- Идите. А вам, господин капитан, составить карту Южного района. Если к
вам пришлют дополнительно саперов распредилите их на разведку  и  маркировку
района. Завтра можете представить карту уже северных участков?
     - Постараюсь, господин капитан.
     - Тогда действуйте.

     В  10  утра  Мансур  представил  мне  карту  северных участков. Я решил
возглавить группу для траления части земель по этой карте. Мансуру и Махмуду
дал остальные земли. Все шло как обычно.  Барабанили  осколки,  взрывающихся
мин,  за  броней  бушевала смерть. Мы уже углубились на два километра, когда
страшный грохот возник под днищем танка.  Меня  подбросила  на  мешках  и  я
ударился  шлемофоном  в  люк. Ручка вырвалась из гнезда и я руками оперся на
броню башни. Затяжные противотанковые мины-мелькнула мысль и тут  же  второй
взрыв  швырнул меня на спину. Темнота поплыла перед глазами и я провалился в
нее.



         * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КТО ИЗ НАС БОЛЬНОЙ?


     - Доктор, ничего сделать нельзя?
     Голоса плыли из далека. До чего же знакомый голос.
     - Не могу  сказать  ничего  определенного.  Может  когда-нибудь  все  и
восстановиться, но сейчас это невозможно.
     - Значит калека?
     - Не паникуйте, я же говорю, может все и выправиться со временем.
     Через щелку глаз вижу Гамилю и белый халат другого человека.
     - Он очнулся, - говорит халат.
     - Александр, ты меня слышишь?
     - Да, - четко говорю я и распахиваю глаза.
     Слезы  текут по щека Гамили и несколько капель сваливается мне на лицо.
Ее голова падает мне на грудь, а я чуствую, что не могу поднять руки, что бы
ее обнять. Неужели парализованы  руки.  Еще  раз.  Ни  как.  Теперь  плакать
хочется  мне.  Вспомнился  башнер  сержант Ковров, когда его парализованного
выволакивал из танка. Что с ним? Теперь я такой же.
     - Успокойся, что ты, - говорю я Гамиле.
     А ноги вроде шевеляться, значит еще живем.
     - Мне можно ходить, доктор?
     - Пожалуй, да, - неуверенно говорит он.
     - Ну вот видишь, а ты плачешь. Будешь теперь сама водить машину.
     Глухие рыдания раздались на моей груди.

     Уже месяц в госпитале. Руки не шевеляться и все  попытки  врачей,  хоть
что-то  сделать  ни  к  чему  не  приводят.  Приходят друзья и гости. Первой
примчалась Шери. Она чмокнула меня в щеку.
     - Александр, милый, я все согласовала с Салимом, мы тебе выделим  часть
денег на леченье.
     - Спасибо, Шери. Если бы знала, как я виноват перед тобой.
     - Я  все  знаю,  Александр.  Не  казни себя, ты вел себя тогда так, как
велел воинский долг. Сабир бежал и заслужил смерти.
     - А я боялся подойти к тебе, боялся сказать правду.
     - Это я тебе хочу сказать спасибо. Во-первых, вытащил меня  из  тупика,
создвнного нашим идиотским обществом, а во-вторых, познакомил с моим будущим
мужем.
     - Кто тебе сказал об этом?
     Она поняла, что я хотел сказать.
     - Аноним. Прислал бумагу, где раскрыл глаза на твои "подлости".
     - Тебя сейчас не могут обидеть, если все узнают об этом?
     - Уже нет. Тогда я была одна, теперь мне есть на кого опереться и пусть
эти мигеры из общества шипят, мне уже на них наплевать.
     - Анонимом может быть только Мансур. Он один видел все.
     - Может  быть,  но теперь это не важно. Я хочу что бы у тебя было все в
порядке.
     Я потерся о ее голову щекой.
     - Если бы я мог, Шери, то обнял бы тебя крепко-крепко. У нас у  Русских
есть  пожелание:  "Что  бы  вы  всю жизнь спали на одной подушке". Пусть это
будет мое пожелание тебе и Салиму.
     Она вспыхнула, нежно обняла меня и ушла.

     Пришел Джим с Лоли.
     - Ты прекрасно выглядишь, -  защебетала  Лоли,  -  мы  с  Джимом  нашли
колдунью, она живет на границе с Суданом, говорят она лечит такие болезни.
     - Ну если за меня взялась Лола, я точно буду здоровый.
     - Она  и  мертвого  оживит, - вступил в разговор Барт. - Тебе привет от
Дорри.
     - А что с ней?
     - Ее перекололи антибиотиками, теперь это отразилось на печени.  Похоже
Дорри отправят домой на лечение.
     - Она не может ходить?
     - Может. Дорри вся пожелтела и врачи ее не выпускают из лечебницы.
     - Господи, что на нас только не сваливается.
     - Кстати,  меня  просил  по  телефону  главный  редактор  "Дели  Ньюс",
уточнить у тебя и у Дорри какова судьба  чемоданчика,  который  вы  нашли  у
самолета. На фото, которое прислала ему Дорри, как приложение к статье, есть
он.
     - Не знаю. Я тогда не обратил внимания на такие вещи.
     - Ну ладно поправляйся. Тебе чего-нибудь принести.
     - Если можешь, притащи пива.
     - Чего,  чего? - удивилась Лола. - Джим, если ты можешь, достань и мне.
Я тоже хочу попробовать.
     - Хорошо, ребята, будет вам пиво. Из Александрии через три дня  придет.
Пока, Александр. Он похлопал меня по плечу и обняв Лолу, ушел из палаты.

     Самым  неожиданным  визитером  был  атташе  нашего  посольства  генерал
Молчанов.
     - Здравствуйте, товарищ капитан. Если  гора  не  идет  к  Магомету,  то
Магомет идет к горе, гласит восточная пословица. Вот, решил вас навестить.
     - Я наверно, гора?
     - Я-то точно, Магомет. Как ваше здоровье, Александр Георгиевич?
     - С руками плохо. Не работают.
     - Может отправим вас на родину лечиться?
     - Пока  не  надо,  товарищ  генерал.  Я хочу сделать сдесь еще несколько
попыток вылечиться.
     Генерал кивнул головой.
     - Надежда есть?
     - Только один процент из ста.
     - Вас много раз видели в Каире и вы не разу к нам не зашли.
     - Разве я вам нужен?
     - Каждый советский человек работающий за границей  должен  поддерживать
связь  со  своим  посольством  или консульством, - назидающим тоном произнес
атташе.
     - Уж теперь-то я приму это к сведению.
     - Конечно, - хмыкнул он. -Я тут узнал,  что  у  вас  огромные  связи  с
высшим  обществом  Каира.  Не  плохо бы было, если бы вы... сообщили мне обо
всех ваших знакомых.
     - Это тоже входит в мой долг?
     - Естественно. И вообще, мне о многом с вами надо переговорить.
     - Например?
     - Например о событиях на Синае,  всколыхнувшим  все  разведки  мира.  Я
говорю  о  гибели английского самолета, который вы нашли, - пристально глядя
на меня, сказал он. - Что там произошло? Вы что-нибудь нашли?
     - Там ничего такого не было. Правда...
     - Ну-ну...
     - Корреспондентка "Дели Ньюс", которая была с нами  на  разминировании,
запечатлела на фотографии какой-то чемоданчик прикованный к кисти мертвеца.
     - Вы его сами видели?
     - В  том-то  и дело, что я не обратил внимание на это. Я рассматривал в
этот момент внутренности самолета.
     - А где эти фотографии, негативы где?
     - Она отправила их главному редактору газеты.
     - А откуда вы узнали, что там было заснято?
     - Ко мне сюда недавно приходил Джим Барт и рассказал об этом.
     - Так прямо и рассказал?
     - Да, но при этом он пытался выяснить, где этот чемоданчик?
     - Значит вы уехали от самолета, ничего не тронув и  сразу  сообщили  об
этом, кому?
     - Своему начальнику к которому прикомандирован, полковнику Али.
     - А он, как он отреагировал?
     - Он дал мне отпуск на два дня и пообещал выслать туда комиссию.
     - Понятно...
     Генерал задумался.
     - А что там у вас за история с бункером?
     - Я  нашел  бункер  и  в  нем странные снаряды для танковых стволов. На
обратном пути, прихватил две штуки в наш штаб, прямо  в  кабинет  полковнику
Али.
     - И что было дальше?
     - Недавно,  полковник  рассказал  мне о странных вещах. Снаряды исчезли
при перевозке их в штаб округа, а посланная в бункер комиссия  нашла  его  в
развалинах.
     - Странно все это. Вам бы надо сразу доложить обо всем мне.
     - Мы с вами тогда были плохо знакомы.
     - Вот  что,  Александр  Матвеевич,  вы  пока лечитесь здесь в Египте, а
потом мы решим, что с вами делать. Я думаю, что мы с вами еще увидемся и  не
раз... До свидания. Поправляйтесь быстрей.
     Только полы халата замелькали передо мной, так он быстро исчез.

     Гамиля  решила  меня  взять из больницы к себе домой. Мне действительно
надоело в больнице, где я бесконечно унижался перед сестрами, когда мне надо
было сходить в туалет. Самая настырные веселились,  вытаскивая  мой  член  и
балуясь  им.  В  доме  Гамили,  наняли служанку, что бы она присматривала за
мной. Эта тоже хмыкала, когда я шел в туалет,  но  боясь  госпожи  выполняла
свои обязанности с достоинством мученика. Однажды Гамиля ушла к Шери и в дом
кто-то позвонил. Служанка открыла дверь. На пороге стоял незнакомый человек,
одетый несмотря на жару, в светлый костюм.
     - Господина, капитана Скворцова мне можно видеть?
     Служанка махнула в мою сторону.
     - Здравствуйте, Александр. Неузнаете меня?
     - Нет.
     - Вспомните,  последний  танковый  бой  на  Синаях. Подполковник Шамир,
которого вы взяли в плен.
     - Теперь вспомнил. Здравствуйте, господин подполковник.
     - Полковник, меня уже повысили.
     - Поздравляю.
     - Вот зашел навестить, узнав какя беда обрушилась на вас.
     - Спасибо.
     - Потом меня просили узнать некоторые мои друзья, нельзя ли вам помочь?
     - Вы что можете меня вылечить?
     - Можем.
     - ???
     - Да, да. Не удивляйтесь. Можем.  Мои  друзья  сказали  мне,  что  ваше
выздоровление в ваших руках.
     - Что это значит?
     - Вы  им  чемоданчик,  который  они  считают,  вы припрятали, а они вам
лекарство.
     - Но у меня нет чемоданчика.
     - Это все сказки для других. Наш аналитический центр,  вычислил  только
вас.
     - Действительно, у меня нет чемоданчика.
     - А жаль, ваше спасение в нем.
     - У  вас наверно хорошие друзья, господин полковник. Мы могли бы купить
у них лекарство. Деньги у меня есть.
     - Деньги не нужны, нужен чемоданчик.
     - Тогда пошли вы к черту.
     - Как хотите, господин капитан. Вот моя визитка,  я  ее  положу  здесь.
Когда решитесь, пусть кто-нибудь позвонит мне.
     Он  ушел.  Этот  разговор  здорово  запал  мне  в  душу. Мысленно я его
прокручивал десятки раз. Как он сказал: "Ваше выздоровление в ваших  руках".
Может оно в этих пилюлях?

     Гамиля стала чаще уходить из дома, она не могла смотреть на меня такого
беспомощного  и  искала  бесконечные  поводы, что бы исчезнуть. Однажды, она
только нашла причину что бы удрать из дома, как раздался звонок в дверь.  На
пороге стояла... Дорри. Боже, до чего она похудела.
     - Здравствуй Гамиля. Здравствуй Александр.
     Она подошла и поцеловала нас обоих.
     - Вот  решила заглянуть к вам, попращаться. Меня отправляют лечиться на
родину.
     - Ой, Дорри, какая ты умница, что зашла, - сказала Гамиля, -  Александр
совсем скис, хоть немножко взбодри его.
     - Да я за этим и пришла.
     - Дорри, ты прелесть. Ты-то сама как, уже поправилась?
     - Немножно  меня  починили, но врачи сказали, что нужно сменить климат,
жара мне противопоказана, - она закурила сигарету, не спросив  разрешения  у
хозяйки.  -  Гамиля,  ты  извини,  но  у  меня  к Александру очень серьезный
разговор.
     - Ладно, секретничайте. Я тебя долго наверно не  увижу.  Прощай.  Звони
или пиши, мы всегда будем тебе рады.
     - Спасибо тебе, Гамиля. Ты самая мудрая женщина в Каире.
     Гамиля,  попращавшись  с  Дорри,  ушла.  Как  только она исчезла, Дорри
полезла в портфель, который принесла с собой и вытащила... документы которые
я прятал в кондиционере.
     - Ты извини меня, Александр, я  тогда  украла  у  тебя  эти  документы.
Думала,  что  отгрохаю  сенсационную  статью,  а потом внимательно изучила и
поняла, не опубликуют. Но самое ужасное это то, что  нас  нактывается  новое
безумие  в  виде психологической войны и если мы скроем это перед людьми, мы
преступники. Мир должен увидеть эти документы и я их принесла опять к тебе.
     - Когда же ты их утащила?
     - Ты тогда поднялся ночью, что бы открыть дверь фургона и эти документы
сунул в кондиционер. Я все подсмотрела, встала пораньше и выковыряла  их  от
туда.
     - Ни  чего  себе.  Ты хочешь, что бы я выступил перед всеми и расказал,
что здесь находиться.
     - Да хочу, я, например, этого не смогу. Меня просто раздаваят,  а  тебя
нет. Ты самый крепкий мужик.
     - Был  им.  Что  же  там  есть  такое  интересное? Я тогда очень быстро
перелистал и не очень-то вник в содержание. Времени не было.
     - Самое интересное это доклад. Он содержит общий обзор о  подготовки  к
этой  войне  в  разных  странах,  практическую  часть  и  переспективы на ее
дальнейшее развитие.
     - А теперь скажи мне, как я крепкий мужик с парализованными руками буду
перелистывать и читать документы?
     - Тебе помогут друзья. Гамиля, Шери, Салим, только не привлекай  Джима,
у меня подозрение, что он связан и работает здесь по заданию ЦРУ.
     - Но  это  значит  и их втягивать в эту историю, которая неизвестно чем
кончиться.
     - Я  понимаю,  но  накого-то  можно  положиться.  Это  нужно   сделать,
Александр.
     - И как же я выступлю?
     - Вот  тебе  телефон  одного  старого  газетного зубра, он тебе поможет
сделать пресс-конференцию, когда ты будешь готов.
     - А потом?
     - Потом... Тебя вышлют из Египта.
     - А друзья? Что будет с Гамилей?
     - Если они друзья, то остануться ими надолго. А с Гамилей решай. Гамиля
в России жить не сможет, ты ее  загубишь  там.  Здесь  тебя  не  оставят  ни
здорового,  ни  больного.  Выступишь  ты,  не выступишь с разоблачением, все
равно путь один-домой.  Если  только  конечно  не  сбежишь  и  не  попросишь
политического  убежища  и  будешь  при  этом прятаться от КГБ в подвалах или
глухих дырах разных стран, - она сильно затянулась и закашлялась. -  Кстати,
там  в  докладе перечисленны многие препараты с некоторыми характеристиками.
Почитай, интересно.
     - Хорошо, Дорри. А где журнал? Ты его перевела?
     - Прости, Александр, я тебе его тоже сейчас  отдам.  Это  действительно
журнал  боевых действий, развед поста израильской армии. Но там были офицеры
из спец подразделения "Мальва", которые обстреливали египетские  части  спец
снарядами.
     - Неужели  их  не  могли  уничтожить,  ведь  они  просидели там столько
времени?
     - Египтяне не могли. После выстрел только одним снарядом  М-735,  целый
батальон  солдат  и  офицеров  становился идиотами. О каком сопротивлении ты
говоришь. Вот последняя запись, касается тебя. Командир "Малвы",  проворонил
фланговый  проход вашего батальона. Вернее он не мог разобраться, что там за
механизированная часть движется в пыли и  песке.  Зато  рассмотрев  танковый
бой,  решил  ввязаться  в  драку, в виду вашей малочисленности, и добить вас
противотанковыми снарядами. Тебе просто повезло, что ты попал в бункер.
     - Перевод где?
     - Он там, на каждой странице. Мне уже пора уходить, Александр.
     Она обняла меня и действительно заплакала.
     - Я буду помнить о тебе всегда, Александр. Прощай, дорогой.
     Она долго целовала мои губы, лицо и вдруг схватив портфель, убежала.  Я
позвал служанку и попросил положить бумаги под подушку.

