобы облегчить т. Росмеру возможность возвращения к работе, - последняя попытка такого рода известна под именем так называемого "принкипского мира"73, - не привели к желательным результатам. По мотивам, которых я не разделяю, т. Росмер считает возможным оставаться вне работ интернациональной левой оппозиции. Чтобы упрочить Международное Бюро, я предложил по соглашению с несколькими товарищами включить в состав Бюро тт. Нина и Шахтмана. Но т. Нин был вскоре арестован, не говоря о том, что он целиком поглощен испанскими делами. Т. Шахтман находится за океаном. Остальные три члена Бюро находились все время в трех разных пунктах Европы, причем один из них фактически, как уже сказано, в течение ряда месяцев вовсе не участвовал в работе. При таком положении не оставалось ничего другого, как попытаться создать в одном месте постоянно действующий Секретариат. Это предложение было принято единогласно обеими группами французской Лиги и всеми остальными национальными секциями. Возражения исходили только от немецкого правления, руководимого т. Ландау. Каков был первоначальный состав Секретариата? Он известен: Милль, Сюзо и Навилль. Состав опять-таки получил общее одобрение. В момент утверждения Секретариата позиция т. Сюзо в вопросах французского кризиса и немецких разногласий мне совершенно не была известна. Решающим для меня было то обстоятельство, что т. Сюзо имеет известный опыт руководящей партийной работы и стоит во главе хотя и небольшой, но квалифицированной национальной группы. Уже очень скоро выяснилось, что т. Сюзо во внутреннем кризисе Лиги поддерживает Навилля и ведет резкую борьбу против большинства французской Лиги. Фракция Навилля оказалась, как видим, в Секретариате в большинстве, что вряд ли соответствует ее идейному и политическому весу в международной оппозиции. Я лично жалел об этом, но считался с этим, как с фактом. К этому надо прибавить, что третий член Секретариата, т. Милль, занимал в организационных вопросах крайне далеко идущую примирительную позицию. Таким образом, состав Секретариата начисто опровергает легенду об искусственном подборе Секретариата с целью борьбы против Бюро. Главным автором этой легенды является т. Ландау. Он же является защитником прав Бюро против покушений Секретариата. Но как обстоит дело на практике? Когда возник крайне важный вопрос о дальнейшей судьбе австрийских групп, я считал, что в данном случае необходимо вмешательство Бюро, и предложил последнему проект платформы объединения австрийских групп. Тт. Росмер и Маркин высказались за мое предложение. Т. Ландау - против. Это было, разумеется, его право. Однако он не ограничился этим, а за спиною Бюро призвал своих единомышленников в Австрии игнорировать постановление большинства Бюро и действовать в духе его, Ландау, платформы, отвергнутой Бюро. Копии писем Ландау были нам присланы из Австрии и должны быть, по моему мнению, сообщены всем национальным секциям. Поведение Ландау в этом капитальнейшем вопросе означало фактически ликвидацию Бюро. Ни один серьезный революционер не будет уважать руководящей организации, один член которой, оставшись в меньшинстве, позволяет себе безнаказанно не только игнорировать решение большинства организации, но и призывать к тому же заинтересованные национальные секции. Нынешнюю "защиту" Бюро со стороны Ландау я не могу назвать иначе, как недостойной комедией. Возвращаюсь к дальнейшей судьбе Секретариата. Когда ошибочность политики старой Исполнительной комиссии Лиги, особенно в синдикальном вопросе, вскрылась полностью, т. Навилль подал в отставку из Секретариата. Метод отставок есть ненормальный метод в революционной организации. Но с другой стороны, у т. Навилля, пожалуй, и не оставалось другого выхода: представитель французской оппозиции не может участвовать в Секретариате, не имея опоры в Исполнительной комиссии Лиги и в "Веритэ". Исполнительная комиссия Лиги выдвинула из своей среды т. Франка в качестве кандидата в члены Международного Секретариата. Т[оварищ] Франк отражает взгляды большинства Лиги, Исполнительной комиссии и редакции "Веритэ". Я считаю, что у национальных секций не может быть никакого основания возражать против замены т. Навилля товарищем Франком. Помимо всего прочего, этим будет обеспечено гораздо большее соответствие направления Международного Секретариата направлению подавляющего большинства Интернациональной оппозиции. Напоминаю, что и при обновленном составе Секретариат совершенно свободен от фракционной односторонности: т. Сюзо, как уже сказано, стоит в общем и целом на позиции Навилля, но, в отличие от последнего, имеет за собой небольшую национальную секцию. Что нужно для восстановления деятельности нынешнего Международного Бюро как высшей политической инстанции, которая по самому своему составу может вмешиваться только в особо важных случаях? Для этого необходимо: а) Чтобы т. Росмер вернулся к активной работе в Лиге. б) Чтобы немецкая оппозиция вышла из нынешнего кризиса, ибо в данный момент т. Ландау представляет меньшинство организации, ведущее беспощадную борьбу против большинства и препятствующее созыву честной, добросовестно подготовленной конференции. в) Нужно кроме того, чтобы в Интернациональном Бюро немыслимо было повторение организационного вероломства, проявленного Ландау в австрийском вопросе. Разумеется, во всех тех случаях, где Секретариат находит необходимым опросить мнение всех членов нынешнего Бюро, он имеет полную возможность это сделать, и такой опрос, конечно, будет иметь большое политическое значение. Но совершенно очевидно, что без указанных выше условий Международное Бюро нынешнего состава не может играть роли активного руководящего центра. Тем важнее и ответственнее сейчас задача, ложащаяся на Секретариат. Подрывать его авторитет, мешать его работе есть прямое преступление. Я думаю, что все секции заинтересованы в том, чтобы поддержать Секретариат против саботажа отдельных лиц и кружков. Секретариат, несомненно, еще слаб. Очень много времени упущено. Повседневная работа Секретариата нуждается в критике со стороны всех национальных секций. Но в то же время надо помнить, что Секретариат является сейчас единственным звеном, связывающим оппозицию. Только Секретариат способен подготовить серьезную интернациональную конференцию. Мы имеет право и обязанность требовать от Секретариата строжайшей организационной лояльности по отношению ко всем секциям и отдельным группировкам внутри этих секций. Мы можем требовать, чтобы Секретариат рассылал протоколы своих заседаний всем секциям, дабы работа его протекала под контролем всей интернациональной оппозиции. Но мы должны, с другой стороны, оградить Секретариат от происков, кляуз и интриг. Этого требуют элементарные интересы левой оппозиции. С коммунистическим приветом Л.Троцкий Принкипо, 7 марта 1931 г. [Письмо болгарской группе "Освобождение"] 7 марта 1931 г. Группе "Освобождение". Дорогие товарищи! Я получил вашу открытку от 1 марта с запросом о нашей "катастрофе"74. Она достаточно велика, но все же не так грозна, как сообщили некоторые газеты. Прежде всего, наиболее полные документы архива хранятся вне Турции, некоторые даже в двух копиях. Та часть архива, которая мне необходима для текущих работ, не сгорела. Спасена также рукопись второго тома "Истории русской революции", который подготавливается мною к печати. Все остальное сгорело. В том числе: материалы, вырезки, заметки для книги о мировом положении, для книги политических характеристик и отчасти для книг о Ленине и о Красной армии. Чтоб восстановить эти материалы, нужна очень большая работа: нужно перечитать большое число книг, старых газет и пр. и пр. Эта работа осуществима только отчасти. Сгорела также вся библиотека и все так называемое "имущество", включая даже такие вещи, как стило75, часы и пишущая машинка. Сейчас живем на бивуаке и ищем квартиру. Как показывает вам настоящее письмо, корреспонденция уже возобновляется, отчасти возрождается и постоянная работа. "Завещание" Ленина76 надеемся послать вам, когда разберем свои папки. Пока что они свалены в кучу. Я очень настойчиво обращаю внимание вашей группы на положение дел в нашей интернациональной организации. Болгарские марксисты имели всегда - по крайнее мере, левое крыло - ту сильную сторону, что живо и активно интересовались интернациональными проблемами. Живым воплощением болгарского интернационализма является Раковский. Одна из задач группы "Освобождение" - возродить и углубить интернациональные интересы болгарских коммунистов. Это должно прежде всего принять форму активного участия самой группы "Освобождение" в идейной и организационной жизни интернациональной левой оппозиции. Кризис во Франции разрешился в том смысле, что группа Молинье-Милля, всегда занимавшая по синдикальному вопросу более правильную позицию, собрала в центральной, парижской группе большинство в 5/6 и сосредоточила в своих руках целиком Исполнительную комиссию и редакцию "Веритэ". Группа т. Гурже, страдающая синдикалистской, вернее трэд-юнионистской болезнью в тяжелой форме, в Лиге очень слаба, но имеет опору в Унитарной Оппозиции внутри синдикатов. Группа Навилля, имеющая в своем составе несколько способных литераторов с известной теоретической подготовкой, не занимает никакой позиции, маневрирует, комбинирует и на деле поддерживает группу Гурже против марксистского большинства Лиги. Вы, разумеется, знаете, что, когда обнаружилось полностью крушение политики Навилля, особенно в синдикальном