е можно размягчить любым другим, но только драгоценным. Но причем тут деньги к личной жизни? Я, конечно, понимаю, что жизнь -- это театр, потому что за это зрелище еще надо и платить. Но почему кассиром должна быть именно моя жена? -- Женщины в пять раз хитрей мужчин, -- заявил Нильский, наливая по новой. -- Они великолепно понимают, что лучший способ вывернуться из собственной лжи -- заставить лгать другого. Все так вывернут... Это коварные многоликие существа. Они любуются красивыми мужчинами, обожают умных, влюбляются в добрых, восхищаются смелыми, выходят замуж за сильных, а спят со всеми сразу. И при этом всех доканывают своими советами. -- Всем известно, что Бог создал вначале мужчину, а потом уже женщину, чтобы она не замучила его своими советами, -- высказал мысль Борух и взялся за рюмку. -- А тут еще эти концентраты. Вы не представляете, сколько времени высвобождает "Галина Бланка" у моей жены, чтобы она могла пилить меня дополнительно. Костомаров недовольно крякнул. -- Вот я -- вдовец и скажу вам, Борух, что не всегда согласен с вами, -- сказал мрачный главбух. -- От женщины тоже польза бывает в доме. Если бы вы были на моем месте, то узнали бы, как трудно остаться без женщины. -- Знаю, -- прервал его Гиршман, -- таки невозможно. Это не я сказал, это народная мудрость. Как говорит ваш Крымов, не следует гнаться за троллейбусом, экономической реформой и женщиной -- за ними появятся новые. Нильского, набравшегося больше всех, тянуло на агрессивные оттенки в оценке женского вопроса. -- Кто сказал, что женщине столько лет, на сколько она выглядит? Эту байку придумали сами бабы с появлением косметики, -- напыщенно сказал Нильский. -- Женщине столько лет, на сколько выглядит ее мужчина. Мужчина -- вот истинная ценность в этом мире. Давайте выпьем за мужчин, граф, -- предложил Нильский, чокнулся со всеми и залпом осушил рюмку. Гиршман только пригубил водку, а Костомаров медленно и вдумчиво влил в себя весь алкоголь. Занюхав эфирные пары корочкой хлеба, Сан Саныч откинулся на спинку пластмассового креслица. -- А ну их к монахам! Как говорит Крымов: "Я помню чудное мгновенье -- передо мной оделась ты"... А я вот никогда не жалел, что я мужчина. Мужчиной быть гораздо лучше. Свобода -- раз. Потом... -- Нильский начал вспоминать дополнительные преимущества обладателя мужского пола, но его перебил Костомаров: -- Женщины живут дольше мужчин. -- Не все, -- уточнил Гиршман, -- а только вдовы. -- Да разве это жизнь! -- загорячился Нильский. -- А пеленки, стирки-варки. Б-р-р-р! Ни за что в жизни! Если у мужчины сильная воля, он всегда добьется того... -- ...чего хочет его жена, -- помог Борух закончить Нильскому мысль. Затем Гиршман, что-то вспомнив, издал звук, напоминающий скрип амбарной двери, что для тех, кто его знал, означало, что он засмеялся. В то же время лицо президента было мрачно-непроницаемо. -- Напрасно вы, Борух, потакаете женщинам. Это у вас национальное, -- не теряя агрессивного тона, заявил Нильский. -- Они не понимают юмора. Их интересует только одно: чтоб у подруги было не лучше, чем у нее. Зависть -- двигатель прогресса женской натуры. Как говорит Крымов: "Лучше журавль в борще, чем у соседа синица в руках". Все бабы стареют и желтеют от излишнего количества желчи. Причина всех их болезней -- жаба. А живут они так долго из вредности. Все женщины -- стервы! Неожиданно перед глазами Нильского встал образ княгини, и он добавил: -- В той или иной мере. -- Согласен, -- мрачно добавил Костомаров. -- Сколько помню, мы с моей ссорились. Я ей говорю -- экономней, экономней. А она мне -- а что это такое? -- Для женщины экономить -- это значит заштопать мужнины носки, стоящие пятьдесят копеек, и перелицевать его костюм тридцатилетней давности, -- пояснил Гиршман. -- А что значит экономия для мужчины? -- задал вопрос Костомаров из профессионального любопытства. -- Как что!? -- удивился Гиршман. -- Это одно из двух: либо надо меньше занимать, либо меньше отдавать. -- Кстати, о деньгах, -- встрепенулся Нильский. -- Борух, займите мне двадцать гривен на неделю. Крымов крайне нерегулярно выдает на карманные расходы. Гиршман мгновенно принял траурное выражение лица. -- Как раз сегодня это будет очень неудачно. Давайте лучше завтра. -- Завтра? Опять завтра? -- возмутился Нильский. -- Никаких завтра. Я уже обанкротился один раз, предоставляя отсрочки. -- Если вы, Сан Саныч, любите цитировать Крымова, -- резонно заметил Гиршман, -- то у него есть еще одна хорошая пословица: семь раз поверь, один займи. Если в разговоре пьяных мужчин произошел поворот от женщин к деньгам, то это верный признак того, что вечеринка заканчивается. А значит, заканчивается констатация истин, отцовство которых всегда трудно определить, когда они рождаются в споре сразу трех мужчин, к тому же и нетрезвых. В теплой компании, проводившей свое заседание в "Дубраве" по случаю присвоения Боруху Гиршману звания графа, не хватало еще одного члена, и четвертый стул и прилагаемая к нему рюмка пустовали. Жора не пришел. И на то у него были веские основания. Дело было в том, что, направляясь на рандеву, Пятница неожиданно обнаружил хвост. Сразу же при выходе со двора москалевской резиденции он обратил внимание на пыльную голубоватую "восьмерку", примостившуюся в неудобной позе в конце переулка. Жора точно знал, что раньше он эту машину в микрорайоне не видел. Наклонившись, чтобы якобы перевязать шнурки, он из-под мышки внимательно посмотрел на подозрительный объект. За рулем сидело двое, один в черных очках. Мотор работал. Жора выпрямился и неспешной походкой пошел в сторону центра. Обладая даром видеть затылком, он отметил, что машина осталась на месте. Дойдя до магазина, Жора опять перевязал шнурки и установил, что сзади все чисто. Еще около получаса он кружил вокруг близлежащих домов, проверяя наличие второго и третьего уровней наблюдения. "Показалось", -- пришел он к выводу и зашел в магазин. Купив бутылку "Хереса" для предстоящего фуршета, Жора вышел на улицу и чуть не ударился о знакомую "восьмерку", стоявшую прямо у выхода. "Грубо работают", -- мелькнуло у него в голове, но неприятный холодок прошелся по напрягшемуся телу. Жора очень медленно двинулся вдоль улицы. Машина осталась на месте. Минут пятнадцать он шел, не оборачиваясь и считая повороты. По выведенному им лично правилу, если хвост будет следовать за ним двадцать один поворот, то это -- слежка. После двадцать второго поворота Жора опять присел завязать шнурки. Подмышечный взгляд показал отсутствие машины. "Они передали меня второму звену. Наверняка пешее наблюдение", -- решил Жора и оглядел улицу. Моментально он выхватил из толпы серую неприметную личность с газетой и таксой на поводке, с напускным интересом разглядывающую витрину обувного магазина. "Вот хитрецы, думают ввести меня в заблуждение этим примитивным номером с собакой", -- подумал Пятница. После этого Жора решил применить более активную тактику. Быстрой походкой он пошел по направлению к "Детскому миру", имеющему сквозной проход на параллельную улицу. Дойдя до входа, он обернулся и, увидев, что наблюдатель до сих пор стоит около витрины, бегом ворвался в универмаг. Пробежав через весь магазин, Жора выскочил из второго выхода, но тут его ожидал удар. Прямо перед "Детским миром" стояла все та же "восьмерка" с двумя личностями в темных очках. "Обложили, гады, -- подумал Жора. -- Все выходы перекрыли. Ну, держитесь. Сейчас я вам покажу". Мудро рассудив, что слежка носит многоуровневый характер, Жора понял, что надо применить самый сложный план ухода. Он знал все проходные подъезды в городе и со злорадством представил лица участников наблюдения через пять минут. Дойдя до первого подходящего подъезда, Жора молнией метнулся внутрь, в три секунды преодолел дом и выскочил на улицу из второго выхода. Пересекши бегом двор, он ворвался в первое попавшееся парадное. Какая-то старушка в это время отпирала дверь на первом этаже. Жора с ходу отбросил женщину в сторону и бросился в квартиру. Пробежав навылет через все комнаты, заметив при этом боковым зрением в одной из них онемевшую женщину в одних трусах, он выпрыгнул щучкой через открытое окно спальни. Вдогонку ему, как стрела индейца, несся пронзительный женский крик. Вскочив, как пружина, Жора бросился в сторону трехметрового кирпичного забора, сходу перемахнул через него и свалился на стаю бесхозных собак соседнего двора. Пробежав сквозь палисадник, он выскочил через подворотню на Московский проспект, забитый людьми и машинами. За ним, захлебываясь лаем, неслась собачья свора. Виляя и уворачиваясь от машин, он ринулся через проспект прямо на красный свет. Услышав позади себя металлический удар и звон разбитого стекла, Жора вбежал в первый попавшийся магазин и заорал: -- Полиция! Всем ни с места! Где тут запасной выход? Перепуганная продавщица, почему-то подняв руки вверх, кивнула головой в сторону служебной двери. Высадив дверь плечом, Жора пробежал через подсобки, умышленно переворачивая за собой ящики со спиртным и овощами, и выскочил во двор. Следующий подъезд, в который он заскочил, к сожалению, оказался не проходным. Жора в несколько секунд преодолел десяток лестничных пролетов и через чердак выскочил на крышу. Пробежав по старому потрескавшемуся коньку крыши вдоль всего дома, он спустился вниз по ржавой пожарной лестнице и выскочил на набережную Лопани. Жора рванул к реке. Он перемахнул через парапет, как по скользанке скатился вниз и прыгнул в мутную зеленую воду. Преодолев в несколько гребков вонючую водную гладь реки, он вскарабкался по скользким бетонным плитам противоположного берега наверх и удачно вскочил в отъезжающий троллейбус. Проехав одну остановку, Жора окончательно убедился, что ему удалось оторваться. Выйдя из троллейбуса на другом конце города и оглядевшись, он позволил себе расслабиться. Жора почувствовал, что ему необходима сигарета. Подойдя к стоящей на обочине белой "семерке", из которой струился дымок, он попросил закурить. Ребята, сидевшие в машине, несколько помедлив, угостили его "Мальборо". Глубоко затянувшись ароматным дымом, Жора почувствовал, что начинает окончательно расслабляться. Он поблагодарил ребят и, решив для верности покружить по городу еще пару часов, пошел своей дорогой. Когда Жора отошел от "семерки", парни недоуменно переглянулись. -- Ты что-нибудь понимаешь? -- спросил один. -- По-моему, он -- или полный идиот, или издевается над нами, -- сказал другой. -- Ты видел, как он чухнул через "Детский мир"? Как ненормальный. Но как можно уследить за таким придурком, имея одну машину? Ну, разве докажешь потом что-то шефу. -- У меня вначале складывалось впечатление, -- мрачно сказал второй, -- что он не от нас уходил, но сейчас я вижу, что он наверняка издевается над нами. Посуди, как он смог отыскать нас через час после того, когда оторвался, да еще и на другом конце города. Такое впечатление, что это он за нами следил, а не мы за ним. Ты только шефу не говори, что он нас вычислил и обставил, как сосунков. Ну что, будем вести его по новой или черт с ним? -- А ну его к монахам! Я все равно уже доложил шефу, что мы его потеряли. Поехали лучше к Верке, пользы больше будет. В то время, когда Жора, самоотверженно жертвуя здоровьем, уходил от многоуровневой слежки, Крымов подводил итог третьего этапа "Великого пути", то есть, проводил окончательный расчет за свою церковь "Христиан Новой Эры". Мрачный, как апостол Петр, казначей церкви "Носители Слова Божьего" отсчитывал аккуратные пачки немецких марок, Вика пересчитывала содержимое денежных котлет, а оба пастыря -- брат Остап и отец Отто Зиммерман -- подписывали экземпляры договора. Все случилось так же неожиданно и неотвратимо, как и предполагал маэстро. Крымов с самого начала знал, что любое массовое явление, замешанное на идеологии, не может не привлечь внимание компетентных людей. Если в сфере объединения людей в большие человеческие массы, будь то профсоюзы, партии, религиозные секты или отряды бойскаутов, крутится столько денег и организаторов, то значит, это кому-то нужно. И порой с самой неожиданной стороны. Во все времена и у всех народов стоило появиться большому количеству людей, проповедующих