     Гамиля  согласилась  помогать  мне.  Она  переворачивала  страницы  и я
поглащал  содержимое  документов.  Особенно  меня   заинтересовал   перечень
разработанных  препаратов.  Каждому  номеру  выдавались краткие свойства. От
туда я узнал, что номер М-718 действует на кору головного мозга  человека  и
активизирует  некоторые  его  участки.  Человек  впадает  в буйство и теряет
чувство реальности. Через четыре часа все проходит, но  каковы  последствия,
это никто представить не может. Три таблетки препарата достаточно для города
с 300000 населением, если их бросить в хранилища питьевой воды. Вот препарат
735,  в  виде  аэрозоли  разбрасывается  взрывом  снаряда  на  сотни метров,
проникая в складки местности. Люди вдохнувшие его, месяцами  не  выходят  из
состояния  страха и паники. Вот это да, препарат 783, английское королевское
медицинское  учереждение  передовало   израильтянам   для   опробывания   на
египетских пленных. Получались тупые скоты, которые безропотно выполняли все
что их заставляли делать. Воля быда парализована полностью.
     Были  здесь  еще  газовые  препараты, приборы физического воздействия и
другие усовершенствованные новинки,  чтобы  сделать  человека  идиотом.  Еще
несколько  номеров  с  оригинальными свойствами, а вот и препарат М-801. Вот
это, да. Препарат готовят для спецподразделений НАТО. Действие его два часа.
Военнослужащий после принятия пилюль концентрирует в себе, вырабатываемую
     организмом, энергию и  целенапрвлено  уничтожает  вражеские  обьекты  и
людей.  Есть  примечание,  где сказано, что препарат дорабатывается, так как
после окончания действия военнослужащие не могут восстановить свой потенциал
в течении недели.

     Однажды, когда Гамиля опять исчезла, я попросил служанку достать мне из
аптечки "Дарамизол".
     - Ха-ха-ха, - засмеялась она, - Вы случайно,  господин,  не  беременны.
Это же пилюли для женщин. Впрочем, я посмотрю что там написано.
     Она принесла коробочку. Вытащила инструкцию и принялась изучать.
     - Я  не права, господин, здесь еще написано: "... А так же для женщин и
мужчин начинающи полнеть...".
     Она критически осмотрела меня.
     - Так уж и быть одну дам. Ой, какие твердые ампулы.
     Она разбила пепельницей ампулу и запихнула мне пилюлю в рот.
     - Худейте, господин.
     Я начал ждать. Будь, что будет. Служанка положила коробочку "Дарамзола"
на книжную полку стенки и ушла на кухню. В доме наступила тишина.
     Через двадцать минут я  почуствовал  беспокойство.  Какой-то  невидимый
гигант  хотел  вырваться  из меня наружу. Руки и ноги налились тяжестью... Я
попытался встать. Это получилось легко. Ну, проклятые, поднимитесь,-командую
своим рукам и... они начали шевелиться. Поднимитесь. Так...  они  поднялись.
Теперь  согнуть  в  локте, в пальцах. Все заныло, мурашки пошли по коже. Они
работают... Ах, собака. Со  всего  размаха  бью  ладонью  по  спинке  стула.
Деревянная  перекладина  вдруг ломается попалам и стул разваливается. Вот те
на. На шум влетает служанка.
     - Господин, что прои...
     Она недоуменно смотрит на мою приподнятую руку.
     - Убирайся от сюда.
     Но она открыв рот стоит неподвижно.
     - Убирайся, говорю.
     Я  с  яростью  сверлю  ее  взглядом,  выбрасываю  свою  руку  вперед  и
отталкиваю  ее.  И вдруг..., служанку приподняло и бросило в раскрытые двери
корридора. Где-то там, в  его  глубине  раздался  вопль.  Что  такое?  А  ну
попробую  на закрытую входную дверь. Выбрасываю руки вперед, и слегка толкаю
двери. Раздается жуткий грохот. Дверь разлетается на две половинки. Вот  это
пилюли. Я пошел в коридор и приподнял воющую служанку.
     - У тебя все в порядке.
     - Все, господин. Только немного зашиблась.
     Она смотрит на меня со страхом.
     - Ты не можешь найти мастера, починить входную дверь.
     - Хорошо, господин. Сейчас сделаю.
     - Только побыстрей, хозяйка скоро придет.
     - Да-да, господин.
     Она  уходит  на  кухню и через некоторое время возвращается. Проносится
мимо меня и исчезает. Я подошел  к  окну  и  посмотрел  на  улицу.  Служанка
неслась  по  тротуару,  потом  исчезла  за  поворотом. Интересно, это стекло
лопнет, если на него установить руки и сосредоточиться. Попробуем. Так.  Что
это?  Стекло  размягчилось и начало большим пузырем выдуваться наружу. Стоп.
Вот это фокус.  Через  двадцать  минут  служанка  привела  мастера,  который
занялся дверью. Я отвел ее в кухню.
     - Клянись, что ни кому не скажешь, что видела здесь.
     - Клянусь, господин.
     - Даже, госпоже?
     - Даже госпоже.
     Мастер сделал дверь, я его подвожу к окну.
     - Это стекло можешь заменить?
     - Да, господин. Какое оно странное.
     - Сделай сейчас.
     - Хорошо.
     Мастер  исчез и через некоторое время явился со стеклом. Он снял старое
и вырезал новое.
     - Все впорядке, господин.
     Я заплатил ему деньги и тот исчез.
     - Что еще хочет господин?
     Служанка смиренно стояла у двери в кухню.
     - Ничего.
     - Может господин хочет....
     - Исчезни, иначе улетишь опять.
     Она с испугом исчезает. Я подошел  к  бутылочке  с  пилюлями.  Так  вот
значит  в чем их секрет. Надолго ли их действие. Спрячу-ка я их в аквариуме.
Засучиваю рукав, опускаю руку в воду и разгребаю  на  дне  аквариума  мелкие
камни.  Вытряхиваю  пилюли  из  бутылки  и  закладываю в ямку, опять засыпаю
камешками. Гупи в воде сошли с ума. Бутылочку выкидываю  в  помойку.  Прошло
два  часа.  Я  чуствую  как  действие пилюль начинает исчезать. Все больше и
больше ломит кости и тело. Меня корчит на диване.
     - Вам плохо, господин? Ой, как вы изменились в лице.
     Передо мной стоит служанка.
     - Вызови доктора.
     - Сейчас, господин.
     Доктор  пришел  минут,  через  двадцать.  Он  долго  меня   прощупывал,
рассматривал.
     - У вас полное истощение организма. Вы что, голодаете?
     - Нет, доктор. У меня не шевеляться руки.
     - Сомневаюсь.   По   моему  пальцы  подергиваются.  Ну  ка,  пошевелите
пальцами.
     Чудовищная боль вошла в кисть, я сразу вспотел, но пальцы пошевелилась.
     - Ну вот, видите. Помоему, молодой человек, вы пойдете со своими руками
на поправку. А сейчас поесть  и  спать.  Спать,  спать  и  спать.  Вам  надо
восстанавливать свои силы.

     Гамиля  испугалась,  узнав,  что  у  меня  был  приступ.  Три  дня  она
добросовестно выполняла роль сиделки,  но  потом  опять  упорхнула  к  своим
знакомым,  оставив  мне  знакомую служанки. Я мог ходить, но вот руки... Они
шевеляться, я даже могу, что-то взять, сходить в туалет,  а  боли  при  этом
ужасные.  Ломит  их  до плеча. Но мне все равно радостно. Все-таки, может не
буду калекой.

     Прошло  две  недели.  Гамиля  с  отцом   уехали   в   Александрию,   по
наследственным  делам. Мы опять в двоем с служанкой. Она стоит передо мной и
ухмыляется.
     - Может господин еще хочет "Дарамизола"?
     В ее пальцах блеснуло стекло ампулы.
     - Нашла все-таки.
     - Нашла, - радуется она.
     - Потом меня опять будет трясти.
     - Зато лучше будет. Я же вижу как вы мучаетесь.
     - Черт с ним . Давай. Покорми меня сначала.
     - Хорошо.

     Я проглотил пилюлю и  стал  ждать  повторения.  Служанка  как  ласточка
порхала между мной и кухней. Вдруг кто-то застучал в дверь.
     Служанка открыла и я увидел... Мансура. Он небрежно вошел, сел напротив
моего дивана на стул.
     - Чего не здороваешься, не узнал? - начал он.
     Я молчал.
     - Все  обижаешься. Правильно делаешь. Теперь ты инвалид, уедешь домой и
будешь гнить там всю жизнь. Только Аллах знает,  как  я  тебя  ненавидел.  С
самого  начала,  еще  там  на  поле  боя.  Знал,  рука  у  тебя  не дрогнет,
пристрелишь как Сабира. Слава Аллаху, все кончилось хорошо.
     - Порядочное ты дерьмо, Мансур.
     - Давай, давай, ты теперь ничто.
     - Я попал  в  эту  историю  благодаря  тебе.  Ведь  карты,  которые  ты
составил,  липовые. Ты не удосужился составить их по новым данным саперов, а
умышленно неверно разграничив минные поля, подсунул мне.
     - Ха-ха...ха. Догадался, засранец.
     - Шери, подсунул ананимку, тоже твоя работа.
     - Моя. Я еще про твои блядства сообщил вашим в посольство.
     - А сколько на твоей совести своих же агубленных солдат.  Вспомни,  как
ты полк вывел на минное поле и подорвал.
     - Заткнись, мне надоели твои дурацкие обвинения. Если бы ты знал, как я
рад, что  именно  с  тобой  произошла  эта пакость. Мне присвоили уже звание
майора и знаешь за что? За то что я сумел разоблачить заговор  против  нашей
республики.  Старая  вонючка  Али  работал  на вас. Не строй глупую рожу, он
работал на КГБ. Теперь известно, он  тебя  подстраховывал.  Ты  был  у  него
игрушкой  в руках. Он попался на снарядах, которые ты привез ему из бункера.
Твой дружок Джим  случайно  узнал,  кто  устроил  нападение  на  грузовик  и
рассказал мне об этом на вечере у Лолы.
     - Мансур, ты пьян. Лучше убирайся от сюда.
     - А что ты мне сделаешь? Я уже не герой-танкист, а переведен работать в
контрразведку.  Мы  уже  допрашивали  Али  с  пристрастием  и  он много чего
рассказал. Жалко, что твоя любовница Дорри ускользнула за границу, мы бы  ее
тоже  раскололи.  Я  к тебе пришел по делу. Мне нужен чемоданчик. Вы с Дорри
его украли. Я сумел найти феллаха, который тебе чемоданчики вскрыл. Так  что
гони  его  с  документами  мне и за это... я милостиво тебя пристрелю. Зачем
тебе мучиться. Ты же солдат.
     - Иди, ты...
     - Но я могу тебя пристрелить и так.  У  меня  полная  уверенность,  что
документы  здесь.  И служанку твою я пристрелю тоже, зачем лишний свидетель.
Все будет сделано, как несчастный случай.
     Мансур вытащил пистолет.
     - Узнаешь?
     Я приподнялся на диване.  Это  был  знакомый  ТТ,  который  я  когда-то
отобрал  у дерущихся солдат. Потом я запихнул его в фургон, где ночевал и...
забыл.
     Все налилось знакомой тяжестью. Я делаю вид, что мне тяжело  и  подхожу
вплотную к Мансуру, упершись грудью в пистолет. Мансур криво ухмыляется. На,
гад.  Взмах  руки  и  Мансур  перелетает  через  стул и ударяется головой об
стенку. Пистолет улетает  к  двери.  Я  подхожу  к  лежащему  телу.  На  шум
появилась служанка.
     - Что произошло господин?
     - Ничего.  Сейчас мы выкинем за дверь этого подонка. Помоги мне. Возьми
пистолет сунь ему в карман.
     - У него кровь?
     - Делай что тебе говорят.
     Я подхватываю тело и волоку его к двери. Служанка  на  ходу  запихивает
пистолет  в  карман  брюк  Мансура  и  успевает  открыть входную дверь. Тело
катится по ступенькам на землю.
     - Может все-таки вызвать скорую помощь? - спрашивает служанка.
     - Такие подонки выживают в любой ситуации. Придет в себя. Пошли.
     Мы входим в дом.
     - Где пилюли?
     - Вот, господин.
     - Иди, я их опять спрячу.
     - Я их обязательно найду, господин.
     - Хорошо, иди.
     Я не стал их  никуда  прятать,  а  просто  сунул  в  маленький  часовой
карманчик  брюк.  Теперь возьмемся за руки. Согнуть-разогнуть. Еще раз, еще.
Два часа я занимался руками, а потом началось... Меня опять,  как  высушило.
Тело  ломило  и ныло. Я свалился на диван и служанка меня заботливо закутала
пледом. Только через три дня пришел в себя. Меня будила служанка.
     - Господин, госпожа приехала.
     - Ты опять принял какую-нибудь гадость? - спросила Гамиля.
     - Все впорядке.
     Я поднялся и пошевелил руками. Они задвигались.
     - Смотри.
     - Алексасндр, неужели... Не может быть.
     Она подскочила и обняла меня. Мне еще было худо, руки еще болели, но  я
харахорился.
     - Теперь и в гости можно. Первую наывестим Шери.
     - Конечно.

