, более того: живи я в таком районе и таком доме, я бы вообще никому не открывал без предварительной записи по телефону. Но у этой женщины не было телефона. - Мне нужна Марина Калягина, - сказал я. - А вы кто? - настаивала женщина. - Меня зовут Константин Шумов, я частный детектив и... Дверь открылась с какой-то невероятной быстротой. - Проходите скорее, - сказала женщина. - Я вас давно жду. Наконец-то вы... - Извините? - не понял я. - Вы сказали <наконец-то>? - Да, - подтвердила женщина. - Наконец-то вы пришли. Я просто устала вас ждать. - Кхм, - сказал я, чувствуя, что совершенно перестаю понимать происходящее. 20 - Мне двадцать девять лет, - сказала она. - Хотя выгляжу я на тридцать пять. И еще левая нога у меня короче правой, поэтому я хромаю. Это врожденный недостаток. - Ага. - Я смог лишь кивнуть, дав понять, что принял информацию к сведению. - Хотя Павел вам, наверное, рассказал про мою ногу? - Что? - Я с трудом сообразил, о чем речь. - Нет, знаете ли... Мы много о чем с ним говорили, но про вашу ногу... Нет. А что он должен был про нее рассказать? - Что левая у меня короче правой, - чуть удивленно сказала она, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. Ну о чем же еще говорить двоим пьяным и слегка побитым мужчинам в два часа ночи, как не о длине ног ее сестры одного из них. То есть о длине ног сестры сослуживца одного из них. Вот так. Полный бред. - Мне рассказал о вас Павел, - пояснила Марина Калягина. Это пояснение запутало меня еще больше. - Павел мертв, - сказал я. - Он не мог вам про меня рассказать. Он погиб. Его сбила машина. Разве вы не знали? - Я знаю, - уверенно кивнула Марина. - Но он позвонил мне и рассказал о вас. Позвонил рано утром, часов в пять. Сказал, что случайно познакомился с частным детективом и что тот решит все наши проблемы. Павел обещал перезвонить позже, но в тот же день его... Ну, вы знаете. - Знаю. - Уж это я знал наверняка. - Так что я узнала лишь ваше имя. Павел сказал, что вы займетесь нашими делами. И я ждала вас. Вы действительно займетесь нашими делами? - Минутку, - проговорил я. - Давайте присядем. - Что вы, мне не трудно, - гордо заявила она, - Могу стоять хоть целый день и... - Мне нужно сесть, - перебил я Калягину. - Сидя я лучше соображаю. - Ах вот оно что... Это была небольшая однокомнатная квартира, чем-то напомнившая мне мое собственное жилище: не очень новая мебель и обилие книг. Только у меня это были по большей части толстые исторические романы, а у Марины - труды по медицине. Я подумал сначала, что она медицинский работник, но в действительности все оказалось немного иначе. - Налить вам выпить? - решительно спросила Марина, когда я устроился на вытертом диване. Я удивленно посмотрел на часы: только что перевалило за полдень. Неужели желание выпить написано у меня на лице? Придется с таким лицом что-то делать. - Лучше не надо, - ответил я. - Если вам хочется выпить, что ж, я не буду возражать. А сам воздержусь. - Ну вот, - разочарованно проговорила Марина. - А я видела в кино, что все частные детективы, приходя к клиентам, сразу просят выпить. - А потом пристают к клиенткам? - уточнил я. - Скажу вам сразу, что я последнее время отошел от обычаев нашей профессии. Печень уже побаливает, да и вообще... - Печень? - чуть ли не обрадованно воскликнула Марина. - А у Павла тоже была больная печень! Как он страдал, бедный... - Ну, - постарался я перевести разговор в нужное русло. - Теперь для него проблема печени уже не стоит. Как и проблемы других внутренних органов. - Марина скорбно заохала и закачала головой, а я продолжил: - Так вы говорите, что он позвонил вам тем утром и сообщил, что познакомился со мной и что я буду заниматься вашими делами... - Вот именно, - Марина неуклюже присела на краешек дивана. - Это было раннее утро, и я не сразу сообразила, кто говорит... - У вас нет телефона, - напомнил я. Марина на секунду замолчала, напряженно глядя на меня, а потом воскликнула: - У меня-то нет! У соседей есть. - Он позвонил соседям в пять утра, чтобы вас позвали к телефону? - недоверчиво спросил я. - Хотя, конечно, он выпил немного... - И позвонил моим соседям! Они были очень недовольны. Но Павел тогда радовался буквально как ребенок. Радовался, что встретил вас. Он назвал мне ваше имя и пообещал, что скоро нас познакомит. Сказал, что взял у вас визитные карточки... - Было дело, - кивнул я. - ... много карточек, чтобы раздать мне, Василию... - Ага. - Я отреагировал на это имя, как начавший засыпать рыбак реагирует на нырок поплавка. Я вздрогнул. - Какому Василию? - Кожухову. Они раньше вместе с Павлом и Стасом работали... - А Стас - это ваш брат? - Да, - Марина вздохнула. - Стасик страдал почками последнее время, я пыталась его лечить, напокупала книг, - она показала на полки, - только все без толку. - Он умер? - Да, - кивнула Марина. - Два месяца назад. - Почки, - сочувственно кивнул я. - Нет, ему проломили череп. - Что? - Я снова почувствовал себя полным идиотом: я не понимал, что происходит. Только что я, казалось, привел свои сведения о Павле Леонове и его сослуживцах в соответствие со словами Марины, только что все казалось правильным, и тут... - Ему проломили череп, - спокойно повторила Марина. - И его жене тоже. Бедная Анечка как раз перед этим сделала себе завивку, ей очень шло... - Минутку, - попросил я. - Не так быстро. Я не успеваю. Вашего брата с женой убили два месяца назад? - А разве вы не знали? - Она удивленно посмотрела на меня. - Разве Павел вам не говорил? - Ни черта он мне не говорил! Он забрал у меня визитки и сказал, что должен посовещаться с вами... - Так он посовещался. Я же говорю - он позвонил и сказал, что встретил частного детектива. Спросил мое мнение: стоит ли поручить вам заняться нашим делом. Я согласилась. По-моему, все очень понятно. - За одним исключением: что значит <заняться нашим делом>? Что это за <ваше дело>? - Вы точно не хотите выпить? - следуя какой-то своей странной логике, ответила Марина. - Правда, у меня и нет ничего... Но выпить бы сейчас не мешало. А что касается нашего дела... Это все Павел придумал. То есть не придумал, потому что это не выдумка. Мой брат действительно мертв, а теперь и Павел тоже. Павел бы очень обрадовался, если бы узнал, что его убили. Я тихо застонал. Понять это было совершенно невозможно. - Давайте по порядку, - предложил я. - Чему бы обрадовался Павел? Что его, Павла, убили? Это вы хотели сказать? Или у меня уже размягчение мозга? Симптомов размягчения мозга не наблюдается, - серьезно произнесла Марина. - Я имела в виду, что смерть Павла подтверждает версию Павла. А версия Павла - это и есть наше дело. Будете слушать? - А зачем тогда я сюда приехал?! - прорычал я. 21 Марина положила ноги на низенькую табуретку, откинулась на спинку дивана и приступила к рассказу. Я смотрел на ее носки, связанные из обрывков шерстяных нитей всех цветов радуги, и пытался это усвоить. Хотя у меня и рябило в глазах. - Стас - это мой старший брат. Он работал в КГБ, потом это стало называться ФСБ, но дело не в этом. Вместе с ним работал Павел, вместе с ним работал Олег Булгарин, а еще - Кожухов. Но Кожухов работал в другом отделе, поэтому он... Он был как бы в стороне. А Стас, Павел и Олег - они дружили. Дружили, пока работали, а потом что-то у них там на работе случилось, и их всех уволили. И Васю Кожухова тоже. Ну, они все, конечно, переживали. Павел стал закладывать. С женой развелся. Короче, пустился во все тяжкие. И печень у него, кстати, сразу стала пошаливать. Олег, он бизнесом занялся, вроде все удачно сложилось, и он подался с женой в Москву. В люди вышел. Стас стал консультантом в какой-то фирме работать, здесь, в Городе, по вопросам безопасности, что ли. Тоже у него все более-менее наладилось. А Павел все не мог остановиться, пил, пил... Ну, не то, чтобы каждый день до свинячьего состояния упивался, но раз в неделю - это точно. Я и Стас говорили ему: ты же не старый еще мужик, тебе сорок с копейками, еще не поздно чем-то серьезным заняться. А он нас посылал. Не хотел ничем заниматься. Все обижался на свое начальство прежнее. - Она вздохнула, явно продолжая осуждать несознательного Пашу Леонова и после его смерти. - Ну, а в августе это и случилось... У Стасика дача была, участок небольшой. Да и домик он в последнее время обустроил... Вот они с Анечкой туда и поехали на выходные. В пятницу днем уехали, а в воскресенье к вечеру должны были вернуться. Не вернулись. Соседи их, у кого дача неподалеку была, увидели, что со Стасиковой дачи дым валит. Побежали смотреть, что да как... Снаружи-то дом кирпичом облицован, а вот внутри все выгорело, вся обстановка, вся мебель сгорела... И Стасика с Анечкой внутри нашли. Сначала думали, что они дыму наглотались, а потом установили, что смерть наступила от удара тяжелым предметом по голове. И его, и ее... Следователь решил, что воры забрались, а Стасик проснулся, вышел... Воры его и убили. А потом и жену. Забрали что под руку попало, подожгли дом, чтоб следы замести, да и бежать. - Под руку попало - это что? - решил уточнить я. - Ну, магнитофон, фотоаппарат, часы Стасиковы, кольца обручальные... Хотя недели две спустя магнитофон этот нашли в соседней деревне, в овраге валялся, пацаны местные нашли. Но следователь сказал - воры. Я-то поверила, что ж мне не поверить? Вроде все правильно, вещи пропали... Мне-то главное, не кто убил, а что Стасика с Анечкой убили. Я их схоронила, спасибо, ребята помогли из той фирмы, где Стас работал последнее время. Поминки справила. - А кто-то из ФСБ участвовал в организации похорон? Деньгами помогали? - Нет, да я как-то и не подумала, что они должны что-то делать. Сама справилась. Ну вот как раз на девять дней пришел Павел. Он на похоронах был, а потом уж сам стал горевать, да так, что только к девятому дню немного отошел. Так вот, гости с поминок разошлись, а Павел все сидит, не уходит. Дождался, пока мы с ним остались один на один. Я, говорит, хочу с тобой поговорить об очень серьезном и важном деле. Хотела его шугануть - мол, иди протрезвей сначала, а потом о делах разговаривай. А присмотрелась, так он и не пьяный. Ну, то есть слегка поддатый. А для Павла это, считай, что трезвый, Я удивилась, слушаю его. И он начинает мне рассказывать. <Ты думаешь, кто твоего брата убил?> Я говорю: <Воры. Милиция ищет, дай Бог, найдет>. А Павел мне: <Черта с два найдет. Никакие это не воры. Это другие люди, еще хуже>. Что характерно, подробнее он ничего говорить не хотел. Другие люди - и все. Говорил, что это Стасу, Олегу, Васе Кожухову и самому Павлу какие-то другие люди хотят головы поотрывать. Это он так говорил. То есть убить хотят. Чтобы они, все четверо, не рассказали никому о каких-то старых делах. - Что за старые дела? - не выдержал я. - Понятия не имею. Он мне не рассказывал. Только после августа стал он бояться, что следующим за Стасом он будет. Как и вышло, между прочим. Не зря он боялся. - Ну, это большой вопрос, - сказал я. - Вы же знаете, что Павел погиб в результате несчастного случая. - Конечно, - иронически кивнула она. - Сначала со Стасом несчастный случай, через два месяца - с Павлом. Если завтра Кожухову на голову кирпич упадет, тоже скажете - несчастный случай? - Так ведь не упал, - возразил я. - Откуда вы знаете? Вы давно видели Кожухова? Я уже с полгода не видела. Может, ему уже упал этот самый кирпич! - разошлась Марина. - Давайте не будем про кирпичи, - предложил я. - Давайте дальше про Павла. - А что про Павла? Он ко мне каждый день приходил и все говорил про заговор, про то, что его следующим уберут... Он написал Олегу в Москву, чтобы тот поберегся, но Олег, кажется, ему не ответил. Кожухову звонил, но я не знаю, о чем они там договорились. Я Кожухова не очень хорошо знаю, он всегда себе на уме был. И на похороны Стаса не пришел. Кажется, Павел даже в милицию обращался, чтобы пересмотрели дело об убийстве Стаса. Но его никто не слушал. Тогда он сказал: <Хрен с ним, пусть меня тоже убивают, но это им выйдет боком. Я всю правду напишу, и тебе. Маринка, отдам свои мемуары. Как только узнаешь, что мне кранты, езжай в Москву и отдай в журнал <Огонек>, пусть