-----------------------------------------------------------------------
М., Государственное издательство детской литературы, 1963.
OCR & spellcheck by HarryFan, 2 November 2000
-----------------------------------------------------------------------
...И пойдут в неизвестность веков,
Преисполнясь тревоги,
Человечеству путь пролагать,
Умирая в дороге.
Иван Франко
На рассвете пошел дождь, и под дверь киоска начала просачиваться вода.
Альбер проснулся от холода и сырости. Роже лежал, скорчившись, как
младенец в утробе матери, и похрапывал. Поднятый воротник куртки и
надвинутый на уши берет закрывали его лицо - виднелись лишь густая черная
бровь да переносица.
- Вставай, приятель, мы сели в лужу, - невесело пошутил Альбер, тронув
товарища за плечо.
Роже встал, охая от боли, уселся на прилавок и начал артистически
проклинать все на свете. Он ругал Париж за то, что в нем бывают дожди,
осуждал "все эти чертовы штуки с атомными бомбами", потому что из-за них
определенно портится погода, и, наконец, посылал к чертям хозяина киоска
за то, что он оставляет эту жалкую развалину незапертой на ночь и только
вводит в заблуждение людей, мечтающих о спокойном ночлеге... Альбер
сказал, что хозяин киоска, пожалуй, ни в чем не виноват, но Роже возразил,
что этот раззява мог бы, по крайней мере, починить дверь, для своей же
пользы. Однако ругаться он перестал.
Альбер приоткрыл дверь, и в лицо ему хлестнул дождь. Набережная
Сен-Бернар была залита водой и тускло блестела в рассветной дождливой
мгле. По Сене и по лужам шла почти одинаковая, унылая, дрожащая рябь.
- Бр-р! - Альбер снова вскочил на прилавок.
- Придется идти, - подумав, пробормотал Роже. - Попытаем счастья на
вокзалах. На Лионском скоро придет поезд из Ниццы.
Они успели насквозь промокнуть, пока добежали до Аустерлицкого вокзала.
Потолкались там; работы не было. Они перешли на правый берег по
Аустерлицкому мосту, пошли по бульвару Дидро. Дождь утих, но над городом
висел студенистый туман и из него сеялось что-то невидимое и неотвязное.
Дул сырой ветер.
- И все это называется - весна! - сказал Роже, стуча зубами.
Оба они потеряли работу недавно, и до сих пор им удавалось добыть денег
хоть на ночлег. Сегодня в первый раз пришлось ночевать где попало - а тут
еще этот проклятый дождь!
На Лионском вокзале они дождались поезда из Ниццы, но к хорошим
пассажирам нельзя было и подойти. Роже долго обрабатывал какую-то
старушенцию, но она недоверчиво поглядывала на него и так быстро тащила
свой чемодан, что Роже в конце концов отступился. Зато им удалось
пробраться в туалет. Там они умылись, почистились, причесались и
наглотались горячей воды из-под крана, - стало теплей и голод на время
перестал мучить.
- Черт с ним, с вокзалом! - сказал Роже. - Пойдем к Виго.
- Не станет он с нами возиться, - возразил Альбер.
Все же они пошли. Виго плавал на одном корабле с Роже. Теперь он
работал официантом в бистро на улице Ледрю-Роллена. Роже случайно разыскал
его с неделю назад, и тогда Виго немного подкормил их, тайком от хозяина.
На этот раз хозяин все время торчал за стойкой: в бистро, по случаю плохой
погоды, было полно народу, и Виго не смог даже куска хлеба им дать. Но
зато он сказал:
- Не будь дурнем, Роже, побыстрей отправляйся со своим дружком в Пасси,
на улицу Тальма. Помнишь помощника капитана с "Нанси", Лебрена? Так вот,
он выдает замуж дочку, и по этому случаю в доме у него аврал: все
переставляют, чистят, моют. Он просил меня прийти помочь - понимаешь,
насчет ковров, мебели и всякое другое. Тебя он знает. Жратва будет
обеспечена, а может, и деньгами даст хоть немного. Эй, Жером! - крикнул
он, высовываясь на улицу.
Около бистро затормозил крытый грузовичок, и шофер, поговорив с Виго,
сказал:
- Лезьте в кузов, ребята, довезу вас до Трокадеро.
- В добрый час! - крикнул Виго и, не оглянувшись, нырнул в дверь.
От Трокадеро они шли по улицам Пасси, начисто промытым дождем, и яркая
весенняя листва влажно шумела и стряхивала тяжелые капли им на плечи.
Дождя уже не было, свежий ветер старательно разгонял тучи.
- Пожалуй, распогодится, - сказал Роже, поглядев на небо.
Альбер вдруг остановился, словно споткнувшись, и уставился на медную
дощечку, прибитую у калитки. Калитка вела в небольшой тенистый садик,
огороженный высоким каменным забором; в глубине садика виднелся
двухэтажный особнячок старинного типа - такие стояли тут, должно быть, уже
во времена Бальзака.
- Чего ты? - спросил Роже.
- Тут, оказывается, живет профессор Лоран, - сказал Альбер; глаза у
него были отсутствующие.
- Твой приятель?
- Что ты! Я у него учился.
Роже безразлично передернул плечами:
- Ну и что? Поторапливайся!
- Ты не понимаешь, - сказал Альбер, неохотно отходя от калитки. - Это
необыкновенный человек. Это гений.
- Гений? А если к нему зайти, он покормит?
Альбер не отвечал. Все это было где-то в далеком прошлом: университет,
нейрофизиология, опыты профессора Лорана, мечты о будущем... Сейчас об
этом не стоило даже вспоминать... не к чему...
...Не успел Раймон Лемонье прийти в редакцию, как его вызвали к шефу.
- Не в духе! - предостерегающе шепнула секретарша шефа, рыжекудрая
Катрин.
Раймон вошел в просторный темноватый кабинет и остановился у дверей.
Пейронель кивнул, указывая, на стул рядом со своим креслом: это было
знаком доверия. Раймон осторожно присел, искоса разглядывая мясистое,
тяжелое лицо шефа. Пейронель, видимо, и вправду был не в духе: нижняя губа
оттопырилась, придавая ему не то обиженный, не то надменный вид; он
хмурился и посапывал. Однако заговорил он, против ожидания, довольно
мирно:
- Слушайте, Лемонье, вы как, не робкого десятка?
- Вы, надеюсь, имели случай убедиться в этом на Арпажонском деле, - с
достоинством ответил Раймон.
- Ну, Арпажонское дело! Конечно, вели вы себя там неплохо. Но ведь это
была всего-навсего небольшая перестрелка полиции с бандитами. И полиция
вас охраняла.