     - Ты  очень  изменился, Александр. Стал старше, мужественнее. Но больше
всего я  рада  что  ты  вылечился  и  стал  полноценным  человеком.  Гамиля,
поздравляю. Это конечно чудо.
     - Все чудо оказалось в лекарстве.
     - Так ты его достал?
     - Случайно удалось.
     - А где Дорри, я ее что-то давно не видела?
     - Она уехала лечиться домой,-сообщила Гамиля.
     - Слыхали,  Мансур вдруг пошел на повышение, получил майора. А недавно,
помоему четыре дня назад, попал в больницу. Кто-то избил его  на  улице.  До
сих пор в реанимации.
     - Нет. Нам ничего не известно. Я только-что приехала из Александрии.
     - Александр, он ведь твой сослуживец. может быть ты заедешь к нему.
     - Шери,  хорошо  что  ты назвала нас сослуживцами, а не товарищами. Для
меня Мансур подлец, - сказал я.
     Женщины стали обсуждать таинственную историю с Мансуром, а  я  отвел  в
стороми Салима.
     - Салим, ты мне можешь помочь?
     - Что в моих силах, Александр, я все сделаю.
     Мне   нужно  снять  копии  с  некоторых  документов  и  потом  устроить
пресс-конференцию.
     - Когда ты сможешь принести эти документы?
     - Лучше приходи за ними ты. Это необычные  документы  и  за  них  можно
поплатиться жизнью.
     - Вот как? Значит говоришь это необычные документы. А что тогда будет с
тобой, с Гамилей после того как ты расскажкшь о них журналистам?
     - Незнаю.  Но  когда  ты прочтешь эти бумаги, ты поймешь, кто-то должен
выступить перед общественностью и рассказать  правду  об  этих  настоящих  и
будущих  жудких  войнах.  Ты  прошел  испытания пленом и наверняка не хочешь
повторения  и  вот  чтобы  не  было  этого   ужаса   я   и   хочу   устроить
пресс-конференцию.
     - Ты  мне  задал большую задачу, но я все сделаю для тебя. Мало того, я
постараюсь подготовить для твоей защиты многих  друзей.  Только  Гамилю  мне
жалко,  в  этой  свалке  вас  растащат  по разные стороны границ. Завтра я с
товарищами буду у тебя. Жди к четырем.
     - Еще, Сабир, ты не припомнишь, когда попал в  лагерь,  не  производили
израильтяне опыты над военнопленными.
     - Я  попал  в  лагерь номер два, в офицерские бараки и с нами ничего не
делали, а вот солдат, и это я помню  точно,  обрабатывали  вакцинами  против
тифа.
     - Может быть ты чего-нибудь такое заметил?
     - Вообще-то,  наши солдаты были очень задерганы и даже в панике удирали
от офицеров. От своих офицеров. Я еще как-то раз  подумал:  "Господи,  каких
придурков  мы набираем в армию". Они начисто забыли военную службу. Даже при
утреннем и вечернем построении их надо было расставлять пинками  по  линиям.
Только жрать, спать и срать-все их мысли в этом.
     - Может быть они такими позже стали приходить в лагерь?
     - Мне  тоже  показалось,  что  первые  призывы  и старые кадровики были
поумнее. А потом, как валом повалили пленные и все со страхом в глазах.
     - Израильтяне издевались над ними?
     - Нет. Мало того, они стали отправлять пленных партиями  домой.  Их  же
было очень много.
     - А ваши, интересно, возвращали их обратно в армию?
     Салим задумался.
     - Я  как-то  не  вникал  в  такие вопросы, но для тебя я постараюсь все
разузнать.
     - Вон дамы наши кончили говорить. Мы уходим. До завтра.
     Я пожал его руку.

     Шери примчалась в наш дом как бомба.
     - Гамиля, ты слышала, что Александр пытается сделать?
     - Нет, - та смотрит удивленно на нас.
     - Он хочет  перевернуть  мир  и  ради  этого  готов  идти  на  голгофу.
Александр,   прошу  тебя,  не  надо  конференций.  Зачем  тебе  эти  будущие
страдания, разве ты мало вытерпел. Тебя любит Гамиля, люблю я, твои друзья и
ты всем нам причинишь так же горе.
     - Шери обьясни мне все. Я ничего не понимаю, - заволновалась Гамиля.
     Шери рассказывает все что услышала от Салима. Теперь  Гамиля  вместе  с
Шери  обрушиваются  на  меня.  Я сижу и молчу, на душе погано, мне жаль этих
милых женщин, но кто-то должен начать первым. Другому будет может еще  хуже,
а я все же здесь иностранец.

     Пресс-конференцию  мы  устроили через друга Дорри, телефон которого она
мне оставила. Прибыло много  журналистов  и  среди  них  мелькнула  знакомая
головка... Дорри.
     - Привет,  Александр. Как только мне позвонили, неслась через океан как
сумашедшая. Я горжусь тобой.
     - Гамиля и Шери другого мнения.
     - Каждой женщине хочется иметь свой спокойный мирок,  со  своим  мужем,
домом, детьми. В этом их нельзя упрекнуть. Они любят тебя.
     - Ладно, Дорри. Поговорим после конференции.

     Я  рассказал  присутствующим  о  том  как  нашел  бункер, маркированные
снаряды, журнал боевых действий, самолет,  чемоданчик  и  что  в  нем  было.
Подробно объяснил о всех видах психологического оружия и как оно развивается
во  всех  передовых  странах. Особенный шок вызвал рассказ о передачи Англии
препарата Израилю для испытания  его  на  военнопленных.  Мне  не  верили  и
пришлось показать доклад и все остальные документы. Под конец, я сказал.
     - Сейчас   я   вам   покажу   действие   препарата   М-801  на  будущих
сверх-солдатах НАТО.
     Я вытащил ампулу, разбил стекло и  проглатил  ее.  Пока  рассказывал  о
действии  этого  препарата,  Салим  притащил  стекло в раме и поставил перед
журналистами.
     - Пощупайте стекло, это не фокус. А теперь смотрите.
     Знакомая тяжесть в руках и ногах. Подношу кисть к стеклу  и  на  глазах
изумленных  людей,  огроммный  шар  выдувается из стекла, вслед за движением
внутрь его руки. Потом Салим разбил стекло и раздал его  куски  журналистам.
Пусть возьмут для анализа.
     Потом  мне принесли толстостенную трубу диаметром тридцать миллиметров.
Я скрутил из нее  бабочку.  Было  много  вопросов.  Документы  переснимались
журналистами  и когда до конца действия препарата осталось тридцать минут, я
извинился перед пресутствующими и вышел в соседнюю комнату. Салим  пропустил
ко мне Дорри.
     - Это потрясающе, Александр.
     - Остановись. Тебе нужно срочно исчезнуть из этой страны.
     - Почему? В чем дело?
     - В  моей  истории  завязано  много  людей, в том числе ты. Тебя искала
контрразведка, что бы выпотрошить все сведения.
     - Они опоздали. Сведения устарели, ты сегодня их выдал всему миру.
     Я покачал головой.
     - Я боюсь за  тебя.  Полковник  Али  арестован.  Мерзавец  Джим,  выдал
египетской  разведке  людей  полковника  Али.  Мансур,  хоть  он  сейчас и в
больнице, перешел в разведку и видно попал по своему призванию.
     - Да у вас здесь полно событий. Лучше скажи как Гамиля и Шери?
     - Мы разругались и я ушел из дома Гамили.
     - Ты плохо знаешь женщин, Александр. Я уверена, хоть они и поругались с
тобой, они горды за тебя и любят по-прежнему.
     Вошел Салим.
     - Александр, сюда рвется столько народа, я пропущу наших женщин. Ты  не
против?
     - Ну что я тебе говорила?
     - Мне  осталось  пятнадцать  минут.  Пусть  входят, потом уноси меня от
сюда.
     Ворвались Гамиля и Шери.
     - Салим, я тебе еще выдам дома, - набросилась Шери на  него.  -  Хорошо
твои  друзья  подсказали  где  ты.  Александр, - вдруг она изменила голос, -
наверно вы мужчины во всем сильнее нас. Прости меня, ты прав, ты сделал так,
как велит твоя совесть.
     Гамиля без слов повисла  у  меня  на  шее.  Я  начал  чувствовать,  что
действие работы препарата кончается.
     - Салим, мы сейчас куда поедем?
     - Домой, к нам домой. Правда, Шери?
     - Конечно, у нас безопасней. Гамиля, ему будет лучше у нас.
     Гамиля кивнула головой.
     - Салим, поехали. Действие препарата кончается.
     - Гамиля, придержи его с той стороны, я с этой. Пошли, Александр.

     Прошла  целая  неделя.  Газеты  еще  долго  шумели по поводу применения
психотропных веществ в войне Израиля против  Египтян.  В  ООН  даже  подняли
вопрос  о  запрещении  психологических  войн.  В Египет вылетела комиссия по
изучению  этого  вопроса.  Меня  никто  не  трогал  и  не  беспокоил.  Такое
впечатление,   будь-то   меня  и  не  было  и  неизвестно  кто  выступил  на
пресс-конференции. Я уже стал чувствовать себя хорошо,  как  вдруг  раздался
звонок телефона. Салим снял трубку и вдруг передал ее мне.
     - Але... Кто говорит? Во сколько подъехать? Хорошо.
     Все встревоженно уставились на меня.
     - Атташе нашего посольства хочет переговорить со мной в шесть вечера.
     - Наверно надо ехать, - сказал Салим.

     Генерал встретил меня, как старого знакомого.
     - Как  здоровье  капитан.  Слышал,  что  ты  поправился и готов служить
родине как и раньше.
     - Да, товарищ генерал.
     - Вот и чудесно. А сейчас мы поговорим с вами о том, как к  вам  попали
документы,  почему вы выступили на пресс-конференции и что нам с вами делать
потом. Начнем с неизвестной для меня информации.  От  куда  вы  узнали,  что
полковник Али арестован?
     - Это  мне  рассказал  Мансур.  Известный  вам  Джим  Барт, на одном из
вечеров в высшем обществе, вдруг шепнул Мансуру, что он  случайно  напоролся
на  нескольких  ребят,  которые  хвастались  будь-то  бы  они  участвовали в
нападении на грузовик с снарядами.
     - Вот, сволоч. Это я не вам, продолжайте дальше.
     - Мансур проследил, быстро  доложил  куда  следует  и  цепочка  привела
контрразведчиков к Али.
     - Кто вам принес документы?
     - Дорри принесла их мне после того...
     - Черт, я так и думал, - прервал генерал. - А как у нее оказался журнал
из бункера?
     - Я ей отдал после осмотра бункера. Там все было на еврейском языке.
     - Теперь  все  стало  на  свои  места.  Это  журналистка  уговорила вас
выступить на пресс-конференции? Не так ли?
     - И так и не так. Я помимо всего считал своим долгом разоблачить...
     - Все ясно капитан. Ах девочка, ах чертовка. Появилась  на  два  дня  и
смылась. Вот теперь пойми кто на кого и где работает.
     - Я  забыл  сказать, Мансур работает теперь в контрразведке и имеет чин
майора.
     - С этой дрянью все ясно, с Бартом тоже, а вот на кого работает она, не
знаю. Одно в этой запутанной истории ясно,  эти  уникальные  снаряды  уже  в
Союзе.  Только  за  это нам еще не снимут головы. Теперь о комиссии ООН. Она
хочет встретиться с вами и получить документы. Встречайтесь, отдавайте  все,
что  есть.  У меня уже есть копии ваших документов. Так что, как с комиссией
поговорите, сразу же отправляйтесь в Союз.
     - Мне можно взять с собой жену?
     - Эту черненькую из высшего общества? Хорошо, я помогу вам оформить  на
нее  документы,  правда  это  может  в  будущем  повлиять  на ваше служебное
продвижение, но чем черт не шутит. Отправляйтесь, товарищ капитан.

     У Шери все ждут меня и я кратко рассказываю о разговоре с генералом.
     - То ли они чего-то не поняли, то ли претворяются, - говорит  Салим.  -
Не может быть, чтобы КГБ не раскусило твоей роли в этих событиях.
     - Помоему,  здесь  решающую  роль  сыграла Дорри. - выступила Гамиля. -
Сейчас она выпустила серию репортажей о психологической войне,  где  главным
героем  сделала  Александра.  Наверно в Советском Союзе понимают, что теперь
разделаться с ним, это равносильно посмеяться  над  общественным  мнением  и
решением ООН.
     - Гамиля,  ты  у  нас  большая умница, но откуда ты узнала о репортажах
Дорри.
     - От  Лолы.  Джим  получает  газеты  из  посольства.  Да  и  здесь  они
продаются, правда с запозданием.
     - Друзья,  -  заговорил  я,  -  я знаю наших. Наши сделают умное лицо и
потом  втихомолку  могут  расправиться,  но  может  и  права  Гамиля,   зная
темперамент Дорри, они навряд ли это сделают.
     - Так может ты не поедешь в Союз?
     - Поеду.
     - Я не поеду с тобой, Александр, - раздался голос Гамили.
     Мы все уставились на нее.
     - Мы  все  настолько  разные  и  такие, что я не могу бросить то, с чем
связана моя жизнь здесь. Я боюсь жить там; боюсь  комуналок,  о  которых  ты
рассказывал;  боюсь  той  сумашедшей  идеи, которой охвачено ваше общество в
построении коммунизма; боюсь  всего.  Я  думаю,  что  здесь  бы  у  нас  все
уладилось, а там нет.
     Мы молчали несколько мгновений.
     - Хорошо. Раз ты так решила, пусть будет по твоему, - сказал я.