одну, отличную от других, теорию и консолидированных вокруг одной определенной личности, всегда появлялись два типа людей, которых это сразу могло заинтересовать. Первые -- это те, кто хотел разогнать эту группу, вторые -- те, которые хотели прибрать ее к своим рукам. Поэтому Остапа не очень заботило, когда это произойдет. Главное -- как и за сколько. Первым предвестником дозревания этого плода Божьего до кондиции были гневные письма самого отца Баркнетта. Постепенно, когда Остапу удалось убедить предводителя Вестников Божьего Мира в том, что он уже не имеет никакого отношения к Христианам Новой Эры, оскорбительные письма перешли в полемические. Отец Льюис пытался убедить Крымова в его незначительных и, в общем-то, простительных ошибках и стал уговаривать вернуться в лоно его "вестников". Отказавшись от примирения, Остап охотно вступил в спор о трактовке отдельных стихов Библии. В результате бурной переписки по электронной почте, оба проповедника не смогли сдвинуть друг друга со своих идеологических позиций. Правда, Остапу удалось доказать отцу Баркнетту, что в Харькове его бывшая паства окончательно пошла за Христианами Новой Эры, то есть, от "вестников" начал уходить солидный пласт верующего населения, можно сказать, целый регион. В полемику между двумя размежевавшимися ветвями неожиданно вмешался брат Василий Стрижко, который уже три года вил в Восточно-украинском регионе гнездо своего "Православного Божьего Слова". Заклеймив Остапа за то, что тот отрывает верующих от исторических корней православной церкви, после неудачных попыток запугать Крымова угрозами вывести его на чистую воду как шарлатана и проходимца без церковного образования, отец Василий стал тоже предлагать сотрудничество и сближение двух церквей. Твердой рукой и непоколебимой волей Остап шаг за шагом выводил споры со священнослужителями из дебрей библейской казуистики на чистые воды экономического расчета и коммерческой выгоды. Но святые отцы, испытывавшие, видимо, временные финансовые затруднения, как будто не замечали призрачных намеков брата Крымова о готовности поступиться за определенную сумму своими некоторыми постулатами. Свидетели Иеговы вообще проигнорировали появление Христиан Новой Эры в Харькове. Как говорится: Моська лает, а слон идет. Как и ожидал Крымов, вокруг его течения вскоре начали кружить всякие сомнительные личности. Неугомонный Петр Молох, бывший казначей еврейской религиозной общины, решил подсуетиться и тут. Продав свой маргарин и материально окрепнув, он был окрылен новыми наполеоновскими планами. Молоху не давало покоя чувство уязвленного самолюбия после того, как его с помпой турнули из общинной кассы. Отойдя от активной религиозной и казначейской деятельности, он, как зубной болью, мучился давней мечтой -- создать свою, альтернативную иудейскую общину. По законодательству страны для регистрации подобной общественной организации требовалось не менее дюжины членов и юридический адрес. Петр Молох собрал уже необходимое количество подписей и готовил документы в горисполком, как ему попалось на глаза еженедельное объявление Христиан Новой Эры об очередном собрании. Узнав, что новую церковь возглавляет Крымов, которого Молох хорошо помнил и по "Солидарности-18", и по делу с покупкой титула маркиза через княгиню Крамскую, Петр Израилевич сразу смекнул, что это не вопрос веры, а чистой коммерции. Встретившись с Крымовым, Молох в лоб предложил купить у него церковь, для того чтобы переименовать ее в иудейскую. Хотя это был первый человек, который предложил Остапу пусть небольшие, но реальные деньги за его двухмесячный каторжный миссионерский труд, Крымов наотрез отказался и даже не стал торговаться. -- Поймите, у меня есть принципы, -- говорил он Молоху, непримиримо скрестив руки на груди, подобно Лютеру во время речи, в которой он доказал несостоятельность католической церкви. Если бы я не верил в то, что говорю, я бы не смог убедить и трех человек, из которых двое были бы Пятница и Нильский. За мной идут сотни, а завтра это будут тысячи. Я не могу предать их веру и идеалы. Я могу поступиться некоторыми своими основополагающими принципами и признать, например, что вечная жизнь будет дарована праведникам не на Земле, а на Небесах. Я, в конце концов, готов пересмотреть свой постулат о триединстве Бога. Но взять и переориентировать церковь на иудейскую я никак не могу. Что же, теперь всем моим прихожанам придется делать обрезание? Вы бы еще предложили мне принять ислам и объявить местной администрации священную войну Джихад. Нет, Молох, если хотите работать, у вас только один выход -- креститься. Или христианский Бог, или -- вот вам порог. Но у Молоха, как и у многих евреев, у которых непонятным образом сочетались прохиндейство и верность своему Богу, тоже были принципы: он не хотел креститься. Скрепя сердце, он расстался с идеей быстрого общественного роста и удалился регистрировать хоть и малочисленную, но свою общину. В один из солнечных июльских дней к Остапу пожаловал представитель Либеральной партии. Как все уважающие себя партии, либералы уже подумывали о предстоящих президентских выборах. Загодя готовилась великая битва за умы, то есть, голоса граждан страны. Ушлого политика интересовало, прежде всего, количество и перспективы роста Христиан Новой Эры. Посоветовав Крымову вступить в Либеральную партию, что давало огромные преимущества в случае прихода к власти, он предложил ему стать руководителем первичной организации, объединенной под эгидой новой церкви. Сдерживая желание ответить грубостью, Остап выпроводил хитрого политика вон, посоветовав обратиться к Свидетелям Иеговы, значительно превосходивших "новоэровцев" численностью, организованностью и задором. Остап терпеливо ждал. Будучи человеком немного набожным, он четко для себя усвоил, что в некоторых жизненных вопросах цинизму должен быть предел. Крымов не хотел продавать свое детище другим жуликам, более беспринципным, чем он. Поэтому он сразу отвадил политиков, шарлатанов, дельцов и умалишенных. В обойме церковных пастырей, активно работающих на религиозном рынке Украины, только отец Зиммерман еще выжидал и не проявлял интереса к Остапу. Но Крымов знал, что это до поры до времени. Поэтому он ждал появления на сцене Отто Зиммермана, главы нового течения "Носители Слова Божьего". По сведениям Остапа, брат Отто, церковь которого была по духу близка "новоэровцам", очень стремился в Восточный регион Украины, изобиловавший крупными миллионными городами. Старик Зиммерман, говоривший по-русски с легким немецким акцентом, был по-человечески обаятелен, обладал академическим церковным образованием и, будучи дедушкой десяти внуков, был очень симпатичен Остапу. Но самое главное -- он, являясь фанатом своих библейских идеалов, не преследовал никаких политических целей. Во всяком случае, Крымову в это верилось. В конечном счете, именно отец Отто явился тем человеком, который точнее всего оценил подвижнический труд Остапа и предложил ему после небольшого торга девяносто тысяч немецких марок за то, чтобы Христиане Новой Эры перешли всей сложившейся структурой вместе с менеджерами Козловым и Крапивницким в лоно Носителей Слова Божьего. Отец Отто надеялся, что харьковская церковь, созданная Остапом, станет реальным плацдармом для проникновения его гуманистических идей во всем регионе. Крымов созвал общее собрание церкви, посвященное знаменательному событию -- объединению "новоэровцев" с "носителями". Два пастыря стояли на сцене и, обнявшись, пели вместе с залом и женским хором модернизированные стихи из Матфея: "Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляет, и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе; ибо сокровище ваше там будет и сердце ваше". Прощаясь со своими прихожанами, Остап произнес длинную речь, в конце которой сказал: -- Помните, братья мои, одну из заповедей -- не сотвори себе кумира. Не позволяйте никому из ваших пастырей вовлекать вас в политику и дела мирские. Помните, что люди, несущие по Земле слово Божье, только выражают Его волю. Сверяйтесь с Библией, идите за Богом и руководствуйтесь совестью. Да хранит вас Господь. Аминь. Выходя из здания ДК "Победа", где проходило последнее собрание "новоэровцев" с участием Крымова, Вика спросила его: -- Остап, объясни мне, наконец, кто и за что платит здесь деньги? Откуда такие средства на проталкивание своих религиозных взглядов, на рекламу, на телевидение и печатную продукцию? -- Это все инопланетяне, -- ответил Крымов с лицом, исполненным абсолютной достоверности. -- Они поняли уже, что на генетическом уровне, а также силой, в людях не искоренить зло, пороки и врожденную агрессивность. Вот они и запустили программу постепенного нравственного перевоспитания человечества. Деньги для инопланетян, сама понимаешь, -- не проблема. Вика остановилась и в недоумении спросила Крымова: -- Ты что, серьезно так думаешь? -- Это только одна из возможных версий, -- ответил Остап и весело рассмеялся. -- Могу только сказать точно: деньги, которые крутятся в религии, не от Бога. В первом часу ночи за узким столиком уютного кафе "Арбат" сидели две женщины и приканчивали вторую бутылку "Мартини Бьянко". Никогда раньше княгиня Крамская не могла бы предположить, что может выдуть за вечер почти литр шестнадцатиградусного вина. Ее спутницей была без пяти минут баронесса Тамара Ивановна Чугунова. Две женщины гуляли сразу по нескольким поводам: окончательный отъезд Марии Сергеевны из Харькова, прохождение документов Чугуновой в первой инстанции, еще два интернациональных брака в ведомстве бандерши и "мировая" между баронессой и княгиней. Уступив настойчивой просьбе сутенерши, госпожа Крамская, скрепя сердце, согласилась на эту встречу и сделала это скорее по велению разума и жизнетерпения, чем из желания навести мосты со случайной в ее жизни клиенткой. Все же плохой мир лучше хорошей войны. Дамы встретились, и после получасового непрекращающегося давления Томе непостижимым образом удалось влить в утонченную натуру княгини целый стакан заморского зелья. Второй стакан окончательно растопил лед обид, недоверия и напряженности. Для Томы литр вина не был в диковинку, но госпожа Крамская захмелела изрядно. Ей еще удавалось, хотя и с заметными пошатываниями, удерживать свою знаменитую осанку, но шиньон уже давно съехал набок, локти лежали на столе, а монокль -- в тарелке с соусом. Тома обмахивалась веером княгини и, наклонившись вперед, с умиленным выражением лица говорила Марии Сергеевне: -- Маша! Ты мировая баба. А я тебе чуть было не дала в глаз. Ну, дура! Вот так всегда, вначале погорячусь, а потом думаю. Ты на меня не обижаешься? Княгиня икнула и отрицательно мотнула головой. -- Но ты тоже была не права, согласись. Княгиня икнула и мотнула головой сверху вниз. Ее разбирал беспричинный приступ смеха, и она из последних усилий боролась с этим. Особенно ее почему-то смешил картошковидный нос ее подруги. Мария Сергеевна протянула руку к Томе и легонько ткнула указательным пальцем в кончик ее носа. -- Ты, оказывается, такая милая, просто душка, -- сказала она и прыснула со смеху. -- Ты тоже еще ничего, -- со знанием дела сказала Тома. -- Скажи, ты меня уважаешь? -- Тебя невозможно не уважать, -- борясь с новым приступом веселья, сказала княгиня и не смогла не удержаться, чтобы еще раз не надавить на картофелину Томиного носа. Она потянулась рукой, но баронесса ловко перехватила палец княгини и небольно укусила его передними зубами, из которых один сверкнул девятисотой пробой золота. -- Маня! Ты только учти: я -- не лесбиянка, -- стараясь быть строгой, предупредила Тома. -- Ты только скажи, я тебе вмиг организую. По лучшему разряду. А я -- ни-ни. Только ты не обижайся, ладно? Я, конечно, пробовала. А как же! Но разве это секс! Скука, просто зеленая. Я баб вообще на дух не переношу. -- Тома попыталась уколоть маринованную шляпку шампиньона вилкой, но мокрый слюнявый гриб все время ускользал, как мужчина ее мечты. -- Маш! Ты мне честно скажи, ты не лесбиянка? Княгиня икнула и отрицательно мотнула головой. Она уже давно не сильно вникала в суть бестолкового разговора. Ей было тепло и хорошо, как не было уже, наверное, лет двадцать. Она любила