- Как бы не так, полицейским было вовсе не до меня, - возразил Раймон:
его самолюбие было задето.
- Ну-ну, ладно, не петушитесь, - примирительно сказал Пейронель. - Я
ведь помнил об Арпажоне, когда прикидывал, кому бы поручить это дело. - Он
постучал ребром ладони по раскрытому письму, лежащему на столе. - Только
вот что: тут одной храбрости мало. Нужна выдержка, смекалка, умение играть
роль... и главное, запомните это, главное - умение держать язык за зубами!
- Он очень значительно поглядел на Раймона.
- Разумеется... - пробормотал Раймон, сгорая от нетерпения: похоже,
дело из таких, на которых можно сразу выдвинуться.
Пейронель с минуту разглядывал его, еще сильнее выпятив нижнюю губу:
- Да, дело сложное. Для начала - прочтите вот это!
Строчки письма резко загибались книзу, почерк был косой, стремительный,
словно летящий.
"...Кроме вас, мне не к кому обратиться. Я знаю: вы не откажете мне в
помощи. Поверьте, я ничуть не преувеличиваю: в любую минуту может
произойти катастрофа, и это будет ужасно, последствия трудно предугадать,
я сама знаю так мало! Я совсем одна, я, теряю голову. Вчера взяла расчет
моя верная Нанон: она держалась дольше всех, но и ей стало страшно. А мне
еще страшнее... Я не могу написать, что это такое... Это нельзя себе
представить, это невероятно и чудовищно. Я прошу о помощи не только для
себя... Если произойдет катастрофа, Анри погибнет, и не он один... Я пишу
потому, что по телефону скажешь еще меньше, а пойти к вам я не могу, - я
боюсь выйти из дому даже на полчаса.
Вы - единственный, кто сможет мне помочь. Вам нельзя приходить, вы
знаете, и вообще журналиста он не пустит в дом. Но я сказала, что мне
страшно, что мне нужна помощь и что я послала телеграмму в Лилль, просила
приехать своего племянника, Жозефа Леду, - он без работы и пока поживет у
нас. Умоляю, пришлите надежного и смелого молодого человека. Профессор
никогда в жизни не видел Жозефа. Жозефу двадцать четыре года; он высокий,
смуглый, темноволосый; хорошо было бы, если б ваш посланец хоть немного
походил на него. По образованию Жозеф - филолог. Я уверила Анри, что он
абсолютно надежный, молчаливый человек, что на него можно положиться.
Помощник в доме крайне необходим, и Анри согласился. Но помните, нужен
очень смелый и рассудительный человек. Вы не представляете, как все это
ужасно, как сложно и непонятно...
Помогите, умоляю вас, во имя памяти моего дорогого отца!
Ваша несчастная Луиза".
- Что же это значит? - ошеломленно спросил Раймон, возвращая письмо. -
Эта дама вполне здорова?
- Думаю, что да, - хмуро ответил Пейронель, - хотя от всех этих штук
легко сойти с ума. Но дело тут не в ней. Ее муж - профессор Лоран. Это имя
вам что-нибудь говорит?
- Как же, как же, - заторопился Раймон, стараясь сообразить, что же
ему, в сущности, известно о профессоре Лоране. - Он... медик, не правда
ли?
- Физиолог. Нейрофизиолог.
- Да, да, я уже вспомнил! Статья в нашей газете, осенью... профессор
Лоран устроил скандал, звонил...
- Именно. Кстати, поэтому я и не могу появиться в доме профессора. Он
считает, что я, погнавшись за сенсацией, повредил ему... чем, кто его
знает!
- Но как вы думаете, что же там происходит?
- Не знаю, - помолчав, сказал Пейронель. - Наверное, его чертовы опыты
дошли до какой-то опасной стадии. Он ведь работал все эти годы, как
одержимый.
- Но о какой катастрофе пишет мадам Лоран?
- Вот это я и хочу знать. За этим я вас и посылаю. И еще, конечно,
затем, чтоб поддержать и успокоить Луизу. Ей так не повезло, бедняжке!
Раймон вопросительно посмотрел на шефа.
- Да, не повезло, - повторил тот. - Первый ее муж погиб при
автомобильной катастрофе, они и года не прожили вместе. Луиза в двадцать
лет осталась вдовой. А в двадцать два года ее угораздило выйти за этого
сумасшедшего Лорана. Он старше ее на девятнадцать лет, но дело, конечно,
не в этом. Все эти три года ее жизнь была пыткой - бешеный характер,
нелюдимость и эти проклятые опыты, опыты, опыты! По-моему, он никогда и не
любил Луизу. Так или иначе, а он ей искалечил жизнь... да и состояние
Луизы тает очень быстро... - Он оборвал речь, тяжело засопел. - Ну, так
как: решаетесь идти туда? Вы же сами понимаете, это опасное дело. Словом,
идите и подумайте. Через час придете и скажете, как решили. Никому ни
слова, конечно. Идите.
- Мне нечего думать, я согласен! - сказал Раймон так решительно, что
редактор удивленно шевельнул кустистыми полуседыми бровями.
- Что ж, я рад. Внешность у вас подходящая для этой роли. Некоторый
опыт есть. Возьмите с собой чемоданчик с вещами и плащ: вы приехали из
Лилля, помните. Хорошо бы вам ознакомиться с трудами профессора Лорана. Но
за последние три года он ни строчки не напечатал. Попробуйте поговорить с
супругами Демаре, они вначале работали вместе с Лораном. Или - нет, не
стоит... Тут, во-первых, серьезные разногласия в научной области,
во-вторых, личная драма: Демаре отбил у Лорана жену. Так что говорить с
ними будет трудновато. Дальше: ни слова никому, нигде, никогда. Никто из
ваших знакомых не должен знать, что вы живете в доме профессора Лорана или
вообще имеете к нему какое-либо отношение. У вас есть семья? Нет?
Превосходно! А девушка?
- Нет! - решительно сказал Раймон и подумал: "Действительно, вовремя я
поссорился с Пьереттой!"
- Очень хорошо! Никаких новых знакомств. Никаких девушек. Ни капли
спиртного. Предупреждаю ради вашей же безопасности. Минимум раз в день
звоните мне. Вот вам телефоны - здешний прямой и домашний.
- Какова конечная цель моей работы? - спросил Раймон.
- Возможно, крупнейшая сенсация нашего времени. Ибо профессор Лоран -
гений, это я вам говорю. Он, вероятно, сумасшедший, а может быть, и
мерзавец, но он гений. Возможно, сенсации не будет, и вы просто поможете
женщине, находящейся в опасности. И в том, и в другом случае - деньги. И
продвижение вперед. Я не поскуплюсь - ни как редактор, ни как человек.