     Комисия  ООН  меня долго не задерживала. Она задала несколько вопросов,
забрала документыи и я достал авиобилет через посольство. Египет прощался со
мной обычной, нудной жарой. Под большим стеклянным колпаком  аэропорта,  три
знакомых  фигурки  махали  мне  руками.  Только  одна личность, стоя у трапа
самолета, хмуро провожала меня. Это был Мансур....



         * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ХРАНИЛИЩЕ


     Начальник политотдела смотрит на меня садистким взглядом. -Так вы опять
напились, капитан Скворцов? Гражданка Самсонова написала новое заявление  на
вас.  Мало  того,  что  вы опозорили ее дочь, так теперь ворвались в ее дом,
разбили посуду, ударили женщину в лицо. Вы собираетесь  женится  на  Глафире
Николаевне?
     - Нет,  товарищ  полковник.  Она  с  другими нагулялась, а теперь хочет
привязать меня к себе.
     - Это кого вы имеете в виду. Кто эти другие?
     - Разве важно, что бы вы знали их фамилии. Вопрос стоит  обо  мне.  Так
вот, жениться на Глафире не буду.
     - Будешь.  Если не будешь, я этому делу дам ход и твоя последняя пьянка
боком обойдется тебе. Боевой офицер, несколько иностранных орденов,  стыдно.
Как появились у нас так без конца позорите нашу часть. Идите и подумайте еще
раз. Даю вам неделю на размышление.

     Я вышел и мне опять захотелось напиться и пойти к этой твари, гражданке
Самсоновой, и врезать еще пару раз по этому жирному в складках, лицу...

     Меня,  после  Египта,  отдел  кадров  не знали куда засунуть. Почему-то
врачи не рекомендовали мне больше служить в  танковых  частях,  ссылаясь  на
последнюю  контузию  рук.  И  вот  какой-то  сундук-генерал,  узнав,  что  я
занимался разминированием, решил отправить служить меня в хранилище, ядерных
боеголовок. Так я оказался в  этой  дыре,  далеко  от  городов,  в  поселке,
обслуживающим  эту  дурацкую  воинскую  часть и самой части, проедставляющей
закрытую зону с бесконечными  вышками,  казармами  и  подземным  хранилищем.
Каких  боеголовок  здесь только не было и для знаменитых СС..., и для дохлой
"Луны".
     - Саша.
     Я оглядываюсь. Глафира, боже как она  меня  достает  иногда,  прямо  до
горла. В этой дыре каждая женщина на учете. В радиусе 50 километров, офицеры
и  солдаты знают каждую женщину или молодую девушку, настолько в них большой
дифицит.

     С Глафирой, я познакомился в клубе, когда выпив стакан  дурной  местной
самогонки,  настоенной  на  смеси гниющих фруктов и табака, пошел раздвигать
толпу офицеров, поглядеть, что  за  чудо  было  внутри  их  кружка.  Молодая
кокетка,  с  порхающими  глазами  и  формами  стянутыми  лопающимся платьем,
сделала "проминаж" глазами и пропела.
     - Капитан, что же вы не показываетесь? Я  так  хотела  познакомиться  с
настоящим боевым офицером. Ого... сколько у вас орденов, а это даже не наши.
Меня звать Глафира Николаевна, а как вас?
     - Зовите  меня  просто,  Саша.  Что  бы  представиться  перед вами, мне
пришлось вылить в себя стакан какой-то дряни, после которой  ваше  окружение
показалось ничтожно малым и только тогда я подумал, а не пригласить ли мадам
на заигранный вальс господина Штрауса.
     - Однако, вы очень складно говорите и пожалуй я тоже сейчас подумала, а
не пойти  ли мне станцевать вальс с молодым офицером, который пока еще стоит
на ногах, именно этого надоевшего всем господина Штрауса.
     - Тогда в чем дело. Пока еще  осталось  несколько  тактов,  давайте  их
прокрутим, как в лучших домах Каира.
     Она  хмыкнула  от  восторга  и  раздвинув  замолчавшую  толпу  офицеров
положила мне руку на плечо.
     - Браво, вы подаете блестящие надежды, - я раскрутил Глафиру  так,  что
платье поднялось в верх.
     - Я  способна  не  только в таких вещах, но вам не кажется, что танцуем
только мы, а остальные глядят на мои вздутые юбки.
     - Простите, мадам, но мне показалось,  что  вам  лучше  быть  королевой
бала, чем захудалой принцессой.
     - Раз королеве бала положено так танцевать, тому и быть.
     Музыка  с  шипящей  пластинкой  остановилась и я подвел Глафиру к окну.
Сейчас же вокруг нас образовалась толпа ухажоров.
     - Глашенька, - заговорил потный кругленький майор,  -  вы  обещали  мне
танец, надеюсь я могу с вами сейчас, так сказать... станцевать.
     - Постойте,  сейчас  моя  очередь,  -  худощавый седеющий подполковник,
протиснулся вперед.-Глафира Николаевна, что вы  мне  сказали  в  штабе,  что
первый танец со мной.
     - Ах,  простите,  Николай  Филипович, я подумала, что это был пролог, а
теперь наступает главная часть и конечно, первый танец ваш.
     Подполковник победно взглянул на меня и, обняв Глафиру за талию,  повел
к  центру  зала.  Заиграла  музыка  и худой подполковник закачался в такт со
смеющейся женщиной.

     Она  нашла  меня  в  столовой,  временно  переделанной  под  буфет.   Я
присосался  к бутылке уже не шипучего лимонада, когда топот сапог ворвался в
помещение. Глафира во главе десятка жеребцов осматривала зал.
     - Саша, так вот вы  где?  Дайте  мне  тоже  хлебнуть.  Боже  какая  это
пакость, только липнет во рту. Саша, проводите меня до дома.
     - Разве у королевы мало сановников?
     - Сановников  много,  а  принц  один.  Пока вы имеете такой ранг, прошу
исполнять свои обязанности.
     - Товарищи  офицеры,  Глафире  Николаевне  срочно  надо  отбыть  домой,
поэтому  я, надеюсь что вы оцените ее дружеский такт по отношению к вам и со
спокойной совестью вручите право проважающего мне.
     - Зто почему так? - возмутился толстенький офицер. - Я  имею  такие  же
права.
     - Ну что вы, товарищ майор, у всех нас прав много, а право провожающего
- одно.
     Глафира  хмыкнула. Офицеры заворчали, а я, взяв женщину за руку, плечом
раздвинул толпу и вывел ее на улицу.

     Так я познакомился с ее матерью - гражданкой Самсоновой О.М. В тот день
мы поужинали у нее дома, а после Ольга Матвеевна  забросала  меня  штабелями
альбомов  с  фотографиями,  где  она,  Глашенька  и  отец росли с пеленок до
сегодняшнего дня.  Отец  Глаши,  ветренный  прапорщик,  болтался  где-то  по
стадионам  страны,  выполняя роль левого полузащитника в команде мастеров по
футболу и потрясал женское население страны своей великолепной фигурой.

     Мы идем по подземным хранилищам с молодым лейтенантом. Он  с  гордостью
показывает свое хозяйство.
     - Здесь  у  нас  головки,  к  так называемым за рубежом, ракетам СС-20,
здесь к 25, а там к 26.
     Мы одеты в спец скафандрыи. Нелепые прозрачные шары просвечивают головы
насквозь. Лейтенант через микрофоны продолжает петь.
     - А  это  спец  тележки  мотовозов,  там  в   тупике   подъемники   для
транспортировки на второй этаж хранилища.
     Несколько скафандров окружили головку СС-25 и готовили ее к отправке. В
микрофоны  раздается  болтовня  солдат  и грозные окрики прапора, увидевшего
приближение офицеров.
     - Ваша красавица, - восхищается лейтенант, - многокасетная, силы  то  в
ней  сколько.  Ого!  Пойдемте, товарищ капитан, туда. Поднимемся на верх и в
моем кабинете оформим документы на приемку.
     Мы идем к подъемнику, поднимаемся на первый этаж хранилища и попадаем в
зал, где  солдат  с  дозиметром  проверяет  наши  скафандры.  В   раздевалке
скидываем  скафандры  и  лейтенант  ведет  меня  в  свой кабинет, с надписью
"Хранитель".
     - Вот документы, распишитесь здесь, здесь тоже.
     Он садится  поудобней,  достает  сигареты  и  с  видом  наработавшегося
человека, расслабляется.
     - Теперь, - неожиданно говорит лейтенант, - после вчерашнего вечера, вы
приобрели самого опасного врага в части.
     - Кто же это?
     Лейтенант делает паузу, затягивается и пускает колечки дыма.
     - Майор Голубович, блудливый козел части.
     - Он гулял с Глафирой Николаевной?
     - Он  гуляет  со  всеми,  кто  подвернется  и  с  женами  офицеров, и с
колхозницами, уборщицами и девочками. Денег много у стервеца и власти.
     - Что и по морде его не били?
     - Пытались. Одних загнал служить в такие дыры, что от туда чудом  можно
только выбраться. Других тихо убирали.
     - То есть как убирали?
     - А  так, исчезли на этой дрянной работе. Кто-то быстро схватил высокую
дозу , кто-то получил и смертельную дозу.
     - Но как это он мог сделать?
     - Дыр-то здесь опасных много. Меня сначала тоже чуть  на  тот  свет  не
отправили,  надрезали скафандр и отправили готовить головку старой шестерки,
а та сифонит ото всюду. Хорошо  прапор  остановил  и  попросил  вернуться  в
раздевалку.
     - За что же вас так?
     - Ошиблись. Надрезали для другого и отправить должны были другого.
     - Командир части, начальник штаба, что этого не видят?
     - Командиру  до  фени.  Он  кроме охоты ничего не видит. Все дела отдал
майору, а начальник  штаба,  Николай  Филипович,  милейший  человек  никогда
ничего не видит и на все закрывает глаза.
     - А вы, я вижу, независимы и не очень-то боитесь Голубовича.
     - Я  уже  все  что  надо здесь потерял. Стал импотентом, без семьи, без
детей,  без  волос.  Так-что  мне  уже  больше  терять  нечего.  Я  вам  еще
когда-нибудь, если вы еще сумеете продержаться хотя бы пол года, покажу одну
вещь. Могильник для солдат и офицеров.
     - Не понял. Что разве не на клардбище?
     Лейтенант засмеялся синтетическими зубами.
     - Кто   же  их  сифонящих  сотнями  и  тысячами  рентген,  поместит  на
клардбище. Могильник находится на последнем этаже хранилища. Там у мертвецов
даже кости в темноте светятся. А те кто похоронен на клардбище, те в  пустых
оцинкованных гробах. Ключи от этого бокса у меня и майора.
     - А он-то какое отношение имеет к нему?
     - Однажды  я пошел проверять комплект инструмента, после солдат. Воруют
всегда, сволочи. Иду и слышу глухой стук  в  дверь  бокса.  Подергал  дверь,
закрыта.  А когда ее отпер, так увидел старлея Воскобойникова. "Что ты сдесь
делаешь?" - спрашиваю. А тот трясется и  волосы  дыбом.  Так  и  отправил  в
санчасть.  Мало того, что с ума сошел, так подхватил смертельную дозу. Майор
ко мне пришел и все удивлялся, как туда Сидельников попал. Я-то знаю почему.
Изнасиловал майор тринадцатилетнюю дочку старлея, а когда тот  стал  вякать,
то очутился в этом боксе.
     - И никто не пожаловался?
     - А  кому? Замполиту. Это сволочь. Прокурору, в милицию,- их здесь нет.
Зона-то секретная, сюда даже не всякого инспектирующего пошлют.
     - Спасибо, лейтенант, что предупредили.
     - Вы мне симпатичны. Воевали,  были  ранены  и  еще  не  заражены  этим
гнусным  воздухом  спец  части.  Приходите  после  поездки ко мне в берлогу,
выпьем от души.

     Обычно, ядерные головки к ракетам отправлялись заказчику в  специальных
вагонах, куда мы их укладывали изготовленной для этого дела траверсой. После
этого  устанавливались  и  проверялись  блоки  жизнеобеспеченеия  и  головку
отправляли в нужное место в сопровождении дежурных офицеров  и  охраны.  Так
вот, таким дежурным Николай Филипович назначил меня.
     - Головку приняли?
     - Да. - отвечаю ему.
     - Будте  очень  аккуратны.  Никого даже близко к вагону не подпускайте.
Вам  Глафира  Николаевна  очень  нравиться?  -  вдруг  он  резко  перешел  к
неслужебному разговору.
     - Простите,  я  ее  только  первый  раз  увидел  вчера  и  еще не успел
определиться.
     - Ах молодость, молодость. Такая жденщина,  огонь,  не  очень  стариков
жалует. Ну ладно, поезжайте. Счастливого вам пути.
     Его костлявая рука крепко сжала мою кисть.

     Мы  мотались по просторам России дней десять, хотя пункт назначения был
не так  далеко.  Наконец  ночью  подтолкнули  к  какой-то  эстакаде,  где  в
окружении охраны разгрузили головку на машину и повезли в часть.

     Утром  в  длинной  палатке  мы  стыковали ракету к головке, готовя ее к
боевому дежурству. Когда операция была завершена, я вышел на солнышко, чтобы
вдохнуть свежего воздуха.
     - Капитан? Скворцов? А вы что здесь делаете?
     Напротив меня с группой офицеров стоял уже полковник, Филипенко.
     - Прибыл старшим офицером с головкой СС-25, товарищ полковник.
     - А как же танки? Это же твоя соловьинная песня.
     - После ранения врачи не рекомендовали  мне  садиться  за  рычаги  и  в
отделе кадров решили, что я пригоден только для работ в хранилище.
     - Вот мерзавцы. Боевого офицера гноить под землей. А ведь я тебя искал.
Мне сообщили,  что  ты болен и навряд ли вернешся в строй. Ну теперь все, ты
попался. Петр Иванович запиши все данные этого  замечательного  прохвоста  и
направь требование в кадры.
     - Есть,  товарищ  полковник,  -  лихо  ответил  старлей  из  его свиты.
Филипенко важно кивнул мне и свита  тронулась  вдоль  палатки  к  маленькому
домику - входу в шахту. Около меня остался старлей, Петр Иванович.
     - Бушует дед, - кивнул он на полковника. - В Германию забирают, так вот
он гребет  с  собой всех своих и лучших специалистов. Сюда прискакал, как бы
осмотреть новую шахту, а на самом деле уговорить начальника штаба поехать  с
ним. Тебе тоже повезло, возьмет с собой. Так, давай свои данные.
     Он достал лист бумаги и старательно все записал.
     - Пока, наверняка еще увидимся.
     Старлей побежал к домику, догонять свиту.

