до Амира, он тут же сменит место. Сказка про белого бычка... -- Значит, надо его захватить нелегально, -- сделал вывод Пастухов. -- И это делать лучше всего мне. -- Почему? -- У меня есть достоверная легенда, в которую верит сам майор Стрельчинский. Я в его глазах -- наркокурьер, которого он подставил... Глава девятая. Игра в прятки Зеленая "ауди" майора Стрельчинского покинула аэродром и двинулась в сторону Климовска, где он проживал в недавно купленной квартире. Прошли времена, когда майор ютился в офицерском общежитии или на квартире без удобств, потому что на лучшее не хватало денег. Теперь денег хватало на скромную, но достойную жизнь, и он спокойно игнорировал шуточки менее удачливых и оборотистых товарищей по поводу "нового русского офицера". Впереди был приятный вечер в бильярдном клубе -- любимом месте досуга авторитетных людей города. И там к нему тоже относились с уважением: он был "майор при делах". Майор остановился на пересечении с главной дорогой, чтобы пропустить медленно едущий "ниссан-террано". Внезапно рядом с ним притормозил сверкающий никелем и хромом роскошный мотоцикл "харлей-дэвидсон", Стрельчинский загляделся на это чудо и упустил момент, когда водитель "харлея" поднял руку и зачем-то брызнул ему в лицо какой-то дрянью из баллончика через опущенное стекло. Стрельчинский обмяк. "Ниссан" совсем остановился, из него выбежали два человека -- один распахнул дверцу "ауди", умелыми, точными движениями опустил спинку пассажирского кресла, второй, выпихнув туда бесчувственного майора, занял место за рулем. Через несколько секунд оба автомобиля и мотоцикл тронулись и, ускоряя ход, направились в сторону лесного массива. Когда майор очнулся после недолгого беспамятства, то обнаружил, что его руки и ноги скованы двумя парами наручников, глаза и рот заклеены лейкопластырем, а сам он находится на заднем сиденье быстро куда-то движущегося автомобиля. Он попробовал замычать, но его небрежно постукали по голове чем-то тяжелым и твердым, вероятно рукояткой пистолета. Стрельчинский затих, понимая, что это пришел его черед рассчитываться за красивую жизнь. Машина свернула куда-то, и сразу ее стало раскачивать с боку на бок, и майор с тоской догадался, что они свернули на проселочную дорогу. Где-то впереди слышался рокот мотоцикла. Вскоре Муха, улетевший на мотоцикле вперед, показал, что нашел место вполне удобное для их нехитрых целей. Свернув с дороги и углубившись немного в кустарник, они оказались в укромной ложбине с разлапистой сосной посередине. Захватчики -- вместе с мотоциклистом майор насчитал пятерых -- вышли из машин и вытащили застывшего от страха Стрельчинского. Принеся из багажника буксировочный трос, Боцман зацепил его за наручники, сковавшие ноги майора, перебросил его через невысокую горизонтальную ветку и с помощью Артиста подтянул несчастного летуна на полметра вверх. Док сплюнул и покачал головой, глядя на болтающегося вниз головой Стрельчинского. Муха резкими движениями сорвал лейкопластырь сначала с глаз, потом со рта майора, при этом часть его красивых бровей и усов остались на липкой стороне ленты. Стрельчинский заморгал, привыкая к свету и непривычному взгляду на мир. Муха повернул его вокруг оси: -- Оглядись вокруг, майор, может, кого признаешь, сволочь. Наверное, не слишком легко опознать малознакомых людей, вися вверх ногами, но Стрельчинскому это удалось сразу. -- Это вы вчера на самолете были, -- хрипло сказал он. -- Не знаю, как звать вас. За что вы меня? -- Зачем ты ему хлебало разлепил? -- спросил Артист у Мухи, легко входя в роль крутого "братка". -- Сейчас будет "метлой" махать без толку. Майор залепетал: -- Что я плохого сделал? Я же только принял вас и выпустил в ворота. До города не подвез, ну так разве это вина, братцы? Не мог я... Боюсь я с товаром ехать... -- Я же говорил, что "метлой" будет махать, -- сплюнул Артист. -- Если что и случилось, я-то ни при чем, -- лепетал испуганный насмерть мужик, болтающийся в неудобном и унизительном положении, пока Муха, решительно остановив его вращение, снова не залепил ему рот. Следующие десять минут майор Стрельчинский слушал оживленный спор о том, какому роду казни лучше его предать. Высказывались самые невероятные предложения, скорее всего почерпнутые из поганых желтых газетенок, которые люди читают от нечего делать в дороге. Жуткие истории, описанные в этих газетенках, на самом деле в жизни почти никогда не происходят, а главным образом придумываются дешевыми журналистами вечерами на кухне, за стопкой водки. Однако майору в его положении не оставалось ничего другого, как верить во все эти страсти безусловно. -- Вот недавно "братки" из Казани закопали каких-то козлов по шею и косили головы, как капусту. Тоже метод, -- убеждал Артист. -- Да где у тебя коса-то? -- возражали ему. -- Разорвать его, как жабу, между двумя машинами. Трос же есть. Лицо майора налилось дурной кровью. -- Хватит базарить, -- сказал до сих пор молчавший человек с суровым лицом, конечно старший. Он поднялся с корточек и пошел к машине. Майор понял: начинается самое страшное. И действительно, суровый старшой вернулся с канистрой, открыл крышку и обильно полил человека бензином. Майорская форма мгновенно пропиталась им и потемнела. -- Док, ты же у нас куришь... дай-ка огня. Док равнодушно бросил Пастуху зажигалку. Несчастное майорское тело затрепетало в воздухе. -- Отлепи ему рот, Муха. Может, ему теперь есть что сказать, -- проронил Боцман. -- Ребята! Возьмите все, деньги, машину... Только не убивайте... Не виноват я!.. -- Машину мы уже взяли, -- сказал Пастух. -- А деньги твои... Что с тебя взять-то? Ты вчера нас на пол-лимона подставил. Ну! Ты хоть десятую часть этого сможешь вернуть? -- Верну, -- хрипел человек. -- Я все скажу! Я знаю, как вам вернуть свои деньги... Пастух выдержал небольшую паузу. -- Снимите его. Ему неудобно так разговаривать. Стрельчинский упал на спину, перевалился на бок. На мокрый от бензина китель налипла хвоя. -- Уберите наручники, -- приказал Пастух. Майор схватился за лодыжки, на которых были выдавлены глубокие багровые следы. Он сел, потом поднялся в рост между пятерых жестоких людей, со страхом глядя в глаза тому, которого счел за главного. Пастух проронил: -- Отдышался? У тебя только один шанс успеть сказать правду. -- И чиркнул зажигалкой. -- Я скажу... -- Кто приказал подставить моих ребят? Кто интересовался временем и местом нашего выезда? Кто нас кинул? -- последнее слово старшой произнес в разрядку и поднес зажигалку к самому кителю, сразу как-то особо резко пахнувшему бензином. -- Тимур! -- почти крикнул Стрельчинский. -- Фамилия? -- Разве вы его не знаете? -- удивился майор, но, поняв по движению Пастуха свою ошибку, заорал: -- Хабибуллаев! -- Кто это? -- "Бригадир" узбеков. -- Где найти? -- У него ресторан "Ташкент" и магазин. -- Это его рейсы регулярно идут с Байконура? -- Его. -- Почему думаешь, что это он? -- Он самолично разговаривал со мною про вас. Приказал вывести в точно обозначенное время, подвезти на своей машине к первому такси и договориться. Он бы меня убил, если... Допрос был закончен. -- Живи и помни, -- прервал Пастух излияния раздавленного майора, -- что ты мне должен -- жизнь и полмиллиона. И не говори ничего узбеку, а то он тебя точно спалит. -- Смотри не закури по дороге, -- издевательски бросил на прощание Артист. К удивлению Стрельчинского, вся "бригада", не обращая больше на него внимания, спокойно прошла к своей технике, расселась и укатила, не позарившись даже на его новенькую "ауди". По дороге в машине висело молчание. Док курил в форточку. -- Ну что ты хмуришься, Док? -- не выдержал паузу Артист. Док выкинул сигарету и ответил: -- А я не хмурюсь, Семен. Этот парень работает на настоящую узбекскую наркомафию. Он прекрасно знает все правила игры, знает, что бывает с ослушниками и стукачами. Мы играли роли точно таких же уголовников-наркокурьеров и, чтобы он в нас поверил, должны были напугать его больше, чем узбеки. Мы и напугали. Я все прекрасно понимаю. Понимаю, что мы только играли роли и при этом прекрасно знали, что мы -- не они. Мы выполнили то, что должны были, потому что ставка очень высока... -- Все это Док произнес монотонным, размеренным голосом. -- Тогда что же ты хмуришься, Иван? -- снова спросил Артист. -- Противно. -- Да это же... -- начал Артист. -- Не агитируй меня, я за вас, точнее, за нас, -- остановил его Док. -- Я бы убил этого хлюста -- и рука бы не дрогнула. А вот так изгаляться, размазывать по земле, как слизняка, -- противно. Все снова замолчали до тех пор, пока Пастух не произнес: -- Да, малость переборщили. Док встрепенулся: -- Когда я угрожаю пистолетом и говорю человеку, что я его убью, то знаю, что выполню свою угрозу, потому считаю это правильным. А то устроили какой-то гнусный театр... -- Хотя... без всего этого цирка он мог и не признаться, -- довершил свое размышление Пастух. Боцман сказал: -- Наплюем для ясности. Тогда Артист, отвернувшись, со злостью сплюнул в окно и тихо сказал: -- А я не играл. Я бы эту мразь и правда огнем палил. ...Вечером Стрельчинского трясло. Он не пошел в бильярдную, посвятив время отстирыванию въедливого, вызывающего тошноту сладковатого, как смертный страх, запаха бензина. * * * На второй день пребывания на квартире в Кунцеве Амир попросил Дудчика после завтрака показать ему содержание дискеты. -- Я хочу убедиться, что вы меня не обвели вокруг пальца, как ребенка. Дудчик включил компьютер, подождал, пока загрузится операционная система, и вставил драгоценную дискету, вызвав на экран огромный список файлов, хранящихся на диске "F". -- Это и есть моя добыча? -- спросил Амир с сомнением или, как он уже выражался в разговоре с Пастухом, с "конструктивным недоверием". -- Именно так. -- Как в этом убедиться? -- Вот файл оглавления, -- показал Дудчик на строку с надписью "spisok.arh". -- Покажи мне его. Дудчик создал на "винчестере" компьютера новую "папку" и скопировал туда файл. Нажав кнопку просмотра, он продемонстрировал Амиру набор совершенно нечитаемых значков. -- Как прочитать? -- Это нетрудно. Виталий Петрович разархивировал свернутый для экономии места текст. Теперь на экране свободно читался уже знакомый Амиру список разведданных. Кроме названия документа и количества страниц в этом списке присутствовала еще одна колонка -- имя соответствующего файла. -- Так просто? Дудчик усмехнулся: -- Если бы это было так просто, вы бы нашли способ заставить меня за какой-нибудь час расшифровать все данные и уехали с дискетой. А я остался бы здесь -- живой или мертвый, но без всяких шансов. -- А этого нельзя? -- Нельзя. -- Так в чем же дело? -- Этот текст был просто свернут, сархивирован, чтобы занимать меньше места. Это стандартная операция, которую знают все. Тут нет никакого шифра -- я не шифровал список, потому что он все время пополнялся и постоянно требовался мне в работе. Это ведь только оглавление. Поэтому я на ваших глазах просто развернул его, вот и все. -- Хорошо, -- сказал Амир. -- Разверните мне вот этот текст. -- Он наугад ткнул в список пальцем. Дудчик повторил операцию, скопировав и этот файл в собственную "папку". И в первый, и во второй раз Амир внимательно следил за его действиями, запоминая их последовательность. Он убедился, что Дудчик повторил все в точности -- обмана не было. Единственная разница заключалась в том, что во втором случае процесс "разархивации" длился несколько дольше -- Амир случайно выбрал слишком большой текст. Снова была нажата клавиша просмотра "F3", но на экране -- вместо текста, вместо значков -- появились замысловатые символы и криптограммы, не имеющие с письменностью ничего общего. -- Вижу, -- сказал Амир. -- Это не доказательство, конечно, -- снисходительно сказал Виталий. -- Я мог показать вам любой незашифрованный текст, воспользовавшись чуждой ему кодовой таблицей, а вы бы увидели "шифр". Но вы можете пригласить сюда любого своего специалиста-компьютерщика, и он подтвердит, что не в состоянии прочитать мои тексты. -- Я