ого рынка,
потом -  к пище, которой мы могли  их обеспечить на время плавания в Англию,
и, наконец,  - к  тому  корму,  который мы могли  добыть у себя на Джерси. С
учетом этого я загрузил в корабельный холодильник ящики с латуком, капустой,
морковью,  шпинатом  и  прочими  деликатесами,  рассчитывая  соблазнить  ими
гверец.  Все  это,  понятно,  делалось  задолго  до  того,  как  я  прибыл в
Сьерра-Леоне,  когда мы еще не знали,  сумеем  ли  вообще  поймать гверец  и
доставить их к морю. Так или иначе, нам удалось-таки добыть семь особей, они
благополучно  освоились  в  неволе  и  согласились есть  различную зелень  с
местного рынка.
     Завершив экспедицию, мы  спустились  к морю,  погрузились на пароход, и
тотчас  гверецы  взбунтовались.  На лакомства, закупка  и  доставка  которых
обошлась  нам  в  кругленькую сумму,  -  чудесную сочную  капусту и  шпинат,
морковь и помидоры  - они смотрели  так, словно это был  смертельно ядовитый
паслен. Мы ломали голову над тем,  как  не  дать  обезьянам околеть. В итоге
моей секретарше Энн Питерс было  поручено заниматься только  гверецами, а мы
обслуживали остальных зверей в нашей коллекции. K  счастью, в развернувшемся
поединке характеров  воля  Энн взяла  верх.  Лаской  и  таской ей  удавалось
заставлять  обезьян есть  ровно столько, сколько было необходимо,  чтобы они
выжили. Я говорил себе, что на Джерси у нас будут листья дуба, вяза и липы и
все образуется. Когда же  мы  прибыли на Джерси, гверецы, которые на пути  в
Англию едва не голодали,  вдруг решили, что предлагавшиеся им ранее капуста,
шпинат, морковь и помидоры - верх мечты, только успевай подавать.
     Не может быть твердых и определенных правил, очень уж различаются между
собой  отдельные особи.  Однажды  во  время  экспедиции в  Камерун (Западная
Африка)  мне  удалось поймать трех  ангвантибо. Эти  своеобразные  маленькие
золотисто-коричневые представители  подсемейства  лориевых  лемуров, ведущие
древесный образ жизни, напоминают глуповатых  игрушечных мишек. До тех пор в
Европу не привозили живых  особей. Вообще я слышал только об одном человеке,
которому удалось содержать в неволе ангвантибо, так  что с информацией об их
привычках обстояло плохо. Однако я знал, что, кроме плодов и листовых почек,
они питаются маленькими  птичками, а потому три  раза  в неделю моим узникам
наряду с другим кормом подавались упитанные ткачики. Все три ангвантибо были
пойманы в радиусе менее десяти километров от лагеря, в однородной местности,
и естественно было  ожидать, что у них одинаковые гастрономические привычки.
Однако, получив птичку, ангвантибо  номер один уписывал ее целиком, оставляя
лишь  лапки и голову,  номер  два  съедал только грудку, а номер три искусно
вскрывал сверху черепную коробку и вылизывал мозг, отвергая все остальное.
     Каждодневно, какие бы животные ни составляли коллекцию, вы убеждаетесь,
обычно с удивлением, что вкусы их  так же разнообразны, симпатии и антипатии
так  же  прочны, как у постояльцев любого крупного отеля. Уже  вскоре  после
нашего  поселения  на  Джерси  выяснилось,  что  два   совершенно  различных
представителя  фауны  питают  неодолимое пристрастие  к  самой  обыкновенной
сельди.
     Речь   шла   о  южноамериканских  тапирах,  которых   считают   чистыми
вегетарианцами, и о  львах.  Конечно, львы  -  плотоядные, но  вряд ли дикая
природа снабжает  их сельдью!  Что до  тапиров, ведущих отчасти водный образ
жизни, то у нас родилось подозрение: уж не ловят ли они застрявшую в заводях
рыбу в засушливое время года,  когда пересыхают реки? Правда, я еще нигде не
читал, чтобы  тапиры в  дикой  природе были  последователями Исаака Уолтона,
автора  столь  популярных  в  Англии записок  об  ужении рыбы.  Еще  труднее
представить себе,  чтобы  рацион  льва  в  саванне сколько-нибудь  регулярно
включал рыбу,  тем более селедку. И все же запах сырой сельди явно показался
нашим львам настолько восхитительным, что они не устояли.
     Так  или  иначе, в обоих случаях мы были только рады,  потому что остро
пахнущая сельдь - удобная облатка для лекарств, буде они понадобятся. В мясе
или фруктах таблетка будет обнаружена, и ее  с отвращением выплюнут, а вот в
хорошо  выдержанной  сельди   она  замаскирована  надежно,  ее  проглотят  с
блаженным  видом.  Перечень  уловок,  которые  познаешь  на практике,  можно
продолжать без конца. Например, некоторых птиц слабит от пауков, а для наших
человекообразных обезьян роль слабительного играют свежие ананасы.
     Всякие  бывают  причуды.  Одна наша африканская цивета, получив бананы,
неизменно  "убивала"  их (только  бананы,  другие  плоды  она  не  казнила),
применяя способ, которым циветы в  дикой природе, очевидно, расправляются со
своими жертвами. Схватит банан  и трясет, доводя его, как ей представлялось,
до  беспамятства,  потом  несколько  раз бьет  плечом,  пока не  превратит в
размазанное  по  земле  месиво.  Убедившись,  что  банан  "убит",  цивета  с
наслаждением уписывала его.
     Разумеется, когда у  животных намечается  пристрастие к  одной какой-то
пище,  вам надо быть  начеку, потому что иногда  они при этом отвергают  все
прочее.  В содержании животных  очень важно следить,  чтобы  им  не наскучил
рацион.  И вы, борясь с однообразием, постоянно предлагаете что-нибудь новое
по виду, по запаху,  по вкусу.  В винограде, например,  питания всего-то что
толика  сахара в  большом количестве воды,  тем не  менее  он  незаменим как
лакомство,  приятная  добавка к основному  рациону,  вроде желе  на  детском
празднике.  Смотрите  только, чтобы не  перестараться,  не привить животному
"виноградной мании".
     В  Южной  Америке была у нас дурукули.  Это одна  из  самых обаятельных
обезьян; ее называют также "совиной обезьяной" - очень меткое название, если
вы  можете представить  себе сову,  покрытую шерстью, а не перьями. Еще  она
примечательна  тем, что  это единственная обезьяна,  ведущая  истинно ночной
образ жизни. Попав к нам, очаровательное создание вскоре ни с того ни с сего
потеряло аппетит. Здоровье было в полном порядке, однако на пищу она глядела
совсем   безучастно,  ковыряя  ее  с  унылым  видом  клиента  в   ресторане,
похваляющемся  своей  интернациональной  кухней.  Было ясно,  что необходимо
какое-то  средство, чтобы  стимулировать аппетит нашей  подопечной.  Не  без
помощи магии, я уж не говорю о деньгах  (в это время мы  были в Мату-Гросу),
моя жена ухитрилась раздобыть две банки...  консервированных  вишен! Правда,
открыв  банки, мы увидели нечто мало  похожее на привычные нам вишни: словно
кто-то не очень удачно пытался  сделать елочные украшения из  третьесортного
бархата, притом такого  ядовито-красного цвета, что даже Снегурочка не сразу
решилась бы их принять. a вот наша дурукули с первого взгляда приравняла эти
страшненькие  ягоды  к манне небесной. И до  того к ним пристрастилась,  что
отвергала всякую иную пищу; нам стоило огромных усилий и времени,  не говоря
уже о деньгах, чтобы снова приучить обезьяну к более питательному, хотя и не
такому яркому корму.
     Когда вы извлекли животное из природной среды, одна из  самых серьезных
проблем - противоборствовать скуке. На воле большую  часть времени  животные
проводят  в  поисках пищи,  когда  же вы  устранили  необходимость  поиска и
стимулирующий голод,  легко наступает  скука.  Возьмите  человека,  который,
проработав три с половиной десятка лет в учреждении или на заводе, уходит на
пенсию  и  оказывается без дела. Во многих  случаях  он  вскоре  умирает,  и
причина  его  смерти  -  скука. Точно так  же  томятся  животные, и вы ищете
противоядие, в том  числе вводя в рацион новые элементы, пусть даже не очень
питательные, и  расчетливо  чередуя любимые  вашим  подопечным  ценные  виды
корма. Конечно, в идеальных условиях каждое животное кормится отдельно, и вы
точно знаете, сколько чего оно съедает. Но во многих случаях, когда положено
групповое содержание, такой контроль затруднен, а то и вовсе неосуществим. У
нас  есть  возможность  кормить  индивидуально  человекообразных  обезьян  и
некоторых других животных, и мы убедились, как важно на случай болезни знать
с точностью до чайной ложки дневное потребление каждого из ваших подопечных.
     Как  уже говорилось, немалую часть своих будней животное занято поиском
пищи. Пусть даже поиск не увенчался успехом, он сам по себе играет важнейшую
роль.  Вот   мы   установили,  что  очень  полезно  почаще   класть   мелким
млекопитающим  гниющие колоды. Смакование запахов,  усилия,  чтобы разломать
колоду, поиски чего-нибудь съедобного в куче трухи и сгнившей коры - все это
психотерапия   для   животного,   даже   если  не  добыто   ничего  особенно
питательного.   Конечно,   было    бы   идеально   давать   корм   животному
десять-пятнадцать раз в день,  но для этого потребовался бы такой штат, что,
как ни желанно это решение, оно, увы, неэкономично. Все же опыт показал нам,
что многих  животных необходимо  кормить два-три раза в день. Впрочем, чтобы
занять чем-то  группу особей, вовсе не требуется  трижды в день  подавать им
обед  из  трех блюд.  Бросьте  горсть  зерна  или семечек  на  пол  клетки с
обезьянами  или  белками - еды  немного,  зато бездна занятия животным, пока
они, беззлобно перебраниваясь, будут отыскивать зернышки.
     Выше я отметил, что  в прошлом зоопарки мало задумывались над рационами
зверей,   да   и  теперь   во   многих   зоопарках  не   трудятся   проявить
изобретательность  в разработке и  приготовлении рациона. Пожалуй,  наиболее
серьезные достижения связаны с экспериментами в Филадельфийском зоопарке под
руководством Рэдклиффа.  Значение его  открытий для содержания  и разведения
диких животных очень велико.
     Работая в Филадельфии, Рэдклифф  был озадачен тем, что животные попроще
хотя и  живут  долго,  но не  размножаются. У  других видов  с более  тонкой
организацией,  пусть  даже они  хорошо едят, высокая смертность.  Тщательные
исследования показали, что в самых  полноценных  на  первый взгляд  рационах
недостает некоторых микроэлементов, солей и витаминов.  После ряда опытов он
составил пилюлю,  содержащую  все  необходимые прибавки. Пилюли добавляли  в
обычный  корм,  и  результат  не  заставил  себя   ждать:  животные   начали
размножаться,  заметно окрепли, стали  дольше  жить.  Ланг и Ваккернагель  в
Базельском зоопарке в Швейцарии подхватили инициативу Рэдклиффа, дополнили и
усовершенствовали  его рецепт и  добились новых  успехов, в ряду которых  не
последнее место занимает получение - впервые в Европе - потомства от горилл.
     Когда итоги опытов в Базеле были опубликованы, их встретили по-разному.
Так,  директор одного крупного  английского  зоопарка  в разговоре  со  мной
заявил,  что  это  "дикая  чушь,  кормят  животных одними пилюлями".  Другой
директор, энергичный человек с широким кругозором, охарактеризовал эти опыты
как "чистейший вздор: пичкают животных витаминами, вместо того чтобы кормить
как положено". Большая  часть моей жизни протекала на материке, поэтому я не
столь   подвержен  самодовольной  островной   ограниченности,   составляющей
очаровательную  особенность англичан. И невзирая на то,  что новая процедура
была   придумана    одной    группой   иностранцев   (американцами),   потом
усовершенствована и развита другой (швейцарцами), я заключил,  что  дело это
очень важное, заслуживает  внимательного изучения, и  отправился  с визитом,
так сказать,  к  первоисточнику  -  в  Базельский зоопарк.  Увиденное  там и
услышанное от Ланга и Ваккернагеля произвело на меня огромное впечатление, и
я вернулся на Джерси, преисполненный решимости как можно скорее применить на
деле новые принципы кормления.
     Мы долго совещались с нашим мельником мистером Лемарканом, чем заменить
некоторые ингредиенты, которые было трудно раздобыть; наконец  он представил
нам первый "пирожок". После многих  споров,  как оформить  смесь  -  в  виде
батона,  или галеты,  или  как-нибудь  еще,  мы остановились  на  базельском
варианте:  там делали нечто  вроде пирожка  и резали его на  кусочки  длиной
около двух с половиной  сантиметров  и шириной в сантиметр. Ланг предупредил
меня, что мои животные, если они хоть сколь-нибудь похожи на его подопечных,
будут яростно  противиться  введению  нового элемента  в их рацион.  По  его
словам, во многих случаях  приходилось буквально  морить  животных  голодом,
прежде чем они соглашались отведать незнакомую пищу. Зато теперь все обожают
ее.
     Пророчество  Ланга  сбылось,  омерзение  и  ужас  наших животных  можно
сравнить  с реакцией  миссионера, которому предложили бы человеческое мясо в
горшочке. Такое недовольство заставило нас призадуматься: может,  наше тесто
отличается по вкусу  от  "пирожка" Ланга? Не все ингредиенты совпадают, так,
может  быть, "первый блин" просто  несъедобен? Устроили  дегустацию  сами  и
сравнили свои  отзывы.  "Пирожки" нам понравились, в их вкусе было что-то от
орехового  печенья. Общее  мнение:  вполне  съедобно. Однако наше  одобрение
ничего  не  меняло.  Животным  смесь  никак  не  нравилась,  хоть  ты лопни.
Оставался только один выход - добавить в нее еще что-нибудь для вкуса.
     Одно вещество за другим отвергалось, так как испарилось бы при выпечке.
Казалось, мы зашли в тупик, но тут я вспомнил про анисовое  семя, испытанное
средство, с помощью  которого  крадут собак и  завлекают  зверей в  ловушки.
Добавили его в тесто и с радостью убедились, что готовый "пирожок" сохраняет
явственный  аромат аниса. Стирая крошки с губ,  все согласились, что продукт
получился  восхитительный. И животные, слава  Богу, были согласны с нами.  С
каким удовольствием мы  теперь смотрим, как горилла, когда ей  подают полное
блюдо  различных   лакомств,  от  винограда  до  сырых  яиц,  роется  черным
указательным пальцем, чтобы извлечь и в первую очередь съесть "пирожки", под
аккомпанемент   глухих,  рокочущих   звуков,   которыми   гориллы   выражают
блаженство.
     Мы разработали также особый  состав для  хищников,  таких,  как львы  и
сервалы,  которым  спрыскиваем мясо и  другой  корм. Состав этот  нам  очень
пригодился. На Джерси немалую часть новорожденных бычков забивают сразу  или
через  несколько  дней.  До  нашего  прибытия на остров этот ценный источник
протеина попросту  закапывали в землю;  на продажу везти - весу мало, к тому
же из-за  желтого жира  их, вероятно, вообще никто  не стал бы покупать. Для
нас  это было  благом,  ведь  мы  могли  получать  бесплатно  мясо  почти  в
неограниченном  количестве. Скармливать  животным  свежайшее  мясо  вместе с
костями, шкурой  и внутренностями  -  лучшего  и пожелать  нельзя. Однако мы
установили,  что эта телятина  лишена нужного количества  солей и витаминов,
содержащегося  в мясе  взрослого скота.  Наша смесь возмещала  столь  важные
отсутствующие ингредиенты.
     Само собой  понятно, что питание  и здоровье  неразрывно  связаны между
собой: предложите животному неправильный рацион,  давайте корм без витаминов
и солей  - и  вы  распахнете дверь куче  заболеваний. К  их  числу относится
смертельный недуг, прозванный "клеточным параличом", хотя, как выяснилось на
деле, клетки тут ни при чем.
     Приматы  Нового Света (иногда  и Старого Света  тоже) поражаются особой
формой  ползучего  паралича,  против  которого  не  было   никаких  средств.
"Клеточным"   его  назвали,  допуская,  что   виноваты   тесные  клетки,  не
позволяющие  животным  двигаться в  нужной мере. Полагали, что это  ведет  к
атрофии  мышц. Однако  я  заметил,  что  болезнь  не  щадит  и  обитательниц
достаточно просторных клеток; было похоже, что дело в питании.
     В те времена, когда я был профессиональным звероловом, это  заболевание
было,  пожалуй,  наиболее  распространенным  и в  силу  своей  неизлечимости
страшным бичом  приматов, содержащихся в неволе.  Начиналось оно постепенно,
почти незаметно, поражая сперва бедра и задние конечности. Вместо того чтобы
ходить  нормально,  обезьяна  волочила  ноги  и  вообще  старалась  поменьше
двигаться.  Мало-помалу  задние  конечности  совсем  отказывали,  и  паралич
распространялся  дальше. Однако животных  обычно  умертвляли,  не  дожидаясь
полного паралича, так как лечить  их, повторяю, не умели. В Южной  Америке я
сам столкнулся со случаями этой грозной болезни среди пойманных мной обезьян
и, вернувшись домой, обратился за советом к одному из немногих известных мне
думающих ветеринаров.  Просто квалифицированных  ветеринаров можно найти без
большого труда; думающие -  такая же  редкость, как единорог. Врач (это была
женщина) предположила, что болезнь может быть вызвана недостатком фосфора  в
рационе. Мы проверили  корм,  который  я давал обезьянам,  и убедились,  что
фосфора вполне достаточно.
     - А  может,  - сказала тогда врач,  - они  почему-то  не усваивают этот
фосфор.
     И предложила делать  обезьянам инъекции  витамина D3, объяснив, что  он
помогает в таких случаях. Поскольку в тот момент ни одна из  моих подопечных
не страдала  параличом, я просто поблагодарил за совет, а там  и вовсе забыл
про него.
     Мы уже обосновались на Джерси, когда пришла пора вспомнить о нем. У нас
была  мартышка-гусар из Западной Африки, очаровательное рыже-черное существо
с длинными конечностями, и вот она заболела и стала хиреть на глазах. Быстро
развился полный паралич;  мартышка совершенно не двигалась, только дышала, а
чтобы  кормить,  приходилось поддерживать  ей  голову. Тут-то мне вспомнился
совет  ветеринара,  и  я  поспешил  раздобыть  D3. Прецедентов  не было, но,
поскольку средство это считается безвредным, я вкатил обезьяне массированную
дозу. Все  равно ведь болезнь зашла  так  далеко,  что вопрос стоял:  либо -
либо...  К  моему удивлению,  через двое  суток наметилось явное  улучшение.
Впрыснул еще  одну дозу, чуть  поменьше.  К концу  недели  мартышка  двигала
конечностями,  а  через месяц носилась по клетке с  такой энергией и прытью,
что никто не признал бы в ней вялое, неподвижное существо,  находившееся  на
грани смерти.
     Особенно восприимчивы  к этой коварной болезни мармозетки и тамарины, а
организм  у  них  нежный,  сопротивляемости  никакой. Прежде, как только они
начинали  волочить ноги, это было равносильно  смертному  приговору.  Теперь
немедленное  применение  D3  снимало  все  симптомы.  Конечно,   приходилось
впрыскивать  лошадиную  дозу,  и,  естественно,  мармозетки  и  тамарины  не
скрывали своего возмущения. Но ведь это делалось для их же блага. К счастью,
найден способ давать  D3 с пищей  внутрь. Приятно сознавать, что  "клеточный
паралич" отошел в прошлое: нет ничего ужаснее, чем смотреть, как на здоровое
во всех остальных отношениях животное  наступает смерть, и  быть  не в силах
чем-нибудь помочь.
     Думается,  роль  упомянутых прибавок  к обычному  корму  подтверждается
нашими   успехами  в  размножении  животных.  В  любой  коллекции,  если  вы
стремитесь к хорошему приплоду, питание играет первостепенную  роль, а у нас
приплод, пожалуй, один из самых важных, если не важнейший параметр.
     Здесь я  попытался  показать,  что  кормление  животных  - не такое  уж
простое и бесхитростное дело.  Нам далеко еще не  все  известно о том, какой
корм нужен животным в неволе.  Неизвестно прежде  всего потому, что мы плохо
осведомлены, сколько и чего они  едят  на воле. Мы знаем, что в определенное
время  года некоторые животные идут на солончаки,  ищут  те или иные фрукты,
ягоды  или грибы,  однако  не знаем,  какую  именно  роль это играет для  их
здоровья.  Мы только-только начинаем постигать,  что  в даваемой нами пище -
пусть достаточно разнообразной, чтобы животное не чахло и не болело, - может
недоставать витаминов  или микроэлементов, от которых,  возможно, как раз  и
зависит  долголетие,  крепкое  здоровье  и  хорошее  самочувствие,  а  также
плодовитость наших подопечных.
     Сознавая, какое  огромное  поле для  исследований  тут открывается,  мы
недавно использовали щедрое пожертвование  одного американского фонда, чтобы
организовать диетологическую лабораторию. Первым делом предстоит исследовать
все  наши  нынешние  рационы,  чтобы точно  знать,  что  в  них  содержится.
Одновременно  мы  будем собирать  максимум информации о  питании животных  в
дикой  природе   с   учетом  сезонных  вариаций.   Накопив   таким   образом
сравнительный материал, постараемся использовать его, чтобы совершенствовать
питание наших животных, выяснить,  каких витаминов или солей недостает,  и -
что особенно  важно - найти лучший способ включить их в рацион. Для этого мы
заведем  экспериментальную плантацию, будем выращивать отдельные кустарники,
овощи, фрукты и травы. Надо ли говорить, что при нехватке в  корме какого-то
витамина  или солей куда полезнее  предложить нравящийся животному плод  или
растение, чем  хвататься за аптечный пузырек. Сверх того, могут обнаружиться
новые травы, кустарники, овощи и фрукты, которые придутся по вкусу животным.
И   пусть  даже  питательность  их  равна  нулю,  они  могут  стать   ценным
дополнением,  внося  разнообразие  в  рацион, а  при  болезни  сыграют  роль
аппетитных капель.
     Необходимо  также  выяснить  (и  мы надеемся,  что  нам помогут в  этом
полевые  исследования), в какое  время года и почему потребляется данный вид
корма. Потому  ли, что  он  доступен  лишь  в эти  дни, или его  можно найти
круглый год и есть какая-то особая причина?  Поясню свою  мысль  на  примере
коалы.  Рацион этого  монофага  ограничен листьями двух видов  эвкалипта.  В
определенное время года коала переходит с одного  эвкалипта на другой по той
простой причине, что побеги и  молодые листья  первого  вида в  период роста
содержат смертельную дозу синильной кислоты.
     Расширять наши познания  о питании животных в дикой природе чрезвычайно
важно  потому, что от одного-единственного ингредиента  может зависеть успех
или  неудача. Без преувеличения можно  сказать,  что у диких животных бывают
самые  удивительные гастрономические причуды. Было,  например, известно, что
мармозетки и тамарины  поедают мелких животных -  древесных лягушек, ящериц,
птенцов,  - а  также яйца, плоды  и почки.  И вот совсем недавно в  этот ряд
вошли еще два  неожиданных ингредиента: живица и... летучие мыши. Живицу они
добывают, выгрызая на коре веток желобки и  слизывая выделяющийся  древесный
сок. Летучих мышей ловят, когда те днем спят в дуплах.
     Если у нас появится возможность возвращать выращенных в неволе животных
в естественную среду, то ли  чтобы возродить вымершую популяцию, то ли чтобы
поддержать  ослабленный  вид,  корм  приобретет  еще более  важное значение.
Рассмотрим крайний,  отчасти  даже  смехотворный,  но  в принципе  вероятный
случай: сова из седьмого  поколения,  выращенного в  неволе, привыкшая  есть
белых  мышей,  может  умереть  с  голоду  в местности,  где  водятся  только
коричневые мыши. И еще одно обстоятельство, о  котором не  следует забывать:
дикая  природа, как  правило, поставляет своим детям куда меньше  пищи,  чем
получают баловни в неволе. Не  исключено, что животных, прежде чем выпускать
на волю,  придется  сажать  на подготовительную  диету,  вроде того как  это
делают со  спортсменами перед  Олимпиадой. Все  это проблемы будущего, но  в
охране  природы  у будущего  наблюдается  склонность  с ужасающей  быстротой
становиться  прошлым. Вот почему мы уже теперь  начинаем исследования в этой
области.
     Экономия на корме -  лжеэкономия.  Конечно,  где-то  можно  и  проявить
бережливость.  Установив, что морковь приносит больше пользы, чем  тепличный
виноград,  вы делаете упор на более дешевую морковь. Однако совсем исключать
виноград нельзя. Он тоже нужен, хотя бы как стимулятор аппетита.
     Всякий,  кому  доводилось лежать в  больнице, согласится,  что  разумно
составленной, питательной, богатой  витаминами диете  может недоставать того
эпикурейского  штриха,   который,   образно  говоря,  воодушевляет  вкусовые
сосочки.   Работая  с  коллекцией   диких  животных,  постоянно  помните   о
необходимости
     угождать этим сосочкам.