вопросе, он по собственной инициативе подал в отставку из Интернационального Секретариата. Ничего другого ему и не оставалось, так как он потерял опору во Французской Лиге. Исполнительная комиссия выдвинула на его место кандидатуру другого французского товарища, Франка, играющего в Лиге крупную роль. Формально Секретариат не состоит из официальных представителей национальных секций. Но по существу, конечно, французский член Международного Секретариата должен иметь опору в своей организации, иначе никакой работы не выйдет. Поэтому замена Навилля Франком явилась в данных условиях совершенно неизбежной и вполне целесообразной. Я останавливаюсь на этом, так как в ближайшее время вопрос об утверждении Франка членом Международного Секретариата будет поставлен на голосование всех национальных секций. Если бы у вас в Париже оказался серьезный и надежный единомышленник, следовало бы его связать с Секретариатом. Он держал бы вас всегда в курсе дела. На следующей стадии он мог бы войти в состав Секретариата, разумеется, при том условии, что это - вполне надежный товарищ. Кризис германской оппозиции находится на более первоначальной стадии. Все наиболее существенное по этому поводу сказано в том циркулярном письме, копию которого я вам послал77. Ландау и Навилль представляют собою два варианта одного и того же типа: интеллигенты-журналисты, легко схватывающие принципиальные вопросы, быстро формулирующие их на бумаге, но совершенно лишенные опыта пролетарской организации. Обоим нехватает больше всего чувства революционной ответственности. Воспитанные в небольших кружках, где все основано на личных связях, на дружбе, симпатиях и пр., они переносят эти нравы на пролетарскую организацию, что создает режим кумовства: самые грубые принципиальные ошибки прощаются, если их совершает свой; наоборот, если это не "свой", т. е. не принадлежащий к тесному кружку, у него тщательно ищут сучок в глазу. Всякая попытка побудить этих товарищей перейти от методов интеллигентского кружка к методам революционной организации воспринимается ими как покушение на их "индивидуальность". В борьбе за свою группу Ландау зашел очень далеко и сейчас находится в состоянии открытой гражданской войны с большинством немецкой левой оппозиции, особенно с лейпцигской организацией, очень активной и чисто пролетарской по составу. Из рядов этой организации выдвинут лозунг исключения Ландау. Вы знаете из моего циркулярного письма, что я высказался против этого. Бюрократия Коминтерна внесла разврат и в ряды оппозиции, приучив ее механически разрешать все конфликты. На этом пути Ландау во многих отношениях перещеголял сталинцев. Но было бы неправильно отвечать ему теми же методами. Дело идет здесь не о самом Ландау, а о политическом воспитании всей организации. Надо установить режим лояльности. Без этого организация не может ни жить, ни развиваться. Нужно, правда, прибавить, что Ландау так зарвался, что, может быть, уже лишил себя возможности отступления. Таково мнение ряда немецких руководящих рабочих оппозиционеров. Посмотрим. Во всяком случае, если бы даже дальнейшее развитие кризиса в Германии привело к отколу группы Ландау, ответственность должна лежать на этой группе целиком. Вы спрашиваете в вашем письме о состоянии моего здоровья: оно не хуже, чем всегда. Газетные сообщения на этот счет неверны. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 7 марта 1931 г. Дорогой товарищ Милль! 1. Посылаю вам циркулярное письмо, посвященное вопросу о Бюро и Секретариате. Без упорядочения этого вопроса все затеи насчет интернациональной конференции кончатся таким же плачевным фиаско, как и многие затеи в прошлом. Я уже в десятке писем вам и Молинье поднимал этот вопрос со всех сторон, внося все новые и новые предложения, способные продвинуть дело вперед. Но при отсутствии формальной постановки дела всякое предложение повисает в воздухе. Я делаю еще одну попытку упорядочить этот вопрос, в сфере которого все действительные преимущества на вашей стороне, что не мешает вам, однако, уступать все эти преимущества Ландау. С одной стороны - грозные жесты ("Исключить Ландау!"), а, с другой стороны, - практическая капитуляция перед Ландау. Право же, нельзя так дальше. Нужно не только формально ставить и разрешать все вопросы, но и посылать протоколы Секретариата всем национальным секциям (устраняя из протоколов то, что неудобно по юридическим соображениям, особенно в Греции и т. д.). Это предложение я делаю совершенно официально и прошу его поставить от моего имени на ближайшее заседание Секретариата. Только так создастся связь между Секретариатом и секциями. Секретариат сразу почувствует себя под контролем. Секции почувствуют себя частью целого. Большой инициативы со стороны Бюро против Ландау ждать нельзя уже ввиду крайней разбросанности Бюро. Здесь вся инициатива ложится на Секретариат. Но, разумеется, каждый шаг должен быть тщательно подготовлен, обсужден, согласован, чтобы не оказаться холостым выстрелом. Импровизации на заседаниях Секретариата тоже вряд ли могут давать положительные результаты. Словом: больше системы, больше предварительной подготовки решений и шагов, больше формализма в закреплении решений, больше настойчивости в проведении их. 2. Прилагаемое при сем циркулярное письмо мы здесь лишены возможности перевести на немецкий язык, так как Франкель обременен практическими делами. Я прошу Леву, чтобы он позаботился о переводе в Берлине и прислал вам копию. Вы, вероятно, от Левы уже имеете письма из Берлина. Он подробно и достаточно оптимистически рисует соотношение сил внутри оппозиции. Но - цыплят по осени считают. 3. Адрес Нина ниже вам сообщается. 4. Запросы Ландау по поводу позиции т. Росмера лучше всего передать в официальном порядке т. Росмеру и просить его дать ответ как Секретариату, так и Ландау. 5. Но все же дело сейчас не в международном Бюро, а в немецкой секции, с одной стороны, и в Секретариате, с другой. Нужно все сделать для того, чтобы выпустить ближайшие номера "Бюллетеня" как можно скорее. 6. В письме ко мне Навилль поднимает вопрос о расширении Секретариата с трех до пяти, с тем, чтобы включить в Секретариат и его, Навилля. Вообще говоря, расширение Секретариата до пяти желательно, чтоб придать ему большую устойчивость и меньшую зависимость от судьбы отдельных лиц. Но опыт последних недель показывает, что включение Навилля было бы ошибкой, так как подменило бы практическую работу постоянной внутренней борьбой. Кроме того, пока Навилль не сдаст документального отчета о своей поездке в Берлин, о своих переговорах с Ландау и о своей переписке с англичанами, я думаю, никто не имеет права доверять ему руководящей интернациональной работы. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 21 марта 1931 г. тов. Миллю Дорогой товарищ Милль! Ваше письмо от 15 марта, написанное после получения вами моего обращения в Секретариат по организационным вопросам, снимает надобность в том новом обращении, о котором я вам писал как о плане в моем последнем письме. Дело у меня шло о трех предложениях: а) провести строго формальное утверждение обновленного состава Секретариата всеми национальными секциями; б) установить систематическую рассылку протоколов Секретариата всем секциям; в) расширить Секретариат либо путем введения в него двух новых членов, либо путем избрания двух-трех кандидатов, которые должны в определенном порядке замещать выбывающих членов. По первым двум пунктам у нас согласие достигнуто. Остается лишь третий пункт. Если у вас есть возражения против расширения Секретариата, - возражения, которые можно понять, - то вряд ли вы будете возражать против избрания кандидатов, чтоб обеспечить преемственность работы Секретариата. Кандидаты должны участвовать в работе с совещательным голосом. До получения от вас ответа на этот третий вопрос я никаких предложений в Секретариат вносить не буду. Насчет дополнения устава о Секретариате с целью предоставления ему не только административных, но и политических функций я бы на вашем месте не торопился. Во-первых, есть известное неудобство в том, что инициатива расширения прав Секретариата исходит от самого Секретариата. Во-вторых, Секретариат до сих пор не использовал и тех прав и возможностей, какие ему предоставлены ранее намеченным уставом. В-третьих, все секции будут, несомненно, только приветствовать действительное расширение функций Секретариата в области политического руководства, но некоторые могут встревожиться, если Секретариат поставит вопрос о расширении своих полномочий прежде, чем его политическая руководящая роль определилась на деле. Неверно, что по старому уставу роль Секретариата - "техническая". Его роль - административная, а администрирование неотделимо от политики. Обрадовала меня приписка о выпуске номера 4 "Бюллетеня". Такого рода расширение полномочий Секретариата все будут приветствовать. Вопрос о синдикальном единстве представляет трудности, в которых я, однако, еще не улавливаю принципиального ядра. Правда, я за последний период, довольно большой, запустил французские дела. Но мне кажется все же, что спор идет гораздо больше о том, как лучше, яснее и нагляднее сформулировать наш взгляд на рабочих, чем о том, каков должен быть этот взгляд по существу. Агитационная формулировка, правильно выражающая нашу принципиальную позицию и в то же время способная захватить выражение масс, есть очень важная сторона дела. Дать такую формулировку - дело не всегда простое. Но все же я не вижу пока принципиальной основы разногласия внутри Лиги. Предупреждаю однако, что я далеко не все читал, к тому же читал слишком бегло. Во всяком случае, я бы советовал никак не торопиться с обострением этого разногласия. То обстоятельство, что т. Сюзо голосует по всем существенным вопросам с нами, есть сам по себе очень ценный факт, свидетельствующий о том, что сотрудничество, может быть, и наладится на вполне нормальных началах. Рассылка протоколов будет очень полезна и для секций, и для Секретариата, и для каждого из его членов. О немецких и испанских делах написал вам вчера. Прибавить сегодня ничего не могу. Надеюсь, что вы поддерживаете связь с т. Романом, и что он в курсе того, о чем я вам писал. Сердечный привет от всех нас. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 25 марта 1931 г. т. Миллю. Дорогой товарищ! Посылаю в двух экземплярах свое письмо, посвященное вопросу синдикального единства78. Я не настаиваю на его напечатании в "Веритэ". Если Исполнительная комиссия удовлетворится рассылкой письма членам Лиги, я возражать не буду. Во всяком случае, предоставляю это решению французских товарищей. Относительно перевода на французский и немецкий языки вам надо условиться с сыном, чтобы не повторять дважды одной и той же работы. Я говорю о переводе также на немецкий язык, предполагая, что вы напечатаете эту работу в "Бюллетене". Посылаемая статья потребовала ознакомления с большим количеством материалов, чем была прервана моя работа над тезисами по русскому вопросу79. Они будут послезавтра переписаны и посланы вам. Эти тезисы и явятся моим вкладом в подготовку интернациональной конференции80. Возможно, и даже наверное, в дальнейшем я предложу еще некоторые части нашей будущей платформы. Но в ближайшее время я должен буду несколько отойти от повседневной работы оппозиции, так как мне необходимо вплотную заняться обработкой II тома "Истории революции": я связан твердыми сроками с издательствами, и уже - из-за пожара, Ландау и других бедствий - запустил эту работу. Теперь придется нагонять изо всех сил. Сообщаю вам об этом, чтобы вы сами имели в виду и твердо предупредили других товарищей, что в течение ближайших двух месяцев на мою помощь в текущей работе совершенно нельзя будет рассчитывать. Переписку я, разумеется, исключаю. Дело идет лишь о более сложной и ответственной работе. Сегодня пришло письмо от Ландау. Вы, конечно, тоже получили копию. Отвечать я ему не собираюсь. Надеюсь, что ответ ему будет дан Лейпцигом81 или т. Велем, по соглашению. Я успел обратить внимание только на тот пункт, где Ландау говорит, что ему "обещали" европейскую конференцию в мае, и, следовательно, обязаны ее созвать. Ни слова о том, что предпосылкой европейской конференции должны быть французская и германская конференции и пр. Единственная цель конференции, которую имеет в виду Ландау, - свести счеты с Миллем. Другими словами, Ландау собирается превратить европейскую конференцию в расширение германской конференции прошлого года. Бриан хочет пан-Европы82, а Ландау хочет пан-склоки. Но этого мы уж ему не дадим. Итак, еще раз повторяю: отвечать Ландау я не буду и твердо рассчитываю, что ему ответят как следует другие товарищи. Вчера получен No 4 Интернац[ионального] "Бюллетеня". Надеюсь, что вы послали этот номер в Лейпциг, где они хотели издать статью об Испании брошюрой. Лейпцигцы собираются выпустить свою газету. Я думаю, что ввиду создавшегося положения это абсолютно правильно. Лозунгом их должно быть проведение в жизнь решений Интернац[ионального] Секретариата. Не сомневаюсь, что на этот счет у нас с т. Велем разногласий нет. [Л.Д.Троцкий] [Письмо А.Монтегю] 29 марта 1931 г. т. Монтегю. Дорогой товарищ! Отвечаю вам очень кратко, так как знаю, что русский язык создает для вас большие затруднения. Между тем, т. Франкель, мой немецкий сотрудник, занят сейчас полностью практическими делами (сперва поисками квартиры, а теперь ее устройством). Как только он освободится, напишу вам по-немецки подробнее. Вы спрашиваете, какие мне нужны книги? Я затрудняюсь ответить на этот вопрос, так как у меня не осталось никаких книг. Очень важны для меня были бы всякого рода экономические и статистические справочники. Депутаты, вероятно, располагают ими в большом количестве. В частности, крайне желательно было бы получение наиболее важных из британских "синих книг"83 за последнее время. Посылаю вам при сем фотографическую карточку... нет, карточку придется послать отдельно, так как она запакована в вещах: мы завтра собираемся, наконец, переехать с бивуака на квартиру. К сожалению, карточка пробная и потому отштемпелевана фотографом. Но я думаю, что фотографическое ателье "Манчестер-Гардиан" сможет смыть штемпель. Что касается гонорара за интервью, то его посылать сюда, разумеется, не нужно, как мы с вами и условились в свое время. Передайте, пожалуйста, мою благодарность мисс Вилкинсон84 за ее готовность оказать мне содействие в восстановлении моей библиотеки. Сердечный привет вашей жене и вам от нашего семейства. [Л.Д.Троцкий] В Интернациональный Секретариат. Всем секциям Интернациональной левой оппозиции 4 апреля 1931 г. Дорогие товарищи! Препровождаю при сем копию платформы Интернациональной левой оппозиции по русскому вопросу. Документ этот подводит итоги коллективной работе левой оппозиции за несколько лет. Моей задачей было бы по возможности ясно и точно сформулировать общие наши взгляды. Я жду от всех секций самой внимательной и даже придирчивой критики, так как дело идет не о статье, а о программном документе, где каждая фраза должна быть взвешена. Этим документом Секретариат получает возможность открыть дискуссию, которая должна быть первым этапом подготовки Интернациональной конференции. Одновременно с этим необходимо, на мой взгляд, приступить к выработке тезисов, посвященных современному мировому положению, в частности мировому кризису и революционным перспективам. Я думаю, что наиболее целесообразным было бы создать по этому вопросу интернациональную комиссию, главное ядро которой должно было бы работать в Париже в тесной связи с Секретариатом. Я был бы очень рад принять участие в работах этой комиссии в качестве члена-корреспондента. Если обстоятельства мне позволят, я постараюсь еще выработать тезисы о роли демократических лозунгов и задач в стратегии мирового пролетарского авангарда85. Больше этого я не могу, к сожалению, обещать, так как мое время в течение ближайших месяцев будет полностью и целиком поглощено вторым томом "Истории революции". Я надеюсь, что прилагаемый при сем проект платформы по русскому вопросу будет также поставлен в порядок дня французской и немецкой национальных конференций, которые, само собою разумеется, должны предшествовать интернациональной конференции, без чего последняя грозила бы просто повиснуть в воздухе. Крайне желательно, чтобы конференции других национальных секций также состоялись в процессе подготовки интернациональной конференции, поскольку для этого нет каких-либо непреодолимых препятствий. С коммунистическим приветом Л.Троцкий [Письмо Чен Дусю] 7 апреля 1931 г. Дорогой товарищ Чен Дусю! Пишу вам для экономии времени по-русски, так как надеюсь, что вы без труда найдете переводчика. Я бы очень хотел научиться китайскому языку уже для того одного, чтобы прочитать ваш труд об экономике Китая. Первый том его я с благодарностью получил и очень обрадовался тому, что марксистская мысль живет и работает, несмотря на разгром китайской революции. Благодаря вашим надписям отдельные статистические таблицы для меня доступны, и это меня очень радует. Посылаю вам при сем написанный мной в течение последних недель проект платформы интернациональной левой оппозиции по вопросу об СССР. Буду очень рад, если китайские товарищи переведут эту работу на китайский язык и пришлют мне как можно скорее свои критические замечания. Я не знаю, дошло ли до вас и до других китайских товарищей мое письмо от ...86 по вопросу об объединении китайских оппозиционных групп и по другим вопросам внутренней жизни левой оппозиции. Я давно уже не имел никаких сведений от китайских товарищей и совершенно не знаю, в каком состоянии находится китайская оппозиция. Буду с большим нетерпением ждать от вас подробного письма. С коммунистическим приветом [Л.Д.Троцкий] В редакцию журнала "Коммунизм"87, теоретического органа испанской левой коммунистической оппозиции (большевиков-ленинцев) Дорогие товарищи! Я получил, наконец, долгожданную весть о том, что испанская левая оппозиция приступает к изданию воего теоретического органа "Коммунизм". Ни на минуту не сомневаюсь, что это издание ждет крупный успех. Испания проходит через революционный период. В такое время пробужденная мысль пролетарского авангарда жадно стремится охватить вопросы не в их изолированности, а в их внутренней связи. Революционные эпохи всегда были временем подъема теоретических интересов в среде прогрессивных исторических классов. Никакая теория, кроме марксизма, не может дать ответа испанским рабочим на гигантские проблемы, поставленные ныне перед ними. Но мы можем и должны сказать с полной категоричностью, что никакая группа, кроме левой оппозиции, не способна сейчас дать испанским рабочим подлинно марксистского истолкования условий революции, ее движущих сил, ее перспектив, ее задач. В то время, как официальная центристская фракция Коминтерна подчиняет проблемы пролетарской революции соображениям и потребностям жестоко скомпрометированного бюрократического престижа и не допускает критической постановки ни одного вопроса, левая оппозиция ставит перед собой задачу: высказывать то, что есть. Ясность, определенность, точность, теоретическая, а, значит, и политическая честность - вот черты, которые делают революционное течение непобедимым. Под этим знаком пусть живет и развивается "Коммунизм"! Я обещаю вам самую энергичную поддержку и, прежде всего, самое ревностное сотрудничество. Я приглашаю к тому всех наших единомышленников во всех странах. Посылаю вам только на днях законченный мною проект платформы по вопросу об СССР. Налдеюсь, что передовые испанские коммунисты отнесутся к вопросам внутреннего развития первого рабочего государства с таким же вниманием, с каким коммунисты СССР и всех других стран обязаны отнестись к проблемам испанской ревлюции. Да здравствует "Коммунизм"! Да здравствуют испанские большевики-ленинцы! Да здравствует испанский революционный пролетариат! Л.