понимаю, что меня, неспециалиста, можно обмануть с легкостью. Однако я все же хотел бы убедиться, что на дискете действительно содержится стратегическая информация. Поэтому я требую, чтобы вы расшифровали один из текстов и сделали это прямо сейчас. Дудчик немного подумал и сказал: -- Садитесь, смотрите. Прошу только вас выбрать документ с небольшим количеством страниц, иначе расшифровка может занять довольно много времени. Амир выбрал наиболее короткий документ. Дудчик вошел в информационную сеть. Выйдя в базу данных одного из архивных серверов, он после десятиминутного поиска нашел нужный ему программный файл. Дудчик заказал его по электронной почте и объяснил Амиру, что теперь надо часок подождать, пока файл пришлют. Виталий Петрович достаточно остроумно продумал свою "страховку". Он осуществлял кодировку разнообразными программными средствами по принципу, который помнил наизусть, а программы для декодирования спрятал на нескольких файловых серверах по всей территории России. В огромных архивах хранились тысячи и тысячи прикладных программ, к которым мог обратиться по электронной сети всякий пользователь. Дудчик просто заказывал свою собственную программку, которую когда-то предоставил на этот сервер для занесения в архив, получал ее через час-другой, запускал, и она декодировала ту или иную часть документов с заветной дискеты. Покуда шло ожидание, они снова беседовали, на этот раз достаточно спокойно. Дудчик попытался услышать ответ, в чем он может видеть гарантии того, что имеет шанс выйти из сложившейся ситуации живым и свободным. Он получил объяснение: господин Дудчик плохо понимает положение, в котором находится. Он сам предложил на продажу товар, который не является его собственностью. Он поставил себя в положение, когда за ним начали охоту разные спецслужбы. Господин Дудчик напрасно думает, что ему было бы сейчас лучше в застенках ФСБ или на допросе где-нибудь в Европе или Америке. Когда речь идет об интересах сильных мира сего, маленькому человеку всегда приходится очень плохо. Али Амир запил свои слова соком из холодильника и продолжил говорить о том, что господин Дудчик самоуверенно полагает себя равноправным партнером в сделке, в то время как он не способен сам сохранить свою жизнь. Если его отпустить сейчас, он погибнет в сибирских лагерях. Если положить на его счет деньги и даже высадить в Гонконге или Швейцарии, то он тут же попадет в руки ЦРУ, или российской разведки, или в любые другие заинтересованные руки. Он не сможет воспользоваться своими деньгами, когда его ищут по всему миру. Поэтому господину Дудчику надо искать себе защиту. Господину Дудчику надо подольше отсидеться в безопасном месте, пока его не перестанут активно разыскивать. Только тогда можно будет попробовать переправить его в какую-нибудь спокойную страну. В Новую Зеландию, например. Или на Багамы. У него будет время подумать и выбрать. Настроение Дудчика стремительно падало, он лишался последних иллюзий. На самом же деле -- Али это прекрасно видел -- он только лишался решимости сражаться за принцип: "Или все -- или ничего". Господину Дудчику заплатят все деньги, как обещано, потому что господин Бен Ладен никогда не меняет своего слова. Но для этого господин Дудчик должен предоставить товар. В настоящее время мы имеем дискету, наполненную закодированной информацией. Это имущество, которое совершенно не пригодно ни для каких целей, и никогда не шло речи, чтобы платить огромные деньги именно за это. А поскольку речь все-таки идет об оплате стратегически важных сведений, поэтому он предлагает простой вариант: Амир переправит господина Дудчика за границу, где господин Дудчик сядет за компьютер и в спокойной, безопасной обстановке начнет декодировать свои материалы. Оплата будет производиться пропорционально, за каждую готовую часть. -- Много ли времени займет полная дешифровка? -- уточнил он. Дудчик прикинул, что бы ему сказать: -- Я не думал об этом. Может быть, месяц. -- Хорошо. Будете расшифровывать каждый день одну тридцатую часть материалов, за что вам будет каждый день переводиться на счет сто тысяч в любой банк. Проследить за этим будет совсем нетрудно. Наконец в почтовом ящике электронной почты появилась заказанная программка, и Виталий Петрович принялся дешифровывать собственный труд. Он не слишком торопился, всячески демонстрируя сложность работы, но в конце концов показал Амиру готовый к прочтению текст. Сверив его содержание с оглавлением, Амир поверил, что действительно владеет диском с архивом стратегических сведений. Тут возник Ибрагим, сообщил, что обед на столе, и они перешли на кухню. Амир с удовлетворением отметил, что Дудчик стал вести себя раскованнее. Очень трудно будет вывозить из страны человека, если он не обретет хотя бы относительное спокойствие и уверенность. Его либо просто задержит любой таможенник, либо он сам совершит по дороге какую-нибудь глупость. -- Долго мы здесь просидим? -- спросил Дудчик. -- Не думаю, -- ответил Амир. -- Я жду паспортов. Вы же не собираетесь путешествовать под собственной фамилией, известной на весь мир, правда, в очень специфических кругах. -- И куда мы отправимся? -- Я не могу пока назвать страну. Скажу только, что отправимся в тихую Европу. -- Не понимаю, как вы собираетесь использовать эту информацию... -- По крайней мере, не для нападения на вашу страну -- в отличие от тех, кому вы собирались ее продать. У ислама много интересов в России. Вас действительно интересует эта тема? Дудчик пожал плечами. -- Больше всего мне бы хотелось "поплясать на могилах" тех подонков, которые довели страну до небывалого позора, развалили армию, лишили меня и моих детей будущего. -- Вы хотите восторжествовать над ними? Что ж, это вам удастся. Если вы назовете мне имена тех конкретных личностей в армии, кому бы вы хотели доставить неприятности, мы сможем начать именно с них -- и они будут знать, кому обязаны своими проблемами. Дудчик задумался. По-видимому, речь шла о мощном шантаже. -- Понимаю, -- сказал он. -- Я готов рассказать об этих людях все, что знаю, хоть сейчас. -- Вам надо изменить внешность, приобрести отпускной вид. Давайте после нашего обеда первым делом займемся именно этим, а потом уже побеседуем и о ваших генералах. -- Амир наконец понял слабую струнку этого человека, и она очень вписывалась в его планы. Зато Дудчику не доставила никакого удовольствия операция по изменению прически, формы щек и носа, не понравилась новая одежда, купленная Ибрагимом. Личная значительность, к которой он все-таки подспудно стремился, обернулась вдруг своей теневой стороной: как всякая "знаменитость", он был вынужден скрываться от публики. Учитывая "всемирный" размах его популярности, эта необходимость теперь будет преследовать его всегда и везде. * * * Пастухов, который по приезде из Таджикистана все еще не был дома, а только успел позвонить и успокоить Ольгу, докладывал полковнику Голубкову о полевом допросе майора Стрельчинского с применением тактики устрашения: -- Теперь совершенно понятно, что таджики и, скорее всего, Азим Гузар, оставшийся в Душанбе, обратились за помощью к своим собратьям по наркобизнесу и организовали нападение на нас. -- Хорошо, Сергей. Но в таком случае что, по-твоему, мешает Стрельчинскому кинуться к тем же узбекам? -- У него хватит ума и осторожности помалкивать. Я боюсь, как бы он вообще не скрылся после пережитого страха. Полковник Голубков затребовал оперативную и информационную сводку на Тимура Хабибуллаева, он же вор "в законе" по кличке Тимур Ташкентский, -- из "новоделанных", чье "коронование" куплено за огромную сумму, внесенную в воровской общак. Константин Дмитриевич прекрасно понимал, что совершенно бессмысленно не только брать Тимура под официальный арест, но даже пытаться "потрошить" его, как Стрельчинского. В наркоторговле, как нигде, были строги воровские понятия о поведении на допросах, как нигде, был жесток расчет с "предателями", как нигде, была сильна юридическая защита. Слишком большие деньги крутились тут -- живые миллиарды наличных долларов. Можно, конечно, обработать человека психотропными веществами, подавляющими волю, и после долгого интенсивного допроса получить желаемые сведения, но в этом случае слишком велик был риск спугнуть матерого террориста Амира, который замел бы следы при первых же сведениях о задержании или пропаже узбекского "хозяина". -- Амир наверняка сейчас находится у него, -- сказал Пастухов. -- Да, ситуация "приди и возьми". Я пошел за санкцией к Нифонтову, -- решил Голубков. -- Будем брать? -- Нет, конечно. Будем устраивать тотальную слежку. -- Что это значит? -- Будем отслеживать все его контакты, всех людей, которые выходят от него. За несколько дней это даст свои результаты. -- - У нас есть такая возможность? -- В принципе да. Но на деле это означает, что мы бросаем все силы в одну-единственную точку. Причем придется задействовать не только всех наших "наружников", но и надежные группы из ФСБ и МВД. Слишком велик объем работ. Поэтому я и иду за согласием генерала Нифонтова. Генерала долго уговаривать не пришлось -- с его подачи была немедленно получена официальная санкция прокурора на прослушивание всех известных телефонных линий Хабибуллаева. Кроме того, линии, которые прослушивались отделами ФСБ и МВД по борьбе с наркобизнесом, были переданы техническим бригадам управления. Поднимались также записи и распечатки разговоров по этим линиям за последние дни. Закипела деятельность бригад наружного наблюдения, которые брали под опеку каждого, кто выходил от Тимура. В постоянной готовности в нескольких ключевых местах города находились оперативные группы захвата, готовые в кратчайший срок достичь любой точки Москвы. Контролировался каждый шаг самого Тимура. Все это делалось в глубочайшей тайне, свойственной работе управления. Нельзя было вызвать настороженность ни у самого Тимура, ни у служб ФСБ и МВД, наверняка в этих службах нашелся бы перевертыш, питающийся из воровской кормушки Тимура. Поэтому каждый шаг прикрывался разнообразными легендами, которые должны были усыплять подозрения. Контроль и координация действий десятков групп наблюдения осуществлял все тот же полковник Голубков как руководитель оперативного отдела. Он должен был мгновенно оценивать перспективность того или иного шага, каждый час принимать десятки рискованных решений. Жизнь Тимура просвечивалась, как на рентгеновском снимке, и фиксировалась по минутам, будто он был президентом сверхдержавы. Оказалась практически парализованной вся остальная работа управления. И за это ответственность также нес полковник Голубков. Риск был чрезвычайный: ведь если все эти усилия не принесут результата, будут безвозвратно утеряны и другие шансы, потому что все силы брошены на единственное направление. Такие случаи в работе управления были исключительно редки. Происходил настоящий аврал. Голубков, со всех сторон окруженный разнообразными средствами связи, при помощи нескольких оперативных дежурных принимал поминутно десятки донесений и, на ходу оценивая их важность, давал распоряжения. Это больше всего походило на работу диспетчерского центра аэропорта, где каждый оператор вел десятки "бортов" в своем секторе. Брались под наблюдение или оперативно проверялись "под прикрытием" -- то есть под благовидным предлогом -- десятки квартир. И предлоги эти также придумывались в центре оперативного управления операции. Приходилось проявлять тонкое чутье, соблюдать необходимую меру осторожности и решительности: передавишь -- насторожишь окружение Тимура, он уйдет в глухую оборону и приостановит всякую деятельность; будешь чрезмерно осторожным -- упустишь единственный шанс. Непосвященный человек не может себе и представить, сколько контактов совершает в день деловой человек, особенно если под его контролем находится целая преступная группировка. А ведь еще надлежало отслеживать дальнейший путь каждого человека, говорившего с Тимуром, отслеживать и докладывать обо всем тому же Голубкову. Каждый звонок по телефонам Хабибуллаева засекался, идентифицировался и проверялся. Если учесть, что многие разговоры Тимура были хоть и примитивно, но закодированы, а следовательно, вызывали особое подозрение, если учесть, что оперативники имели дело с законспирированной сетью наркодилеров, привыкших постоянно оглядываться вокруг себя, то становилось ясно, какой гераклов труд по очистке хабибуллаевских конюшен проделывал сейчас профессиональный аппарат управления. Слабым утешением оставался только тот факт, что после двух-трех дней такой работы систему связей Тимура станет видно как на ладони, и тогда деятельность преступной группировки можно считать законченной. Столько сведений о банде: явочные квартиры, связи, иерархия, партнеры -- обычной следственной бригаде не собрать и за год. Группа Пастухова, как и другие, была задействована в обычном качестве -- в качестве группы захвата. Они базировались на Кутузовском проспекте и уже дважды выезжали по адресам. Артист был на всякий оперативный случай "закамуфлирован" под работника милиции и снабжен соответствующим удостоверением. Муха был одет в кожаную куртку на голое тело и такие же штаны, увешан .