     Глава 4
     Счастливые союзы

     Ласка...  Некоторые говорят, что  у  этих животных  зачатие  происходит
через ухо, а рождение через рот, другие утверждают обратное.

     Т. Г. Уайт. Книга о зверях

     Есть обширная литература  о том, как обращаться с  домашними животными,
подробно  освещающая  всевозможные детали. Кормление, размножение,  передача
наследственных признаков, родословная,  распределение, продажная  стоимость,
болезни, натаска  и  так  далее -  все это давно и тщательно  исследуется  и
образует специализированные отрасли внушительной науки. А такая область, как
содержание диких животных в зоопарках, еле-еле затронута, вам предложат лишь
довольно случайный набор советов и фактов.

     Хейни Хедигер. Человек и зверь в зоопарке

     Куропатки...  Частые совокупления истощают их.  Самцы сражаются друг  с
другом из-за  супруги, и  говорят, что побежденный  самец становится жертвой
похоти  как  самка.  Вожделение  у  самок  достигает  такой  силы,  что  они
беременеют от одного запаха, если ветер подул на них со стороны самца.

     Т. Г. Уайт. Книга о зверях

     Изучая в  дикой природе  горных  горилл области Кабара. Дж.  Б.  Шаллер
(1963)  установил, что в первые  шесть лет жизни смертность  у них достигает
40-50 процентов,  она особенно высока на первом году. Здесь стоит напомнить,
что у гориллы очень мало врагов, если не считать человека.

     Хейни Хедигер. Человек и зверь в зоопарке

     Из  свадебного  путешествия  Этель  и  Бернар  вернулись  с  сыном и  -
наследником, чудным пухлым младенцем по имени Игнациус Бернард.