Троцкий Кадикей, 12 апреля 1931 г. [Письмо болгарской группе "Освобождение"] 15 апреля 1931 г. Группе "ОСВОБОЖДЕНИЕ", София88 Дорогие товарищи! Я давно не имел от вас сведений и, в частности, не имел подтверждения получения вами проекта платформы. Я буду очень рад узнать от вас, поставили ли вы этот проект в порядок дня и подвергли ли его обсуждению. Чем скорее мы придадим проекту платформы окончательный вид, тем больше политические результаты мы сможем получить в борьбе за влияние наших идей. Законченная платформа по русскому вопросу должна будет стать чрезвычайно важным орудием наступления левой оппозиции на официальную бюрократию Коминтерна во всех странах. Ничего, кроме готовых казенных фраз, у официального аппарата нет за душой. Законченная и внутренне согласованная оценка противоречий развития СССР и ложная политика официального руководства неизбежно застигнет бюрократические ряды врасплох и откроет нам новые бреши внутри партии. Да и по отношению к беспартийным рабочим цельная концепция даст нам большие и серьезные преимущества на долгий период. Тем важнее подвергнуть проект всесторонней критике и ускорить выработку окончательного текста. Задолго до проекта я послал вам свое циркулярное письмо по поводу положения дел в Германии89. Это письмо состоит из двух частей. Первая, более обширная, представляет собою довольно резкую критику нынешнего берлинского Правления. Я вполне понимаю, что вам нелегко высказаться по существу затронутых критической частью моего письма вопросов, так как в вашем распоряжении нет, вероятно, всех необходимых данных. Я и не рассчитывал на то, что вы немедленно займете позицию по спорным вопросам внутри немецкой оппозиции. Но есть другая сторона дела, которая выражена в заключительных шести пунктах моего циркулярного письма. На всякий случай прилагаю их при сем. Эти пункты имеют чисто организационный характер и являются гарантиями против преждевременного или случайного раскола. Дело идет о том, чтобы давлением интернациональной левой оппозиции заставить берлинское Правление созвать конференцию на основах демократического централизма, т. е. на основах правильной предварительной дискуссии, на глазах всех секций оппозиции, и правильного выбора делегатов на конференцию. Т[оварищ] Ландау уклоняется от такой конференции только потому, что не хочет идти на соглашение с другой группой и боится остаться в меньшинстве. Затяжка нынешнего положения не только парализует немецкую оппозицию, но и автоматически устанавливает режим раскола. Тот довод берлинского Правления, будто у нас интернациональный кризис и потому нужна интернациональная конференция, является вдвойне несостоятельным. Мы еще, к сожалению, далеко не так сплочены в интернациональном масштабе, чтобы кризисы у нас принимали интернациональный характер. Пока что кризисы вспыхивают на почве национальных вопросов и методов. Только постепенно мы дорастем до интернациональных кризисов. Но даже если считать кризис интернациональным, и в этом случае нельзя прийти к его разрешению иначе, как начиная с базы, т. е. с национальных секций. Надо, чтобы сама немецкая оппозиция обсудила свои спорные вопросы и попыталась дать им разрешение на конференции. Если ей это не удастся, вопрос перейдет на интернациональную конференцию. Для того, чтобы эта последняя состояла не из отдельных лиц, а из действительных представителей секций, нужно, чтобы делегации были выбраны на национальных конференциях. Все это мне представляется совершенно азбучным. Вот почему я думаю, что вопрос об организационных гарантиях немецкой дискуссии и немецкой конференции может быть разрешен и сейчас каждой национальной секцией. Сообщаю вам, что из членов Бюро за предложенные мною шесть пунктов высказались, кроме Маркина, т. Нин и т. Шахтман. Из национальных секций до сих пор мое предложение поддержано Испанской секцией, бельгийской и греческой. Большая половина немецкой оппозиции (Лейпциг, Бруксаль, Гамбург, часть берлинцев, депутат прусского Ландтага Зейпольд и др.) высказались категорически в пользу вынесенного мною предложения. Насколько я знаю, французское Правление постановило в этом же духе выработать обращение к немецкой оппозиции, но текста я еще не получал. Было бы желательно услышать и ваш голос по этому вопросу. Надеюсь, вы получили вышедший с большим опозданием No 5 Интернационального "Бюллетеня". В этом номере обращаю особенное ваше внимание на тезисы итальянской левой оппозиции (группа "Прометео") по вопросу о демократических лозунгах. Группа "Прометео", сторонников т. Бордиги, представляет собою по своему личному составу, несомненно, очень доброкачественную организацию, состоящую из преданных революционеров. Но это группа, которая в течение ряда лет живет в эмиграции, в стороне от всех остальных групп, притом отрезанная от своего вдохновителя Бордиги. В этих условиях группа развила в себе совершенно сектантские черты, которые закрывают перед нею возможность дальнейшего развития. В No 5 есть ответ т. Милля на ложные в корне тезисы группы "Прометео". Дискуссия по этому вопросу неизбежно должна принять интернациональный характер, так как вопрос имеет гигантское значение не только для Китая и Индии, напр[имер], но и для Испании, а завтра может получить большое значение в Италии в зависимости от того, какими путями пойдет ликвидация фашистского режима. Этот вопрос имеет непосредственное практическое значение для Болгарии. Голое отрицание демократии и демократических лозунгов возвращает нас до некоторой степени к домарксовскому "чистому" социализму. Если товарищи из "Прометео" и пользуются лозунгом диктатуры пролетариата, то они придают ему характер сверхисторической абстракции. Буду очень рад узнать ваше мнение по всем этим вопросам. Два номера "Освобождения" производят очень благоприятное впечатление. От всей души желаю успешного развития вашему журналу и вашей группе. [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 24 апреля 1931 г. т. Миллю. Дорогой товарищ М[илль], Вы пишете, что события в Лиге внесли "перебой" в вашу работу. Это очень мягко сказано. У меня лично такое впечатление, что Секретариат является беспомощным привеском к Лиге, а вовсе не самостоятельным учреждением, обслуживающим все секции. Я остаюсь при своем прежнем убеждении, что Секретариат вовсе не должен вмешиваться во все перипетии кризисов и личных столкновений Лиги, а должен выполнять свою собственную, крайне ответственную работу. Состав Секретариата определен в интернациональном порядке. Если обеспечить правильную организацию переводческой работы, то "Бюллетени" могут выходить правильно, независимо от потрясений внутри Лиги. Навилль ездил в Англию. С чем он вернулся? Ни в ваших письмах, ни в "Веритэ" обо всем этом не упоминается ни слова, как если бы вопрос о создании английской секции был ничего не значащей мелочью. Относительно французских дел я остаюсь при том же мнении, какое развил в своем письме к вам и Раю месяца три тому назад, если не больше. Устойчивого правления не может быть, если не ввести наиболее ответственного представителя внутренней оппозиции в состав правления. Тов. Рай признает теперь необходимость этого. Но т. Роман и его единомышленники, насколько я понимаю, выступают против этого и делают, конечно, ошибки. Такие методы ведут к тому, что организацию приходится резать на части в связи с каждым новым очередным вопросом и разногласием. Если я, таким образом, согласен с тем, что Навилля надо в качестве меньшинства включить в правление, то я отнюдь не хочу все же поднимать этого вопроса снова. Это дело самих французских товарищей, которые должны учиться на собственных ошибках и делать необходимые выводы. Но в отношении интернациональной организации я считаю решительной ошибкой введение Навилля в работу Секретариата. Он уже снова подписывает "Бюллетень" в качестве издателя. Это совсем не формальность, а, в связи с прошлым, политический вопрос. До тех пор, пока Навилль не займет ясной и отчетливой позиции в национальных вопросах, и прежде всего в немецком, я категорически совершенно формально протестую против его подписи на Интернациональном "Бюллетене", и формально ставлю предложение о снятии этой подписи. Если бы Навилль открыто поддерживал Ландау в статьях самого "Бюллетеня" и т. д., я бы не требовал ни в каком случае удаления подписи Навилля, ибо всякий знал бы, что его подпись означает. Во французских делах все члены Лиги знают поведение Навилля, и, следовательно, могут его выбрать или не выбрать в Правление на основании точного знакомства с его политической физиономией. Другое дело интернациональная арена. Здесь Навилля не знают. За его подпись мы все несем ответственность. Между тем он скрывает свое лицо, ведет закулисную переписку недостойного характера, т. е. такую, относительно которой он не смеет давать отчет. Поддерживает Ландау, не смея об этом сказать открыто. Прикрывать такие нравы - преступление. Секретариат совершает это преступление, выставляя имя Навилля на своем "Бюллетене". [Л.