цепями, покрыт заклепками. Особое восхищение вызывали цветные "татуировки", покрывавшие руки и грудь этого "рокера". Татуировки были нанесены так же, как это делают дети с "переводными картинками", только эти картинки нельзя было в течение недели смыть никакими усилиями, что вызывало неуемные шутки и поддразнивания Артиста по поводу Мухи, ставшего ходячей галереей абсурда и китча. * * * Утро в трехкомнатной квартире в Митине началось для Мирзо Кудимова с вида Джона Зелински, который, раскрыв балконную дверь, усердно занимался утренней гимнастикой. Заметив, что Кудимов открыл глаза, англичанин тут же расплылся в дружественной улыбке: -- Как здрове, Мирзо? -- Его русский язык частенько отдавал польским. После нелегкой дороги Кудимову нездоровилось, поднялась температура, мучили сильные головные боли. -- Мне лучше. -- Похуд в туалет? -- с готовностью протянул руку Зелински. Кудимов, подавляя стон, поднялся с его помощью и отправился в нелегкий поход по естественной надобности. Во второй комнате расположилась группа Нейла Янга, уменьшившаяся теперь на одного человека. В третьей жил сам хозяин приютившей их квартиры. Зелински большую часть времени проводил с Кудимовым. Надо было ухаживать за больным, который с трудом передвигался. И нужно было следить за компьютером, который служил средством связи с Лондоном и мог в любой момент выбросить панельку "Корреспонденция в почтовом ящике". Кудимов откинулся на подушку и попытался -- только попытался -- задуматься. Голова не хотела работать. Контузия от пули, беспамятство, операция, обезболивающие -- все это не располагало к интеллектуальному труду. Ему хотелось сейчас только покоя, и, как ни странно, он испытывал это чувство покоя и относительной защищенности именно здесь, на конспиративной квартире агентов МИ-6, в обществе молодого англичанина. После завтрака, который состоял из классической яичницы с беконом и чая с бутербродами, Кудимов с бездумным удовольствием наблюдал, как Джон с волнением и восклицаниями предается какой-то компьютерной забаве. В конце концов он попросил, чтобы Зелински развернул экран в его сторону. Оказалось, Джон гонял по лабиринтам кролика и палил во враждебных скорпионов и черепах. * * * Этим утром Али Амир дремал перед телевизором, используя столь редкое в его жизни время вынужденного отдыха, -- оно выдавалось только в тех случаях, когда Амир скрывался в глубоком подполье или, наоборот, находился за решеткой. Ибрагим возился на кухне, занятый приготовлением обеда. Поскольку всю кухонную работу в Узбекистане традиционно выполняют женщины, и только приготовление плова считается исключительно привилегией мужчин, именно это блюдо и готовил узбек-хозяин третий день подряд. Если постояльцы хотели что-нибудь другое, они готовили это сами -- Амир не видел смысла без особой нужды унижать национальную гордость молодого боевика. Дудчик, утомившись сидением перед телевизором, лениво занимался компьютером. Он, конечно, не собирался производить дешифровку, да и заветная дискета находилась в кармане у Амира. Виталий просто заглядывал в ту или иную программу, пробовал поиграть в какую-нибудь компьютерную игру, шарил в поисках чего-нибудь забавного в Интернете -- словом, убивал время. Благо платить за пользование дорогими сайтами, содержащими, к примеру, порнографию или свежайшие сводки новостей, придется владельцам электронного адреса. Современный компьютер, да еще снабженный доступом к информационным базам всего мира, -- ненасытный пожиратель свободного времени и денег сотен тысяч людей. От скуки он начал размышлять на тему о том, что с Интернетом человеку становится доступен весь мир. Он попробовал осуществить поиск по имени "Бен Ладен", чтобы почитать информацию мировой прессы об этом человеке, но не вспомнил, как правильно пишется это имя по-английски. Зато он быстро и без труда нашел американский сайт, где хранился годовой отчет ЦРУ. Покопавшись в нем, он вышел на Пентагон. Оказалось, что в отличие от ЦРУ американское военное ведомство заботится о своей рекламе, поэтому можно связаться с дежурным, который откликается на вызовы пользователей сети и отвечает на досужие вопросы, а также рассылает рекламные тексты, призывающие вступить в ряды вооруженных сил США. Дудчик оглянулся на Амира, но тот нисколько не интересовался его занятием. Тогда Дудчик запустил на экране простенькую игрушку и свернул ее так, чтобы можно было одним движением курсора снова развернуть ее на весь экран, -- этим способом пользуются во всем мире, чтобы развлекаться в рабочее время. Стоит только начальнику кинуть на вас подозрительный взгляд, вы одним незаметным движением руки снова возвращаетесь к работе. Подстраховавшись таким образом, Виталий Петрович набрал адрес дежурного оператора Пентагона. Через некоторое время ему действительно удалось соединиться с ним. "Good night, friend! -- возникла надпись на экране. -- Can I help you?" Дудчик, вспомнив едва ли не все, что знал по-английски, написал: "Do you can right in Russian?" Как ни странно, его вполне поняли, и через несколько секунд возникло новое сообщение: "Привет, приятель! Я имею электронный переводчик с русского языка. Могу я тебе помочь?" "Посмотрите, пожалуйста, на мой адрес. Я говорю с вами из России". "Я вижу. Это бывает часто в ночную смену. Хочешь продать военную тайну? Атомную бомбу?" Дудчик понял, что в мире тысячи шутников и бездельников и ему не первому пришла в голову мысль поболтать с Пентагоном из Москвы. "Нет, -- ответил Дудчик, -- но, как ни странно, я нахожусь в серьезном затруднении, и именно вы можете мне помочь". Экран на минутку "задумался", закачивая картинку, затем на нем появилось изображение американского доллара и надпись: "Этого достаточно? Прислать еще?" По-видимому, это была дежурная шутка оператора. Затем строка побежала дальше, американец набивал от руки: "Парень, ты платишь несколько таких штук за каждую минуту связи со мной. Это не дорого для тебя?" "Прошу вас представить себе на одну минуту, что я не развлекаюсь, а у меня действительно есть дело". "О.К. Но в этом случае быстро уходи. Ваша внешняя разведка отслеживает связь с этим адресом, подлавливая дураков. Правда, они делают это не в режиме реального времени. Но тебя быстро найдут, если ты скажешь что-нибудь серьезное". "Это чужой адрес, и через день меня здесь не будет". "Тогда говори". "Если бы я захотел отправить в ЦРУ короткую записку, чтобы ее прочитал кто-нибудь живой, по какому адресу это надо сделать?" "Личный адрес директора подойдет?" -- видимо, серьезная минута у оператора уже закончилась. "Еще минуту делового отношения, пожалуйста. Подойдет любой адрес для входящей корреспонденции. На мою записку могут обратить внимание. Дай мне шанс. Я единственный раз использую глупость людей, которые меня контролируют в данную минуту". "Какой шпионский роман. Даю тебе ШАНС. -- На экране возник электронный адрес. -- Ты мог найти его за полчасика и сам, если бы не ленился. Это открытый адрес для сообщений граждан. Их читают. Завтра днем кто-нибудь передаст твое послание президенту США. Пока". "Извини, друг, я не учел разницу во времени. Завтра -- это поздно". "Сожалею". "Я не прошу ради меня поднимать с постели вашего президента, но не мог бы ты отыскать для меня аналогичный открытый адрес в Англии, в МИ-6? Вдруг я прорвусь к ним?" "Парень, мне с тобой весело. Подожди, найду". Дудчик сцепил зубы, вывел на экран свою игрушку и пару минут пострелял по монстрам, успокаивая нервы. Амир дремал. Когда Дудчик вернулся в переписку, на экране висел электронный адрес с концовкой, указывающей на Великобританию, и текст: "Все, что могу. Удачи тебе, если ты не шутник. Если шутник, то все равно удачи. Поторопись, в Лондоне скоро конец рабочего дня". Дудчик перевел дух и на всякий случай затвердил на память присланный ему адрес. Затем принялся стучать на клавишах. "Good day. I speak English very bad. Do you can right in Russian? I need your help!!" На панели связи возникла карточка "Wait" -- ждите. И Дудчик принялся ожидать, как велели ему из Лондона. Ожидание продлилось минут десять, однако связь не прерывалась. Очевидно, в МИ-6 оператору не поставили автопереводчики для разговоров с любопытными иностранцами. Наконец экран ожил. "Добрый день, сэр. Извините, что вам пришлось долго ожидать, пока придет сотрудник со знанием русского языка. С кем я имею честь говорить? Чарльз Бартон". "Прошу принять короткое сообщение". "Я весь во внимании, сэр". * * * На той стороне компьютерной линии перед монитором сидел, закинув ногу за ногу, Чарльз Бартон, которого срочно вызвала к себе оперативная дежурная аналитического центра в предвкушении прекрасного развлечения: какой-то русский хакер неизвестным образом разузнал довольно секретный адрес их аналитического центра, похоже собираясь вдоволь позабавиться. Конечно, хакер -- другой это просто не мог быть. Секретные агенты по открытой линии с Лондоном не связываются. Сначала дежурная собиралась расправиться с шутником сама, но, увидев русский адрес и требование перейти на русский язык, пошла за Бартоном, который владел русским в совершенстве. При этом она нарушила инструкцию, запрещающую Бартону находиться в дежурном помещении и тем более участвовать в связи, но это уже ее проблемы. Чарльзу пришлось захватить с собой на дискете один из кириллических шрифтов и установить его на компьютер в дежурной части, чтобы иметь возможность говорить с русским хакером. Его не надо было агитировать: в голове у него всегда имелось несколько идей, как самому хорошенько позабавиться, имея дело с таким вот беспардонным шалуном. "Минутку, сэр! Вы, по-видимому, забыли воспользоваться кодировочной программой. Почему вы пишете открытым текстом? Это неосторожно! Чарльз Бартон". "Это чужой компьютер. У меня нет этой программы". Естественно, у тебя ее нет, пробормотал Бартон про себя, искренне наслаждаясь, их -- тысячи, как и других способов шифровки. "Примите ее и немедленно запустите! Чарльз Бартон". И английский шутник отправил в Россию самый вредный из своих "приколов", предусмотрительно записанный им на той же дискете, что и шрифт. Приняв файл "stoun.com", Дудчик немедленно выполнил требование английского дежурного и запустил присланную программу. Ничего не изменилось, но изображение на экране начало безудержно подпрыгивать и трястись, будто он ехал с монитором по булыжной мостовой. Он почти не мог теперь читать. Чарльз немного подождал и спросил у своего собеседника: "Уже работает, сэр? Чарльз Бартон". "Наверное, да. Но почти невозможно читать с экрана". "Вашей контрразведке тоже", -- с неподражаемым английским юмором ответил Чарльз Бартон и мысленно пожал себе руку. Теперь этот шутник набегается со своим монитором по ремонтным мастерским. По экрану побежал текст: "Уважаемый сэр Чарльз Бартон! Я не вправе рассчитывать на ваше доверие, и, боюсь, присланная Вами программа