     Дэзи Ашфорд. Молодые гости

     Казалось бы, само  собой разумеется: раздобыть и  свести  друг с другом
<i>совместимую</i> пару - первая предпосылка для успешного размножения  животных. А
вот многим  представляется,  что достаточно заточить в одной  клетке самца и
самку. На самом деле все неизмеримо сложнее;  подготовка брака наталкивается
подчас  на  большие трудности,  и,  когда речь идет об исчезающих  животных,
кровные  линии изучают  не менее  тщательно,  чем  при  подборе  супругов  в
королевских   семьях.  Ценой  огромных  денег   и  хлопот  достанешь  своему
подопечному  партнера,  а  они  с  первого   взгляда  проникаются   взаимной
ненавистью или - что, пожалуй, еще хуже - терпят  друг друга  и ведут унылое
бездетное  сосуществование. При мгновенно возникшей антипатии вам  хоть  все
ясно,  если же дело не идет дальше дружбы, вы оказываетесь в затруднительном
положении. Перейдет ли приятельство во  что-нибудь более серьезное? Будет ли
счастливый  конец  в  этой  комбинации?  Эти  вопросы  волнуют вас не  менее
глубоко, чем  издателя женского  журнала, которому предложили новый  роман с
продолжением.
     Бывает, увы, что  единственная  имеющаяся  у вас пара  оказывается явно
несовместимой. Как хочешь, так и  выкручивайся.  Примером могут служить наши
белые  ушастые фазаны. Мы купили две пары этих красивых и чрезвычайно редких
пернатых   через  одного  голландского  торговца,  связанного   с  Пекинским
зоопарком. Положение  белых ушастых  фазанов  в  дикой природе  неясно;  они
никогда  не  были  широко распространены,  а в наше  время  почти или совсем
истреблены в пределах своего  исконного ареала. Последний раз представителей
этого вида вывозили  из Китая в 1936 году. Когда  мы получили белых  ушастых
фазанов, в неволе их насчитывалось всего полтора десятка, причем большинство
не  были способны  к воспроизведению, кто из-за преклонного возраста, кто по
какой-либо другой причине. Тем важнее было добиться потомства  от наших двух
пар и создать плодовитый фонд этих прекрасных птиц.
     Один из полученных  нами петушков сразу же насторожил нас подозрительно
смирным, даже  апатичным поведением.  Через  сутки  он  скончался.  Вскрытие
выявило  аспергиллез,  грибковое заболевание  легких,  от которого  пока  не
найдено  средств.  Остался у нас  один  петушок  при двух  курочках,  причем
петушок проявлял внимание только к одной из курочек. Разумеется,  по  закону
мирового свинства, курочка никак не могла снести свое первое яйцо и, сколько
мы ни  старались ее спасти,  погибла.  Остались мы с единственной парой и  к
тому  же несовместимой.  Казалось, наши шансы создать колонию  белых ушастых
фазанов в неволе предельно близки к нулю.
     А  тут еще новая  катастрофа, которую мы сочли уже окончательной: ночью
петушок  чего-то испугался, зацепился когтем за  проволоку и сильно повредил
ногу. Он еле  ходил, и  мы с грустью  заключили,  что  теперь он  не  сможет
топтать  курочку,  даже  если  она  вдруг  покорит  его  сердце.  Как же  мы
удивились,  когда он,  проникшись  к  ней внезапным расположением,  совершил
прямо-таки  немыслимый  акробатический  трюк.  Плодом   счастливого  события
явились  девятнадцать  яиц,  и  нам  удалось  вывести  тринадцать  цыпляток,
подложив яйца бентамке, которую напичкали всевозможными антибиотиками, чтобы
она не передала своим  приемышам какой-нибудь  хвори. Мало-помалу наша  стая
росла. Первым делом, чтобы обеспечить сохранность вида в неволе, мы одолжили
плодовитые  пары  зоопаркам  Вашингтона,   Антверпена,   Западного  Берлина.
Фазаньему  тресту  и зоопарку  Клер. На сегодняшний день нами  выведено  112
белых  ушастых  фазанов, и мы можем позволить себе продавать пары  избранным
зоопаркам и птицеводам. Выручка идет всецело на приобретение редких животных
для  коллекции  нашего  треста  или  на  оборудование  помещений  для  таких
животных.  Так  что  белые  ушастые  фазаны  теперь помогают  другим  видам,
оказавшимся, как и они, под угрозой.
     Для животных (человек не в счет)  бракосочетание  и  детопроизводство -
чрезвычайно сложная  проблема. Не говоря уже о личных симпатиях и антипатиях
сторон,  надо  учитывать кучу других вещей. Ведут ли данные животные в дикой
природе одиночный образ жизни,  соединяясь только в период размножения? Если
да,  перед   вами   возникают  дополнительные   трудности.   Возьмем   наших
западноафриканских  цивет, для которых характерно сказанное выше: мы следим,
когда  у самки начинается  течка,  и лишь  затем пускаем  к  ней самца.  При
совокуплении самец  циветы, как  это  заведено  и у тигров,  кусает  самку в
загривок,  и только по метинам от его зубов мы  можем судить,  состоялся  ли
акт.  После  чего  живо  убираем  самца,  пока дело  не  дошло  до настоящей
потасовки.
     Когда   вполне  совместимая   пара   благополучно   сосуществует  и  не
размножается, мы спрашиваем себя, в чем наша промашка; ведь если у  животных
нет физических изъянов, значит, виноваты мы - или корм не тот, или помещение
не годится. В  прошлом  очень  уж часто зверей  спешили относить к категории
"трудных" или  "не  размножающихся в неволе", как  будто  виноваты  были они
сами,  а  не  люди,  на  чьем  попечении они находились. Было  время,  когда
считалось невозможным получить приплод, скажем, от носорогов и бегемотов; но
в  конце  концов  додумались,  в  чем  фокус,  и  теперь  их  размножение не
составляет  большой  трудности.  На   случай,  если  кому-то  слово  "фокус"
покажется несолидным, объясню, что я  подразумеваю. Я всегда говорил:  когда
решены основные  проблемы - помещение и  корм (а их можно  решить, разве что
вам  предложили голубого  кита),  нет  такого  вида  фауны,  которого нельзя
разводить в неволе,  если вы сумели дознаться, в чем фокус. Тут могут быть и
стержневые  моменты   вроде   подбора  подходящего   партнера,  оборудования
надлежащей  площадки  для родов, полноценного  рациона и более  питательного
корма  для  беременной самки, а могут быть  и  мелочи вроде оснащения клетки
нужным количеством веревок для лазания. Решение  есть во всех случаях; найти
его зависит от вашей  смекалки, потому что  на помощи  самого животного, как
правило, рассчитывать не приходится.
     И как же хорошо на душе, когда  секрет наконец  раскрыт, вы все сделали
правильно  и  видите,  как  ваши  усилия  венчаются удачей. С  двумя  совсем
различными животными мы достигли успеха так быстро, что сами были поражены и
отнесли эти случаи в ряд наших самых громких побед. Речь идет о  краснощеком
ибисе  и  о  ямайской  хутии   -   маленьком   грызуне,  исконном  обитателе
Вест-Индских  островов.  Над  обоими  нависла  угроза  полного  истребления,
поэтому было очень важно создать плодовитые колонии в неволе.
     Будущее краснощекого  ибиса в дикой природе выглядит,  мягко выражаясь,
мрачно;  шансов  выжить   у   него  чрезвычайно  мало.   Не   самый  крупный
представитель  семейства  ибисов,  он  обладает  длинным  изогнутым  клювом;
траурно-черное оперение отливает на свету  зеленью  и пурпуром;  кожа вокруг
клюва голая, красноватого цвета; на голове сзади свисает причудливый длинный
хохол, как будто  у  птицы  сдвинулся  на затылок парик из  перьев,  обнажив
лысину  впереди.  Краснощекие ибисы гнездятся колониями на скальных уступах,
где и выращивают свое потомство. Некогда они были распространены от Ближнего
Востока до Северной Африки и даже в Европе, вплоть до Швейцарии.
     Разорение  гнезд  (птенцы  считались   изысканным  кушаньем),  а  затем
отравление  взрослых птиц  и  их потомства ДДТ и  другими пестицидами сильно
сократили  ареал  и  численность  краснощеких  ибисов,  так  что  их  теперь
насчитывают  всего  около 500  пар.  Известно  лишь  два гнездовья.  Одно  в
Северной  Африке;  здесь  число  птиц  быстро  уменьшается, вероятно,  из-за
пестицидов,   да  и  само  гнездовье  находится  под   угрозой  в  связи  со
строительством  плотины.  Второе, на беду для его обитателей,  расположилось
посреди городка Биреджик на берегу Евфрата.
     Прежде птицы здесь как-то охранялись,  их прилет на гнездовье отмечался
пышным праздником. Но  по мере роста Биреджика  жители его становились более
"цивилизованными"  и  "просвещенными",  праздничный  ритуал  был  забыт,   и
краснощекие  ибисы  из  источника  радости   одним  махом  превратились   во
вредителей: невоспитанные птицы роняли помет на горожан, когда те  спали  на
крышах своих домов. Мальчишки забивали камнями птенцов на  каменных нишах, к
тому  же  земля на  окружающих полях  (где взрослые  птицы  поедали  личинок
насекомых,  принося  людям благо)  густо  посыпается инсектицидами.  И  хотя
Международный союз  охраны природы вместе со  Всемирным  фондом дикой  фауны
пытаются убедить местных  жителей  снова взять  под свою защиту  краснощеких
ибисов, надежд на выживание этой наиболее многочисленной колонии (в  ней 250
пар) очень мало. Только размножение в  неволе может  сохранить этих птиц для
будущего, с возможной  последующей реинтродукцией в  части прежнего ареала -
допустим, в Швейцарии или Северной Африке.
     В 1972 году мы приобрели в  Базельском зоопарке  две  пары  краснощеких
ибисов. Птицы  были  молодые,  но,  достигнув зрелости,  они тотчас  сделали
попытку  обзавестись  потомством.  Попытка  вышла  неудачная: и  гнездо  они
смастерили не  лучшим  образом,  и яйца оказались бесплодными.  Вскоре после
этого, когда  стало известно  о бедственном положении  краснощеких ибисов  в
дикой  природе,  мы  решили приступить  к  их  разведению  и  наметили  себе
программу из  двух пунктов: сперва постараемся создать плодовитую колонию  в
неволе,   а  затем,  в  более  отдаленном  будущем,   попробуем  осуществить
реинтродукцию. Для этих целей мы в 1975  году раздобыли через  Тель-Авивский
университет еще две пары.
     Довольно  быстро выяснилось, что вольер,  где  содержались  краснощекие
ибисы, чем-то их  не  устраивает. Мы заключили,  что  для успеха нашей затеи
надо сделать две вещи: увеличить высоту вольера и соорудить подобие скальных
полок для гнезд. Денег у нас не было, но мы обратились к нашим  американским
коллегам  и  получили  щедрую  субсидию.  Первым  делом мы  написали  во все
зоопарки мира, которые  когда-либо держали краснощеких ибисов, чтобы узнать,
удавалось  ли там получить потомство от  этих  птиц и  в каких вольерах  они
обитали. Ответы по большей  части были противоречивыми и  мало что нам дали,
поскольку  условия содержания  краснощеких  ибисов  везде  были  разными.  В
некоторых  случаях птицы  дали  потомство  в  неблагоприятной,  казалось бы,
обстановке;   другие  ибисы  отказывались  гнездиться,  хотя  их   помещения
выглядели   более  благоустроенными.   Нам  оставалось  только  исходить  из
собственных представлений о том, какая  обитель  лучше годится для ибисов, и
надеяться, что птицы одобрят наше решение.
     В готовом виде гнездовье представляло собой  вольер  высотой 3,5 метра,
длиной 12 и глубиной 6
     метров. В проволочную сетку были вделаны стекла размером 0,9х1,8 метра;
задняя стенка выложена из необработанных гранитных глыб,  имитирующих скалу.
Тут и там  на  этой  скале были  площадки  для  гнезд.  Поскольку  в  других
зоопарках  размеры  площадок  сильно  отличались  друг  от друга, мы  решили
испытать
     побольше разных вариантов. Где-то  сделали подобие естественных полочек
с наклоном назад, чтобы яйца и птенцы не сваливались вниз, где-то вставили в
гранит деревянные ящики без крышки и передней стенки.
     Когда весь  комплекс с  большим бассейном  и достаточным  простором для
летания был готов, нам он
     показался  идеальным.  Оставалось  выяснить,  разделяют  ли ибисы  наше
мнение. Судя по тому, как они летали  туда  и  обратно, садились  на скалу и
изучали  гнездовые площадки,  бормоча что-то  друг  другу на  своем странном
горловом наречии,  конструкция  им  вроде бы понравилась. И  не успели ибисы
толком изучить все уголки новой обители, как уже начали таскать в деревянные
ящики материал  для гнезд.  Затаив  дыхание,  мы следили,  как возникают два
гнезда и в них появляются семь яиц. Яйца были снесены молодыми птицами, и мы
считали, что  будет  замечательно, если  хотя  бы из двух  вылупятся птенцы.
Когда же вылупились  все  семь и  родители  благополучно  вырастили шестерых
(седьмой был очень хлипкий и быстро зачах), мы были так счастливы, что пером
не описать. Одним  махом численность  нашей колонии чуть  ли не удвоилась, и
возможность реинтродукции казалась уже вполне реальной.
     В случае  с ямайской  хутией  нам  тоже  повезло; и  здесь  мы добились
успеха,  открыв   секрет  правильной  организации   помещения.   Хутии  были
приобретены нами не совсем обычным, окольным  путем. Каждый стоящий директор
