попытался пронзить его мечом через нагрудные пластины, но сил его не хватило. - Помогите! - крикнул он. - Кто-нибудь помогите мне! Спархок поспешил к рыдающему мальчику, из глаз его тоже струились слезы. Он отложил в сторону свой меч и взялся за рукоятку того, которым Телэн пытался расправиться с Адусом. Другой рукой он взялся за поперечину меча. - Сделай как я, - сказал он Телэну, как будто просто наставлял молодого послушника. Затем, встав по обе стороны воющего Адуса, мальчик и воин взялись за меч, их руки соединились на его рукояти. - Мы проделаем это медленно, - сквозь крепко стиснутые зубы проговорил Телэн. - Хорошо, - согласился Спархок. - Если ты этого хочешь. И по всему коридору эхом разнесся дикий визг Адуса, когда широкое лезвие меча начало медленно впиваться в его тело. Но визг вскоре прервался, когда огромный фонтан крови хлынул из его рта. - Умоляю, - еле смог выдавить он. Спархок и Телэн с угрюмыми лицами не торопясь проворачивали мечом его внутренности. Адус еще раз взвизгнул, уронил голову на пол и забил ногами по каменным плитам. Затем он прогнулся, изрыгнул новый фонтан крови и, наконец, замер недвижимый. Силы покинули Телэна, он медленно оседал вниз. Спархок осторожно подхватил его на руки и отнес назад, к тому месту, где лежал Кьюрик. 29 В коридоре, освещенном факелами, все еще шла битва, отовсюду раздавались возгласы, крики, скрежет стали. Спархок знал, что должен спешить на помощь своим друзьям, но чудовищность того, что сейчас произошло, оглушила его, и он стоял, не в силах пошевелиться. Телэн опустился на колени подле безжизненного тела Кьюрик, слезы слепили его глаза и он в отчаянии бил кулаком по каменным плитам пола. - Мне надо идти, - проговорил мальчику пандионец. Телэн не отвечал. - Берит, - крикнул Спархок, - подойди сюда. Берит осторожно выбрался из ниши, сжимая в руках топор. - Помоги Телэну, - сказал Спархок. - Отнеси отсюда Кьюрика. Не веря своим глазам, Берит стоял как оглушенный и смотрел на безжизненное тело Кьюрика. - Поворачивайся, парень, - резко проговорил Спархок. - И позаботься о Сефрении. - Спархок! - донесся крик Келтэн. - К земохцам направляется подкрепление! - Иду! - Спархок взглянул на Телэна. - Мне надо идти! - снова проговорил он. - Ступай, - на этот раз ответил Телэн. Он посмотрел на Спархока, и его залитое слезами лицо исказила ярость. - Прикончи их всех, Спархок! - выкрикнул мальчик, сжимая кулаки. - Убей их всех! Спархок кивнул. - Это должно немного помочь Телэну, - подумал он. Гнев - самое лучшее лекарство от горя. Он подобрал свой меч и обернулся, чувствуя как в нем закипает гнев. И он даже с жалостью подумал о земохцах. - Отступи пока! - хладнокровно проговорил он своему другу. - Отдышись! - Есть какая-нибудь надежда? - спросил Келтэн, отражая удар копья земохца. - Нет. - Я очень сожалею, Спархок. К ним приближалась небольшая группка солдат, без сомнения из тех, что пытались их завлечь в боковые коридоры с ловушками. Спархок ринулся прямо на них. Очень хорошо, что будет битва. Бой занимает все внимание и отвлекает от всех остальных мыслей. И Спархок встал один против полудюжины земохских солдат, и лишь жажда справедливого возмездия владела теперь им. Кьюрик когда-то обучил его всем движениям, всем ловким и хитрым ударам в сражении, но теперь его мастерство было подкреплено гневом и болью из-за смерти друга. Теперь, даже в своей смерти, Кьюрик сделал его непобедимым. Казалось, что даже Келтэн был потрясен жестокостью своего друга. Уже через несколько мгновений пятеро земохских солдат лежали порубленные на полу. Последний обратился в бегство, но Спархок быстро перебросил свой меч в руку, которая сжимала щит, и поднял с пола копье земохца. - Забирай его с собой! - крикнул он вслед убегающему и ловким привычным броском пустил ему вслед копье, вонзившееся земохцу точно между лопатками. - Прекрасный бросок, - похвалил Келтэн. - Пошли на подмогу Улэфу и Тиниену, - Спархок по-прежнему горел диким желанием убивать. И он повел своего друга к изгибу коридора, где альсионский рыцарь и его генидианский друг удерживали солдат, пытавшихся прорваться из Тронного Зала в лабиринт, откликнувшись на призыв Адуса. - Я позабочусь об этом, - спокойно проговорил Спархок. - Кьюрик? - спросил Улэф. Спархок встряхнул головой и снова кинулся убивать земохцев. Он с яростью набросился на них, не пропуская ни одного мимо себя и оставляя за собой лишь покалеченных да раненых, чтобы его друзья смогли прикончить их. - Спархок! - крикнул Улэф. - Остановись, они удирают! - Поспешим! - откликнулся Спархок. - Мы еще сможем нагнать их! - Да пусть себе бегут! - Нет! - Ты заставляешь ждать Мартэла, Спархок, - резко напомнил ему Келтэн. Келтэн всегда был не прочь отпустить дурацкую шуточку и даже прикинуться дурачком, но сейчас Спархок сразу же почувствовал, как мягко его светловолосый друг охладил его пыл и привел в чувство. Убийство этих ничего не понимающих и относительно невинных солдат - пустая потеря времени, по сравнению с тем, чтобы раз и навсегда покончить с белокурым предателем. Спархок остановился. - Хорошо, - выдохнул он. - Давайте вернемся. Нам нужно вновь оказаться за той выдвижной стеной, пока не вернулись солдаты. - Ну, как, тебе лучше? - спросил Тиниен, когда они отправились в обратный путь. - По правде говоря, нет, - отозвался Спархок. Они прошли мимо тела Адуса. - Идите вперед, - сказал им Келтэн. - Я догоню вас. Берит и Бевьер уже поджидали их у сводчатого прохода. - Вы прогнали их? - спросил Бевьер. - Это все Спархок, - проворчал Улэф. - Он был весьма убедителен с мечом в руках. - Они не собираются собрать подкрепление и вернуться? - Не думаю, что они захотят вернуться до тех пор, пока их офицеры не подхлестнут их своими длинными кнутами. Сефрения сложила руки Кьюрика у него на груди и прикрыла страшную рану, принесшую с собой смерть, плащом. Глаза его были закрыты, а лицо - спокойным и безмятежным, казалось, он просто спит. И еще раз Спархок почувствовал приступ невыносимого горя. - Может, все же есть хоть какая-нибудь возможность... - скороговоркой проговорил он, зная ответ наперед. - Нет, дорогой, - покачала головой Сефрения. - Мне очень жаль. - Она опустилась рядом с телом и обняла за плечи рыдающего Телэна. Спархок вздохнул. - Нам надо идти, - сказал он. - И быстрее добраться до ступеней, пока нас никто не преследует. - Он посмотрел назад через плечо. Келтэн уже спешил присоединиться к ним, с собой он нес что-то, завернутое в земохский плащ. - Я справлюсь с этим, - сказал Улэф, затем нагнулся и с легкостью поднял на руки Кьюрика, будто бы это был не могучий оруженосец, а маленький ребенок. И они вернулись к подножию каменных ступеней, ведущих наверх, в пыльную темноту. - Задвиньте эту стену на место, - сказал Спархок. - И посмотрите, нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы уже никто не смог сдвинуть ее с места. - Можно, - отозвался Улэф, - Мы можем заложить полозья, по которым она движется. Спархок, раздумывая, о чем-то бормотал себе под нос. - Бевьер, - наконец проговорил он. - Я очень сожалею, но боюсь, нам придется оставить тебя здесь. Ты серьезно ранен, а я уже потерял сегодня одного друга. Бевьер начал было протестовать, но затем уступил. - Телэн, - продолжил Спархок. - Останешься здесь с Бевьером и своим отцом. - Он печально улыбнулся. - Мы хотим убить Азеша, а не украсть его. Телэн кивнул. - И Берит... - Пожалуйста, Спархок, - со слезами на глазах проговорил их молодой друг. - Пожалуйста, не заставляй меня оставаться. Сэр Бевьер и Телэн здесь в безопасности, а я могу пригодиться вам, когда мы доберемся до Храма. Спархок взглянул на Сефрению. Она кивнула. - Ну, хорошо, - проговорил он. Правда, Спархок хотел еще напомнить Бериту об осторожности, но промолчал, боясь задеть его гордость. - Дай-ка мне твой боевой топор и щит, Берит, - произнес Бевьер слабым голосом. - Возьми вместо них мои. - И с этими словами он протянул Бериту свой Локамбер и до блеска начищенный щит. - Я не покрою их позором, - поклялся Берит, принимая щит и Локамбер. - Кстати, - сказал Келтэн, - там, под ступенями, пустое пространство. Вам стоило бы туда перебраться. Тогда если солдатам все же удастся прорваться сюда, вас они не заметят. Бевьер кивнул, а Улэф поднял тело Кьюрика, чтобы скрыть его под ступенями. - Не знаю, что еще и сказать, Бевьер, - проговорил Спархок, взяв руку рыцаря Сириника в свою. - Мы постараемся вернуться, как только сможем быстрее. - Я буду молиться за тебя, Спархок, - сказал Бевьер, - и за вас всех. Спархок кивнул, затем преклонил колени перед Кьюриком и немного подержал его руку в своей. - Спи спокойно, мой друг, - прошептал он. Затем встал с колен и, не оглядываясь, пошел вверх по ступеням. В самом дальнем конце этого широкого прямого пути, что пролегал и через знакомое им "поле, изрытое кротами", они наткнулись на широкие мраморные ступени. И не было там ни движущихся стен, чтобы скрыть палату, ни лабиринта, уводящего прочь от Храма. Лабиринт был не нужен. - Ждите здесь, - шепнул Спархок своим друзьям. - И потушите факелы. - Он прокрался вперед, снял шлем и лег на холодный мрамор ступеней на самом их верху. - Улэф, - шепнул он. - Подержи меня за лодыжки. Я хочу посмотреть, что там. - С помощью талесийца Спархок спускался головой вниз по ступеням, совсем не бряцая своими доспехами, до тех пор, пока не смог наконец разглядеть открывающуюся у подножия ступеней палату. Храм Азеша предстал кошмаром, что не приснится и в самом страшном сне. Он был в форме огромного купола, который был его стенами и крышей. Изогнутые кверху покатые стены были сложены из отполированного черного оникса, так же, как и пол. Здесь, казалось, навеки поселилась глухая темная ночь. Храм не был освещен факелами, но огромные языки пламени с треском вырывались из котлов на ножках с перекладинами. От самого пола уходили вверх ярус за ярусом черные террасы. Над самой верхней галерее возвышались через равные промежутки двадцатифутовые мраморные изваяния, по большей части они изображали не людей. Спархок различил лишь некое подобие стирика, а чуть дальше - эленийца. Он понял, что эти статуи - застывшие образы слуг Азеша, а люди занимают очень маленькое и весьма незначительное место в этой огромной плеяде. Остальные же прислужники обитали далеко и вместе с тем очень близко. Прямо напротив входа, где притаился Спархок, возвышался идол. Стремление человека изобразить на холсте или глине своих Богов извечно, но творения эти никогда не были полностью совершенны. Львиноголовый Бог - тело человека и голова льва, приставленная к нему для пущего контраста между божественным и земным. Люди с давних пор полагают, что лицо - зеркало души, а тело - лишь необходимое для жизни дополнение. И Бога в изображениях его наделяют такими чертами, чтобы отразился в них Дух Божий, не пытаясь передавать внешнего сходства. Лицо идола, высоко вознесенного в этом, похоже, сотканном из самой тьмы Храме, казалось, было воплощением греховности всего человечества. И похоть, и алчность, и чревоугодие - все отразилось на этом лице; и даже многое такое, чему не было ни имен, ни названий на человеческом языке. И Азеш, судя по изображению его лица, жаждал - требовал - такого, что находилось за пределами человеческого понимания. А во взгляде его было что-то дикое, измученность и неудовлетворенность. Губы его были искривлены, а глаза - жаждущие и безжалостные. Спархок отвел глаза от этого лица. Смотреть на него слишком долго означало смерть. Туловище идола не было до конца завершено. Казалось, скульптор был так потрясен и заворожен этим лицом и всем, что оно несло с собой, что был в силах сотворить не более чем набросок остальной части тела. Подобно пауку, раскинул Азеш свои щупальца, в великом множестве отходящие от его огромных плеч. Статуя была слегка наклонена назад, а бедра ее непристойно раздвинуты, но тот предмет, ради которого, казалось, и была придумана вся эта поза, отсутствовал. Вместо него там была совершенно гладкая без морщин поверхность, блестящая и очень похожая на рубец от ожога. И тогда Спархок вспомнил слова Сефрении, которые она бросила грозному