кодировки -- злая шутка. Однако прошу на минуту отнестись с серьезностью к моей записке. Я прошу Вас рискнуть обратиться к Вашему начальству с одним-единственным вопросом: не известно ли им мое имя -- ВИТАЛИЙ ДУДЧИК. Я уже обращался в Ваше ведомство, и, думаю, оно заинтересовалось моим предложением. Речь идет о базе данных..." У Чарльза Бартона выскочили на лоб глаза. Невероятно. Он накинулся, как хищная птица, на клавиатуру и застучал. Дудчик не сразу заметил, что вперебивку с его запиской начал немедленно идти ответ, вот только его очень трудно оказалось прочитать на мельтешащем экране: "Идентификация: Назовите полное имя вашего брата! Чарльз Бартон". "Алексей Петрович Дудчик". Чарльз вскричал испуганной дежурной: -- Быстро сюда генерала Бронсона! "Я знаю вас. Я вызвал к компьютеру генерала. Извините за дурацкую шутку с "кодом". Удивляюсь, как вы нас нашли. Чарльз Бартон". "Всего лишь любезный дежурный в Пентагоне". Бартон усмехнулся. Вот это да! Пентагоновский дежурный, видимо, решил подшутить над английскими союзниками и подкинул русскому вполне серьезный адрес из секретного справочника. Ведь не мог же он догадаться, что с ним говорит не один из тысяч шутников Интернета, а умнейший информатор. В дежурку ворвался руководитель аналитической службы генерал Бронсон: -- Что произошло? -- На связи Виталий Дудчик из России! Бронсон сразу понял суть. -- Как он вышел на нас? Это не контрразведка? -- Говорит, что ему дал адрес шутник-дежурный из Пентагона. Это на них похоже. -- Что сообщил? -- Пока ничего существенного. -- Быстро запросите его, где он находится. Через мгновение по экрану уже бежала строка: "Я нахожусь в руках исламского террориста Али Амира Захира. Он работает на Бен Ладена. Меня укрывают в московском районе Кунцево по адресу... Пользуюсь его неграмотностью в компьютерной связи. Больше вызвать вас не смогу. Очень скоро меня отсюда вывезут. Я предпочитаю работать с вами, а не с террористами, вызволите меня". "Сделаем все, что можем. Сколько боевиков в доме?" "Двое". -- Быстро связь с полковником Диксоном! -- крикнул генерал дежурной. -- Сейчас, сэр. -- Она уселась за второй компьютер. "Вы можете прямо сейчас отправить нам информацию по сети?" "Нет, она на дискете у Амира. Не стреляйте ему в грудь слева. Вытаскивайте обязательно меня, потому что вся дискета зашифрована. Я профессиональный криптограф". "Вас понял. Куда предполагается вас переправить, если мы опоздаем?" "Куда-то в Европу, в тихое место... Это ваши люди" пытались меня захватить в квартире?" "Да". "Один из них погиб". "Мы знаем". "Англия согласна на мои условия?" "Вы будете обеспечены до конца жизни". "Почему так долго не было реакции на предложение?" "Виновный уволен со службы. Чем вооружены боевики?" "Пистолеты". "Опишите план квартиры. Где находитесь вы?" В дверях комнаты появился, неслышно ступая, Ибрагим в переднике: -- Идите кушать, пожалуйста. Амир резко поднялся с дивана, заглядывая на экран монитора. Дудчик, занятый текстом, не успел вывести на экран игрушку. -- Почему так трясется? -- удивился Амир. -- Сэкономили ваши друзья на мониторе -- подсунули старый, бракованный. -- И Дудчик выключил питание компьютера. * * * На экране монитора появилась панелька "Connect", и Зелински немедленно поднял тревогу: -- Мистер Янг! Связь! Нейл Янг немедленно прибежал в комнату и, торопливо поздоровавшись с Кудимовым, бросился к компьютеру, развернув монитор так, чтобы изображение не попадало в поле зрения таджика. На экране появился раскодированный текст: "Центр вызывает "Ловчего". Идентификация: ******" Нейл Янг набрал пароль, и диалог начался. "Доложите состояние дел. Диксон". "Без изменений. Янг". "Есть сведения, что Джим, к сожалению, скончался". "У него было артериальное кровотечение из бедра", -- с мрачным лицом набил на клавиатуре Нейл Янг и сказал вслух, обращаясь к своим людям: -- Парня спасти не успели. Молчание людей стало более тягостным, и Зелински теперь чувствовал в нем упрек лично себе. "Что ж, мы все рискуем". "Каждый по-своему. Мы все участвовали в боевой акции. По всем правилам нас следует немедленно вывезти из страны и прислать на наше место других. Почему это не делается?" "Возьми себя в руки или уходи с этой работы, -- жестко ответил полковник. -- Ты опоздал на час. А дело Дудчика уникальной важности, и его требуется довести до конца". "И поэтому я должен сидеть и ждать ареста?" "Дудчик вышел на связь. Он находится вот по этому адресу... Его стерегут". -- Есть адрес, -- Нейл Янг оглянулся на своих. -- Приготовьтесь к операции! "Один из охранников -- опытнейший террорист Али Амир Захир. Его следует убить". "Чем они вооружены?" "Только пистолеты". "В чем моя задача?" "Дудчик зашифровал все сведения, поэтому он должен остаться невредимым. Сведения находятся на ZIP-дискете, которая лежит у Амира в левом кармане на груди, поэтому в сердце не стрелять. Задача -- захватить и информатора, и дискету, потому что по отдельности они не стоят и цента. В любой момент террористы могут скрыться, поэтому не теряй ни минуты". Нейл Янг взвился в кресле. "Опять без подготовки? Я положу людей и сам погибну. Так дела не делаются". "Захвати этого человека и дискету -- и ты получишь крупное повышение. Будешь сидеть дома и инструктировать тех, кто, в свою очередь, станет подставлять голову под пулю. Это твой шанс, сынок. Разве не о нем ты мечтал?" "Я мечтаю о 24 часах для наблюдения и подготовки", -- грустно ответил Нейл Янг. -- Возьмите меня с собой, мистер Янг, -- серьезным и виноватым тоном сказал Зелински, заходя в комнату, где команда собиралась на операцию. Нейл Янг поднял голову, и глаза его налились каким-то темным светом: -- Захотелось совершить подвиг и получить рыцарский крест, мистер Зелински? -- Мистер Янг, если бы я ничего не предпринимал в Душанбе, вам все равно пришлось бы отправиться на эту операцию. Вы несправедливы. -- Я бы с удовольствием пустил тебя первым под пулю, сынок, -- язвительно сказал Нейл. -- Но ты можешь сорвать операцию, а потому иди и нянчись дальше со своим подопечным. И не забывай, что это офицер спецслужбы. -- Всего лишь полицейский... Нейл Янг с презрением бросил: -- Гляди, чтоб он тебя не сдал властям в надежде получить свой "рыцарский крест" или как он там у русских называется... * * * Тимур приказал остановить машину возле таксофона, вышел, набрал номер квартиры Ибрагима. Рядом с будкой осматривался по сторонам охранник, контролируя ситуацию. -- Ибрагим? Позови мне Амира, мальчик. Круто развернувшись, на другой стороне улицы припарковалась машина. И тут же из ее салона через приоткрытое окно в Тимура был направлен длинный округлый предмет с прицелом на конце. Казалось, сейчас кто-то нажмет на курок и трубка эта изрыгнет свинцовую пулю для мафиози. Но это был всего лишь направленный микрофон, способный со ста метров уловить среди резких уличных шумов тихий голос отдельного человека. На другом конце города дежурный оператор с воспаленными глазами окликнул Голубкова, на которого усталость, казалось, никак не действовала, хотя он работал больше всех: -- Интересный разговор, товарищ полковник. Из автомата на улице. Оператор отдал в трубку распоряжение установить, с каким абонентом связан таксофон номер NNN. Полковник подключился послушать. -- Амир, долгих лет тебе, дорогой. -- Здравствуй, Тимур. -- Послушай, я послал к тебе человечка, так ты не пугайся, если в дверь постучат. -- Хорошо, -- пошутил в ответ Амир, -- не буду бояться. Ибрагима пошлю открывать. -- Правильно. Человек сказал, что принесет два паспорта, как ты хотел. Хорошая работа. -- Спасибо, я как раз их жду. -- Может, ты не будешь торопиться, погостишь пока у меня в тишине? -- Что такое, Тимур? -- Беспокойно в городе, и человека твоего ищут. -- Какого? -- Из квартиры, где стреляли. Мне менты фото показывали, ждут его на вокзалах и дорогах. -- Спасибо, что сказал. Мы лучше отсидимся пока, через день-два они облаву снимут. -- Вот это правильно. У них сроки такие: если прошло время, считается, что человек покинул город или область. Не торопись. -- Мне у тебя нравится. -- Спасибо, живи. И вот еще: мне в офис пока не звони. Мне кажется, меня прослушивают. На всякий случай сиди тихо. Я тебе сам буду звонить из автомата, как вот сейчас. -- Осторожность никогда не повредит. Амир повесил трубку. Сразу же доложил дежурный оперативник: -- Звонили в Кунцево по адресу... Полковник Голубков связался с Пастуховым: -- Похоже, зацепили. Выезжай! Будь осторожен, но если что -- не церемонься. Тем более что прозвучало имя "Амир". Так что действуй по обстоятельствам. * * * Ибрагим подошел к глазку и выглянул. Человек был знакомым, к тому же Тимур ведь предупредил, что он должен прийти, и он сделал Амиру знак, что все в порядке. Тот, однако, продолжал держать пистолет на изготовку. -- Добрый день. -- В коридоре появился забавный старичок в удивительной старомодной шляпе, похожей на давно забытое канотье. Увидев направленный на него ствол крупнокалиберного пистолета, он дребезжаще рассмеялся: -- А, Ералы Рагимович! А я вас сразу не признал. Старичок шутил. И юмор его заключался не только в том, что он и не мог признать Амира, которого видел впервые в жизни, но и в том, что он назвал эмиссара Бен Ладена тем его новым именем, которое сам вписал в его паспорт. Этакий крестный папаша... Торжественно, как в паспортном столе, вручив новые документы, забавный человек удалился, отказавшись пить чай или брать какие-либо деньги. Он не подозревал, что Амир размышлял в это время, стоит ли его отпускать живым. То есть тут не о чем было и размышлять, но... чем-то расслабил Амира безбоязненный юмор мастера фальшивых документов... Старичок ушел, и Амир взялся за дело. Перво-наперво он заставил Дудчика выучить наизусть свои новые паспортные данные вплоть до номера, несколько раз проверил его знания, спрятал новые документы в свой карман, а потом неожиданно объявил решение: -- Собирайся, уходим. -- Почему? Нас же на каждом углу ищут! -- Постовая полиция еще никого не поймала. -- Ты же только что договорился с Тимуром, что посидишь тихо. -- Вот поэтому и уходим немедленно. Запомни правило: если уходишь от преследования, машина меняется каждые два часа, квартира -- через двое-трое суток. -- Я не хочу рисковать. -- На компьютере не осталось твоих следов? -- вспомнил Амир. Дудчик ухватился за этот шанс потянуть время: -- Я копировал файлы с диска. Они в компьютере. -- Сколько нужно времени, чтобы их уничтожить? -- Так, чтобы нельзя было восстановить, примерно полчаса... Нужно провести дифрагментацию... Амир достал пистолет и произвел два выстрела -- в процессор и в монитор. Это мгновенно положило конец колебаниям Виталия Петровича, и он безропотно сгреб в сумку все самое необходимое, позволив себе только пробурчать: -- А в монитор-то зачем было стрелять? -- Он же старый, бракованный, -- резонно напомнил ему Амир. Дудчик подумал и не стал говорить Амиру, что его выстрел в процессор, судя по пробоине в корпусе, никакого вреда жесткому диску памяти нанести не мог. -- Ибрагим, -- позвал Амир "мальчика", которого нисколько не обеспокоили выстрелы. -- Где находится "мерседес"? -- Пригнать? -- А разве нам его не отдадут? -- Отдадут. Вот жетон с платной стоянки и документы. Если что -- скажете, что Ибрагим велел отдать. Пусть позвонят мне, если не верят. -- Спасибо твоему дому, прощай. * * * Зеленски в очередной раз погубил на экране своего кролика, издал горестный вопль и сказал Кудимову: -- Я никудышный оперативник. Эти игры слишком сложны для меня. -- Я бы не сказал, -- ответил Мирзо, намекая на действия Зелински в госпитале. -- Я бы вообще ничего не говорил, если бы ты не был хорошим оперативником, потому что мертвые ничего не говорят. Зелински подмигнул ему: -- Тогда я приготовлю обед, и мы поболтаем, пока есть такая возможность. Он отключил компьютер и отправился на кухню. Мирзо Кудимов, сцепив зубы, тут же поднялся и включил компьютер снова. Пошла загрузка, но тут же остановилась, потребовав пароль. "Детские штучки", -- сказал