в эту минуту вся и всех: в первую очередь Остапа (его она уже любила давно, с мая 1994 года, когда впервые встретила на приеме в посольстве Венгрии, где, приняв за нового русского, пыталась втюхать ему один из первых своих титулов); во вторую очередь -- Нильского, сохранившего в наше время изысканные манеры и утонченный вкус; в-третьих, Тому, оказавшуюся добрейшей души бабой, то есть, человеком. И затем она любила всех остальных: Жору, Даниловну, Макса, Гиршмана, Вику и многих других, включая Барона. Вспомнив Остапа, княгиня достала из сумочки лист бумаги. -- Крымов такой шутник. Вот сегодня подарил мне четверостишье, послушайте, Тамара. Он говорил: "Мое восьмое чудо света!" Она ж хотела знать, как член семьи. Где может своего застать поэта Хоть с кем-то из оставшихся семи. Княгине было весело. Ей казалось, что сегодня она скинула двадцать лет, и это упоительное чувство возвратившейся молодости наполнило ее забытой уже легкостью и беспечностью. Все началось с неотразимого напора Томы, заставившей княгиню поставить свой личный рекорд Гиннеса -- выпить стакан мартини. После этого понеслось и поехало. Новые подруги сменили уже третий бар, в дружбе дошли до состояния родства и, как водится, перешли на интимные темы. -- Маш! В наше время так трудно встретить женщину с нормальной сексуальной ориентацией, -- отловив, наконец, грибок, продолжила Тома. -- С бабы -- какой толк: ни бизнеса, ни секса. Не пойму, что мужчины в нас находят? Тома машинально посмотрела на себя в одно из многочисленных зеркал, из которых состояли стены кафе, и, выбрав особенно понравившийся ей ракурс, выпятила нижнюю губу, сдула в два приема упавшую на лоб прядь и, оставшись довольна собой, вновь наклонилась к Марии Сергеевне. -- Нет! Мужик все-таки -- это другое дело. Даже не совсем мытый. С ним и поработать, и переспать приятно. Особенно, если у него есть деньги. -- А если у него нет денег? -- поинтересовалась княгиня. -- Тогда это не мужчина, а самец. Княгиня с жаром ухватилась за тему: -- Я вообще не понимаю, за что женщины любили мужчин, когда еще не придумали денег. Все мужчины -- животные, но некоторые становятся ими исключительно в женском обществе. -- Они доказывают нам свое превосходство, а на самом деле жалки и беспомощны, но тщательно скрывают это при помощи нахальства, самолюбия и хорошего аппетита, -- поддержала Тома мысль товарки. -- Ну, в чем, в чем их превосходство? Я вчера поменяла сама прокладку в кране, при этом я не готовилась к этому три недели, не выпила четыре бутылки пива, не отбила себе палец молотком и не посылала никого пять раз в магазин сантехники. Княгиня, как будто отрезвев, поправила шиньон, приведя его в вертикальное воинствующее положение, и с жаром заговорила: -- Да, какое мужество надо иметь, чтобы в наше время быть женщиной. Женщиной не рождаются, ею становятся! -- Это точно! -- воодушевилась Тома. -- Я вот стала женщиной... -- Все мужчины -- порядочные свиньи, -- выкрикнула княгиня в сторону барной стойки. -- Они говорят о любви как о какой-то дурной болезни, как о патологии, как о вратах земного ада, который противопоказано открывать. Они с презрением говорят о браке, потому что были женаты. Они на словах уважают добродетели женщины, а влюбляются в ее пороки. Если ты не бросишься ему на шею с первой встречи, он будет считать тебя фригидной, если бросишься -- распущенной и легкомысленной. Словарь человеческого языка и общественное мнение создали совершенно противоположную оценку одному и тому же событию, в зависимости от половой принадлежности субъекта. Неверная женщина -- это женщина заблудшая, падшая, продажная, лживая, подлая и коварная. Это низменный инстинкт, позорное преступление, блядство, в конце концов. Мужчина-потаскун -- это Дон Жуан, герой-любовник, Жигало, смелый разбиватель сердец, Казанова. Неверность мужчины -- это свободомыслие здорового человека, для которого естественны некоторые шалости и слабости, заскоки и причуды. Каково, а? Как говорит Крымов: "Секс без причины -- признак мужчины". -- Мужика все время тянет на свежатинку, -- вставила, наконец, Тома. -- Им не сидится на месте только из чувства собственной неполноценности, потому что все они либо импотенты, либо пьяницы, либо извращенцы, либо пусты, как барабан. Мужик женится на Верке, потому что хочет Зинку, которая думает о Клавке, которая без ума от Ваньки, который приударяет за Веркой. Умная и самостоятельная женщина (взгляд в зеркало) внушает им большее отвращение, чем потливость ног. Они считают за норму смотреть на жену как на стиральную машину, кассовый аппарат, газовую плиту и отверстие, которое можно отыскать в своей постели раз в месяц. Если мужик клянется, что он никогда не любил, то это значит, что он был слишком окружен вниманием своей женщины и получал удовлетворение своих малейших капризов. Эти всеядные свиньи научились так же легко разбрасываться словами "я люблю вас", "я хочу вас", как "здрасьте" или как ругательство у шоферюги. -- Господь посылает женщине мужа, чтобы дать ей повод к раскаянию, -- подхватила княгиня. -- Я вообще не понимаю, в чем, кроме денег, заключается привлекательность мужчин для женщин? Зачем они, женщины, с таким упорством борются за своих обожаемых героев, чтобы затем утратить всякое уважение к ним? Без брака женщина никогда не может быть полностью счастливой. Но что она получает? Грозного карманного деспота, перед которым за пределами кухни от страха может задрожать только клюквенное желе. Если бы мы, женщины, во всем полагались на мужчин, в мире царил бы хаос. Стабильное состояние мужчины так же недолговечно, как равновесие остановившейся юлы. Любой мужчина может предложить женщине десять дней влюбленности и страсти, а за это потребует три года страсти, двадцать лет любви и всю жизнь -- восхищения и преклонения. Ни одна вещь не рождается на свете в готовом виде и менее всего -- мужчины, которых надо воспитывать всю жизнь. -- Легче зубы чистить через уши, чем перевоспитывать мужика, -- возразила Тома, но княгиня продолжала, не замечая ничего и никого вокруг: -- Но что, что мы получаем в благодарность? Измены, ложь, полнейший маразм на почве собственного самомнения. У них всегда имеется неисчерпаемая тема для разговоров: его собственное "я", его храбрость, ум и великодушие и все то уникальное и удивительное, что он сделал, делает, а главное, собирается делать. Когда мужчина любит -- если вообще это слово применимо к нему, -- то брак для него ничего не значит; если брак для него важен, то тогда любовь ничего не значит. Они считают, что женщина стареет быстрей мужчины. Вздор! Кто сказал, что женщине столько лет, на сколько она выглядит? Женщине столько лет, сколько называет она сама! И княгиня с размаху хлопнула полстакана вина. Тома поддержала ее и наклонилась вплотную к Марии Сергеевне. -- Слушай, Мань, ты такая умная! Дай я тебя поцелую. Ты -- клевая баба. Я хочу сделать тебе подарок. Давай я сейчас позвоню Стасику Генкину. Он нам такого парня пришлет, закачаешься! Я плачу! Ты кого больше любишь -- брюнетов или блондинов? Мария Сергеевна попробовала сосредоточиться, но у нее перед глазами неожиданно встал образ Сан Саныча Нильского в натуральную величину. -- Кажется, мне нравятся седоватые, -- неуверенно сказала она. Тамара весело рассмеялась. -- Вот стерва! Я так и знала! У Генкина есть один соколик итальянского типа, весь такой гладкий и серебряный, как Ричард Гир. Так ведь он нарасхват. Выжат сейчас, как лимон. Отлеживается. Ну, бабы! Я, хоть убей, не пойму вашего вкуса. Что вы себя в старушки все записываете? Им предлагают свежего мяса, а они требуют налет антиквариата. Я уже говорила Стасику -- покрась ты Ваську Князева в седину. Так нет, тот дурак артачится. И действительно, чо ему, качку, за интерес, -- работы и так хватает. Да и жена не разрешает. Неожиданно около столика возникла потертая плешивая личность мужского пола и, поставив ухарским движением на стол бутылку "Белого аиста", залихватски выпалила: -- Ну что, девчонки, может, разогреемся? -- Ты бы для начала жену хоть раз в жизни разогрел, -- не поднимая головы, упершись взглядом в область ширинки брюк ухажера, сказала Тома, сразу остудив энтузиазм "широкой души". -- Ступай с Богом. Не порть настроение. Тамара сняла со стола бутылку, засунула ее в карман пиджака гуляки и не больно лягнула его ногой. Без малейшего признака обиды личность развернулась и двинулась к стойке бара. Тома через плечо большим пальцем ткнула в его сторону. -- Вот, пожалуйста, экземпляр. Уже лет пять, наверное, путает астму с оргазмом, а все туда же. У меня всегда с мужиками было очень просто. Только зевнешь от скуки, закроешь рот, а он уже сидит рядышком, как гриб из-под земли. Мне мама еще говорила: была бы женщина, а мужик найдется. К чему мышеловке гоняться за мышью? Нет, бабой все-таки быть лучше, чем мужиком. Они ведь не чувствуют и десятой части того, что чувствуем мы. -- И живут женщины дольше лет на семь, -- дополнила княгиня. -- Потому что диагноз всех болезней мужчин -- жадность. Они от жлобства своего мрут, как мухи. Баба может быть в сексе до смерти. Читала даже, что одна родила в семьдесят. А эти ничтожества только болтают ерундой. Тома схватила Марию Сергеевну за руку. -- Ну что, звонить Стасику? Княгиня закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, но опять перед ней встал образ Сан Саныча. -- Нет, Томчик, мне неловко. Я даже передать тебе не могу, как. В другой раз. Я слишком мало для этого выпила. -- Так это мы мигом, -- заторопилась Тамара, но никак не могла встать из-за стола. -- Нет! Решительно нет! Я, видимо, так и умру -- отсталым снобом и сухарем. Я невежественна в вопросах секса, как огородное пугало. И не проси меня. -- Ладно, -- слегка уступила Тома, -- а на шоу пойдешь? Давай махнем в "Пеликан", сегодня как раз женский день. -- Это что, мужской стриптиз, что ли? -- лукаво спросила княгиня и, весело мотнув головой, отчего ее шиньон опять съехал набок, она воскликнула: -- Вперед на шоу! Тройку к подъезду! Мы едем в "Пеликан"! За остаток вечера подруги выпили еще одну бутылку мартини и потратили триста баксов мелочью, которые они с энтузиазмом засовывали под резинки трусов фигуристым стриптизерам. Помолодевшая княгиня дебоширила, свистела двумя пальцами и обматерила официанта. Гулянка удалась на славу. В четыре часа ночи Мария Сергеевна сильным пинком ноги отворила дверь спальни Нильского и зажгла свет. Перепугавшемуся президенту со сна померещилось, что он опять забрался в спальню княгини, и он уже начал взглядом, полным нарастающей паники, искать окно, в которое мог бы выпрыгнуть. Но Мария Сергеевна решительным зигзагом подошла вплотную к кровати, развела руки в стороны и с криком: "Любите же меня, Сан Саныч, любите!" -- с размаху рухнула в постель. Этой же ночью... Он шел уже вторые сутки по раскаленной бесконечной пустыне. Обезвоженный организм почти не слушался головы. Он уже не обращал внимания на дорожные указатели ближайших миражей. Падая и вновь поднимаясь, он брел по вязкому раскаленному песку. Ему казалось, что в небе висели пять сжигающих все живое солнц. Впереди показалась человеческая фигура. "Мираж", -- подумал Он автоматически. Но через пять минут выяснилось, что это был действительно человек, который выглядел вполне прилично, как будто только что выпил бутылку фанты. Порывшись в карманах, Он вытащил охапку стодолларовых купюр и протянул незнакомцу. -- Воды! Ради Бога, воды! -- застонал Он. -- К сожалению, у меня нет воды. Я продаю совершенно другое, -- печально ответил незнакомец. -- Что же, черт возьми, вы здесь продаете? -- Смокинги, сэр. Отличные выходные смокинги фирмы "Якобсон и сын". Лацканы, манжеты и борта из настоящего шелка. Качество гарантировано. Не желаете примерить, у меня как раз есть ваш размер? -- незнакомец начал рыться в своем чемодане. -- К чертовой матери! -- заскрипел зубами Он и провел наждаком языка по рашпилю губ. -- Всего за сто пятьдесят долларов, -- любезно склонился над ним коммивояжер. -- Сегодня последний день скидки. У вас же более, чем достаточно, денег. Мощным ударом ногой под зад Он отправил торговца за ближайший бархан и, ориентируясь по солнцу, опять побрел на север. Через