Азешу. Во время их разговора с Ищейкой на северном берегу озера Вэнн она назвала его лишенным мужской силы и евнухом, и теперь рыцарю стало понятно, почему. Хотя раньше он старался не вдумываться в значение тех слов и ироничных фраз, которыми Младшие Боги порою норовили уязвить своих старших родственников. Над головой идола сиял бледно-зеленый нимб, и его свечение было в точности таким же, что исходило от лица Ищейки. Внизу, на блестящем, отделанным ониксом, черном полу в бледном сиянии, исходящем от алтаря, творилось нечто невообразимое. Спархок с отвращением отогнал от себя мысль о том, что вершившаяся там оргия - религиозный ритуал. Обнаженные люди с безумным неистовством прыгали и скакали перед идолом, выделывая ногами непристойные курбеты. Спархок не был человеком не от мира сего, не был и монахом-отшельником; многое повидал он на своем веку, но от вида извращений, что творились у него на глазах, его выворачивало наизнанку. Та оргия простых земохских эленийцев, которую они прервали в горах, казалась теперь ему невинной детской забавой по сравнению с тем, что происходило внизу, под мрачным куполом Храма. Похоже, что голые земохцы, бушевавшие на черной ониксовой глади в бледно-зеленом свете, предавались всевозможным грязным извращениям не только тем, что известны людям, но и такими, что по своей чудовищной непристойности могли быть подсказаны лишь самим Азешем, да разве что его слугами. Застывшие остекленевшие взгляды и вымученные неестественные движения обнаженных - все говорило об их неистовом стремлении продолжать ритуал до самого его конца, пока все они не упадут замертво от неумеренности. Нижние ярусы этого нескончаемого потока галерей, уходящих вверх, были заполнены людьми в зеленых балахонах, которые нестройным хором завывали песнь, что казалась пустым звучанием, лишенным мысли и чувств. Неожиданно Спархок уловил справа от себя едва заметное движение. Он быстро обернулся. Небольшая группка людей собралась на галерее в ста ярдах ниже ужасного прокаженного изваяния того, что, казалось, было исторгнуто из самых глубин безумия. У одного из тех, кто стоял на галерее, были белые волосы. Спархок изогнулся и дал сигнал Улэфу тянуть его назад. - Ну, что? - спросил его Келтэн. - Считай, что это огромная большая палата в виде огромного купола, - тихо проговорил Спархок. - Идол наверху, на ее дальней стороне. По кругу купола тянуться ярусами широкие галереи, ведущие вниз на самую середину. - А что это за шум? - спросил Тиниен. - Они совершают ритуал, и видимо, это песнопение - часть его. - Меня совсем не интересуют их религиозные отправления, - проворчал Улэф. - Там есть солдаты? - Нет, - покачал головой Спархок. - Это радует. А что-нибудь еще ты там увидел? - Да, я думаю нам понадобиться твоя помощь, Сефрения. Мартэл и остальные, кто был с ним, собрались на верхней галерее. Это примерно в ста шагах направо. Надо узнать, о чем они говорят. Ведь мы достаточно близко, чтобы твои чары подействовали? Сефрения кивнула. - Только давайте немного отойдем от ступеней, - попросила она. - Заклинания всегда вызывают небольшое свечение, а здесь его может заметить кто-нибудь из наших врагов. Они отступили назад по пыльной дороге, что привела их к Храму, и Сефрения взяла у Берита щит сэра Бевьера. - Он поможет нам, - сказала Сефрения, затем быстро соткала заклинание и выпустила его. Рыцари собрались вокруг неожиданно ярко осветившегося щита, всматриваясь в туманные фигуры появившиеся на его зеркальной поверхности. Голоса, доносившиеся до них, звучали, что дребезжание жести, но было понятно каждое сказанное слово. - Твои заверения, что мое золото купит тебе этот трон, с которого ты бы мог вершить угодное нам, оказались лживыми, Энниас, - говорил Отт в этом булькающем гуле. - Это опять из-за Спархока, ваше величество, - униженно оправдывался Энниас. - Он помешал нам, он превратил в ничто все наши усилия... - Спархок! - Отт грязно выругался и стукнул кулаком по подлокотнику своих, похожих на трон, носилок. - Его существование разъедает мне душу. И одно его имя вызывает во мне нестерпимую боль. Ты был призван нами держать его подальше от Чиреллоса, Мартэл. Почему ты ослушался меня и моего Бога? Почему не оправдал нашего доверия? - Это не совсем так, ваше величество, - спокойно ответил Мартэл. - Возведение Энниаса на трон было лишь уловкой, чтобы добиться того, что мы имеем сейчас. А ведь Беллиом уже под этой самой крышей, что и мы с вами, ваше величество. План - посадить Энниаса на трон Архипрелата, чтобы он смог заставить эленийцев передать ему самоцвет - был слишком расплывчатым и неопределенным, зато мой оказался более быстрым и простым. И, кажется, мы добились того, что хотел Азеш - Беллиом здесь. Отт что-то проворчал себе под нос. - Возможно, - наконец заключил он, - но Беллиом до сих пор не передан во владение Азеша, он по-прежнему в руках этого ужасного Спархока. Ты расставил целые армии на его пути, но он с легкостью перебил их. Наш Владыка ниспослал слуг своих, еще более страшных, чем сама смерть, чтобы убить его, а он до сих пор жив. - Но Спархок все же обычный смертный человек, - жалобно прогнусавил Личеас. - Его удача не может длиться вечно. Отт бросил взгляд на Личеаса, и в нем была смерть. Арисса обвила плечи своего сына руками, всегда готовая прийти ему на помощь, но Энниас предостерегающе покачал головой. - Ты осквернил себя, признав своим этого бастарда, Энниас, - с презрением проговорил Отт. Затем помолчал, оглядывая стоящих подле него. - Неужели вы не понимаете? - неожиданно проревел он. - Этот Спархок - Анакха, Неисповедимый. Предназначение всех людей совершенно очевидно - они оберегают Анакха. Анакха не подвластен судьбе. Даже Боги побаиваются его. Он связан с Беллиомом узами, что лежат за пределами понимания человека и Бога, и Богиня Афраэль служит ему. Но неизвестно, к чему они стремятся. И единственное наше спасение в том, Беллиом лишь вынужденно и с неохотой подчиняется ему. Если бы самоцвет с желанием и готовностью выполнял все его приказы, то Спархок был бы Богом. - Но он все-таки пока не Бог, ваше величество, - улыбнулся Мартэл. - Его можно заманить в лабиринт, он никогда не бросит своих товарищей, чтобы расправиться с нами в одиночку. Спархок - предсказуем. Вот почему Азеш призвал Энниаса и меня. Мы знаем Спархока и мы можем предугадать его поступки. - А ты знал, что ему повезет так, как повезло? - усмехнулся Отт. - И известно ли тебе, что его появление здесь - угроза существования нашему и нашего Бога? Мартэл бросил взгляд на скачущие внизу безобразные фигуры. - И долго еще это терпеть? - спросил он. - Нам нужно получить совет и указание Азеша, но мы не сможем привлечь его внимание, до тех пор пока не закончиться все это. - Ритуал - почти завершен, - сказал ему Отт. - Видите, как истощены исполняющие его? Они уже на грани смерти, и скоро они умрут. - Хорошо. Тогда мы поговорим с Владыкой. Он тоже в опасности. - Мартэл! - резко проговорил Отт с тревогой в голосе. - Спархок выбрался из лабиринта! Он обнаружил путь, ведущий в Храм! - Призови своих людей задержать его! - рявкнул Мартэл. - Я сделал это, но они слишком далеко от него. Он доберется до нас гораздо раньше, чем они успеют помешать ему. - Мы должны пробудить Азеша! - визгливо крикнул Энниас. - Прервать этот ритуал означает смерть, - объявил Отт. Тогда Мартэл выпрямился и вынул из-под руки свой изысканно украшенный шлем. - Ну что ж, значит теперь дело за мной, - мрачно проговорил он. Спархок поднял голову, оторвав свой взгляд от изображения на щите. Издалека, со стороны дворца, раздавался шум от ударов стенобитного орудия по каменной преграде. - Этого достаточно, - сказал рыцарь Сефрении. - Пора действовать. Отт призвал солдат разрушить ту стену, от которой открывается путь вверх по ступеням и сюда в Храм. - Надеюсь, что они не заметят Бевьера и Телэна, - вставил Келтэн. - Думаю, все обойдется, - откликнулся Спархок. - Бевьер позаботиться об этом. А нам нужно спуститься в Храм. Этот пыльный чердак - или как там его не назови - слишком открытое место. Если мы здесь примем сражение, то солдаты окружат нас со всех сторон. - Он взглянул на Сефрению. - Мы можем сокрыть за собой эти ступени, когда попадем в Храм? Сефрения прищурилась. - Думаю, да, - протянула она. - Кажется, ты сомневаешься? - Нет, не совсем так. Конечно, я с легкостью могу наложить чары на вход в Храм, но я не могу быть уверена, что Отт не в состоянии разрушить их. - Но он не сможет догадаться об этом, по крайней мере, до тех пор, пока до Храма не доберутся его солдаты и он обнаружит, что они не могут спуститься вниз по ступеням? - спросил Тиниен. - Да, пожалуй, это так. Очень хорошо, Тиниен. - Так что, нам надо взобраться на верхнюю галерею и, подобравшись поближе, сразиться с идолом? - спросил Келтэн. - Нет, ни в коем случае, - сказала ему Сефрения. - Отт - маг, не забывай об этом. Он будет посылать вслед каждому нашему шагу свои заклинания. Так что для начала придется иметь дело с Оттом. - И с Мартэлом тоже, - добавил Спархок. - Итак, Отт не рискнет призвать Азеша, пока не закончен ритуал. В этом наше преимущество. Пока мы должны опасаться лишь Отта. Как мы можем справиться с ним, Сефрения? - Отт - труслив, - ответила она. - Если мы будем угрожать ему, он направит все свое волшебство на свою защиту, а не на нападение. Он будет рассчитывать на солдат, которых призвал из дворца. - Ну что ж, попробуем, - задумчиво произнес Спархок. - Вы готовы? - обратился он к друзьям. Все молча кивнули ему в ответ. - Будьте внимательны и осторожны, - предупредил их Спархок, - и, пожалуйста, не вмешивайтесь, когда я буду разбираться с Мартэлом. Ну ладно, пошли. Они подошли к ступеням, немного там постояли, и затем, набрав в грудь побольше воздуха, начали спускаться, держа оружие наготове. - А-а, это ты, приятель, - проговорил Спархок, стараясь подражать тому безразличному тону, которым обычно говорил Мартэл. - Я тебя повсюду разыскивал. - А я был здесь, Спархок, - ответил Мартэл, вынимая свой меч. - Да, я вижу. Ты не возражаешь, если я немного задержу тебя, хотелось бы прежде осмотреться? - Да ну что ты, изволь. - Превосходно. Хотя, скажу откровенно, терпеть не могу заставлять себя ждать. - Спархок огляделся. - Хорошо. Вижу - все здесь. - Он остановил свой взгляд на Первосвященнике Симмура. - Право, Энниас, тебе стоило бы почаще бывать на солнце. Ты бледен, как простыня. - О, прежде чем вы двое начнете, Мартэл, - неожиданно проговорил Келтэн. - Мне хотелось бы преподнести тебе наш подарок - скромное напоминание о нашем визите. Уверен, ты навсегда сохранишь сей предмет и будешь заботливо смахивать с него пылинки. - С этими словами Келтэн слегка наклонился и зажав в кулаке край плаща, с силой встряхнул его. Плащ распахнулся и из него вылетела голова Адуса. Она подпрыгивая, подкатилась к самым ногам Мартэла, где остановилась, тараща на него свои пустые безжизненные глаза. - Вы столь любезны, сэр Келтэн, - сквозь зубы процедил Мартэл. Стараясь казаться безразличным, он пнул ногой голову, перевернув ее. - Уверен, столь роскошный подарок стоил тебе многого. Спархок крепче сжал рукоять своего меча, его захлестнула ненависть. - Это стоило жизни Кьюрика, Мартэл, - ровным голосом произнес он. - А теперь пришло время свести счеты. Глаза Мартэла расширились. - Кьюрика? - ошеломленно проговорил он. - Никак не ожидал этого. Мне правда жаль, Спархок. Мне он очень нравился. Если тебе доведется быть в Демосе, передай Эсладе мои искренние сожаления. - Боюсь, что не смогу выполнить твоей просьбы, Мартэл. Не решусь оскорбить ее слух даже одним упоминанием твоего имени. Так мы, может, начнем? - Спархок двинулся вперед, подобрав щит, и наконечник его меча медленно задвигался взад и вперед, подобно голове змеи. Келтэн и остальные сложили свое оружие на пол и зловеще застыли в ожидании. - Однако какие вы благородные, как я погляжу, - проговорил Мартэл, надевая шлем и удаляясь от носилок Отта, чтобы освободить себе пространство для боя. - Твои изысканные манеры и стремление к справедливости погубят тебя, Спархок. У тебя есть преимущество. Так воспользуйся им. - Мне оно