про себя Кудимов и набрал длинный универсальный пароль, известный всякому мало-мальски полуграмотному пользователю. Возникла картинка загрузки операционной системы Windows. Почти сразу появилась панель, предлагающая ему ввести индивидуальный пароль. Пришлось выключить машину. Этот пароль обойти было нельзя. "Запей холодной водой", -- сказал себе Мирзо Кудимов. Он выглянул в коридор и шмыгнул в соседнюю комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Трубку подняла секретарша. -- Полковника Мирзоева... -- А кто его спрашивает? -- Племянник, быстро, идиотка! -- Руслан Толипбергенович, -- послышался оскорбленный женский голос, -- вас какой-то хам к телефону. Говорит, что племянник. Мирзоев выхватил трубку: -- Кто это? -- Это я, Мирзо. Я в плену. Митино... -- Он назвал адрес -- Мирзо бывал в Москве и немного в ней ориентировался, а потому продолжил телеграфным стилем: -- Ранен. У англичан. Нейл Янг на операции. Захват Дудчика. Джон Зелински... Будто отозвавшись на свое имя, Зелински рванул дверь и в прыжке выбил ногой трубку из рук Кудимова. Частью удар пришелся по голове, и Мирзо потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на собственной койке. Джон Зелински стоял перед ним, направив пистолет прямо ему в лоб. -- Перестань, Джон, -- тихо сказал ему Мирзо. -- На тебе же нет трупов, а они уже едут. Указательный палец напрягся, Зелински нестерпимо хотелось выпустить две пули -- в этого сукиного сына, не выполняющего правила игры, и в себя -- за то, что все происходившее до сих пор ему представлялось игрой -- сложной, взрослой, но игрой... Зелински отложил пистолет и бросился к компьютеру, чтобы сообщить в Лондон о провале. -- Он не включится, Джон, -- так же тихо сказал Кудимов. Монитор был мертв. Поняв, что зря теряет время, Джон Зелински поднялся и пошел к выходу. Надо было занять позицию на дороге, чтобы вовремя перехватить своих, возвращающихся с операции, не дать им попасть в засаду. В дверях он остановился и снова направил пистолет на Кудимова. На этот раз Кудимов молчал. -- Dry-rot, -- бросил Зелински ему в лицо и выбежал. * * * Нейл Янг оценил опытным взглядом замки на двери. Замков было много. Ему совершенно не улыбалось снова штурмовать квартиру, врываясь в нее под пулями. Он сделал знак троим своим товарищам укрыться за стеной на лестничном пролете. Четвертый -- хозяин конспиративной квартиры -- находился под окнами с другой стороны дома. Жилище узбеков размещалось на третьем этаже, так что уйти через окно было совсем просто. Нейл Янг постучал в двери соседней квартиры. Открыла распаренная хозяйка в цветастом халате: -- Здрасте, кого вам? -- Извините, пожалуйста, -- с преувеличенным акцентом сказал Нейл (иностранцы в этом городе вызывали больше доверия, чем свои). -- Я пришел посмотреть квартиру на съем, а никого нет дома. -- Какую? -- бодро спросила хозяйка. -- Смежную, семьдесят шесть. -- А, где Ибрагимка живет. А он что, съезжает? Я же его сегодня видела. Что же это он мне ничего не сказал? -- удивилась она. Хозяйка, по старой московской привычке, еще, видимо, не утратила безмятежного духа широкого, без церемоний добрососедства. Нейл Янг на то и рассчитывал, что соседи сами попробуют достучаться в квартиру или, на худой конец, сделают это под дулом пистолета. И тогда либо дверь откроется на знакомый голос, либо можно будет того, кто на этот голос подойдет, поразить сквозь дверь. Англичанин специально вооружился на этот случай десятимиллиметровым "ЗИГ-Зауэром" с двенадцатиграммовой пулей. Хозяйка ступила за порог. -- У них недавно еще свалилось что-то... -- сообщила она и потрясла ручку соседской двери. Неожиданно дверь растворилась от этого усилия, и соседка успела крикнуть в незапертую квартиру: -- Ибрагимка! Ты где?.. Нейл Янг бросил своим: -- Go! -- и рванулся в распахнутые двери. Он не ожидал, что соседка по доброй воле так легко пойдет ему навстречу и что профессиональный террорист оставит дверь незапертой, иначе обязательно пустил бы вперед одного из своих бойцов. Однако дверь без всяких хлопот открылась, и эту секунду упускать было нельзя. Все дальнейшие действия он выполнял непроизвольно, подчиняясь многолетней выучке. Первая цель слева: молодой человек восточного типа -- он показался из кухни со словами: "Что, баба Маша?" -- и немедленно получил в корпус тяжелую тупую пулю, которая не просто остановила его движение, но отбросила на дверной косяк. Первая комната вправо -- диван, шкаф, телевизор, развороченный выстрелами компьютер и монитор -- и ни следа людей. За спиной уже вовсю действовали трое ребят: один проскочил на кухню, перепрыгнув через тело раненного Янгом азиата, а двое проверили вторую комнату, тут же крикнув: -- Nothing! "Бабу Машу" они успели втолкнуть внутрь, свалив в коридорчике с ног, входную дверь в коридор захлопнул парень, вернувшийся с кухни. -- Опять ерунда! -- окликнул он Нейла Янга. Он уже второй раз был с ним на провальной операции, но на этот раз обошлось, по крайней мере, без потерь. -- Тут что-то происходило, -- указал командир на простреленный компьютер. -- Этот парень еще жив? Они кинулись к кухне. Наткнувшись на осевшую на пол соседку, Нейл приказал перетащить ее в дальнюю комнату и не оставлять без присмотра. У мальчишки был разворочен живот; он оглушено валялся на полу, беззвучно шевеля губами. -- Быстро тюбик! -- протянул руку Нейл Янг, и напарник вручил ему специальный противошоковый шприц-тюбик, который следовало сразу применять после ранения. Он повышал шансы выжить или позволял успеть допросить тяжелораненого противника. Этот шанс и не хотел упускать англичанин. -- Если хочешь спасти жизнь, говори! -- Нейл Янг уловил осмысленность во взгляде юноши и приставил пистолет к его голове. -- Где Али Амир? Ибрагим все так же беззвучно открывал рот. -- Еще один шприц! -- приказал Янг. После второй инъекции у парня прорезался голос: -- Пошел... джепа... -- с акцентом произнес Ибрагим по-русски. -- У тебя есть шанс выжить. Скажи, где Али Амир? Ибрагим снова скривил рот: -- Маладэц... успел... -- Амир и русский полковник, они давно ушли? Куда? Говори, парень! Скажешь -- и я сразу вызову "скорую"... Или, может, прострелить тебе башку?! -- Нейл Янг был в ярости, и ярость его была, как всегда, направлена против молокососов-любителей, которые снова заставили его хлебать дерьмо вместо себя. -- Нэ дагониш... казел... -- Ибрагим терял сознание и жизнь. Напарник тронул Нейла за плечо: -- Оставь, Янг. Без толку. Пошли опросим хозяйку, может быть, она что-то видела. -- Черт побери! -- ударил себя кулаком по колену Нейл Янг. Смертельно напуганная женщина, которая больше никогда не станет открывать дверь незнакомым людям, едва могла ворочать языком: -- Жили тут узбеки разные. А постоянно только вот этот, Ибрагимка... -- В последние дни кто тут был? Быстро вспоминайте! -- Кто-то был... По шуму слыхать... -- Кто? -- Нешто я видела! Они не выходили. Только Ибрагимка и бегал, -- при слове "Ибрагимка" перед бабой Машей сразу вставала картина его искалеченного тела на кухне, и она наполнялась животным ужасом. -- Русские у него были в последние дни? -- тормошил ее Нейл Янг, не давая окончательно обмереть со страха. -- Дня два назад пришли двое: русский и нерусский. Может, они и жили, а может, нет... -- Кто эти узбеки, которые живут здесь? -- Обычные. Иногда только шум от них большой. У дяди у Ибрагишкиного ресторан, -- вспомнила она. -- Какой ресторан? -- Ихний, "Ташкент". Нейл Янг понял, что дальше зря теряет время. Было понятно, что Амир и Дудчик если и были здесь, то, скорее всего, ушли. Причем ушли недавно. Вот что значит проводить силовую операцию безо всякой подготовки, без наблюдения! Если бы они имели время установить, что квартира пуста, что в ней остался только присматривающий мальчишка, они легко приняли бы самое верное решение: например, тихо взять этого Ибрагима, толком расспросить его о гостях и о собственном дяде, потом устроить засаду на этого дядю и выяснить, куда отправились Али Амир и этот чертов информатор, из-за которого рушится вся его карьера... А пока они имеют грязную бессмысленную мясорубку, результат -- ноль, да еще придется убирать эту женщину-свидетельницу, видевшую их лица. Нейл Янг отдал приказание по-английски: -- Быстро разбейте компьютер, достаньте "винчестер", если он цел. Ликвидируйте женщину. И сразу уходим. * * * Пастухов мчался в Кунцево, прикидывая по дороге расстановку сил. Соблазнительно, конечно, было штурмовать, но гораздо разумнее обложить их, как волков, опустить от соседей сверху микрофон в вентиляцию и узнать обстановку досконально. Если они действительно там, то не уйдут. Хорошо, что Артист наряжен милиционером. Возле нужного дома он крикнул в окошко "рокеру" Мухе: -- Давай за дом с мотоциклом. Следи за окнами, пока я "милиционера" не пришлю. Все вчетвером вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Тут их подстерегала неожиданность: Пастух увидел приоткрытую дверь в соседнюю квартиру, тревожно валяющуюся перед нужной им дверью женскую тапочку. Но самое важное -- в воздухе чувствовался запах пороховой гари. Он прислушался под дверью: шаги, невнятные голоса. -- Они тут. Боцман и Док, оставайтесь, Артист, за мной! Пастух и Артист позвонили в квартиру восемьдесят, расположенную прямо над искомой семьдесят шестой. -- Кто там? -- Милиция. -- Артист стоял во всей милицейской красе перед глазком, сделав строгое, но справедливое лицо и развернув перед собой, как это положено, служебное удостоверение. Поворчав что-то, дверь открыл мужчина в "семейных" трусах: -- Чего вам? Артист решительно потеснил его внутрь квартиры и тихо спросил суровым, как в кино, голосом, чтобы добиться нужного эффекта: -- Снизу шума не было? Выстрелов? В квартире под вами засели преступники! -- Блин! Был выстрел! Минут пять назад, это же стреляли, мать твою еж! Артист вынул свой любимый шестнадцатизарядный "глок", удобный в бою, и предупредил хозяина: -- Мы спустимся к ним на балкон. Не высовывайся никуда, побудь на кухне. Через мгновение Пастух уже был в гостиной, привязывал к батарее парового отопления альпинистский шнур, затягивал пояс и открывал окно. Артист вышел через спальню на балкон и делал то же самое, крепя веревку к ограждению. Оба переглянулись и разом повисли на стене. Муха потихоньку газовал на углу дома, -- ему откровенно не нравился мужчина в летнем пиджаке, одиноко сидевший на краю песочницы, на самом солнцепеке, и читавший газету. "Читатель" почему-то регулярно посматривал вверх на те же самые окна, что нужны были Мухе. Как только на балконе этажом выше появился Артист без фуражки, Муха, понявший, что сейчас будет штурм, чертом выскочил из-за угла, лихо развернулся и понесся прямо на песочницу. Человек изумленно застыл, что неминуемо отвлекло его от происходящего на стене дома между третьим и четвертым этажом. Впрочем, нельзя было ему отказать и в хладнокровии: быстро поняв, что к чему, он не сунул руку под мышку, не стал засвечивать зря оружие, а довольно спокойно поджидал размалеванного ковбоя на мотоцикле, надеясь на собственные глазомер и сноровку -- они выручат, даже если дурака-рокера угораздит по глупости вылететь прямо на него. Но Муха не подвел, он с отменной рокерской лихостью развернулся перед самой песочницей, взметнув в сторону мужчины фонтан пыли. А потом со словами: -- Братан, тут наши пацаны не тусовались? -- снял шлем и ударил им боевика в переносицу. Мужчина завалился в песочницу, открыв на обозрение кобуру под мышкой, а Муха аккуратно поставил мотоцикл, разоружил боевика, надел на него наручники и к тому времени, когда Пастух и Артист начали спуск по стене, уже стоял с пистолетом на изготовку, чтобы контролировать окна. На тот случай, если из них кто-нибудь неожиданно высунется и попытается подстрелить его товарищей. Пастух и Артист еще раз переглянулись и, держа наготове пистолеты, разом пошли вниз по стене. Кинув взгляд в комнату через стекло, Артист спрыгнул на балкон и сразу открыл огонь на поражение по двум сидящим на кровати