Луиза мне все равно что дочь.
Раймон поклонился и встал.
- Вот вам адрес. Желаю успеха!
Уходя, Раймон почему-то обернулся. Пейронель кивнул ему, в глазах у
него была тревога...
Раймон дернул проволоку звонка у калитки. Медная дощечка с именем
профессора Лорана потускнела. "Давно не чистили, ведь прислуга сбежала", -
подумал Раймон. На улице было тихо, чисто, зелено. Из-за высокого
каменного забора тянулись ветви старого каштана, розовато-белые свечи
сияли в его густой лапчатой листве. По дикому серому камню вился плющ.
Сквозь темный узор чугунных спиралей калитки Раймон видел дорожку,
вымощенную плитняком, высокие кусты вдоль дорожки и двухэтажный серый дом
в глубине сада. "Окна все занавешены... Да живы ли они там?" Раймону стало
не по себе. Он снова дернул за проволоку, и в ту же минуту приоткрылось
окошечко в массивной темной двери дома. Потом распахнулась дверь, и
худенькая светловолосая женщина почти бегом пробежала к калитке.
- Кто вы? - тихо спросила она.
- Добрый день, тетя Луиза! - уверенным тоном ответил Раймон.
- Жозеф! - Лязгнули тяжелые засовы, калитка открылась. - Здравствуйте,
Жозеф, я очень рада вам.
Помедлив, женщина привстала на цыпочки и осторожно прикоснулась губами
к щеке Раймона. Губы у нее были холодные и сухие. "Неужели ей всего
двадцать пять лет?" - удивился Раймон. Пышные светлые волосы ее были
наспех скручены в тяжелый узел на затылке; лицо казалось измученным до
предела, губы подергивались. Она подняла на Раймона большие светлые глаза,
окруженные тенями бессонницы: в них было затравленное выражение.
- Как хорошо, что вы пришли, - тихо сказала она. - Поговорим потом. -
Она покосилась через плечо. - Анри смотрит.
Раймон увидел - занавеска в окне второго этажа чуть шевельнулась.
Женщина пошла по дорожке к дому. На секунду Раймон заколебался. Он считал
себя храбрым, а сейчас чуть ли не впервые в жизни ощутил страх, - словно
темная, холодная вода прихлынула к сердцу. "Неизвестная опасность, тайна,
вот почему страшно", - сказал он себе и невольно коснулся револьвера в
кармане. Трудно было себе представить, что здесь, в чистеньком буржуазном
квартале Пасси, в этом мирном особнячке, придется пускать в ход оружие. Да
и против кого? Разве от всякой опасности защитит револьвер? И все-таки
прикосновение холодной стали успокоило Раймона - было в этом что-то
верное, надежное, понятное...
Они вошли в темную переднюю, Раймон повесил плащ на вешалку, поставил
чемодан. Витая дубовая лестница вела на второй этаж.
- Анри! - негромко позвала женщина. - Жозеф приехал.
Вверху скрипнули рассохшиеся половицы, послышались торопливые шаги.
Луиза вытянулась и замерла, неподвижно глядя на лестницу. В смутном свете
лицо ее казалось неживым. Раймон опять почувствовал неприятный холодок под
сердцем и рассердился на себя.
Профессор Лоран быстро сбежал по лестнице. Раймон еле удержал
восклицание испуга и удивления. Он видел фотографию Анри Лорана в газете;
он знал, что профессору сейчас сорок четыре года. Перед ним стоял
изможденный старик. Седые всклокоченные волосы, дергающееся лицо,
невидящие глаза фанатика в красных припухших веках... "Что это с ним?"
Профессор Лоран не поздоровался. Голос у него был высокий, резковатый.
- Жаль, что вы не приехали раньше. У меня уже есть помощник. Я
договорился.
- Но, Анри... - дрожащим голосом сказала Луиза. - Ведь Жозеф приехал по
вашему приглашению.
- Да, я знаю. Очень сожалею. Оплати расходы.
Он повернулся и легко взбежал наверх. Луиза кинулась вслед за ним.
Раймон стоял, не зная, что делать.
- Анри, умоляю вас, - говорила Луиза. - Я боюсь, я не могу одна. Я и за
вас боюсь... Анри...
Высокий голос профессора раздраженно произнес:
- Я же сказал: есть помощник. Специалист. Твой племянник ни черта не
смыслит. И я его не знаю.
- Но, Анри... Я боюсь... я не могу больше...
- Перестань! Глупо наконец. Пусть он переночует здесь. Мой помощник
придет завтра утром. Накорми, устрой, дай денег. Только смотри... - Голос
понизился до шепота.
Луиза спустилась вниз. Глаза ее были полны слез.
- Идемте, - прерывистым шепотом сказала она. - Это все так
неожиданно...
Она привела Раймона в маленькую комнату с окном в сад. В комнате было
прохладно, чуть темновато, но довольно уютно. На столике у кровати стояла
вазочка с увядшими фиалками.
- Это еще Нанон поставила. Она не захотела остаться ни одного дня после
того... - Луиза подошла вплотную к Раймону. - Что делать? Мой план
сорвался. Где и когда Анри мог найти помощника? Он ведь никуда не выходит.
- Наверное, он заподозрил что-то и хочет от меня отделаться, - сказал
Раймон.
- Не знаю. Но Анри не стал бы лгать. Я уходила и недавно вернулась. За
это время что-то случилось.
- Что же делать? - спросил Раймон.
Ему было досадно, так досадно, что страх исчез. Такая потрясающая
сенсация ускользала из-под носа!
- Не знаю. Просто не знаю. - В голосе Луизы звучала безнадежность.
- Хорошо. Ночь мне разрешили тут провести. Утром я заболею и не смогу
уехать. А там посмотрим.
- Ничего не выйдет. Анри не поверит.
- Посмотрим. Я не могу так легко отступить.
- Не знаю, что делать, - повторила Луиза. - Идемте обедать.
В столовой было полутемно - ее окна почти упирались в высокую каменную
стену, обвитую плющом. Резные дубовые панели, потемневшие от времени,
тяжелые балки потолка придавали комнате еще более мрачный вид; впрочем, и
все комнаты, которые успел повидать Раймон, выглядели мрачно. "Веселый
домик выбрал себе профессор, нечего сказать! - подумал Раймон. - Наверху,
наверное, посветлее, но все же..."
Обедали они вдвоем: Луиза пояснила, что профессор обычно ест у себя
наверху. В глазах у нее по-прежнему был страх. Раймон злился и напряженно
обдумывал, как остаться здесь. Он был уверен, что никакой помощник завтра
не придет.