не понадобиться, Мартэл. А вот у тебя еще есть несколько минут для покаяния. Советую тебе с пользой провести это время. Мартэл слегка улыбнулся. - Да уж нет, Спархок, - проговорил он. - Я сделал выбор. Что толку теперь унижаться и пытаться что-то изменить. - Он опустил забрало. И они столкнулись, и мечи их разом зазвенели, ударившись каждый о щит другого. Мальчишками они оба обучались владению мечом у Кьюрика, и у них не было в запасе ни хитрых уловок, ни ложных выпадов, что оставались бы неизвестными для противника. И были равны их силы, так что никто бы не взялся предсказать исход этой дуэли, так долго дожидавшейся своего часа. Их первые удары были пробными, они осторожно прощупывали друг друга, пытаясь уяснить для себя возможные изменения в силе и ловкости своего противника. Для неискушенного наблюдателя их удары могли бы показаться странными и необдуманными, но это было не так. Ни один из них не был настолько безумен, чтобы раскрыть себя и лезть на рожон. Глубокие вмятины уже покрыли их щиты, и целый каскад искр обрушивался на сражавшихся всякий раз, как только они сшибались в воздухе своими мечами. Нападая и отступая, они медленно удалялись от того места, где восседал на своем драгоценном переносном троне Отт и где Энниас, Арисса и Личеас стояли, затаив дыхание, и широко раскрытыми глазами наблюдали за происходящим. Это тоже было частью стратегии Спархока. Он хотел увести Мартэла подальше от Отта, чтобы у Келтэна и остальных появилась возможность вступить в игру с обрюзгшим императором. Чтобы довести это дело до конца, Спархок время от времени отступал на несколько шагов, уводя Мартэла не только от Отта, но и от своих друзей. - А ты постарел, Спархок, - часто и тяжело дыша проговорил Мартэл, когда меч его опустился на щит его бывшего брата по Ордену. - Не больше, чем ты, Мартэл, - откликнулся Спархок, и нанес своему противнику удар, заставивший его пошатнуться. Келтэн, Улэф и Тиниен, в сопровождении Берита, размахивающим в воздухе грозным Локамбером сэра Бевьера, развернулись веером и мрачно двинулись в сторону Отта. Похожий на слизняка император взмахнул своей жирной рукой - и тотчас мерцающий барьер возник вокруг его носилок и спутников Мартэла. Спархок почувствовал слабое покалывание в спине и понял, что это Сефрения опутывает чарами вход в Храм. Он бросился на Мартэла, ловко и стремительно орудуя мечом, стараясь отвлечь его боем и не дать ему времени ощутить тоже самое и прознать про творимые заклинания. Ведь Сефрения была когда-то наставницей и Мартэла, и он хорошо знал ее прикосновение. Бой разгорался. Спархок тяжело дышал и весь обливался потом, а рука его, державшая меч, болела от усталости. Он отступил назад и слегка опустил меч с традиционным безмолвным призывом ненадолго прервать сражение и отдышаться. И этот призыв никогда не расценивался проявлением трусости или слабости. Мартэл тоже опустил свой меч в знак согласия. - Прямо как в старые добрые времена, - отдуваясь проговорил Мартэл и поднял забрало. - Похоже, - согласился Спархок. - Я вижу, ты обучился новым приемам. - Он тоже поднял забрало. - Я много времени провел в Лэморканде. Хотя лэморкандская техника владения мечом все же достаточно грубая. А вот твоя техника слегка напоминает рендорскую. - А что ты хочешь? Все же десять лет, проведенные в Рендоре... - Спархок пожал плечами, он глубоко дышал, стараясь восстановить свое дыхание. - Вэнион семь шкур бы содрал с нас, если бы увидел, как мы тут молотим друг друга. - Да, он положил бы этому конец. Вэнион - человек строгих правил. - Истинная правда. Они стояли, глубоко дыша и пристально глядя в глаза друг другу, опасаясь неожиданного удара со стороны противника. Спархок чувствовал, как боль в его правом плече постепенно утихает. - Ну что, ты готов? - спросил он Мартэла. - Всегда к твоим услугам. Они вновь опустили забрала, и бой возобновился. Мартэл тотчас провел серию замысловатых ударов, но все это было хорошо изучено и давно знакомо Спархоку. Точно памятуя о необходимой защите, пандионец ловко управлялся с мечом и щитом, отражая удары Мартэла; но с самого начала он знал, что его ожидает оглушительный удар по голове. Однако Кьюрик придумал как усовершенствовать шлем. Это произошло вскоре после того, как Мартэла исключили из Ордена. И когда тот размахнулся, чтобы нанести Спархоку страшный удар, пандионец быстро склонил голову и удар пришелся по гребню шлема, который был теперь надежно укреплен по совету Кьюрика. Хотя в ушах у него зазвенело и ноги слегка подкосились, но все же он был в состоянии парировать следующий удар, который должен был вывести его из строя. Однако Спархок показалось, что Мартэл ведет бой гораздо медленнее чем раньше. Но он решил, что, наверное, и сам он потерял жесткую юношескую хватку. Вероятно, оба они постарели, так рассуждал Спархок. Но неожиданно в голову ему пришла совсем иная мысль. Спархок обрушил целый каскад стремительных ударов на голову Мартэла, и тот был вынужден защищаться и мечом и щитом. Затем пандионец сопроводил этот шквал ударов традиционным выпадом. И Мартэл, конечно знал об этом, но он просто не мог так быстро развернуть щит, чтобы защитить себя. И меч Спархок со скрежетом вонзился в стальной доспех и, проделав в них большую дыру, острое лезвие глубоко вошло в тело бывшего брата по Ордену. Удар пришелся по правую сторону груди. Мартэл словно оцепенел, и струя крови вместе с кашлем вырвалась из-под забрала. Он еще пытался удержать свой боевой меч и щит, но руки его сотрясала сильная дрожь. Через мгновение ноги его подкосились, меч вывалился из слабеющей руки и щит со звоном ударился о черный ониксовый пол. И Мартэл снова зашелся ужасным мокрым кашлем. Кровь вновь хлынула из-под забрала, и он, сраженный, медленно осел, повалившись лицом вниз. - Прикончи меня, Спархок, - выдохнул он. Спархок ногой перевернул его на спину. Затем поднял свой меч, но, передумав, опустился на колени перед умирающим. - Это излишне, - тихо проговорил он, поднимая забрало Мартэла. - Не понимаю, как это тебе удалось? - спросил Мартэл. - Это все твои новые доспехи. Они слишком тяжелые. Ты устал и начал отставать от меня. - В этом есть доля провидения, - сказал Мартэл, стараясь дышать не глубоко, чтобы кровь, быстро наполнявшая легкие, не душила его. - Погиб из-за собственного тщеславия. - Возможно, это убивает нас всех - в конце концов. - Хотя бой был славный. - Да, славный. Спархок ниже нагнул голову, прислушиваясь к слабеющему дыханию Мартэла. - Ты знаешь, Лакус умер, - тихо проговорил он, - и Олвен. - Лакус и Олвен? Я ничего не знал, - Мартэл помолчал, а потом добавил. - Я тоже повинен в этом? - Нет, там было другое. - Это немного утешает. Не мог бы ты подозвать ко мне Сефрению, Спархок? Мне бы хотелось попрощаться с ней. Спархок поднял руку и жестом попросил наставницу, обучавшую когда-то их обоих, подойти к ним. - Да, дорогой? - проговорила Сефрения умирающему. - Ты всегда говорила, что я плохо кончу, матушка, - еле слышным шепотом произнес Мартэл. - Но ты ошиблась. Это совсем не так уж плохо. Я не пожелал бы себе лучших предсмертных мгновений. Я умираю на руках тех двоих людей, которых только и любил по-настоящему в этой жизни. Благословишь ли меня, матушка? Сефрения прикоснулась ладонями рук к его лицу и мягко произнесла несколько слов по-стирикски. Слезы заволокли ей глаза. Она медленно наклонила голову и поцеловала своего непутевого ученика в мертвенно-бледный лоб. Когда она вновь подняла голову, Мартэл был уже мертв. 30 Спархок поднялся на ноги и помог встать Сефрении. - Ты в порядке, дорогой? - прошептала она. - Да, матушка. - Спархок вперил свой каменный взгляд на Отта. - Мои поздравления, сэр рыцарь, - и издевкой проговорил Отт, его потная лысина поблескивала в свете костров. - И я даже благодарю тебя. Давно я обдумывал, как поступить с Мартэлом. Думается мне, что в последнее время он пытался превзойти себя самого, да и надобность в нем моя отпала, как только ты и твои спутники принесли ко мне Беллиом. Хорошо, что ты помог мне от него избавиться. - Считай это моим прощальным подарком, Отт. - Да? Ты что же уже покидаешь нас? - Нет, не я, а ты. Отт рассмеялся, и смех его был отвратителен. - Он напуган, Спархок, - шепнула ему Сефрения. - Он не уверен, что ты не сможешь прорваться сквозь созданный им волшебный барьер. - А что я смогу? - Я тоже не знаю. Но сейчас Отт как никогда уязвим, потому что его Бог, Азеш, всецело поглощен творимой оргией. - Тогда самое время начать. - Спархок вобрал в грудь побольше воздуха и решительно зашагал в сторону раздувшегося императора Земоха. Отт откинулся назад и подал быстрый знак стоявшим вокруг него полуобнаженным носильщикам. Те быстро подхватили носилки, на которых в омерзительной позе развалился их жирный повелитель, и заспешили к террасам, ведущим вниз, на черный ониксовый пол, где обнаженные земохцы, выворачивая в нелепых позах руки и ноги и с бессмысленными от изнеможения лицами, продолжали свой непристойный ритуал. Энниас, Арисса и Личеас следовали за Оттом с глазами полными страха, стараясь держаться как можно ближе к его носилкам, чтобы оставаться в пределах защитного барьера, возведенного императором Земоха. Когда носилки опустили на черный ониксовый пол, Отт громко прикрикнул на жрецов в зеленых балахонах, и те бросились вперед с выражением безумной преданности, застывшим на их лицах, и на бегу доставали из-под одежды свое оружие. Неожиданно до Спархока донеслись крики отчаяния и досады, раздавшиеся позади них. Это были солдаты, вызванные Оттом, что наткнулись теперь на преграду, возведенную чарами Сефрении. - Выдержит? - спросил он ее. - Думаю да, если только кто-то из этих солдат не окажется сильнее меня. - Ну, это вряд ли. Тогда остаются только эти жрецы. - Он посмотрел на своих друзей. - Что ж, - сказал он им, - давайте встанем вокруг Сефрении и расчистим себе дорогу. Жрецы Азеша были без доспехов, а то, как они держали оружие, ясно говорило о том, что они в этом мало чего смыслят. По большей части они были стириками, и внезапное появление враждебно настроенных рыцарей Храма в святая святых их веры испугало жрецов и повергло в смятение. И Спархоку пришли на ум слова Сефрении, которая говорила ему однажды, что стирики слишком медленно соображают, когда чем-то неожиданно встревожены или удивлены. Все неожиданное ставит их в тупик. Внезапно, когда он и его друзья только начали подниматься по ступенчатой террасе, Спархок почувствовал легкое покалывание в спине, возможно, несколько жрецов все же очухались и вместе пытались творить заклинание. Рыцарь издал эленийский боевой клич и ему вторили его друзья ревом, жаждущим крови и насилия. Покалывание исчезло. - Побольше шума! - крикнул он своим спутникам. - Тогда они теряются и не могут использовать магию. Рыцари Храма стремительно продвигались вперед по черным террасам, издавая воинственные кличи и размахивая своим оружием. Жрецы в ужасе отшатнулись, и тут-то к ним подоспели рыцари Храма. Берит следовал прямо за Спархоком, с горящими воодушевлением глазами и с Локамбером наготове. - Побереги свои силы, Спархок, - угрюмо проговорил он, стараясь придать своему голосу побольше мужественности. И тут же он вышел вперед, загородив собой озадаченного Спархока, и шагнул прямо на жрецов, размахивая Локамбером, как косой. Спархок дернулся было вернуть Берита, Сефрения удержала рыцаря, положив свою руку ему на запястье. - Не надо, Спархок, - сказала она. - Для него это важно, а опасность ему особенно не угрожает. Отт добрался до переливающегося в свете костров алтаря, установленного перед идолом, и с открытым от ужаса ртом наблюдал за кипевшей резней. Затем он выпрямился и проревел: - Ну что же ты, Спархок! Мой Бог уже заждался тебя! - Так ли уж это, Отт? - откликнулся Спархок. - Азешу нужен Беллиом, и вряд ли он хочет, чтобы я преподнес ему этот драгоценный камушек, ибо ему самому не ведомо, что я собираюсь сотворить с этим самоцветом. - Прекрасно, Спархок, - прошептала Сефрения. - Используй свое преимущество. Азеш ощутит неуверенность Отта, и тогда неуверенность и сомнения одолеют и его. По всему Храму эхом разносились шум