     Я  вернулся  в  свою  спец  часть-хранилище, что бы напороться на новую
неприятность. Глаша как бы невзначай пришла ко мне в гостинничную комуналку.
     - Здравствуй, Саша. Вы маме очень понравились и она хотела что бы вы не
забывали наш уютный домик.
     - Это говорит мама, а что скажет Глафира Николаевна?
     - Глафира Николаевна, пожалуй присоединится к мнению мамы.
     - Если так, то я постораюсь не забыть уютный домик и если меня  сегодня
отпустят из части, то пожалуй приду.
     - А тебя уже отпустили.
     - Кто?
     - Майор Голубович.
     - Но мне никто ничего ни передовал и не говорил.
     - Так вот, я тебе передаю. Разве этого не достаточно.
     - Мадам, разрешите я все-таки перезвоню.
     - Разрешаю, в конце коридора телефон.
     Майор действительно разрешил мне сегодня быть свободным.
     - Ну так что, убедились? А теперь пошли.
     Мы пришли в ее домик, мамы в нем, действительно, не оказалось. На столе
лежала  записка, где мама умоляла дочку поесть, так как она придет не скоро,
потому что останется с женой полковника на ее именинах.
     - Ну вот, мы сейчас поедим, а там... пойдем гулять.
     В непринужденной болтовне мы пообедали и после того когда Глаша  вымыла
посуду, она забралась с ногами на диван и скомандовала.
     - Чего вы там сидите? Идите сюда.
     Я присел и вдруг Глаша прыгнула на меня, опрокинула и зашептала.
     - Чего вы стесняетесь Саша, мы же одни.
     Как хищная мигера, она ловко раздела меня и сама оказалась без платья.
     Мы  занимались  любовью, как вдруг стукнула входная дверь и гнусненький
голос Ольги Матвеевны протянул.
     - Глашенька, ты здесь? Где ты?
     Я рванулся, но Глаша крепко прижала меня к себе. Я рванулся посильнее.
     - Ой... Мне больно.
     Было не до нее. Хватаю в охабку одежду  и  мчусь  в  соседнюю  комнату.
Ножку стула запихиваю в ручку двери и начинаю торопливо одеваться.
     - Откройте.  Я  знаю,  это  вы  Саша,  -  стонал  за дверью голос Ольги
Матвеевны. - Дело молодое, раз любите друг друга, то  по  людски  обговорим,
как дальше жить будете.
     Я   подошел   к  окну.  Шпиндели  легко  подались  и,  распахнув  окно,
вываливаюсь наружу.
     - Мама, он открыл окно, - раздался голос Глаши.
     - Да слышу, дура.
     Удираю от домика, как от чумы.


     Прошло две недели. Глаша преследует меня и все офицеры  городка  заняли
странную  позицию.  Они  вдруг признали мое право над ней. Пришлось купить у
местной  самогонщицы,  жене  железнодорожника,  бутыль  с   ее   отравой   и
отправиться к лейтенанту-хранителю, который все знал.
     - А, явился таки. Давай, капитан, не стесняйся моей грязи, заходи.
     Я поставил бутыль на стол.
     - Догадываюсь,  пришел  по  делу,  а дела то и нет. Есть шлюха, которой
надо срочно жениться, так как новорожденному  ребенку  нужен  отец.  Приехал
новый  не  женатый  офицер,  вот  и  подобрали  отца.  Сразу честь гарнизона
соблюли, и стерву для дальнейшего развлечения под боком оставили.
     - То есть как для развлечения?
     - А так. С другими, кому надо спать будет. Вы  что  с  неба  свалились,
капитан.
     - При живом муже что-ли?
     - Кто  тебе  сказал,  что  он  может быть живым. Как поведет себя так и
будет.
     - Но ведь это же самодурство, самосуд что-ли.
     - Здесь, на сотни километров, весь суд вершит командир части.  Он  тебе
батюшка, он тебе и бог.
     Хранитель  покапался  в  шкафу  достал  кусок хлеба, две луковицы и две
кружки. Разлил самогон и сразу опрокинул содержимое кружки в прогнивший рот.
     - Хочешь отгадаю, у Соньки брал, эта стерва вплоть до птичьего помета в
это пойло мешает. Лейтенант боковыми зубами стал грызть луковицу, безобразно
растянув рот на правую сторону.
     - Если я не соглашусь.
     - Я  тебе  уже  говорил,  что  будет.  Но  чует  мое  сердце,  если  ты
какой-нибудь  финт  не  выкинешь,  быть  тебе  в  могильнике и светиться там
тысячелетиями своими костями. Таких как ты обычно прибивают.
     - Что ж мне делать?
     - Сначала выпей.
     С отвращением выпил полную кружку отравы. Во рту остался привкус свинца
и табака.
     - Не женись, это сломанная  для  тебя  жизнь,  а  там  будь  все  время
внимательным и осторожным.
     Лейтенант выпил вторую кружку, а я почуствовал, что начал дуреть.
     - Ты мне поможешь? - тяну связывающимся языком.
     - Этому засранцу, майору, мы еще сумеем оттяпать одно место.

     Мы  так  окосели,  что  я  не  помню что было потом. Но оказлось, что я
ворвался в дом к Глафире, там набезобразил и набил рожу Ольге Матвеевне.

     - Саша, - сказала Глафира, поймав меня в корридоре у моей комнатушки, -
можно зайти к тебе.
     - Только без фокусов.
     Она вошла и стала у косяка двери.
     - Саша, я беременна.
     - Я тебя поздравляю, а кто отец?
     - Ты.
     - Я. Да мы только первый раз вместе спали две недели назад.  Еще  тогда
твоя  мамаша  накрыла  нас  с  тобой  и мне пришлось постыдно удирать, чтобы
необъясняться с ней.
     - Так ты меня не любишь?
     - С таким враньем, нет.
     - Тебе придется на мне жениться. Мама все энергию проявит, но  добьется
своего. Моему ребенку нужен отец.
     - Иди ты...
     Она не ушла. Ушел я, оставив ее в своей комнате.

     Так  появилось  первое, потом и второе заявление гражданки Самсоновой в
политотдел и началось...

     - Саша, - обратилась ко мне Глафира, когда я вышел  из  политотдела,  -
прости  меня.  Ну понравился ты больше всех. Влюбилась я в тебя. Были у меня
связи с мужчинами, но тебя не было тогда, а появился ты и все изменилось.
     - Нет, Глафира Николаевна. Измениться уже ничего не может.
     - Посмотрим. Ты сам напрашиваешься на крайние меры.

     Меня вызвал к себе майор Голубович.
     - Что вы там натворили, капитан? Уважаемые люди нашего поселка жалуются
на вас. Вы здесь совсем недано появились, а за вами уже хвост неприятностей.
     - Я ничего не натворил.
     - Это называется  не  натворили.  Избили  Ольгу  Матвеевну,  прекрасную
женщину,  ни  разу  в  поселке про нее не услышишь плохого слова. А девочку,
Глашеньку, утащили в постель и изнасиловали.
     - Это все ложь.
     - Вот как. Нет, капитан, это не лож. Вы обязаны исправить свои  гнусные
поступки и путь у вас один, женитесь на Глафире Николаевне и мы все забудем.
Закроем, так сказать, глаза.
     - Не собираюсь жениться.
     - Это ваше последнее слово?
     - Да.
     Он  полез  левой  рукой под стол нажать кнопку, но я перегнулся схватил
майора за ворот и, несмотря на его вес, вытянул к себе.
     - Ах ты скотина, козел вонючий.
     - Ты попла...
     От души врезал ему. Голубович покатился по столу боком и упал  на  пол.
Вот  тебе. Офицерский коричневый туфель попал в круглую рожу. Его подкинуло.
Изо рта пошла кровь. Майор схватился за  лицо  и  завыл.  Еще  для  приличия
двинул ногой два раза и вышел из кабинета.

     В мою комнатушку пришел дежурный офицер и два солдата с автоматами.
     - Капитан Скворцов, по приказу командира части вы арестованы.
     - Но его нет.
     - Есть его заместитель, майор Гролубович. Одевайтесь, пошли.
     Меня ведут через весь поселок, но почему-то в направлении опасной зоны,
в хранилище.
     - Лейтенант, - говорю я дежурному офицеру, - губа в другой стороне.
     - Там  для  солдат,  а вам придется отсидеть в хранилище, в комнате для
дежурного персонала. У нас такой порядок.
     Действительно, меня приводят на  второй  этаж  подземки  в  комнатенку,
рядом  с  приборным  блоком  для дежурных офицеров. Их трое, они сидят перед
своими экранами, лампочками,  кнопочками  и  следят  за  состоянием  ядерных
головок, вверенных им участков.
     - Влип,  -  смеется  один,  когда  меня  проводили  за  их  спинами.  -
"Голубчик" из тебя еще кровь выпьет.
     - Гриша, кончай запугивать парня, ну  вляпался  в  дерьмо,  у  кого  не
бывает. Папашка придет и все уладит.
     Ключ  прогремел  в  дверях  и стало ужасно тихо. Я прилег на диванчик и
задремал.

     Прошло наверно часа четыре. Опять загремел ключ и дверь  открылась.  На
пороге  стоял  майор  с  лицом  распухшим и заляпанным пластырями. В руке он
держал пистолет Макарова. За ним стоял и ухмылялся... лейтенант-хранитель.
     - Выходи, - потребовал майор.
     В приборном блоке дежурные офицеры замерли в неестественных позах. Двое
откинулись в своих креслах, третий развалился на приборной  доске.  Они  или
умерли, или спали.
     - Что с ними? - удивился я.
     - Хе...хе...хе... - гадливо засмеялся лейтенант-хранитель. - Перепились
ребятки и заснули.
     - Не сдохнут. Ты их не очень? - заметил майор.
     - В порядке. Я им снотворное еще забухал в самогон.
     - Двигай, - майор двинул мне рукояткой пистолета по спине.
     Мы пошли по этажу и... вошли уже в знакомый мне кабинет хранителя.
     - Ты  ему  все  же  ручки-то  в  наручники,  -  опять беззубо улыбается
хранитель.
     - У тебя эти железки есть?
     - А как же.
     Хранитель вытащил из стола наручники.
     - Давай свои рученьки-то.
     - Ну и подлец же ты.
     Я протянул руки перед собой.
     - За то ты настоящий дурак. Хотя бы поинтересовался кем мне приходиться
майор Голубович.
     - Теперь-то можно узнать?
     - Чего ты с ним  либеральничаешь?  Все  получилось  как  надо.  Остался
последний штришок, - кривился майор.
     - Хорошо,  братец.  Слышишь,  придурок...,  бра-тец.  Вот  тебе бумага,
сначала подмахни вот этот документ.
     На стол легло в фирменном бланке свидетельство о браке.
     - Что это?
     - Документ о том, что гражданка Самсонова Г. Н. находится  в  состоянии
законного  брака  с  гражданином Скворцовым А. Г. Видишь ли, подпись Глафиры
Николаевны есть, а твоей нет.
     - Подписывай, - ствол пистолета майора проехался у  меня  по  щеке.  На
стол  капнула  кровь.  Я  скованными  руками  взял ручку и кое-как накарябал
фамилию. Майор, криво улыбаясь, сунул свидетельство во внутренний карман.
     - А теперь пиши письмо.
     - Это еще зачем?
     - Пиши, что тебе надоело обижать свою  жену,  без  конца  несправедливо
ревновать  ее  к  мужчинам  и  ты у нее просищь прощение и... кончаешь жизнь
самоубийством.
     - Вы это серьезно.
     - Я тебе, - хранитель погладил меня  по  волосам,  -  даже  местечко  в
могильнике  предусмотрел.  Я  тебя  повешу  на  стене.  Ты там будешь вместо
христа. Я даже буду приходить и вспоминать, как я надул такого простака.
     - Хорошо, напишу, руки освободите.
     - Еще чего захотел. Вот садись и пиши.
     - Ладно, а нельзя ли написать без присутствмя ваших гнусных физиономий.
Я хочу написать еще домой.
     Они переглянулись.
     - У тебя там в столе ничего нет?
     - Только бумаги.
     - Выполним последнюю волю умирающего. Выйдем.  Потом  мы  тебя  кольнем
шприцом и отведем в последнюю, так сказать, обитель. Даем тебе десять минут.
     Они  вышли. Я поднес скованные руки к часовому корманчику брюк. Где они
мои спасители  М-801.  Пальцем  выковыриваю  ампулу  и  давлю  ее  на  столе
браслетом  наручников.  Стекло разлетается, теперь пилюлю в рот. Так, значит
надо потянуть время. Беру ручку и начал струдом выводить  на  бумаге  всякую
чепуху  о  том,  что  я  знаю что ребенок майора и он виноват в моей гибели.
Прошло десять минут.
     Мои убийцы появились и встали по бокам.
     - Ну как?
     Майор взял бумагу и стал читать.
     - Чего  ты  написал?  Что  мой  ребенок,  так  это  знают  все  офицеры
гарнизона, кроме тебя. Глашка -дура, гарнизонная шлюха, и отдавалась каждому
мужику,  кто  бы не попросил. Ребенок родится через пять месяцев и ему нужен
отец, потому-что нашелся какой-то козел, который сообщил на верх о разврате,
так сказать,  который  происходит  у  нас  и  указал,  как  пример,  на  эту
потаскуху. Я тебя просил о другом, кстати письмо домой написал?