напечатают>. Уж не знаю, написал он там чего или нет... - То есть он вам не передавал никаких своих записей? - уточнил я. - Нет. Павел хвастался, что пишущую машинку купил, а что касается его мемуаров... Болтал он много последнее время, вот что. - Возможно, - сказал я. - И зачем же ему понадобился частный детектив? Зачем он так вцепился в меня? - Как зачем? - удивилась Марина. - Милицейское расследование его не устраивало. Он хотел, чтобы кто-то доказал про смерть Стаса... Ну, что это было не ограбление, что это специально было сделано. Вот это он и хотел вам поручить. Со мной посоветовался... - Два месяца спустя? - я непонимающе уставился на Марину. - Два месяца спустя после смерти вашего брата? Как я должен был доказывать все это, черт побери?! - Действительно... - похоже, Марина только сейчас об этом задумалась. - Может, у вас есть какие-то свои методы? Вы же частный детектив... - Но не Господь Бог! Через два месяца после совершения преступления никаких следов уже не остается! Я бы ничего не смог сделать для Павла! При всем желании! - Только не кричите, - попросила Марина - У меня соседи нервные. Они и так бесятся, что им звонят в пять утра и просят позвать меня к телефону. А вы еще и вопите... Не надо. А что касается Павла... Понимаете, он давно хотел поручить это расследование кому-то вроде вас. Но забывал. Только соберется этим заняться, а тут запой. Вот и дотянул до последнего... - Это уж точно, - согласился я. - До самого последнего. - А может, он хотел, чтобы вы его охраняли? - предположила Марина. - Он же боялся, что его следующего... - Возможно. В любом случае - он ничего мне толком так и не сказал. Он взял у меня шестнадцать визитных карточек. Или даже семнадцать. Куда ему столько? Допустим, одну для вас. Остальные? - Наверное, для Кожухова. Одну-две. Может, еще пару послал бы Олегу в Москву. Ведь Павел хотел, чтобы они, трое, объединились и что-то придумали. Наняли такого человека, как вы, чтобы провел расследование. - Остается еще десять карточек. Их кому? - Ну а что вы, собственно, привязались к этим карточкам? Взял и взял. Он очень рассеянный стал в последнее время, все терял. Вот и взял с запасом. Устраивает такое объяснение? - Ну, раз другого у вас нет... - разочарованно сказал я. Марина развела руками. Мне впору было сделать то же самое. Вещи, которые казались исполненными тайного значения, оказывались бессмысленными, В них не было ничего. Забывчивость Павла, туман в его голове, запои... Хаос вместо порядка, бардак вместо логики. А в результате - то же самое, как если бы Павел предоставил мне в письменном виде мотивацию необходимости моего участия в этом деле. Я все равно оказался здесь. Я все равно был вынужден взяться за предназначенную мне роль. Я стал расследовать смерть Павла Леонова, которая потянула за собой гибель его сына, а теперь я знал и другое звено в этой жутковатой цепочке - смерть Стаса Калягина и его жены. Все получилось, как хотел Павел. Как он хотел и о чем он не успел мне сказать. Странно все это... Впору глубоко вздохнуть и сказать что-то философское по этому поводу. Типа: <От судьбы не убежишь>. Только не хочется философствовать. Не хочется терять время. Я уже достаточно потерял его - Павел Леонов мертв, Юрий Леонов мертв. Каждый из этих двоих знал нечто, что я должен был у них спросить, но не спросил. Каждый из этих двоих унес с собой тайное знание, которое стало свинцовой болванкой на ногах пловца. Знание, утягивающее вниз, в темную холодную глубину, откуда нет возврата. - Павел даже не намекнул вам, из-за какого старого дела ему и остальным грозит опасность, - констатировал я, глядя на Марину. Она кивнула. - Ваш брат вам также об этом ничего не рассказывал? - еще один кивок. - Но остались Булгарин и Кожухов. Они должны знать. - Если они еще живы, - сказала Марина. Очень своевременное и точное замечание. 22 Я легко отделался - <Шевроле> был на месте, при всех четырех колесах и с целыми стеклами. Правда, на левом крыле появилось свежепроцарапанное трехбуквенное ругательство. Можно было дописать <вам!> и считать получившуюся фразу своим девизом, навроде рыцарского. Но я решил, что это <будет слишком вызывающе. И попросту уехал оттуда. Марина снабдила меня адресами Кожухова и Булгарина, и работой я теперь был обеспечен до конца дня. То есть я не собирался немедленно ехать к Булгарину в Москву, но обсудить такую возможность с Орловой и получить деньги на эту командировку я намеревался. Но сначала мне нужно было позвонить Сереге. В том микрорайоне, где жила Марина Калягина, я даже и не останавливался у телефонов-автоматов: по их внешнему виду было понятно, что они давно и надолго сломаны. Пришлось ехать в центр Города. Трубку снял Панченко, но я не хотел, чтобы он был в курсе моих отношений с Серегой. Пришлось заговорить с ним хриплым и как бы старческим голосом, наподобие той бабки, что жила теперь в квартире Стаса Калягина. Панченко меня не узнал и пообещал позвать Серегу к телефону. Минуты через две я услышал знакомый голос: - Алло... - Это Шумов, - быстро заговорил я. - Не подавай виду, что разговариваешь со мной, не называй моего имени. Понял? - Само собой, - весело ответил Серега. - Есть новости по делу о Юре Леонове? - Да ты просто какая-то бабка Ванга! - сказал Серега, искренне удивляясь. - Как раз сегодня ночью... Да еще такие новости! О, Панченко вышел, так что могу открытым текстом: на леоновской квартире сегодня ночью нашли связанного мужика, слегка побитого... - <Слегка? - недовольно подумал я. - Я аж вспотел, пока его уделывал...> - ...оружие при нем было. Как попал в квартиру и чего там делал, объяснить не может. В квартире беспорядок, словно что-то искали. Еще при этом типе было удостоверение сотрудника ФСБ, наверное, фальшивка... <Как бы не так>, - подумал я, а вслух спросил. - Ну и что вы с ним сделали? - Да в КПЗ посадили. Личность устанавливаем. Я вообще-то не в курсе, но могу узнать, если тебе нужно. Сходить? - Нет, не надо. Скоро к вам перезвонит одна женщина, вот для нее подготовьте подробный отчет. - Что еще за женщина? - удивился Серега, но я повесил трубку, не вдаваясь в разъяснения. И набрал номер Орловой. В этот раз я достал ее в машине по дороге от железнодорожного вокзала в офис. - Новости - это хорошо, - сказала она. - Это доказывает, что вы работаете, а не пропиваете мои деньги. Но почему нельзя доложить эти новости сейчас, по телефону? - Это такие новости, которые рассказывают с глазу на глаз, - пояснил я. - Вы что, уже выполнили мое поручение? Вы уже нашли того, кого нужно? - Я подошел слишком близко, чтобы двигаться дальше без вашей санкции, - уклончиво ответил я. - Так как насчет того, чтобы встретиться и обсудить ситуацию? Я не отниму много времени и не помешаю развитию вашего бизнеса... - Вот в последнем я ни капли не сомневаюсь, - сухо и коротко рассмеялась Орлова. Ну это она зря. Она меня явно недооценивала. А свои возможности переоценивала. По крайней мере, мне так казалось. А на самом деле - кто знает? <Мерседес> стоял у ее офиса, мотор работал, а сама Орлова расхаживала взад-вперед, сосредоточенно сжав губы и скрестив руки на груди. Светло-голубой брючный костюм, немного косметики, мобильный <Эрикссон>, торчащий из кармана. Не слишком женственно, зато удобно. - У меня есть пять минут, - проговорила она, схватила меня под руку и оттащила в сторону от <Мерседеса> и охраны метров на десять. Взглянув на меня снизу вверх из под тонких, аккуратно выщипанных бровей, Орлова строго сказала: - Ну. Я слушаю. Мне не понадобилось второго приглашения, и я стал рассказывать. Конечно, не все. Избранные места. То, что могло заинтересовать Ольгу Петровну. - В девяносто шестом году, - сказал я, - ваш муж вместе с тремя другими сотрудниками ФСБ под руководством некоего приезжего из Москвы участвовал в какой-то тайной операции. Возможно, именно из-за этого он потом и был уволен. Ваш муж считал, что его могут попытаться убить, чтобы информация о той операции никогда не была предана гласности. В августе погиб один из их группы, Стас Калягин, и Павел решил написать о тех событиях. После этого с вашим мужем случилось то несчастье... которое, вероятно, было замаскированным убийством. Люди, которые это организовали, потом пришли на квартиру вашего мужа, чтобы изъять его бумаги. К несчастью, они столкнулись с Юрой, который находился там в то же время. Чтобы не оставлять свидетелей, они... - Я поняла, - кивнула Ольга Петровна. Она выслушала меня молча, с непроницаемым, бесстрастным выражением лица, не изменившимся, когда я сказал о гибели Калягина и о причинах смерти ее сына. Она впитала в себя информацию, а потом спросила: - Ну, и кто же эти люди? - Прошлой ночью, - сказал я, - в квартиру вашего мужа забрался некий молодой человек. Он что-то снова искал. Соседи вызвали милицию. Сейчас он находится в камере предварительного заключения в двенадцатом отделении милиции. У него изъяли оружие. И удостоверение сотрудника ФСБ... - ФСБ, - задумчиво произнесла Ольга. - Ну надо же... Павла убили свои же. - Более подробную информацию я рассчитываю получить от двоих оставшихся в живых участников той операции. Один из них живет в Москве. - Поезжайте, - решительно сказала Орлова. - Делайте, что сочтете нужным. Мне нужны какие-то доказательства. - Вы собираетесь воевать с ФСБ? - спросил я. - С ФСБ? Нет, я еще не сошла с ума. Я буду воевать с теми людьми, которые убили моего сына. И моего мужа. Мне нужны фамилии, Константин. Конкретные люди. Когда у меня будут эти фамилии, тогда... Тогда я решу проблему с ними. Одну фамилию вы можете узнать прямо сейчас, - сказал я. - Тот парень, который попался прошлой ночью. Он наверняка имеет какое-то отношение к этому делу. Позвоните в отделение и... Не дожидаясь окончания фразы, Орлова стала набирать номер на своем телефоне. - Алло... Мне капитана Панченко. Орлова Ольга Петровна. Да, здравствуйте. Я слышала, что есть какие-то новые данные... Так. Понятно. Да, все ясно. Что ж, спасибо за разъяснения. А фамилию этого... Ну, нет так нет. До свидания. Орлова закрыла крышку телефона. - Что-то не так? - осторожно поинтересовался я. - Что сказал вам Панченко? - Он сказал, что они действительно задержали на Пашиной квартире вооруженного мужчину, который не мог объяснить цель своего визита... - Орлова говорила медленно, сощурив глаза и уставившись куда-то вдаль, беседуя словно не со мной, а с горизонтом. - Однако сегодня же за этим мужчиной приехали люди из ФСБ. Насколько я поняла из слов Панченко - достаточно высокопоставленные люди. Они заявили, что их сотрудник выполнял ответственное задание, суть которого не может быть разглашена. - Ну и?.. - не выдержал я. - Этого мужчину выпустили. - Черт, - сказал я. - Да что же это... - Это только подтверждает ваши слова, Константин. - Орлова перевела взгляд на меня. - Здесь замешана ФСБ. Панченко не назвал мне фамилии этого задержанного, но вы... - Я узнаю фамилию, - пообещал я, немного лукавя. Мне незачем было просить об услуге Серегу или Панченко: фамилия парня была мне известна с того момента, когда я раскрыл его паспорт. Но я играл в незнание, потому что не мог признаться в одном из своих мелких грехов - именно я был тем человеком, который сначала связал непрошеного гостя, а потом вызвал милицию. В этом случае мне было выгоднее остаться неизвестным благодетелем. Которого теперь наверняка ищет ФСБ, чтобы поквитаться за разбитую голову их сотрудника. - Узнайте фамилию, - директивным тоном произнесла Орлова. - Поговорите с теми двумя Пашиными сослуживцами. Все расходы по поездке в Москву будут оплачены. Пока ваша работа меня устраивает, Константин. У вас что-то еще есть ко мне? Если нет, то я должна ехать. Всего хорошего. Она первой энергично стиснула мне ладонь и быстрым шагом направилась к <Мерседесу>. 