пять минут ходьбы Он упал и дальше смог только ползти. Что-то зеленое мелькнуло впереди. Поскольку указателя на мираж Он не встретил, это давало неплохой шанс на то, что перед ним был оазис. Надежда придала ему сил, и вскоре Он подполз к настоящему оазису, который занимал всего двести квадратных ярдов. Машинально Он отметил про себя, что незаметно во сне перешел от метрической системы на английскую, не зная даже толком, что такое ярд. Посреди оазиса в тени разлапистых пальм стоял дощатый домик с крупной надписью "Бар". Он вполз внутрь и оказался в просторном изысканном помещении. Работал кондиционер, играл тихий блюз, бармен протирал фужеры, посвистывая под мелодию. На полках стояли запотевшие бутылки с кока-колой, спрайтом и минеральной водой. Приняв вертикальное положение, Он зачерпнул из кармана пригоршню купюр -- долларов семьсот, не меньше -- и, шатаясь, подошел к стойке. -- Бутылочку минеральной, -- сказал Он и вывалил перед барменом кучу денег. Тот внимательно посмотрел на Него и с легкой улыбкой почтения сказал: -- Очень сожалею, сэр. Но у нас обслуживают только в смокингах. Вы, наверное, не заметили маленькую вывеску у двери. Таковы правила, сэр. Я ничем не могу вам помочь. Через пять минут бесполезных криков и ненужного дебоша двое здоровенных вышибал выкинули Его из бара прямо мордой в песок. Он горько заплакал от бессильной обиды, но тут Его внимание привлек какой-то шорох. Подняв голову, Он увидел проползающую мимо него гигантскую галапагосскую черепаху. На ее спине помещался прозрачный запаянный сосуд неправильной формы, прикрепленный к панцирю костяным ободом. Сосуд был до верху наполнен водой. Он потянулся к нему, но черепаха ловко ускользнула от Его руки. Он встал и сделал несколько шагов в сторону рептилии, но та с такой же скоростью отползла от Него. Он побежал, но черепаха, приподнявшись на коротких толстых лапах, отбежала еще дальше. Тут Он заметил, что рядом с баром стоит открытый джип с ключами в замке зажигания. Он вскочил в него, завел двигатель и погнался за коварным животным с флягой воды на спине. Черепаха, часто семеня слоноподобными лапами, побежала вдоль солончаковой дороги, плавно петляющей между барханами. Он нажал на педаль газа, злорадно подумав, что эта чертова Тортилла сейчас узнает у него, где раки зимуют. Спидометр показывал уже тридцать миль, но черепахе каким-то чудом удавалось удерживать дистанцию. Он прибавил еще газу, но и глупое животное добавило скорости. Стрелка спидометра ползла вверх. Сорок, сорок пять, пятьдесят. Слегка скосив взгляд назад, черепаха неслась впереди машины, выдерживая дистанцию в десять ярдов. Когда скорость достигла шестидесяти миль в час, черепаха высунула язык влево. "Или выдыхается, или показывает левый поворот", -- подумал Он. Как раз впереди показалась развилка со знаком "Только налево". Он подготовился сделать поворот влево, но черепаха резко свернула вправо, злостно нарушив правила дорожного движения. Он не ожидал такого подвоха и не рассчитал резкого рывка рулем. Машина, круто брошенная вправо на высокой скорости, перевернулась и, сделав тройное сальто, залетела на верх песчаного холма. Выброшенный из машины, Он лежал у подножия бархана. Кто-то похлопал Его по плечу. Подняв голову, Он увидел, что над Ним стоят два человека. Первый из них, с белой повязкой с красным крестом, склонился над Ним. -- Как вы себя чувствуете? Вам не плохо? -- Что это было? -- спросил Он, приходя в себя и указывая в сторону удаляющейся на высокой скорости черепахи. -- Это новый вид быстро передвигающихся черепах, выведенный нашими биологами путем селекции. -- А что это у них на спине -- питьевая вода? -- А Бог их знает. Так до сих пор и не установлено. -- Почему? -- Да никто догнать не может. -- А вы кто? -- спросил Он, глядя на повязку. -- Я представитель Общества Красного Креста. -- Боже! Наконец-то, мне дадут воды, -- прошептал Он и протянул сто долларов. -- Вот, возьмите и дайте мне немедленно хотя бы глоток воды. -- Я здесь совершенно по другому поводу, -- ответил мужик с повязкой. -- У вас задолженность по взносам в "Красный Крест". Очень любезно, что у вас оказались деньги. С этими словами представитель взял деньги, отсчитал сдачу, вернул Ему ее вместе с маркой за пять копеек и удалился. Он с остервенением разорвал марку и по-волчьи завыл. Второй мужик помог ему встать. Неожиданно Он узнал в нем давешнего продавца смокингов. Со слезами радости Он бросился тому на шею. -- Дружище! Это ты! Как я рад! Тащи свои смокинги. Любой размер, и поскорее! -- Я бы рад, -- ответил коммивояжер, -- но полчаса назад все костюмы у меня оптом скупил какой-то еврей. Я слышал, что он продает их около оазиса по две тысячи за штуку. И говорят, торговля у него идет хорошо. Боюсь, что пока вы доберетесь до оазиса, он уже все распродаст. Очень жаль. Но я могу предложить вам отличный будильник. Он упал на песок и горько зарыдал. -- Не расстраивайтесь так, -- успокаивал его дистрибьютор. -- Это ведь не простой будильник. Когда заканчивается завод звонка, а вы еще не проснулись, то он обдает вас струей холодной воды, Маленький лучик надежды сверкнул в Его раскаленном мозгу. -- Но ведь до завтрашнего утра я могу умереть от жажды? Парень хитро улыбнулся. -- А вы переставьте стрелку на более близкое время. Он сунул торговцу пачку денег, выхватил из его рук будильник и начал судорожно переводить стрелки. Они не слушались. Механизм не работал. -- Да, я забыл предупредить вас, -- вежливо наклонился над Ним парень, -- во всех будильниках этой модификации один и тот же дефект. Но этот пустяк легко устраним. Всего в трех километрах отсюда есть часовая мастерская. Ремонт очень простой и недорогой, всего тридцать копеек. Парень помог ему встать и отряхнуться, а затем показал направление. Пройдя шатающейся походкой двадцать шагов, Он обернулся. Коммивояжер провожал его взглядом и махал шляпой. Не веря в свою удачу, Он спросил торговца: -- А у меня не будет проблем с часовщиком? -- А деньги у вас есть? -- Тысячи полторы еще осталось. -- Так какие проблемы! -- прокричал сквозь начинающуюся песчаную бурю парень. -- Сегодня часовщик работает без перерыва. Да, еще одна деталь. Мастерская обслуживает только членов Общества Красного Креста. Но удостоверение иметь не обязательно. Достаточно просто показать марку. Голова Его закружилась, он зашатался, упал и покатился вниз по бархану. Если бы в этот момент Жора не проснулся, то умер бы от жажды и разрыва сердца. Глава 23 КТО СТАРОЕ ПОМЯНЕТ... Не так связывает по жизни любовь и дружба, как общая ненависть друг к другу. Остап Крымов (Из речи общественного защитника) Утром следующего дня Остап показывал свое удостоверение строгому охраннику Пеленгасовского банка. Записав данные посетителя, парень извинился за то, что не работают туалеты. -- Сегодня у нас воду выключили, -- объяснил он. -- Ах, вот почему такой запах! -- заметил Крымов, -- А я поначалу думал, что в этом банке хотят опровергнуть постулат, что деньги не пахнут. Пройдя в приемную председателя правления "Банкирского дома Пеленгасова", Остап первым делом обратил свое внимание на секретаршу. За неимением информации, каждая деталь, почерпнутая Крымовым лично, значила для него очень много. Секретарь, этот необходимый атрибут любой солидной конторы, всегда мог сказать об очень многом. Сделав беглый осмотр высоченной темноволосой красавицы с огромными губами и пальцами, своей длиной больше похожими на щупальца осьминога, Крымов сделал вывод, что Пеленгасов не изменяет своим привычкам. Как обычно, он спал с девушками, которые выше и моложе его, стабильно выдерживая разницу в три сантиметра и двадцать лет. И, как обычно, в личных отношениях он не полагался ни на свой внутренний облик, ни на внешний. Скорее всего, он держит ее рядом, чтобы наверняка знать, как она проводит свое свободное время на работе и вне ее. Судя по хорошему бриллианту, шеф уже давно трепыхался на ее крючке. Знак, что девушку украшает скромность, а женщину -- драгоценности, она явно старалась держаться где-то посередине между девушкой и женщиной. "Вот бы ее завербовать для нашего правого дела", -- с завистью подумал Остап, но вспомнил о Вике, которая еще не сыграла своей главной роли. -- Доложите своему шефу, моя фамилия Крымов, -- сказал Остап, небрежно падая в присутственное жестковатое кресло. Остап заметил, что секретарша была одета со вкусом. Ее одежда напоминала хороший тост: она была достаточно длинна, чтобы претендовать на изысканность, и достаточно коротка, чтобы не надоесть публике. Не каждый начальник может позволить себе секретаршу с такой претензией во взгляде. Девушка с любопытством посмотрела на посетителя. Поймав взгляд, Остап машинально подумал, что девицы подобного рода, начиная карабкаться вверх по ступенькам жизни, в качестве которых они выбирали тугокошельковых великовозрастных мужчин, всегда не прочь соскочить на более юного партнера, при наличии у него такого же кошелька. Понимая свой временный статус, они в каждом мужчине видели потенциального принца, готового забрать их у обрыдшего, склонного к импотенции и пьянству любовника. Хотя и старый любовник, как старые деньги, -- не важно, когда они напечатаны, лишь бы были. Глядя на шикарные ноги девушки, Остап подумал: "Судя по всему, Боря не сильно изменился, во всяком случае по отношению к красивым дамам. Готовый сожрать кого угодно, он по-прежнему продолжает вкладывать деньги в предприятия, не приносящие никаких дивидендов. При этом его не сильно волнует тот факт, что, кроме способности не беременеть, было бы трудно отыскать в его любовнице другие достоинства. Как человек исключительного самомнения, он бесконечно готов повторять одни и те же ошибки, хотя знает, что очень скоро эта дамочка устроит ему ад для души и чистилище для кошелька". Остап автоматически посмотрел на себя в зеркало и подумал: "А сам-то недалеко ушел. Может, и на меня молодые женщины уже посматривают, как на антиквариат, который с годами увеличивает свои цену, в то время как потребительская стоимость падает". Крымов вспомнил строчку своего любимого поэта: "Чем становимся мы старше, тем холоднее с нами секретарши". Мысль Крымова была прервана появлением длинноногой хозяйки приемной. Остап был приглашен в кабинет. Пеленгасов восседал в обширном кожаном кресле с высоченной спинкой за не менее массивным антикварным столом. Своим неповторимым сочетанием порочности и пройдошливости он напоминал толстое дерево, уютно и с пользой для себя коренящееся на говне. Кабинет был убран под ампир, и единственное, что нарушало весь стиль, был сам Пеленгасов. Он был настолько из третьей части второй половины двадцатого века, что мог бы нарушить своей прохиндейской физиономией любую историческую эпоху. Стены были сплошь увешаны картинами, большей частью -- невыразительной мазней. На лице Пеленгасова уже красовалась искренняя улыбка, обнажающая коричневые от камней и табака зубы. Глаза его, с желтым оттенком от многолетней тренировки спиртным, казались выцветшими и напоминали глаза знаменитого кота из мультика, которого "и здесь хорошо кормят". Тем не менее, они старили хозяина лет на десять. Редкие рыжеватые волосы были зачесаны с боков наверх, скрывая обширную веснушчатую плешь. Глядя на Пеленгасова, Крымов подумал: "Есть ли в мире хоть одна женщина, которая бы смогла искренне любить его? Впрочем, есть. Пока на свете есть комары, -- а кусают только самки, -- всегда будет кто-то, кто вас любит". Остап мысленно выразил соболезнование секретарше и шагнул навстречу радушному лицу хозяина. Появление Остапа не было для Пеленгасова неожиданностью. -- Рад видеть тебя, Остапушка. Куда же ты запропал? Сколько лет ни слуху, ни духу. Где ты был-то? Садись, в ногах правды нет. "Если бы только в ногах", -- подумал Остап про себя и присел в глубокое кресло. -- Отдыхал, а в промежутках работал, -- ответил он на вопрос хозяина самым нейтральным тоном. -- Ты заметил, что при такой системе, когда все, что зарабатываешь, у тебя отбирают, лучше просто ничего не делать -- больше останется? Чем честно работать и нечестно зарабатывать, лучше не работать вообще и тем самым в два раза уменьшить свою нечестность. Пеленгасов позволил себе