ударов, крики и стоны жрецов, попавших под тяжелую руку рыцарей. И так они прокладывали себе путь через плотно сомкнутые ряды укутанных в зеленое людей, пока не достигли подножия первой под алтарем террасы. Несмотря ни на что, Спархок в душе ликовал. Он не надеялся продвинуться так далеко, и его неожиданная удача придала ему сил и наполнила чувством непобедимости. - Ну, Отт, - сказал он, грозно посматривая поверх террас на обрюзгшего императора. - Пробуди же наконец Азеша. И мы посмотрим, могут ли Старшие Боги, также как и люди, познать, что такое смерть. Отт с минуту в ужасе взирал на Спархока, затем кое-как сполз с носилок и съежился на полу, ноги совсем отказывались служить бедняге. - На колени! - визгливо крикнул он Энниасу. - На колени и моли нашего Бога о спасении. - Очевидно, узнав о том, что его солдаты не могут проникнуть в Храм, Отт был охвачен еще большим страхом. - Келтэн, - позвал Спархок своего друга. - Для начала покончите с этими жрецами, а потом убедитесь, что солдаты не прорвутся и не нападут на нас сзади. - В этом нет необходимости, Спархок, - сказала ему Сефрения. - Знаю, но там они будут в большей безопасности. - Он глубоко вздохнул. - Ну, пора! - Он стащил с рук латные рукавицы, сунул клинок под мышку и снял стальной мешочек со своего пояса. Он отогнул проволоку, которой тот был закручен, и вытряхнул Беллиом себе в руку. Цветок-гемма казался очень горячим, и сияние, полыхавшее подобно зарнице в летней ночи, охватило его лепестки. - Голубая Роза! - резко проговорил Спархок. - Ты должна будешь исполнить то, что я прикажу! Отт, полустоящий на коленях, полусидящий на корточках, бормоча, возносил молитву своему Богу - но из-за охватившего его ужаса и страха молитва была неразборчива. Энниас, Личеас и Арисса, также коленопреклоненные, неотрывно смотрели на уродливое лицо идола, угрожающе возвышавшегося над ними. И глаза их все больше полнились страхом и безысходностью по мере того, как они постигали истинную суть извращенного Божества, которому они поклонялись. - Приди же, Азеш! - умолял Отт. - Пробудись! Услышь молитву слуг твоих! До этого закрытые, глубоко посаженные, глаза идола, начали медленно приоткрываться, и из-под тяжелых его каменных век блеснул зеленый огонь. Спархок почувствовал, как волна за волной черной злобы исходит на него от этих гибельных глаз. И он стоял, оглушенный, повергнутый в полуобморочное состояние присутствием зловещего Бога, так долго мучившего и преследовавшего рыцаря. Идол двигался! Казалось, он весь пошел волнами, и руки его, похожие на щупальца, алчно подрагивая, потянулись к сверкающему самоцвету, к единственному, что могло даровать ему спасение и свободу. - Нет! - сказал, точно проскрежетал, Спархок. И занес меч над Беллиомом. - Я уничтожу его! - пригрозил он, - ...и тебя вместе с ним! Казалось, идол испытал ужас и в глазах его появилось удивление. - И зачем ты привела этого невежественного дикаря в мое присутствие, Сефрения? - Голос был пустым и раздавался эхом по Храму и в голове Спархока. Рыцарь знал, что Азеш мог бы уничтожить его в одно короткое мгновение, меж двумя ударами сердца, но почему-то медлил и не спешил обрушить свою мощь на человека, дерзко угрожавшего мечом Сапфирной Розе. - Я всего лишь покорно следую своей судьбе, Азеш, - спокойно проговорила Сефрения. - Я была рождена для того, чтобы привести сюда Спархока и он смог бы лицом к лицу столкнуться с тобой. - А что за судьба у этого Спархока? Знаешь ли ты, что предначертано ему? - в голосе Азеша послышалось отчаяние. Идол в напряжении замер, но уже через мгновение он повелевал, и приказ его, грубый и не терпящий возражений, направлен был не на Спархока. Сефрения задышала с трудом и вся она поникла как цветок, загубленный первым дыханием зимы. Спархок мог даже чувствовать, как угасает она. Сефрения покачнулась и ее охватила дрожь, когда Азеш силой своей мысли лишил волшебницу защиты. Спархок сильнее сжал рукоять меча и выше поднял его. Если с Сефренией сто-то случится, они пропали, и рыцарь не ведал, может ли он теперь еще медлить с последним роковым ударом. Он вызвал в своем воображении образ лица Эланы и еще крепче сжал в руке оружие. Звук этот был неслышен никому другому. Он знал это. Это звучало только у него в голове; только он мог слышать этот звук. Это было настойчивое звучание пастушьей свирели, в котором чувствовались нотки раздражения. - Афраэль! - с неожиданным облегчением позвал Спархок. Маленький порхающий светлячок замаячил перед его лицом. - Ну, наконец-то, - услышал он гневный голосок Флейты. - И что ты так долго тянул, Спархок? Ты что, не знаешь, что должен позвать меня? - Нет, я этого не знал. Помоги Сефрении. Не было ни прикосновения, ни движения, ни звука, но Сефрения выпрямилась и слегка провела пальцами по уставшим векам. Глаза идола зажглись недобрым огнем, и он взглядом отыскал светлячка. - Дочь моя, - послышался голос Азеша. - Ты связала свою судьбу с этими смертными? - Я не дочь тебе, Азеш, - твердо произнесла Флейта. - Я сама вызвала себя к жизни, как и мои братья и сестры, когда ты и твоя родня из-за какой-то детской ссоры рвали на клочки все вокруг себя. Ты можешь считать меня своей дочерью только лишь потому, что я появилась по твоей вине. Если бы ты и твои родственники сошли с пути ужасов и разрушений, в моем появлении не было бы необходимости. - Я завладею Беллиомом! - Пустой голос был подобен грому и землетрясению, разрывающему недра земли. - Нет, не завладеешь! - решительно противоречил голос Флейты. - Чтобы Беллиом не попал в лапы твои и твоих сородичей, я и появилась на свет вместе с моими братьями и сестрами. Беллиом не отсюда, и он не может принадлежать ни тебе, ни мне, ни Троллям-Богам, ни каким-либо Богам этого мира. - Я получу его! - голос Азеша перерос в пронзительный крик. - Нет. Прежде Анакха уничтожит его, и ты погибнешь вместе с Голубой Розой. Идол, казалось, вздрогнул. - Как ты смеешь! - выдохнул он. - Как ты только осмеливаешься произнести столь ужасные слова? Смерть одного из нас положит начало погибели всех наших родственников. - Пусть будет так, как должно случиться, - равнодушно проговорила Афраэль. Но тут же ее тоненький голос стал жестче. - Направь свою ярость и гнев на меня, Азеш, а не на моих детей, ибо именно я использовала силу колец, чтобы лишить тебя мужской силы и навсегда заключить тебя в этом отвратительном грязном болване. - Это была ты? - ошеломленно проговорил Азеш. - Да, я. И, лишившись мужской силы, ты потерял свое былое могущество, и по тому не можешь сам освободить себя. И ты не получишь Беллиом, бессильное Божество, и навсегда останешься в заключении. Целую вечность предстоит тебе провести в этом идоле, лишенному мужества, и продлиться это до тех пор, пока самая далекая звезда не прогорит дотла. - Она помолчала, а потом заговорила тоном, равным по действию тому, как если бы кто-то медленно поворачивал ножом в теле другого. - А ведь эта нелепая и глупая затея, чтобы все Боги Стирикума объединились и отобрали Беллиом у Троллей-Богов, - была твоей, так что ты сам дал мне возможность лишить тебя мужественности и заточить в этом болване. Так что тебе некого упрекать, кроме как самого себя, в том, что произошло. А теперь Анакха принес Беллиом и кольца - и даже Троллей-Богов, спрятанных внутри самоцвета - дабы здесь противостоять тебе. Я взываю к тебе. Подчинись Сапфирной Розе - или погибни. Храм огласился воем нечеловеческого отчаяния, но мраморный истукан не шелохнулся. Однако Отт, исполненный страхом во взоре, уже бормотал какое-то заклинание. Он выпустил его вперед перед собой, и отвратительное изваяние осветилось слабым, неровным, колеблющимся светом, изменяя свой цвет от мраморно-белого до зеленого, голубого и кроваво-красного, и под куполом раздалось бормотание нечеловеческих голосов. Сефрения произнесла пару слов по-стирикски, голос ее был спокойным. Она взмахнула рукой, и статуя вновь застыла, обретя свою прежнюю мертвенную бледность мрамора. Отт взвыл и забормотал новое заклинание, но в ярости своей и отчаянии он постоянно сбивался со стирикского на свой родной эленийский. - Выслушай меня, Спархок, - мягко произнесла Флейта. - Но Отт... - Да пусть он себе забавляется. Моя сестра справится с ним. А ты будь внимателен. Скоро наступит время действовать тебе. Я скажу тебе, когда. И ты взберешься по ступеням к идолу, по-прежнему не выпуская из своих рук Сапфирную Розу. Если Азеш или Отт или кто-нибудь еще попытаются помешать тебе, уничтожь Беллиом. Если все пройдет хорошо и ты доберешься до идола, прикоснись Беллиомом к тому обожженному и похожему на огромный рубец месту. - Это уничтожит Азеша? - Конечно, нет. Этот белокаменный истукан - всего лишь оболочка. Настоящий идол находится внутри него. Беллиом разобьет вдребезги большого идола, и ты увидишь самого Азеша. Настоящий идол достаточно маленький и сделан из засохшей грязи. Как только он предстанет перед тобой, опусти свой меч и возьми Беллиом в обе руки. Затем произнеси слова в точности те, которые я сейчас произнесу: "Голубая роза, я - Спархок Эленийский. Силой этих колец я повелеваю Голубой Розе вернуть этот образ той земле, из которой он возник". Затем дотронься Беллиомом до идола. - И что тогда произойдет? - Точно не могу тебе сказать... - Афраэль! - встревожено запротестовал Спархок. - Судьба Беллиома еще более скрыта от нас, чем твоя, а я не могу сказать с точностью до минуты, что ты собираешься сделать. - Но это уничтожит Азеша? - О, да, конечно - но, вероятно, и остальной мир тоже. Беллиом хочет освободиться от этого мира, и это может оказаться тем шансом, которого он дожидается. Спархок тяжело сглотнул. - Это рискованно, - словно небрежно проговорила Флейта, - но ведь никогда не узнаешь, как пойдет игра в кости, пока не кинешь их. Неожиданно свет в Храме померк и воцарилась тьма. Это Сефрения и Отт продолжали свой магический бой. И на какое-то мгновение показалось, что этот мрак будет вечным, такая вокруг собралась непроглядная мгла. Мало-помалу свет вернулся. Костры в огромных котлах возгорелись сами собой, и их пламя вновь осветило Храм. Когда вернулся свет, взгляд Спархок упал на Энниаса. Изнуренное лицо Первосвященника Симмура было страшно бледным, и глаза его не выдавали ни единой мысли в его голове. Ослепленный своим честолюбием, Энниас никогда не задумывался и поэтому не понимал, какому страшному Божеству продал он свою душу в погоне за троном Архипрелата, в какой беспросветный мрак и ужас погрузил он ее. И только сейчас он постиг это, но было уже слишком поздно. Он взглянул на Спархока, и глаза его безмолвно молили о чем-то, что могло бы спасти его, не дать упасть в яму, что разверзлась у него под ногами. Личеас рыдал, в страхе бормоча какие-то слова, а Арисса, прильнув к нему, крепко держала за плечи, и казалось, была напугана не меньше, чем Энниас. Храм наполнился шумом и огненными искрами, звуками разрушения и клубящимся дымом. Сефрения и Отт продолжали свой поединок. - Пора, Спархок, - голос Флейты был спокойным. Спархок собрался с силами и двинулся вперед, по-прежнему угрожая Сапфирной Розе стальным лезвием своего меча. - Спархок, - задумчиво проговорил тоненький голосок, - я люблю тебя. Однако то, что услышал Спархок за этим, были уже не слова любви. Из самого сердца Беллиома раздался ужасный рык, и огромная волна ненависти Троллей-Богов захлестнула Рыцаря. Боль была нестерпимой. Он горел и замерзал в одно и тоже время, кости его ломило, и, казалось, мясо отошло от них. - Голубая Роза! - с трудом проговорил Спархок, почти падая с ног. - Прикажи Троллям-Богам замолчать. Ты сделаешь это Голубая Роза... Теперь же! Агония продолжалась, вой Троллей все нарастал. - Тогда умри, Голубая Роза! - Спархок замахнулся мечом. Вой внезапно оборвался и боль исчезла. Спархок пересек первую террасу из оникса и ступил на вторую. - Не делай этого, Спархок, - раздался голос в голове Спархока. - Афраэль - злобный ребенок. Она толкает тебя на погибель. - А я все удивлялся, как долго это еще будет продолжаться? - с дрожью в голосе произнес Спархок, миновав вторую террасу. - Что же ты раньше не заговаривал со мной, Азеш? Голос