23 Я поставил <Шевроле> на стоянку перед гостиницей, вылез из машины и неожиданно подумал о том, что я сегодня с утра таскаю в кармане плаща гангстерский мининабор: пачку денег и пистолет. И то и другое придавало мне уверенность. Карманы были приятно отягощены вещами, способными разрешить очень многие проблемы. Вероятно, те люди, которые таскают эти вещи с собой постоянно, фактически сроднившись с пистолетом, пачкой долларов, мобильным телефоном, тяжелым перстнем-печаткой и золотой цепочкой на шее, эти люди действительно считают, что в их карманах лежат ключи от всех дверей, ответы на все вопросы, панацея от всех болезней... Как бы не так. И вот вам пример: вы узнаете, что некий профессиональный стрелок по кличке Филин получил задание вас убрать. Грохнуть. Пришить. Замочить. Пристрелить. Прикончить. Завалить. Ну, вы поняли, о чем идет речь. Кстати, мне в руки недавно попал словарь синонимов современного русского языка, так там синонимов к слову <убить> в два с половиной раза больше, чем к слову <любить>. Комментарии излишни. Так вот, Филину поручили вас убить. Он может сделать это в любую неделю, в любой час, в любую минуту. Потому что он знает вас в лицо, а вы его - нет. Инициатива - за ним. Время и место выбирает он. А вы лишь, к собственному несчастью, оказываетесь в этом месте. А теперь скажите, при чем здесь пачка денег и пистолет? Они что, помешают Филину? Черта с два. Может быть, приятнее умирать, зная, что ты прилично упакован? Не знаю, не пробовал. И хотя я понимал, что в этой охоте я - всего лишь дичь, которая может попросту не увидеть охотника, пустившего пулю из надежного укрытия, я все равно опустил правую руку в карман плаща и погладил прохладный металл <ТТ>. Слабое утешение, но лучше, чем никакого. Я прошел к железнодорожной кассе, располагавшейся в вестибюле гостиницы, и заказал один билет в Москву на послезавтра. Обратного билета я брать пока не стал. Москва - это то еще место. Там можно так застрять, что едва унесешь потом ноги. Некоторые люди застревают там на всю жизнь. Я знал таких. Положив билет в бумажник, я пошел в сторону гостиничного ресторана, намереваясь пообедать, прежде чем двинуть дальше. - Шумов! Я так резко повернулся на голос, что, по-моему, испугал Гарика. К счастью, он не узнал, что я мог, разволновавшись, попросту его пристрелить - палец автоматически скакнул на спусковой крючок. - Шумов, ты чего так дергаешься? - спросил Гарик, подходя ко мне. - Совсем нервный стал, да? Ничего, недолго тебе осталось нервничать... - Ты хочешь сказать, что Филин уже здесь, в вестибюле? - Ну, все не так мрачно, - сказал Гарик со своим вечным предпохоронным выражением лица. Из-за этого самого лица ему никогда не стать большим милицейским начальником. Таково мое убеждение. В обязанности милицейского начальника входят выступления на всяких прессконференциях, где он с радостным лицом должен сообщать об очередных успехах в борьбе с преступностью. Гарику такого не потянуть. - Все не так мрачно, - сказал Гарик, энергично потопывая меня по плечу. - Может, тебе и повезет. - Это вряд ли. Я никогда не был везунчиком. - Везение я обеспечу, - пообещал Гарик. - Сегодня утром я представил шефу план мероприятий по взятию Филина. План одобрили, и он уже начал разворачиваться. Удочки уже заброшены, понимаешь? - Он снова хлопнул меня по плечу. - Филин не сегодня, так завтра клюнет, и мы его размажем! - Оптимист, - сказал я. - У меня немного другие настроения. Поэтому на то время, пока вы будете размазывать Филина, я уеду в Москву. Ты мне напишешь, чем дело кончилось. - Что ты там забыл, в этой Москве? - удивился Гарик. - А что я здесь забыл? - На этот аргумент Гарик не нашел, что возразить. Он как-то еще больше помрачнел, насупился. Мне захотелось поднять ему настроение. Если, конечно, эта задача окажется мне по силам. - Так ты приехал меня порадовать? - спросил я. - Доложить об успехах в борьбе с ночной птицей Филином? - Какой это успех, - махнул рукой Гарик, - пока это все еще дележ шкуры неубитого медведя. Но я собираюсь его убить. Я думал, что ты примешь участие в этом мероприятии... - Во-первых, я в прошлый раз принял участие - ничего хорошего из этого не вышло. Может, я приношу несчастье? А во-вторых, мне действительно надо уехать в Москву. - Насчет того маленького расследования, о котором ты говорил? - Точно, - кивнул я, не упомянув, что это расследование давно перестало быть маленьким, напротив, оно все время увеличивалось в размерах, и мне было страшно представить, какого объема оно достигнет в конце концов. - Кстати, я просил тебя связаться со знакомым в ФСБ насчет... - Помню, - сказал Гарик. - Помню, о чем ты меня просил. Только... - Что? - насторожился я. - Такая странная история вышла, - Гарик почесал в затылке, виновато поглядывая на меня. - Понимаешь, я позвонил сегодня этому парню в ФСБ. Сказал, что так, мол, и так, нужна информация по этим фамилиям. Он нормально так отреагировал. Сказал, что постарается узнать и потом перезвонит. Я его спрашиваю: <Ну, что? Выяснил?> А он так странно начинает со мной говорить... На вопрос не отвечает, а все норовит сам спросить. Его интересовало, почему меня эти фамилии интересуют. Ну, я сказал: один знакомый попросил. А парень не успокаивается: <Что за знакомый? Кто такой? Зачем ему такая информация?> - Так, - сказал я, обуреваемый не слишком хорошими предчувствиями. - И что ты ему сказал? - Я сказал, что у меня есть знакомый частный детектив, что это ему понадобилось для какого-то дела... - Так-так, - сказал я. - А мою фамилию ты случайно не назвал? - Назвал, - признался Гарик и тут же спохватился: - А что, не надо было? Так ты же не предупредил. Я думал, что сейчас объясню тому парню, что к чему, а он мне выдаст информацию для тебя... - А он ничего тебе не сказал, - закончил я за Гарика. Мне захотелось плюнуть на пол, но рядом проходила уборщица, толкая впереди себя поломоечную машину, и я сдержался. - Он узнал у тебя мою фамилию, а сам ничего тебе не сказал. - Ну да, так получилось, - хмуро согласился Гарик. - Я не ожидал, что он так по-свински себя поведет. Вроде нормальный парень, я с ним раньше дела имел... - А теперь он тебя поимел, - не сдержался я. - Вот этого не надо! - вскинул голову Гарик. - Нужно было нормально все объяснять! Что это за секретные фамилии? Чем ты вообще занимаешься? С какой стати тебя занесло на территорию ФСБ? - Это не их территория, - возразил я. - Это наша территория. А они тут хозяйничают, как у себя в холодильнике... Черт с ним. Не надо было тебе говорить мою фамилию, ну да ладно... - Чем ты занимаешься? - настойчиво продолжал Гарик. - За каким чертом тебя понесло в Москву? - Ну, есть у меня маленькое дело, - сказал я. - Надо же мне на жизнь зарабатывать. Кушать иногда хочется... - Я спрашиваю потому, что хочу знать: где тебя потом придется искать? Куда тебя занесет это дело? - Да я не собираюсь пока теряться, - ответил я. Кажется, Гарика мой ответ не утешил. - Секреты до добра не доведут, - нравоучительно произнес он. - И игры с ФСБ - тоже. У меня, кстати, целая кипа записок от Ленки накопилась. - Она тебе пишет? - Тебе, болван. Пишет и передает нашим ребятам, которые у тебя на квартире сидят. Они изругались уже, что не в засаде сидят, а в почтовом ящике. Записки у меня на работе, заходи, отдам. - Будет время... - неопределенно ответил я, подозревая, что времени в ближайшие дни у меня не будет. - Когда ты уезжаешь в Москву? - спросил напоследок Гарик, подозрительно поглядывая на мой <Шевроле>. Если у меня появится какая-то информация по Филину, я тебе в гостиницу позвоню. И ты тоже звони, не пропадай. Ладно? - Ладно, - сказал я. Пропадать я не собирался. 24 Это место было просто пропитано покоем. Высокие окна охотно позволяли лучам бледного осеннего солнца падать на светлый мрамор, отчего создавалось впечатление, будто на улице не середина осени, а один из не слишком жарких летних дней. Библиотека была по всему периметру обсажена липами, которые еще сохраняли часть съежившейся желтой листвы, и казалось, что и за пределами этого в высшей степени спокойного заведения - тоже тишина, покой, отсутствие банальной суеты, величественная неторопливость и мудрость, словно в старых книгах. Но я-то знал, что это не так. И, к сожалению, я приехал не для того, чтобы почтительно перелистывать страницы древних изданий, приобщаясь к словам и фразам, исполненным вечного смысла. Сейчас меня интересовало другое - то, что содержало много суеты и очень мало смысла. Я поднялся на третий этаж библиотеки и попросил девушку за компьютером распечатать перечень газетных публикаций, касающихся Валерия Анатольевича Абрамова. Я хотел начать с девяносто шестого года, но потом спохватился - причина должна лежать где-то раньше. И я поставил в качестве даты девяносто четвертый год. Список, выползший из принтера, оказался внушительным. В основном это были местные издания, наверняка полные слюнявых восторгов по поводу своего влиятельного земляка. Будем надеяться, что там найдутся и какие-то факты. Я попросил сделать копии всех статей из списка. Девушка за столиком удивленно подняла на меня глаза за круглыми очками. - Вы представляете, сколько это будет стоить? - Совершенно не представляю. Сосчитайте и скажите. Девушка долго нажимала на клавиши калькулятора, а потом показала мне высветившуюся на экранчике цифру. Примерно столько же стоят пять бутылок шампанского. Я пожал плечами и сказал: - Мне нужны эти копии к завтрашнему дню. - У нас обычный срок три дня... - начала было девушка, но спохватилась. - Хотя можно сделать срочный заказ. Но это стоит в два раза больше. - Нет проблем, - сказал я и расплатился. Ничто не тратится так легко и быстро, как чужие деньги. Я сбежал по красной ковровой дорожке вниз, забрал в гардеробе плащ и вышел из здания библиотеки, с сожалением бросив взгляд на обитель покоя. Покоя, который мне даже уже и не снился. В шесть часов вечера я подъехал к дому, где, по сведениям Марины, проживал Кожухов, Вася, как она его называла. Человек себе на уме. Я остановил машину, выключил зажигание и задумался. Если это не было оптическим обманом, Кожухов проживал в двухэтажном коттедже красного кирпича, где окна были закрыты декоративными чугунными решетками, а вокруг самого коттеджа возвышался забор с пущенной поверху колючей проволокой. На крыше торчала спутниковая антенна. В этом, конечно, не было ничего особенного - так и должен жить человек, достигший зрелого возраста и отработавший с десяток лет в самой могущественной спецслужбе страны. Но Паша Леонов так не жил. Судя по рассказам Марины, ее брат тоже так не жил. Значит, Кожухов был не просто человеком <себе на уме>. Он использовал этот ум с приличной для себя выгодой. Что ж, его право. Я ему не завидовал. Богатство приносит новые возможности, но оно приносит и новые проблемы, неведомые нищим частным детективам вроде меня. Впрочем, у меня хватает других проблем. Например - как найти Кожухова. Я несколько раз нажал на кнопку звонка, однако в доме никто на это не отреагировал. Начало седьмого - можно было бы уже прийти домой, надеть тапочки и ждать прихода нежданного гостя, то есть меня. Кожухов так не поступил. Я снова нажал на кнопку, со злостью вдавливая пластмассовый кружочек и уже представляя мысленно картину многочасового напрасного ожидания. Сидеть здесь до ночи? Нет, спасибо, у меня и других дел хватает. Я еще раз нажал на кнопку звонка, плюнул с досады и вернулся к <Шевроле>. Прислонился к капоту и стал ждать. Прошло минут двадцать, и я дождался. Меня тронули за плечо. Я повернулся и сразу же инстинктивно отшатнулся: запах. Бомж в длинном коричневом пальто, с набитым всякой полезной дрянью пакетом под мышкой, шмыгнул носом и спросил: - К хозяину, что ли, приехал? - грязные пальцы указали на кожуховский коттедж. - К нему. - Так он в баре, поди, сидит, - доверительно сообщил бомж. - Он вечерами всегда там ошивается вместе с друганами. Вон там, за углом. Большая вывеска, увидишь: <Золотая антилопа>. - Ага, - сказал я и открыл дверцу <Шевроле>, чтобы сесть в машину. - А оплатить? - обиженно произнес бомж. - Информация - самый дорогой товар. - Да что ты? - не поверил я и дал бомжу десятку. - Самый дорогой! - настойчиво повторил бомж. - Допустим, - сказал я, не торопясь залезать в <Шевроле>. - А откуда ты знаешь Кожухова? - Никакого Кожухова я не знаю, - замотал головой бомж. - Хозяина этого дома, - пояснил я. - А, так бы сразу и сказал. Он мне бутылки пустые отдает. Много у него бутылок, праздники все время у него... Правда, бутылки хреновые. Импортных много, не принимают их нигде. Я уж ему говорил - потребляйте отечественную продукцию, так и Ельцин призывал... - А Кожухов что? - усмехнулся я. - Не слушает, падла, - махнул рукой бомж и протянул ладонь, куда я опустил еще одну десятку. - Это уже лучше. <Золотая антилопа>, не перепутай. За углом, налево. - А как он выглядит? - Хорошо выглядит, падла, чтоб я так жил, как он живет, - посетовал бомж. - Сразу его заметишь: лысый такой мужик, в черной коже все время ходит, и друзей всегда с ним полно. Просто спросишь там Василия, тебе покажут... И мне действительно показали. И дело было даже не в самом Кожухове, который в действительности оказался бритым наголо мужчиной с резкими чертами лица, в черной кожаной куртке. Дело было в тех людях, которые сидели за одним столиком с Кожуховым. Как же они мне обрадовались, сволочи. 