     - Не успел, времени мало.
     Письмо перехватил хранитель.
     - А ничего, пожалуй я сохраню.
     - Я тебе сохраню.
     "Макаров"  заплясал перед носом лейтенанта, тот с кислой улыбкой вернул
бумагу брату.
     - Вот новый лист, пиши под диктовку. "Дорогая Глаша.  Я  понял  сколько
горя и мучений приношу тебе и хочу повиниться перед тобой. Прости дорогая за
все. Прошу не винить ни кого в моей смерти. Глупо жил-глупо умираю".
     - Последнее не надо, - возразил хранитель
     - Пиши, глупо жил-глупо умираю. Подпись. Готово?
     Я почувствовал знакомую тяжесть в руках. Пожалуй пора действовать.
     - Вот, готово.
     Майор прочитал и удовлетворенно кивнул головой.
     - Пора. Братец, где там шприц?
     - Вот он. Вот...
     Железо  лопнуло на руках. Я схватил братца-хранителя за горло и швырнул
его через себя на майора. Они  оба  покатились  по  полу.  Пистолет  куда-то
укатился.  Потом приподнял за шиворот обоих и разведя руки стукнул их лбами.
Хранитель сразу закатил глаза, а майор булькал  как  суп,  потом  затих.  Из
кармана  майора  вытащил  свидетельство  о  браке и изорвал его в клочки и с
остальными бумагами сунул к себе в карман.  У  хранителя  вывалились  ключи.
Может их сволочей в могильник. Солдата с дозиметром у входа в шахту не было.
Я  одел  скафандр  и  поволок  братьев в подъемник. Интересно, телевизионные
экраны только у дежурных, как бы они отреагировали? Все тихо, значит все еще
спят. На  последнем  этаже  у  входа  на  рельсах  мототележка,  оставленная
ленивыми  солдатами,  не  желающими  ходить  пешком. Валю братьев в телегу и
включаю двигатель. Боксы мелькают один за другим.  Вот  и  последний.  Долго
подбирал ключ и наконец замок сработал. Поворачиваю ручку-колесо и массивные
толстенные  двери медленно отваливаются в сторону. Мой майор ожил. Он что-то
хрипит, вытаращив глаза, но я даю ему пинок... и он улетает за дверь. Мигает
красным индикатор предупреждая об опасности.  Хранитель  летит  в  дверь  за
майором. Наконец дверь закрывается и я сделав два оборота ключом, забрасываю
связку в угол какого-то тупика.

     Рев  сирены пробивается даже через скафандр. Неужели заметили. Замигали
лампочки, предупреждающие о ядерной опасности. Что  происходит?  Утечка  что
ли?  Сажусь  в  мототележку  и  мчусь  к  подъемнику. Но он не работает. Все
заблокировано.  Черт,  вот  дверь  с  надписью  "запасный  выход".  Она   не
заблоктрована,  но  эта  многопудовая  масса  с трудом отодвигается. Лесница
неимоверной длинны петляет в вертикальной  шахте,  идти  здесь  в  скафандре
очень  неудобно,  все  время  задеваешь  стены.  Вот  и  второй  этаж. Кручу
ручку-колесо и пытаюсь оттолкнуть груду бетона, дверь еле-еле разевает щель.
     В дежурке все так же. Трое офицеров неподвижны как и были. Кругом  воют
сирены, а этим хоть бы что. Подхожу к одному из них.
     - Эй, - ору через стеклянный шар.
     Я  его  толкнул  в  плечо  и  офицер упал на пол. Кто-то стукнул меня в
плечо. От неожиданности подпрыгиваю.  Передо  мной  незнакомый  капитан.  Он
жестами просит, чтобы я снял стеклянный "фонарь".
     - Что присходит? - срывается первый вопрос, когда мы можем говорить.
     - Сам  не  знаю,  -  стараясь  перекричать  сирены  кричит он. - Сейчас
выключу звуковое предупреждение.
     Он подходит к центральному пульту и нажимает две кнопки. Вой  оборвался
и наступила звенящая тишина.
     - Что с ними? - спрашивает капитан.
     - Хранитель напоил.
     Раздается ругательство.
     - А вы как здесь очутились? Что у вас с лицом, оно все в крови?
     - Хранитель могильник хотел показать, а перед этим мы подрались.
     - Ну  подонок,  я  ему  покажу.  Сейчас  надо  разобраться, где авария.
Кажется здесь. Вон мигают лампочки.
     Капитан без церемоний отбрасывает тело дежурного с пульта.
     - Сволочи, недоумки.
     - Что произошло?
     - Мы скоро сдохнем. Этот гаденышь, - он пнул ногой лежащего  дежурного,
- упал  на  пульт  и  перключил  телом  несколько  тумблеров.  Один  из  них
отключение автоматическо регулирования и другой включения  на  ручной  режим
управления  и так же другой тумблер, повышение температуры в рубашке головки
"Луны".
     - Ну и что?
     - А то. В этих идиотских "Лунах" стеклянная ампула  с  кислотой.  Перед
запуском  ракеты  ее  разбивают  и  кислота  попадает на элементы. Возникает
напряжение, которое питает локатор и другие блоки головки.  Достигая  нужной
высоты,  локатор  подает  сигнал  на ядерный взрыв. А этот, - капитан тыкает
рукой на валяющегося дежурного, - повысил температуру в  головке,  произошло
увеличение давления в ампуле и она лопнула.
     - Действительно может быть взрыв?
     - Похоже. Нос головки упирается в ворота бокса. Локатор имеет узкий луч
и может  подать  сигнал  на  взрыв  сразу,  когда напряжение достигнет около
двенадцати вольт.
     - Делайте что-нибудь, капитан. У нас есть время?
     - Черт его знает, с какой скоростью будет сочиться кислота на элементы.
Сейчас надо попасть в бокс, открыть ворота и выкатить  головку  в  корридор,
его длинна около 500 метров, вполне хватит для локализации действия локатора
и тогда пол часа достаточно головке для выработки энергии.
     - На сколько же установлен проклятый локатор?
     - Думаю  на  метров  100. Стоп. Прибор показал напряжение на элементах.
Смотри 1 вольт.
     Мы стоим уставившись на цифровое табло.  Прошло  две  минуты  мелькнула
цифра 2.
     - В нашем распоряжении где-то 20 минут,-сразу же высчитал капитан.
     - Бежим в бокс, - рванул я за руку капитана.
     - Бесполезно,  везде  все  блокированно,  двери,  ворота, впрочем можно
отключить электроэнергию правой части боксов, тогда блокировка снимется,  но
гидравлические  системы  ворот  просто  не  открыть  или необходимо обладать
только дьявольской силой, чтобы их распахнуь.
     Капитан вырубает один из рубильников на стене. Гаснет часть лампочек на
пульте.
     - Да бежим, мать твою, быстро переодевайся в скафандр.
     От моего удара по спине  офицер  вылетел  из  дежурки.  Он  помчался  в
гардероб,  а  я  понесся в кабинет хранителя. Быстро восстанавливаю порядок,
ставлю стулья на свои места и вижу "Макарова", лежащего у  двери.  Запихиваю
его  под скафандр и бегу опять к раздевалке. Капитан вылетел, заправляясь на
ходу. Мы натянули прозрачные шлемы и включили радио телефоны.
     - Готов? Бежим.
     Капитан с удивлением смотрит на  полуоткрытые  двери  "запасного  хода"
лесниц.
     - Смотри  ты,  сколько лет служу и первый раз увидел открыты двери. Вот
это сила.
     Мы добегаем до двери бокса номер 18 и капитан дергает колесо-штурвал.
     - Ну что, говорил я тебе. Она даже не шевелится.
     - Отойди-ка в сторонку.
     Я вцепился в ручку. Рывок и колесо сделало пол оборота.  Еще  рывок  на
себя  и  дверь  медленно  приоткрывается.  Видно как у капитана от изумления
отвисла челюсть. Он прыгае в проем двери, я за ним. В  большом  боксе  очень
темно,  только  тускло  горят аварийные лампочки, да на стене у двери мигают
огоньки контрольной аппаратуры.
     - Какая из этих дур?
     На стелажах от слабого света тускло высвечиваются заостренные сигары.
     - Пятая.
     Капитан смотрит на лампочки мигающие на стене. В боксе  очень  жарко  и
наши шлемы начинают запотевать.
     - Тащим на тележку пятую.
     Мы  подгоняем  мототележку  к  пятой  головке  и я, оттолкнув капитана,
сталкиваю ее на поддон.
     - Ворота, - мычит мой партнер, - надо открыть ворота. Осталось  полторы
минуты.
     Прозрачный колпак из нутри запотел и практически стало ничего не видно.
Я мотнул головой и капля разорвала чистую полоску перед глазами. В эту узкую
щель различаю ворота. Я подхожу к гидравлическим цилиндрам запирающим ворота
и выворачиваю  из  них патрубки. На пол потекло масло. Упираюсь всем телом в
ворота  и  чувствую  как  из  меня  выходят  все   силы.   Ворота   медленно
раздвигаются, а из цилиндров фонтаном бъет масло.
     - Хватит, тележка пройдет.
     Мы выкатывае из бокса тележку и несемся с ней в противоположную сторону
корридора.
     - Кажется все.
     Капитан сползает на пол по стенке.
     - Ну и силища у тебя, старина.
     - Через  пол  часа  я буду как труп. Чтобы быть таким, пришлось принять
сильный наркотик. Если мы не выберемся от сюда за пол  часа,  тебе  придется
меня тащить от сюда волоком.
     Неумолимо течет время, наши прозрачные шары опять просветлели.
     - Прошло  уже  три минуты, а эта гадость не сработала. Пошли, только не
обходи с носа головки, а то наша работа будет бесполезной.
     Мы идем наверх переодеваться в гардероб.

     Скидываю блестящую, как клеенка одежду и тут падает пистолет на пол.
     - Что-то упало? - задал вопрос капитан.
     Он от меня через несколько шкафчиков и вытирает полотенцем лицо.
     - Да, ничего, ерунда.
     Быстро запихиваю пистолет в карман и пытаюсь перевести разговор.
     - Надо наверно вызвать смену, дежурным?
     - Надо. Ох и будет всем на орехи.

     Дежурные спят. Мы проходим мимо них уже без скафандров.
     - А если бы взорвалась? - спрашиваю я. -  Был  бы  ядерный  взрыв.  Что
произошло бы? Ведь там такое количество ядерных головок.
     - Был  бы незапланированный подземный ядерный взрыв. Над хранилищем 120
метров скальной породы. Все штольни вырублены в граните. Все  спроектировано
так,  что  остальные  головки не сработают, а исчезнут в высокой температуре
плазмы.
     - Посмотрите никого нет. Куда-то исчезли солдаты, охрана.
     - Странно. Очень странно.
     Вся зона была пуста. Стояли вышки без охраны, казармы без людей, только
забросанная всяким армейским барахлом дорога говорила  о  поспешном  бегстве
людей.
     - Всем  жить хочется, вот они и удрали. Поселок, наверно тоже пуст. Как
там моя Надя?
     Мы выходим через брошенный  КПП,  в  котором  даже  через  зарешетчатые
окошки видны брошенные автоматы АК.
     - Ничего себе. Бери какое угодно оружие, - возмущается капитан.
     - Пойдемте быстрей, куда-нибудь, мне скоро будет плохо.
     - До поселка 20 минут. Выдержите?
     - Не знаю.
     Мы  идем  быстрым  шагом,  почти  бежим.  Вот показались первые домики.
Поселок  пуст.  Стоит  непривычная  тишина,  которую  разорвали  своим  воем
неподелившие   участки   кошки.  На  дороге  брошена  детская  коляска,  вон
втоптанные сапогами детские игрушки, там одежда, разбитая  и  целая  посуда.
Мне становиться все хуже и хуже. В глазах становиться темно.
     Я замедливаю шаг.
     - Капитан, я кажется готов.
     Где-то на дороге появилась женская фигура с охотничьим ружьем.
     - А вот моя и Надя. Не убежала все-таки.
     Мне уже все равно. Я проваливаюсь в темноту.

     Звук  выстрела  будит меня. Я приоткрываю глаза и вижу уютную комнатку.
Сам лежу на диванчике, боком. У окна  стоит  молодая  женщина  с  охотничьим
ружем  и  прикрываясь  косяком  смотрит  на  улицу. Еще несколько выстрелов.
вылетают со звоном стекла. Женщина отпрянула и оглянулась на меня.
     - Мародеры. Уже сутки нет военных, вот эти мерзавци из близ лежащих сел
и появились здесь.
     Дверь открывается и появляется знакомый капитан.
     - Надя, надо все-таки прорываться в зону. Не один телефон в поселке  не
работает. Я пойду.
     - Иди,  Петя.  За  меня  не  беспокойся,  мы  ведь  с  тобой не в таких
переделках были.
     - Тогда отвлеки их, я удеру через заднее окно.
     - Иди. Я все сделаю.
     Петя исчезает за дверью, а Надя выглянув в  окно,  вскидывает  ружье  и
стреляет  из  двух стволов. Она присела и ловко перезаряжает оружие. В ответ
тоже стреляют. Слышен мат. Надя говорит.
     - У нас дом как раз в начале улицы, где живут офицеры управленцы, а эти
с телегами и тракторами не хотят обходить, вот и лезут на нас.
     Я вспоминаю, что у меня тоже есть оружие  и  пытаюсь  его  вытащить  из
кармана  брюк. Руки еще очень слабы, еле-еле достаю "Макаров" и кладу его на
бедро.
     - Надя, сними с предохранителя, передерни затвор.
     Она на корточках подползает ко мне и рассматривает пистолет.
     - Хорошая игрушка, у меня в Анголе такая же была.
     Быстро перязаряжает пистолет. От туда вылетает патрон.
     - А он был у вас на взводе.
     С улицы по дому ударили автоматные очереди. Надя сунув мне  пистолет  в
руку подлетела к ружью.
     - Вот  мерзавцы,  - кричит она, - брошенное солдатами оружие подобрали,
теперь держись.
     Глухо впиваются в дерево пули, звенят стекла. Надя в  слепую  лупит  из
двухстволки в окно, но тут сзади дверь распахивается и врывавается громадный
мужичина, держа в лапище как игрушку автомат АК.
     - Ах ты, шлюха, - ревет он на Надю, не замечая меня.
     Я не целясь стреляю в него. Пистолет вылетает из слабых рук и падает за
диван. Мужик роняет автомат и хватает воздух ртом.
     - Откуда здесь еще... один...?
     Он падает лицом в пол и сучит ногами.
     - Еще один..., - хрипит он и затихает.
     Надя  переведя дух, перезаряжает ружье и опять стреляет в окно. На этот
раз стрельба прекращается и чей-то молодой голос кричит.
     - Васька не вышел, она прибила Ваську.
     - Гадина, ну ты нам еще попадешся, - кто-то кричит с улицы. -  отходим,
ребята.
     На  прощание  вдоль  улицы пущена веером очередь из автомата, раздается
звон битых стекол. Где-то хрипят лошади, скрипят телеги и слышен  прекрасный
русский  мат. Скоро все стихает. Опять сзади раздается скрип, Надя поднимает
двухстволку.
     - Надя, не стреляй, это я.
     Появился Петя.
     - Дозвонился? Есть связь?
     - Есть. Эти сволочи уже там побывали и похозяйничали и все  перепортили
в  дежурке.  Только  у  хранителя  оказалась дверь открыта, я с его телефона
связался с городом. Через пол часа здесь будут вертолеты, а потом подойдут и
войска. Вам здесь тоже жарко пришлось.
     Капитан повернул ногой голову лежащего мужика.
     - А ведь это Васька, давно по нему руки чесались. Молодец Наденька.
     - Это не я, это он.
     Она мотнула головой в мою сторону.
     - Как себя чувствуешь, капитан?
     - Еще одолевает слабость. Лучше скажи, дежурные офицеры, где?
     - Вот этот тип, - опять удар ногой по голове Васьки, - им сонным  горло
перерезал.  Ведь не побоялись сволочи проникнуть в хранилище, судя по следам
даже без скафандров спускались вниз.