расслабить напряжение улыбки и предложил Остапу закурить. Крымов отказался, напомнив банкиру, что тот стал забывать его привычки. -- Привычки? -- переспросил Борис. -- Они так меняются, что свои бы запомнить. Давай рассказывай. Ты так внезапно исчез тогда. Как жил, что делал, кого любил? -- Любил, как всегда, всех, -- ответил Остап. -- Делал никому не нужные вещи, жил неразборчиво. Все, как всегда. Жил, но не нажил. Но я ведь всегда считал, что не важно, что нажил, важно, как жил. Здесь у нас с тобой расхождение во взглядах. А как твое предприятие? Пеленгасов сменил радушное выражение лица на озабоченно-деловое. -- Ну, как сказать. Тяжело, но барахтаемся. Не скажу, что у меня самый сильный банк, но я думаю, во второй десяток в городе я вхожу. Обрастаем связями, набираем авторитет. Потихоньку занимаюсь политикой. -- Пеленгасов сделал паузу и серьезно посмотрел на Остапа. -- Давай начистоту, Остап. Я ведь понимаю, ты можешь думать обо мне, что хочешь. Но поверь, я помню добро. Ты очень помог мне в свое время, и те неприятности, которые начались у тебя, очень меня огорчили. Жаль, ты просто не захотел воспользоваться моей помощью. Исчез без следа. Я бы все уладил, поверь. Теперь же прошло четыре года, и мне очень тяжело сейчас посчитать дивиденды с нашей совместной работы. Не надо было исчезать так надолго... -- Боря, я пришел узнать, ты готов отдать мне мою долю? -- перебил его Остап. -- Какая доля? Ты что, смеешься? Я с таким трудом погасил все неприятности с твоими фирмами. Банк еле спас. А сколько потерь было пару лет назад, когда начали рушиться пирамиды по всему Совку? Тебя бы сюда в то время. Тут такая была паника. Все бросились продавать наши акции. Ты же видишь -- я выжил, а ведь я не "Приватбанк" или "Украина". Все, что сейчас имею, все -- трудовые деньги. Собственным горбом набивал. "Требовать от него искренности -- все равно, что требовать от проститутки натуральной страсти", -- подумал Остап. -- Так, ясно, -- отрезал он. -- Больше эту тему мы продолжать не будем, иначе это займет пару недель и, главное, без толку. Мы слишком хорошо знаем друг друга, Боря. Хорошо. С этим вопросом покончено. Скажи, я могу рассчитывать хотя бы на твою поддержку поначалу? Я только начинаю разворачиваться. У меня совершенно не осталось связей в этом городе, а ведь ты знаешь, без них о большом бизнесе не может быть и речи. В частности, меня интересует ваш горисполком. -- Конечно, Остапушка, об чем речь, -- расплылся в улыбке Пеленгасов. -- Этого сколько хочешь. Правда, ты сам понимаешь, все стоит денег. Но я гарантирую минимальные расценки. Остап хрустнул пальцами, как бы завершая и эту тему. -- И последнее. Мы с тобой оба знаем, что настоящие деньги можно заработать сейчас только в сфере финансов. Собственно, это единственное, что мы умеем. Налоговики, менты и всякие КРУ -- мастаки ловить только мелких торгашей и рядильщиков водки. Слава Богу, финансы и ценные бумаги пока им не по зубам. Мне нужна поддержка твоего банка. Я собираюсь заняться торговлей банковскими гарантиями, тут сам черт ногу сломит. -- Ну, в этом вопросе я буду посвыше черта, ты же знаешь, Остап. Если считать, что с твоей стороны объявлен мир, то я -- всей душой. Мы ведь уже работали успешно. Давай конкретный план. Пеленгасов еще никогда не отказывался от лишней копейки денег. Остап встал, давая понять, что разговор близится к концу. -- Может, кофейку? -- предложил Пеленгасов. -- Ну, как хочешь. Я искренне рад, что ты смотришь на вещи трезво. Кто старое помянет, тому глаз вон. Впереди столько перспектив, что голова кругом идет. Давай обживайся и включайся в работу. От всей души тебе желаю. Говорю, как на духу, что думаю. Остап подумал: "Если бы ты говорил, что думаешь, ты бы думал гораздо меньше". Он принял протянутую руку и ощутил на ладони Пеленгасова влагу. "Трусит, гад, но деньги никогда не отдаст, это выше его сил", -- подумал Крымов. Он с удовольствием бы превратил Пеленгасова в кусок теплого неподвижного мяса, но у него была приготовлена штука понеприятней. Неожиданно взгляд Остапа упал на стену, где висела картина, которая находилась в его кабинете еще в бытность Крымова управляющим делами банка. Он любил эту картину. И хотя купил ее в свое время сам Пеленгасов, еще тогда Остап отметил, что это был единственный и, наверное, случайный всплеск художественного вкуса Бори. Крымов подошел к картине и долго всматривался в изображение Молодежного парка с выглядывающими над кронами деревьев куполами церкви. -- Привет, старушка, -- обратился к ней Остап. -- Как живется тебе здесь? Как тебе эта человеческая комедия? -- Ты с кем разговариваешь? -- не понял Пеленгасов и пристально посмотрел на Крымова. -- У тебя никогда не было такого ощущения, что когда ты один, то в твоем кабинете присутствует еще кто-то? -- в свою очередь спросил Крымов. -- Ты имеешь в виду "жучки"? -- Нет. До свидания, Боря. Я скоро могу появиться, когда будет готова схема. В общем-то, гарантию ты мне дать можешь? Ну, например, под кредитную линию. -- Да, да, конечно. Приноси бумаги. Но учти, не все решаю я сам. У нас кредитная комиссия и все прочее. Но зеленую улицу я тебе обещаю. "Когда кошка говорит, что любит мышей, она искренна", -- подумал Остап. Выйдя в приемную, Остап проверил секретаршу, добавив во взгляд, выпущенный им в нее, немного интереса. Девушка ответила встречной улыбкой и, начав затачивать карандаш, сменила предмет своего рабочего безделья. "Предаст своего шефа при первом же скачке, -- решил Крымов. -- В сущности, у него нет ни одного верного человека. Есть только верные псы. Хотя, что лучше?" Он считал, что, несмотря на мягкий отказ Пеленгасова признать свой долг, сегодняшняя встреча была очень успешной. Давить на банкира дальше значило бы превратить мягкий отказ в твердый, а затем -- в начало боевых действий. "Ну, что же! Значит, переходим к позиционной борьбе, -- подумал Крымов. -- Своим согласием на совместную деятельность Пеленгасов дал мне добро на предстоящую схватку. Видимо, у него есть сильные козыри. Интересно, что у него еще за пазухой, кроме его ментов и вышибал?" Несмотря на ряд вопросов, остающихся без ответа, Остап записал сегодняшний день в свой актив как один из самых удачных дней "Великого суконного пути". Входя в здание своего офиса, Остап услышал резкий хрустящий звук, доносящийся из приемной. Как потом оказалось, это был звук, издаваемый Нильским, который опустился вниз головой на кадку с натуральными растениями, украшающими интерьер их конторы. Затем, услышав крик Сашеньки, который выражал то ли ужас, то ли восхищение, Крымов поспешил наверх. Минуту назад Гена Нанайцев зашел в сопровождении своих двух мордоворотов разобраться с Остапом по поводу результатов перевыборов. Одним из первых, кого он встретил, был Сан Саныч, попивающий свой утренний кофе. Нильский, вжившийся уже в роль президента, имел неосторожность заметить Нанайцеву, что еще не наступили приемные часы. Не удосужившись вникнуть в смысл сказанной безобидной фразы, Гена отправил президента в нокаут и двинулся в сторону кабинета. На его пути стоял Макс. Уткнувшись своим веснушчатым лицом в волчьи глаза Нанайцева, Макс понял, что силы неравны. С его стороны было преимущество в пять килограммов ухоженных мышц, со стороны Нанайцева -- передающаяся из поколения в поколение сила воровского авторитета. Макс вспомнил, что живот -- это его ахиллесова пята. Гена процедил сквозь зубы: -- А ну-ка с дороги, петушок! Ноги Макса, будучи до сих пор ватными, вдруг сделались чугунными и перестали окончательно слушаться. В это время в приемную подоспел Остап, и в комнате воцарилась трехсекундная театральная пауза. Первой ее прервала Сашенька, которая неожиданно для всех и, наверное, для себя самой, взяла со стола толстенный том с деловыми бумагами, подняла его и приложила к голове Нанайцева. Эти два раздельных движения она сделала с различной скоростью -- последнее в десять раз быстрее, -- отчего Гена, как подкошенный, упал на пол, исчезнув из поля зрения Макса. Молниеносный выпад Сашеньки послужил сигналом к общим действиям. С медвежьим рычанием один из охранников двинулся на Макса, второй молча потянулся к шее Остапа. Не успевший вынуть изо рта горькие листья пальмы Нильский тигриным броском наскочил сзади на последнего вышибалу и обхватил руками его шею, как ствол векового баобаба. Стараясь не задеть Нильского, Остап аккуратно разломал стул о голову налетчика. Отлетевшая часть мебели снарядом метнулась по комнате, сметая на своем пути вазу со стола, пишущую машинку и Сашеньку. Макс, увидев перед собой пролетающие стройные ноги секретарши, мгновенно пришел в себя. Веснушки, еще минуту назад горевшие яркими красными звездами на белом лице, сразу превратились в бледные пятнышки на фоне пунцовой физиономии. Молниеносным движением он выкинул вперед правую руку, о которую с ходу ударился нападающий верзила. С хрипом простреленного в пяти местах медведя гризли бандит рухнул на пол. Все три тела расположились рядышком. Объемные фигуры рэкетиров на полу с двух сторон подпирали недвижимое тело своего шефа, подтверждая народную пословицу, что яблоки от яблони недалеко падают. Когда резкие движения прекратились, в образовавшейся паузе дверь приемной приоткрылась, и вслед за своим носом показалась физиономия Гиршмана. Увидев разбитую мебель и три крупных тела, занимающих большую часть пола, Борух пролепетал: -- Надеюсь, не сильно вам помешал? Судя по шуму, я думал, у вас совещание. Я тут донес одну недостающую справочку для Марии Сергеевны. Это не она там лежит под столом? -- Нет, -- ответил Остап, -- это Сашенька. Видите, Гиршман, вот вам наш совковский менталитет. Стоит пройти слуху, что титулы заканчиваются, сразу устраивают невообразимую давку. А Марья Сергевна в соседней комнате справа по коридору. Гиршман обвел комнату тихим взглядом. В его глазах бледно светился огонек своего понимания жизни. Наверное, Гиршман подумал, что для полной иллюзии государства Робинзону Крузо не хватало только организованной преступности. Затем его лицо исчезло так же тихо, как появилось. Остап осмотрел разрушенную комнату. -- Нет, вы только посмотрите, что за народ! Мерзость! Если бы я был каннибалом, я бы умер от недоедания. Платят нам неблагодарностью и еще требуют сдачи. Нильский разглаживал на себе смятую рубаху. -- Вот гад, пуговицу мне оторвал с мясом. -- Так разве это плохо? -- подбодрил его Крымов. -- Из мяса сделаем котлеты, а пуговицу вам Вика мигом пришьет на место. В комнату заглянула княгиня и, увидев на полу Нанайцева, наморщилась: -- Животное. Если бы у меня был пистолет, я бы влепила ему пощечину. В комнате появился завхоз Пятница. Он держался за губу и, увидев на полу поверженных агрессоров, издал злорадный вопль. -- У, гады! Я их первый встретил. Смотрю, прут себе, как танки. -- И что они вам сказали? -- поинтересовался Нильский, приглаживая растрепавшиеся волосы. -- Вот эта обезьяна спросила меня, сколько у моей мамы было выкидышей, кроме меня. -- И что вы ему ответили? -- поинтересовалась Сашенька, которую Макс уже извлек из-под стола, отряхнул и усадил на стул. -- Самое обидное, что я толком ничего и не успел ответить, -- возмущенно воскликнул Пятница и потрогал губу. -- Если бы у нас завязался разговор, это было бы другое дело. А без повода я не бью. -- Мне плохо, -- простонала секретарша, потирая ушибленный бок. -- Крепитесь, Сашенька, -- отечески сказал Крымов. -- Кому сейчас хорошо? Секретарша продолжала стонать. Крымов с напускной строгостью посмотрел на нее. -- Сашенька, кажется, вы просто напрашиваетесь на искусственное дыхание "рот в рот". Авторитет зашевелился и начал неуверенно подниматься. Макс сделал решительный шаг в его сторону, но был остановлен своим начальником. -- Макс, помогите встать этому орлу с человечьими яйцами. Когда Нанайцев, еще не поднявшись, принял относительно горизонтальное положение, Остап наклонился над ним и на самое ухо сказал: -- Вам известно имя майора Стуся Романа Степановича из Московского райотдела? Гена, потирая затылок, еще сидел на полу. -- Кто же его не знает? -- сказал он, выжидательно поглядывая на Остапа. -- Если соберетесь в следующий раз к нам в гости, то захватите его с