- А в чем, собственно, надо помогать профессору? - спросил он.
- Очень во многом. Приносить книги из библиотеки. Доставать всякие
химикалии и приборы. Прибирать наверху. Наверное, помогать при опытах.
И... конечно, охранять Анри...
- От чего же? - нетерпеливо спросил Раймон.
- От... нет, это нельзя рассказывать... если вы будете наверху, вы сами
увидите, а рассказывать невозможно, да и не к чему... - Она вдруг
поглядела в глаза Раймону своим трагическим, безнадежным взглядом. - Вы
должны радоваться, что моя затея не удалась... поверьте мне! Я сейчас
как-то особенно ясно поняла, что не имею права подвергать человека такой
опасности...
- А вы сами? Разве вам эта опасность не угрожает?
- Я - другое дело. Я не могу уйти и бросить Анри. Это моя судьба.
- Вы не должны так говорить, - сказал Раймон. - При чем тут судьба? Но
я все равно не уйду отсюда. Я обещал шефу, что буду охранять вас.
Луиза устало пожала плечами:
- Что же вы можете сделать? Я вам очень благодарна, но...
- А я бы не пошел! - решительно заявил Роже. - Подумаешь: месяц без
работы посидел - и уже согласился в омут головой лезть.
- Мне же интересно, пойми ты! - возразил Альбер. - В этом была вся моя
жизнь... еще так недавно...
Они сидели на набережной Пасси и дожевывали бутерброды с сыром. У
Лебрена их неплохо накормили, а эти бутерброды толстуха кухарка сунула
Роже в карман, - "чтобы бедному мальчику было чем поужинать". Но не успели
они пройти сотню шагов, как почувствовали, что опять голодны. Тогда Роже
сказал, что глупо таскать бутерброды в кармане и глотать слюнки, раз у них
есть деньги на ужин и ночлег, а завтра Лебрен велел опять прийти с самого
утра.
Парапет набережной уже просох и даже нагрелся - солнце светило вовсю,
дождя как не бывало. В воде плыли легкие белые облака, пронизанные светом,
листва деревьев стала зеленей и гуще. Роже сбросил башмаки и вытянулся на
теплых плитах.
- Я вот чего не пойму: когда ты успел поговорить с этим своим гением? -
спросил он, ковыряя спичкой в зубах.
- Кухарка попросила меня сбегать за перцем и уксусом. Ты в это время
был в погребе.
- Ну и что же? Ты сам к нему подошел?
- Нет... или, может быть, да... Я не знаю, как это получилось. Я шел
мимо его дома и вдруг увидел лицо... вернее, глаза... Он стоял у калитки,
прижавшись лицом к прутьям. Вот так... и держался обеими руками за
калитку...
Роже сплюнул.
- Это - как арестанты в тюрьмах, - сказал он. - Они вот так смотрят в
окна. Влезут на подоконник и смотрят сквозь решетку. Я сколько раз видел.
- Я его не узнал сначала. Он очень изменился. Очень. По-моему, он
тяжело болен. Но он меня сам окликнул. Я даже не думал, что он меня
помнит.
- Если тебе это польстило, ты олух, - проворчал Роже. - Твою рыжую
шевелюру и очки всякий за милю узнает.
- Профессор Лоран - это не всякий. Такие люди рождаются раз в столетие.
- А ты считал? Ладно, я верю, не злись. Так что же он?
- Ну, он спросил, как я живу, и так далее. А потом сказал, что вполне
полагается на меня, потому что хорошо помнит меня по тем временам... по
работе на кафедре... и что я мог бы ему помочь. И предупредил, что это
очень опасно.
- Да в чем опасность-то? Взрывы у него, что ли, бывают?
- Взрывы? Не думаю... Еще он сказал, что берет с меня слово - молчать,
что бы ни случилось, и не вмешиваться, а только выполнять его поручения.
- Это дело, по-моему, плохо пахнет, вот что! - Роже сел и свесил ноги
через парапет. - Опасность, тайны какие-то, молчи как убитый. Что он -
фальшивомонетчик, что ли?
Альбер молчал.
- А насчет платы ты с ним уговорился? - спросил Роже.
- Нет... я об этом не подумал...
- Вот, пожалуйста! Гениям, конечно, не до этого.
- Он сказал, что ночевать придется у него. И работать день и ночь.
- И ты согласился?! - Роже побагровел от возмущения. - Нет, посмотрите
на этого олуха!
- Можно подумать, что у меня есть выбор, - сказал Альбер.
- По сравнению с такой штукой? Конечно, есть! Разбей первую попавшуюся
витрину и сядь в тюрьму. Можешь мне поверить - это безопасней, чем твоя
затея.
- Послушай, Роже, - терпеливо сказал Альбер. - В тюрьме сидеть я не
хочу. А нейрофизиология - это моя профессия. И я ее люблю. Все эти годы я
мечтал, что найду работу по специальности. А тут еще - такой руководитель,
как профессор Лоран.
- Хорошо. Ты мне все же объясни: какое отношение к науке имеют все эти
разговоры об опасности и тайне? Я ведь тоже не сегодня на свет родился!
- Этого я не знаю. Послушай, Роже! - Альбер положил свои длинные худые
пальцы на смуглую волосатую руку моряка. - Давай уговоримся так. Завтра у
Лебрена не много работы, ты справишься один. Если я не успею забежать к
Лебрену до того, как ты освободишься, - жди меня на площади Шопена, ладно?
Я хоть на минутку да появлюсь. Идет?
- Идет, - угрюмо сказал Роже. - Не нравится мне вся эта история, говорю
тебе.
- Ну, я посмотрю, что там такое, - примирительно проговорил Альбер. - А
тогда решим, как быть.
Роже снова лег на спину и закрыл глаза. Альбер сидел, разомлев от
тепла, от праздничного сверкания Сены, от блаженного ощущения сытости.
Мимо проплыла баржа; загорелая черноволосая девушка босиком ходила по
палубе, развешивая белье, и что-то напевала низким приятным голосом.
Колеблющиеся отсветы водяной зыби пробегали по борту баржи, смуглые
крепкие ноги девушки ступали легко и уверенно по чистым доскам палубы,
разноцветное белье пестрело на веревках, окно каюты было оплетено душистым
горошком, и все это было так мирно и спокойно, что Альбер следил за
баржей, пока она не нырнула в тень под мостом Пасси.
Не хотелось думать о том, что ждет его завтра в доме профессора Лорана.
Не хотелось думать ни о чем вообще. Только сидеть на нагретых камнях,
закрыв глаза, видеть теплый красный свет, проникающий сквозь веки, и
слышать легкие равномерные всплески воды... Больше ничего...