зоопарка  переписывается  с  самыми  различными  людьми в  самых  отдаленных
уголках земного шара,  надеясь, что в  один прекрасный день они смогут найти
для  него какого-нибудь достопримечательного редкого зверя. Что до меня, то,
поскольку  люди  читают  мои книги и шлют мне  письма,  охват моей переписки
очень широк - от Пекина до Пернамбуку.  И  вот однажды  я  получил письмо от
миссис  Нелл Бэрк  с чудесного острова Ямайки. Она сообщала, что  с  большим
удовольствием читает мои книги, и - весьма опрометчиво - добавила, что будет
рада   помочь   мне   раздобыть  любое   ямайское  животное,  которое   меня
заинтересует.  Предложение  миссис  Бэрк было  продиктовано  самыми  добрыми
чувствами, и я не сомневаюсь, что бедная женщина сильно поколебалась в своем
расположении  ко  мне,  получив  ответное  письмо  с  вопросом,  нельзя   ли
приобрести ямайскую хутию. Но взялся за гуж, не говори, что не дюж, и вместе
со своей подругой Мери Макфэрлейн миссис Бэрк приступила к охоте на хутию.
     Первым делом, естественно, надо было  получить разрешение властей, ведь
хутия -  один из  немногих  уцелевших  исконных представителей млекопитающих
Ямайки и строго охраняется законом, что не  мешает местным жителям охотиться
на  нее  ради мяса; к сожалению, подобные  явления  происходят не только  на
Ямайке. Далее  подруги обратились  к охотнику  с  несколько  неожиданным, но
весьма  благозвучным по  своим аллитерациям именем Фердинанд Фратор. Всем на
удивление  (включая самого  Фердинанда  Фратора) ему в  конце концов удалось
поймать  живьем  три особи: самку,  самца и  их отпрыска. Я  загодя  снабдил
миссис  Бэрк  пространными  наставлениями  на тот  (маловероятный,  как  мне
казалось)  случай, если  охота  увенчается  успехом;  были  там и  подробные
чертежи транспортных  клеток, сильно смахивающие на план ракетной установки.
Попадись эти чертежи на глаза постороннему, миссис Бэрк, несомненно, была бы
арестована. Преодолев кучу трудностей и препятствий, хутий заточили в клетку
и отправили мне  самолетом.  Я получил  телеграмму такого содержания: "Хутии
прибывают  Лондонский  аэропорт  рейсом (следовал  номер  рейса).  Молитесь.
Нелл".
     К  нашей радости, все  три хутии  прибыли в отличном состоянии;  долгий
перелет  их явно  не напугал. Они  напоминали  крупных зеленовато-коричневых
морских свинок и очень мило ковыляли,  широко расставив  ноги, словно только
что намочили штанишки. Определяя их пол, мы  установили, что отпрыск, увы, -
самец.  Итак, два самца и  одна самка. Сообщая Нелл Бэрк об их благополучном
прибытии,  я  подчеркнул в  письме, что, конечно,  дареным  хутиям в зубы не
смотрят, но все же такое соотношение не обеспечивает сколько-нибудь надежной
основы для серьезной программы разведения этих зверьков.  Не  может ли  она,
деликатно справлялся я,  снова  мобилизовать  доблестного мистера Фратора  и
попытаться добыть  еще одну-две четы? Честь и хвала миссис Бэрк: несмотря на
все треволнения, пережитые  ею в первый  раз, она взялась  выполнить  и  эту
просьбу. К  нашей радости и к нашему  изумлению, ей это  удалось, так  что в
сравнительно  короткий  срок  мы  получили  в  общей  сложности четыре  пары
желанных зверьков.
     Опыт  работы  с  первым  трио  уже  показал,  что  браться  всерьез  за
разведение    ямайских    хутий    можно,    только     располагая    новым,
усовершенствованным помещением. Наши коллеги в  США опять выручили нас, и на
полученную от  них  субсидию  мы смастерили  в доме  млекопитающих несколько
забранных  стеклом просторных клеток;  в  каждой  были  деревянные туннели и
спальни,  лежали большие колоды.  Красные лампочки  позволяли  наблюдать  за
животными,  когда,  по  их  понятиям, царила  полная  темнота.  Мы  изменили
суточный цикл  хутий,  включая  ночью обычный  свет, а днем только  красный.
Очень скоро  мы добились того, что  они мирно спали  во время искусственного
дня  и активно вели  себя во  время искусственной  ночи,  так что посетители
могли видеть их в действии.
     Подобно ибисам, хутии не замедлили одобрить  новую  обстановку, и через
три  месяца у первой  пары  родилась двойня. Детеныши величиной  чуть больше
золотистого хомячка сразу после рождения  повели себя активно;  через  сутки
они  уже ели твердую пищу. Одна за другой и две остальные четы хутий воздали
должное новым клеткам, произведя на  свет соответственно двойню и тройню. Мы
не могли наглядеться  на три четы с  их отпрысками. Бойкие малыши  с громким
писком носились  туда-сюда и подпрыгивали,  будто резиновые  мячики, играя в
прятки  в  соломе  и  у  колод.  А то  подбегут к  своим  долготерпеливым  и
многострадальным родителям, присядут на толстенькие ягодицы и давай дубасить
кулачками по скулам папу или маму. Когда эта  забава надоедала старшим,  они
переворачивали  проказников  на  спину  и тихонько кусали  за  живот,  а  те
брыкались и  извивались, громко хихикая, то бишь повизгивая от удовольствия.
Смотреть,  с  каким упоением эти  толстячки играют  с родителями, было очень
приятно, однако  трезвый  внутренний голос напоминал  мне, что замечательный
успех дался нам ценой трехлетних  усилий, считая с того дня, когда я впервые
написал Нелл Бэрк и попросил добыть хутий.
     Разумеется, бывает и так, что вы все делаете правильно, но данному виду
нужно  время,  чтобы освоиться и признать  новую  обитель своей территорией.
Наша  коллекция  лемуров, насчитывающая  шесть  видов, доставила  нам бездну
хлопот,  и  только  теперь появились признаки того, что мы действуем верно и
продвигаемся в  нужном направлении. А все дело в том, по-моему, что животным
понадобилось очень много времени, чтобы прижиться.
     Перспективы мадагаскарской фауны вообще и лемуров в частности  выглядят
весьма  мрачно.  Рост   населения,  влекущий   за   собой,   как  и   всюду,
неосмотрительное  сведение  лесов   путем  расчистки  земель  под  угодья  и
чрезмерного выпаса, привел  к тому, что над огромным, чрезвычайно интересным
в зоологическом смысле островом  (Мадагаскар  по-своему не  менее интересен,
чем Австралия) нависла серьезная биологическая опасность. Некоторые виды еще
могут  выдержать натиск превосходящих сил человека, беспощадное  уничтожение
среды  обитания  и вторжение  домашних  животных, но  другие, и  в их  числе
лемуры, вероятно, исчезнут в ближайшие полсотни лет.
     Наши  особи,  размещенные по территории  зоопарка  без  всякой системы,
благополучно  здравствовали. Однако приплода не давали. Очевидно, надо  было
обеспечить  лемуров  новым  жильем,  только  после  этого могли  мы  всерьез
помышлять о том, чтобы создать плодовитую колонию.
     В завершенном виде новый  лемурий  ряд  состоял  из  шести секций.  Под
крышей,   разделенные   коридором   для  публики,   находились  обогреваемые
внутренние помещения размером 1,5х2,4 метра при высоте 2,7 метра. К спальням
примыкали  наружные отсеки длиной 6, шириной 2,4 и  высотой  3 метра. Каждый
отсек  и каждая спальня с  одной стороны  забраны  большим стеклом,  которое
позволяет лемурам без помех любоваться публикой, а публике - лемурами.
     С  первой минуты лемуры  - рыжий,  майоттский, мангустовый и  кошачий -
одобрили  свою новую обитель.  Клетки  обращены на юго-запад, в  них вдоволь
солнечного света и свежего воздуха, достаточный простор для движения. Рацион
лемуров был  тщательно разработан на основе наших собственных наблюдений и с
учетом  опыта десяти коллекций лемуровых в  разных концах  света. Оставалось
только преспокойно сидеть и ждать, когда посыпятся детеныши.
     К  нашей досаде и удивлению, детенышей все не было и  не было. Казалось
бы, неудачи с кучей других видов фауны должны закалить тебя, и все же как не
огорчиться,  когда  лезешь  из  кожи  вон,  чтобы   обеспечить  благополучие
животным, а  получается,  что ты  делал не  то.  Лемуры  ели за милую  душу,
круглые  сутки  звучали  их  веселые  голоса,  и  любви  они  предавались  с
бесшабашностью участников римских оргий, а толку чуть.
     Первыми  утешили  нас  кошачьи  лемуры.  Полли,  младшая  среди  самок,
произвела  на свет очаровательное дитя мужского пола; к несчастью, малыш был
мертв, когда мы  обнаружили его на полу клетки. Рентген выявил, что в легких
не было воздуха,  -  стало быть,  детеныш  мертворожденный,  а  не погиб  от
пренебрежения.  Вскрытие  показало,  что  все  внутренние органы в  порядке.
Бывают такие  необъяснимые случаи, и неожиданными их не  назовешь, поскольку
мы не  раз  отмечали, что  большинству  животных не везет  с первенцами. Как
будто организм и материнский инстинкт молодой самки еще недостаточно развиты
и первые роды - своего рода  тренировка. Так или  иначе этот  случай  убедил
нас, что Полли способна к  деторождению и не лишена материнского  инстинкта:
малыш  был аккуратно вылизан, пуповина  отделена, послед съеден.  Со  вторым
детенышем,  который появился через  год, все было в полном порядке, и мамаша
благополучно вырастила его. Мы  надеемся, что  впредь у нее не будет никаких
осложнений.
     Следом  за  Полли и  остальные  лемуры  начали обзаводиться потомством.
Первыми  подхватили  эстафету  майоттские   коричневые  лемуры;   этот   вид
принадлежит к наиболее редким. Правда, первенец и тут не выжил, но с тех пор
трижды последовали удачные роды.
     Если  учесть, что  после ввода в  строй новых  клеток до  первых  родов
прошло  три года,  можно понять, сколько времени  и  труда  требует создание
разумной и  плодотворной  программы разведения животных.  Об  этом  особенно
важно помнить, когда  речь идет о виде, численность которого в дикой природе
катастрофически сокращается.
     Похоже, что в такого рода программах чем дальше в лес, тем больше дров.
Вы добыли подходящего самца, выяснили, когда пускать его к самке (если особи
этого вида ведут одиночный  образ жизни), как зажечь его, вводя в комбинацию
других  самок   или   соперников  (если  -   проблема  посложнее  -  вы  ими
располагаете).  Но вот  самка забеременела.  Новая загвоздка: оставлять ли с
ней  самца? Это может обернуться бедой,  если отец совершит детоубийство или
его присутствие  побудит  мать умертвить детеныша. А  может быть,  наоборот,
отец нужен для блага отпрыска.
     Два случая с нашими приматами дают некоторое представление о том, какие
трудности  подстерегают животных  в  семейной  жизни. Среди южноамериканских
мармозеток  и  тамаринов  давным-давно  без  крика  и  шума  весьма  успешно
утвердилась  женская эмансипация. Произведя на  свет детенышей (почти всегда
двойню), самка тотчас  передает их отцу,  чтобы он вылизал  свое потомство и
надзирал  за  ним.  С  этой минуты самец  играет  важную роль в  воспитании,
поочередно  с   самкой  носит  прибавляющих  в  весе  отпрысков  на  бедрах,
уподобляясь вьючному  ослу, или на спине, где они напоминают этакие косматые
котомки.
     Замыслив уточнить роль отца в выращивании потомства, мы  проследили  за
передвижениями  двойни красноруких  тамаринов.  Удивительно  интересно  было
наблюдать, как распределяется физический  труд по переноске  детенышей.  Это
очень важный  момент:  ведь  малыши  растут и  становятся  тяжелее, но, хотя
начинают  уже  передвигаться  самостоятельно,  по-прежнему,  когда их что-то
тревожит  или хочется  внимания,  льнут к родителям.  В  данном  случае отец
внезапно умер, когда детенышам было всего три дня, и пришлось матери растить
их в  одиночку. Она успешно  справлялась с этой задачей;  правда, под конец,
когда детеныши  достигли половины маминого роста и все еще иногда требовали,
чтобы  она  их  поносила, ей  это давалось явно  нелегко.  Но  мамаша честно
выполняла свой долг и вырастила двух крепких взрослых тамаринов.
     Особенно  примечательно здесь  то, что, несмотря на трудности, выпавшие
на  долю  самки,  впервые  были  выращены  в  неволе  детеныши  краснорукого
тамарина.  Заодно мы выяснили, что  у  тамаринов и  мармозеток  самец играет
чрезвычайно  важную  роль,  хотя  самка,  окажись  она  хорошей,  терпеливой
матерью, может воспитать потомство одна. Вывод: в этой комбинации самца надо
оставлять вместе с самкой, не отделять его, когда она родила.
     Однажды нас посетил видный представитель  руководства  очень известного
зоопарка, который, любуясь детенышами наших  мармозеток,  признался, что его
сотрудникам  не  везет с этими  животными.  Рожать-то они рожают, да  только
детеныши не выживают. Но  в следующий раз,  продолжал он, обнаруживая плохое
знание мармозеток, они надеются на успех, так как решили отделить самца.
     Вопрос "Отделять самца  или нет?" вызывает  среди работников  зоопарков
такие же ярые споры, какие в свое время у церковников вызывал вопрос, был ли
у Адама и Евы пупок или нет, -  и такие же безрезультатные.  Разумеется, тут