молчал. - Ты напуган, Азеш? - спросил Спархок. - Ты боялся сказать что-нибудь такое, что изменит Судьбу, которую ты не в состоянии предвидеть? - Он уже ступил на третью террасу. - Не делай этого, Спархок, - по-прежнему молил голос. - Я подарю тебе мир. - Нет уж, благодарю. - Я дам тебе бессмертие. - Меня оно не интересует. Люди давно свыклись с мыслью о смерти. Это только Боги находят эти мысли пугающими. - Он миновал третью террасу. - Я уничтожу твоих друзей, если ты будешь упорствовать. - Все люди рано или поздно умирают. - Спархок старался, чтобы голос его звучал как можно безразличнее. Он ступил на четвертую террасу. Внезапно к нему пришло ощущение, что он пытается взобраться на неприступную скалу. Азеш не осмелился напасть на него открыто из-за боязни приблизить мгновение рокового удара, что принесет погибель им всем. И было еще одно преимущество у Спархока. Боги не только не могли предвидеть его Судьбу, но не могли и прочитать его мыслей. И поэтому Азеш не мог знать, когда он решит нанести удар по Голубой Розе, и не мог помешать ему. Спархок решил поиграть на этом. Все еще ощущая преграду, возведенную Азешем, он вздохнул. - Ну что ж, раз ты сам этого так хочешь! - проговорил Спархок и занес свой меч над Беллиомом. - Нет! - раздался ужасный крик, исходивший не только от Азеша, но и от томившихся в каменном плену Троллей-Богов. Спархок пересек четвертую террасу. Пот ручьями струился с него. Он мог скрыть свои мысли от Богов, но не от себя самого. - Теперь, Голубая Роза, - тихо сказал он Беллиому, ступая на пятую террасу, - я собираюсь сделать это. Ты, и Кхвай, и Гхномб, и остальные поможете мне - или погибнете. Один Бог должен здесь умереть - один или многие. Если вы мне поможете, умрет только один; если нет - то многие. - Спархок! - раздался возмущенный голос Афраэль. - Не вмешивайся. - Но могу я хотя бы помочь? - с замешательством в голосе прошептала она. Спархок на мгновение задумался. - Ну хорошо, - сдался он, - но помни, что сейчас не время для игр, так что не тревожь и не сбивай меня с толку. Моя рука, что взведенная пружина. Свечение, исходящее от светляка, заметно увеличилось и стало сгущаться, и наконец из самого его сердца появилась Афраэль. Она что-то тихонько наигрывала на свирели. Ноги ее как обычно были перепачканы травяным соком. Лицо маленькой Богини хранило печаль. - Ступай вперед и разбей камень, Спархок, - печально проговорила она. - Все равно они не послушают тебя. - Малышка вздохнула. - Что касается меня, так я устала от этой вечной жизни. Разбей Беллиом, и покончим с этим. Беллиом потемнел, и Спархок почувствовал, как самоцвет содрогнулся в его руке. Затем по его ажурным лепесткам вновь разлилось голубое сияние, мягкое и смиренное. - Теперь они помогут, Спархок, - сказала ему Афраэль. - Так ты лгала им? - укоризненно покачал головой рыцарь. - Нет, я лгала тебе, а им и слова не промолвила. Он не мог не рассмеяться. Спархок миновал пятую террасу. Теперь идол был гораздо ближе, и очертания его приняли угрожающие размеры. Спархок мог также видеть и Отта, вспотевшего и едва переводящего дыхание; он по-прежнему вел поединок с Сефренией, и Спархок знал, да мог и воочию убедиться в этом, что бой этот будет посложнее их дуэли с Мартэлом и сразиться в нем могут лишь самые искусные маги. Теперь рыцарь смог получше разглядеть застывший страх на лице Энниаса и Ариссу с сыном в полуобморочном состоянии. Спархок неожиданно ощутил присутствие Троллей-Богов. Это ощущение было столь всепоглощающим и непреодолимым, что рыцарю казалось, будто он видит огромные ужасные очертания, нависшие, чтобы защитить, прямо позади него. Он взобрался на шестую террасу. Осталось еще три. Может число девять приобрело особое значение в извращенных умах идолопоклонников, пронеслась праздная мысль в голове Спархока. К этому времени Бог земохцев, охваченный отчаянием и ужасом, отбросил всю свою осторожность. Он видел свою погибель, неумолимо взбирающуюся к нему по ступеням, и решил не сдаваться и пустить в ход всю свою силу и мощь в отчаянной попытке остановить этого грозного посланника в черных доспехах, несущего в своих руках его переливающуюся голубизной смерть. Огромные языки пламени неожиданно преградили дорогу Спархоку, но не успел он почувствовать жар, исходящий от них, как они уже превратились в лед. И тут же уродливая бесформенная тварь набросилась на рыцаря, возникнув словно из ниоткуда, но огонь, еще более сильный, чем тот, что был на него послан, без следа поглотил чудище. Тролли-Боги, оставленные Спархоком без выбора, нехотя, но все же помогали ему, сметая с его пути все преграды и ухищрения Азеша. Едва Спархок ступил на седьмую террасу, Азеш пронзительно завизжал и напустил на рыцаря череду ужасов, один отвратительнее другого, но все они растворились в магии Троллей-Богов, да и самого Беллиома. А Спархок ровной поступью прошел седьмую террасу и взобрался на восьмую. Его окружали горы золота - монеты и слитки величиной с человеческую голову слепили своим тяжелым блеском глаза Спархоку, мешая идти. И тут, казалось, из пустоты, на сваленное огромными кучами золото обрушился целый каскад переливающихся драгоценных камней, он несся сверху подобно водопаду, в котором затерялась радуга, окрасившая несущие им воды во все богатство своих цветов и оттенков. Но послышалось ужасное чавканье и все это изобилие начало медленно таять, а потом и вовсе исчезло, как будто его и не было. - Спасибо, Гхномб, - шепнул Спархок Троллю-Богу Еды. Любвеобильная гурия, красоты и очарования такого, что заходило сердце, соблазнительно манила к себе Спархока, но сразу же попала в объятия похотливого Тролля. Спархоку не было известно имя Тролля-Бога Плодородия, как мягко назвал его Улэф, и поэтому не знал, как к нему обратиться, чтобы поблагодарить. Он глубоко вздохнул и взошел на девятую и последнюю террасу. - Ты не можешь! - взвизгнул Азеш. Спархок не отвечал, мрачно и неуклонно он продвигался к идолу, все еще сжимая Беллиом в одной руке и с угрожающе занесенным мечом в другой. Совсем близко от него сверкнула молния, потом другая, но все они потонули в сапфирной ауре, которой его окружил волшебный цветок-гемма. Отт бросил свою бесплодную дуэль с Сефренией и теперь, рыдая от страха, отползал к алтарю, слева от которого, с глазами, полными безумия, распластался ниц павший духом Энниас, и рядом с ним, крепко прижавшись друг к другу, завывали Арисса и Личеас. Спархок добрался до узкого алтаря. - Пожелай мне удачи, - шепнул он вечно юной Богине. - Конечно, отец, - ответила она. Сияние, исходившее от Беллиома, разрасталось и становилось все ярче и ярче, и идол, казалось, весь поник и съежился, выпучив от страха свои глазищи. И Спархок созерцал ту особую беззащитность, что проявляет Бессмертный, неожиданно натолкнувшись на свою собственную погибель. Одна только мысль об этом уничтожает все другие, и Азеш повел себя не умнее ребенка, охваченного гневом. Он разразился жестокой бранью и вслепую послал огненный поток, предназначенный для рыцаря в черных доспехах, посягнувшего на его собственное существование. Но едва стремительно несущийся шквал зеленого огня коснулся ослепительного голубого пламени Беллиом, а раздался оглушительный взрыв; голубое сияние пошло волнами и застыло вновь. Зеленый пламень отступил назад, а потом снова устремился на Спархока. И они сшиблись, Беллиом и Азеш, каждый до конца выкладывая всю мощь и силу, защищая свою жизнь. И никто из них не хотел - и не мог - смягчиться и отступить. И к Спархоку неожиданно пришло ощущение, даже больше - уверенность, - что ему вот так и придется стоять на этом самом месте целую вечность с самоцветом в руке, пока Азеш и Беллиом остаются сплетенными в жаркой схватке. Внезапно за его спиной что-то пронеслось, жужжа и крутясь в воздухе, издавая при этом звук, схожий с хлопаньем птичьих крыльев. Это нечто пронеслось над его головой и лязгнуло о грудь идола, рассыпав веером искры. Теперь Спархок разглядел, это был Локамбер Бевьера. Берит, скорее бездумно, чем обдуманно, зашвырнул Локамбером в безобразного идола - довольно глупая выходка. Но это помогло! Непроизвольно истукан попытался уклониться от летящего топора, хотя тот бы не смог причинить ему никакого вреда; и тут же вся исходящая от него сила и палящий огонь исчезли, как будто их и не было. Спархок, не теряя ни мгновенья, изо всех сил устремился вперед, с крепко зажатым в левой руке Беллиомом, и, уже через несколько шагов оказавшись подле идола, с размаху ткнул им как копьем в обожженный рубец чуть пониже живота мраморного изваяния. От такого сильного удара его рука онемела. Раздался оглушающий звук такой силы, что Спархок с уверенностью подумал, что весь мир содрогнулся от его разрушительной мощи. Рыцарь наклонил голову и, напрягая каждый свой мускул, изо всех сил надавил Беллиомом на безобразный рубец Азеша. Корчась от невыносимой муки, грозный Бог визгливо крикнул: - Вы не оправдали моих ожиданий! Вы подвели меня! Так, стеная и воя, он потянулся вперед своими похожими на щупальца руками, чтобы схватить Отта и Энниаса. - О, мой Бог! - в испуге воззвал Энниас, но не к Азешу, а к Богу своего детства. - Спаси меня! Защити меня! Прости... - Его голос превратился в хрип, когда щупальца плотным кольцом охватили его. Азеш не изощрялся в выборе наказания, что обрушил на головы императора Земоха и первосвященника Симмура. Обезумевший от боли и страха, и жажды мести тем, кого считал повинными в своих несчастьях, зловещий Бог ослеп от своего гнева, что разъяренный ребенок. Он подхватил с пола ревущую парочку и всеми многочисленными своими руками стал выкручивать свои жертвы, словно отжимал мокрую тряпку. Кровь обагрила его руки, просачиваясь меж толстых и извивающихся как угри пальцев. Он безжалостно выжимал жизни из бьющихся в агонии тел. Почувствовав тошноту, Спархок закрыл глаза, но не мог заткнуть себе уши. Вопли становились все отчаянней и неистовей, пока не превратились в сдавленный визг, едва уловимый ухом. Затем все стихло, и раздались два глухих удара, когда Азеш отбросил то, что осталось от ставших неугодными ему прислужников. Арисса стояла на коленях, и ее безостановочно рвало от отвратительного зрелища этих бесформенных окровавленных останков ее любовника и отца ее единственного сына. А огромный беломраморный истукан содрогнулся, весь пошел трещинами и с оглушительным шумом и треском огромные куски начали отваливаться от его каменного тела. Подрагивающие руки затвердели и, отвалившись от туловища, рухнули на пол, разбившись на мелкие кусочки. Неожиданно огромный камень, отвалившийся от порочного лица изваяния Божеского, ударил Спархока по защищенному доспехами плечу, и от столь сильного удара рыцарь чуть не выронил Беллиом из своей руки. Идол же с ужасным скрипом и скрежетом переломился примерно посередине, верхняя часть его туловища опрокинулась назад и со страшным грохотом рухнула на пол, разлетевшись при ударе на миллионы мелких осколков. От огромной статуи остался лишь обломок, походивший на покореженный каменный пьедестал, на котором восседал тот грубый, слепленный из кусков грязи болван, которого Отт впервые узрел две тысячи лет тому назад. - Ты не можешь! - раздался не больше чем крысиный писк. - Я - Бог! Ты - ничтожество! Ты - насекомое! Ты - грязь! - Возможно, - спокойно проговорил Спархок и даже с некоторой жалостью взглянул на уродливую грязную фигурку. Опустил меч и твердо сжал Беллиом в обеих руках. - Голубая Роза! - резко проговорил он. - Я - Спархок Эленийский! Силой этих колец я повелеваю Голубой Розе: верни этот образ той земле, из которой он возник! - Он вытянул вперед руки, по-прежнему сжимая Беллиом в обеих руках. - Ты жаждал Беллиома, Азеш, - сказал он. - Так получай же его. Получай его со всем, что он тебе несет. - И Беллиом коснулся маленького безобразного идола. - Голубая Роза подчинится! Теперь же! - И приговорив это, Спархок весь сжался, ожидая мгновенной смерти. Храм содрогнулся, и Спархок почувствовал, как на него навалилась огромная невыносимая тяжесть. Пламя громадных костров медленно увядало, словно что-то невидимое, стараясь его потушить, давило