25 Мне сразу не понравилось в <Золотой антилопе>: душно, слишком яркие светильники на стенах, слишком плохая музыка. Не говоря уже о людях, которые проводили там время. Я тронул за плечо тощего и бледного как смерть официанта. Тот отреагировал весьма примечательно: - <Кокс> у бабы за крайним правым столиком, а <колеса> могу сам толкнуть. - Спасибо, позже, - ответил я. - Кожухов здесь? Вася? - А, Кожаный, - сказал официант, ухмыльнувшись. - Конечно, вон он, расслабляется с пацанами... А вот это уже было плохо. Потому что эту кличку - Кожаный - я уже слышал. Кожаный был сравнительно новым человеком среди вожаков небольших, рвущихся наверх банд. Они еще не урвали свой кусок, а поэтому были особенно наглыми, жестокими и агрессивными. Как-то я разговаривал с Гариком, и тот помянул банду Кожаного как одну из наиболее перспективных. Если тут можно употребить это слово. Теперь стало понятно, что все-таки было на уме у Васи Кожухова. Официант ткнул пальцем в группу людей за дальним столиком, я увидел отблеск света на идеально выбритой голове одного из этих людей, и понял, что это, вероятно, и есть тот, кто мне нужен. Бывший сотрудник ФСБ Кожухов. Но я не спешил познакомиться с ним и задать ему кое-какие вопросы. Теперь я уже не спешил. А потом они увидели меня и обрадовались. Я понял, что напрасно оставил пистолет в машине под сиденьем, И бежать за ним было уже поздно. - Я, блин, глазам своим не верю, - произнес Гоша, тяжело разворачиваясь в мою сторону. - Это же тот самый пидор. Из-за которого я руку сломал. Вася, посмотри. - Ну-ка, - Кожухов поднял на меня глаза: пристальный, угрюмый взгляд оправдал мои худшие ожидания. - Ты уверен, Гоша? Это тот самый? - Ну так! - Гоша, разволновавшись, задел загипсованной рукой стол и поморщился от боли. - Эта самая рожа! Пацаны, вы же помните? - спросил он сидевших рядом парней. - Привет, - сказал я им. Это были те самые два деятеля, которых я знакомил с особенностями конструкции штыковой лопаты во дворике бара. Они на удивление хорошо выглядели. И почему-то злились на меня. - И Милка его вспомнит, - продолжал перечислять свидетелей Гоша. - Милка! Ну-ка, вали сюда! Из-за крайнего правого столика поднялась высокая брюнетка в красном коротком платье. Слишком худая, чтобы носить такие декольте. Ну и сигарета между тонких пальцев, естественно. - Что надо, Гошуля? - жеманно поинтересовалась она. - Помнишь вот этого гада? - Гоша мотнул головой в мою сторону. - Когда у Рафика день рождения был, помнишь? - Допустим, - процедила она и выпустила колечко дыма. - Я тогда два ногтя сломала об чью-то рожу. А вообще, клево тогда развлеклись... - Это тот самый? - спросил Милку Кожухов. Я обернулся и увидел, что в дверях уже стоит официант и какой-то плотный бородатый мужик. Официанта я бы смел в сторону, но в бородаче я бы неминуемо застрял. Вариант с бегством отпадает. Придется придумать нечто другое. - Вроде он, - лениво произнесла Милка и потащила свое вихляющее в тазовой области тело обратно за столик. - Опознание проведено, и большинством голосов личность этого товарища установлена, - подытожил Кожухов, а Гоша плотоядно усмехнулся. - Намеки излишни. Рома! - Это адресовалось официанту. - Закрывай заведение. Здесь будет частная вечеринка. Посвящается Рафику, которого нет среди нас. И Гоше, у которого до Сих пор большие проблемы с игрой в бильярд. - А у меня потом обыск был! - напомнила, о себе Милка. - Я тоже в претензии к этому типу. Официант выталкивал на улицу посетителей, которые, правда, не особенно возмущались, чувствуя, что в <Золотой антилопе> сейчас начнется совершенно особое мероприятие. Я услышал щелчок замка за своей спиной. Теперь посторонних здесь не было. Я взял у ближайшего стола белый пластиковый табурет и уселся на него посреди бара. Расстегнул плащ, закинул ногу на ногу. - Ты особенно тут не рассиживайся, - посоветовал Кожухов. Гоша и другие парни вылезли из-за стола. У меня стала подрагивать левая икра. - Можешь произнести прощальное слово, - предложил Кожухов. Он был чертовски любезен. И я не стал отказываться от предоставляемой возможности. Я откашлялся и сказал: - А вот интересно, это не вы, ребята, подорвали офис Гиви Хромого? После этого всю компанию можно было отправлять в театр - играть массовку в финальной сцене <Бориса Годунова>. Они заткнулись. 26 Гоша даже сел на место и как-то осторожно взглянул на Кожухова. Тот вытянул из кармана солнцезащитные очки, нацепил их на нос, посмотрел на меня через стекла. Вряд ли теперь я понравился ему больше. - Так, - сказал Кожухов. - Это уже интересно. Сыч, я буду очень тебе признателен, если ты возьмешь этого типа на мушку. - Запросто, - сказал Сыч и прицелился в меня из пистолета. - Ой-ой, - сказал я. - Какой кошмар. Я могу сбегать к машине за своим <ТТ>, и тогда мы будем целиться друг в друга, одновременно разговаривая по душам часа полтора. Это очень модно в нынешнем сезоне. - Хрен ты куда побежишь, - ответил Гоша, снова вставая со стула. - Потому что я сейчас тебе ноги повыдергиваю... - Погоди, - сказал Кожухов. - Что ноги? Ноги ты всегда успеешь выдернуть, хотя это будет и непросто с одной здоровой рукой. Мне интереснее услышать про Гиви Хромого. Что там насчет офиса? - Кто-то подорвал офис Гиви Хромого, - сообщил я. - Не так чтобы сильные разрушения были, но любимый коврик Гиви запачкали. Он теперь в бешенстве... - Коврик или Гиви? - уточнил Кожухов. - Оба. Ребята Гиви поймали какого-то оболтуса, которЫй вроде оставил в офисе зажигалку с парой граммов пластида... - Даже так? - Кожухов подался вперед. ... но когда я вчера расставался с Гиви, этого террориста они еще не разговорили. - Ага, - кивнул Кожухов, откидываясь на спинку стула. - ... потому что этот пацан все время теряет сознание. Ну, как только он придет в себя... - Я понял, спасибо, - сказал Кожухов и посмотрел на Гошу. За стеклами очков его глаз не было видно, но Гоша вдруг загрустил. - Так тебя послал Гиви? - Нет. Меня никто не посылал. Я человек вольный. Вот захотелось мне сюда наведаться, я наведался. Рассказал про дела Гиви Хромого. Потом встану и уйду. - А хрен тебе! - не сдержался Гоша. - Спокойнее, Гоша, - снова посмотрел на него Кожухов. - Тебе как раз не мешало бы помолчать. Деятель, блин... - Кожухов вспомнил про стоящий перед ним бокал с пивом и залпом допил содержимое. - Тебя как зовут? - спросил он меня. - Константин, - ответил я. - А меня Вася зовут, - сообщил Кожухов. - Я знаю, - сказал я. - Я много чего про тебя знаю, Вася. - Например? - криво улыбнулся Кожухов. - Расскажи что-нибудь. Чтобы я понял, какого черта тебе здесь нужно. - При всех? - Я кивнул на Гошу, Сыча с пистолетом в вытянутой руке и остальных. - А что? У меня от своих парней секретов нет, - заявил Кожухов. Очень опрометчиво заявил. - Хорошо, - сказал я. От Николая Николаевича давно вестей не было? Вся компания уставилась на Кожухова. Посмотреть было действительно на что. Кожухов снял очки, протер стекла, снова их надел. Потом снова снял. И убрал в карман. Помассировал подбородок. Нахмурил брови. Потом резко встал и, не глядя в мою сторону, буркнул: - Пойдем, Костя, поговорим. - Один на один? - уточнил я. - Само собой, - Кожухов показал на неприметную дверь за стойкой бара. - Туда пойдем. - А мне-то что делать? - подал голос Сыч. - Держать его на мушке или нет? - Я сам буду его держать на мушке, - зло проговорил Кожухов, вырвал у Сыча пистолет и показал дулом на дверь. - Туда, Константин. - Как скажешь, - миролюбиво отозвался я. А ноги у меня были как ватные. 27 Я, конечно, знал, что мир тесен, но не до такой же степени. Гоша, которому Паша Леонов лихо сломал руку, оказывается подручным Пашиного бывшего сослуживца. Да еще этот взрыв в офисе Хромого... Глядя на то, как перемигиваются Кожухов и Гоша, у меня возникло сильное подозрение, что я, сам того не желая, попал в точку - и сейчас сидел лицом к лицу с организатором взрыва. Я угадал, но эта догадливость могла мне выйти боком. - Откуда знаешь про взрыв? - притворно-лениво проговорил Кожухов, поглаживая рукоять пистолета. - Кто тебе рассказал? - Никто, - развел я руками. - Никто мне ничего не рассказывал. Просто заезжал вчера к Гиви, посмотрел, как он переживает, как виновных ищет... - Это Гоша, - нехотя буркнул Кожухов. - Гоша, придурок. Взял молодого пацана к нам, решил его проверить в деле... Проверил. Говоришь, взяли его пацаны Хромого? - Угу, - подтвердил я. - Вчера же и взяли. Но он молчит. Если бы он раскололся, то вы бы тут пиво не распивали. - Согласен, - кивнул Кожухов. - Он-то не раскололся, а вот если ты сейчас побежишь Гиви стучать... - Зачем было говорить, что это Гошиных рук дело? - удивился я. - За язык-то никто тебя не тянул, Вася. - Так ведь ты здесь не из-за Гиви и не из-за взрыва, - сказал Кожухов. - А зачем ты здесь? Что-то тебе здесь нужно, раз ты сюда сунулся. Гоша и другие парни за дверью, у них очень хорошая память, они очень хотят крови, но ты все равно сюда полез. Зачем? Мало того, что я оказался специалистом по мгновенному раскрытию загадочных взрывов, я еще и стал в глазах Кожухова героем-камикадзе. Я не стал его разочаровывать и объяснять, что я понятия не имел о нахождении в <Золотой антилопе> Гоши и прочих своих знакомых. Не очень хороших знакомых. Кожухов выжидающе смотрел на меня, продолжая вертеть пистолет в руках, но какие бы траектории ни выписывал <ТТ>, его ствол был непременно направлен в мою сторону. Я медленно опустил руку в карман плаща - пистолет перестал вертеться - и вытащил свою визитную карточку. Потом положил ее на стол перед Кожуховым. - И что с того? - спросил Кожухов. - Это не ответ. - Ответ в том, что я по поручению Ольги Петровны Орловой расследую смерть ее мужа, Павла Александровича Леонова. - Паша умер? - без особого удивления произнес Кожухов. - Давно? - Дней десять назад. - И что там можно расследовать в его смерти? Как он умер? - Его сбило машиной. - Если он продолжал пить так же, как во-время нашей последней встречи, то такая его смерть, совсем неудивительна и закономерна. Рано или поздно это должно было случиться. - Возможно, - сказал я. - А как насчет Стаса Калягина? - Всякое случается, - пожал плечами Кожухов. - Не повезло Стасу. - У Леонова было другое объяснение... - Я помню, - сдержанно произнес Кожухов. - Он считал, что кто-то хочет убрать участников одной операции ФСБ, проводившейся в девяносто шестом году. Калягина, самого Леонова, Булгарина. И вас, Вася. - Что это ты мне <выкаешь>? - как бы обиженно спросил Кожухов, уходя от ответа. - Павел рассказывал вам о своих подозрениях, - продолжил я, не обращая внимания на слова Кожухова. - Что вы ему сказали? - Чтобы не занимался ерундой и чтобы бросил пить. - Хорошие пожелания. Ерундой вы назвали его версию смерти Калягина? - Естественно. - Теперь Леонов тоже мертв. Вас это не наводит на мысль, что версия Павла вовсе не бред и что... - Нет, не наводит, - перебил меня Кожухов. - Слушай, ты, сыщик хренов, я кое-что понимаю в этих делах, я знаю, как ФСБ может убирать ненужных людей. Стас - это не их рук дело, слишком уж грязно: убили вместе с женой, устроили пожар, да еще убивали чуть ли не табуретом по голове... Это не наш... то есть не их стиль. Вот Паша - это более похоже. Сбить