...Раймон сидел в своей комнате и читал "Восстание ангелов". Читал он
невнимательно: Анатоль Франс ему никогда особенно не нравился, да и не до
чтения было. Раймон прислушивался к каждому звуку в доме: вот тихие, еле
слышные шаги Луизы, вот она открыла какую-то дверцу, - должно быть, шкафа
или буфета... поворот ключа и легкий скрип... Наверху - шаги... Неужели
это профессор так тяжело ступает? По лестнице он бежал, как юноша. Вот
теперь - легкие, быстрые шаги... Наверное, что-нибудь перетаскивал. Черт
возьми, хоть бы одним глазком взглянуть, что у него там делается, наверху!
Уже темнело. Свет зажигать не хотелось, и Раймон отложил книжку. Что же
делать? Пойти позвонить шефу? Нет, не стоит. Нельзя начинать с жалоб на
неудачу. Да и уходить отсюда опасно: профессор, чего доброго, не впустит
обратно. Посмотрим, что будет утром.
В дверь тихо постучали: Луиза приглашала ужинать. Раймон с
удовольствием глотал рагу, хоть оно было приготовлено не бог весть как.
Луиза почти ничего не ела и с несмелой бледной улыбкой смотрела на Раймона
через стол. Она выглядела спокойней, чем днем, и даже немного
принарядилась: изящная белая блузка, воротник заколот бирюзовой брошью,
волосы хорошо уложены. "Да она, в сущности, прехорошенькая, бедняжка, -
подумал Раймон, потихоньку разглядывая ее. - Ей бы вырваться из этого
веселого местечка, да месяц-два пожить где-нибудь у моря. Право, чудесные
волосы, фигурка, словно у девочки-школьницы..." Он не замечал, что уже
открыто смотрит на Луизу, не сводя глаз.
- О чем вы думаете? - нервно передернув плечами, спросила она.
- О вас, - откровенно сказал Раймон. - Это ужасно, что вы ведете такую
жизнь.
Луиза опустила глаза.
- Я налью вам чаю, - тихо сказала она и вдруг замерла, прислушиваясь.
Сверху доносился частый стук пишущей машинки. Невероятно частый,
сливавшийся в сплошную дробь. То и дело звенели звоночки сигналов и
двигалась каретка. "Каждые полсекунды - строка, вот черт!" - подумал
Раймон. Призрачное оживление уже сошло с лица Луизы: это опять была
застывшая маска страха.
- Что вас пугает? - тихо спросил Раймон.
- Не знаю... не понимаю... Вы слышите, как стучит машинка?
- Да, очень быстро.
- Нельзя так быстро печатать. Человек не может так, я знаю. Я сама
печатаю быстро. Еще недавно я сама все перепечатывала для Анри... Он
больше никому не доверял, а я быстро напрактиковалась... Я хотела быть ему
полезной.
- А теперь он и вам не доверяет?
- Не в этом дело. Но когда он мог выучиться? Да еще с такой быстротой?
Он совсем не умел.
Раймон прислушался. Бешеный непрерывный стук. И... будто кто-то
говорит, очень быстро, неразборчиво.
- Это профессор разговаривает? Да? - спросил он.
- Да. Это Анри.
"Что же, он сам себе диктует? Странно", - подумал Раймон.
- Вы уверены, что он там один?
- Я ни в чем не уверена, - сказала она с выражением глубокого отчаяния
и ужаса. - Временами мне кажется, что я схожу с ума.
Пулеметная дробь машинки вдруг оборвалась. Послышался топот, прыжок,
потом наверху упало что-то тяжелое, затрясся потолок, закачалась люстра.
Луиза вскочила, кинулась к лестнице.
- Анри! Анри! - отчаянно крикнула она. - Что там? Что с вами?
Она забарабанила в дверь. Раймон стоял на лестнице, инстинктивно сжав
револьвер.
- Откройте, Анри! Отзовитесь! - кричала Луиза.
Из-за двери послышался задыхающийся голос:
- Подожди, я сейчас! Перестань стучать!
Луиза прислонилась к стене. Она дрожала. За дверью творилось что-то
непонятное: топот, шум, невнятное бормотание. "Голову дам на отсечение,
что он там не один!" - думал Раймон, прислушиваясь.
Дверь внезапно открылась. Профессор Лоран быстро перешагнул через порог
и захлопнул дверь.
- Я голоден, - все еще задыхаясь, сказал он. - Ты меня чем-нибудь
покормишь, Луиза?
"Ну и вид!" - подумал Раймон. Ворот домашней блузы профессора был
разорван, лоб наискось рассекала свежая рана, на нее свешивались
всклокоченные седые волосы.
- Анри, вы ранены? - тихо сказала Луиза.
- А, это? Чепуха, я упал и ударился об угол шкафа. Закружилась голова.
Перевязывать не надо, к утру заживет.
- Но, Анри...
- Говорю тебе: я проголодался. Больше ничего.
Раймону показалось, что профессору больше всего хочется увести их
подальше от двери. Там, внутри, что-то грузное беспокойно ворочалось,
вздыхало, скрипело.
- Ну? - нетерпеливо сказал профессор. - Что-нибудь для меня найдется?
- Да... конечно... - Луиза медленно, цепляясь за перила, начала
спускаться с лестницы.
Раймон подхватил ее под руку. На повороте лестницы он невольно
обернулся. Профессор Лоран все еще стоял у двери и, вытянув шею,
прислушивался. Потом он облегченно вздохнул. Лицо его сделалось вдруг
таким усталым, что Раймону показалось: сейчас он упадет. Однако профессор
легко сбежал по лестнице и, обогнав их, крикнул:
- Надеюсь на ужин! Иду мыть руки!
Он не появлялся довольно долго. Луиза, двигаясь как во сне, поставила
на стол третий прибор, достала из буфета бутылку вуврэ и бокалы. Из
туалетной доносился шум и плеск.
- Вы говорили, что профессор ест наверху? - тихо спросил Раймон.
- Да... обычно... Он вообще редко спускается вниз. Умывается тоже
наверху, в своей туалетной. Я его иногда целыми днями не вижу.
- А почему сегодня?
- Не знаю... ничего не знаю... Я так боюсь... - Голос Луизы звучал
монотонно. - Я устала бояться...
Раймон осторожно погладил ее руку, безжизненно лежавшую на столе. "От
нее, похоже, ничего не добьешься, - подумал он. - А ведь надо же хоть
что-нибудь знать..."
Профессор Лоран вышел из туалетной, приглаживая рукой влажные волосы.