надо учитывать особенности не только вида, но и особей. Но как бы хорошо вы,
на ваш  взгляд,  ни  знали самца,  как бы ни  были уверены, что биологически
оправдано оставлять его с детенышами, все равно это может пагубно отразиться
на них.  Естественно, чем более редок  вид,  тем больше и риск, тем  труднее
принять решение.
     Орангутаны, пожалуй,  самые  редкие  среди  человекообразных,  для  них
особенно велика угроза полного истребления  в дикой природе. Подсчитано, что
без  строжайшей охраны  популяций на  Калимантане и Суматре  эти обаятельные
рыжие приматы совсем  исчезнут в ближайшие двадцать  лет. Если прогноз верен
(увы,  похоже,  что  это так),  зоопарки  просто обязаны  создать плодовитые
колонии орангутанов, чтобы не было нужды сокращать отловом численность диких
популяций и чтобы обеспечить возможность сохранения вида хотя  бы  в неволе.
Нам  посчастливилось  приобрести  особи  обоих  подвидов  и  получить от них
приплод.
     Когда  забеременела  калимантанская  самка Бали, мы отделили ее супруга
Оскара, единодушно считая, что, как ни хорош собой этот молодец,  очень уж у
него буйный  нрав, наперед не угадаешь, как он  воспримет детеныша. Пришлось
ему  жить холостяком, пока супруга  ходила  на сносях. Бали родила  чудесную
здоровую самочку, которую мы назвали Сурабая.
     Бали была такая кроткая, тихая и недалекая, что мы склонны были считать
ее придурковатой. Наше недоверие к ее умственным  способностям  оправдалось:
как  ни  гордилась мамаша  своей дочкой,  как ни обожала  ее,  она  не знала
толком, что с  ней делать. Общепринято мнение, что детеныши человекообразных
обезьян  постигают  основы  половой  жизни, наблюдая взрослых. Молодой самец
учится спариванию на примере отца; молодая самочка учится у матери уходу  за
детенышем. Мы,  люди,  применяем  для  этого  целлулоидных  кукол;  обезьяны
обучаются на  живых младенцах.  Но  если человекообразная  обезьяна попала в
неволю в очень юном возрасте, ей не представился случай пройти  такую школу,
и это может серьезно затруднить размножение.
     Бали  поступила  к  нам в двухлетнем возрасте;  казалось бы, могла  уже
подсмотреть на  воле  какие-то  приемы  ухода  за  младенцем. Может  быть, и
подсмотрела, да успела все забыть - как  я уже говорил, это  доброе создание
не было наделено большим  умом.  Так  или иначе,  Бали восхищалась  дочерью,
следила  за  ее чистотой и  крепко  обнимала, полагая,  что этим материнская
забота исчерпывается. Бедное дитя, болтаясь то на бедре,  то на спине, то на
голове родительницы, лихорадочно и тщетно искало сосок, чтобы утолять жажду,
а мамаша знай себе сидела с благодушной улыбкой на физиономии.
     Пришлось нам войти  в клетку  и  показывать Бали,  как положено держать
дочурку, чтобы она могла сосать. Обучение длилось несколько дней, но в конце
концов мамаша уразумела,  что к чему,  и  столь новаторский способ ухода  за
младенцем ей явно понравился. К  сожалению, пока Бали растила Сурабаю, Оскар
умер;  об этом прискорбном  случае я еще  скажу  позже. Когда  пришло  время
отделять Сурабаю от  матери, мы пустили к Бали молодого самца по имени Жиль.
Хотя он  был намного моложе ее, они  отлично поладили, и мы надеялись, что у
них вскоре будет потомство.
     Но беда  в том, что  Жиль -  жутко коварный тип, он обожает ставить нам
палки  в  колеса.  Всякий  раз,  когда мы  хотели  взять  у  Бали  мочу  для
лабораторного исследования, чтобы определить беременность, Жиль изо всех сил
мешал нам. Конечно,  мы не  сдавались, однако нашу  бдительность усыплял тот
факт,  что  Бали  не  выглядела беременной.  У орангутанов  вообще  довольно
большое пузо, так что поди  разбери, но если при  первой беременности у Бали
было огромное брюхо, то  теперь она лишь слегка  раздалась в поясе. Какая уж
тут беременность! И вот, пока мы воевали с Жилем, пытаясь взять мочу у Бали,
она вдруг возьми да роди. Случилось это рано утром, и к тому  времени, когда
сотрудники пришли  на  дневное  дежурство, Жиль уже успел стащить детеныша у
Бали  и умертвить его. Оставалось утешаться тем, что теперь мы точно  знали:
Жиля необходимо отделить, когда Бали в следующий раз соберется  рожать. Урок
дался  нам  дорогой  ценой и  на целый год  затормозил программу  разведения
орангутанов.
     С нашими суматранскими  орангутанами Гамбаром  и  Джиной вышло иначе. У
Джины был довольно  желчный и  неуравновешенный нрав, зато Гамбар -  один из
самых  умных  представителей человекообразных  обезьян,  каких  я когда-либо
знал. С  первого раза, увидев его живые и пытливые глаза, вы ощущали, что за
этим  взглядом кроется  незаурядный  интеллект. Нам  его одолжило Лондонское
зоологическое  общество   после  того,  как  он   доказал  свои  способности
производителя, причем роды происходили при нем  и он не проявил наклонностей
к убийству. Тем не менее, учитывая  бьющую  через край энергию этого  силача
(он уделял лазанию больше времени, чем все наши остальные орангутаны, вместе
взятые),  мы  опасались,  что  он  способен,  носясь  по   клетке,  нечаянно
покалечить или  зашибить насмерть хрупкого младенца. Спальни Гамбара и Джины
мы разделили,  как  и спальни  горилл, переносной решеткой. Лучше уж Гамбару
быть по одну сторону перегородки, а Джине с малышом - по другую. Отец сможет
видеть и даже с разрешения супруги трогать  своего отпрыска без  риска, что,
увлекшись своими цирковыми трюками, нечаянно усядется на него.
     В то  воскресное утро, когда,  по нашим наблюдениям, Джине подошла пора
рожать, Филип Кофи,  заведующий  секцией  человекообразных,  увидел, что она
пытается смастерить из опилок гнездо и  беспокойно  ходит  по клетке.  Джине
дали охапку  соломы; она тотчас устроила  гнездо и  легла  на  спину, широко
раздвинув  ноги.  Вскоре на  свет  явился  без всяких осложнений  крепенький
детеныш  мужского  пола. Гамбар  получил возможность следить  за ними  через
решетку и проявил заметный интерес к супруге и младенцу.
     Через  три с  половиной  месяца,  когда  детеныш, получивший имя Тунку,
подрос и набрался сил, Джина  смело играла с ним. Поднимет вверх на руках  и
ногах, и он барахтается в таком положении. Часто она отпускала его, разрешая
полазить по перегородке. Тут  к игре подключался  Гамбар. Нас  поражало,  до
чего ласков этот могучий непоседа. Сядет на корточки, просунет через решетку
обе  руки  и  качает  Тунку  вверх-вниз  на  ладонях.  Упражнение  это  явно
доставляло огромное  удовольствие и  отцу  и сыну.  Как только  детеныш стал
достаточно сильным  и подвижным, Гамбара вновь пустили к  Джине. Он вел себя
безупречно.  Тунку нравилось  лазить по отцу, и тот  терпеливо позволял сыну
изучать  отцовскую анатомию: отпрыск  тыкал ему пальцами  в глаза, дергал за
волосы, даже вытаскивал у него изо рта еду, а он все безропотно сносил.
     Большинство  человекообразных  могут ходить  выпрямившись, как человек,
правда, недолго,  и  колени у них при  этом согнуты.  А вот Гамбар  ходил на
прямых ногах, опираясь на всю ступню: шагает тяжело, развалисто - ни дать ни
взять  отставной  бригадный  генерал  прогуливается  по  набережной морского
курорта. И ведь он  мог ходить так подолгу, круг за кругом описывал в клетке
с воинственным выражением лица, словно инспектировал  почетный караул.  Этот
ритуал всегда забавно наблюдать, когда же Гамбар шествовал по кругу, бережно
неся на могучих руках наследника, зрелище было донельзя потешное.
     До  чего  сложно  добиться  успеха  в бракосочетании животных, видно на
примере наших горилл. Кажется, нет тех трудностей,  которых мы не  испытали,
пытаясь  создать  плодовитую группу этих  животных.  Как говорилось выше, мы
приобрели  самку Н'Понго в возрасте  около двух с половиной лет. Затем у нас
появилась  другая самка, чуть  помоложе,  по имени  Ненди. Н'Понго с  самого
начала  произвела  на  нас впечатление обаятельного, чрезвычайно  веселого и
общительного, но и достаточно самоуверенного существа. Она встретила Ненди с
явной симпатией,  однако недвусмысленно  дала  новенькой понять, что это <i>ее,</i>
Н'Понго, зоопарк, что сотрудники  зоопарка - <i>ее</i> друзья и Ненди не следует об
этом  забывать. Добродушный нрав Н'Понго не позволял  ей превратиться в злую
задиру,  как это  бывает со многими животными в сходных обстоятельствах; она
относилась к Ненди с искренним расположением, но поблажек не допускала. Пять
лет жизнь их проходила под знаком  обоюдной привязанности и уважения, причем
Н'Понго во  многих  случаях  играла  роль лидера-самца.  В  женском  учебном
заведении их взаимоотношения могли бы даже посчитать предосудительными.
     Тем временем мы лезли вон из кожи, стараясь раздобыть самца. Дело шло к
тому,  что Н'Понго  и  Ненди до  конца  своих дней останутся старыми девами;
естественно, мы  никак  не  желали с  этим мириться. И  вот  тут Эрнст  Ланг
предложил  нам  Джамбо.  Великая  удача, притом  во многих отношениях!  Ланг
первым в Европе  добился  от горилл  приплода и вырастил  знаменитого  Гуму;
после  этого  выдающегося  достижения (раньше  горилл  относили  к  "трудным
зверям",  которых  будто  бы  невозможно  разводить  в  неволе)  его колония
продолжала расти. Джамбо  принадлежал к тому же  семейству. Мало того что он
родился и вырос  в зоопарке, он и сам стал  отцом юного самца  (матерью была
сестра Джамбо). Словом, это был не  зеленый юнец, чьи  извращенные понятия о
сексе  почерпнуты   тайком  из   соответствующих   журнальчиков,  а   вполне
квалифицированный   производитель,  что  очень   важно,  поскольку  в   мире
человекообразных  наглядный  пример  играет большую  роль  в  обучении  (это
касается и копуляции).
     Обезьяна, выросшая  вне  стаи, плохо  представляет  себе  акт и  подчас
терпит  полную  неудачу  только  потому,  что  никогда  не видела,  как  это
делается. Джамбо не только наблюдал пример своего богатыря-отца Ахиллы, но и
успел  доказать,  что  был внимательным  учеником. Наконец, он и по возрасту
подходил в мужья Н'Понго и Ненди. Ланг всячески превозносил его достоинства,
и,  совсем как  при  заключении  монарших браков  в прошлом, состоялся обмен
фотографическими  портретами.  В  письмах  Ланга  утверждалось,  что  Джамбо
наделен  могучей  силой  и чрезвычайно хорош  собой,  даже мил,  несмотря на
черную  окраску, и в  лице  его проглядывает юмор. Мы пришли к  выводу,  что
лучшего и  пожелать нельзя. Оставалось  проверить, разделяют  ли  самки наше
мнение.
     Знакомишь животных, а  у самого сердце замирает.  Вдруг они  набросятся
друг на  друга? И помогут  ли в таком случае ведра с водой, шланги и вилы? А
может,  они  проявят  полное  обоюдное  безразличие? Или  так  будет  только
вначале,  а потом,  усыпив нашу бдительность,  они схватятся между  собой? А
если все-таки безразличие, можно ли надеяться, что  со временем они поладят,
или все наши труды и траты впустую? Тому, кто тешит себя иллюзией, будто все
особи одного  вида  должны  вести себя одинаково в сходных  обстоятельствах,
было бы  полезно посмотреть, как проходило  знакомство  Джамбо с  Н'Понго  и
Ненди. Сцена была классической в полном смысле слова.
     Самки  находились  в  крайнем  из трех  спальных  отсеков, оттуда через
перегородки они могли видеть третий отсек, в который мы намеревались пустить
Джамбо. Таким образом, самок и самца разделяли две решетки  и пустой отсек -
буферная территория на время, пока мы составим себе примерное представление,
как троица горилл воспримет нашу затею. По царившей суматохе Н'Понго и Ненди
чувствовали,  что  происходит  нечто необычное,  но  что именно,  не  знали,
поскольку Джамбо все еще находился в транспортной клетке.
     Но вот поднята  задвижка, отворена дверь спальни,  и  Джамбо - могучий,
чернущий,   источающий   чесночный  запах   пота,  -  сутуля  плечи,  словно
борец-тяжеловес, ввалился  в клетку. Зорким  взглядом мгновенно охватил  все
окружающее, заметил самок, но  не подал виду. Присев на корточки, царственно
повел глазами  вправо, влево,  потом  не торопясь  двинулся в обход спальни,
внимательно изучая  каждый уголок и по-прежнему пренебрегая самками.  Эффект
от  его появления был бесподобный. Заслышав лязг  задвижки,  обе  подошли  к
перегородке;  когда  же  черный  красавец  возник  в их поле  зрения, каждая
реагировала по-своему и совершенно неожиданно для нас.
     Нам представлялось:  если уж  кто проявит немедленный интерес, так  это
будет  общительная, дружелюбная Н'Понго. У Ненди нрав был более недоверчивый
и замкнутый.  На  деле  вышло так,  что  Н'Понго  смерила  Джамбо  взглядом,
отвернулась  и  побрела прочь,  причем ее  широкая спина выражала абсолютное
пренебрежение.  Дескать,  плевать мне  на противоположный пол  вообще  и  на
Джамбо  в  частности.  Совсем  иначе  повела себя нелюдимая  Ненди; это была