машиной - это куда еще ни шло. Но Паша сильно закладывал, понимаешь? Он сам запросто мог под <КамАЗ> влететь! Безо всякого ФСБ! - То есть вы не думаете, что можете стать следующим? - намеренно равнодушно спросил я, перебивая кожуховские выкрики. Он замолчал. - Я думаю о смерти каждый день, - сказал Кожухов некоторое время спустя. - Когда ложусь в постель, я думаю: <Ну вот, еще один день прошел, а я все еще жив>. У меня достаточно врагов и без ФСБ. Про Гиви ты сам знаешь, ну и вообще... Человек человеку волк, это стопроцентная истина. Если я кого-то не сожру, сожрут меня. Так вот и живу. И стану я следующим, не стану... Я больше боюсь умереть одиноким стариком в своей постели, когда ты, мертвый, лежишь еще несколько дней, прежде чем тебя найдут. По запаху. Вот этого я боюсь. - А Николай Николаевич? - снова спросил я. - Как насчет него? - Эта сволочь умел запугивать людей, - медленно проговорил Кожухов, глядя в стол. - Он много чего умел такого... Особенного. - Его вы не боитесь? - Я его уже боялся. Первые месяцы после того, как... После той операции, - слово <операция> Кожухов произнес с явной брезгливостью, словно говорил о чем-то фальшивом, прикрывающем яркой оболочкой гнилую сущность. - Тогда я боялся. А потом я узнал. И перестал бояться. - Что узнали? - не понял я. - Он умер, - просто сказал Кожухов. - Понимаешь? Он давно умер. Его послали в Чечню летом девяносто шестого года. И он попался под руку чеченцам. Я был очень этим доволен, когда узнал. Хотя чеченцев ненавижу. Вот так, - он криво усмехнулся. - А ты хотел меня напутать, да? Не было ли вестей от Николая Николаевича... Нет, не было. И не будет. Он сдох. Я тупо смотрел перед собой. Если Николай Николаевич умер в девяносто шестом году, то кто же тогда может быть заинтересован в убийствах людей, которые с ним работали? Кто? Получалось, что никто. И тогда Стас Калягин вместе с женой были убиты ворами, а Павел Леонов попал спьяну под машину. А я занимаюсь пустым и бессмысленным делом. Хотя... Хотя оставался Юра Леонов. В его самоубийство я поверить все равно не мог. Оставались пропавшие воспоминания Павла Леонова. И оставался тот эфэсбэшник, вломившийся в леоновскую квартиру посреди ночи и с ходу шарахнувший по мне из пистолета, даже не разбираясь, кто я и откуда. А если бы Орлова решила переночевать в квартире бывшего мужа? Боюсь, что ей пришлось бы худо. - Ну, что молчишь? - спросил Кожухов. - Я ответил на твои вопросы? Ты доволен? По лицу вижу, что не очень... - Павел перед смертью начал писать воспоминания о той вашей операции, - сказал я. - О Николае Николаевиче и так далее... - Дурак, - пожал плечами Кожухов. - Что еще сказать? Он слишком много переживал по поводу своего увольнения. Надо было начинать что-то новое, а не плакать над старым. - Новое? - Я посмотрел на пистолет в руках Кожухова. - Это и есть ваше новое? - Да, - едва ли не с гордостью ответил он. - Это мое новое, то, что сделал я сам. И мне это нравится. У меня больше нет шефа, я ни перед кем не отчитываюсь, я делаю что хочу. Со мной мои люди. Мне это нравится, - решительно повторил он. - А как же Гиви Хромой? - напомнил я. Он не любит таких самостоятельных деятелей. Или он станет твоим шефом, или не станет одного из вас. - Поживем - увидим, - заметил Кожухов. Без особого энтузиазма. Он как-то погрустнел после всех этих разговоров о Паше Леонове и Николае Николаевиче, о Гиви Хромом и о страхе одинокой смерти... И, вероятно, я выбрал не лучший момент для своего вопроса. - Вася, - спросил я не без определенного неудобства, называя сорокалетнего мужика с наметившимися на лбу морщинами уменьшительным именем. - Вася, дело уже прошлое. Что это была за операция, после которой... - я замолчал, не зная, с чего начать перечисление событий, последовавших за загадочной операцией весны девяносто шестого года - увольнение четверых сотрудников ФСБ, гибель Николая Николаевича в Чечне, пьянство Паши Леонова... Там было слишком много последствий. И, похоже, мне были известны далеко не все из них. - А разве Паша не написал в своих мемуарах? - быстро спросил Кожухов. - Не до конца, - сказал я. - Он не успел. Это было моей ошибкой. Нужно было сказать, что Паша все написал и что я все знаю, просто хочу выслушать версию Кожухова и сравнить ее с леоновской... Я этого не сделал. - Не успел? - почти радостно спросил Кожухов. - Ну и хорошо, что не успел. Пусть никто об этом и не узнает. Пусть так... - Он явно оживился, стал улыбаться, снова завертел пистолет в руках. Я его сильно обрадовал своими словами. Весьма глупо с моей стороны. - И все-таки, - настаивал я. - За что вас четверых уволили из ФСБ? Что это была за операция? - Нет, не дави на меня. Дело, как ты сказал, прошлое. Зачем все это заново вытаскивать? Тем более что расследованию твоему это не поможет, да и расследования, как оказалось, никакого и нет... - Это уж я сам решу - помогут твои признания расследованию или нет. Ну, давай. Что там насчет правильного направления финансовых потоков и Валерия Абрамова? Кожухов снова перестал играть пистолетом. Веко его левого глаза дернулось в нервном тике. - Хм, - сказал он - Направление финансовых потоков. Да, это Николай Николаевич так говорил. Чтоб ему черти пятки в аду поджарили. - А что это вы его так не любите? Что он вам сделал? - Он меня втянул в это дело, - вздохнул Кожухов. - Какое дело? - не отставал я. - Такое! Сам знаешь, раз знаешь про Абрамова и финансовые потоки. - Что конкретно вы должны были сделать? - Ты меня уже утомил! - недовольно пробурчал Кожухов. - Что мы должны были сделать? Ну ты же сыщик, сам должен догадаться! Ты же знаешь ключевые слова: Абрамов, направление финансовых потоков. Пошевели мозгами! - Абрамов - финансист, - сказал я, глядя в глаза Кожухову и ожидая утвердительного знака. - Он контролировал какие-то финансовые потоки. Вы должны были заставить его изменить направление этих финансовых потоков, так? Кожухов медленно опустил веки и так же медленно их поднял. Это можно было расценить как демонстрацию усталости от общения со мной и как одобрение моего последнего предположения. - И куда он должен был направить деньги? Кому? Это же связано с президентской кампанией, да? - Хрен тебе, а не президентская кампания! - Кожухов забыл про все фокусы с поднятием век и яростно процедил сквозь зубы: - Это все туфта! А никакая не президентская кампания... - Ну как же, - не поверил я. - Леонов написал, что... - Все, - решительно заявил Кожухов. - Больше ничего тебе говорить не буду. - Хорошо, - заторопился я. - Вы должны были заставить Абрамова изменить направление финансовых потоков. Что вы для этого сделали? Что придумал Николай Николаевич? - Кое-что, - мрачно проговорил Кожухов. - Кое-что. - Вы угрожали Абрамову? Шантажировали его? Хотели организовать компромат? - Ну вот что, - Кожухов поднялся из-за стола. Пистолет не крутился в его пальцах, он был направлен мне в голову. - Я не знаю, зачем я вообще с тобой разговариваю, зачем я тут с тобой сижу. Но я больше не буду отвечать на твои идиотские вопросы. Я тебе скажу кое-что. А ты меня послушаешь и если задашь мне хоть еще один вопрос после этого, то я, честное слово, разнесу тебе башку! И Гоша мне скажет за это большое спасибо! Усвоил? Я кивнул, глядя попеременно в черное жерло <ТТ> и в бешеные глаза Кожухова. И то и другое было одинаково страшно. - Мы вчетвером должны были сделать кое-какую вещь, чтобы Абрамов куда-то там переправил деньги, - быстро и отрывисто заговорил Кожухов. - Не очень хорошую вещь. Может быть, самое плохое, что я сделал в своей жизни. Но тогда нам сказали, что так надо. Николай Николаевич сказал. Поэтому и желаю ему теплой встречи в аду. Короче говоря, мы сделали то, что от нас требовалось. Стаса даже стошнило, но мы сделали это. Только все равно ничего не вышло. И в этом не было нашей вины. Кто-то другой просчитался - Николай Николаевич или еще кто. Все оказалось бесполезным. И отыгрались на нас. Эти сволочи, наше начальство, прекрасно знали, что Николай Николаевич занимается не совсем законными делами. Но закрывали глаза. А потом, когда наше дело провалилось, они эти свои глазки открыли. Возмутились и дали нам пинка под зад. Вот и вся история. Я не хочу вдаваться в подробности... Потому что не хочу! Все! Пистолет черным глазом смотрел на меня, и я усилием воли сдержал вместе губы. У меня было что спросить, но я подозревал, что мне ответит не Кожухов, а его <ТТ>. 28 Мы вышли из-за стойки бара: сначала я, потом Кожухов с пистолетом в руке. Он не подталкивал меня стволом в спину, и Гоше это явно не понравилось. - Что-то вы там долго базарили, - сказал он, барабаня пальцами здоровой руки по гипсу, - Что тянуть-то? Все давно понятно... - У тебя все понятно, - раздраженно ответил Кожухов. - У тебя все просто. Сам поедешь своего пацана у Гиви отбивать или как? Очень просто ты придумал. Гений. Подрывник. Ирландская Республиканская Армия по тебе плачет. - Кто по мне плачет? - не понял Гоша. - Это вообще была не моя идея, этот пацан сам предложил Гиви подорвать... - Ну а голова тебе на что? Или только носы ломать ею можно? Отговорить того сопляка нельзя было? - продолжал отчитывать его Кожухов, совершенно не обращая на меня внимания. При всем при этом особой злости в его голосе не было, Кожухов как будто отбывал неизбежную повинность, которая утомляет, но содержит и некоторую скрытую приятность. Короче говоря, Кожухов с удовольствием вернулся из жизни прошлой в жизнь настоящую. Ему нравилось быть Кожаным. Это был его выбор. - А чего это ты меня тут при этом гаде лечишь? - обиженно уставился на Кожухова Гоша. - Давай его сначала кончим, а потом уже устраивай собрание... - Мы не будем его кончать, - сказал Кожухов. - Это нормальный парень. Он меня предупредил насчет Гиви и еще насчет кое-кого. Так что пусть гуляет. - Вот еще фокусы! - возмутился Гоша. - Я, блин, уже в тот бар прийти нормально не могу - сразу натыкаюсь на этого типа, и начинается! - Все в порядке, - сказал я - Больше меня там не будет. Обещаю. - Правильно, - сказал Кожухов. - Это правильно. Вам лучше не пересекаться. Целее будете. Оба. - Я если тебя там хоть раз увижу, - грозно сказал Гоша и показал мне кулак, в котором четыре пальца из пяти были украшены перстнями. - Ох, что я с тобой сделаю! - Представляю, - я медленно отступал к дверям, - и понимаю. Между прочим, журнал <Здоровье> не рекомендует постоянно носить перстни. Способствует развитию нефрита. - Развитию чего? - нахмурился Гоша, разглядывая свои пальцы. - Какого такого нефрита? Что еще за херня? - Точно не скажу, - я локтем отодвинул официанта в сторону, - но хорошее дело нефритом не назовут. - И я кинулся вверх по лестнице, не особенно надеясь на длительное действие посетившего Гошу приступа милосердия. Пробежав ступенек десять, я уперся в железную дверь, закрытую на засов. Пока я с ним справлялся, я еще слышал доносившиеся снизу, из бара голоса. - Кожаный, - кажется, это говорил Сыч. - А что это он тут толкал насчет какого-то Николая Николаевича? Что это за кадр? Крутой? - Забудь, - посоветовал Кожухов. - Это все прошлые дела и... Но тут все перекрыл отчаянный вопль Гоши: - Кто-нибудь скажет мне, что за херня этот нефрит?! Я откинул засов, толкнул дверь плечом и вывалился на улицу, глотая свежий воздух и быстро удаляясь от бара <Золотая антилопа>. Не самое приятное место. Не самые приятные люди. Хорошо, что мы больше не будем пересекаться. Так я думал тогда. Напрасно. 