Он накинулся на рагу, на сыр, попросил кофе. От вина, немного подумав,
отказался. Лоб у него был рассечен глубоко, но рана почему-то совсем не
кровоточила. Раймон исподтишка наблюдал за ним. Легкие, юношески быстрые
движения, волчий аппетит - и эти седые волосы, бескровное, истощенное
лицо... Эти неестественно блестящие светлые глаза в припухших красных
веках... "Что все это значит, черт возьми! И почему рана не кровоточит?
Дьявольщина какая-то!" Впервые Раймон подумал, что Пейронель ошибся,
послав сюда его; надо было выбрать кого-нибудь более опытного, одной
храбростью тут не возьмешь... Он все искал предлога заговорить с
профессором, расположить его в свою пользу. Но Лоран молча ел и пил, глаза
у него были отсутствующие, он будто не замечал, что за столом сидит
посторонний. Ужин кончился неожиданно. Профессор Лоран, не допив кофе,
порывисто встал и шагнул к двери. Луиза тоже вскочила.
- Ах да, спасибо, я сыт, - быстро проговорил профессор.
Он остановился у порога и как-то растерянно поглядел вокруг. "Не
очень-то ему хочется идти наверх! - подумал Раймон. - Ну что ж, это
последний шанс!" Он подошел к Лорану.
- Может быть, вы разрешите помочь вам сегодня вечером? - почтительно
спросил он. - Пока нет вашего помощника.
Профессор молча, словно недоумевая, смотрел на Раймона. Бескровное лицо
его слегка подергивалось.
- В самом деле, Анри... - начала было Луиза.
- Нет, нет! - Профессор нетерпеливо взмахнул рукой. - Яне нуждаюсь
сегодня в помощи. Ни в какой помощи!
Он стремительно выбежал из столовой. Луиза безнадежно поглядела на
Раймона и начала убирать со стола. Раймон закурил. "Дело, похоже,
проиграно", - сказал он себе. Было слышно, как профессор бежит по
лестнице. Скрипнули половицы наверху... Мгновение тишины... И вдруг -
снова послышались стремительные легкие шаги на лестнице... в соседней
комнате... Дверь распахнулась.
- Где вы спите? - отрывисто, не глядя ни на кого, спросил профессор
Лоран. - Где ты постелила ему, Луиза?
- В красной комнате... - прошептала Луиза.
- Постели на диване у лестницы, - скомандовал профессор. - У вас чуткий
сон?
- Очень чуткий, - сказал Раймон: он решил не смыкать глаз всю ночь.
- Если услышите три удара в дверь, в пол, все равно куда... - три
удара, поняли? - немедленно бегите наверх. Вот вам ключ от двери. Ты,
Луиза, не смей ходить, слышишь? Пока я не позову тебя.
- Три удара, я понял. - Раймон стоял навытяжку.
- Не испугаетесь? Вы можете увидеть много неожиданного, - неохотно
проговорил профессор. - Луиза, ты предупредила, что нужно уметь молчать?
- Я буду молчать, - сказал Раймон.
- Хорошо. У вас есть оружие? - вдруг резко спросил профессор.
Раймон достал револьвер. Профессор схватил револьвер и сунул себе в
карман.
- Забудьте об этом! - приказал он. - Никакого оружия! Только мускулы и
разум.
С порога он опять вернулся:
- Если даже не будет трех ударов, а вообще что-то покажется
подозрительным... шум, крик... понимаете?
- Понимаю, - сказал Раймон.
- Спокойной ночи! - неожиданно сказал профессор и хлопнул дверью.
Раймон прислонился к буфету и жадно затянулся сигаретой.
Луиза схватила его за руку; глаза ее были полны слез.
- Я не имела права приглашать вас сюда... это преступление!
- Успокойтесь, бога ради! - твердо сказал Раймон. - Я знаю, что делаю.
- Нет, вы не знаете! Вы не знаете! Я не имела права! - Она судорожно
стиснула руки. - Уходите сейчас же, уходите!
Раймон заставил ее выпить воды, усадил за стол. Крепко сжимая ее
безвольные холодные пальцы, он сказал:
- Скажите мне все, что знаете. И не терзайтесь попусту. Чем больше я
буду знать, тем легче справлюсь. Что у него там, наверху?
- Я не могу вам по-настоящему объяснить... я сама не понимаю. По-моему,
там люди... или что-то вроде людей.
- Вроде людей? - недоумевая, спросил Раймон.
- Я не знаю, как это назвать...
- Роботы, может быть?
- Анри не любит этого слова... Да это и не роботы, это живые существа.
Я давно, очень давно не была наверху. Анри работает дни и ночи. Я не знаю,
мне кажется, там уже несколько этих... Позавчера был вот такой же шум, как
сегодня... Я и Нанон кинулись наверх. Анри открыл дверь, выскочил, а за
ним тянулась рука... страшная рука, будто без кожи... Нанон больше ни
минуты не захотела остаться в нашем доме. Я заставила ее поклясться на
библии, что она будет обо всем молчать... ради меня...
Раймон снова закурил. "Ну и ну!" - подумал он.
- Ничего, Луиза, все обойдется, - успокоительно сказал он. - В конце
концов, наука требует жертв, не правда ли?
"Револьвер был бы кстати", - думал он, сидя на диване у лестницы.
Наверху было тихо. Луиза спала в шезлонге - Раймон заставил ее проглотить
таблетку снотворного "Лечь, что ли? После такой порции черного кофе все
равно не уснешь..." Он подошел к окну. Ночь была безлунная, теплая, тихая.
Узкая полоска света лежала на плитах дорожки и на кустах: на втором этаже
все еще не спали. Вдруг полоска мигнула... еще раз... наверху послышался
шум. Раймон отскочил от окна. Шум борьбы... падение тяжелого тела...
металлический лязг... стон... Все это он слышал, уже взбегая по лестнице.
Он повернул ключ, и дверь сразу распахнулась, - он едва успел отскочить.
На площадку выкатилась какая-то темная, бесформенная масса.
- Закройте дверь! Скорее! - Он еле узнал в этом сдавленном хрипе голос
Лорана.
Он захлопнул дверь - кто-то пытался выбраться на площадку, нелепо
размахивая большими неуклюжими руками. В глубине комнаты высокий
вибрирующий голос вопил:
- А-ла-ла-ла! А-ла-ла-ла!
Раймон запер дверь и выдернул ключ. Темная масса на площадке
конвульсивно вздрагивала.
- Достаньте у меня из левого кармана шприц! - командовал Лоран.
