Иоанна Хмелевская. Роман века
---------------------------------------------------------------
Иоанна Хмелевская. Роман века. 1975
Перевод В.С.Селивановой, Фантом Пресс Интер
OCR: Александр Ржавский
---------------------------------------------------------------
Все началось с того, что моя машина вышла из строя. Я возвращалась в
Варшаву из Гданьска и за Пасленком свернула в лес, чтобы нарвать цветочков.
Правда, в начале марта трудно рассчитывать на настоящие цветы, но вот уже
несколько дней стояла чудесная погода, солнце светило вовсю, и флора не
замедлила прореагировать -- из-под засохших стеблей прошлогодних трав
пробивались кое-где зеленые побеги.
От шоссе к лесу вела колея, делая заманчивую петельку. Выглядела она
вполне сухой и невинной, как будто сама приглашала путника в лес. Внешность
оказалась обманчивой, петелька представляла собой такую трясину, где и
корова утонет по самые рога, и моя машина, отчаянно пробуксовав, безнадежно
увязла.
Наверное, нужно было выйти на шоссе, проголосовать и попросить помочь,
но такое простое решение как-то не пришло мне в голову. Приходили другие, и
из них самое гениальное -- дождаться лета, когда болотце подсохнет, и уж
тогда выбраться из него. От собственной глупости я совсем расстроилась,
окончательно потеряла всякую способность действовать спокойно и
рассудительно, а вместо этого принялась таскать со всей округи прошлогоднюю
траву и охапками заталкивать ее под колеса машины. Кончилось тем, что из
трясины я вылезла задом с жутким натужным ревом -- ну точь-в-точь тонущая
корова. Машина моя, далеко не новая, не вынесла пережитого и под Млавой
развалилась на куски. Не буквально, разумеется, но что-то внутри ее
отломилось. Двигатель вышел из строя окончательно и бесповоротно. До Варшавы
меня дотащили на буксире.
Оставив драндулет в ремонтной мастерской, я стала пользоваться
общественным транспортом, преимущественно автобусами-экспрессами. Такси
исключались, ибо езда в легковой машине в качестве пассажира не для моих
нервов.
Так вот, как-то поздним вечером я возвращалась от знакомых, которые
живут на Старом Месте. Привыкнув всегда иметь под рукой собственное средство
передвижения, я совершенно упустила из виду, что автобусы ходят до
определенного часа. Внезапно с ужасом вспомнив об этом, я на полуслове
прервала визит и в панике покинула хозяев. К остановке я неслась сломя
голову и чувствовала, как парик съехал набок, а на лоб выбилась идиотская
челка, макияж размазался, и вообще я напоминала пугало огородное. Привести
себя в порядок не было времени, да и какой смысл? Вероятность встретить
кого-то, кому мне захотелось бы понравиться, равнялась нулю: на улицах было
темно, холодно, сыро и пусто. Пробежав Замковую площадь, я несколько
замедлила шаг на Краковском Предместье, так как дорога пошла в гору и
остановка была уже видна. Навстречу шел какой-то мужчина. При виде меня он
остановился как вкопанный, лицо его последовательно отразило целую гамму
чувств, начиная с изумления и кончая восторгом. Нет, я вовсе не собираюсь
утверждать, что ни на какой улице, никогда в жизни, ни в одном прохожем не
вызывала восторга, тем не менее его проявления у этого незнакомого человека
показались мне несколько преувеличенными. Из-за чего это он буквально врос в
землю, то бишь в тротуар? Может, мы просто знакомы и он собирается
поздороваться? Да нет, скорей всего, я действительно выгляжу как огородное
пугало, и человек не понимает. как это варшавянка может дойти до такого...
Как бы там ни было, я обошла неподвижный столп и проследовала к
остановке.