29 Перед самой гостиницей я едва не въехал левым крылом в замешкавшийся на перекрестке грузовик. Мурашки весело взбежали вверх по позвоночнику, и я подумал, что еще пара дней в таком духе, и у меня тоже, как у Кожухова, начнется нервный тик. Я вышел из лифта, расстегивая на ходу плащ, когда услышал: - Это вы из пятьсот тринадцатого номера? Дежурная по этажу выглядывала из-за своей конторки. Я кивнул. - Вас тут гость дожидается уже с час, наверное. - Гость? - Я посмотрел вправо, потом влево: коридор был пуст. - Какой гость? Где он? - А разве его нет? - удивленно проговорила дежурная. - Вот же, только сейчас его видела... Непонятно. Он уже давно вас дожидался. Может, ушел? - Хм, - сказал я. Как-то мне стало не по себе. Что еще за гости в девять часов вечера? Гарик обещал только звонить, а больше, пожалуй, никто и не знает про мое убежище. Получается... Очень плохо получается... - Даже не знаю, куда он мог подеваться, - продолжала сокрушаться дежурная. - Приятный такой молодой человек, все время улыбался... Это уже совершенно точно не Гарик. - Ладно, - сказал я дежурной. - Переживем как-нибудь. И я медленно пошел по коридору к двери своего номера. Я шел по краю ковровой дорожки, там, где паркет под ней не скрипел. И я положил правую руку в карман, на рукоять пистолета. Пятьсот девять. Пятьсот одиннадцать. Пятьсот тринадцать. Я остановился. Забавно. Коридор освещался двумя светильниками - один висел под потолком над конторкой дежурной, а второй - в противоположном конце коридора, на уровне пятьсот двадцать восьмого или пятьсот тридцатого номера. Мой номер находился примерно посередине, и это была довольно сумеречная территория. Я осторожно присел на корточки, потом уперся ладонями в пол и вытянул ноги, будто собираясь начать отжимания. В щели под дверью моего номера метался свет. Именно метался, источник света был не особо мощным, но он постоянно менял свое положение. Фонарик. И еще - как бы ни старался этот тип действовать бесшумно, кое-какие звуки он все-таки издавал, и мне, прильнувшему ухом к двери, эти звуки были хорошо слышны. Я вскочил на ноги и на носках отошел от двери. - А что это вы... Я резко обернулся, прыгнул к дежурной и зажал ей ладонью рот. Мне показалось, что бедная женщина сейчас рухнет без сознания. - Спокойно, - прошептал я, волоча дежурную обратно к конторке. - У меня в номере кто-то есть, кто-то чужой... Понимаете? - Мгм, - промычала женщина в мою ладонь. - Садитесь за свой стол и наберите номер вашей службы безопасности... - скомандовал я, отнимая руку от рта дежурной. - Номер чего? - сдавленным голосом переспросила она. - Какой службы? У нас вахтер внизу, да милиционер ночью дежурит... А службы безопасности у нас нет! - Лишаю вас звания пятизвездочного отеля, - сказал я и вытащил из кармана пистолет, отчего глаза дежурной едва не вылезли из орбит. - Ой, - сказала она. - Зачем это? - Это вместо службы безопасности, - пояснил я. - Набирайте вот этот номер. - Я продиктовал ей домашний телефон Гарика. Женщина торопливо тыкала пальцами в кнопки, а я следил за коридором. Гарик оказался дома, он внимательно меня выслушал и сказал: - Сейчас к тебе приедут. Поспокойнее там, не переусердствуй. - Я тоже хочу взять его живым, - ответил я. - Но я не знаю его планов. Сам-то будешь? - Если это тебя успокоит... - Это меня успокоит. А то я просто дрожу сейчас от страха. - Выпей что-нибудь успокоительное, - посоветовал Гарик. - И вообще: поаккуратнее там... Не дергайся. С чего он решил, что я буду дергаться? Я стоял минут двадцать, держа пистолет, направленным в сторону моего собственного номера. Я не дергался, у меня просто устала рука. Вот дежурная дергалась, это правда. Ведь у нее не было пистолета, чтобы занять руки. - И кто это там может быть - неуверенным голосом спрашивала она. - Есть масса вариантов, - отвечал я. - Это может быть обыкновенный вор. Это может быть другой ваш постоялец, ошибшийся номером... Это может быть просто убийца. Дежурная вздрогнула. - К вам - убийца? - с дрожью в голосе спросила она. - Ну не к вам же. Прошло чуть больше двадцати минут. Из моего номера никто не выходил. Потом открылись двери лифта, и оттуда вывалились четверо сосредоточенных мужчин во главе с Гариком. - Где? - спросил он. Я показал. - Пошли! - скомандовал он. Четверо, доставая на ходу оружие, побежали по коридору. Гарик и я шли следом. Дежурная запихивала обратно в номер выскочившего на шум командировочного. Тот упирался и говорил, что хочет узнать, что творится на этаже. Я бы и сам не прочь был это узнать. - Готовы, - прошептал прижавшийся к стене оперативник, положив палец на спуск <Калашникова>. - Командуй, Игорь. - Может, постучимся? - усмехнулся Гарик. - Ключ у тебя есть? Я показал ему ключ с массивным деревянным брелоком, где было выжжено <513>. - Это хорошо, - кивнул Гарик. - Но это долго. - И он ударил ногой в дверь рядом с замочной скважиной. Раздался треск, а после второго удара дверь распахнулась. Все четверо стали кричать одновременно, влетая в номер, пригибаясь, крутясь вокруг своей оси, ища мишени для своих стволов... Гарик вошел пятым, осмотрелся и сказал: - Все, расслабьтесь. Здесь пусто. - Как пусто? - не поверил я. - Как здесь может быть пусто? Я же сам... - Смотри, - Гарик показал мне то, что я уже и без него заметил. Оконная рама была приоткрыта, и по номеру гулял сквозняк, - Ребята, быстро вниз, под окна... Он может быть еще там. - Это зависит от того, когда он нас почуял, - сказал я, открывая раму и высовываясь в окно. До земли было далековато, но зато в полутора метрах справа я увидел балкончик соседнего номера, а еще чуть подалее - пожарную лестницу. Десяти минут вполне хватило бы, чтобы открыть раму, перебраться на соседний балкон, а оттуда - перелезть на пожарную лестницу и по ней беспрепятственно спуститься вниз. Гарик и я заглянули в соседний номер, но тамошний обитатель ничего не слышал и ничего не видел, поскольку смотрел телевизор. - Н-да, - мрачно произнес Гарик, вернувшись в пятьсот тринадцатый. - Что мы в итоге имеем? А ни фига не имеем. - Почему же? - возразил я. - Дежурная видела этого самого <гостя>. Может получиться словесный портрет. - Может получиться, а может и не получиться, - пессимистично отозвался Гарик. - Что у тебя такой бардак в номере? Свинарник какой-то... Я огляделся. Матрас был сброшен с постели на пол, моя одежда также валялась на полу, двери шкафа были раскрыты настежь. - Здесь что, горничные не убираются, что ли? - продолжал возмущаться Гарик. - Или... Или это работа твоего <гостя>? Я пожал плечами. - Минутку, - сказал Гарик и уселся на край кровати. - Если это был Филин, то зачем устраивать такое? Ему заказали твое убийство, а не обыск в твоем номере. А если это не Филин, то кто это? Кто это такой ловкий, что прыгает по балконам и пожарным лестницам, как Тарзан? - Хорошие вопросы, - одобрил я. - Продолжай, у тебя хорошо получается. А я пока... - Я подставил стул и стал шарить по верху шкафа, ища пакет с картриджами. Там было много пыли, но не было пакета. Я стал нервничать. - Вопросы-то хорошие, - согласился Гарик - Да только ты на них не отвечаешь... Придется мне самому что-то придумать. Это скорее всего был не Филин. А кто? И я вспоминаю, что ты мне пару раз помянул свое маленькое таинственное расследование. В связи с которым тебе была нужна информация из ФСБ... - И которую ты мне не достал, - пропыхтел я, слезая со стула и лихорадочно шаря взглядом по углам номера. Мне был нужен мой пакет. - Не достал, - согласился Гарик. - Потому что ты занялся какой-то фигней, которая сильно беспокоит людей в ФСБ. Это какая-то закрытая информация. Я, дурак, назвал им сегодня утром твою фамилию... А вечером кто-то производит обыск в твоем номере. Нет ли тут связи? Вероятно, им понадобилось несколько часов, чтобы проверить списки лиц, проживающих в гостиницах. Ведь дома тебя не оказалось. - А это не ты подсказал им, где меня искать? - спросил я из ванной, разбирая свои сваленные под раковиной вещи. - Зачем мне делать чужую работу? У них масса сотрудников, надо же их чем-то занять... Они наверняка просекли, что за твоей квартирой ведется наблюдение, поспрашивали соседей, и те сказали, что тебя уже давно не видно... Но они знают, что ты в городе. Начинается проверка гостиниц. А ведь ты зарегистрирован под своим именем? - Естественно. - Вот это твоя ошибка, - сказал Гарик. - Надо было взять псевдоним. - Сегодня же запишусь как Филипп Киркоров. - Неудачная мысль, - оценил Гарик. - Налоговая инспекция достанет. - Ага! - воскликнул я, выудив из-под кровати пакет с грязным бельем. Гарик скептически покосился в мою сторону. - Как мало нужно человеку для счастья, - вздохнул он. - Две пары носков, да еще грязных... Только не говори, что человек из ФСБ искал именно это. Хотя более ценного у тебя все равно ничего нет. А это еще что за херня? - заинтересовался Гарик, увидев извлеченные мной картриджи. - Это то, что он искал, - пояснил я. - Мне так кажется, по крайней мере. Больше тут искать действительно нечего, в этом ты прав. - И что на этих картриджах? - поинтересовался, зевнув, Гарик. - Протоколы антиправительственного заговора? - Мемуары одного моего знакомого. Ныне покойного. - Хорошие у тебя знакомые. Мемуары пишут. За которыми потом ФСБ гоняется. Дашь почитать? - Сам еще не дочитал. - Ну-ну, - Гарик обвел печальным взглядом разгромленный номер и вздохнул. - Желать тебе спокойной ночи язык не поворачивается. Хотя сегодня-то уж к тебе никто не сунется. Вот сквозняк у тебя теперь тут - это да... - Какой кошмар! - Это дежурная нашла в себе силы переступить порог моего номера. - Какой разгром! И рама открыта! Мы же их уже на зиму заколотили... - Поторопились, - сказал Гарик. - А вообще это все из-за него. - Он ткнул в меня пальцем. - Вы его больше не селите в вашу гостиницу. Он притягивает неприятности, как громоотвод - молнии. - Гарик посмотрел на часы и вздохнул. - Одиннадцатый час, а я все еще не дома. И футбол по телевизору уже кончился... А все из-за тебя, - упрек адресовался мне. - Собирай свои вещи да пошли отсюда. - Далеко? - Не будешь же ты тут оставаться? В разгромленном номере со сквозняком и выломанной дверью. В номере, где могут еще раз навестить, но обыском уже не ограничатся. Пошли отсюда. В коридоре он пояснил: - Домой я тебя не приглашаю, у меня маленькие дети, и я не хочу, чтобы ты оказал на них разлагающее влияние. - Куда же тогда? - У меня к тебе предложение: исполнить свой гражданский долг. - Какой именно? - Помочь правоохранительным органам. - А разве я... - По большей части ты им мешаешь, - заявил Гарик. - Правоохранительные органы в моем лице физически устали от твоей деятельности. Можешь оказать мне действительную помощь? А заодно обеспечить себе ночлег? - Вымыть полы в твоем кабинете? А потом переночевать на коврике у двери? - Идея интересная. Но это в следующий раз. Сейчас есть другая работа. В машине объясню. Мы вышли из гостиницы. Гарик отпустил оперативников и повел меня к своему <жигуленку>. У автостоянки перед нами как из-под земли выскочил сутулый человечек в потрепанной куртке и старомодных очках с треснутым стеклом. В руках он держал два букета начавших увядать астр. - К-купите вашим д-дамам, - пробубнил он жалостливым голосом - Д-дамы любят цветы... - Купи Ленке, - предложил мне Гарик. - Девчонка замучилась тебе записки писать. - Ничего себе девчонка, - фыркнул я. - Третий десяток пошел, замужняя дама. - К-купите цветочки замужней д-даме, - канючил человечек. - Такие цветочки дамам не покупают, - возразил я. - Они сгодятся разве что на могилку любимой собачки дамы. А у Ленки нет собачки. - Это я уже сказал Гарику. - Я тебе завтра привезу ее записки, - пригрозил тот. - Там на три тома уже хватит... - Привози, - сказал я. - Будет что почитать в поезде по дороге в Москву. - Если не хотите цвет-ты, - продолжал ныть человечек, - дайте тогда пять рублей на п-поливитамины... - Молодец, - сказал Гарик, открывая дверцу <жигуленка>. - Про поливитамины - это оригинально. Я еще такого не слышал. ... Я дал продавцу цветов десятку, и тот, обрадованный, немедленно испарился в ночи. Как будто его и не было. - Деньгами разбрасываешься? - удивился Гарик. - Разбогател? <Шевроле> этот... Кстати, мой тебе совет - оставь его здесь. На всякий случай. Машина приметная. Мало ли что. - Ехать на этом? - Я показал на <жигуленок> и поморщился. - Не обязательно. Можешь бежать следом. Я забросил сумку на заднее сиденье и сел рядом с Гариком. Тот включил зажигание. - И куда ты меня везешь? - спросил я, когда машина тронулась с места. - Помогать правоохранительным органам, - довольно ответил Гарик, словно человек, только что безнаказанно сотворивший какую-то пакость. - В окрестностях Успенской церкви. Да-да, - сказал он, увидев выражение моего лица. - Именно там. 30 Было бы довольно глупо говорить