картина забавная и трогательная.  В момент появления  Джамбо  она сидела  на
корточках поблизости  от  перегородки. При  виде  косматого  богатыря  Ненди
реагировала так, как реагировала бы пятнадцатилетняя девчонка, войди вдруг к
ней в спальню ее эстрадный  кумир, одетый только  в гитару. Лицо ее выражало
изумление и  благоговение.  Она  была  совершенно  не подготовлена  жизнью к
такому  чуду. Никто не говорил ей,  что на свете  существует такое диво, как
красавец самец. Это была любовь с первого взгляда, любовь навсегда.
     Простите меня за ненаучное  и антропоморфное изображение, но в  сухом и
педантичном  жаргоне  биологов нет  слов,  чтобы  описать происходившее.  Не
отрывая глаз от чудного видения, Ненди прошаркала к решетке, вцепилась в нее
с каким-то отчаянием  и  замерла. Широко  раскрытые глаза  ее  пожирали явно
безучастного  Джамбо;  она, словно  в  трансе,  впивала взглядом  каждое его
движение. Продолжая исследовать  клетку, он на минуту  скрылся  за выступом.
Несчастная  Ненди засуетилась,  заметалась  взад-вперед,  силясь высмотреть,
куда он  делся.  Решив наконец,  что он вышел из спальни  в наружный  отсек,
тотчас  подбежала  к выходу из своей спальни и нагнулась, пытаясь  заглянуть
под  дверь. Слава богу,  тревога  длилась  недолго, Джамбо  показался вновь;
небрежно  посасывая  дольку  апельсина, он  не обращал никакого внимания  на
выражения необузданной  страсти  со стороны Ненди. С  облегчением заняла она
прежнюю  позицию  у  перегородки  и  опять  устремила на  него взор,  полный
обожания и благоговения. Что до  Н'Понго, то она, поев орехов и поглядев  на
нас  через окно, преспокойно улеглась на своей полке, словно появление самца
в непосредственной близости ее ничуть не тронуло.
     Когда  мы  наконец  соединили всех  троих,  реакция  самок  в  основном
осталась  прежней.  Н'Понго, много лет  чувствовавшая  себя королевой  всего
обозримого  пространства,  относилась   к   новичку  с  явной  ревностью   и
подозрительностью, к которой добавилась известная осторожность. Она решила и
впредь вести себя так, будто 120-килограммового Джамбо просто не существует.
Зато  Ненди, получив  возможность тесно общаться с предметом своей  страсти,
окончательно потеряла голову. Присядет  на  корточки в полуметре от Джамбо и
таращится  на  него  с восторгом  и обожанием. Когда же  он, простершись  на
солнышке,  позволял ей  расчесывать  ему волосы,  ликованию  Ненди  не  было
границ. Она прижималась к его могучей туше,  и опьяненное гордостью лицо  ее
до смешного  смахивало  на человеческое. Н'Понго не больно-то одобряла  этот
союз. Правда, она сохраняла свою власть над Ненди, однако ее взаимоотношения
с Джамбо складывались не очень удачно.
     Джамбо,  при всей  его  опытности, был еще очень  молод  и  полон,  так
сказать,  юношеского задора  в сочетании с грубым юмором. Сознание того, что
Н'Понго  его недолюбливает,  пробуждало в нем этакого чертика. Он был мастер
на всевозможные проказы,  знакомые  нам по  школьной поре  и способные,  как
известно, хоть кого вывести  из  себя. То вдруг бросится на нее из-за  угла,
когда она  этого  меньше  всего ожидает,  то,  лениво  шагая следом  за ней,
внезапно подскочит и дернет за волосы. Н'Понго в  ответ бросается на него, а
он спасается  бегством. И  продолжает дразнить ее, доводя до белого каления.
Разъяренная Н'Понго гонится за  ним с яростными криками, и Ненди без особого
энтузиазма присоединяется к подруге,  хотя всякому ясно, что реакция Н'Понго
ее несколько  озадачивает, сама  Ненди была бы счастлива и  горда, выпади ей
такие знаки внимания со стороны Джамбо.
     Само  собой,  Джамбо, как и все  любители  розыгрышей, не знал меры. Он
никогда не причинял  Н'Понго настоящей  боли, разве  что  слегка куснет  или
царапнет (а это не  в счет в  играх горилл), но дразнил немилосердно, стоило
ему заметить, что она  завелась и вот-вот сорвется. Н'Понго ходила с мрачным
видом, присущим жене профессионального юмориста, но еще хуже  то, что хандра
отразилась  на  ее  здоровье.  Волей-неволей  пришлось  обособить  Джамбо  и
выпускать их в  наружный отсек  поочередно, поделив время Ненди между ними с
таким расчетом, чтобы и Джамбо не заскучал, и Н'Понго не слишком ревновала.
     А  затем  у  Н'Понго  началась  течка,  и  ее  вдруг осенило, для  чего
существует горилла  мужского пола,  пусть  даже любитель  грубых розыгрышей.
Отбросив  всякий  стыд,  она  заигрывала  с  ним  через разделяющую  спальни
решетку, и,  как  только они  оказывались  вместе,  почти  сразу происходила
копуляция. Все время, пока длилась течка, Н'Понго  признавала Джамбо. Она не
делала  из  него  кумира,  как  Ненди,  однако с  великой охотой предавалась
плотским  наслаждениям.  А  едва  кончилась течка, как возобновились прежние
взаимоотношения, пришлось  опять развести их  по разным секциям. Со временем
Н'Понго  стала  терпимее  относиться  к  Джамбо,  но  все  же  по-настоящему
признавала  его  лишь во время течки.  Насколько легче было бы  нам, будь их
союз гармоничным, однако спасибо и  на том,  что  брак вообще состоялся, это
было всего  важнее. Ненди тоже  во  время течки удостоилась внимания Джамбо;
оставалось только ждать  и надеяться,  что обе  самки окажутся  плодовитыми,
благополучно родят и, главное, окажутся хорошими мамашами.
     Раз за  разом  отправляли  мы в лабораторию  мочу на анализ,  и наконец
пришел желанный ответ: обе беременны. Первой родила Ненди.  Это  были вообще
первые роды  у наших  горилл,  событие поистине  незабываемое  и  тем  более
важное, что  приплод от горилл в неволе стали получать только в шестидесятых
годах  и  лишь сорок семь новорожденных выращены благополучно. Мы надеялись,
что  у  Ненди  не  будет осложнений  с  первенцем.  Установленная в  спальне
телевизионная   аппаратура   позволяла   вести   круглосуточные  наблюдения;
благодаря этому однажды вечером, в восемь  часов, мы обнаружили, что у Ненди
начинаются схватки. Тотчас вступила в действие операция "Горилла".
     Пока  у  Ненди и  Н'Понго из  месяца  в  месяц  округлялись животы,  мы
тщательно  готовились, стараясь ничего не упустить. У нас не было  гарантии,
что  обе окажутся хорошими  мамашами, и никто  не мог  поручиться,  что роды
пройдут легко, без осложнений,  а потому  надо  было продумать и подготовить
все: от вероятности  кесарева сечения  до  необходимости забрать детенышей и
самим их выкармливать.
     Скорее  всего,  представлялось  нам,  придется  взять на себя заботу об
отпрыске  Ненди. Для  этого  одну  комнату в  главном здании заблаговременно
оборудовали под детскую. Здесь был встроенный вытяжной шкаф, умывальник, еще
шкафы;  стояли два бокса  с искусственным  микроклиматом и подачей кислорода
для новорожденных, а для подрастающих  детенышей - большие бельевые корзины,
играющие  роль  кроваток,  и детский  манеж. Комната обогревалась батареей с
термостатическим  прибором,  поддерживающим  температуру  в   рамках   21-24
градуса. Кроме того,  мы установили стиральную машину для пеленок и бельевую
сушилку.   Разумеется,   мы  припасли   также  разные  предметы   ухода,  от
вазелинового масла, детских  кремов и  пеленок до бутылочек,  термометров  и
пластиковых штанишек. Хотя на все это ушли немалые деньги, мы надеялись, что
детская комната не понадобится.
     Словом,  к  тому вечеру,  когда у  Ненди  начались  схватки, нами  было
сделано  все от нас  зависящее. Теперь дело было  за  ней,  мы могли  только
следить и быть наготове, чтобы оказать помощь, если понадобится.
     Нам  пришлось  основательно  понервничать.  С  восьми вечера, когда  мы
отметили первые схватки, до того момента, когда Ненди взяла в руки младенца,
прошло девять часов и двадцать  четыре минуты  - срок необычно долгий,  если
судить  по данным о родах в других зоопарках. Детеныш родился лицом  вниз, а
не  вверх; оттого-то роды  так и  затянулись.  Одно время  (когда  Ненди уже
побила  все известные  нам  рекорды  длительности  родов) мы  начали всерьез
подумывать о кесаревом сечении, но все же  воздержались, поскольку роженица,
хоть  ей  и было тяжело, находилась в хорошем физическом состоянии. Кесарево
сечение - операция, к которой  прибегают в самом крайнем случае, и мы решили
подождать   еще.  К  счастью,   малыш  появился  на  свет  раньше  крайнего,
назначенного нами срока.
     Каждое   движение  Ненди  от   начала  схваток  до   завершения   родов
регистрировалось, итого было сделано 260 наблюдений: мало кто  собирал столь
полные  научные  данные  о  родах горилл. Ненди  очень  аккуратно  вычистила
младенца, съела  послед  и  все  пленки.  Она  нежно  обнимала  дитя,  и  мы
рассчитывали, что  все будет в  порядке. Но тут возникла  уже  знакомая  нам
загвоздка. Ненди не приходило  в голову,  что  детеныша  надо кормить. Через
четыре часа после родов малыш  (он был мужского пола) сделал попытку сосать,
однако Ненди отодвинула его от соска.
     По  нашим  данным,  самый  большой  срок,  на  какой  детеныша  гориллы
оставляли  с матерью, прежде чем  забрать  его для искусственного кормления,
составлял  тридцать два  часа.  Но  наш малыш выглядел  крепышом и так жадно
искал соски,  что мы выждали  сорок  часов.  Увы, Ненди упорно не давала ему
сосать.  Пришлось обездвижить ее иглой  из специального  пистолета и  отнять
детеныша. Его отнесли в детскую (щедро украшенную изображениями  диснеевских
персонажей,  чтобы младенцу было на чем  фокусировать взгляд) и поместили  в
бокс с микроклиматом. Первые порции еды, которую он жадно поглотил, состояли
из разведенной  водой глюкозы; потом ему  предложили  декстрозу, и  он  стал
быстро  прибавлять  в  весе.  Окрестили  его  Ассумбо по названию  одной  из
областей  Камеруна -  самой западной  части  Африки,  где  водятся низменные
гориллы. Детеныш был просто чудесный.
     Через три месяца подошла очередь  Н'Понго. К сожалению, нам не  удалось
подметить никаких признаков,  говорящих о приближении счастливого события, а
так как насчет даты родов строились разные предположения, мы были застигнуты
врасплох, узнали о случившемся только после того, как наш заведующий отделом
млекопитающих  Квентин   Блокам,  заступив  в   восемь  утра  на  дежурство,
обнаружил, что Н'Понго  сидит на  полке,  не  обращая  никакого внимания  на
своего отпрыска, который лежал на полу и скулил, махая ручонками. Послед был
съеден, малыш  вычищен,  но Н'Понго решила,  что на  этом ее  обязанности по
продолжению рода горилл исчерпаны, и  предоставила  его самому  себе.  Когда
Квентин открыл  дверь, соединяющую спальню с наружным  отсеком,  Н'Понго, не
глядя, прошагала мимо плачущего детеныша. Она явно полагала, что остальное -
наша забота. Квентин  вынес  младенца и поместил в соседний с  Ассумбо бокс.
Этот детеныш тоже был мужского пола, и мы нарекли его Мамфе - так называется
селение в Камеруне, где находился мой  базовый  лагерь,  когда я приезжал за
животными в Западную Африку.
     Малыши росли не по дням, а по  часам; в положенный срок  они переходили
из  боксов  в  корзины  и  манеж,  а  затем  (когда   становились  очень  уж
непосредственными) в клетку в  доме млекопитающих. Здесь  благодаря солнцу и
свежему воздуху они росли еще быстрее, лупили свои игрушки и колотили себя в
грудь,  словцо  взрослые  гориллы,  демонстрируя нам силу и  свирепость.  Да
только какая там свирепость  у  очаровательных  мохнатых карапузов с веселой
искоркой в глазах!
     Не успели они освоиться  в новой обители, как в детской опять появились
жильцы: Ненди и  Н'Понго с  разрывом в несколько  недель  родили по  второму
разу. К сожалению,  нам снова пришлось  забрать у них малышей.  Ненди родила
дочку, чему мы  несказанно  обрадовались, ибо у  горилл  в  неволе рождаются
преимущественно  самцы. Самочку назвали Заирой,  а  второго отпрыска Н'Понго
нарекли  Тату - он вылитый отец  и.  пожалуй,  самый  красивый  из  малышей,
родившихся  пока в нашем зоопарке. Когда пишутся эти строки, Ненди беременна
в третий раз, и я не сомневаюсь,  что Н'Понго от нее не отстанет. Если они и
теперь благополучно разрешатся от бремени, это будет означать прирост  нашей
коллекции  за три года  на  шесть  горилл.  Не  так уж плохо,  учитывая, что
впервые приплод от горилл получен в 1956 году и в последующие семнадцать лет
зарегистрировано всего сорок  семь удачных  родов. Будем надеяться,  что нам
удастся сохранить хотя бы тройку из этих или последующих отпрысков и создать
плодовитую группу к тому  времени, когда Джамбо, Н'Понго и Ненди  выйдут  из
брачного   возраста.   Вся   суть   в   том,   чтобы   наша   группа   стала
самовоспроизводящейся, тогда не надо  будет  повторно  ловить горилл в дикой
природе, более того, мы сможем из нашего фонда снабжать другие зоопарки.