всей массой на судорожно подергивающиеся огненные языки. И воздух сотрясся от оглушительного взрыва, разнесшего шестиугольные базальтовые блоки купола Храма на многие мили в округе. И со свистом и стоном взметнулись вверх огненные языки, превращаясь в громадные столбы чудовищного бриллиантового пламени, колонны, что вознеслись вверх через проломленный купол, озаряя своим ослепительным светом брюхатые облака, вынашивающие грозу. Все выше и выше раздавался рев раскаленных колонн, иссушавших эту облачную массу. Они стремительно вздымались ввысь, опоясанные сверкающими молниями, вышедшими из чрева выжженных облаков, и, пронзая тьму, восходили к звездам. Спархок, неумолимый и безжалостный, по-прежнему прижимал Сапфирную Розу к уродливому туловищу божка, и тот, подобно смертельно раненому воину, судорожно схватившего руку своего недруга, который вонзил и поворачивает теперь меч в его теле, впился своими крошечными цепкими щупальцами в запястье рыцаря, до крови раздирая кожу. И голос Азеша был не больше чем писк, тщедушное повизгивание крошечного существа, попавшего в лапы к смерти. Еще мгновение - и казавшийся прочным безобразный болван лишился своей силы и рассыпался в пыль. Громадные столбы взметнувшегося пламени медленно убывали и вскоре совсем утихли, и сквозь огромную брешь, зиявшую в куполе, вновь повеяло холодом зимы. Спархок выпрямился. Он не почувствовал радости одержанной победы. Он взглянул на Сапфирную Розу, переливающуюся у него в руках. Он мог чувствовать, как напугана она, и он мог слышать неясное хныканье Троллей-Богов, заключенных в этих трепещущих лазурных лепестках. Флейте как-то удалось уже спуститься вниз по террасам, и она плакала в руках Сефрении. - Ну, все кончилось, Голубая Роза, - утомленно проговорил Беллиому Спархок. - Отдыхай теперь. - Он положил драгоценный цветок-гемму обратно в мешочек и рассеянно замотал проволоку. Неожиданно до него донеслись звуки стремительного бегства. Принцесса Арисса с сыном, спотыкаясь, неслись что было сил вниз по ониксовым террасам к блестящему полу. Испуг их был столь велик, что они летели сломя голову, казалось, совсем позабыв друг о друге. Личеас был моложе своей матери, и уже намного ее обогнал. Но это совсем не смущало его, и он несся стремглав вперед, подпрыгивая, падая, снова поднимаясь на ноги. Улэф, с каменным лицом, уже поджидал его внизу с топором в руках. Личеас успел только взвизгнуть, как голова его отделилась от его плеч и, описав огромную кривую дугу, грохнулась об ониксовый пол, ляпнув при ударе как спелая дыня. - Личеас! - в ужасе завопила Арисса, когда обезглавленное тело ее сына безвольно шлепнулось к ногам Улэфа. Она застыла, с ужасом взирая на огромного со светлыми волосами, заплетенными в косу, талесийца, который взбирался к ней по террасам с поднятым окровавленным топором в руке. Улэф был не из тех, кто останавливается на полпути. Арисса в отчаянии нащупала у себя на поясе небольшой стеклянный пузырек, вытащила его и дрожащими руками пыталась вытащить из него затычку. Улэф не замедлил свой шаг. Наконец пузырек был открыт, Арисса запрокинула голову и выпила все его содержимое. Моментально ее тело напряглось, и из груди ее вырвался хрип. В страшных корчах рухнула она на пол, лицо ее почернело, и язык вывалился изо рта. - Улэф! - крикнула Сефрения все еще взбирающемуся наверх талесийцу. - Не надо. Этого уже не нужно. - Яд? - спросил он ее. Сефрения кивнула. - Ненавижу яд, - проговорил он, вытирая кровь с лезвия топора своими большим и указательным пальцами. Покончив с этим, он провел пальцем по острию. - Боюсь, целая неделя уйдет на то, чтобы как следует наточить его и привести в порядок, убрав все эти засечки и зазубрины, - мрачно произнес он и начал спускаться вниз. Спархок поднял свой меч и тоже спустился вниз по террасам. Неожиданно на него навалилась усталость. Он подобрал свои латные рукавицы и подошел к Бериту, в благоговейном трепете глядевшему на него. - Это был отличный удар, - сказал он юноше, положив руку ему на плечо. - Благодарю тебя, брат. Улыбка озарила лицо Берита. - О, кстати, - добавил Спархок, - тебе бы стоило отыскать топор Бевьера. Он души в нем не чает. Берит усмехнулся. - Хорошо, Спархок. Спархок оглядел усеянный трупами Храм, затем взглянул наверх, через проломленный купол, на звезды, мерцающие в холодном зимнем небе, раскинувшемся высоко над их головами. - Кьюрик, - рассеянно проговорил он, - который сейчас час? - Он осекся, и волна невыносимого горя вновь захлестнула его. Взяв себя в руки, он оглядел своих друзей. - Со всеми все в порядке? - спросил он. Затем он что-то пробормотал себе под нос и глубоко вздохнул. - Давайте выбираться отсюда. Они прошли по сверкающему полу из оникса и взобрались по ступеням наверх. Окинув прощальным взглядом мрачный полуразрушенный Храм, где недавно царило зло, они заметили, что все статуи, опоясывающие стену, разбились на мелкие осколки. Келтэн шагнул вперед, осматривая дорогу. - Кажется, все солдаты дали деру, - сказал он. Сефрения сняла чары с входа, и они двинулись дальше. - Сефрения, - неожиданно раздался голос, едва громче карканья вороны. - Она еще жива, - укоризненно покачал головой Улэф. - Это случается, - сказала Сефрения. - Иногда яд действует дольше, чем обычно. - Сефрения, помоги мне, Пожалуйста, помоги мне. Стирикская волшебница обернулась и взглянула на принцессу Ариссу, едва держащую свою голову, моля о пощаде. Голос Сефрении прозвучал холоднее самой смерти. - Нет, принцесса, - ответила она. - Не жди этого от меня. - И Сефрения вновь присоединилась к Спархоку и остальным, плотным кольцом окружившим ее. 31 За ночь ветер часто менялся, а сейчас он неизменно дул с запада, неся с собой снег. Неистовая гроза, которая прошла прошлой ночью, поглотила весь город, сорвала крыши с одних домов и разрушила другие. Улицы были покрыты обломками и тонким слоем мокрого снега. Берит нашел и привел их лошадей, и Спархок с друзьями медленно ехали по разрушенному городу. Им более не надо было спешить. За ними ехала повозка, которую Келтэн раздобыл на одной из улиц; Телэн правил лошадьми, а позади него лежал раненый Бевьер, рядом с которым покоилось завернутое в плащ тело Кьюрика. Сефрения заверила их, что тление, которое смерть неизбежно несет с собой любому человеку, не коснется Кьюрика. Сефрения ехала верхом на своей белой лошадке, прижимаясь щекой к темным густым волосам Флейты. Спархок с изумлением заметил, что по-прежнему думает о вечно юной Богине как о Флейте. Да сейчас она совсем и не походила на Богиню. Она прильнула к Сефрении, лицо ее покрывали слезы, и всякий раз, когда она открывала глаза, они были полны ужаса и отчаяния. Солдаты Земоха и несколько оставшихся в живых солдат Азеша спасались бегством, покинув пустынный город, и траурная пустота окутала его своим скорбным молчанием. Что-то совершенно странное произошло со столицей Отта. Храм был почти полностью разрушен, и сильно изуродован дворец, но это было вполне объяснимым. Казалось невероятным то, что произошло с остальным городом. Жители еще совсем недавно покинули его, но дома их были разрушены - но не все сразу, что могло произойти из-за могучей силы взрыва потрясшего Храм, а небольшими группками по два, по три дома. Это походило на то, что запустение, пожирающее любой покинутый город, справилось с ним за считанные часы, вместо веков. Дома осели, печально поскрипывая и дожидаясь той скорбной минуты, когда тяжестью своей придавят сами себя. Стены города все искрошились, и даже булыжники, которыми были мощены улицы, выпирали или осели в провалах, разбитые и покрытые трещинами. Их безумный отчаянный план увенчался успехом. Но победа досталась им слишком дорогой ценой. И не было ликования, и радостью не полнились их глаза. Грусть окружала их, и не только из-за тяжелой утраты. Бевьер был бледен от сильной потери крови, а лицо его - глубоко встревожено. - Все-таки, я до сих пор не могу понять, - признал он. - Спархок - Анакха, - терпеливо ответила Сефрения. - Это слово стирикское, оно означает "без судьбы". Все люди подвластны судьбе, тому, что написано у них на роду, все - кроме Спархока. Он живет вне судьбы. Мы знали, что он придет, но не знали когда и кто им будет. Он сам вершит свою судьбу, и существованием своим вселяет ужас в самих Богов. Они оставили за собой постепенно разрушающийся город в кружащемся водовороте толстых снежинок, гонимых ветром с запада, но еще долго могли они слышать шум и грохот обваливающихся домов и зданий. Путь их лежал на юг, и кони резво торопились по дороге, ведущей в Кораках. Ближе к полудню, когда снег начал ослабевать, они нашли себе приют на ночь в одной из безлюдных деревень. Они все очень устали, и мысль о том, чтобы проскакать еще хотя бы одну милю была для них просто невыносима. Улэф приготовил поесть, даже не пытаясь прибегнуть к своей обычной уловке, и они разошлись спать еще задолго до того, как на землю опустились сумерки. Спархок внезапно проснулся и обнаружил, что сидит верхом на своем чалом. Они неторопливо ехали вдоль края опустошаемого ветром утеса, у подножия которого сердитая морская пучина с ревом несла свои волны, в ярости разбивая их о скалы и превращая в клочья пены. Над головой угрожающе нависало небо, а с моря дул резкий холодный ветер. Сефрения ехала на своей белой лошадке впереди всех, с нежностью прижимая к себе Флейту. Далее следовал Спархок, а за ним все остальные. Закутанные в плащи и с лицами строгими и непреклонными, казалось, все они были там: Келтэн и Кьюрик, Тиниен и Улэф, Берит, и Телэн, и Бевьер. Их лошади брели по петляющей, пострадавшей от непогоды тропе, которая вела вдоль края утеса, уходящего далеко вверх и вдаль, к самому его мысу, выступавшему над ревущим морем и походившему на огромный кривой каменный палец, пронзивший небо. Там, почти на самом краю скалистого мыса, росло кривое суковатое дерево, раскинувшее свои ветви, неистово терзаемые ветром. Когда они добрались до одинокого дерева, Сефрения натянула поводья своей лошадки, и Кьюрик подошел к ней и снял Флейту с седла. Лицо оруженосца казалось застывшим, и он не вымолвил ни слова Спархоку, когда проходил мимо него. Спархоку почудилось, что что-то не так - ужасно не так, - но он никак не мог понять, что же. - Ну что ж, - проговорила малышка. - Мы здесь, чтобы завершить начатое нами, и времени у нас не так уж много. - Что значит завершить? - переспросил ее Бевьер. - Мое семейство согласилось помочь мне сделать так, чтобы ни люди, ни Боги не смогли добраться до него. Младшие Боги подарили мне час времени - и все их могущество - чтобы свершить это. Возможно, вы заметили что-то необычное - а может, и не заметили. Не думайте и не беспокойтесь об этом, и прошу, не надоедайте мне со своими бесконечными вопросами. У нас и без того времени мало. Когда мы отправились в путь, нас было десятеро, и сейчас нас тоже десять. Так должно быть. - Мы забросим его в море? - спросил ее Келтэн. Она кивнула. - А разве этого не делали раньше? - спросил Улэф. - Насколько мне помниться, граф Хейд бросил корону короля Сарека в озеро Вэнн, и Беллиом снова появился на свет. - Море намного глубже озера Вэнн, - ответила Афраэль. - А воды этого моря, чьи волны бьются о подножие того утеса, гораздо глубже любого другого в мире, и никто не знает, где проходит его береговая линия. - Мы знаем, - не согласился Улэф. - Да? И где же? На каком именно побережье какого государства? - Она указала вверх на густое облако, мчащееся у них над головами. - И где же солнце? Где восток, и где запад? Единственное, в чем вы можете быть уверены - это то, что вы находитесь где-то на берегу моря. Вы можете рассказать об этом хоть первому встречному, и любой может отправиться на поиски Беллиома, но никто не сможет найти волшебный цветок, потому что не будет знать точно, где его искать. - Значит, ты хочешь, чтобы я бросил его в море? - спросил Спархок, спешиваясь. - Не торопись, Спархок, - ответила Афраэль. - Кьюрик, дай мне пожалуйста тот мешок, что я просила сохранить для меня. Кьюрик кивнул, подошел обратно к своему мерину и развязал седельный вьюк. И снова Спархока охватило чувство, что