по этому поводу такие слова, как <цинизм> или <варварство>. Ну, цинизм. Только разве стоит этому удивляться? Просто так развивается мир. Говорят, что граница льдов на полюсах перемещается. Вот и линия между цинизмом тоже перемещается. Не в пользу последнего. Это может нравиться, это может не нравиться, но это происходит. И я не очень удивился, когда Борода объяснял мне технику связи с Филином. Сначала нужно было повесить объявление: <Срочно требуется мастер каменной кладки со своим инструментом. Обращаться на Центральный почтамт, а/я 88>. Причем повесить в строго определенном месте, на фонарном столбе в переулке за Успенской церковью. Указание на абонентский ящик было обманкой. Почтамт тут был ни при чем. Следующим шагом для заказчика должно было стать помещение условий своего заказа в тайное место, откуда потом Филин должен был эти условия забрать. Тайным местом являлось дно храмового подсвечника в Успенской церкви. Человек подходил со свечкой, загораживал спиной подсвечник от посторонних взглядов и свободной рукой помещал конверт в щель днища подсвечника. Точно так же конверт изымался. Цинично или нет, но эта методика казалась мне довольно продуманной, особенно для Филина. Он не был связан определенным временем. Он мог прийти за конвертом утром, днем и вечером. Он мог появиться в церкви, изучить обстановку, убедиться в своей безопасности и только потом забрать заказ. Как сказал Борода, этот способ Филин использовал для контактов с новыми клиентами. После второго или третьего раза он мог пойти на личную встречу. Видимо, Рома был постоянным заказчиком, раз заработал себе привилегию персонального рандеву с Филином. Правда, это плохо сказалось на его здоровье. - Вы уже повесили объявление? - спросил я Гарика. - Вчера вечером, - спокойно ответил он. - Да-да, еще до того, как я изложил наш план шефу. Я просто не хотел терять время даром. Объявление висит уже больше суток. Конверт тоже на месте. Я, кстати, хочу взять тамошнего батюшку в разработку. Не может быть, чтобы такие дела у него под носом творились, да не один год, а он был не в курсе. Думаю, Филин ему отстегивает. - Почему не один год? Ты говорил, что у вас в картотеке только два преступления, которые можно повесить на Филина - Мавр и Рома. - Это преступления, которые были зарегистрированы. Он мог убить еще девять или двадцать человек, просто их тела не найдены. Он мог убивать за городом, расчленять тела, топить, растворять в кислоте, - деловито перечислял Гарик. - Бр-р-р, - поежился я. - На ночь такие разговоры... Так вы повесили объявление, положили конверт. То есть приманка готова. А что дальше? Вы посадили засаду в церкви? И думаете, что он ее не засечет? - В церкви нет ни единого нашего человека, - сказал Гарик. - Они все снаружи. Две машины. А в конверте - микромаяк, который засекается в одной из машин. Мы можем дать Филину возможность выйти из церкви с конвертом, на безлюдное место, а там уже... Первый предупредительный, второй - на поражение. Есть предложение живым его не брать, и я это предложение разделяю. - И мы сейчас едем туда? - Вот именно. Там наши ребята дежурят уже сутки. Между прочим, они стараются и ради твоей безопасности. Будь им благодарен. - Я благодарен, - сказал я. - А где ты предлагаешь мне ночевать? - Там, в машине. А утром подменишь ребят на дежурстве. Посидишь, посмотришь на сканирующее устройство. Ребятам надо тоже отдохнуть. К обеду тебя сменят. Возражений нет? - Так я же в Москву собирался ехать, - напомнил я. - Когда? - Послезавтра, - я посмотрел на часы и уточнил, - то есть уже завтра. Вечером. - Ну и поедешь в свою Москву. Подежуришь, а потом поедешь. Я же говорю - ребята и ради тебя стараются. Цени. - Угу, - отозвался я. Мне стало понятно, что ближайший день окажется весьма утомительным. Не дожидаясь, пока мы приедем к Успенской церкви, я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Я почти не помню, как вылезал из <жигуленка> и перебирался в грязный невзрачный <УАЗ>, где был оборудован пункт слежения. Когда я проснулся, было уже утро, и я хорошо помнил только одно: этой ночью я не видел снов. К счастью. 31 Я проснулся от того, что кто-то довольно противным голосом напевал у меня над ухом: - Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой... Песня почему-то исполнялась в замедленном темпе и в миноре. Звучало это как похоронный марш по этим самым танкистам. Просыпаться мне не хотелось, я лежал с закрытыми глазами и выдержал испытание музыкой до конца. Однако после песни о трех танкистах тот же голос не менее заунывно стал петь про то, что на поле танки грохотали, а солдаты шли в последний бой. Соответственно, молодого командира уже несли с пробитой головой. Я подозревал, что позже будет исполнена песня из фильма <Четыре танкиста и собака>. И это уже было бы свыше моих сил. Я решился и резко встал, немедленно треснувшись головой о потолок уазовского салона. - Уй, блин, - сказал я и добавил еще несколько слов. - Вот именно. Доброе утро, - сказал усатый мужчина в спортивном костюме, перестав петь. - Леша, - протянул он мне руку. - Костя, - ответил я, держась левой рукой за макушку. - Очень приятно. - Мне тоже. Раз ты проснулся, то я пошел обедать, - заявил Леша. - Обедать? - Я изумленно посмотрел на часы: пять минут первого. Это называется хорошо выспаться. - Погоди, ты уходишь, а я что буду делать? - Работать, - сказал Леша. - Вот экран, вот точка сигнала. Пока она не движется все в порядке. Если эта дура шевельнется, хватай рацию и вызывай вторую машину. У нас здесь наблюдательный пункт, а во второй машине как раз все убийцы и сидят. - Убийцы? - Они самые. Снайперы и всякие там костоломы. Задание понятно? Я не слишком уверенно кивнул. В голове был легкий туман после сна, усугубившийся от удара. Бока ныли, и причиной тому было не слишком удобное ложе. Короче говоря, чувствовал я себя достаточно отвратно. - Может, я не справлюсь тут один? - опасливо предположил я. - Справишься, - оптимистически заявил Леша. - Тут даже идиот справится. К тому же скоро мой напарник явится, - И вряд ли что-то случится сейчас. Игорь сказал, что Филин скорее всего явится к вечерне, когда народу больше. А сейчас в церкви пусто. И он ушел, оставив меня перед мерцающим пультом, от созерцания которого у меня вскоре заболели глаза. Рядом с сиденьем стояла начатая бутылка минеральной воды, которую я одолел в три глотка. Мне стало немного получше. Во всяком случае, ощущение помойки во рту пропало. Почти пропало. В кармане плаща я отыскал пару пластинок жевательной резинки, закинул их в рот и стал медленно жевать пахнущий мятой комок. Будем считать, что я сел на диету. Напарник Леши в конце концов действительно явился, но к тому времени я понял, что <скоро> в этой машине - понятие растяжимое. Я просидел в компании неподвижной точки почти полтора часа, прежде чем дверца <уазика> открылась и внутрь забрался толстяк в коричневой кожаной куртке. Он представился Альбертом и сказал, что теперь и я могу передохнуть. Альберт был очень любезен. Я вылез из машины и потянулся. Светило солнце, и, хотя тепла от него ждать не приходилось, в целом погода меня устраивала: спокойный безветренный день в конце октября. Что еще нужно, если перед этим ты проспал почти двенадцать часов, а потом без толку пялился на экран чертова прибора. Из-за крыш соседнего двухэтажного дома виднелись купола Успенской церкви, тускло блестевшие на солнце. Это зрелище не вызвало у меня благостных мыслей о вечных истинах. Я поискал взглядом вторую машину, не нашел ее и понадеялся, что стоит она в правильном месте, чтобы вовремя перекрыть пути отхода от храма. Также я вспомнил, что мой <Шевроле> остался стоять на гостиничной автостоянке. По предложению Гарика. Я мысленно выругал приятеля, но, проинвентаризировав содержимое своих карманов, понял, что смогу вполне безболезненно для бюджета кататься по Городу на такси. Чем я и занялся. Сначала я отправился в ресторан <Комета> и набил желудок, компенсируя пропущенный завтрак. Потом поехал в библиотеку. Оказалось, что еще не все копии готовы, мне пришлось прождать час с лишним, зато ушел я оттуда с кипой листов отксерокопированных публикаций о Валерии Анатольевиче Абрамове. Я теперь был надолго обеспечен увлекательным чтением. То есть я надеялся, что это чтение будет увлекательным. Из библиотечного вестибюля я позвонил Гарику в ГУВД. - Мне сказали, что ты отправился гулять по городу, - строго сказал Гарик. - Особо не увлекайся. Мало ли с кем столкнешься. А еще лучше - возвращайся-ка ты к церкви, в машину. - Я уже свое отдежурил, - попытался возразить я. - Дело не в дежурстве, - сказал Гарик. - Хотя и в этом качестве ты там пригодишься. Когда ты сидишь в машине, я знаю, что ты делаешь и где находишься. Я знаю, что с тобой ничего не случилось. - Какая трогательная забота, - фыркнул я. - Вот приезжай сейчас к церкви, я тоже приеду. И кое-что тебе покажу, от чего у тебя пропадет охота иронизировать. - В голосе Гарика звучало обычное чувство превосходства человека, обладающего информацией, над человеком, такой информацией не обладающим. - Что-то свежее? - попытался я расколоть Гарика, но тот был строг и сдержан. - Приедешь - узнаешь, - коротко ответил ой. - Давай, шевелись, через полчаса встретимся в машине слежения. - Пригнал бы ты мой <Шевроле>, - предложил я. - А то я уже все пятки стоптал от пеших прогулок. - И про <Шевроле> я тебе тоже расскажу, - многозначительно пообещал Гарик и повесил трубку. Его слова интриговали. Я сел в такси и поехал обратно, листая попутно полученные в библиотеке материалы. <Как стать таким известным и состоятельным человеком, как вы?> - спросил наш корреспондент у нашего знаменитого земляка бизнесмена и банкира Валерия Абрамова. <Нужно работать двадцать четыре часа в сутки и думать не об известности и не о будущем богатстве, нужно думать о развитии своего дела, тоже двадцать четыре часа в сутки>, - ответил Валерий Анатольевич. <А когда же спать, если работать двадцать четыре часа в сутки?!> - удивился орреспондент. <Спать будете, когда станете известными и богатыми!> - заразительно рассмеялся Валерий Анатольевич, а на прощание подарил нашему корреспонденту набор сумок с символикой своей корпорации>. Потрясающе интересная информация. <Валерий Абрамов признан лучшим бизнесменом девяносто пятого года по итогам опроса в деловых кругах города и области...> С ума сойти! <Вчера В. А. Абрамов и мэр города присутствовали на открытии очередного супермаркета сети магазинов <Вавилон 2000>, создаваемой корпорацией господина Абрамова. В своей речи мэр сказал...> Изумительная речь. Фонтан красноречия. <Господин Абрамов официально опроверг слухи о нестабильном финансовом положении своего банка, приведенные на прошлой неделе газетой <Городские вести> в статье <Вавилон падет?>. Его слова подтвердил представитель Центробанка...> Ничего особенного. <Валерий Абрамов выступил спонсором гастролей Аллы Пугачевой в нашем городе...> Памятник ему за это поставить. <Валерий Анатольевич, кем собирается стать ваша дочь? Связаны ли ее планы с бизнесом?> - <Моя дочь совершенно свободна в выборе профессии. На прошлой неделе она, кажется, собиралась стать дизайнером одежды. Меня смущает то, что месяц назад она так же уверенно говорила о своем желании быть телеведущей кулинарного шоу>. - <Она хорошо готовит?> - <Нет, она хочет стать ведущей, чтобы научиться готовить...> Чушь какая-то. <Валерий Анатольевич, это правда, что вам предложен пост вице-премьера в правительстве России?> - <Я не хотел бы это комментировать>. - <Но вы переезжаете в Москву?> - <Да, я переезжаю в Москву, но это не связано с занятием правительственного поста. Просто <Корпорация <Вавилон 2000> так разрослась, в том числе и территориально, что управлять ею удобнее из столицы...> - Приехали, - сказал водитель такси. - Это точно, - согласился я и полез в карман за деньгами. 