Раймон теперь уже видел, что профессор лежит на площадке, подмятый
каким-то уродом с короткими толстыми лапами. Чтоб достать шприц, Раймону
пришлось подсунуть руку под бок этого создания. Пальцы ощутили теплую
упругую оболочку, похожую на человеческую кожу. Рука профессора Лорана
крепко сжимала трубку, отходящую от короткой шеи чудища.
- Дайте мне шприц! - сказал Лоран. - Нет, сначала перехватите рукой эту
трубку. Держите крепко, не выпускайте!
В гибкой трубке напряженно пульсировала теплая жидкость. "Кровь?" -
подумал Раймон. Профессор Лоран изогнулся, голова его вынырнула из-под
темного трепещущего тела. Он пошарил свободной рукой по шее чудища, потом
уверенно ткнул иголку шприца в небольшую впадину. Через секунду трепет
затих, пульсация в трубке под рукой Раймона почти замерла. Темная туша
обмякла, осела, свалилась набок.
Профессор Лоран сел на полу. Руки у него дрожали.
- Если б не вы... - Он не смог продолжать.
Раймона тоже трясло. Непослушными пальцами он достал сигарету. Дым
показался ему горьким и едким; все же стало немного легче. Он увидел, что
профессор Лоран глотнул какую-то желтую крупинку и вскоре вслед за этим
легко вскочил на ноги.
- Луиза! - позвал он, сбегая по лестнице. - Э! Ну, так я и думал.
Перестань, все в порядке. Перестань!
Раймон тоже спустился вниз. Луиза сидела на нижней ступеньке и
беззвучно рыдала, охватив голову руками. Профессор Лоран смотрел на нее с
досадливой гримасой. Поколебавшись, он достал из верхнего кармана блузы
тоненькую прозрачную трубочку, заткнутую ватой, открыл ее и высыпал на
ладонь два белых шарика.
- Вот, прими! - приказал он. - Скорей!
Луиза оторвала руки от лица. Расширенные светлые глаза ее показались
Раймону безумными. Впрочем, теперь-то страх Луизы был ему понятен. Он
невольно покосился наверх: не ожило ли это темное коротколапое чудище?
Луиза проглотила таблетки. Мгновение она сидела неподвижно, глядя перед
собой. Потом ее глаза остекленели, утратили напряженное выражение. Она
слабо пошевелила губами, словно стараясь что-то сказать, и вдруг, закрыв
глаза, начала сползать на пол. Профессор Лоран быстро наклонился и
поддержал ее.
- Давайте отнесем ее в спальню, - сказал он.
- Я понесу. Покажите дорогу, - ответил Раймон.
Тело Луизы было почти невесомым. Раймон взглянул на ее бледное
спокойное лицо и вдруг почувствовал острую жалость к этой женщине. Жалость
и нежность. За что ей такая судьба?
- Вот сюда, - сказал профессор, открывая дверь.
Раймон положил Луизу на кровать, снял с нее туфли, развязал пояс
халатика, укрыл ее одеялом.
- Она проспит до утра. Только, наверное, голова у нее будет болеть, -
сказал профессор. - Идемте, нам нужно еще Пьера внести в комнату. Это Пьер
- тот, что на площадке... Теперь вот что: если кто-нибудь на вас кинется,
хватайте его за шею и старайтесь покрепче зажать трубку. Видели трубку у
Пьера? Трубки у всех слева... Только за трубку, поняли?
- Понял, - сказал Раймон, слегка поежившись.
- Вы боитесь? - Профессор быстро взглянул на него. - Тогда я сам...
- Нет, нет, - запротестовал Раймон. - Просто мне...
- Понимаю, - профессор кивнул. - Это неприятно...
Раймон шел за ним, кусая губы. Он и в самом деле испытывал не столько
страх, сколько отвращение.
Они подтащили неподвижного Пьера к самой двери, подняли его на ноги.
Раймон невольно отворачивался, касаясь этой странной, теплой и упругой
массы. Пьер напоминал творение скульптора-модерниста, в котором лишь
отдаленно и приблизительно угадываются человеческие черты - коротконогий,
короткорукий, с бесформенным туловищем и круглой темной головой. У него
был круглый рот - темная дыра без зубов и языка, дырки на месте носа и
ушей и что-то вроде глаз, похожих, впрочем, больше на блестящие пуговицы,
вделанные в кожу. Темная туша безвольно болталась в руках людей.
Профессор Лоран осторожно приоткрыл дверь. В комнате было тихо. Они
втащили Пьера, уложили его на кушетку. Раймон осторожно огляделся и вдруг
почувствовал противную тошнотную дрожь.
В углу в кресле сидел и внимательно глядел на него некто, очень похожий
на человека. У него была белая кожа и светлые волосы. Под пушистыми
бровями ярко блестели синие глаза. Раймон рассматривал это существо,
стараясь понять, чем оно отличается от человека.
Профессор Лоран осторожно приблизился к сидящему в кресле. Тот был
неподвижен.
- В чем дело, Мишель? - спросил профессор. - Почему ты не спишь?
- Вы знаете почему. - Голос звучал глуховато, без интонаций, но слова
произносились отчетливо. - Пьера надо переделать. В таком виде он не
годится. Он опасен. Франсуа - тоже. Я вам уже говорил.
- Хорошо, ты прав. Я это сделаю.
- Со мной тоже плохо. У меня разладился процесс торможения. Вы это
видели. Я кричал.
- Да, ты кричал. Почему?
- Повторяю: процесс торможения нарушен. Реагирую на внешние возбудители
слишком резко. На высоте возбуждения волевые импульсы перестают
действовать, хотя контроль сознания остается. - Мишель помолчал, потом
добавил: - Считаю, что я тоже могу быть опасным.
- В чем опасность? - спросил профессор.
- В выключении сознательной воли. В бессмысленном двигательном и
речевом возбуждении. Вы должны в первую очередь заняться моими тормозными
центрами.
Раймону показалось, что он бредит. Ярко освещенная большая комната;
окна задернуты шторами; длинные столы вдоль окон уставлены колбами,
пробирками в деревянных штативах, закрытыми стеклянными сосудами различной
формы и величины; книжные полки до потолка у одной из стен; коротколапая
темная туша на кушетке; чье-то шумное дыхание за высокой ширмой; и этот
ровный, неживой голос, эти неестественно блестящие глаза на белом,
правильном и все же адски уродливом лице! Этот ужасный, бредовый разговор!
- Что с ними? - спросил профессор, кивком головы указывая на ширму.
- Я им дал Т-21. Двойную дозу.
- Как ты с ними справился? Ты ведь сам был перевозбужден?
- Да. Но контроль сознания сохранялся. Я смог заставить себя принять
Т-24. Это было трудно. Я не мог управлять руками. Особенно руками. И
горлом. Я хотел кричать.