собой, мы будем говорить с вами через переводчика, -- закончил свою мысль Остап. Гена ухмыльнулся и встал. -- Я так и думал, что у такого пройдохи, как ты, обязательно найдется мусорская крыша. Ну, майор! И здесь подсуетился! Везде успевает. И на базаре мне на хвост сел, так еще и на Москалевку не в свой район забрался. Теперь и здесь в доле. Гена отряхнулся и пошел к выходу. Остановившись около двери, он обернулся и, криво усмехнувшись, сказал: -- Ничего, Крымов, я до тебя доберусь. Я подожду, пока Стусь не продаст тебя с потрохами. Я уж постараюсь, чтобы покупателем был я. Придет тебе, фраерок, тогда конец. -- Кто к нам с концом придет, тот от конца и погибнет, -- невозмутимо изрек Остап, даже не удостоив забияку взглядом. Гена, пропустив впереди себя помятых верзил, вышел, громко хлопнув дверью. Когда Нанайцев исчез из комнаты, Остап высказал мысль, рожденную последней фразой авторитета. -- Нет, вы слышали, Сан Саныч, эту фразу про последнего покупателя? Вы заметили, что милиция и бандиты составляют своеобразную замкнутую систему, как биосфера по Вернадскому? Они всегда рядышком. Боже мой, каким наивным был Кондратьев из фильма "Рожденные революцией"! В двадцатом году он искренне говорил своим соратникам-чекистам, что когда через десять лет не станет преступников, то не станет и милиции. Она будет, мол, не нужна. Все наоборот. Пока есть такая милиция, как Стусь и компания, мафия -- бессмертна. Кто же будет их, бедолаг, кормить? В этот день... Картина сразу заметила его, когда он вошел в кабинет. Ей хотелось крикнуть: "Эй, привет! Сколько лет, сколько зим!" Но, как всегда, она могла только смотреть. Наивные люди, они полагают, что только они смотрят на картины. На самом деле еще не известно, кто на кого по-настоящему смотрит. Конечно, не все картины смотрят, а только живые. Новый хозяин разбирается в картинах с точки зрения комара, рассматривающего группу человеческой крови. Переварит любую. Удивительная слепота. По всем стенам развешал мертворожденный дохляк. В "Венеции", которая висит слева, еще теплится кое-какая жизнь, но она жалка, убога и уродлива, как все копии. Когда старый хозяин узнал ее, картина хотела закричать от радости, но вспомнила, что у нее нет человеческого голоса. Когда он подошел поближе, она, наконец, поздоровалась с ним по-своему. Он услышал ее и ответил. Он изменился. Постарел и, главное, стал суше. Кто наполнил за эти годы его такой грустью? Нет, она обманулась, это была не грусть, а мудрость. Но какая разница, они всегда вместе -- мудрость и грусть. Да, он стал жестче. Но он еще не разучился разговаривать с живыми картинами. Картина зашелестела листвой своих старых лип, слегка моргнула ему сквозь церковное окно огоньком свечи в единственной лампаде алтаря, чуть слышно заиграла музыкой летнего кафе "Рейн". На пять секунд картина вернула ему эти четыре года, отнятые жизнью и людьми. Она всегда дарила время тем, кого она любила. И даже тем, кто просто мог отличить мертвую картину от живой. Ей это было в удовольствие, потому что она всегда жалела людей за то, что они рано или поздно умирали своей смертью. Картина была бессмертна, если она была, конечно, живой. Картина лучше любого психоаналитика знала настоящие глаза человека. Разве может один человек искренне смотреть в глаза другому человеку? Истинный взгляд может быть либо в зеркало на самого себя, либо на картину. Поэтому люди не всегда понимают, почему им иногда так тяжело среди людей. Смешные врачи. Они могут лечить только ненормальных, потому что их взгляд приближается к истинному. Но ведь здоровые люди, которые никогда не могут откровенно смотреть в глаза живому человеку, тоже требуют участия. Любому живому человеку есть что скрыть от другого живого человека. И чем меньше, тем люди ближе. Только картина могла видеть человека одного, даже когда он на нее не смотрел. Конечно, если это была живая картина. Тонко разбирающаяся во всем живом, картина знала, что и люди живы по-разному. Ну разве можно назвать полностью живым человека, который не разбирается в живых картинах? Он жив на девяносто девять процентов, но этот недостающий процент уводит его уже за грань. Во всяком случае, для картины. Эти девяностодевятипроцентные, внешне такие же, иногда не видят живого даже в людях. Особенно в тех, кто умеет разговаривать с живыми картинами. Может быть, этот один процент уже принадлежит не им? А кому? Картина знала только один мир, который жил в ее церкви. Но она догадывалась, что есть и другой -- темный и зловещий. Может быть, он, этот неведомый мир, отнял у девяностодевятипроцентных их зрение и голос? И через этот процент, находящийся в их совместном владении, на землю проникает мрак? А также слепота и немота? Картина всегда по-доброму завидовала иконам, которые тоже были картинами. К ним ходили только полностью живые люди. Старый хозяин, помолодевший на четыре года, глазами рассказал ей об этих годах и, главное, о встреченных людях. И картина опять не пожалела, что она не человек. Глава 24 Я ХОЧУ, ЧТОБ К ШТЫКУ ПРИРАВНЯЛИ ПЕРО Жаль, что только первое слово придумал Творец, потому что все остальные слова придумали писатели. Остап Крымов (В литературном кружке) В начале июля концерн "РИО" продолжал стремительно набирать обороты. На фоне стабильного дохода от "справки" начал угасать и постепенно затих бизнес с мобильной связью. -- Слишком маленький город, -- жаловался Остап. -- Невозможно работать с таким ограниченным контингентом без проколов. Поскольку срои аренды телефонного оборудования еще не вышел, Крымов решил командировать Жору с оборудованием и людьми в Одессу. -- Даю вам месяц на покорение сердец и кошельков одесских любителей дармовой сотовой связи, -- напутствовал его Остап. -- В плане бизнеса этот город является побратимом вашему Харькову, так что мы можем ожидать адекватных заработков. Если будет давка, принимайте деньги авансом и записывайте в очередь. Не гонитесь за ценой. В этом бизнесе мы должны зарабатывать, как смотритель карусели, -- с оборота. Никакой рекламы. Берегите аппаратуру, в Украине и в России еще много крупных городов. Сразу же по приезде наймите зиц-председателя. Нильского я вам не отдам, он нужен мне здесь. Если заметите малейший намек на грубое вмешательство в вашу честную трудовую деятельность, то, не раздумывая, применяйте план по сигналу "ноль". За вас, Пятница, я не волнуюсь, вы, если надо, перегоните болид Формулы-1. Но если пропадет аппаратура, вычту из зарплаты. План вам ставлю небольшой, так что справитесь. С Богом! Усадив Жору с ребятами-электронщиками в поезд, следующий до Одессы, и помахав всей бригаде на прощанье платочком, Остап вернулся в контору и собрал экстренное совещание в своем кабинете, заваленном множеством книг и журналов. На собрании присутствовали Нильский, Сашенька, Макс, Быкадоров, Вика и десяток ребят с филфака университета, из тех, кто работал ранее у Жоры дистрибьюторами. -- Итак, друзья мои, -- начал Остап, -- честно и самоотверженно трудясь, мы как-то незаметно подкатили к следующему, предпоследнему этапу "Великого суконного пути". "Справка" еще долго будет приносить нам доход, но, в отличие от Кащея Бессмертного, она не бессмертна. С сегодняшнего дня мы займемся бизнесом, который, возможно, увековечит всех нас. Привыкшие к сумасшедшим идеям своего шефа, сотрудники концерна внимательно слушали, не задавая вопросов. -- Вы заметили, -- продолжал Остап, -- что меня не было видно на работе последнее время? Как вы думаете, что я делал? Правильно. Вы не догадались. А я занимался очень тяжелым и утомительным делом. Я читал книги. Много, очень много книг. Соратники еще молчали, даже не делая попыток вникнуть, куда клонит Остап. -- Только легковесным бездельникам может показаться, -- говорил Крымов, -- что чтение книг -- это отдых. Может, это и так, но только не в моем случае, когда приходилось прочитывать по двадцать книг за сутки. Да еще и такого отвратительного качества. Из всех книг, которые я брал в руки за последнее время, без насилия и секса была только одна -- телефонный справочник. Из всех присутствующих здесь только Сан Саныч знает, -- поскольку это он снабжал меня книгами, -- какую нагрузку мне пришлось вынести. То, чем я занимался, называется творческим маркетингом. Я прочитал, в общей сложности, все, что сейчас продается на книжном рынке и пользуется хоть каким-то читательским спросом, Всего около четырехсот книг за месяц. Поэтому вы, надеюсь, понимаете, что моя нервная система находится на пределе, и будете учитывать это, задавая вопросы. Вопросов не было. Остап продолжил: -- Я прочитал книги, относящиеся к разным разделам литературы, начиная от детских и кончая самыми черными и пошлыми. Я окончательно убедился в том, о чем до сих пор только догадывался. А именно: у нас есть все шансы заняться издательским бизнесом. По рядам слушателей прошла мелкая зябь оживления, Остап держал паузу. -- Так что тут особенного? -- первым не выдержал один из студентов. -- Есть деньги -- и издавай. Сейчас все этим занимаются. Только этот бизнес малодоходный в последнее время. -- Если захотите в следующий раз поделиться своим жизненным опытом, то потрудитесь дослушать своего оппонента до конца, -- прервал его Остап. -- Я что, предлагал вам когда-нибудь низкорентабельный бизнес? Впрочем, я прощаю вас. И только потому, что вы работали в ведомстве Четвергова, а он всегда приносил одни убытки... Продолжим. Запомните, в преждевременных спорах рождаются недоношенные истины. Я разработал одно ноу-хау и два производственных принципа, которые сделают наш бизнес процветающим. Первый принцип -- издавать будем малыми тиражами, примерно по десять тысяч экземпляров, и, таким образом, у нас не будет неликвидов, что погубило немало издателей. Второй принцип -- издавать будем большим наименованием. -- А где же мы возьмем такое количество авторов и произведений, да еще и хороших? -- резонно спросил Нильский. -- Когда вопрос по существу, -- сказал Остап, указывая студенту на Сан Саныча, -- то это мне просто как бальзам на раны. Приятно работать с людьми, мыслящими в такой же последовательности, как и ты сам. Отвечаю на вопрос из зала. Во-первых, зачем нам хорошие произведения? Вы хоть читали то, чем сейчас забита книжная балка? На сотню книг -- одна стоящая. Во-вторых, -- и здесь я открываю свое главное ноу-хау, -- мы будем писать сами! Остап сделал театральную паузу, чтобы ознакомиться с реакцией соратников. Реакция была неоднозначной. Студенты понимающе улыбались друг другу, Быкадоров так ничего и не понял, Вика казалась разочарованной, Сашенька заворожено смотрела на Остапа, на лице Макса было написано восхищение, и только Нильский по-настоящему пытался проанализировать сказанное. Убедившись, что получил ожидаемую реакцию, Крымов продолжил: -- Став перед трудной задачей книгописательства, я задумался, как ускорить этот процесс в двадцать раз и поставить на поток. И тогда я вспомнил Генри Форда, который на заре автомобилестроения стоял перед проблемой перехода от единичного производства автомобилей к массовому. Тогда Форд изобрел конвейер и тем самым вывернулся из ситуации. Меня просто осенило. Прочтя такое количество книг, я пришел к выводу, что современная массовая литература просто просится на конвейер. Я увидел, что нынешние романы являются такой низкопробной халтурой, что для их написания достаточно придумать три вещи: красивое название, звонкое имя автора и красочную обложку. Не помешает еще качественно написать первые две страницы, потому что особенно любознательные могут перед покупкой книги ненароком пролистать ее Остап был воодушевлен и энергичен. -- Самую ответственную и творческую часть работы я, как всегда, возьму на себя. Я буду придумывать имена авторов, названия романов и кратчайший сюжет, который будет занимать одну-две страницы. Если останется время, то буду подключаться к первым строкам, но в основном это ляжет на плечи талантливых ребят с филфака. Всего я выбрал семь литературных жанров, пользующихся наибольшим спросим у публики: мелодрама, ужастики, триллеры, фантастика, эротика, детективы и детская литература. За каждым жанром я назначаю уполномоченных -- наших будущих филологов. К работе