что-то не так. Кьюрик вернулся, неся с собой небольшой холщовый мешок. Он открыл его и извлек оттуда маленький стальной ящичек с крышкой на петлях и с надежным запором. Он протянул его малышке. Она покачала головой и заложила руки за спину. - Не хочу к нему прикасаться, - проговорила она. - Я только хочу на него взглянуть, чтобы убедиться, что все в порядке. - Она наклонилась и внимательно изучила ящичек. Кьюрик открыл крышку, и Спархок увидел, что внутри стенки его были покрыты золотом. - Мои братья хорошо поработали, - одобрила Афраэль. - Он замечателен. - Но сталь ржавеет со времен, - заметил ей Тиниен. - Нет, дорогой, - сказала ему Сефрения. - Этот ящичек никогда не покроется ржавчиной. - А как же Тролли-Боги, Сефрения? - спросил Бевьер. - Ведь они могут овладеть умом человека. Разве они не могут призвать кого-то и направить его к тому месту, где покоится ящичек с Беллиомом? Не думаю, что они почтут за великое счастье покоиться целую вечность на дне моря. - Тролли-Боги не смогут проникнуть в мысли людей без помощи Беллиома, - объяснила стирикская волшебница. - А Беллиом бессилен в своей стальной темнице. Он беспомощно лежал в горах Талесии, со всех сторон окруженный железом, с тех времен, когда был сотворен мир, и до того самого дня, когда Гвериг освободил его. Возможно, все это не так надежно, но это лучшее, что мы можем сделать. - Положи ящик на землю, Кьюрик, - сказала Флейта, - и открой его. Спархок, вынь из мешочка Беллиом и прикажи ему погрузиться в сон. - Навечно? - Не думаю. Ведь этот мир не вечен, и однажды, когда он исчезнет, Беллиом обретет долгожданную свободу, и его скитания продолжатся. Спархок снял стальной мешочек со своего пояса и раскрутил проволоку, которая оплетала его сверху. Он перевернул мешочек, и Сапфирная Роза соскользнула рыцарю в руку. И Спархок почувствовал, как цветок вздрогнул от облегчения, покинув свою стальную темницу. - Голубая Роза, - тихо проговорил он. - Я - Спархок Эленийский. Ты ведь знаешь меня? И Беллиом ответил ему сочным голубым сиянием, не враждебным, но и не особенно дружественным. И тут же, как ему показалось, глухое ворчание он услышал глубоко в своем сознании - видимо Тролли-Боги не разделяли этот нейтралитет. - Пришло время забыться тебе глубоким сном, Голубая Роза, - сказал Спархок самоцвету. - Ты не почувствуешь боли, и когда ты проснешься, ты будешь свободна. Цветок снова вздрогнул и затрепетал, сияние его лепестков смягчилось, как бы в знак благодарности. - Теперь спи, Голубая Роза, - нежно произнес он, и окинул прощальным взглядом ажурные лепестки своего драгоценного спутника. Затем поместил уснувший маленький цветок в ящичек и закрыл крышку. Кьюрик безмолвно протянул ему небольшой искусно выполненный замок, Спархок приладил его к ящичку и замкнул, подметив, что у него нет скважины для ключа. Проделав это, Спархок вопрошающе взглянул на Афраэль. - Брось его в море, - сказала она, пристально наблюдая за рыцарем. Но Спархок неожиданно почувствовал огромное нежелание делать это. Он знал, что сияющий в стальном ящичке Беллиом, не может более оказывать влияния на него. Значит это нежелание его собственное. Совсем недолго, в течении нескольких коротких месяцев, он обладал тем, что даже более вечно, чем звезды, и ему казалось, что он делил с цветком эту вечность, прикасаясь к нему. И только это делало Беллиом столь драгоценным, а не его красота или его совершенство, хотя Спархок томился и жаждал увидеть хотя бы мельком в последний раз его ажурные лепестки и прикоснуться к их бархатному голубому сиянию. Он знал, что, однажды распростившись с его маленьким спутником, он потеряет в своей жизни что-то очень важное и проведет остаток своих дней, отягощенный смутным чувством потери, которое будет ослабевать с каждым годом, но окончательно не исчезнет никогда. Он глубоко вздохнул, стараясь укрепить себя в той мысли, что сможет справиться с этой невыносимой болью потери. Он сможет научиться терпеть ее. Затем он отклонился назад и, размахнувшись, зашвырнул стальной ящичек подальше, насколько хватило его сил, в бушующее сердитое море. Летящий со свистом стальной ящичек описал дугу над вздымающимися далеко внизу волнами и засветился в полете ни голубым, ни красным и не каким-либо другим цветом, но раскаленным белым. Он пролетел далеко, гораздо дальше, чем мог бы забросить его человек, и затем, подобно падающей звезде, изящным изгибом упал в бушующую морскую пучину. - Вот и все, - проговорил Келтэн. - Нам только это предстояло совершить? Флейта кивнула, глаза ее были полны слез. - Вы все можете теперь возвращаться, - сказала она им, а сама села под дерево и поднесла к губам свирель. - Разве ты не пойдешь с нами? - спросил ее Телэн. - Нет, - вздохнула она. - Я немного побуду здесь. - И Флейта заиграла печальную песнь, и в ней была скорбь и горечь потери. Они проехали совсем немного под печальные звуки свирели, когда Спархок обернулся. Дерево все стояло на том же самом месте, но Флейты уже нигде не было видно. - Она опять покинула нас? - спросил он Сефрению. - Да, дорогой, - вздохнула она. Пока они спускались с мыса и огибали утес, поднялся резкий ветер и подхваченные им водяные брызги больно хлестали им лица. Спархок пытался натянуть капюшон поглубже на лицо, но все было бесполезно. И несмотря на все его старания, холодные брызги искололи его нос и щеки... Его лицо все еще было мокрым, когда он проснулся и сел. Он стер с лица соленую воду, и протянул руку сначала к поясу, потом себе за пазуху... Беллиома там не было. Спархок знал, что должен поговорить с Сефренией, но сначала он решил кое-что прояснить для себя. Он поднялся и вышел из дома, в котором они остановились на ночь еще только вчера. Двумя дверями вниз по улице была конюшня, куда они поставили тележку, на которой покоился Кьюрик. Спархок осторожно откинул шерстяное одеяло и прикоснулся к холодному лицу своего друга. Лицо Кьюрика было мокрым, и когда Спархок лизнул языком кончик своего пальца, он почувствовал во рту привкус соленой морской воды. Он долгое время просидел так, размышляя. Мысли смешались в его голове от непостижимости того, от чего совсем недавно так небрежно отмахнулась Афраэль, назвав просто чем-то необычным. Казалось, что объединив свои силы и могущество, Младшие Боги Стирикума могли свершить все, что угодно. В конце концов, он решил даже не пытаться понять, что произошло. Фантазия или реальность, или что-то среднее - не все ли равно? Ведь Беллиом теперь в безопасности, и это самое важное. Они ехали на юг и, добравшись до Коракаха, направились по дороге, ведущей к Гака Дориту, а оттуда свернули на запад к городу Кадум, что стоял на границе с Лэморкандом. Пробираясь по долинам, они то и дело наталкивались на земохских солдат, спасавшихся бегством на восток. С солдатами не было раненых, и казалось, что битвы в Лэморканде не происходило и вовсе. Они возвращались, но не было в душе ни спокойствия от выполненного долга, ни радости от одержанной победы. Как только они спустились с нагорья, снег сменился дождем, и плач небес, казалось, вторил их печальному настроению. Не звучало историй и не было веселого дружественного подшучивания; все они очень устали, и единственное, о чем мечталось - поскорее добраться до дома. Король Воргун с огромной армией стоял в Кардуме. Он не совершал никаких передвижений, а прочно осел в этом городе, дожидаясь, когда изменится погода и просохнет земля. Спархока и его спутников проводили в штаб его армии, который, как и следовало ожидать, располагался в таверне. - Ба! Какой сюрприз! - вскричал полупьяный король Талесии, завидев Спархока и его друзей. - Честно признаюсь, не думал, что свижусь с вами снова. Хо, Спархок! Подойди же поближе к огню. Выпей чего-нибудь, да расскажи, с какими вестями вы к нам пожаловали. Спархок снял шлем и прошел по застеленному тростником полу таверны. - Мы добрались до города Земох, ваше величество, - кратко доложил он. - Там мы убили Отт и Азеша, и поехали обратно. Воргун прищурился. - Весьма лаконично, - рассмеялся он и затуманенным взором скользнул по стоявшим у дверей стражам. - Эй, вы, кто-нибудь! - рявкнул он. - Ступайте и разыщите лорда Вэниона. Скажите ему, что его люди прибыли. Ты подобрал подходящее местечко для пленников, Спархок? - У нас нет пленных, ваше величество. - И правильно, так и надо вести войну. Однако Сарати будет недоволен. Он очень хотел, чтобы Энниас предстал перед судом. - Мы могли бы привести то, что от него осталось, - усмехнулся своему королю Улэф, - но больно уж неприятное это зрелище. - Кто ж из вас прикончил его? - Это был Азеш, ваше величество, - объяснил Тиниен. - Земохский бог был так разочарован в Отте и Энниасе, что свершил с ними то, что счел наиболее подходящим случаю. - А что с Мартэлом, принцессой Ариссой и бастардом Личеасом? - Спархок убил Мартэла, - сказал ему Келтэн. - Улэф снес голову Личеасу с плеч долой, а Арисса приняла яд. - Она умерла? - Полагаем, что да. Она была уже на волоске от смерти, когда мы распрощались с ней. Вошел Вэнион и сразу же направился к Сефрении. Их тайна, которая, впрочем, не для кого уже не являлась секретом, потому что каждый, у кого были глаза, давно пометили, как они относятся друг к другу, сразу же раскрылась, когда они обнялись с горячностью, что была несвойственна для них обоих. Вэнион поцеловал в щеку маленькую женщину, которую любил с давних пор. - Я думал, что потерял тебя, - с чувством проговорил Вэнион. - Ты же знаешь, дорогой, что я никогда не смогу покинуть тебя, - мягко произнесла Сефрения. Спархок слегка улыбнулся. Это слово "дорогой" всегда звучало в устах Сефрении иначе, когда она обращалась с ним к Вэниону, а не к кому-нибудь другому. Их рассказ о том, что произошло с тех пор, как они отправились в Земох, был довольно подробным. Но как бы то ни было, он был смягчен, и в нем было опущено множество вопросов, касавшихся теологии. Затем подвыпивший Воргун повел свое несколько бессвязное повествование о событиях в Лэморканде и восточной Пелосии, что произошли за время их отсутствия. Оказалось, что армии запада последовали той стратегии, что была разработана в Чиреллосе до начала компании, и она оправдала себя. - И затем, - заключил наклюкавшийся монарх, - именно тогда, когда мы были готовы сразиться с ними, эти трусы дали стрекача и умчались на восток. Ну почему никто не хочет встать и сразиться со мной? - жалобно проговорил Воргун. - Теперь мне придется разыскивать их в горах Земоха. - К чему такое беспокойство? - спросила его Сефрения. - Как к чему?! - воскликнул Воргун. - Да чтобы они никогда не вздумали вновь отправиться войной на нас! - Воргун покачнулся в своем кресле и неуклюже зачерпнул кружкой эля из бочонка. - Зачем приносить в жертву жизни своих людей? - спросила она. - Азеш - мертв, Отт - тоже. Земохцы больше никогда не вернутся сюда. Воргун свирепо сверкнул глазами и ударил кулаком по столу. - Мне хочется кого-нибудь уничтожить! Повоевать хочу! - заорал он. - Вы не позволили мне снести с лица земли всех этих рендорцев! Вы отозвали меня в Чиреллос! Так пусть я буду косоглазым троллем, если позволю вам увести у меня из-под носа еще вдобавок и земохцев. - С этими словами глаза его потускнели, он медленно сполз под стол и захрапел. - Твой король на удивление целеустремленный, мой друг, - сказал Тиниен Улэфу. - Воргун - простой человек, - пожал плечами Улэф. - Его голова не удерживает больше одной мысли. - Я отправлюсь с вами в Чиреллос, - сказал Вэнион. - Возможно, мне удастся помочь вам убедить Долманта охладить воинственный пыл Воргуна. - Конечно, это была не настоящая причина, почему Вэнион стремился сопровождать их, но все скромно промолчали. С рассветом следующего дня они покинули Кадум. Рыцари сменили теперь свои тяжелые доспехи на простые кольчуги и накинули поверх них дорожные плащи. День за днем лил дождь, мелкий и тоскливый, который, казалось, смыл все краски земли. Они продолжали свое путешествие, а на дворе стоял угрюмый конец зимы, почти никогда по-настоящему не холодный, но всегда дождливый. Они миновали Мотеру и поехали дальше к Кадаху, где, переправившись через реку, легким галопом