- Да, я знаю. И все же ты справился.
- По-видимому, существуют добавочные центры. Но их трудно включить.
- Они должны существовать. Ты не механизм. Живая структура всегда
избыточна, это ее коренное свойство. Она дублирует функции для страховки.
Ты понимаешь меня?
- Да, я отчетливо понимаю. Это правильная мысль. Но у меня надо
укрепить основные центры.
- Конечно. Что делал Франсуа?
- Он хотел ходить. Хотел бегать. Хотел все трогать и хватать.
- Если он не делает расчетов, ему надо ходить и хватать. Он для этого
создан. Ему нужно дело. У него слишком сильные мускулы.
- Да. Я сунул ему в руки палку и приказал выбивать пыль из дивана. Он
послушался. Это отвлекло его. Я сделал укол. Он спит.
- А Поль?
- У Поля, после того как вы с Пьером оказались вне комнаты, сразу
наступило резкое торможение. Он перестал двигаться, но стоял и не хотел
ложиться. Пьер на него, по-видимому, влияет слишком сильно. Это -
недостаток.
- Да, конечно. Я подумаю над этим. А теперь тебе надо спать.
- Я думаю о себе и не могу спать.
- Я дам тебе снотворное.
- Дайте. Вы будете делать мне операцию?
- Не знаю. Постараюсь обойтись без этого. Почему ты спрашиваешь?
- Я ощущаю страх.
- Страх? Откуда ты знаешь, что это страх?
- Я знаю. Я читал. Это страх. Раньше его не было.
- Ты слишком усложняешься.
- Это не зависит от моей воли.
- От моей тоже. Чего ты боишься? Боли?
- Нет. Я боюсь уничтожения.
- Смерти?
- Да. Это называется смерть.
- Ты знаешь, что этого не будет. Ты вечен.
- Я в этом не уверен.
- Что? - быстро спросил Лоран.
- Я не уверен. Во мне что-то переменилось. И тогда появился страх.
- Вздор! Ничто не могло перемениться! Это атавистические ощущения.
- Атавизм? У меня?
- Черт возьми, ты начинаешь острить! - сказал, помолчав, Лоран. - Пока
давай спать. Я устал. Ах, да! Познакомьтесь с Мишелем. Мишель, это Жозеф.
Гибкая теплая рука Мишеля крепко сжала руку Раймона. "Совсем как
человек!" - подумал Раймон.
- Теперь вы можете отправляться вниз и спать. Ночь пройдет спокойно, да
и утро тоже... Утром... ах, да, утром придет мой помощник... - Профессор
Лоран подумал с секунду. - Я думаю, вы мне оба пригодитесь. Вы мне, в
сущности, сегодня спасли жизнь... Словом, если хотите, оставайтесь, я буду
рад!
- Я останусь, - сказал Раймон. - Я хочу остаться с вами...
...Когда Альбер показался из-за угла, Роже облегченно вздохнул.
- Где ты пропадал? Я тут целый час толкусь.
- Еле вырвался! - оживленно сказал Альбер; глаза его сияли сквозь
стекла очков.
- Тут на углу бистро, зайдем? - предложил Роже.
- Можно в бистро. - Альбер поколебался. - Если там пусто. У меня к тебе
серьезный разговор.
В бистро было пусто. Лысый хозяин дремал за стойкой. Они уселись у
окна.
- Мне ничего не надо, я сыт, - сказал Альбер. - Разве что кофе. Или
перно.
- Меня кухарка Лебренов тоже накормила, ого! - Роже захохотал. -
Просила заходить. Но уж очень толста, не люблю я этого! Эй, приятель, два
перно!
- Послушай, Роже, - начал Альбер, когда официант принес рюмки с
мутно-белым перно. - Хочу предложить тебе работу в доме профессора
Лорана...
Роже долго слушал. Потом расхохотался.
- Ты спятил, дружище! - сказал он. - Конечно, я буду об этом молчать,
раз ты просишь. Но чтоб я, Роже Леруа, пошел в прислуги!
- Послушай, Роже, - мягко сказал Альбер. - Я, должно быть, плохо
объяснил. Это - как на войне. Нас будет пятеро, включая мадам Лоран. Я
знаю, что ты все умеешь по хозяйству. Я в этих делах ни черта не смыслю, а
Жозеф не парижанин, и вообще он не такой... Мадам Лоран очень слабенькая,
ей трудно. А ни одна служанка в этом доме не проживет и двух дней.
Понимаешь? Без тебя нам плохо придется. Кроме того, мы с Жозефом будем то
дежурить наверху, то бегать по поручениям профессора. А мадам Лоран все
время одна, и ей страшно.
- Ты думаешь. Роже Леруа годится, чтоб успокаивать старушек? -
проворчал Роже.
- Почему - старушек? Мадам Лоран совсем молода.
Роже сразу оживился:
- Молода, говоришь? Только такой очкастый растяпа, как ты, мог не
сказать этого с самого начала! Что, блондинка? И тоненькая? Черт побери,
да это же мой вкус!
Альбер бледно улыбнулся:
- Роже, дело обстоит серьезней, чем ты себе представляешь. И мадам
Лоран... Когда ты ее увидишь, то поймешь, что о ней нельзя говорить в
таком тоне. Она смертельно измучена, ей надо помочь. Сегодня она еле
встала с постели.
- Что тут долго разговаривать, я готов! - уже серьезно сказал Роже. - А
профессор как, не возражает?
- Нет. Он сказал, что дела приняли серьезный оборот и помощь
необходима.
Роже расплатился и встал.
- Идем. Знакомь меня с твоим гением.
Они вышли опять вместе: Роже шел на рынок, Альбер - в библиотеку и в
лабораторию.
- Мне тут не нравится, - заявил Роже. - Не знаю что, но тут нечисто.
- Побываешь наверху, так поймешь, в чем дело, - сказал Альбер.
- Но ты можешь мне объяснить, что там, наверху?
- Там... - Альбер запнулся, ища подходящих слов, - там искусственные
люди.
- Машины? Роботы? Это я слыхал!
- Нет, не машины. Живые существа. Ну, люди. Только их создал профессор
Лоран.
- Слушай, куда ты меня затащил? - спросил Роже, ухмыляясь. - Если б не
мои правила, я бы плюнул на это грязное дело.
- Какие правила?
- Не бросать приятеля, если ему туго приходится. Не оставлять женщину
без защиты. Такой олух, как ты, этого второго правила наверняка не поймет.
- Какого ты мнения о Жозефе? - спросил вместо ответа Альбер.
- Я скоро сообщу тебе, какого я о нем мнения, - пообещал