Д.Троцкий] [Письмо Л.Л.Седову90] 5-е мая 1931 г. Милый мой, Не писал тебе несколько дней, так как был целиком поглощен книгой91. Подготовил еще три главы. Одну посылаю сегодня для перевода. Две другие - в течение ближайших дней. Для писания статей или циркулярных писем у меня сейчас времени нет и в ближайшие два-три месяца "не предвидится". Я хочу поэтому насчет ряда принципиальных и практических вопросов интернациональной левой поговорить в этом письме с тем, чтобы ты использовал его в той или другой форме в отношении всех тех товаришей, которых могут интересовать высказанные здесь соображения. Брандерлианцы говорят, что мы - "секта", тогда как они стоят за "массовое движение". Вообще говоря, это есть классическое обвинение, которое меньшевики предъявляли большевикам. В период контрреволюции меньшевики приспособлялись, отчасти просто примазывались ко всем и всяким формам рабочего движения, большевики отбирали и воспитывали кадры. В другой обстановке, в других условиях, на другой ступени развития, но в этом именно состоит сейчас противоположность между левой и правой оппозицией. Громадное отличие нынешней обстановки состоит в том, что, кроме левой и правой оппозиций, существует официальная партия, которая в разных странах представляет разную силу, но в общем все же является гигантским фактором мирового рабочего движения. Полное непонимание этого Урбансом, половинчатое понимание этого Навиллем и делает их позицию бесплодной. Официальная партия, особенно в Германии, представляет собой огромный фактор; но нужно отдать себе ясный отчет в совершенно особенной природе этого факта. Что составляет силу германской компартии? а) Глубокий социально-национальный кризис в Германии, б) традиция Октябрьской революции и прежде всего существование СССР. Оба эти фактора очень важны, но их недостаточно для того, чтобы создать "душу" партии. Устойчивость партии, ее самостоятельная сила определяются внутренней идейной связью кадров и их на опыте проверенном авторитете в глазах масс. Именно этот элемент партии в нынешнем Коминтерне, в том числе и в германской партии, чрезвычайно слаб, и слабость эта лучше всего выражается фигурой Тельмана. Если представить себе на минуту, что СССР не существует, что германская компартия лишается официальной поддержки, то нетрудно понять, что и в германской партии немедленно начнется величайший идейный разброд и организациолнный распад. В лице Тельмана верят Советскому государству и Октябрьской революции. Без этих двух опор - тельмановский аппарат есть пустое место. В проекте платформы подробно характеризуется состояние ВКП, которая целиком держится на административном аппарате. Внутренняя идеологическая спайка сейчас настолько формальна и противоречива, что при первом серьезном толчке партия распадется на несколько частей. Мы видим, таким образом, в составе Коминтерна по крайней мере две огромные организации, которые сильны как организации, но крайне слабы как партии. Именно этим определяется - на ближайший период - наша роль как фракции по отношению к официальной партии. Мы создаем в первую голову предпосылки и элементы кристаллизации внутри самой официальной партии. Мы создаем кадры. Секта мы или не секта - это определяется не количеством тех элементов, которые собрались вокруг нашего знамени на сегодняшний день (и даже не качеством этих элементов, ибо далеко не все они лучшего качества!), а совокупностью тех программных, тактических и организационных идей, которые данная группа вносит в движение. Борьба левой оппозиции имеет поэтому на данной стадии в первую голову программный и принципиально-стратегический характер. Говорить: "Надо апеллировать к нуждам массы" и противопоставлять это общее место левой оппозиции значит впадать в убийственную пошлось, ибо дело ведь о том и идет, с какими идеями обращаться к массе, под каким критерием вырабатывать требования, в том числе и частичные. В известный период сталинцы апеллировали в Китае к гигантским массам. Но с чем они апеллировали? С программой и методами меньшевизма. И они погубили революцию. Когда брандлерианцы говоорят: "Мы не можем кормить немецких рабочих китайской революцией", то они показывают тем самым не свой мнимый реализм, а свою оппортунистическую подлость. Испанские коммунисты, которые не усвоили опыта и уроков китайской революции, могут погубить испанскую революцию. А когда революционная ситуация развернется в Германии, то немецкие рабочие предъявят спрос на кадры, которые всосали в плоть и кровь уроки русской, китайской и испанской революций. В то время, как мы только начинаем воспитывать или перевоспитывать кадры, брандлерианцы противопоставляют воспитание кадров массовой работе. У них поэтому никогда не будет ни того, ни другого. Не имея принципиальной установки в основных вопросах и не имея поэтому возможности действительно воспитывать и закалять кадры, они занимаются имитацией массовой работы. Но в этой области социал-демократия, с одной стороны, и комапартия, с другой, несравненно сильнее их. Самый тот факт, что отчаявшиеся брандлерианцы пытаются найти ответ на основные вопросы у нас, хотя бы половинчато и трусливо, намечает тот путь, каким будут складываться кадры леваой оппозиции - не только за счет брандлерианцев, но в первую голову за счет официальной партии. 2. Брандлерианцы, Урбанс, Снивлит92 сходятся на том, что наша политика имеет сектантский характер. По существу, к ним приближаются Фрей, Ландау и Навилль, только они отчасти не додумывают, отчасти не договаривают свою мысль до конца. Возьмем Урбанса. Он уже не раз повторял в своей газете: "Левая оппозиция требует, чтобы признавали каждую запятую Троцкого". Можно только поблагодарить Урбанса за эту открытую и ясную постановку вопроса. Разумные и серьезные работники левой оппозиции не должны стесняться поднимать вопрос и в этой плоскости, раз он так поставлен противниками. С Урбансом у нас расхождение не больше, не меньше, как о классовой природе СССР, о том, партия ли мы или фракция, и должны ли мы в момент военной опасности быть на стороне СССР или только открывать дискуссию, на чьей мы стороне: на стороне ли контрреволюционного Китая или советской республики. Эти вопросы Урбанс называет "запятой Троцкого". Этим самым он обнаруживает величайшее свое легкомыслие, богемский или люмпенпролетарский цинизм. Он показывает, что дело для него сводится к его лавочке, а вовсе не к основным проблемам мировой революции. Но мало этого. Говоря о запятой Троцкого, Урбанс игнорирует русскую оппозицию и весь ее опыт, всю ее борьбу на разные фронты, как и ее платформу. Наше непримиримое отношение к мясниковщине, наш раскол с сапроновцами - все это "запятая Троцкого"? А те сотни тысяч старых и молодых революционеров с большим опытом, которые годы проводят в тюрьмах и ссылке, причем и в тюрьмах продолают борьбу с сапроновщиной, - неужели же они все это делают из-за "запятой Троцкого"? Стыд и срам! Наконец, если, по мнению Урбанса, дело сводится к запятой, то какое же он имеет право из-за одного знака препинания рвать с интернациональной левой и оставаться вне ее рядов? Его позиция создана из идейного шарлатанства и из идейного авантюризма. Нужно ли останавливаться на Снивлите? Он клянется, что не имеет ничего общего с интернационалом No 2. Но мы клятвам не верим. Он работает рука об руку с Роланд Голст и поддерживает по всей линии Монатта, систематически перепечатывая его статьи. Роланд Голст стоит за объединение II и III Интернационалов. Монатт стоит между реформистами и коммунистами, ближе к реформистам, чем к коммунистам, блокируется с реформистами против коммунистов, а Снивлит блокируется с Монаттом и Роланд Голст против нас. И, чтобы оправдать эту прямую измену коммунизму, Снивлит говорит: "У нас требуют признания каждой запятой Троцкого". Что это значит? Это значит, что Снивлиту приходится оправдываться перед частью собственных рабочих в том, почему он работает с Роланд Голст, а не с революционерами. Вместо того, чтобы честно ответить: "Мне Роланд Голст по всем основным вопросам ближе, чем эти люди", Снивлит говорит: "Там требуют присяги знаком препинания". Разве же это не чистейшее шарлатанство? Разве же можно брать всерьез людей, которые так рассуждают? Или еще хуже: разве можно уважать рабочих политиков, которые таким образом втирают очки рабочим? 