     Над поселком загремели вертолеты.

     Генерал ходил по маленькой комнатушки из угла в угол и  слушал  рассказ
капитана.  Надя  и  еще  два  офицера разместились вдоль стен. только у меня
привелегия, я лежу.
     - Если бы не капитан, быть беде товарищ генерал, - заканчивает  рассказ
Петя.
     - А где же ваш главный командир? Где заместители?
     - Полковника  Неелова,  нет уже около двух месяцев, как уехал в Уссури,
еще до сих пор не появлялся, а майор Голубович пропал.
     - Испугался мерзавец, теперь где-нибудь пороги  обивает.  Ладно,  будет
комиссия  во  всем  разберется.  Вот  мое  решение.  Вы,  полковник,-генерал
обратился к стоящему у двери офицеру,-берите на себя все управление  частью.
Наведите  порядок.  В помошники возьмете Петра Ивановича. Вас, два капитана,
благодарю за службу.
     - Служу Советскому Союзу, - сказал громко Петр Иванович и слабо пискнул
я.
     - Кроме этого, я  буду  ходотайствовать  о  присвоении  вам  очередного
звания и соответствующего награждения. Еще, вас, капитан Скворцов вызывают в
кадры,  в  Москву.  На  вас  пришел вызов из Германии. Может быть останетесь
служить со мной?
     - Нет, товарищ генерал. Ведь я танкист.
     - Хорошо. Как поправитесь, отправляйтесь в Москву.
     Тут за окном раздался шум, подъехала  машина  и  знакомый  голос  Ольги
Матвеевны заныл на весь поселок.
     - Где тут главный? Здесь. Пошли Глафира.
     Они  ввалились  в тесную комнатенку и Ольга Матвеевна, увидев генерала,
запела.
     - Товарищ генерал, горе у нас большое. Ее муж, - она тыкает на Глашу, -
погиб. Они только-что поженились. Разрешите нам переехать в город, не  может
она уже переносить это место, где погиб муж.
     - Фамилия.
     - Самсоновы  мы,  но  Глашенька  еще  не  успела  поменять  паспорт, ее
свидетельство о браке взял майор Голубович,  а  его  нигде  нет.  Необходимо
найти или востановить свидетельство и мы конечно постараемся это сделать.
     - Я спрашиваю фамилия мужа?
     - Да, да. Скворцова она.
     - Не вот этого Скворцова?
     Все  расступаются и они видят меня. Ольга Матвеевна в расстерянности, а
Глафира бежит ко мне и кричит.
     - Сашенька, Сашенька.
     Я собираю силы и отталкиваю ее.
     - Не надо ломать комедию, Глафира Николаевна. Майор Голубович под дулом
пистолета хотел, чтобы я подписал  свидетельство,  а  так  же  одну  бумагу,
которая кстати у меня есть. Прочтите, товарищ генерал, ее.
     Я вытащил из кармана мою "посмертную" бумагу.
     - Кстати, он признался, что ребенок который будет у вас-его.
     - Это неправда.
     - Не произносите больше лишних слов, Глафира Николаевна, ваш ребенок на
пятом месяце, а я здесь служу только месяц. Хотите экспертизу.
     Глухое рыдание разнеслось в комнате.
     Генерал передал бумагу мне.
     - Мы  еще поговорим с этим, Голубовичем. До свидания, товарищи офицеры,
до свидания Надежда Васильевна. Прощайте, капитан Скворцов.





         * ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЗАБЫТЫЙ ГОРОДОК


     В Москве меня продержали четыре с половиной месяца.  Сначала  направили
на  скоротечные  курсы  немецкого языка, а потом пришлось ждать сбора группы
награжденных офицеров для представления в Кремле. Потом  прилетел  Филипенко
и,  наконец,  меня  направили на переподготовку в один из закрытых городков,
которые в превеликом множестве разбросаны на территории СССР.
     Полковник Филипенко, прилетев в Москву по делам службы,  имел  со  мной
длительный  разговор  и  я  уразумел, что с развитием атомного оружия, армия
перестраивается и требуются специалисты с новой подготовкой, с новыми идеями
и мыслями. Поэтому мне приказали подучиться и... зубрить немецкий язык.

     Молодой и  вечно  потный  Владимир  Владимирович,  мой  руководитель  и
наставник, не читает мне лекций, а требует участия в своих разработках.
     - Саша,  на  кой  хрен,  ты  поднял  потолок  шахты,  надо все считать,
крепость кровли, состояние пород. Ты же взрываешь ядерную мину, а не ядерный
фугас.
     Черт бы его побрал, у нас в танковых войсках совсем  другие  понятия  о
минах  и  фугасах,  а  теперь  бери  эту  проклятую  счетную  машинку,  кучу
справочников и высчитывай крепость кровли.
     - Хорошо, я все пересчитаю, Владимир Владимирович.
     Он не унимается и через пол часа приходит ко мне.
     - Теперь неплохо, но здесь  опять  нет  расчета,  какой  мощности  надо
поставить  щит,  чтобы  убрать рухнувшую кровлю после взрыва. Саша, поймите,
людей там не будет, должна действовать автоматика.
     - Я не хочу делать щит.
     Мой мучитель подпрыгивает  и  начинает  блестеть  капельками  пота  под
носом.
     - После  взрыва, кровля должна упасть на дно шахты, а платформа с миной
выезжает,  где-то  вот  здесь,  в  ее  средине,   и   мина   выпрыгивает   в
образовавшееся отверстие на нужную высоту, - предлагаю я.
     Владимир  Владимирович садиться на край стола и машинально вытирает пот
рукой.
     - Все это хорошо, но в случае выстрела мины  с  твердой  площадки,  нет
необходимости  рассчитывать  стартовое  давление  на  нее,  а в вашем случае
избавляемся от дополнительных агрегатов, но  усиливаем  платформу.  Что  же,
считайте платформу.
     - Уже сосчитано.
     Он  с  недоверием  берет  мою  массу эскизов и расчетов и углубляется в
чтение. Стоящий у кульмана сосед подмигивает мне.
     - Владимир Владимирович, мне надо на немецкий, можно уйти.
     - Да, да, идите, - не отрывается тот от бумаг.

     Я не успеваю пройти по  коридору  и  двух  шагов,  как  напарываюсь  на
вышагивающую  как манекенщица, секретаршу главного. Глупая, красивая Танечка
таращит свои большие глазки и томно открывая ротик, говорит мне.
     - Алексанр Георгиевич, завтра в 10 совещание и главный просил,  что  бы
вы обязательно пришли.
     - Я, зачем я?
     - Сказано так было.
     Ей трудно самой понять зачем.
     - Может быть вы кого-нибудь обидели? - вдруг предполагает она.
     - Только главному и есть дело заниматься нашими дрязгами.
     - Вы   неправы,  Александр  Георгиевич,  главный  должен  знать  все  и
заниматься всем.
     Эта  трудная  фраза  ей  показалась  концом  деловой  части  и  Танечка
приступила к следующему пассажу.
     - Вы нехотели бы прийти к нам сегодня на вечеринку?
     - Куда к вам?
     - Галя и ее муж собирают гостей по поводу получения квартиры.
     - А я-то причем здесь?
     - Я вас беру к себе в кавалеры.
     - Тогда я пожалуй подумаю.
     - Вот  и  хорошо,  - решив что я согласился, она продолжила, - в восемь
вечера у меня.
     Мы разошлись в разные стороны.

     Старушка-преподовательница была настоящей  немкой  и  обладала  упорным
характером.
     - Скворцов,  я  хочу  чтобы  вы  могли  различать диалекты и сами умели
говорить с характерной интонацией. Почему вы, обращаясь к Ане  заговорили  с
чисто  баварской интонацией, а потом понесли черт знает что. Господи, прости
меня  что  я  говорю.  Повторите,  Скворцов.  Аня,  встаньте   и   отвечайте
Александру, для вас это тоже практика.
     Толстушка и хохотушка Аня вскочила.
     - Не беспокойтесь, я ему отвечу.
     Я говорю текст и вдруг Аня понесла на чисто баварском диалекте.
     - Говорят,  Александр,  вы  сегодня  идете  на  вечер, с этой пустышкой
Татьяной?
     - Да, но вы меня игнорировали, пришлось выбирать партнера.
     - Со мной вы опоздали, у меня муж, но так уж и быть, я сегодня  его  не
возьму, а возьму одно удивительное создание. Не провороньте, Александр.
     - Постойте,  постойте,  -  вдруг  взрывается  старушка, - такого текста
здесь нет.
     Она приблизив книгу к глазам  старается  разыскать  текст,  который  мы
говорим.
     - А  впрочем,  - она отбрасывает книгу, - вы оба говорили хорошо. Так у
кого сегодня можно будет пожрать? Господи, прости меня что я говорю.

     Татьяна сидела вокруг разбросанных платьев и чуть не рыдала.
     - Саша, я незнаю, что мне одеть. Наверняка, эта фи-фи,  Верка,  сегодня
оденет, что-нибудь необычное и будет королевой вечера.
     - И  это  всегда  так,  -  сказала ее мать стоя у дверей, - со слезами,
наденет какое-нибудь безобразие и придет в нем к концу вечера.
     Я схватил первое, что попалось под руку, что-то полупрозрачное, но ярко
красное и сунул ей под нос.
     - Сейчас же одевай это.
     - Ты так думаешь? А Верка...
     - Одевай говорю, - вдруг рявкаю я.
     - Не кричи. Раз тебе нравиться, одеваю.
     - Так ее, Саша, так. Мужика тебе хорошего нужно, тогда бы  поумнела,  -
опять сказала мать.
     - Может я уже нашла,-самодовольно сказала Таня.
     Она без стеснения стала раздеваться, чтобы одеть обновку.
     - Вот  возьми  бусы  из красного корала, - протянула ей связку коряавых
камней, мать.
     - А вроде ничего. А коралы не будут колоть мою грудь?
     - Уже время, лучше иди.