мужчинам. Они курили, глядя на лежащее в углу тело пожилой женщины. Боевики не успели ничего предпринять: выстрелы сшибли их на пол, как кегли. Артист отцепил от страховочного пояса карабин альпинистского шнура и бросился внутрь квартиры, где тоже началась стрельба. Обнаружив в большой комнате мужчину, курочившего зачем-то корпус компьютера, и определив, что это не Дудчик, Пастух выжидал какое-то время, решая, что предпринять. Решение пришло само, едва мужчина сделал движение, чтобы схватить со стола пистолет, услышав выстрелы Артистова "глока": не раздумывая больше, Пастух прострелил ему правое плечо. Тем временем Артист разбил ногой стекло и проник внутрь квартиры. Он не оглядывался направо, на кухонное окно, -- знал, что Муха его уже контролирует снизу. Нейл Янг, решивший в какой-то момент, что стопка спиртного ему не помешает, находился во время этого штурма на кухне. Услышав первый выстрел, он в первую очередь бросился к окну и отпрянул, схватив краем глаза незнакомую черную фигуру внизу, вытянувшую по направлению к нему руки. Стрелку внизу помешали два обстоятельства: скорость перемещения Янга -- голова его лишь на мгновение мелькнула за окном справа налево -- и неудобство стрельбы снизу вверх. Так что Янгу повезло: пуля, пущенная Мухой, прошла мимо и ударила в стену, обдав его штукатуркой. Нейл Янг слышал звон стекла в комнатах, понимая -- это идет штурм квартиры снаружи, через окна. И решил использовать свой последний, и очень ненадежный, шанс -- попробовать прорваться через двери на лестничную площадку. Нейл успел отодвинуть защелку замка, успел рвануть дверь на себя. Действия его за многие годы были доведены до автоматизма: едва дверь пошла, раскрывая дверной проем, он, ведя руку по плавной дуге снизу вверх, три раза выстрелил вслепую и тут же понял всю бессмысленность этих действий. Дверной проем был занавешен большой светлой рубахой Боцмана, которая надежно закрывала обзор. Док, вне всякой досягаемости для выстрелов, находился наискосок от двери и целился в нее, утвердив руки на перилах. А Боцман, голый по пояс, лежал на животе в коридоре соседней, оставшейся открытой квартиры, выставив руки вперед. Он только и ждал того дурня, который подставит ему под выстрел коленку или поднырнет под рубаху, чтобы поймать пулю головой. Слева уже выходил на огневой рубеж Артист, пробежавший через спальню. Поэтому Нейл Янг, склонный к мгновенным оперативным решениям, принял главное из них: он бросился плашмя на пол, выкинул из рук пистолет, который загремел на лестничной площадке, и крикнул: -- Сдаюсь! Не стреляйте! Разведчик есть разведчик: за мгновение, равное небольшой доле секунды, он успел оценить ситуацию и понять, что в тюрьму лучше попасть совершенно здоровым, а не инвалидом с простреленной ногой или печенью. Шансов выбраться у него не оставалось: обе комнаты, кухня и лестничная площадка контролировались профессионалами. Позже он признался, что больше всего его поразила рубаха в дверном проеме, зацепленная за верхний косяк, -- этот оригинальный прием он встретил впервые. Оставался у него, конечно, еще один выход, но мысль о самоубийстве была глубоко противна его религиозным убеждениям. Глава десятая. Пустышки Мирзо Кудимов ошибался, когда уверял Джона Зелински, что группа захвата ФСБ уже едет освобождать его. Правда, после разговора с ним полковник Мирзоев, оправившись от нового потрясения, действительно немедленно отправился к генералу, готовый лично возглавить и повести за собой группу выручки племянника. Но натолкнулся в генеральском кабинете на крайне настороженное отношение. Генерал приказал ему не отлучаться из его кабинета, а сам убежал к руководству, держа в руках клочок бумажки с адресом Мирзо Кудимова. Вскоре высокое начальство вызвало и самого полковника Мирзоева и заставило его повторить свое сообщение. Группа была немедленно выслана по указанному адресу, но пока что оперативники получили лишь задание перекрыть все подходы к дому -- всех впускать, никого не выпускать -- и, заняв квартиры сверху и снизу, обеспечить прослушивание явки. Такое решение объяснялось двойственным положением ФСБ в этой операции. С одной стороны, руководитель рисковал головой, точнее, должностью за проколы, допущенные в этой операции, -- проворонили, опоздали и так далее. А потому было необходимо реабилитировать собственную службу. С другой стороны, решением человека с самого "верха" все оперативные материалы должны были немедленно сообщаться в глубоко законспирированное управление, о котором генерал ФСБ сам знал весьма немногое. Поспешный самостоятельный захват явки мог не дать желаемого результата -- а результатом мог считаться только Дудчик и его информация, -- и тогда снова возникала угроза лишиться должности. Из сообщения полковника Мирзоева следовало, что на операцию по захвату Дудчика убыла группа англичан. Значит, надо ждать. И они ждали, ничего пока не сообщая управлению. * * * Работа оперативного центра полковника Голубкова была закончена. Горячка спала, уставшие сотрудники отправлены по домам отдыхать. Генерал Нифонтов вместе с полковником только что провели первый допрос Нейла Янга. Как выразился генерал, "воспользовались правом первой ночи". В ближайшее время англичанина придется передать в соответствии с законом в ФСБ и СВР. В кабинете Голубкова снова сидели трое. -- Вечером мне снова быть в Кремле, -- почти пожаловался генерал. -- Вы, конечно, думаете: все-таки хорошо, что не с пустыми руками. Наша служба будет наверняка единственной, кто принесет, как на блюде, подарок в виде целой диверсионной группы. Причем взяли мы их на деле, связанном с предательством Дудчика. Опять-таки мы единственные, кто может определенно сказать, как сложилась картина преступления, какие силы захватили материалы и самого информатора. Нифонтов поднялся и прошелся через кабинет. -- Надо полагать, вы думаете о том, что мы определенно выглядим лучше других на фоне беспомощных действий СВР, ФСБ и МВД. Так? -- Нет, -- первым ответил как младший по званию Пастухов. -- Нет, -- ответил полковник Голубков. -- И правильно! Мы здесь занимаемся не карьерой, а делом. В управление набирались кадры по профессиональному одному-единственному признаку -- способности давать результат. И оценка нашей работы дается не в сравнении с другими ведомствами, а исключительно по способности к выполнению поставленной задачи. Задача же наша выглядит так: вернуть или уничтожить дискету с секретной информацией, задержать или уничтожить предателя Виталия Дудчика. Мы ее выполнили? -- Он обвел взглядом свою небольшую аудиторию. -- Нет. Вот так я оцениваю проделанную нами работу. Он выдержал паузу. Пастухов и Голубков, соблюдая субординацию, молчали. -- Хорошо, -- подвел черту Нифонтов. -- Нагоняй за большой оперативный успех вы получили, можно приступать к конкретной работе. Константин Дмитриевич, расскажите Пастухову о том, кого он захватил, а я пока отдохну. -- Его зовут Нейл Янг. Профессиональный разведчик "под крышей" -- у него есть официальный статус, правда в Таджикистане. Ему объяснили, что его судьба зависит от исхода дела по Дудчику, и он выложил все, что знает. Между прочим, Док с твоими ребятами повезли его сейчас на конспиративную квартиру. Пусть войдут без стрельбы и доложат начальству в Лондон о том, что опять опоздали. К сожалению, Нейл Янг знает очень мало, хотя поведал нам кое-какие любопытные детали. Ну, к примеру: Дудчик сам связался с английской внешней разведкой по Интернету. Амира спасло только звериное чутье. А может быть, спугнула наша активность. Сам Нейл Янг до сих пор пышет злобой, оттого что второй раз упустил "инициативника". Кстати, дома у Дудчика тоже был он, обнаруженный неопознанный труп -- его агент. -- А остальные? -- Обычные "чернорабочие". Впрочем, сейчас из четверых остался только один -- еще двоих твой Артист уложил. Сделай ему легкий втык: эмоции надо сдерживать... -- Считаю, что он поступил сообразно обстановке, -- не согласился Пастухов. -- Почему? -- Эти "чернорабочие" перекуривали после устранения свидетеля. К тому же, поскольку им поручили самую грязную работу, сразу было очевидно, что большой ценности в своей группе они иметь не могут. А в интересах операции кто-то должен был их обезвредить, чтобы не оставалось живых противников за спиной, -- отчеканил Пастухов, прекрасно сознавая, что Артист завалил англичан раньше, чем успел все это продумать, -- просто почувствовал, что этой мрази не место на земле. -- И все-таки мы находимся на том же самом месте, что и два дня назад, -- решительно включился в разговор генерал Нифонтов. -- Амир и Дудчик скрываются, и у нас нет ни единой зацепки. Давайте приниматься за мозговой штурм. И он заказал чай в кабинет. -- А что тут думать, -- рассудил Пастухов. -- Надо за майора Стрельчинского браться. Он не подведет. -- Это шутка? -- холодно спросил Голубков. -- Не думаю, -- сказал Нифонтов. -- Что у вас на уме? -- Надо в первую очередь узнать новые паспортные данные Дудчика и Амира. В разговоре Тимура и Амира по телефону прозвучало, что некий "человечек" должен принести Амиру документы. Полагаю, речь шла о фальшивых паспортах. Как только Амир их получил, он тут же расстался с узбеками. -- Ну и как майор Стрельчинский сможет нам добыть эти данные? -- Придется ему постараться, ведь он мой должник... Генерал поднялся с места и отменил заказ на чай. -- Езжайте к майору вдвоем, и немедленно: дорога каждая минута. Они уходят от нас. * * * Мирзо Кудимов уже несколько часов находился в квартире один. Он совершенно не мог понять логику происходящего. Не приезжала группа захвата ФСБ, не возвращалась с операции команда Нейла Янга. Где же они? Оперативники, которые без шума устроили засаду и пункт прослушивания в квартире этажом выше, также не могли сообщить начальству ничего интересного. Микрофоны, опущенные в вентиляционные каналы, фиксировали только редкий скрип кровати, на которой ворочался Кудимов. Было принято решение занять соседнюю с конспиративной квартиру, что было тут же проделано профессионально, без малейшего шума и крика. Ожидание продолжалось, жильцы трех квартир смотрели свои телевизоры, отвечали на телефонные звонки и испуганно протискивались по коридору на кухню мимо бойцов группы захвата, затянутых в бронежилеты и с короткими автоматами наготове. Наконец пост внешнего наблюдения сообщил, что в конце проспекта показалась ожидаемая машина. Увидев автомобиль, на котором его товарищи уехали на операцию, Зелински бросился, размахивая руками, наперерез. Сердце бешено колотилось в груди: вот он, единственный шанс вовремя предупредить своих о провале конспиративной квартиры. Муха, сидевший за рулем, удивился: -- Что это он? -- Пьяный, -- небрежно бросил Нейл Янг, разглядевший Зелински. -- Берем, -- скомандовал Док. Уже вплотную подбежав к затормозившей машине, Зелински неожиданно обнаружил, что видит в ней только одно знакомое лицо: Нейл Янг сидел на заднем сиденье между двумя незнакомыми людьми. И пока он переваривал это, в лицо молодого романтичного человека уже глядело два ствола. -- Потеснитесь, ребята, -- сказал Муха. Артист вышел из автомобиля и пропустил Зелински вперед, по дороге отобрав у него оружие. Вскоре автомобиль тронулся дальше. -- Кого это нам бог послал? -- спросил Артист у Нейла Янга. -- Идиота, -- ответил тот. * * * По дороге в Климовск, в гости к Стрельчинскому, Голубков спросил Пастухова: -- Как твои ребра? -- Ребра ничего, терпят. -- Зачем сам полез по стене? Мог сорвать операцию. Надо было Боцмана послать. -- Боцман рубашку придумал на дверях, мне бы ввек не догадаться. Это он вам англичанина тепленьким "слепил". Так что спасибо за заботу, но мне бы другое... -- Что? -- Ольга дома волнуется. Я ей позвонил, а она не верит, что я в Москве. Говорит, что звоню по сотовому, и не узнать откуда. -- В чем проблема? После Стрельчинского поезжай домой, успокой семью. Пастухов покачал головой: -- Может, вы позвоните, Константин Дмитриевич? Голубков со вздохом взял у него трубку: -- Ночь же, Сергей. -- Ничего. Ей