     Глава 5
     Фантазии, факты и формуляры

     У  этого зверя находится в глазу камень,  также именуемый Иена, и  есть
поверье, будто человек может предсказывать будущее, положив камень этот себе
под язык. Известно, что, если зверь Иена трижды обойдет вокруг какого-нибудь
животного, это животное теряет способность двигаться. Вот почему утверждают,
что он наделен некоей волшебной силой.  В некоторых частях Эфиопии зверь сей
сочетается с львицами, и  от этого рождается чудовище под названием Крототе.
А оно  способно издавать человеческие голоса.  Рассказывают,  будто  оно  не
может  оглянуться  назад  из-за  слишком  жесткого  позвоночника,  а  должно
повернуться кругом, если хочет что-нибудь  увидеть.  И во рту у него  совсем
нет  десен, а только  сплошная  твердая  зубная кость, которая захлопывается
наподобие коробочки, предохраняясь от стирания,

     Т.Г.Уайт. Книга о зверях

     Во   многих  исследованиях  дикие   животные  поставляют  материал  для
зоологической науки, вот почему  так важно их  дальнейшее существование. Нам
еще предстоит  много  узнать о нашей собственной эволюции, нашем  поведении,
болезнях  и,  главное, наших  взаимоотношениях с природной  средой.  Человек
обладает возможностью до известной степени управлять природой, но он в то же
время частица природы,  и, чтобы  вполне познать себя самого, ему необходимо
учитывать весь контекст, включающий природу и диких животных.
     <i>Каролайн Джарвис.
     Роль зоопарков для науки и охраны природы</i>

     Пифагор говорит: "Змеи сотворены из спинного мозга трупов"... Если так,
это вполне логично: коль  скоро  первым  виновником смертности Человека была
Змея, то и явление на свет змеи должно быть следствием смерти человека.