     Это был не вечер, а вечерище. В пятикомнатной  квартире  народу  полным
полно,  в основном наши институтские. Здесь и Владимир Владимирович со своей
супругой, наш главный и другие сотрудники.
     - Танечка,  ты  пройдись  по  знакомым,  -  к  нам   подошел   Владимир
Владимирович, где-то по рассеяности оставив супругу.
     - Саша, я сейчас к Верке и остальным.
     Татьяна сверкнула красным платьем в толпу.
     - Вы  знаете, - начал Владимир Владимирович, - я посмотрел ваши расчеты
и мне они очень понравились. Но в ваших бумагах затерялся  один  листок,  от
которого я несколько ошалел. Это наброски исскуственного отвала породы после
взрыва  над  самой  стартовой ракетой с миной. В таком случае дополнительные
передвижные механизмы не нужны,  а  система  коромысла  проста.  Наполнилось
ведро  мусором и бжик..., коромысло на оси само поехало оно вниз по радиусу.
Я ведь только-что с института, вашу идею просчитывал. Это здорово.
     - Володя, как тебе не стыдно, на вечере обсуждать научные  проблемы,  -
жена  Владимир  Владимировича все же нашла мужа и вовремя очутилась рядом. -
Вы простите его, Саша, совсем дурной мужик.
     Владимир Владимирович смутился.
     - Да, Саша, поговорим завтра.
     Передо мной появилась Аня.
     - Пошли со мной, только не упади, - она вцепилась за мой рукав.
     Передо мной стояла стройная девушка с гладкими светлыми волосами,  чуть
узковатым  носом и большими черными глазами. Боже. Если бы не волосы, то это
была бы Гамиля...
     - Знакомтесь, это Александр, а это... Катя.
     Я забылся и автоматически, как в Каире, взял ее руку и поднес  к  своим
губам.
     - Простите, Саша, но здесь это не принято, - смутилась Катя, но руку не
отняла.
     - Разве  мы  должны  стыдиться  того,  что прекрасно. Аня, у меня к вам
просьба. Если увидите Татьяну, постарайтесь перехватить ее.
     - Командир, все понятно. Я рядом с вами и недалеко от вас.
     - Кто такая Татьяна? Я ее знаю?
     - Наверно. Я здесь только два месяца и первый раз на таком  сборище.  У
Татьяны не было кавалера и она предложила эту должность мне.
     - Но при такой должности, нельзя бросать вашу спутницу.
     - К сожалению, я плохо изучил инструкции этой сложной профессии, но как
военный  зато  могу  учитывать  изменение обстановки и принимать необходимые
решения.
     - Разве вы военный? Странно, Аня не говорила мне об этом.
     - Вам Аня много чего не могла сказать.
     - Например?
     - Что я служил в Египте и ни разу не видел знаменитый Каирский музей.
     Она улыбнулась.
     - А я живу в этом богом забытом городке и ни разу из него не вырвалась.
     - Нет денег?
     - Нет, не выпускают, - она видит мое недоумение и поспешно поясняет,  -
нет выпускать-то выпускают, но просто так выехать нельзя.
     К нам подлетает Аня.
     - Танька идет, вы идите в ту комнату, а я постараюсь ее задержать.
     Мы  попадаем  в  маленькую  клетушку-комнатенку,  без  всякой  мебели и
пахнущую обойным клеем.
     - Вот папа с мамой у меня действительно  путешественники.  Они  были  в
Анголе, Мозамбике, а сейчас где-то в Сибири.
     - Так чего вы к ним не выедете?
     - Я приехала сюда по распределению, после окончания ВУЗа. Так и сижу, а
мама пишет,  что они сами сейчас в такой дыре, даже наше место кажется раем.
Ведь папа, так же как и вы, военный, куда его пошлют там и служит.
     - Что же это за странное место, где может быть ад?
     - Это какое-то хранилище, даже адреса нет. Одни индексы "п/я..."
     - Стойте, стойте, как фамилия отца?
     - Каменев.
     - Вашего отца зовут Петр Иванович, а мать Надежда Васильевна?
     - Да.
     На ее лице изумление.
     - Хороший мужик Петр Иванович, надо же, даже  про  дочь  не  рассказал.
Там,  Катя,  действительно  был ад, но теперь Петр Иванович наведет порядки.
Ему присвоили звание и наградили орденом Ленина и Золотой Звездой Героя.
     - Да что вы говорите, он мне пол года уже не писал. Может действительно
попросить у него вызов и меня может отпустят к нему.
     - Не советую, там женщинам работы нет и от поселка за 50  километров  в
любую сторону, ни души. Если ехать, то только за женихами, вот этих навалом.
     - А за что папе дали Героя?
     - За одну операцию.
     Дверь комнаты приоткрылась и появилась голова главного.
     - Ага,  знакомые  все  лица.  Скворцов и Каменева. Там Татьяна на рогах
стоит, а Скворцов с другой дамой.
     - Почему с другой, со своей.
     - Вот те на. Вот что значит военный. Пришел, увидел, победил.
     Главный вошел в комнату и следом за ним ввалился седой полковник.
     - Вот он Скворцов, - показал главный рукой на меня, - кажется ты, Гоша,
его искал.
     - Его все ищут, и женщины, и военные, и гражданские.  Бегает  ваш  этот
кругленький, потный, тоже ищет его.
     - Может мне выйти, - робко попросила Катя.
     - Иди  Катенька  прогуляйся,  мы  тут  поговорим  немножко  и  отпустим
Александра Георгиевича.
     Катя быстро выскочила из комнаты.
     - Мне-то можно быть, Гоша?
     - Послушай,  история  интересная,  -  полковник  вытащил  сигареты,   -
закуривайте.
     Главный взял сигарету, а я покачал головой.
     - Так  не  расскажете нам, Александр Георгиевич, где пилюли, с которыми
вы выступали на пресс конференции в Каире.
     - Товарищ полковник, может быть завтра. Сегодня как-никак вечеринка.
     - Ты что думаешь, я дурной и ничего не понимаю. Да  вечеринка,  но  два
часа  назад  по  телетайпу пришла шифровка, выяснить, где пилюли и через три
часа доложить. Видишь мне приходится работать и совсем не до вечеринки.  Так
где они?
     - Хорошо,  я  скажу,  всего было пять пилюль, - начал врать я. - Четыре
было у меня, одна - у  Дорри,  корреспондентки  "Дели  Ньюс".  Но  последнюю
пилюлю  я  потратил  на  хранилище.  А  перед  этим  две истратил на лечение
парализованных рук и одну на показ на пресс-конференции.
     - Вот видишь, оказывается вопрос простой. Так говоришь, одна осталась у
кореспондента "Дели Ньюс"?
     - Нет не осталась, она тоже лечилась и попробоавала препарат на себе.
     - О каких пилюлях речь, - заинтересовался главный.
     - Англичане совместно с Израилем разработали потрясающий  наркотик,  он
концентрирует  и  отбирает  от организма энергию, которую можно употребить в
разрушительных действиях.
     Я удивился осведомленности полковника.
     - Такой наркотик просто необходим даже в некоторых наших разработках, -
заметил главный.
     - Он  необходим  везде  и  если  молодой  человек  не   врет,   то   мы
действительно  потеряем много в этой области науки. Хорошо, идите, Скворцов,
догоняйте свою даму.
     За дверью сразу напарываюсь на  Татьяну.  С  ней  напарница,  вульгарно
одетая девица с лицом крокодила.
     - Верочка, а вот он. Где ты был, Александр? Сидел там с девицей.
     Она бесцеремонно открывает дверь и заглядывает внутрь.
     - Ой, простите.
     Татьяна  закрывает  дверь  в  глазах  ее умиление. Верочка бесцеремонно
разглядывает меня.
     - Вас кажется звать, Саша. Зто  правда,  что  у  вас  была  трагическая
любовь за границей? Говорят вы стрелялись?
     - Ох, правда. Я даже был ранен.
     - А вы Радж Капура видели?
     - Пил с ним чай с колбасой, занятный мужик.
     - А почему ты мне не говорил об этом, - разинув рот, слушает Татьяна.
     - Времени не было.
     Наш глупый разговор прерывает, неизвестно откуда взявшаяся, Аня.
     - Тебя Владимир Владимирович везде ищет, а он здесь прохлаждается.
     - То есть как это прохлождается? - возмущается Верка.
     Но Аня бесцеремонно уводит меня от них за руку.

     - Я видел Владимир Владимировича там, а ты меня ведешь куда-то в другую
сторону.
     - Военная хитрость, дуралей. Ну как Катя, прелесная девушка, согласись.
     - Соглашаюсь.
     - Пошли от сюда, наш собантуй устроим.
     - Пошли. Ох и будет же мне завтра на орехи от Татьяны.

     Мы  сидим  у  Ани  на  квартире. Анин муж, Катя, я и сама хозяйка. Идет
разговор про идиотские порядки в этом богом забытом городке.
     - Представляешь, я им говорю, что у меня вызов на  учебу,  -  поддавший
Сережа,  Анин  муж, выплескивае свое горе, - а они ни в какую, нельзя и все.
Так и будем здесь сидеть всю жизнь, тебе хорошо, ты командированный. Сегодня
здесь, а завтра там.
     - Что вас в командировку не пускают?
     - Пускают. Махнем куда-нибудь в Казахстан, в Сибирь или на Новую  Землю
и   обратно.   Куда  же  еще?  Бежать  невозможно,  будут  охотится  как  за
преступником.
     - А если я командировочный и женюсь на девушке из  вашего  городка,  ее
отпустят со мной?
     За столом наступила тишина, кажется даже Сережа отрезвел.
     - Навряд-ли, а может и отпустят, - первой высказалась Аня. - Катька, не
будь дурой. Срочно выходи за Александра Георгиевича.
     - Да вы что? Надо же по любви.
     - Может  ты  за  Коленьку  тоже  здесь  по  любви вышла, однако он тебе
выехать из этого городка не предлагал.
     Катя краснеет.
     - Ошибка была, мало ли мы глупостей в жизни делаем.
     - Хорошенькая глупость, он ей всю жизнь исковеркал, она за ним  сюда  в
эту петлю сама напросилась, а Коленька шасть к другой. Теперь Верка-крокодил
со своим семейством из него веревки вьет.
     - Это та Верка, которая подруга Татьяны? - удивляюсь я.
     - Она,  она.  И думать нечего Катька, скоро Александр уедет, а ты опять
гнить здесь останешься. Найдешь еще какого-нибудь  кретина  и  уж  из  этого
омута тебя тогда точно никто не вытянет.
     Катя мнется. Я прихожу на помощь.
     - Катя,  выходи за меня замуж. Я немного знаю твою семью, они меня тоже
и поверь, они точно дадут добро на эту свадьбу.
     - Молодец, Сашка, ты настоящий мужик.
     - Катька, ну... - стонет Аня.
     - Я подумаю, Александр Георгиевич.
     - Тьфу, - срывается Сережа, - с этими бабами нет ни какого удержа.
     - Дура, ты  Катька.  Завтра  Александр  получит  задание  и  его  через
несколько дней выметут от сюда. Тогда твой шанс точно пропал.
     - Откуда ты знаешь, что будет завтра? - спросил я.
     - Мой  Сереженька  все  знает.  Он  работает  где?  В  аппаратной,  все
документы через него проходят. Вызов был на тебя,  Саша.  В  Германии  опять
наши чего-то затевают.
     Мы  молчим,  каждый  по  своему  переживает  эту  новость. И вдруг Катя
срывающимся голосом говорит.
     - Я согласна...
     - Вот это дело, - оживляется Сергей, - выпьем за молодоженов.
     Мы выпиваем.
     - Катька, - торопиться Аня, - гони завтра мне свой паспорт, Саша,  свой
военный  билет,  я  постораюсь  подготовить  документы  в местном ЗАГСе. Как
командировочному, тебе с Асей разрешат завтра же зарегтстрироваться.
     Мы выпиваем еще по одной, потом еще и Аня кладет нас  спать  по  разным
комнатам.

     В девять часов на меня, как тигр, набрасывается Владимир Владимирович.
     - Саша,  все расчеты зделал я, срочно готовь эскизы. Через час мы будем
у главного и надо, что бы все было готово.
     Передо мной знакомое коромысло с осью. Противовес с сотней килограмм, и
масса лишней макшейдерской работы. Через час мы тронулись к главному.

     Татьяна  за  секретарским  столом,  увидев   меня,   надула   губки   и
демонстративно повернула голову к окну.

     За  длинным  столом,  кроме главного сидел вчерашний знакомый полковник
Гоша и неизвестный  в  темносинем  костюме.  Мы  с  Владимир  Владимировичем
поздоровались и присели к столу.
     - Мы  с  вами  должны  поговорить об одном правительственном задании, -
начал главный. - В  Германии  по  границе  ГДР-ФРГ  для  безопасности  нашей
родины,  нам  предлагают  поставить  атомные  мины и фугасы. Вся техническая
сторона  по  изготовлению  и  усовершенствованию  оружия  ложиться  на  нас,
остальные  работы: установление и управление минным хозяйством берет на себя
армия.  Один  из  представителей  военных,  который  непосредственно   будет
заниматься этим находиться среди нас, это майор Скворцов. Мы его подготовили
по   максимальной   программе  и  по  моему  неплохо.  Не  так  ли  Владимир
Владимирович?
     - Да,  да.  Мне  даже  кажется  он  именно  создан  для  такой  работы.
Посмотрите  какие  варианты  он  предлагает для выбрасывания атомной мины на
поверхность земли.
     Владимир Владимирович развернул массу чертежей и расчетов перед главным
и начал быстро ему все объяснять.
     - Вот здесь примерный план работ, посмотрите, Александр  Георгиевич,  -
заговорил  незнакомый мне гражданский. - Все растянуто примерно на пять лет.
Я, как представитель комитета по обороне,  буду  непосредственно  курировать
ход  выполнения  задания  и помогать вам во всем. Я не представился вам, моя
фамилия Полянский Дмитрий Иванович.
     Я начал пристально изучать раскрытую папку.
     - Откуда вы знаете полковника Филипенко? - вдруг мне задал вопрос Гоша.
     Я оторвал голову от бумаг. Что еще надо этому особисту?
     - Мы с ним вместе служили.
     Опять молчание и я углубляюсь в бумаги.
     Всех привлек внимание главный.
     - Что же, неплохо. Я считаю, что майор  Скворцов,  справиться.  Давайте
решим,  что  нам  надо  сделать  сейчас.  Первое,  мы должны сейчас провести
испытание  наших  первых  образцов  мин  и  фугасов,  без  ядерных   зарядов
естественно,  начинив  их взрывчаткой. Второе, Александр Георгиевмч, сделает
приблизительный расчет шахты для выброса мины, а вам Георгий  Константинович
придется  поторопить  шахтеров  в ее изготовлении. Сроки очень сжатые. Через
неделю испытание. Вы, Дмитрий Иванович, будете на эксперементе?
     - Нет, вы мне все бумаги пришлете потом.
     - Тогда за дело. Вам, Владимир Владимирович, придется проконтролировать
своего подопечного.

     Я сделал зскизы с прямоугольной  шахтой,  чем  очень  удивил  Владимира
Владимировича,  но  когда  канал шахты пошел под углом, он уже не отходил от
моей спины. При проработке минного комплекса, расположить  который  я  решил
под наклонным стволом, раздался телефонный звонок.
     - Александр Георгиевич, вас из кадров, - позвал меня сосед.
     - Черт знает что, - возмутился Владимир Владимирович, - здесь твориться
симфония, а ее какой-то кретин прерывает. Дайте я ему скажу пару слов.
     Но я успел взять первый трубку.
     - С  вами  говорит  Нефедов. Я по поводу вашей женитьбы, не могли бы вы
зайти ко мне на пару минут.
     - Когда?
     - Минут через тридцать.
     - Хорошо, зайду.
     - Александр  Георгиевич,  вы  сорвете  сроки.  Вам  надо  работать,   -
заволновался Владимир Владимирович.
     - Мы все успеем, я буду через час.

     Прежде  всего,  я  помчался в гостинницу в свой номер, где переоделся в
офицерскую форму. И в таком виде явился к начальнику отдела  кадров.  Увидев
мою звезду Героя, Нефедов стушевался.
     - Простите,  товарищ майор, но вопрос серьезный и вынужден оторвать вас
от работы. Вот заявление в  ЗАГС  о  том  что  вы  собираетесь  жениться  на
гражданке Каменеве.
     - Ну и что?
     - В  министерских  инструкциях,  для нашей зоны, не разрешено оформлять
браки с гражданами не прописанными в городке.
     - Да вы что, общесоюзным законам не подчиняетесь?
     - Причем здесь общесоюзные законы. Для  нас  есть  один  закон  крепить
обороноспособность  нашей  родины и поэтому сохранять государственную тайну.
Все люди, которые находятся здесь засекречены и соответственно не могут жить
вне эоны.
     Зазвонил телефон. Нефедов взял трубку и изменился в лице.
     - Да, он здесь. Передаю. Возьмите трубку, товарищ майор.
     В трубке гремел голос главного.
     - Александр Георгиевич, чего вы там расселись. У меня рабочие  сняты  с
различных точек, готовы к работе, а вы отрываетесь по мелочам.
     - Мы  обсуждаем серьезный вопрос о моей женитьбе на гражданке Каменеве,
но у товарища Нефедова есть кой-какие соображения по этому поводу и  поэтому
никак не прийти к компромису.
     - Нашел время когда жениться и долго будешь сидеть?
     - Пока не решим вопрос.
     Трубка хмыкнула.
     - Передай Нефедову трубку. Я скажу пару слов.
     - Но  инструкция...  Я не... Хорошо, я звоню к Голубкову... - залепетал
Нефедов.
     Он в расстроенных чувствах бросил трубку на место.
     - Можете жениться, мне приказано рассекретить Каменеву через Москву.

     Мое появление в инстите в военной форме зделало переполох.
     Владимир Владимирович растерянно развел руками.
     - Но надо же Герой Советского Союза, да еще и майор, я то думал, что вы
не выше старшего лейтенанта. А орденов-то сколько? А эти даже иностранные.
     Двери стали непрерывно хлопать и в комнату начали заглядывать люди.
     - Сейчас начнется. Коля, -  обратился  Владимир  Владимирович  к  моему
соседу, - заткни эту дверь стулом. Мы продолжаем работать.

     В  конце  дня  зазвонил долгожданный телефон. Я, опережая всех, схватил
его.
     - Саша, это ты? - голос Аньки кажется гремел как динамик. - Все готово,
ты должен быть в