все равно не спится. Полковник набрал номер; трубку сняли после первого же гудка. -- Да, -- послышался встревоженный голос. -- Здравствуйте, Оля. Это полковник Голубков, узнали? -- Что-то с Сережей, Константин Дмитриевич? -- был первый ее вопрос. -- С Сережей? Нет, ничего. Сидит вот рядом со мной в машине. -- И Голубков повернулся к Сергею. -- Подай голос. Пастухов смущенно сказал в протянутую трубку: -- Все в порядке, Оля, не волнуйся. Голубков продолжил: -- Ты уж извини, Оля. Это я виноват -- никак не могу отпустить его со службы. Тут у нас запарка небольшая вышла... -- Я все понимаю, Константин Дмитриевич. Я офицерская жена. Только скажите: с ним правда все в порядке? -- Здоров, как бык. Правда, по ребрам получил недавно, но на него это как бы и не влияет. Сегодня гимнастикой занимался -- любо-дорого смотреть. -- Спасибо, что позвонили, Константин Дмитриевич. Я вам так верю. Вы меня успокоили. Он скоро сможет быть дома? -- Ну об этом вы с ним сами поговорите, я же не передатчик. -- И Голубков еще раз протянул трубку Сергею. -- Рассчитываю быть утром, но не обещаю, Оля, ты уж прости. Действительно у нас тут малость запарка вышла... -- Не забудь Настьке коньки купить. -- Я помню. -- Тогда пока! Да, у нас все в порядке. -- Терпи, Олюшка, -- служба. -- Хорошо, Сережа. Я терплю. Пастухов, положив трубку, сидел нахохлившись. Корил себя молчком за то, какой плохой из него муж и отец... * * * Посты наблюдения ФСБ вокруг конспиративной квартиры продолжали сообщать в центр о продвижении англичан: -- Машину встретил какой-то молодой мужчина. Возможно, засек нас и хочет предупредить своих. Всем к бою! -- прозвучала в эфире команда. -- Машине не дать уйти! И сразу после этого: -- Отбой! Машина продолжает движение в сторону дома. Скорость не увеличилась. Следующий пост: -- Покидают машину и направляются в подъезд. Всего шесть человек. В кабинете руководителя ФСБ было принято мгновенное решение: -- Группе захвата приготовиться. Попасть в квартиру "на спине" у англичан. Без трупов, но чтобы при этом ни один из них не ушел, повторяем, ни один! Дверь в квартиру наконец отворилась. Удивленный Мирзо Кудимов смотрел, как в квартиру, не торопясь, входит Нейл Янг, а за ним -- Джон Зелински. И только увидев за ними незнакомые лица, Кудимов понял, что ФСБ взяла их снаружи. Однако в следующий момент ему пришлось удивиться снова. Он, конечно, не мог видеть, как дверь соседней квартиры распахнулась, как на группу Дока выкатилась волна спецназовцев в камуфляже и масках. Но он видел едва ли не всю последовавшую за этим заваруху. Артист, который находился слева и был ближе всех к нападавшим, тут же сделал первому из них подсечку, а Боцман свалил второго, влезшего в квартиру, можно сказать, по головам. Таким образом, в первое же мгновение в дверях образовалась "баррикада" из трех тел, нижнее из которых, к сожалению, принадлежало Артисту. Сверху и снизу по лестнице уже грохотали ботинки двух других подразделений. Прогремела очередь в потолок, и раздались не менее впечатляющие крики: -- Лежать! Всем лежать! Брось оружие! Последнее было бессмыслицей, потому что никто из группы Дока оружия не вынимал. И сразу стало ясно, что случилось именно то, о чем предупреждал Нифонтов: "Народу вокруг будет крутиться много, по своим не палите". Кудимов тяжело упал с кровати и перекатился по полу в сторону, подальше от линии огня. Пока Пастух и Муха проталкивали вперед англичан, Боцман принял на себя спецназовца, прыгнувшего с лестницы через завал из тел. Успев отключить его ударом в нос, Боцман влетел в квартиру спиной вперед в обнимку с ослабевшим телом спецназовца. Он исхитрился тут же захлопнуть входную дверь ногой и сразу же услышал, как снаружи по ней хлестнули автоматные очереди. Однако выходных дырок не появилось: оказывается, предусмотрительный владелец квартиры едва ли не на этот самый случай обзавелся металлической дверью. Док, увидев "пленного", крикнул: -- Боцман, пошарь, у него должен быть переговорник! В гостиной и на кухне послышался звон разбитых окон. Док бросился к окну в комнате Кудимова. -- Прекратить стрельбу, мы свои! СВР! -- Подстрелят, гады, -- мрачно предрек Муха. Боцман схватил трофейный автомат и, хоронясь за углом коридора, в бронированную дверь всадил длинную очередь, уже зная, что для нападающих это неопасно. И сразу стало тихо: бойцы, штурмовавшие окна и дверь, затаились, прежде чем открыть ответный огонь. Высадив в маленькой комнате оконные стекла, Док и Муха несколько раз выпалили в небо. Штурмовики, готовившиеся спуститься на шнурах и к этому окну, сразу же укрылись на нависающем над окном балконе. Нейл и Джон Зелински, проклиная все на свете, залегли рядом с Кудимовым. Боцман тем временем выпустил еще очередь в дверь и крикнул, чтобы отбить охоту героически лезть под пули у тех ребят, которые уже проникли в гостиную и на кухню: -- Не лезьте, стреляю по ногам! Потом сорвал переговорник с "пленного" и крикнул в него: -- Прекратите огонь, придурки! Говорят же вам, в квартире свои! Кто ведет штурм? Прием! По-видимому, Боцмана все-таки кто-то услышал. Из переговорника послышалась команда: -- Прекратить штурм! -- И вопрос в свою очередь: -- Кто в квартире? Боцман повторил версию Дока: -- СВР. -- Немедленно бросьте оружие и сдайтесь! Штурм ведет группа захвата ФСБ! -- Хрен вам, -- ответил Боцман. -- У нас свое начальство и другой приказ! -- Мы будем штурмовать, -- пригрозили с той стороны. -- Я кидаю вашим ребятам на кухню свое удостоверение, -- сказал Боцман. -- А ты, козел, наверное, хочешь под трибунал! Боцман кинул в сторону кухни фальшивое удостоверение, которое получил для проведения операции в управлении. На полу у стены Зелински сказал Нейлу Янгу: -- Послушайте, Нейл... -- Что? -- Хочу сказать, что теперь я согласен с вашим мнением обо мне. Док в это время успел связаться по собственному переговорному устройству с управлением: -- Говорит Док. У нас силовое столкновение с ФСБ на конспиративной квартире. Через секунду ему ответили: -- Нифонтов связывается с ФСБ, спрашивает, есть ли трупы? -- Пока нет. Но у них остался Артист, а у нас один из их команды -- пусть произведут обмен пленными. Из переговорника ФСБ послышался голос: -- Командир, какая-то чушь: удостоверение вообще МВД. Это липа! -- Не стрелять, -- прозвучало в ответ. -- Начальство вступило в переговоры... * * * Пастух и Голубков прибыли в Климовск часа в два ночи и только с помощью какого-то позднего гуляки отыскали нужный им адрес. Постояли под дверью Стрельчинского. В квартире было тихо. -- Он женат? -- спросил Пастухов. -- Холостяк, -- ответил Голубков, знавший и помнивший все. Пастухов завозился с отмычками. -- Дай-ка я, -- сказал полковник и, осмотрев замочное гнездо, засунул в щель три замысловатых стерженька, пошевелил ими, повернул. -- Прошу в дом, -- наконец пригласил он, отворяя дверь. Они бесшумно вошли в квартиру. На кухне -- следы вчерашнего пиршества. В комнате две фигуры, разметавшиеся на кровати. Одна, конечно, женская. Пастухов потормошил Стрельчинского: -- Подъем. Тот что-то неразборчиво пробормотал. Пришлось встряхнуть майора посильнее. Стрельчинский вздрогнул и вскочил. Потянулся к торшеру. -- Зачем же подругу беспокоить? -- покачал головой Голубков. -- Кто? Что? -- Сильный испуг отразился на лице мужчины. -- Иди на кухню, -- приказал Голубков, выходя из комнаты. Стрельчинский, уже одетый, примчался на кухню немедленно, застегивая брюки на ходу. На лице читались явные признаки вчерашнего веселья, спросонья и с похмелья соображал он туговато. -- Как вы меня нашли? Как вошли? -- бормотал он ненужные вопросы. -- Понадобился, вот и нашли, -- сказал ему Голубков. -- И войти -- дело нехитрое. Сядь, не мельтеши. Пастухов открыл окно, запуская в прокуренное помещение свежий утренний воздух. Стрельчинский поежился. -- Долг свой помнишь? -- взял Пастухов быка за рога. Стрельчинский молчал, обхватив себя руками. -- Что молчишь, когда тебя человек о долге спрашивает? -- вставил Голубков. -- Или у тебя без бензина память слабеет? От этих слов Стрельчинского будто ударило током: -- Что вы хотите от меня? Все, что есть -- машина, квартира, -- все ваше... Пастухов оглядел кухню и обнаружил початую бутылку водки. -- Давай-ка выпей, а то смотреть на тебя противно. Стрельчинский покачал головой: -- Не похмеляюсь. Не пью перед службой. -- Тогда соберись и слушай меня внимательно. Машину и квартиру оставь себе. Для меня выполнишь небольшое поручение, но выполнишь его сегодня же без сучка без задоринки. -- Что я должен сделать? Узбеки меня действительно спалят... -- Сегодня ты должен под любым предлогом случайно встретиться с Тимуром. Это возможно? -- Да, -- тихо ответил Стрельчинский. -- Ты всего-навсего попросишь у него сделать тебе небольшую услугу. За деньги. -- Какую? -- Скажешь, что на всякий пожарный случай хочешь изготовить себе фальшивые документы. А то, мол, спишь плохо по ночам. Сможешь? Или это слишком сложно? -- Нет. Это я могу. -- Это все, что от тебя требуется. Стрельчинский не поверил ушам. -- На какую фамилию, какие документы я должен сделать? И что потом? -- А это нам все равно, -- объяснил Голубков. -- Нам нужно узнать, кто для него изготавливает липовые ксивы. И только. Поэтому проси Тимура так, чтобы он не отказал. В одежду засунешь микрофон. Пастухов достал из кармана изящный зажим для галстука и положил его перед Стрельчинским. -- Документы заказывай, какие хочешь, нам на это совершенно наплевать. Все ясно? -- Так точно. -- Как ты собираешься увидеться с Тимуром? -- Очень просто. Подъеду к нему в ресторан, спрошу, есть ли он, загляну в кабинет на минутку -- поговорить по делу. Попрошу. Он не откажет, ведь я ему только что услугу оказал. Так что проблем не вижу. Голубков внимательно посмотрел на Стрельчинского: -- С повинной к Тимуру не побежишь? -- Я?! Да он меня сразу же убьет. Ни за какие услуги не простит. Закон один. Так что здесь моя песенка спета. -- Хорошо. Тогда поставь-ка чайку и собирайся. Поедешь с нами. -- Рано же совсем. -- Ничего, по Москве погуляешь с моим человеком. * * * Ближе к утру Нифонтов вышел на связь и приказал Голубкову и Пастухову заниматься Стрельчинским, не показываясь в управлении. -- Пастуху скажи, что его ребят я отправил по домам спать. Англичанин ведет переговоры с Лондоном из нашего технического центра. Давайте добывайте паспортные данные, это сейчас главное. Положив трубку, Нифонтов засобирался в Кремль, где ему предстояла встреча с куратором в присутствии шефа ФСБ. Ночью они кое-как договорились: "пленные" были обменяны, англичане и компьютер уехали в управление, Кудимов и конспиративная квартира остались в распоряжении ФСБ. Встреча Стрельчинского с узбеком Тимуром прошла как по писаному. Голубков лично слушал их разговор из машины. -- ...Что ты, дорогой, в бега собрался? -- заохал Тимур. -- Может, тебя кто напугал? Я могу помочь, если что надо. Стрельчинский тонко всхохатывал, играя свою роль вполне достоверно: -- Мне пока и здесь хорошо. Квартиру себе купил. Обживаюсь. Дело молодое, холостое. Просто хочу спокойно спать по ночам, а в нужный момент сделать ручкой своей службе и ментам. Когда денег на жизнь накоплю. -- Ну что ж, правильно мыслишь. Грех не помочь хорошему человеку. Слышно было, как Тимур берет трубку телефона и звонит кому-то: -- Егор Кузьмич, загляни ко мне, покушай в ресторане сегодня. Балычок свежий. Да... Там за столиком будет сидеть молодой красивый майор-летун. Вот он тебя о чем-то попросит, а ты ему уж выполни эту просьбу. Хорошо? Ну будь здоров на долгие годы. -- Спасибо, Тимур, -- поблагодарил Стрельчинский. -- Он через часок подойдет. Смешной такой старик... "Смешной старик" в соломенной шляпе действительно вскоре появился на лестнице, ведущей в ресторан. * * * ..."