3. В замечаниях брандлерианцев есть один пункт, действительно заслуживающий внимания. Они обвиняют нас в том, что мы не дали до сих пор конкретного анализа германской ситуации 1923 года. Само по себе это верно. Я уже не раз настаивал перед немецкими товарищами на необходимости произвести такую работу. Сам я в ближайшее время совершенно лишен возможности ею заняться. Но как же я лично пришел к своим выводам без "конкретнонго анализа" немецкой обстановки 1923 года? Очень просто: я занимался этой оценкой не задним числом, а политически переживал обстановку 1923 года, следя за ней по газетам, по беседам с немецкими товарищами и пр. Мое представление о немецкой обстановке складывалось так же, как и мое представление о русской обстановке в 1905 и 1917 гг. Разумеется теперь, задним числом, особенно поскольку дело идет о молодом поколении, надо уже теоретически восстановить тогдашнюю обстановку с цифрами и фактами в руках. Эту работу левая оппозиция должна проделать и она ее проделает. Но здесь мы опять-таки разойдемся с брандлерианцами так же, как расходимся по всем остальным основным вопросам мирового развития. Тальгеймер с ученым видом оцениват обстановку 1923 года. Но разве он что-нибудь понял в китайской обстановке 1927 года? Или в русской обстановке периода правоцентристского курса? Или в английской обстановке периода англо-русского комитета? Разве у него есть отношение к проблеме так наз[ываемой] перманентной революции, которая приобретает сейчас жгучий характер в Испании? Брандлерианцам всегда будет казаться, что их недобросовестно обвиняют за 1923 год, потому что они сохранили и еще углубили свои оппортунистические критерии в 1931 году. 4. Фрей, Ландау, в значительной мере Навилль вырабатывают для себя новый политический паспорт исключительного глубокомыслия: в политике-де они согласны с Троцким, но вот организационные методы его плохи. Ни один из них не дал себе труда ясно и точно формулировать на бумаге, что, собственно, он понимает под "организационными методами". Жаловаться на организационные мероды назван [...]93 ратии группа "Прометео" выработала такие тезисы, которые отбрасывают ее по существу назад к домарксовому социализму. Сейчас в Германии коммунисты обязаны развернуть бешеную наступательную кампанию под лозунгами демократии и на этой основе отвоевать рабочих у республиканцев и социалистов. Позиция бордигистов, если бы ее усвоили испанские товариши, означала бы гибель испанской революции. По этой линии нужен беспощадный отпор. Мы не можем нести и тени ответственности за эту сектантскую и полуанархическую реакцию. Мы были бы изменниками, если бы протянули мизинец этим предрассудкам. Что же делает Ландау? Он пытается блокироваться с бордигистами против основного ядра интернациональной оппозиции. Потому ли, что он согласен с бордигистами в вопросе о демократии? Ах, нет. Ландау не до этого. Он озабочен исправлением организационных нравов Троцкого и ему поэтому нужды союзники. Все дело объясняется организационными потребностями Ландау. Конечно, Ландау скажет: у нас есть с бордигистами серьезные разногласия, но... и т. д. и т. д. Это ведь песня всех оппортунистов и всех авантюристов. "Разногласия не мешеют совместной работе". Ведь Ландау так либерален, великодушен и широк..., когда дело касается Италии, Испании, Китая. Но увы, все меняется, конда дело касается Лейпцига или Гамбурга. Ландау есть тип национально-кружкового сектанта, который легко принимает покровительственную окраску и имитирует интернационализм. Но эта окраска спадает с него при первом воздействии серьезного опыта и серьезной критики. 6. Увенчание своей теории (т.е. той теории, которую он позаимствовал у Фрея, не называя источника) Ландау пытается найти в "завещании" Ленина. Некоторые товарищи писали мне, что Ландау в этом отношении становится на путь Сталина и Зиновьева. Нет, это неправильно. Сталин и Зиновьев все-таки знают и все-таки более серьзено подходят к политическим вопросам, даже к кляузе. Ленин говорил о переоценке административных методов по вопросу о взаимоотношении между государственным аппаратом и хозяйством. Он совершенно точно ссылается на опыт с комиссариатом путей сообщения. В "Автобиографии" и в некоторых других своих работах я объяснил, в чем было дело: административные методы не могли вывести хозяйство из тупика, но, поскольку партия оставалась на почве военного коммунизма, других методов, кроме административных, не могло быть. Мы бились в заколдованном кругу - в обстановке, которой никогда раньше в истории не было. Из заколдованного круга военного коммунизма вышли наши разногласия с Лениным, которые обоих нас привели к нэпу и к устранению разногласий. Но дело сейчас совсем не в этом. Есть ведь опыт русской оппозиции, опыт 8 лет борьбы. В этой борьбе вопросы партийного режима, начиная с моей брошюры "Новый курс"94 (да и ранее того) занимали важнейшее место. На этом фундаменте сплачивались тысячи и десятки тысяч членов партии. Где же и у кого же Ландау заимствовал всю свою премудрость насчет центризма и центристского бюрократизма, как не у русской оппозиции? И вот теперь оказывается, что русская оппозиция всего этого не заметила, а Ландау заметил и разоблачил. Можно ли к этому серьезно относиться? Неужели же мы рвали со Ситриными, Зиновьевыми, Бухариными, Томскими для того, чтобы объединяться или сближаться с Брандлерами, Снивлитами и "Манруфами"? Нет, это плохие шутки. Мы защищает определенную сумму идей, выросшую из грандиознейшего исторического опыта русского и мирового пролетариата. Вне левой оппозиции есть достаточно места для всяких групп, группочек, сект, "Манруфов" и пр. Вопрос совсем не сводится к тому, будет ли с нами сегодня Петр или Павел или его многоуважаемая венская племянница или тетка. Вопрос сводится к тому, чтобы систематически развивать и применять к событиям определенный капитал идей и на этом воспитывать настоящие революционные марксистские кадры. Для этого надо очиститься от случайных прохожих, которые примкнули к нам из любопытства или по ошибке. Мы будем с величайшим вниманием и с величайшим терпением защищать наши взгляды перед каждым молодым рабочим, который хочет знать правду и готов учиться. Но мы проявим в дальнйшем удесятиренную непримиримость по отношению ко всяким конфузионистам, пронырам, авантюристам, которые хотят под знаменем левой интернациональной оппозиции раскинуть свои палатки и собрать в них своих добрых друзей и знакомых. Нет, этот номер не пройдет. Франкель, может быть, переведет это письмо на немецкий язык. Брошюру об Исп[ании] я не получал. [...]95. Посмотрим. Обнимаю тебя крепко. Будь здоров и бодр. Л.Троцкий [Письмо Л.Л.Седову]96 9-е мая 1931 г. Милый Лева, Посылаю тебе окончание своего политического письма97. Франкель и Шюрер перевели его на немецкий язык и пошлют тебе сегодня-завтра немецкий перевод. Похоже, может быть, придется напечатать это письмо в "Интернациональном бюллетене". Пока что его надо пустить по рукам. Следовало бы сделать и французский перевод. Но здесь это не осуществимо. Придется как-нибудь согласовать этот вопрос с Парижем. Эта задача уж ляжет на тебя. Ты спрашивал, что извлечь из процесса по поводу убийства Воровского. Не зная протоколов, трудно высказаться. Но кое-какие советы я могу подать. В речах есть, вероятно, попытка личной характеристики Воровского. Может быть, и очернение его противной стороной. Эти все места нужны. Особенно ценны те места, которые сближают убийцу, его защитников и друзей с графом Сфорца. Последний характеризует Воровского как лжеца, как человека, примкнувшего к большевикам после победы, наконец, как шовиниста-поляка, которому русское было чуждо и враждебно. Все, что так или иначе приближается к этой характеритике и, наоборот, противостоит ей, надо тщательно выписать. Далее, необходимо выяснить - кратко - тактическую сторону убийства: где, когда, при каких условиях, а также - опять-таки кратко - политическую обстановку убийства: зачем и в каком звании Воровский находился в Женеве, что писала женевская печать о нем и т. д. Но все это кратко, чтобы иметь лишь необходимые точки опоры. Пфемферт хочет напечатать в своей "Акцион" мою статью об Испании98 и проект платформы по русскому вопросу. Я лично возражений не нахожу. Пфемферт ссылается на то, что известные возражения идут с твоей стороны под углом зрения издательским, т. е. с точки зрения "конкуренции" что-ли. Мне не думается, что перепечатка в журнале - притом с большим запозданием - могла нанести ущерб брошюре. Но это уж вы должны решать на месте. Я ему отвечу в том смысле, что по этому вопросу прошу сговориться с тобой. Зато я всячески приветствовал бы напечатание у него проекта платформы: надо попытаться внести дифференциацию в эту среду, достаточно, впрочем, законсервированную. Ты пишешь, что "ничего не забываешь из поручений". Я в этом ни одной минуты не сомневался и не сомневаюсь. В поручениях противоречия, действительно, нередки, как и неясности. Объясняется это тем, что поручения даются нередко ощупью, причем в разные моменты работы и под влиянием разных потребностей и соображений. Но до сих пор мы тут не имеем ни малейшего повода к жалобам. Очень беспокоит неполучение моих "Сочинений" и пакета "Истории" от Фишера. Неужели все это пропало? Насчет Фишера Франкель сегодня будет наводить справки в отеле "Савой". Русское издание "Истории" получено. Оно производит неплохое впечатление, хотя формат слишком мал. При перелистывании заметил две опечатки. Фамилия Церетели пишется упорно через два л. Точно он итальянец, а не грузин. О Рязанове, пожалуй, придется дать во втором томе более обширную биографическую справку и личную характеристику. Поэтому желательно получить книгу "На боевом посту"99. Письмо твое No 17, посланное воздушной почтой и помеченное 3-4 мая, получено было звесь 6 мая вечером, следовательно, воздушная почта действует. Крепко тебя обнимаю. Л.