     Т.Г.Уайт. Книга о зверях

     Совершенно  очевидно,   что   род  человеческий  все  еще  пребывает  в
прискорбном  неведении по поводу того, как работает  мир. Во  многих  частях
планеты  мы  занимаемся  уничтожением  в столь  безжалостном темпе,  что  не
поспеваем даже поименовать или  дать научное описание того,  что уничтожаем,
не говоря уже о том, чтобы  оценить биологическое значение уничтожаемого. Не
стоит  забывать: истребляя тот  или  иной вид,  мы одновременно  ставим  под
угрозу или губим бездну зависимых от него  существ. Вы срубили дерево  - при
этом   погибло  не  только   оно,   вы   погубили   нечто  вроде   огромного
густонаселенного  города,  ведь  дерево  давало  жизнь  множеству  различных
организмов.  У  всего, что мы делаем, могут быть далеко идущие  последствия,
пусть незаметные на  первый взгляд, но могущие пагубно отразиться на судьбах
человечества. Люди утешаются старой поговоркой: гони природу вилами в дверь,
она влезет в окно. Обращаю ваше внимание на  слово "вилами". Когда вилы были
самым совершенным оружием человека против природы, эта  поговорка,  конечно,
годилась;  теперь  же   вы   гоните   природу   пестицидами,   бульдозерами,
электропилами,  загрязнением и наводнениями, в которых сами  повинны, гоните
безжалостно, основательно и прытко, чтобы не могла вернуться.
     Честное  слово,  я устаю  отвечать  людям, которые допытываются,  какая
<i>польза</i>  от  спасаемых  мной  животных. Какая польза от  какого-то  ничем  не
примечательного зверя тропического пояса жителю  Сиднея, Чикаго, Волгограда,
Пекина?
     Ответ будет состоять из двух пунктов. Во-первых, у нас нет ни малейшего
морального основания истреблять вид,  на эволюцию которого ушли миллионы лет
и у которого столько же прав  жить  на этой планете, сколько и у  нас.  Да у
него теперь даже больше прав на существование, ведь он  не пытался выйти  за
пределы  отведенного ему места  в природе и,  значит,  в большинстве случаев
приносит  пользу  среде  обитания.  Чего  нельзя  сказать  о так  называемом
цивилизованном  человечестве, как  бы  положительно  мы ни смотрели на  свой
собственный вид. Во-вторых, если, становясь в надменную  позу,  приравнивать
себя к Богу и допускать существование только того,  что полезно человеку (во
многом тут  повинна известная  глава Книги  Бытия), то  ответить  на  вопрос
"Какая   от   них  польза?"  проще  простого:  мы  пока  даже  отдаленно  не
представляем себе, что именно служит благу человечества, а что нет.
     Можно  привести  тысячи  примеров,  убедительно свидетельствующих,  что
прежде  всего  мы  должны  уяснить  себе, как  работает  мир,  а  потом  уже
воздействовать на него в своих целях, при этом избегая что-либо разрушать, и
тысячи  примеров показывают, что самые невзрачные и, казалось  бы, ничтожные
существа могут быть чрезвычайно полезными для нас. Приведу только три.
     В Англии  графство  Суссекс славилось  своим  белым клевером,  и,  надо
сказать,  от него  зависело  существование множества  людей. Внезапно урожаи
клевера  невесть  почему  стали  падать,  и  никакие  старания  фермеров  не
помогали. В отчаянии они как последнее средство сделали то, с чего следовало
начинать: призвали  на  помощь  биолога.  Случаю  было  угодно,  чтобы  этим
биологом  оказался  некий  Чарлз Дарвин.  Изучив  проблему,  Дарвин  сообщил
встревоженным фермерам, что им надлежит развести побольше кошек, после  чего
дюжие сыны природы решили, что старина слегка помешался.
     А дело  было в  том,  что  только один  вид  шмелей обладал  достаточно
длинным хоботком, чтобы опылять  довольно сложные цветки клевера. Этот шмель
устраивал  свои гнезда в земле  вдоль  живых изгородей. Здесь же обитал один
вид полевок: эти сластены выкапывали  гнезда шмелей и поедали мед и  молодь.
Выяснилось,   что   у  полевок   произошел  популяционный   взрыв,  а  число
естественных врагов не прибавилось  в достаточном количестве,  чтобы умерить
их численность.  Грызуны  так  нещадно истребляли  шмелиные гнезда, что  это
отразилось на урожаях клевера.
     В Бразилии  было решено, что нелепо  мириться с такими порядками, когда
столь важное и полезное дерево, как бразильский  орех, бессистемно растет  в
лесах по прихоти природы. Куда разумнее выращивать  его  стройными рядами на
плантациях,   подобно  другим  сельскохозяйственным   культурам.  Сказано  -
сделано. Деревья отменно  принялись и  цвели, вот только орехов почему-то не
было. Запоздалое исследование выявило ситуацию вроде той, какую мы наблюдали
в случае с клевером и шмелями.  Очевидно, цветок бразильского  ореха устроен
так, что может опыляться лишь  одним видом  пчел, достаточно  сильных, чтобы
приподнять  своего рода  дверцу  и проникнуть внутрь. Но  в  перерывах между
цветением  орехового дерева пчела  не находила  на  плантациях  нектара;  не
удивительно, что она игнорировала искусственные посадки,  предпочитая  леса,
где круглый год была вполне обеспечена питанием.
     И  наконец, возьмем  случай  скромного  броненосца,  весьма невзрачного
зверя, от которого людям вроде бы  никакого  проку,  разве что  мясо в  пищу
годится  да шкуры  (в Парагвае) идут на гитары.  Так вот - похоже,  что  это
смирное  четвероногое  способно   принести  огромную  пользу   человечеству.
Эксперименты  доказали,  что  броненосец  может  содействовать   искоренению
проказы. Это единственный  представитель  фауны, в тканях которого благодаря
чрезвычайно низкой температуре тела бацилла лепры размножается в достаточном
количестве для разработки противопроказной вакцины. К тому же специалисты по
раку  считают, что  изучение больных  проказой  позволит  установить, почему
организм раковых больных не отторгает опухоли.
     Думается, приведенные примеры ярко  говорят, насколько важно  не мешкая
уяснить себе, как функционирует наш мир.
     Спросите  рядового  человека,  для  чего,  на  его  взгляд,  существуют
зоопарки. Большинство ответят - "для  развлечения", и мало кто скажет - "для
изучения  животных".  Зоопарки  приобрели  славу  развлекательных учреждений
вроде  игорных домов  или ипподромов, и  только  по  своей собственной вине:
слишком большой  упор делался на балаган  и  слишком  мало времени уделялось
изучению животных и систематизации наблюдений. Право же, обращайся музеи так
же  безответственно и  расточительно  с  доверенным им  материалом, как  это
делали зоопарки, они закрылись бы давным-давно.
     Содержание любой коллекции диких животных в неволе  должно преследовать
три   цели:   во-первых,  проводить  возможно   более  полные  биологические
исследования  каждого вида, особенно тех сторон, которые чересчур трудно или
дорого  изучать  в дикой природе и которые  могут  способствовать сохранению
вида в его естественной  среде обитания; во-вторых, поддерживать  вымирающие
виды, создавая в идеальных условиях надежно  охраняемые плодовитые колонии с
прицелом  на  реинтродукцию,  чтобы обеспечить  выживание  вида;  в-третьих,
показывать и  объяснять  смысл этой работы  широкой  публике,  чтобы убедить
людей, как важны неотложные меры по всесторонней охране природы.
     Названное  первым  тщательное  и  широкое  изучение  коллекции животных
позволит  собрать  ценнейшие  данные  для  охраны фауны, включая и программы
размножения, и охрану в дикой  природе;  оно  даст также множество сведений,
нужных  для  биологической  науки и для  просветительских целей.  Вот почему
всестороннее научное изучение  своих  подопечных  должно быть первоочередной
задачей  каждого  зоопарка и любой другой коллекции диких животных. При этом
важно,  чтобы данные охватывали  самый широкий спектр  и были возможно более
подробными;  далее  их  необходимо  обрабатывать,  оценивать  и   результаты
публиковать, чтобы  и  другие  организации  могли  извлечь пользу  из  ваших
наблюдений и выводов. Только так можно оправдать содержание  коллекции диких
животных;  если  же  зоопарк не  придерживается названных выше принципов, он
остается всего лишь жалким, бесполезным архаичным  заведением типа зверинцев
прошлого века или ярмарочных балаганов.
     Казалось  бы, речь идет  о не  нуждающихся в  разъяснении  элементарных
истинах,  но ведь никуда не денешься от того,  что в прошлом слишком  многие
зоопарки пренебрегали (да и сейчас  пренебрегают) тем, что должно составлять
смысл их существования. Слишком часто учет наблюдений либо вовсе не ведется,
либо примечателен лишь скудостью и примитивностью  информации.  А ведь яснее
ясного: от ярмарки,  цирка или  другого  зоологического аттракциона никто не
ожидает научных результатов, но какой-то минимум науки обязан присутствовать
в работе всякого уважающего себя зоопарка, в любой коллекции диких животных,
которая не равняет себя с балаганом.
     Надо   ли   подчеркивать,  что  в   разумно   организованном   зоопарке
биологические исследования дадут больше, чем в самом лучшем музее,  хотя  бы
потому,  что живые звери обеспечивают куда более  широкое поле деятельности,
чем мертвые останки  тех же животных. Тем  не менее налицо прискорбный факт,
что   только  горстка   зоопарков   по-настоящему   включилась   в   научное
исследование.
     В 1963 году, когда возник трест, я твердо решил, что мы с самого начала
будем создавать  научную картотеку, и  рассчитывал, что ее  объем и значение
будут  расти   по  мере  расширения  деятельности  треста.  Не  один  год  я
переписывался  с  зоопарками  во  всех  концах  света,  собирая  сведения  о
картотеках, подчас лично  знакомился с ними. Как правило, эти  картотеки  (в
тех редких случаях, когда они вообще существовали)  никуда не  годились. Так
что нам пришлось начинать,  можно  сказать, на голом месте, и, пожалуй,  это
даже к лучшему.
     Когда замышляешь  такого  рода  картотеку,  сразу  же  сталкиваешься  с
трудностями. То, что  на  первый  взгляд  представляется  совсем  простым  и
бесхитростным,  внезапно  оборачивается  гордиевым  узлом,  который  завязал
пьяный  осьминог.  Все же  мы в  конце  концов, пройдя  путь,  отмеченный  и
колкостями,  и  колебаниями,  разработали  принципиальную  схему.   Над  ней
основательно  потрудились и поломали  голову как руководящие,  так и рядовые
сотрудники  зоопарка, коим, собственно,  как раз  и  предстояло  создавать и
пополнять картотеку. Стремясь  избежать волчьих ям излишнего упрощения, мы в
то же время старались обойти пучины чрезмерного усложнения. Чересчур сложная
и  громоздкая   картотека  бесполезна,  какие  бы  жемчужины  информации  ни
хранились  в  ее лабиринтах.  Картотека  должна  быть  общедоступным орудием
труда.
     Мы  пытались  также  предусмотреть   рост   наших   потребностей.  Одна
всеобъемлющая   картотека   казалась   нам  предпочтительнее,  чем   десяток
специализированных, хотя  мы  смиренно сознавали, что  от  первого почина со
временем все равно отпочкуется десяток амеб. В какой-то степени так и вышло.
Например, мы решили предусмотреть на карточках поведения графу для ссылок на
фотографический материал и звуковую запись, сознавая, что в конце концов  из
них  сложится  отдельная  документация. Трест  только-только  родился,  и  с
деньгами было  так  плохо,  что упомянутые ссылки выглядели ненужной затеей,
больше  того, выражением мании величия.  Однако  недавно нам  все же удалось
основать  фототеку,  и мы  также  надеемся, что звукозаписи  (для разработки
практически нетронутой  области  голосов зверей),  как  только на  них будут
средства, из  пустой  графы  превратятся  в реальность.  Предусмотрев  такую
возможность тогда, когда она еще рисовалась нам только в воображении, мы все
же   включили   нужные   графы  и  тем  самым  избавились  от  необходимости
перепечатывать всю карточку, чтобы внести дополнение.
     С самого начала  мы  завели  на каждую особь  по три основные карточки:
одна из них играла роль анкеты, другая - медицинской карты, третья содержала
данные  о  поведении. Размер карточек 8,75 на 11,5 дюйма; они разного цвета,
чтобы легче было найти нужную: анкета - белая, медицинская карта -  розовая,
поведение -  голубая.  Для упрощения  работы  шапка на  всех  трех карточках
одинаковая, в ней основные сведения:  возраст, дата  поступления, физическое
состояние, необходимый для ссылок индекс и так далее.
     В анкете  записаны  собранные  нами характеристики  поступившей особи и
все, что известно  о  ее  повадках  в  дикой  природе; эта  карточка  служит
руководством  для  ухаживающего за животным  сотрудника (если он или  она не
знакомы с данным видом), а также для новых сотрудников или практикантов.
     В  медицинской  карте подробно отражены все случаи ветеринарной помощи,
оказанной  животному за время  его  пребывания в коллекции;  есть  графа для
данных о вскрытии, если до этого дойдет.
     Карточку  с  данными  о поведении, пожалуй,  было  бы  вернее  называть
этологической  карточкой.  В   нее  заносятся  все  наблюдения  о  поведении
животного - от ухаживания до сроков беременности и развития потомства.
     Некоторые  сведения  неизбежно  повторяются  на разных карточках.  Так,
через несколько лет мы убедились, что  для млекопитающих нужна еще отдельная
карточка с  данными о размножении, иначе приходилось заносить детали  либо в
медицинскую  карту,  либо в  этологическую  карточку,  а  это  было  чревато
путаницей.  Вместе  с  тем  данные  об  ухаживании,  сроках  беременности  и
ветеринарном  уходе за беременной самкой  не мешает повторить соответственно
на  голубой или  розовой карточках. В  работе с птицами  нам очень  помогают
карточки  с данными о кладке  яиц.  В  конце  брачного периода  мы  по  этим
карточкам  определяем  процент  удачных  кладок.  Как  раз  благодаря  им мы
задумались над полноценностью  рациона некоторых  птиц;  этот  вопрос сейчас
изучается.
     В  задней части картотечных ящиков по  разделам  млекопитающих  и  птиц
стоят  розовые карточки-приложения. На  них,  чтобы долго не искать, собраны
сведения об  анестезирующих средствах, питании, сроках беременности и сроках
искусственного  выкармливания детенышей. В  передней части ящиков, опять  же
для  быстрого  получения  справок,  -  четыре  карточки большого  формата  с
подробными  данными о  поступлениях, продаже,  утратах и размножении особей.
Кроме  того,  для млекопитающих и  для птиц  есть  алфавитный указатель:  на
маленьких карточках (размером 10х12,5 сантиметра) - краткое резюме по каждой
особи,  данные о прохождении, индекс. Взял такую карточку  - быстро  получил
общее  представление,  а  по  индексу можно затем  найти большую карточку  с
нужными  подробностями. Указатель мы  сделали  потому, что большие  карточки
расставлены в той  последовательности, в какой прибыли или родились у нас те
или иные животные; эта последовательность отражена в индексах. А в указателе
карточки, чтобы ускорить поиск, стоят в алфавитном порядке.
     Совсем   недавно   мы   завели    еще   четыре   карточки.   Первая   -
библиографическая. Она содержит перекрестные ссылки на авторов и  предмет, а
также изложение всех статей, написанных сотрудниками зоопарка как для нашего
годичного отчета, так и для другой научной периодики. Появилась картотека по
вопросам питания; в ней собраны данные о рационе животного в дикой природе и
показано,  чем мы кормим  его в  зоопарке. Мы надеемся значительно расширить
эту  картотеку  по  мере  того, как будут развиваться  наши  диетологические
исследования. Несложная картотека  содержит перекрестные  ссылки  на  виды и
заболевания,  чтобы можно  было тотчас  установить,  какой  вид  чем  болел.
Наконец - алфавитная фототека по видам.
     В  моем изложении  вся эта система  кажется невероятно громоздкой, а на
самом деле ею  очень просто пользоваться. Секретарю достаточно одного часа в
день, чтобы пополнить все карточки свежими данными.
     Материал  для  картотеки  поставляет  наш основополагающий  источник  -
"Дневник", который хранится в кабинете заместителя по научной части  Джереми
Молинсона.  В "Дневнике" сотрудники каждый день записывают все, что касается
ухода за животными:  черты поведения, откладывание яиц, сроки беременности и
так  далее.  Затем  секретарь  впечатывает  эти   данные  в  соответствующие
карточки.
     Естественно,  по  мере  роста  коллекции неизбежно  появятся  и  другие
картотеки; пока же наша система, пусть не самая совершенная,  представляется
нам  эффективной.  Мы двенадцать  лет собираем данные,  и  нам  уже  удалось
извлечь  из  них  кое-какую  ценную  информацию, как  это  видно  по  нашему
"Ежегодному отчету".
     Наш принцип гласит:  в накоплении данных лучше  перебор, чем недобор. И
мы  записываем  все на  свете, в  том  числе, возможно, изрядное  количество
ненужных  сведений,  которые  в  конечном счете  отсеиваются,  когда пишется
статья.  В  нашей  работе  с  животными  никогда не  знаешь  наперед,  какие
наблюдения окажутся ценными. А потому лучше  их все фиксировать и потом,  на
свободе, оценивать  и  сортировать, чем  натыкаться на пробелы, так  как  не
регистрировались факты, казавшиеся в тот момент маловажными.
     Насколько тщательно  мы  стараемся  фиксировать даже  простейшие  вещи,
хорошо  видно  по  картам,  описывающим  перевод  наших  двух самок  гориллы
примерно  на  сто  метров из старой  клетки  в новое помещение. Казалось бы,
всего-то  дела: обездвижить двух  животных и перенести  их в бессознательном
состоянии  из   пункта  А  в  пункт  Б.  Но  ведь  речь   шла  не  только  о
транспортировке.  Немалый  риск связан  уже  с тем, что  одна и та  же  доза
анестетика  одну  гориллу  может обездвижить, а  другую -  убить, пусть даже
животные одинакового  возраста и веса. Пока они находились без сознания, нам
представлялся  идеальный  случай  проверить зубы, взять  кровь для  анализа,
измерить  и  взвесить  наших  подопечных,  проделать еще кучу  исследований,
обычно невозможных, несмотря на то что обе гориллы были сравнительно ручные.
Причем  всю  операцию надлежало провести быстро, гладко и эффективно,  чтобы
животные не очнулись в разгар  обследования.  Нельзя было  также  допустить,
чтобы  действие анестетика излишне затянулось и  чтобы гориллы простудились.
Анестетики часто вызывают осложнение в  виде воспаления легких, а оно  может
оказаться фатальным.
     Прежде всего мы  составили перечень необходимого  снаряжения, расписали
всю процедуру, кто в ней участвует.
     ПЕРЕВОД РАВНИННЫХ ГОРИЛЛ ИЗ СТАРОГО ПОМЕЩЕНИЯ В НОВОЕ
     29 февраля 1972 г. Н'Понго М. 1+ Ненди М. 2+
     <i>Подготовите.пьные меры и снаряжение для перевода</i>
      1. Двое специальных носилок (предоставлены "Скорой помощью").
     2 .Два одеяла.
     3.10 метров веревки.
     4. Весы (предоставлены "Приютом для животных").
     5. Кислородный баллон.
     6. Тонкая стружка (в новой клетке для обеих  постелей сделана подстилка
из стружки).
     7. Мерная лента.
     8. Спальный отсек новой клетки  проверен,  все в порядке. Температура в
отсеке 18-20  ╟С.  Обе  полки теплые на  ощупь. Раздвижные  двери  действуют
исправно.
     Участвуют  член Королевской корпорации ветеринаров мистер Т. Б. Бегг  и
один практикующий терапевт.
     Провести общий медосмотр обеих особей, включая проверку зубов.
     Взять кровь на анализ у обеих особей.
     Взвесить и измерить каждую особь.
     Сержант полиции Малинтон и  эксперт  по  отпечаткам пальцев снимают три
комплекта пальцевых  отпечатков  с <i>правой</i> руки каждой  особи. Эта информация
пересылается  во  Франкфурт  составителям  Международной  родословной  книги
горилл, а также используется для сравнительных исследований.
     Составляется полная письменная и фотодокументация процедуры перевода.
     14.20. Нижний дом млекопитающих закрывается для посетителей.
     <i>Перевод особей</i>
      Как только будет установлено, что обе гориллы  достаточно обездвижены,
чтобы  можно  было  выносить  их из старой клетки,  осуществляется следующая
процедура:
     1.   Каждую   особь   выносят  вручную  на  носилках  в   коридор  дома
млекопитающих.
     2. Уложенную  на носилки гориллу укрывают одеялом  до подбородка, затем
ее привязывают веревкой к носилкам.
     3. Каждую особь взвешивают в доме млекопитающих.
     4. Н'Понго  доставляют  в  спальню No 1  (северная сторона), Ненди -  в
спальню No 2 (южная сторона).
     5. Взятие крови для анализа,  снятие  пальцевых отпечатков, измерения и
общий медосмотр производятся в новом помещении, поскольку главное - возможно
быстрее завершить перевод.
     6.  Гориллы   остаются  изолированными   и   не  получают   возможности
встретиться в среднем отсеке, пока полностью не придут в себя. Участвуют Дж.
Молинсон, Дж. Мэлит, К. М. Блоксем, П. Кофи, Д. Райорден, Дж. Эшер-Смит.
     14.30. Каждой особи вводится через рот 300 мг сернилана (фенициклидина)
- по 100 мг на 1 мл. Вес горилл определен приблизительно в 75 кг. Упомянутые
дозы разведены в смеси молока, меда и витамина В12.  Дальнейшая информация -
на отдельной карте для каждой особи.
     Н'Понго - лист 4, М. 1. Ненди - лист 4, М. 2.
     Затем животные  были обездвижены. По записям видно, что на наркотик они
реагировали  неодинаково.  Конечно,  точный и суховатый  язык  наблюдений не
передает того факта, что у нас (выражаясь ненаучно) сердце уходило в  пятки,
хотя  мы   всячески  старались  изображать  людей,   которые  только  тем  и
занимаются, что переводят  горилл из одного помещения в  другое. Дело в том,
что речь шла  не просто  о животных, а о наших личных друзьях и мы не хотели
их потерять.
     29 февраля 1972 г.
     ПЕРЕВОД В НОВОЕ ПОМЕЩЕНИЕ
     Н'Понго. Зоо Инд. М. 1. Лист. 4.
     14.30. Прием  сернилана. 14.31. Обе особи сильно возбуждены, не получив
корма.  14.45.  Особи заметно  успокаиваются.  14.46.  Н'Понго забирается на
полку, затратив несколько  больше усилий, чем обычно. 14.52. Глаза у Н'Понго
мутные.  14.55.  Н'Понго  качается  на  перекладине.  14.55.30.  Н'Понго  из
положения стоя на четвереньках салится, свесив голову на грудь.
     14.56.  Покачивается. 14.58.  Н'Понго  валится на  пол,  снова садится.
качается. 15.01. Лежит на полу. 15.02. Бессильно лежит ничком, слегка поджав
ноги. 15.03. Ненди,  пробегая  мимо,  хлопает ее по спине. Н'Понго реагирует
слабым движением.
     15.05.  Ненди  снова  ударяет  Н'Понго.  Никакой  реакции. После  15.05
Н'Понго больше не реагирует и не двигается. Н'Понго = 35 минут.
     ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЕРЕВОДА
     Ненди М. 2
     14.30. Прием сернилана. 14.31. Обе особи  сильно возбуждены, не получив
корма.  14.45. Особи, судя по всему,  в  полном сознании. 14.50. Глаза Ненди
мутнеют, веки слипаются.
     14.55.30. Ненди сильно возбуждена, подбегает  к  двери и колотит в нее.
14.56.  Ненди  принимает  угрожающую  позу,  по-прежнему сильно  возбуждена,
продолжает  подбегать  к  двери  и   колотить  в   нее.  14.57.  Усиливается
слюноотделение.  14.59. Ненди продолжает принимать  угрожающую позу,  сильно
возбуждена. 15.03. Пробегая мимо Н'Понго, хлопает ее по спине.
     15.05. Ненди снова ударяет Н'Понго, та никак не реагирует. 15.06. Ненди
не совсем твердо  держится на  ногах,  но  производит впечатление крепкой  и
бдительной. 15.07. Ненди менее возбуждена и активна. 15.07.30. Ненди зевает;
стоит  на  четвереньках, опираясь  ягодицами о стену. 15.08. Голова поникла,
корпус качается. 15.09. Ненди садится. 15.10. Ненди  закрывает глаза. 15.11.
Ненди с  трудом  делает несколько шагов  и  валится  в той  же  позе,  что и
Н'Понго.  15.12.  Ненди  поднимает  голову  и снова ее опускает. После 15.12
никаких реакций и движений. Ненди = 42 минуты.
     Как только обе гориллы были усыплены, мы приступили к действиям. Внесли
в  клетку  носилки,  привязали  к  ним  животных.  Вынесли  в  коридор  дома
млекопитающих, взвесили  и  измерили; были взяты мазки, кровь для анализа  и
отпечатки  пальцев, осмотрены  зубы.  Хотя мы понимали, что  это необходимо,
вряд ли кому-нибудь из нас было приятно видеть, как хорошо знакомые животные
(всегда такие веселые и живые, такие яркие личности) лежат  без сознания,  а
им открывают  рот, берут мазки, кровь из  вены.  Точно  мы  вторгались в  их
личную жизнь, покушаясь на их достоинство;  одно  утешение - сами  они потом
ничего   об   этом   не  будут   знать.   Словом,   наши  чувства   отдавали
антропоморфизмом; научной трезвостью и не пахло.
     Горилл завернули в одеяла, и  мы  вышли из дома  млекопитающих, бережно
неся   драгоценный  груз.   Наверное,  мы  при  этом  смахивали  на   группу
встревоженных   спасателей,    выносящих    единственных   уцелевших   после
какой-нибудь  страшной катастрофы.  Уложив  горилл на  мягкую  постель,  для
которой  не пожалели соломы  (в разных секциях, но  достаточно близко, чтобы
они, очнувшись,  увидели  друг  друга), мы  окружили клетку,  приготовившись
следить,  как они  будут  приходить  в  сознание. Пожалуй,  это  были  самые
тревожные минуты  - ведь  нам предстояло  убедиться,  как  гориллы перенесли
анестетик, не будет ли осложнений.
     И  опять  эти  клинические  наблюдения  ничего не  говорят  о том,  что
творилось у нас в душе. Мы курили, мы пили