Ниссану" Пастухова довольно долго пришлось сопровождать Егора Кузьмича, пока старичок бодро шел московскими улицами. Он, видимо, любил совершать моцион. Наконец старичок вошел в какую-то контору в районе Кузнецкого Моста. Контора оказалась из богатых: евроотделка, охрана, самый центр города. Роскошная вывеска гласила: "АртГраф. Реклама и дизайн". -- Старичок-то не рукодельем занимается, -- заметил Голубков, покидая машину. Охранник остановил их и не допускающим возражения тоном спросил, куда это они направляются -- К Егору Кузьмичу. -- Он вас ждет? -- Мы старые знакомые. -- Кто такие? Я позвоню, -- потянулся он к внутреннему телефону. Пастухов наполовину вытащил из кобуры пистолет, заставив охранника побледнеть, и через мгновение Голубков, который собирался предъявить какое-то удостоверение, обнаружил, что проход свободен, а сторож, немо хватая воздух ртом, тихо сидит на своем стуле. -- Ну вот и ладно, -- сказал Пастухов и уточнил у охранника: -- Ты тихо посидишь или на всякий случай вырубить тебя? -- Я вас не видел, -- хрипло выдавил сообразительный охранник. -- Где он сидит-то, Егор Кузьмич? -- Второй этаж направо в торце. -- Охранник был сама вежливость. Как художественный салон "АртГраф" поражал взгляд: в комнатах -- на стенах и на стендах, на мольбертах и столах -- висели и лежали десятки готовых и находящихся в работе плакатов, интерьеров, буклетов. Поражало обилие техники, десятки людей сновали, курили, спорили, перебирали фотографии, корпели над компьютерами и колдовали над эскизами с простыми и цветными карандашами. У Егора Кузьмина оказался просторный кабинет-мастерская -- с граверным оборудованием, офортным станком, огромным увеличительным стеклом с подсветкой. Увидев гостей, он любезно спросил: -- Что вам угодно, молодые люди? Голубков, подумав, вытащил и положил на стол одно из своих внушительных удостоверений. Старик внимательно изучил документ, используя лупу, как часовых дел мастер. -- Настоящее, -- сделал он вывод. -- Чем могу быть полезен? -- Мне нужны две фамилии, которые вы поставили недавно на фальшивых документах. Старичок покачал головой: -- Фальшивыми документами я не занимаюсь с одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Судя по тому, что вы -- в вашем-то чине -- пришли сюда сами, у вас нет против меня ни-че-го. Так что прошу себя зря не утруждать, ничем подобным, повторяю, я не занимаюсь. Голубков достал переговорник и нажал кнопку. Оттуда послышалось: -- Дежурный Снегирев слушает. -- Пришли мне две оперативно-следственные бригады по адресу... Егор Кузьмин всплеснул руками: -- И постановление на обыск у вас имеется? С подписью районного прокурора и печатью по всей форме? -- Как ваша фирма называется, -- спросил Голубков, который демонстративно извлек из кармана бланк постановления на обыск и выбирал теперь на столе ручку, чтобы заполнить его. -- "АртГраф"? Вписав все, что надо, он протянул постановление шустрому старичку. Тот изучил документ, потер подбородок вспотевшей ладонью. Вмешался в затянувшуюся паузу Пастухов: -- Заняты вы, Егор Кузьмич, изготовлением фальшивых документов. В частности, для Тимура Хабибуллаева. На нем, кстати, и засветились. Записи и съемки ваших деловых контактов у нас есть, в ходе следствия вам их предъявят. А здесь у вас нам придется поискать вещественные доказательства. Думаю, кое-что мы найдем без особых усилий. А заодно досконально проверим всю эту вашу шарашку. Уж больно много здесь техники, которая позволяет изготовить практически все, что угодно. Старичок вздохнул: -- Интересно, во что же я такое вляпался, раз потребовалось на меня такие средства и силы привлекать? Ума не приложу... Пропала спокойная старость, -- подытожил он сокрушенно. Под окном взвизгнули тормоза. -- Сергей, иди встреть там ребят, -- попросил Голубков. Пастухов ушел. -- Давайте начистоту, -- предложил Голубков. -- Давайте, -- с подчеркнутой готовностью согласился Егор Кузьмин. -- Да не ерничайте вы, Егор Кузьмич, -- с усмешкой сказал Голубков. -- Вы же видите, что с вами не шутят. Назовете две фамилии -- и я с вами попрощаюсь. Да и оперативники поедут по своим делам... -- Сделайте любезность, Вячеслав Валерьевич, -- вспомнил старичок имя-отчество из документа, -- отошлите ваши машины, а то коллеги начнут волноваться. А фамилии я вам скажу, если они через меня проходили. Голубков положил на стол фотографию старшего Дудчика: -- Вы делали новые паспорта для двух мужчин, остановившихся в Кунцеве. Вот один из них. Старичок покопался в столе: -- Вот второй. -- Он сам выложил фото Амира. -- Он теперь Бикмурзин Ералы Рагимович. А тот, что у вас, называется Степан Гаврилович Поспелов. На суде и следствии я, естественно, показаний не дам. Голубков поднялся и раскланялся. -- Вопрос из чистого любопытства: вы с ними виделись? -- Отдавал заказ. -- Странно, что этот "Бикмурзин" отпустил вас живым... * * * В розыск по всей территории страны были поданы новые паспортные данные Дудчика и Амира, в ориентировке появилась наконец и свежая фотография этого международного террориста. Шло напряженное ожидание результатов. Голубков использовал Пастухова как заурядного оперативного работника, чего никогда не бывало прежде. Причиной тому была и нештатность ситуации, когда не хватало профессионально подготовленных людей, и то, что Пастухов владел ситуацией во всех нюансах и подробностях, а значит, мог и мысль подать, и самостоятельно в обстановке сориентироваться. Это было против правил управления, где каждый знал только свой участок работы и свою конкретную задачу, однако сегодня три человека -- генерал Нифонтов, полковник Голубков и рядовой запаса Пастухов -- владели оперативной информацией почти в равной мере. Искусственно отсекать Пастухова от работы по анализу и планированию не имело на данном этапе никакого смысла. Операция с каждым часом имела все меньше шансов на успех, приходилось использовать каждую возможность. Безусловно, Пастухова ставили в известность далеко не о каждом шаге следствия -- у него был свой предел компетенции. Но в рамках известной ему части операции Пастухов имел возможность участвовать в действиях и получать сведения. Поэтому и в палату к Алексею Дудчику, который наконец вышел из коматозного состояния, Голубков и Пастух пришли вместе. -- Здравствуйте, Алексей Петрович, -- ровно сказал Голубков. -- Рад, что вам удалось выкарабкаться. Алексей лежал в отдельном боксе Центрального госпиталя Министерства обороны под серьезной охраной устрашающе снаряженных омоновцев. Антураж мало походил на больничные покои из американских фильмов, где какой-нибудь гангстерами раненный главный свидетель обвинения был бы опутан датчиками и шлангами, как космонавт. Однако работала искусственная почка, змеилась на энцефалографе кардиограмма, стояла неизбежная капельница. Вторую койку в двухместном боксе занимал охранник, который мог, по мере надобности, быть подменен одним из двоих, дежуривших снаружи. -- Вы в состоянии с нами поговорить? -- спросил Голубков. -- Говорю же, -- ответил Алексей, останавливаясь глазами на второй появившейся в его поле зрения фигуре. -- Вот оно что... Стало быть, ты, Пастух, тоже из ментов... -- Я солдат, -- ответил Пастухов. -- И ты еще совсем недавно тоже им был. Напоминаю. -- Завидую тебе, -- сказал Алексей с кривой усмешкой. -- Я-то думал, тебя давно выгнали со службы... Ну что ж, допрашивайте. Пастухов помрачнел. -- Допрашивать вас практически не о чем, все, о чем вы можете нам поведать в связи с интересующим нас делом, известно нам в деталях, -- спокойным тоном продолжал Голубков. -- С вами же мы пришли поговорить о вашем брате Виталии. Он сейчас захвачен Али Амиром, и они скрываются вместе. Нам необходимо возможно глубже понять психологический склад Виталия Петровича, предугадать его поступки. Это важно. -- Психология человека, который попал в лапы к Амиру, уже не имеет значения. Амир будет использовать его, как ему нужно, а потом пристрелит. -- Амир тоже допускает ошибки, и даже очень грубые. Ваш брат прямо у него под носом сумел связаться с англичанами. И это, заметьте, уже после того, как он попал под контроль Амира. Не знаете, почему он пытается выйти на Запад? Ему что, не все равно, кому продавать информацию? Алексей несколько удивился тому, что сообщил Голубков. -- Как он сумел? Наверное, какие-нибудь технические фокусы? -- Да, примерно так. -- Почему его тянет на Запад? Да просто он еще не понял, что и те, и другие -- одинаковые враги. Он кадровый офицер, который не видел войны. Штабист. И поэтому верит в "войну по правилам", надеется стать новым Гордиевским, или Розенбергом, или Филби... Так сказать, идейным борцом невидимого фронта. Хочет получить на Западе определенный статус. Без статуса, без своего места в "штатном расписании" он себя полноценным человеком не сможет чувствовать. -- А Бен Ладен?.. -- Это террорист, преступник. Если вас интересует мое мнение, я считаю, что Виталий может сдаться на почетных условиях, может перейти на сторону "вероятного противника", но к "лесным братьям", бандитам, сторонникам джихада -- не пойдет никогда. Вот и все. -- Вы придерживаетесь такой же позиции? -- У меня нет позиции. Я попал в отходы войны. Вы, -- он оглядел обоих офицеров, -- можете сражаться, потому что чувствуете свою правоту. А я оказался слаб в коленках. Война оказалась не для меня. Голубков, которого не слишком интересовали в этот момент психологические переживания офицера, нарушившего свой долг, плавно перевел разговор к основной теме оперативной разработки: -- А что, Виталий Петрович в какой-то мере чувствует себя участником "войны" или преследует исключительно личные цели? Он находится на чьей-нибудь стороне? "Алексей помолчал, прежде чем ответить. -- И то, и другое. Он не отделял себя, свои цели от службы и офицерской карьеры. -- Он карьерист? -- Он службист. А когда начался развал, перестал чувствовать себя нужным винтиком. -- То есть он хочет снова занять какое-то определенное место, чтобы уважать себя? Так? -- Н-не совсем... Он ведь не сможет стать офицером НАТО. Этот путь для него уже закрыт, Виталий понимает это. -- Младший Дудчик сейчас то ли пытался объяснить что-то посетителям, то ли пробовал во всем разобраться сам. -- Тогда в чем он видит свое удовлетворение? -- Это тоже своего рода шаг отчаяния. Он ненавидит людей, которые развалили армию. Причем, как я понимаю, совершенно определенных людей, которых он видел перед собой. Он мстит этим людям, которые полетят со своих постов, если дело дойдет до скандала. -- А заодно мстит стране, которая не оправдала его ожиданий? Я правильно понимаю? -- продолжил мысль Голубков. -- Примерно так... -- согласился утомленный тяжелым разговором Алексей. -- Деньги играют для него существенную роль? -- Как для всякого нормального человека. -- Он пойдет на финансовые жертвы ради того, чтобы удовлетворить свою месть? -- Я думаю, да. Он же обратился опять к англичанам. Хотя тут играет роль и его недоверие к Амиру. Не может же он не понять, что Амир -- террорист, который использует его и уничтожит. -- Почему вы сказали, что он еще не понял, что и те и другие -- одинаковые враги? Он в состоянии сам сделать такой вывод? Можно ли ожидать, что он попытается вернуться, прийти с повинной, содействовать хоть в какой-то мере нам, если обстоятельства сложатся так, что у него появится выбор? Алексей снова задумался или просто собирался с силами для продолжения разговора. -- Если у него будет выбор между арестом и смертью от руки Амира, он все же предпочтет арест. Но он упорный человек, даже упрямый, поэтому, пока у него есть хоть какая-то надежда выпутаться и завершить задуманное, он будет пытаться осуществить идею. -- Он сильно привязан к семье? -- К дочке. Причем больше, чем стремится показать. Голубков взглянул на Пастухова: -- У вас есть вопросы, Сергей Сергеевич? -- Да, -- ответил Пастух. -- Скажите, Алексей Петрович, в крайней ситуации он может решиться на самоубийство? -- Нет. -- Под угрозой ареста он попытается отправить секретные сведения врагу, чтобы осуществить месть? Снова размышление над непростым вопросом. -- Нет. -- Почему? -- Получится, что кто-то попользовался им на даровщинку. Поэтому -- нет. Пастухов покивал головой: -- Меня выгнали из армии, Алексей Петрович, вы были правы,