Т[роцкий] По поводу завления т. Трэна 1. Тов. Трэн примкнул к левой оппозиции во второй половине 1927 года, т. е. в такое время, когда на непосредственную победу оппозиции надеяться было нельзя. С того времени, несмотря на разгром оппозиции и победу сталинской бюрократии, Трэн не делал попыток вернуться в ряды этой последней путем полной или частичой капитуляции. Эти факты говорят, несомнено, в пользу тов. Трэна. Товарищи, ближе наблюдавшие Трэна, признают за ним революционный темперамент, способность вести борьбу в трудных условиях, настойчивость и пр. Все это, конечно, очень ценные качества. Сближение с тов. Трэном, привлечение его к работе как в Лиге, так и в интернациональной организации, является в высшей степени желательным. Довольно многочисленные французские товарищи, с которыми я, начиная с весны 1929 года, вел беседы относительно французской и интернациональной оппозиции, знают, что я все время стоял за необходимость привлечения Трэна к руководящей оппозиционной работе, причем неизменно наталкивался на возражения со всех сторон. Эти возражения сводились к тому, что своим поведением в течение 1923-[19]27 гг., т. е. тех годов, когда по существу была полностью подготовлена и обеспечена победа центристской бюрократии над ленинским крылом партии, Трэн сделал себя совершенно невозможным в рядах оппозиции, тем более, что он отнюдь не склонен - как говорили многие товариши - ни понять весь объем причиненного им зла, ни отказаться от тех методов, которые он усвоил в школе Зиновьева, Сталина, Мануильского. Не отрицая веса этих доводов, я продолжал, однако, настаивать на том, что честная попытка срабораться - в новых условиях и на новых основаниях - должна быть сделана прежде, чем можно будет вынести решение в ту или другую сторону. При каждом свидании с французскими товарищами разных оттенков я всегда и неизменно ставил вопрос о т. Трэне в указанном выше смысле. Сейчас мы имеем перед собою готовый проект заявления, которое должно мотиврировать готовность тов. Трэна вступить в ряды Лиги. В каком же виде представляется позиция Трэна сейчас? 2. Тов. Трэн начинает с обвинния по адресу всех других групп в том, что они не вступили непосредственно в группу "Рэдресман"100, руководимую им. Я не думаю, что это была серьезная постановка вопроса и чтобы она усиливала позиции тов. Трэна. Как сказано выше, другие группы настолько не доверяли Трэну, что не считали возможным даже принимать его в свою среду. Настроение это и сейчас очень сильно (я при этом совершенно не закрываю глаз на то, что в некоторых случаях против сотрудничества с Трэном особенно резко выступают те товарищи, котоорые имеют его недостатки, не имея его достоинств). Совешенно странным и неуместным является в этих условиях ретроспективное обвинение по адресу тех, которые не признали руководящей роли группы "Редрэсман" после того, как она просуществовала около полутора лет (осень 1927 года - весна 1929 года). Нельзя треболвать авансом то, что можно завоевать только в совместной работе. 3. Трэн ссылается на то, что он стоял на почве четырех первых конгрессов Коминтерна, но забыввает прибавить, что он стоял на почве V конгресса, а эта последняя почва означала: содействие крушению немецкой революции, подготовку победы британского лейборизма, разгром левой оппозиции и пр. Двух-трех номеров журнала совсем недостаточно для того, чтобы проверить, насколько данная группа или данное лицо освободились от теории и практики V конгресса. Исключать группу "Редрэсман" было неправильно, но вручать ей априорно гегемонию было бы преступным легкомыслием. Группа Паза тоже претендовала на гегемонию. Она ссылалась и на четыре конгресса, и на солидарность с русской оппозицией, начиная с 1923 года, и на то, что у нее нет за спиною V конгресса. Формально у группы Паза было гораздо больше прав, чем у группы Трэна, но мы рассуждали не формально. Дело шло о том, чтобы из довольно разнородных и политически мало проверенных групп выкристаллизовать действительно революционное марксистское ядро. Этого нельзя было достигнуть иначе как путем опыта, на основе совместной работы всех групп, апеллирующих к одним и тем же принципам. Именно на этот путь стали инициативные элементы левой оппозиции. Несмотря на все ошибки и шатания внутри Лиги и вокруг Лиги, у нас нет оснований сожалеть о принятом пути. 4. Тов. Трэн совершенно прав, когда отказывается признать непогрешимость оппозиции 1923 года. Насколько знаю, никто никогда этого не требовал. Прав Трэн, подчеркивая разнородность оппозиции 1923 года. Но Зиновьев, который был вождем международной фракции Трэна, признал письменно в 1926 году, что основное ядро оппозиции 1923 года оказалось право во всех основных вопросах. Уклоняясь от этого признания в своем заявлении, Трэн не рассеивает недоверия к себе, а, наоборот, питает его. Трэн считает уместным давать крайне резкую оценку одному из заявлений тов. Раковского. Сам по себе этот эпизод имеет на первый взгляд второстепенное значение. Но он в высшей степени характерен для тов. Трэна, т. е. для его отрицательных сторон. Политическая линия тов. Раковского у всех перед глазами. "Заявление", о котором говорит Трэн, есть одно из многочисленных заявленый, подписанных и написаннных тов. Раковским за последние годы. Если даже данное заявление так неудачно и противоречиво, как изображает Трэн, то и в этом случае отдельный и частный тактический шаг надо брать в связи со всей политической линией Раковского, который развивал свою позицию непрерывно в документах и в переписке с русской оппозицией. На все это Трэн закоывает глаза. Для него имеет значение лишь тот факт, что он, Трэн, однажды высказался отрицательно по поводу одного из заявлений Раковского. И этого достаточно, чтобы в свою декларацию на двух с половиной маленьких страничках включить резкое осуждение заявления Раковского, независимо от всей его линии в целом. Один этот маленький факт красноречивее целых диссертаций! 5. В дальнейшем тов. Трэн заявляет, что у него есть с единомышленниками Троцкого разногласия по целому ряду капитальных вопросов: он упоминает вопрос о перманентной революции, о капиталистических группировках и о действительном положении русской революции как о таких вопросах, которые нуждаются в углубленной дискуссии. Прекрасно. Но если дело обстоит так, то тем более не основательны ретроспективные оценки по адресу единомышленников Троцкого, которые не соглашались признать авансом гегемонию "Редрэсман", а предлагали "углубленную дискуссию" на основах общего сотрудничества. Неужели же тов. Трэн не видит, в какой мере он нарушает все пропорции и все перспективы? 6. Я лично совершенно согласен с тем, что дискуссия по вопросу о перманентной революции, о положении СССР и пр[очем] необходима. Именно для дискуссии формулировал я в свое время тезисы о перманентной революции, написал брошюру о ней101, формулировал недавно тезисы о положении в СССР, которые я выдвигаю как проект платформы по данному вопросу. Дискуссия здесь крайне необходима, участие в ней тов. Трэна очень желательно. Тем не менее тов. Трэн по меньшей мере неосторожен, когда в двух строчках противопоставляет интернациональную позицию Ленина перманентной революции Троцкого. В своих работах я пытался доказать - и пока никто не сделал даже попытки опровергнуть, я считаю, что доказал, - что, отвлекаясь от споров в области литературных прогнозов, а беря ленинскую концепцию и мою, как они проявили себя на опыте революции и как они были формулированы и Лениным и мною на основании этого опыта, невозможно не признать тождества этих позиций. На противопоставлении их была основана вся политика эпигонов и, в частности, политика в Китае. Еще на майском пленуме 1928 г.102 тов. Трэн голосовал за официальную резолюцию по китайскому вопросу (с оговоркой). Этим он показал в течение 1923-[19]27 гг., насколько далек он был от самых основ политики Ленина. После того он никакого участия в дискуссии по вопросу о перманентной революции на основе опыта Китая, Индии, новейшего опыта Испании и пр. не принимал. И тем не менее он считает возможным противопоставлять интернационализм Ленина перманентной революции Троцкого, фактически повторяя расхожие фразы Мануильского. Что тов. Трэн имеет в виду под капиталистическими группировками, мне не ясно: возражения против лозунга Советских Соединенных Штатов Европы? Каковы же выводы? Заявление тов. Трэна показывает, что в возражениях и опасениях его противников много верного. Тем не менее вывод, который делают эти противники, я считаю неправильным. Если Трэн склонен требовать априорного признания его руководства, - к этому, в конце концов, сводится основное содержание его письма - то было бы неправильно априорно отказаться от попытки сотрудничества. Могут сказать, что дело идет не об априорном отказе, так как опыт с Трэном был. Это неверно. Меняются времена, меняются условия, и люди меняются вместе с ними. Попытку сотрудничества нужно сделать. В какой форме? Это должны решить товариши, которым это сотрудничество придется проводить. Хорошо было бы при этом убедить тов. Трэна отказаться от наиболее неуместных частей его заявления, прежде всего в отношении тов. Раковского, который не имеет даже возможности ответить на прямое злоупотребление со стороны Трэна одним единственным документом. Если бы заявление в нынешнем или смягченном виде было бы напечатано в "Веритэ", то, разумеется, редакция должна была бы сопроводить его соответственной отповедью. Все это мало облегчило бы сотрудничество. Но тут уже ответственность целиком легла бы на тов. Трэна. [Л.Д.Троцкий] 23 мая 1931 г. [Письмо М.Истмену]103 26 мая 1931 г. Т[ов]. Истмену Дорогой друг! Препровождаю еще одну главу: это - пятая по счету104. 