уполномоченных могут подключиться Вика и все остальные из основного состава концерна. Легкий рокот обсуждения идеи прошел по нестройным рядам сотрудников. Все сказанное показалось для большинства абсолютным бредом, но никто не хотел высказывать это вслух. Даже Нильский, отличавшийся в последнее время исключительной лояльностью, был не согласен с Остапом и открыто думал об этом ему прямо в лицо. Далее Крымов распределил студентов по жанрам, дав им в подкрепление своих постоянных сотрудников. Сашенька сказала, что хочет попробовать себя в эротике, старик Быкадоров попросился в детский раздел, Вике Остап предложил детектив, а Максу -- фантастику и боевики. Соседняя комната, куда их завел Крымов, была завалена кипами книг и старых литературных периодических изданий. -- Все остальное я буду вам объяснять в процессе работы, -- сказал Крымов, разбив коллектив на рабочие группы. -- Как и у всех гениев, у меня есть только основная схема нашего бизнеса, а детали уже отшлифуются в процессе. А сейчас прошу разобрать литературу по жанрам и даю на чтение вам одну неделю. На работе остаются только президент и Костомаров, остальные -- все по домам. Читать до посинения. За эту неделю каждый из вас должен постигнуть особенности своего жанра, а я накропаю пока пару десятков сжатых сценариев. Вам, Сан Саныч, будет задание на эту неделю -- набрать для каждого жанра по десять студентов пединститута, универа и факультета журналистики других вузов, желающих хорошо подработать на летних каникулах. Мне нужны будут также несостоявшиеся литераторы местного масштаба, желательно уже на пенсии. Поищите отставных корректоров и безработных сотрудников издательств, а также редакций журналов и газет. Через неделю я лично встречусь с куратором каждого жанра, и мы будем работать над каждой книгой вместе. Писать придется очень быстро, ибо одни и те же деньги, заработанные за день и за год, вырастают от нищенской подачки до сверхприбыли. Напоследок Остап обнял всех взглядом и, прочитав на лицах полновесную гамму эмоций -- от полного восторга до страха перед умалишенным, -- подбодрил будущих литераторов: -- Я хочу успокоить всех присутствующих. Не надо бояться неизведанного. Основная беда очень многих людей заключается в том, что они сами себе отводят рамки своего жизненного кредо. Никто -- ни Бог, ни папа с мамой, ни ваш начальник -- не может вам указать ваше место в жизни. Только вы сами можете или вознести себя, или опустить. В результате одни летают, а другие ползают. Надо заставлять себя составлять безумные, совершенно нереальные планы. Даже не достигнув стопроцентной цели, сам путь, если и не даст результата, то, во всяком случае, многому научит. Сейчас хоть и трудное время, но поверьте мне, что никогда за последние семьдесят лет наш народ не имел столько возможностей для реализации своих способностей и самых безумных проектов. Мне это напоминает Америку на заре ее расцвета. Нация эмигрантов, у которой не было другого выбора, кроме как стать в хорошем смысле слова сумасшедшей, добилась колоссального прогресса только потому, что ставила перед собой безумные планы. Остап говорил с воодушевлением. Казалось, по штукатурке стены за его спиной катят на деревянных колесах фургончики первооткрывателей Запада. -- Не бойтесь быть смешными, наивными и ненормальными. Не говорите себе, что вы чего-то не можете. Вы можете только чего-то не знать, да и то пока. Кто вам сказал, Макс, что вы не можете быть директором? Кто вам сказал, Саша, что вы не сможете выйти замуж по любви? Ведь никто. Вы сами для себя это решили. И сделали это потому, что не смогли, как и миллионы других, выйти за пределы обычного и общепринятого житейского мнения. Я давно заметил -- чтобы заработать сотню, надо ставить цель заработать тысячу. Конечно, я не научу вас быть Коперником, Толстым, Эйнштейном и Чайковским. Таланту не научишь. Но в том посредственном уровне жизни, в котором мы все сейчас живем, от бомжа до президента, на самом деле не такой уже большой качественный промежуток отделяет приемщика посуды от банкира, а железнодорожного стрелочника -- от премьер-министра. Кто вам сказал, что вы не можете писать книги? Я вам докажу обратное. Пусть вас не смущает отсутствие образования. Не бойтесь плагиата. Новое слово в литературе, на самом деле, может сказать только полный профан, ибо он по своему невежеству не знает, что все уже сказано до него. Когда недоумевающие сотрудники разошлись с охапками книг и журналов в руках, Остап, еще немного разгоряченный от произнесенной речи, сел за стол и придвинул к себе чистый лист бумаги. Если быть честным перед собой, то он и сам, несмотря на пламенную речь, не был до конца уверен в своей идее. Он просто положился, как всегда, на свое жизненное кредо -- браться за все, что сулит успех, неважно, знаешь ли ты хоть что-то об этом или нет. Он давно усвоил правило, что в бизнесе, как и в драке, побеждает дух. Именно поэтому один духовой драчун может разогнать пятерых, находящихся в более тяжелой весовой категории. Именно поэтому добивались невиданного финансового успеха полуграмотные парни Запада, духовными наследниками которых стали новые русские. И опять, когда от идеи надо было переходить к ее воплощению, секундное сомнение посетило Остапа. И как всегда, он тут же отогнал его, как суеверная баба черную кошку. Крымов придвинул к себе чистый лист бумаги и размашисто написал: "Авторы". Поскольку современных авторов все равно никто толком не знает, то появление нового имени, наверняка, не привлечет внимания дотошных критиков, а читатели к нему вскоре привыкнут. Поэтому для хорошего дебюта имя автора должно быть красивым, звонким и очень эдаким типично западным, обязательно с буквой "р", чем-то отдаленно напоминающим детские впечатления от первых сказочных примеров западного образа жизни. Полагаясь полностью на звуковой эффект, Остап начал быстро писать имена, пробуя их на слух, как дегустатор пробует на основании языка послевкусие хорошего вина. Вскоре на бумаге появились следующие сочетания: Артур Баттлер, Клайн Фицджеральд, Фредерик Лярош, Брайан Кински, Ричард О'Нил Франсуаза Монро, Деннис Локкард, Джошуа Дин, Фрэж Кеттлер, Исидора Вульф, Стивен Тауэр, Уорнер Стелинг, Санни Вентура, Роберт Тернер, Патрисия Мун, Рик Латойя, Рональд Ли Джонс... Когда Остап дописал лист до конца, всего у него получился список из сорока пяти имен. Крымова не очень заботило ощущение чего-то знакомого в этих звуках. Случайный подбор фамилий и имен делал фактически невозможным попадание в реальное имя действующего писателя. Подкорректировав и скомпоновав отдельные сочетания, Крымов получил всего тридцать авторов. Оставшись довольным первым этапом работы, Остап взял второй лист бумаги и надписал: "Названия романов". Названия книг Остап решил писать невпопад, без разбивки на тематики, чтобы не ограничивать свой полет фантазии рамками жанра. Основное правило -- чтобы название составляло минимум два, максимум пять слов. Непременное требование к названию -- звучность и красота. Остап подумал три секунды и написал: "Смерть приходит одна". Затем задумался -- в названии было что-то очень знакомое. -- Как бы не повториться, -- произнес вслух Остап. Он зачеркнул слово "приходит" и написал "уходит". "Так лучше, -- решил Крымов. -- Одно слово, а как меняет смысл. По названию сразу видно, что какой-то придурок в конце останется живым". Остап опять задумался, ему не нравилось, что сразу же прочитывалась концовка романа, так было бы неинтересно. Он зачеркнул слово "уходит", а затем и все название. Используя результаты предыдущих размышлений, он быстро написал: "Не приходите без смерти в следующий раз". Фраза показалась ему красивой, и Остап перешел к следующей. Вскоре лист стал заполняться все новыми и новыми названиями. "Странствующий труп", "Убийство в общем вагоне", "Отпечатки на горле", "Маньяк-гинеколог", "Кто кормил пираний", "Приманка для убийцы", "Пять часов в гробу", "Часовой механизм в духовке", "Сцена любви в оптическом прицеле", "Заводная клизма", "В постели со смертью", "Кошмары из сна", "Монстры в канализации", "Буратино на улице "Вязов", "Пытка последней любовью", "Палец в почтовом ящике", "Не смотрите в глаза кошке", "Лжеродинка", "Мышеловка на двоих", "Нужны невинные девушки", "Почем молодая печень", "Мама родила папу", "Танго с живым трупом", "Пропавший этаж", "Планета лесбиянок", "Кровь на лепестках белой розы", "Галактика в мусоропроводе", "Комната страха", "Незнайка в Лас-Вегасе", "Садист-проктолог", "Чип и Дейл продают Луну", "Смертельный укус вахтера", "Слепой, еще слепее", "Газовая атака страсти", "Черный вторник в Изумрудном городе", "Десант под черепной коробкой", "Мыслящие глисты", "Квадратура любви", "Эпидемия геморроя", "Вяленная бабушка". Всего Остап придумал девяносто названий книг. Оторвавшись от работы и взглянув на названия свежим глазом, он заметил, что преобладают в основном мистика и ужастики. От одних названий на душе Остапа стало гадко и тоскливо. Это обрадовало его -- значит, будут покупать. Остап перестроился на другие жанры и снова взялся за работу. В общей сложности вся творческая часть, которую Остап считал основной в написании современного бестселлера, заняла у него шесть часов напряженной работы. Всего получилось около ста пятидесяти названий романов. Затем Остап рассортировал авторов по жанрам, а названия -- по авторам. Получилась следующая арифметика: семь разделов по четыре, в среднем, писателя в каждом и по пять названий на каждого писателя. Всего это давало 140 романов, которые надо было написать и подготовить к изданию. Остап аж крякнул от объема предстоящей работы. Если умножить сто сорок на тираж каждой книги, -- а это минимум по десять тысяч, -- то общий тираж всей продукции составил бы 1 400 000 экземпляров, что даст общую сумму чистой прибыли около 500 тысяч долларов. И опять легкий ветерок сомнения пробежал по членам маэстро. Остап усилием воли согнал с себя минутное оцепенение и положил перед собой двести восемьдесят листов чистой бумаги -- сто сорок для черновиков и сто сорок для окончательных вариантов. Далее начиналась тяжелая рутинная работа -- написание сжатых сюжетов-схем. На кропотливый труд Остап отвел весь оставшийся месяц. Подходя к этому вопросу, он еще на стадии прочтения десятков книг выработал несколько незамысловатых правил построения сюжетных линий. Сюжет должен иметь два или три резких поворота, конец должен быть неожиданным. Соотношение плохого исхода к хорошему -- как 1:10. Описание природы надо заменить описанием одежды, автомобилей, обстановки квартир и отелей. Побольше диковинных спиртных напитков -- типа текилы, и редких видов оружия -- типа электромиксера, вставленного в задницу. В разговорах должны присутствовать крепкие выражения и немного спиртного. Среди главных героев обязательно один -- мерзавец, один -- исключительно хороший, один -- лопух. Героиня -- предельно красивая и умная. Отношение злой к хорошей -- приблизительно как один к трем. Брюнетки к блондинкам -- как 3:7. Вот и все, пожалуй. Всю работу Остап видел примерно так. Написание книги будет делиться на пять этапов, из которых он лично будет выполнять только первый, но самый ответственный. Дальше работа пойдет по конвейеру, постепенно нисходя от творческой до чисто механической и технической. Освежив все эти правила, Остап перешел непосредственно к работе. Начиная, Крымов решил отталкиваться от уже придуманных названий, а там куда кривая вывезет. Выбрав из списка первое попавшееся сочетание автора и названия, он написал вверху листа: "триллер. Брайан Кински. "Палец в почтовом ящике". Дальше пошел сам сюжет с комментариями. "Молодой красавец-парень уезжает утром от своей любовницы. Вскоре женщина спускается вниз, чтобы достать из почтового ящика газеты, и обнаруживает там отрубленный мужской палец. Напуганная, она начинает искать своего любовника, но не находит. Муж, отдыхающий на Багамах (неприятный тип) немедленно возвращается и из материалов следствия узнает, что у его жены был любовник, который и выходил последний из дома. Любовника нигде не могут найти. Из собранных о нем данных следствие выясняет, что он -- внебрачный сын отца главной героини. Старика