отправились прямо на север, к Чиреллосу. Наконец в один дождливый полдень они взобрались на вершину холма, откуда хорошо просматривался опустошенный водой Священный город. - Я думаю, первым делом мы должны разыскать Долманта, - решил Вэнион. - Нашему посланнику требуется время, чтобы добраться обратно до Кадума, а то случись перемена в погоду, и поля в Земохе быстро просохнут. - Вэнион зашелся кашлем. - Ты плохо себя чувствуешь? - спросил его Спархок. - Кажется, просто подцепил простуду. Они вошли в Чиреллос не как герои. Не было ни парадов, ни фанфар, ни веселой толпы, разбрасывающей цветы. По правде говоря, кажется, никто даже и не узнал их, и единственно, что кидали из окон верхних этажей домов, мимо которых они проезжали, были отбросы и прочий мусор. Жители Чиреллоса видимо не торопились с починкой порушенных домов, с тех пор как была изгнана армия Мартэла, и прозябали в грязи и нищете в своих развалюхах. Они вступили в Базилику, тоже еще не приведенную в порядок и пребывавшую в запустении, и отправились в кабинеты, расположенные на втором этаже. - У нас важные новости для Архипрелата, - сказал Вэнион церковнику в черном, который восседал за богато украшенной кафедрой, с важным видом перебирая бумаги. - Боюсь это совершенно невозможно, - проговорил церковник, с презрением поглядывая на испачканную грязью одежду Вэниона. - Сейчас Сарати встречается с делегацией первосвященников Каммории. Это очень важная встреча, и негоже ее прерывать из-за какого-то военного донесения. Почему бы вам не подождать до завтра? Вэнион побледнел от гнева, и рука его потянулась к мечу. Однако до того как события могли принять нежелательный оборот, к ним навстречу уже спешил знакомый им толстенький патриарх. Это был Эмбан. - Вэнион? - воскликнул он в удивлении. - И Спархок! Когда вы вернулись? - Мы только что прибыли, ваша светлость, - ответил Вэнион. - И кажется, у этого церковника вызывают сомнения наши личности. - Ну, что касается меня, то это не так, - усмехнулся Эмбан. - Входите внутрь. - Но, ваша светлость, - возразил церковник. - У Сарати сейчас идет встреча с первосвященниками Каммории, и здесь еще много посланников, которые ожидают, и которые гораздо... - он осекся; Эмбан медленно разворачивался к нему. - Кто этот человек? - произнес Эмбан словно бы в пространство, а затем взглянул на церковника. - Собирай свои вещи, - велел он. - Первым делом завтра утром ты покинешь Чиреллос. Возьми с собой теплые вещи. Хьюсдальский мужской монастырь расположен на севере Талесии, и в это время года там жгучий мороз. Первосвященники Каммории были быстро распущены, и Эмбан ввел Спархока и его спутников в комнату, где их поджидали Долмант и Ортзел. - Почему вы не послали вперед гонца с известием? - спросил Долмант. - Мы думали, что Воргун позаботится об этом, - ответил ему Вэнион. - Кто же с таким важным посланием полагается на Воргуна? Ну да ладно, рассказывайте обо всем, что произошло с вами. Спархок, с помощью друзей, подробно рассказал обо всем, что приключилось с ними в мрачном Земохе. - Кьюрик? - взволнованно воскликнул Долмант, прервав повествование. Спархок кивнул. Долмант вздохнул и в печали склонил голову. - Полагаю, вы отомстили его убийце? - спросил он, сдерживая боль свою и гнев. - Да, это сделал его сын, Сарати, - ответил Спархок. Долмант знал кем доводится Кьюрику Телэн, и он с удивлением посмотрел на мальчика. - Как ты умудрился убить закованного в сталь воина, Телэн? - спросил он. - Я воткнул нож ему в спину, - ровным голосом ответил Телэн, - прямо в почки. Хотя потом Спархоку пришлось помочь мне всадить в него меч. У меня самого не хватило сил пробить доспехи. - А что теперь будет с тобой, мой мальчик? - с грустью в голосе спросил Долмант. - Пуская немного подрастет, - сказал Вэнион, - А потом зачислим его послушником в Пандионский орден - вместе с остальными сыновьями Кьюрика. Спархок обещал это Кьюрику. - А что, меня никто не хочет спросить, что я думаю? - возмущенно заявил Телэн. - Откровенно говоря, нет. - В рыцари? - фыркнул Телэн. - Меня? Вы что, все разом ум потеряли? - Да не переживай так, Телэн, - попытался увещевать его Берит. - Быть рыцарем не так уж плохо, привыкнешь со временем. Спархок возобновил свой рассказ. Однако ко многому из того, что рассказывал рыцарь, Ортзел оказался теологически не подготовлен, и как только Спархок закончил, глаза патриарха Кадаха остекленели и он в ошеломлении уставился на него. - Вот, кажется, и все, что произошло с нами, - заключил Спархок. - Думаю, мне самому потребуется какое-то время, чтобы все это улеглось в моей голове - возможно, на это уйдет весь остаток моей жизни - и даже тогда останется многое, что я не смогу осмыслить. Долмант в раздумье откинулся на спинку кресла. - Думаю, что Беллиом - и кольца - должны быть переданы на хранение Церкви, - сказал он. - Очень жаль, Сарати, - произнес Спархок. - Но это невозможно. - Что ты сказал? - У нас больше нет Беллиома. - Что же вы сделали с ним? - Мы бросили его в море, - ответил Бевьер. Долмант в смятении воззрился на них. Патриарх Ортзел с возмущенным видом вскочил на ноги. - Как? Без разрешения церкви? - почти прокричал он. - Вы даже не испросили совета у Бога? - Мы выполнили повеление другого Бога, - ответил Спархок. - Вернее, Богини, - поправился он. - Ересь! - гневно выдохнул Ортзел. - Вот уж не думаю, ваша светлость, - покачал головой Спархок. - Именно Афраэль передала в мои руки Беллиом. Она вынесла его из бездны в пещере Гверига. После того как Беллиом исполнил свое назначение, мне надлежало вернуть его обратно Афраэль. Но она этого не захотела и повелела бросить самоцвет в море. Я подчинился. - Что вы натворили! - продолжал бушевать Ортзел. - Как можно с таким могущественным и опасным сокровищем обращаться как с простой безделушкой?! Возвращайтесь назад, отыщите его и доставьте Церкви! - Думаю, он прав, Спархок, - серьезно проговорил Долмант. - Вам придется отправиться в путь и вернуть Беллиом. Спархок пожал плечами. - Как пожелаете, Сарати, - сказал он. - Мы сразу же последуем вашему повелению, как только вы скажете в каком море-океане нам его искать. - Неужели вы... - растерянно произнес Долмант. - Не имеем ни малейшего представления, - заверил его Улэф. - Афраэль привела нас на какой-то утес, возвышающийся над неизвестным нам морем, и мы забросили Беллиом в его воды. Это может оказаться побережьем любого моря или океана. Возможно, даже не в нашем мире. Кто знает, может, и на Луне есть океаны? Так что, боюсь, Беллиом навсегда потерян для нас. Церковники, обескураженные такими речами, в смятении посматривали на них. - В любом случае, Долмант, я не думаю, чтобы ваш эленийский Бог пожелал бы получить в свою власть Беллиом, - сказала Сефрения Архипрелату. - И даже полагаю, что Бог ваш - как и все остальные Боги - с большим облегчением узнает, что Беллиом успокоился до лучших времен. Думаю, Беллиом страшит их всех. Я знаю, что Афраэль боялась его. - Она помолчала. - Вы заметили как долго и тоскливо тянется эта зима? - спросила она. - И в каком вы подавленном настроении? - Времена тревожные, - напомнил ей Долмант. - Допустим, но что-то я не заметила, что вы пустились в пляс, узнав, что Азеш и Отт уничтожены. Даже это не смогло поднять ваше настроение. Стирики верят в то, что зима отражает состояние Богов. Что-то произошло в Земохе, что никогда не случалось раньше. Мы раз и навсегда обнаружили, что Боги тоже смертны. И я сомневаюсь, что весна вновь расцветет в наших душах прежде, чем Боги совладают с собой. Они сейчас слишком напуганы и пребывают в смятении от того, что произошло; и по правде говоря, пока им совсем не до нас и наших проблем. Они на некоторое время предоставили нас самим себе. И магия наша пока бессильна. Мы все сейчас одиноки, Долмант, и нам придется терпеть эту бесконечную зиму, пока Боги не вернуться. Боги. Долмант вновь откинулся на спинку кресла. - Ты встревожила меня, матушка, - проговорил он, и утомленно провел рукой по полуопущенным векам. - Хотя буду с вами откровенен. Последние полтора месяца меня не покидает это зимнее отчаяние. Однажды я проснулся в полночь, и слезы беспричинно текли из моих глаз. С тех пор я ни разу не улыбнулся и не почувствовал проблесков в душе моей. Я думал, что беда кроется во мне, но, видно, это не так. - Он помолчал. - Что ж, это ставит нас, как служителей Церкви, лицом к лицу с нашим долгом. Мы во что бы то ни стало должны отыскать то, что отвлечет настроения наших верующих от этого всеобщего отчаяния, то, что поставит перед ними цель - если не вернет радость. - Можно заняться обращением земохцев, Сарати, - предложил Бевьер. - Они веками поклонялись Богу зла. Сейчас у них нет Бога. Так что может быть сейчас для Церкви важнее, как не обратить этих несчастных заблудших в истинную веру? - Бевьер, - проговорил Эмбан с болью во взгляде. - Уж не стремишься ли ты, чтобы тебя причислили к лику святых? - Он взглянул на Долманта. - Хотя это действительно прекрасная мысль, Сарати. И дел у верующих станет хоть отбавляй. - Вы бы лучше остановили Воргуна, ваша светлость, - посоветовал Улэф. - Он завис в Кадуме. И как только просохнет земля, он собирается отправиться походом на Земох и уничтожить все, что движется, на своем пути. - Я позабочусь об этом, - пообещал Эмбан. - Даже если мне придется для этого поехать в Кадум и силой заставить его отказаться от своих намерений. - Азеш... был... Богом стириков, - задумчиво проговорил Долмант. - Но все предыдущие попытки эленийских священников обратить стириков в истинную веру заканчивались неудачей. Сефрения, может, ты нам поможешь? Я даже изыщу возможность наделить тебя официальным статусом и полномочиями. - Нет, Долмант, - решительно сказала Сефрения. - Ну почему мне все сегодня перечат? - жалобно проговорил Архипрелат. - Ну, что здесь сложного для тебя, Сефрения? - Я не буду помогать вам в обращении стириков в эленийскую веру, Долмант, потому что не почитаю ее истинной. - Но как? - выдохнул Ортзел. - Для меня ваша религия отвратительна. Она жестокая, косная, непрощающая и лицемерная. Она совершенно не гуманна, я не признаю ее и не буду участвовать в вашем экуменическом движении, Долмант. Вот помогу я вам в обращении земохцев, так вы обратите свои взоры и на западный Стирикум, и тут уж я восстану против вас. - Сефрения улыбнулась удивительной мягкой улыбкой, что, казалось, озарила светом нависший мрак и уныние. - Думаю, как только Афраэль станет лучше, мне следует поговорить с ней. Возможно, она сама заинтересуется земохцами. - И она улыбнулась Долманту смеющейся лучистой улыбкой. - Это поставит нас на разные стороны, Сарати? - предположила она. - Тем не менее, я желаю тебе всего самого хорошего, старина; но, как говорится, пусть победит лучший мужчина то будет - или женщина. Погода почти не изменилась, когда они тронулись в путь на запад. Правда дождь поливал их уже гораздо реже, но небо оставалось затянутым облаками, а неистовый ветер еще дышал на них холодом зимы. Они направлялись в Демос. Они везли домой Кьюрика. Спархок с душевным трепетом думал о предстоящей встрече с Эсладой. Он не знал, что скажет Эсладе, и втайне считал себя в ответе за смерть ее мужа. Мрак и уныние, которые окутали землю сразу после смерти Азеша, казалось, разрослись еще больше, откормленные их горем и скорбью и сгустились над ними грозовыми тучами. Оружейные мастера Пандионского замка в Чиреллосе привели в порядок оружие Спархока и его друзей и счистили почти всю ржавчину с их доспехов, а тело Кьюрика вез богато украшенный черный экипаж, запряженный лошадьми. Они разбили лагерь в рощице неподалеку от дороги примерно в пяти лигах от Демоса. Спархок и его спутники решили в молчаливом согласии, что должны привести в порядок себя и свои доспехи, очистить их от грязи, прежде чем предстанут перед Эсладой и ее сыновьями. Удовлетворившись тем, что его снаряжение готово к завтрашнему дню, Спархок отправился через лагерь к черному экипажу, что находился на некотором расстоянии от костра. Телэн поднялся со своего места и поспешил за ним. - Спархок, - окликнул он рыцаря. - Да? - Я надеюсь, ты не всерьез говорил о св