6-а у меня на три четверти сделана. Большую главу о политических процессах в массах в течение июля и первой половины августа я пока отложил, так как для "Сатюрдей"105 она не подойдет, насколько я могу судить, а в книгу я ее включу затем. Я должен вернуться к своему письму от 20 мая106 , где я ставил Бони 4 условия. Я сообразил, что забыл поставить пятое условие, пожалуй, самое важное. Правда, оно "само собою разумеется", но - не по отношению к Бони. Вы знаете, что я получил свыше 4000 долларов аванса и при сдаче рукописи второго тома должен получить, если не ошибаюсь, еще 2 тысячи дол., итого 7000 долларов. Это аванс под книгу. У меня возникает опасение, что Бони может попытаться вычесть этот аванс из моего гонорара от "Сатюрдэй". Разумеется, это было бы чудовищно со всех точек зрения. Покрывать аванс по книге Бони должен с продажи книги. Одной из целей аванса является заставить издателя прибегнуть к широким мерам рекламы и пр., чтобы в кратчайший срок вернуть себе уплаченный аванс. Если бы Бони вычел аванс из моего гонорара от "Сатюрдэй", то у него исчез бы всякий активный интерес к книге. Заработав крупный комиссионный куртаж107, он не стал бы "рисковать" большим тиражом книги, широкой рекламой и пр. Между тем книга для меня во всех отношениях неизмеримо важнее статей в этом гнусном "Сатюрдэй". Вот почему я ни в коем случае не могу согласиться на вычет аванса под книгу из моей части гонорара, тем более, что, получив половину его, Бони уже получил очень крупный аванс под книгу как издатель. Я вас очень прошу это условие присоединить к четырем, написанным в прошлом письме. Очень спешу. Крепкое рукопожатие Вам и Ел[ене] Вас[ильевне]. Ваш Л.Тр[оцкий] [Письмо Л.Л.Седову]108 26-ое мая 1931 г. Милый Лева, На твое письмо от 22 мая. На важнейшие твои вопросы ответил, мне кажется, уже в предыдущих письмах. Кстати, меня удивляет твое упоминание, будто от меня давно уже нет писем. М.И.[Певзнер] перечислит тебе все посланные тебе за последнее время письма. Что я понимаю под неоформлением раскола? Об этом я уже писал в одном из последних писем. Выражу свою мысль конкретнее. Допустим, что наше крыло создало свой центр. Как он должен действовать? Разумеется, прежде всего как действительно самостоятельный жизнеспособный центр: издавать, рассылать, агитировать, организовывать и пр. Но в то же время он должен обратиться к правлению Ландау с деловым предложением собраться на совместное заседание для обсуждения вопроса о том, как спасти единство немецкой оппозиции, подготовить конференцию и пр. Это и значит не спешить с оформлением раскола. Несмотря на то, что он является совершившимся фактом. На местах наши группы должны будут обратиться с соответствующими предложениями к местным группам Ландау. В зависимости от ответа Правления определится следующий шаг. Может быть, таким путем можно было бы на ближайцшее время отколоть кое-кого у Ландау. Но и помимо этого такая тактика совершенно необходима для Интернац[иональной] оппозиции. Ведь там еще никто не считает раскол совершившимся фактом. Надо, следовательно, практически ввести все секции в немецкий раскол, так чтобы все поняли, на ком лежит действительная ответственность и кто препятствует преодолеть раскол109. Такого рода политика ни в малейшей степени не стесняет самостоятельности и активности нового правления и местных организаций во всех областях их работы. Об организации этой работы я писал кратко в прошлый раз. Разумеется, главным полем должна быть партия и главным орудием все-таки является пропаганда, т. е. внимательное кружковое изучение основных работ оппозиции. Обнимаю тебя крепко. Л.Троцкий [Письмо М.Миллю] 30 мая 1931 г. т. Миллю Дорогой товарищ! Посылаю вам в двух экземплярах новую работу, посвященную испанской революции110. Я лично считаю эту работу более важной, чем первую, особенно с точки зрения развития левой оппозиции. Правда, я не возлагаю больших надежд на интернациональный Секретариат в смысле быстроты перевода и изданий. Печальнейший опыт всех предшествующих работ настроил меня весьма пессимистически по отношению к административным качествам административного Секретариата. Совершеннейшим курьезом является опубликование платформы по русскому вопросу малюсенькими кусочками, которые напрасно загромождают "Веритэ" и никому ничего не дают: ибо разве можно охватить программный документ, разрезанный на куски и преподносимый по десертной ложке? Если нет средств, то гораздо разумнее было бы переписать документ в десяти-двадцати экземплярах на пишущей машинке и этим пока ограничиться. Члены Лиги имели бы по крайней мере возможность прочитать документ в целом и обдумать его. В отношении прилагаемой работы я предлагаю тот же самый способ: если нет возможности напечатать в виде брошюры, то воспроизвести на множительном аппарате, может быть, в виде номера интернационального "Бюллетеня", хотя, увы, и здесь прецеденты мало обнадеживающие. Во всяком случае, я со своей стороны сделал, что мог: постарался ответить на некоторые жгучие вопросы и разослал, в частности, и в то безнадежное место, которое называется Парижем. Самым важным, конечно, является вопрос об испанском издании. Но, признаться, из ваших писем я не вынес впечатления, что ваша поездка двинула дело в организационном отношении вперед, и поэтому мне не ясно, способна ли испанская оппозиция выпустить брошюру, которая несомненно укрепила бы ее в настоящий момент. Тов. Шахтман от имени американской Лиги категорически требует решения вопроса об организации Вейсборда111. Что думает по этому поводу предпринять Секретариат? Вопрос очень важный сам по себе, а также и для репутации Секретариата. Мне кажется, что нужно создать комиссию для изучения вопроса, так чтобы решение Секретариата имело вполне обоснованный и серьезный характер. В комиссии следовало бы обеспечить твердое деловое большинство, но включить в него также Навилля и одного бордигиста, чтобы заставить их высказаться. Навилль будет разрываться между надеждами на Шахтмана и своими обязательствами по отношению к Ландау, который ведет интригу с Вейсбордом. Это, конечно, все вопросы второстепенные, но и их нужно разрешить попутно. Основной же вопрос в том, чтобы поддержать Лигу и побудить организацию Вейсборда слиться с нею. Затягивать дело нельзя. Комиссия, думается мне, могла бы дать свое заключение в недельный срок. Я не думаю, чтоб Секретариат мог в первом же решении просто "изгнать" группу Вейсборда, как этого требует Шахтман. Можно ответить ей в тоне дружественного увещевания насчет недопустимости того, что отдельные группы будут конституироваться как секции левой оппозиции, не сговорившись ни с уже существующей национальной секцией, ни с интернациональным Секретариатом. Не могут ли итальянские товарищи издать на итальянском языке прилагаемую работу об Испании? Все эти вопросы имеют для Италии очень острое значение. Работа моя направлена не только против Коминтерна, но и против бордигистов. На всякий случай прилагаю статьи и заметки, которые войдут в ближайший номер "Бюллетеня"112: может быть, какая-либо из них пригодится для "Веритэ". [Л.Д.Троцкий] [Письмо М.Миллю] 2 июня 1931 г. т. Миллю Дорогой товарищ! Ваши два последних письма еще более укрепляют меня в мысли, что дело с Секретариатом в Париже не пойдет. Члены Секретариата, в том числе, к сожалению, и постоянный член его113, заняты всем, чем угодно, только не своими прямыми обязанностями. Секретариат есть фикция, и нужно себе это прямо сказать. "Бюллетени" выходили бы гораздо лучше и аккуратнее, если бы их не задерживал Париж, а за вычетом "Бюллетеней" в чем, собственно, состоит деятельность Секретариата? Я в свое время настаивал на периодических отчетах перед национальными секциями. Об этом ничего не слышно. Нельзя ли точно отчитаться перед национальными секциями, сколько именно Секретариат получил за это время писем и сколько писем он написал, включая циркуляры? Как показывают заседания национальных секций, потребность в действительно работающем Секретариате очень велика, но Секретариата, увы, нет. Одну из главных причин этого я вижу в том, что члены Секретариата слишком глубоко сидят не только во внутренней борьбе Лиги, но и во всех мелких склоках личного характера. Это абсолютно недопустимо, особенно вам и Сюзо, или, если хотите, особенно вам, как постоянному секретарю. Ни о какой административной работе широкого масштаба при таких настроениях, какие отражаются в ваших последних письмах, не может быть и речи. Вы находитесь сейчас в стадии абсолютного отрицания Раймона [Молинье]: отрицательные качества больше положительных. Что вы предлагаете вместо этого? Ничего. Вы просто даете выход вашим настроениям. Если вы в таком же духе говорите и действуете в Париже, то это значит, что Секретариат приносит не пользу, а вред. И положительные, и отрицательные стороны Молинье были мне ясны во время вашего совместного приезда сюда, именно поэтому я и делал все для сохранения единства с группой Навилля. Этого не вышло. Но надо все же сказать, что если Лига существует, то благодаря Раймону. Он наделал больших ошибок и способен наделать еще большие. Задача в том, чтобы дополнить его, а не в том, чтоб отвергнуть его. Пример, который вы сообщаете, в высшей степени характерен, но говорит против вас и за Раймона. Я сужу исключительно на основании ваших писем: никаких других сведений у меня нет. Вы пишете, что решено было выпустить "Веритэ" через две недели, а Раймон соверши