убили год назад при таинственных обстоятельствах. Отец был очень богат и оставил дочери огромное состояние. Знают ли любовники о своем родстве? (Сцена истерики героини.) По телефону явно измененный голос советует полиции порыться на чердаке дома отца, в котором сейчас живут супруги. Полицейские находят там пистолет, и экспертиза устанавливает, что из этого оружия год назад был убит отец. На пистолете находят отпечатки, но среди них нет того, который принадлежит пальцу, найденному в почтовом ящике. Следы не принадлежат никому из действующих лиц. Возникает версия, что отсутствующий любовник является убийцей отца, но его отпечатков нет в картотеке. Неожиданно в почтовом ящике обнаруживают еще один палец, который тоже остается неопознанным. Женщина находится в истерике и близка к психическому срыву. Следующий палец обнаруживается в постели супругов (сцена бурной любви) во время редкого для них секса. Жена попадает в больницу. В это время обнаруживается любовник, который, как оказалось, в это время был в Европе и имеет железное алиби. Полицейские меняют версию: по их мнению, муж хочет запугать женщину, засадить ее в психушку и получить доступ к деньгам ее убитого отца. На мужа падает подозрение в убийстве отца и подталкивании жены к самоубийству. Но для обвинения не хватает фактов. Случайно в местном озере находят труп неопознанного мужчины с шестью отрубленными пальцами, по три на каждой руке. Экспертиза показывает идентичность одного оставшегося пальца с отпечатками на пистолете. Следствие узнает, что у мужа в последнее время была любовница (ангел), и полиция производит обыск на ее квартире, где обнаруживаются два из трех оставшихся пальцев. Мужа и его любовницу арестовывают. Суд признает мужа виновным в двойном убийстве (отца и киллера) и склонении жены к самоубийству. Его приговаривают к пожизненному заключению, а любовницу отпускают за неимением улик в соучастии. Финал. Острова в Тихом океане. На шикарной вилле сидят на веранде жена и любовник. Они пьют шампанское за успех их предприятия. Упоминается о том, что муж полностью лишился рассудка в тюрьме и прикован пожизненно к койке в тюремной психушке. Заговорщики празднуют свой недавно состоявшийся брак. На столе стоит банка, в которой лежит последний палец. Второй финал. Другое время года. Любовник читает газету, в которой сообщается, что его новая жена недавно покончила с собой, находясь в гостях у своей матушки. Самоубийство произошло на почве угрызений совести за убийство отца и сумасшествие мужа. В ее личном загородном домике обнаружены множественные отпечатки пальцев киллера, свидетельствующие, что они были в сговоре. Ее новый муж (бывший любовник) опять имеет стопроцентное алиби. Любовник заканчивает читать. Рядом с любовником сидит любовница помешавшегося мужа и говорит: "Наконец-то мы вместе. А это нам уже не нужно", -- и она выбрасывает последний палец в океан. Третий финал. В постели лежат муж, недавно выпущенный из тюрьмы (совсем здоровый), и его бывшая любовница. Она рассказывает ему о подробностях кончины молодого любовника, который во время акульей охоты упал случайно за борт и был съеден морскими хищниками. Муж, которого оправдали в связи с тем, что у любовника нашли последний палец, хвалит свою сообщницу и говорит, что теперь окончательно расчищен путь к деньгам его бывшей жены. Под кроватью, в которой они лежат, стоит баночка с крышкой. В баночке сидит тарантул. Конец" Остап дописал и посмотрел на часы. Всего у него ушло около сорока минут. Значит, все сто сорок сюжетов у него займут около месяца, включая перерывы на обед и выходные. Крымов потянулся, взглянул с сожалением в окно, раскрашенное буйной зеленью деревьев, и, вздохнув, взял новый лист чистой бумаги. Написав: "Мелодрама. Джоан Реббит. "Любовь умирает с рассветом", он на минуту задумался и затем начал быстро писать. Начиная с понедельника, Остап посвятил по нескольку часов уполномоченному по каждому жанру. Над главной редакторской висел большой плакат, выведенный собственной рукой маэстро: "Все писатели оставляют миру книги, но не все книги оставляют миру писателей". Сашенька, получив на руки сюжет-схему романа Исидоры Вульф "Склеп любви" и прочитав его, с восхищением посмотрела на Крымова. -- Остап Семенович, вы -- талант! -- Я не талантлив, я гениален, -- уточнил Остап. -- Талант сочиняет и творит, а я лишь талантливо ворую. Обложившись книгами, журналами и видеокассетами, Крымов наглядно показывал начинающим авторам, как написанный им сюжет-схема должен обрастать мясом. Остап разбил весь процесс написания книги на четыре этапа и назвал их так: духовный, скелетный, мясной и кожно-волосяной. Первый этап, "духовный", включал подбор автора, названия и схемы-сюжета на одну -- две страницы. "Скелетный" этап возглавляли уполномоченные по жанрам и их заместители. В их обязанности входило расширение сюжета до 20--30 страниц. На этом этапе герои приобретали имена и характеры, определялись место и время действия, а также погодные условия. Количество персонажей увеличивалось до полного состава по мере расширения сюжетной линии, но не более тридцати человек и животных. На этом этапе Остап рекомендовал своим уполномоченным придерживаться немногих основных правил: полицейские один хороший, другой или плохой, или растяпа. Убийца весь сюжет должен быть положительным, но со странностями. Героиня -- с отличной фигурой, от 23 до 32 лет, женственная, в меру сексуальная, но способная на неожиданный вулканический взрыв страсти. Любовные сцены рекомендовалось вставлять после особо острых сюжетных поворотов, в которых героям чудом удается остаться в живых. Любовников три типа: мускулистый с мужественным подбородком и образцовым носом мужчина; второй -- седой представительный, но способный еще на секс молодящийся старик с невероятным количеством денег; третий -- безалаберный, склонный к творчеству нечесаный парень без денег и даже без машины. Детей, собак и кроликов Остап разрешал вводить только в случае крайней необходимости. Таким образом, четкая схема, предложенная Остапом, освобождала сюжетников второй волны от большого количества умственной работы. Для облегчения "скелетного" и "мясного" этапов Остап подготовил большое количество справочной литературы. Оружие можно было выбрать из книги А. Б. Жука "Стрелковое оружие". В географии очень помогала старая огромная подробная политическая карта мира, где бывший СССР с помощью фломастера был на глазок разбит Остапом на новые независимые государства. Красочные проспекты десятка крупнейших туристических фирм давали подробнейшие описания обстановки, меню и цен в знаменитых отелях, а также климатические условия известнейших курортов по всему миру. Словарь Даля и недавно изданный словарь "фени" закрывал всю гамму современного литературного языка. Все остальное надо было брать уже из ранее напечатанного и записанного на видеокассетах. В обязанности авторов "мясного" этапа входило расширение сюжета до его полного объема путем введения описаний, диалогов и сюжетных связок. Материалом для этого служили аналогичные издания трехлетней давности, а также старая позабытая журнальная периодика: "Нева", "Иностранная литература", "Юность", "Дружба народов", "Молодая гвардия", "Наш современник", "Новый мир", "Октябрь" и другие. На "мясном" этапе каждого жанра работало по двадцать разномастных несостоявшихся писак в возрасте от семнадцати до семидесяти, набранных Нильским всего за неделю. На "кожно-волосяном" этапе причесывался стиль, проверялись грамматические ошибки и сюжетные промахи, допущенные в спешке на предыдущих стадиях. Разрабатывался макет будущей книги и художественное оформление. Словом, произведение приобретало свое окончательное лицо. На этом этапе работали в основном опытные отставные литераторы и бывшие редакторы. Всего через две недели после начала работы под перо было поставлено около трехсот отчаянных бойцов слова. Для издания такого большого количества романов требовалась иная организация предприятия. Крымов зарегистрировал новую фирму -- Акционерное общество "Издательский дом "Золотой Пегас". В качестве полиграфической базы были выбраны недорогие фабрики за пределами Харькова: в Краснограде, Купянске и Бурлуке. Недозагруженные издательские предприятия были готовы работать всего с двадцатипроцентной предоплатой. На акционерных началах Крымову удалось подтянуть дополнительный капитал. Пользуясь условиями самиздата, книги пошли в печать без излишних проволочек, и уже через полтора месяца пятьдесят тысяч новеньких красочных книжек, еще пахнущих типографской краской, были направлены на реализацию во все концы Украины, России, Казахстана и Белоруссии, влившись в обширные потоки низкопробной чернухи, эротики и пошлятины. Постоянно вертящаяся мощная теневая машина книготорговли засосала в свои необъятные вихри тоненькие ручейки изданий "Золотого Пегаса" На поверку оказалось, что книгопродукция, выработанная по конвейерному методу "Крымова-Форда", была ничем не хуже и не лучше сотен изданий, от которых ломятся полки книжных магазинов и лотков. Повезло еще и с тем, что книги краешком зацепили летний сезон, и тысячи отдыхающих, изнемогающих от безделья и пьянства, проглатывали на скучных пляжах и в тени сиесты незамысловатые перипетии "золото-пегасовских" сюжетов. Первый роман, готовый к изданию, выдало ведомство эротики, возглавляемое Сашенькой. Эротический роман Исидоры Вульф, в который Сашенька вложила всю боль дорвавшейся до свободного секса души, Остап прочитал за полтора часа. Вычеркнув откровенно порнографические сцены, он вернул рукопись сияющей Сашеньке и поздравил ее и себя с первой ласточкой. -- В общем, неплохо, -- похвалил Остап начинающую Жорж Санд. -- Правда, вы немного сгущаете розовые краски. Почему вы убили свою героиню? -- Я бы тоже на ее месте покончила с собой, -- решительно заявила Сашенька. -- Зачем же вы загнали ее в угол? Помнится, я предложил другой конец. -- Жизнь загоняет в угол всех нас, женщин, -- мелодраматично произнесла Сашенька. Чувствовалось, что она еще не вышла из книги. -- А нас, мужчин, она в угол ставит. А загоняет в тупик, -- философски заметил Остап. -- Хорошо. Будем надеяться, что всем нашим читателям книга понравится. Но когда будете писать следующую книгу, то учтите, что читатель тоже имеет по конституции право на отдых. Смотрите, чтобы вас не стало снобить. И не надо отстаивать правду всеми правдами и неправдами. Сашенька внимательно запоминала бессмертные наказы шефа. -- А хотите, -- предложил Крымов, -- я дам лозунг вашему творчеству. -- Конечно, -- обрадовалась Саша. -- Держите: "Любовь -- не аксиома, она требует доказательств!" Задумчивая Сашенька получила на руки следующий проект и удалилась к себе. Следующим был Макс. Читать его роман было так же приятно, как зверям читать басни Крылова. Остап терпеливо добрался до финала боевика, где русский десантник в конце концов надрал задницу американцу. Крымов вздохнул и выкинул рукопись в корзину. -- Еще в институте мой профессор говорил мне: "Если хочешь заняться не своим делом, объяви это экспериментом". Профессор чувствовал, что наука -- не мое дело. Дорогой Макс, давайте не будем доводить ваш эксперимент до опасной стадии. Я очень рад, что армия читателей в схватке с батальоном писателей сохранит еще одного сильного бойца. Расстроенный Макс выразил догадку, что, может быть, стоит поменять жанр, но Остап категорически спустил его с литературного Олимпа. -- Причем тут жанр? Если вы случайно сели на окрашенную скамейку, то это еще не повод считать, что живопись хуже скульптуры. У Быкадорова получились миленькие детские сказки в стихах, где благодаря схемам Крымова были перемешаны в одном сюжете Винни Пух, деревянные хоккеисты, Чип и Дейл, Змей Горыныч, Арнольд Шварценеггер и Снежная королева. -- Ну что же, халтура близкая к расчетной, -- резюмировал Остап и подписал сказки в печать. Придумав творческий лозунг Сашеньке, Крымову пришлось одарить лозунгами всех руководителей жанров. Для детской литературы философского уклона он написал: "Только аисты-родители не врут своим детям". Для детской литературы назидательно-натуралистического уклона он изрек: "Говорил заяц-отец своему с