32 - Во-первых, ты опоздал, - сказал Гарик, когда я влез в салон <УАЗа>. - А во-вторых, что это у тебя за бумажки? - Это очень личное. - Я спрятал досье на Абрамова под плащ. - Это письма от любимой женщины. - Вот твои письма от любимой женщины. - Гарик кинул на сиденье передо мной перетянутую резинкой пачку конвертов. - Изучи и прими в качестве руководства к действию. Девка с ума сходит... - Может, уже сошла? Сначала она со мной попрощалась и собралась с мужем в Питер, а теперь... - Ну, это твое дело, - махнул рукой Гарик. - Так это вся твоя новость? - Я взял Ленкины письма и взвесил их в руке: солидная пачка. - И что там с моим <Шевроле>? - Значит, так: во-первых, по поводу вчерашнего разгрома в твоем номере. Это ФСБ, можешь не сомневаться. Вчера после обеда к моим ребятам, что сидят у твоего дома, подошли двое, показали удостоверения ФСБ и сказали, что они теперь тоже занимаются этим делом. Спросили, где тебя можно найти. Мои и ляпнули, что ты в такой-то гостинице отсиживаешься. - Хорошие у тебя работники, - сказал я. - А если Филин сделает себе такую книжечку и подойдет к твоим орлам? Может, они его еще и проводят ко мне? И что это за засада, которую видно невооруженным взглядом? Люди из ФСБ подходят к твоим, треплются с ними... Это уже справочное бюро, а не засада! - Не ори, - попросил Гарик. - А то привлечешь внимание к нашей машине. Нам это надо? Не надо. Я уже убрал тех двоих. Они вправду облажались, тут я с тобой согласен. Но и воевать с ФСБ я не нанимался. Моя задача - выцепить Филина, что я и делаю. Пытаюсь делать. Моя задача - защитить тебя от Филина, потому что тот наемный убийца, гад и так далее... А что касается ФСБ - я не в курсе. Я не знаю, что у вас там происходит и с какой стати ты их заинтересовал. Я не знаю, может, у них действительно есть основания... - Врываться в мой номер и устраивать обыск? - засомневался я. - Гарик, ты же знаешь, что когда для этого действительно есть основания, это делается с ордером на обыск. И те, кто тот обыск проводят, не вылезают потом в окно. - Не знаю, не знаю, - проворчал Гарик. - Это ты так говоришь. Они могут все по-другому представить... - Могут, - согласился я. - Но они не решаются действовать официально. Это значит, что они боятся проиграть. - Тебе? - усмехнулся Гарик. - Это уже мания величия, Костя. Я бы тебе посоветовал пересидеть здесь до отьезда в Москву. Завтра едешь, да? - Я кивнул. - Вот и посиди. Я буду спокоен за тебя, а ты мне поможешь и будешь в курсе дел с Филином. Идет? - Ты не сказал, что с моим <Шевроле>, - напомнил я. - А это твой <Шевроле>? Или... - По доверенности. Что с машиной? - Такая история, - вздохнул Гарик. - Ты же знаешь, мы <Оку> твою проверяли, как только все это началось. Искали мину или еще какую гадость. Искали, но ничего не нашли. Оставили ее стоять у подъезда. А вчера я решил, что нужно точно так же <Шевроле> проверить. Отдал своим ребятам распоряжение... А они слегка напутали. Не только <Шевроле> проверили, но и <Оку> по второму разу. - Ну и? - не выдержал я. По лицу Гарика было понятно, что с машинами что-то не в порядке. - Кто-то поставил радиомаяк на <Шевроле>, - сказал Гарик. - Не такой, как у нас здесь, а помощнее. Тебя можно было бы вести в городской черте. Во всем Городе. - Это лучше, чем мина, - заметил я. - Возможно. На <Оке> обнаружился аналогичный радиомаяк. Тебя обкладывают, Костя, и обкладывают серьезно, - сделал вывод Гарик. - Вопрос только в том, кто это делает, Филин или ФСБ? - Я бы предпочел не таскать за собой ни Филина, ни ФСБ, - ответил я. - Не люблю, когда дышат в затылок. - Тогда пользуйся общественным транспортом или ходи пешком, - посоветовал Гарик. - Так что, остаешься здесь до завтра? Даешь сотрудничество правоохранительных органов и частного сектора? Тем более что тебе не придется скучать на дежурстве - чтением тебя обеспечили. - Он с ухмылкой кивнул на пачку Ленкиных писем. - Да уж, - буркнул я, не уточняя, что меня больше интересует чтение другого рода. То, что было у меня за пазухой. 33 Через тридцать часов я был готов вдребезги разбить проклятый экран, распотрошить электронные внутренности прибора, поотрывать провода и бить, ломать, крушить, пока не будет уничтожена последняя микросхема в этом издевательски мигающем аппарате. Точка не двигалась, и это сводило меня с ума. - Не дергайся, - советовал меланхоличный Альберт, отрываясь от чтения автобиографии Билла Гейтса. - Мы так иногда неделями сидим. С чего, думаешь, меня так разнесло в талии? Малоподвижный образ жизни. И не пялься ты на эту точку, глаза испортишь. Если она начнет двигаться, сработает звуковой сигнал, и ты сам собой подскочишь на месте. Я кивнул, но пять минут спустя снова стал гипнотизировать взглядом неподвижную точку в центре экрана. В голове у меня засела глупая надежда, что именно сейчас, именно в момент, когда я смотрю, это случится: точка начнет двигаться, завоет дурным голосом звуковой сигнал, Альберт заорет в рацию, что объект двинулся к выходу... То-то будет веселье. Я понимал, что наивно ожидать захвата Филина прямо перед моим отъездом в Москву. Это был бы слишком шикарный, а потому невозможный подарок. Тем не менее я сидел и смотрел в ярко-желтую на синем фоне точку и ждал. Потом начинал понимать, что это не я ее гипнотизирую, а она меня. Я чувствовал легкое головокружение, боль в глазах и отворачивался в сторону. Но через некоторое время все начиналось сначала. Ожидание настолько захватило меня, что я не мог читать библиотечные материалы о Валерии Абрамове и Ленкину лирику. Во всяком случае, я надеялся, что там лирика, а не повторенное десять тысяч раз: <Ты испортил лучшие годы моей жизни>. Я добросовестно пытался начать чтение, я отсаживался от экрана, поворачивался к нему спиной, закрывал на несколько секунд глаза, чтобы сосредоточиться, а затем брал в руки очередной отксерокопированный лист... И не понимал смысла напечатанного там текста, потому что не текст интересовал меня в данный момент. Меня интересовало - что там, на экране? Не шевельнулась ли точка? Вдруг она шевельнется в следующую секунду, а я сижу спиной к экрану и отреагирую слишком поздно? Вдруг звуковой сигнал сломается, и уткнувшийся в книгу Альберт пропустит момент начала движения? Вдруг, вдруг, вдруг... Я даже чувствовал какое-то покалывание кожи в районе затылка: тоска по отсутствующим там глазам? Наконец я издавал досадливое восклицание и поворачивался к экрану, откладывая в сторону бумаги. Альберт поднимал глаза от книжных страниц, видел меня вновь уставившимся в одну проклятую точку, вздыхал и снова говорил что-то вроде: - Не дергайся. И не пялься ты на эту точку. Глаза испортишь. Все будет хоккей, не волнуйся. Мы так иногда неделями сидим - и что? Главное выждать... - И так далее. И тому подобное. Время шло, я ждал, я ждал, я ждал. А Альберт дочитал свою книгу. - Четыреста страниц, - сказал он. - И ничего не запомнил. Как будто дыра в голове. Все вошло и все вышло. Может, старею? - Значит, - отозвался я на его жалобы, - мы провели время с одинаковой пользой. Точка, словно дразнясь, едва заметно подрагивала. Но движения не было. - Ну ты и сволочь, - сказал я ей. - Стерва ты рыжая. Она мне не ответила. Побоялась, гадина. - Не переживай, - сказал Альберт, глядя на мое общение с экраном. - Она со мной тоже не разговаривает, не только с тобой. Это должно было меня утешить, но действительно меня утешил только приезд Гарика. Он обещал подвезти меня до железнодорожного вокзала, раз мои <Ока> и <Шевроле> оказались непригодными к употреблению. - У тебя недовольное лицо, - отметил Гарик, когда я выбрался из <УАЗа> на улицу. - Плохо провел время? Я ничего не сказал ему в ответ. Я просто устал, такое со мной иногда случается. Не хотелось говорить, не хотелось объяснять. Хотелось сесть на заднее сиденье <жигуленка>, доехать до вокзала, потом добраться до вагона и сразу же завалиться спать. Звонили к вечерне колокола Успенской церкви, и этот звук отдавался в моей голове долгим тяжелым эхом, летавшим от одного виска к другому, словно мой череп был пустым пыльным чердаком. - Я и не надеялся, что он выберется в эти дни, - сказал Гарик. - Все равно спасибо тебе, что подежурил. - Не за что, - вяло произнес я. - У меня к тебе просьба - не убивайте его сразу. Пусть он объяснит кое-какие вещи. - Какие именно? - заинтересовался Гарик. - О чем ты хочешь с ним поговорить? - Кто поставил <жучок> мне на машину? Какие условия имел в виду Артур? Достаточно интересные темы для разговора, - сказал я, - по крайней мере, для меня. - Условия? - не понял Гарик. - Ты о чем? - В письме, которое перехватили, были слова насчет непременного соблюдения условий контракта при моей ликвидации, - сказал я, едва не поперхнувшись словами <моей ликвидации>. - Я спросил у Бороды, что такое <условия> при таких контрактах. Борода пояснил, что это не просто убийства, а убийства с какими-нибудь дополнительными штуками. - Поясни, - попросил Гарик. - Ну, например, не просто зарезать человека, а перед этим подробно объяснить ему, кто и за что распорядился его убрать и сказать, что завтра будет вырезана вся его семья. Или заснять убийство на видеокамеру, а потом кассету отдать заказчику, чтобы тот мог любоваться зрелищем. Убить человека на глазах его семьи. Убить каким-нибудь изощренным способом. Вот это они называют <условиями>. - Милое дело, - покачал головой Гарик. - И, значит, на твой счет тоже есть какое-то условие? - Видимо, Артур поднапряг свою фантазию. - Я попытался усмехнуться, но продолжающийся внутри моей головы колокольный звон вызвал лишь гримасу боли. - Неплохо бы Артуру впаять по полной катушке за эти дела, - мечтательно произнес Гарик. - Организация преднамеренного убийства... Только вот Рома совершенно некстати отбросил копыта. Ладно, - посмотрел он на меня, - постараемся взять Филина живым и постараемся выбить из него показания против Артура. У меня будет много способов повлиять на чистосердечное признание этого гада. Ему и так светит пожизненное, а если его еще и оставить в кабинете на пару минут с друзьями тех ребят, что погибли на складе... Пожизненное может и не понадобиться. - Это все хорошо, - сказал я. - Но это все равно напоминает дележ шкуры неубитого медведя. Вернусь из Москвы, расскажешь, чем дело кончилось. - Договорились, кивнул Гарик - А у меня к тебе просьба: оставь свою пушку здесь, не тащи ее в Москву. Мало ли что... - Согласен. - Я достал из кармана плаща <ТТ> и вложил в ладонь Гарика. - Я все равно не собирался затевать там перестрелку. В Москву для этих целей нужно ехать с автоматом. - С ручным пулеметом. И лучше на бронетранспортере, - добавил Гарик. - Ну что, поехали? Я согласно кивнул, подхватил свою сумку и зашагал к <жигуленку> Гарика. Колокола молчали, и в воздухе разлилась настоящая благодать беззвучия, которую не нарушало, а лишь подчеркивало хлопанье голубиных крыльев да сдержанное собачье тявканье за одним из заборов. Церковь располагалась вдалеке от центра Города, поэтому вокруг преобладали одноэтажные деревянные домики, создававшие иллюзию патриархальности и покоя. Рядом с одним из таких домиков стоял <УАЗ> с аппаратурой для слежения, так что лично у меня иллюзии не было. - Будет время, - сказал Гарик, пристегиваясь ремнем безопасности, - посмотри там в магазинах видеокассету <Спайс герлз> в Стамбуле>. Дочь очень просит. - Само собой, - кивнул я, подумав о том, как, должно быть, счастливы те люди, которые ездят в Москву исключительно за кассетами <Спайс герлз>, не пытаясь попутно раскрыть несколько сцепившихся в клубок преступлений... - Запиши, - сказал Гарик. - А то ведь забудешь. Записывай, не ленись - <Спайс...> Стоп, - внезапно сказал он, и его рука с ключами от машины застыла, не донесенная до замка зажигания. - Что? - спросил я и повернулся к Гарику: тот уставился в зеркало заднего вида, что-то там пристально рассматривал и будто сомневался. Затем сомнениям пришел конец. - Черт! - резко выкрикнул Гарик и вылетел из машины, прежде чем я успел что-либо сообразить. Но потом я все-таки сообразил и тоже выскочил из <жигуленка>. Выскочил и увидел распахнутую дверцу <УАЗа>, вытаращенные глаза Альберта, высунувшегося из машины. Рот Альберта был широко открыт, но я не сразу понял, что Альберт не просто старается продемонстрировать свои гланды, он орет. В руке у Альберта была намертво зажата рация, и он орал попеременно то в нее, то в сторону