Наверное, столп все-таки ожил и оторвался от тротуара, ибо, выходя на
своей остановке, я опять увидела этого человека. Значит, он ехал со мной в
одном автобусе, а теперь вышел через вторую дверь и разглядывал меня с таким
напряженным интересом, что, казалось, сам воздух между нами пропитался этим
напряжением. До самого дома он шел за мной, и я чувствовала, как его взгляд
сверлит мне спину. Неприятное ощущение... Не хватало еще, чтобы он сунулся
за мной в подъезд. Чтобы избежать этого, в подворотне я остановилась и,
обернувшись, испепелила нахала взглядом, от которого он должен был пасть
трупом на месте. Не пал, видимо, потому лишь, что в подворотне было темно и
убийственная сила взгляда пропала зря.
Войдя в подъезд, я опять обернулась, грозно взглянула на него и
захлопнула дверь перед самым его носом. Орлиным носом. Над входной дверью
горела лампочка, и я смогла хорошо рассмотреть моего преследователя. Это был
высокий худощавый мужчина, черноволосый и темноглазый, с тонким орлиным
носом, лет сорока. Одет прилично, если не сказать -- элегантно. Удивило меня
выражение некоторой робости и нерешительности на его лице. Нет, он никак не
походил на любителя ночных приключений, а уж тем более на бандита. Совсем
непонятно. Чего же тогда так пялится на меня?..
И хотя он выглядел вполне прилично и не опасно, дверь за собой я с
треском захлопнула. Не выношу орлиные носы!
Назавтра, с самого утра, я то и дело стала натыкаться на него -- в
магазинах, на улице, везде. Он путался у меня под ногами, как собака,
почуявшая мясо, и не отводил от меня напряженного, испытующего взгляда.
Несколько раз мне пришлось изучать свое отражение в стеклах витрин -- нет,
решительно у этого типа не было никаких оснований до такой степени терять
из-за меня голову.
А на следующий день произошло нечто прямо противоположное. Выйдя из
дому в несусветную рань, в полдевятого, еще полусонная, я дождалась на
остановке нужного мне автобуса-экспресса, следующего по маршруту "Б", села и
поехала. Возможно, я и думала о чем-то, хотя ручаться не могу -- вряд ли в
столь раннюю пору я на это способна. И замечать окружающее тоже не была
способна. И лишь когда автобус уже подъезжал к площади Унии, я вдруг
заметила мужчину, сидящего по другую сторону прохода. В полупустом автобусе
никто его не заслонял, и я могла спокойно разглядывать пассажира, который
задумчиво смотрел прямо перед собой. Он был светлым. Таким светлым, что я
наверняка обратила бы на него внимание и в большой толпе, не то что в
полупустом автобусе. Автобус ехал себе, я не отводила взгляда от блондина, а
тот попрежнему смотрел в пространство. Сначала, пребывая все еще в утреннем
оцепенении, мой мозг лишь автоматически зарегистрировал наличие блондина и
только спустя какое-то время, наконец, пробудился. Я стала гадать, кем может
быть этот человек, и неизвестно почему решила, что он журналист. Ничто
другое к нему как-то не подходило. Затем пришла вторая мысль: у такого
мужчины обязательно должно быть одно из двух -- или машина, или красавица
жена. Машины, по-видимому, нет, остается жена... И заработало воображение.
Его жена непременно стройная брюнетка. Гладкая прическа, узел волос, сама в
чем-то зеленом, лучше всего -- в замше. И наверняка она его не любит, а если
и любит, то явно недостаточно, и, вообще, она эгоистка, а мужа своего совсем
не ценит. Кретинка, такого мужчину!.. И лишь после всего этого с угрюмой
отрешенностью, в мрачной тоске я подумала о том, о чем должна была подумать
с самого начала: такой мужчина никогда мной не заинтересуется, это же яснее
ясного. Именно такая разновидность блондинов -- мой идеал, мечта с самой
ранней юности. Время от времени они встречавшись в моей жизни, и жизнь же
убедила меня в том, что именно у них я не имею ни малейших шансов. С меня не
сводит обожающих глаз совершенно офонаревший чернявый недоумок, а этот...
этот и не взглянет! Эх, видно, уж так мне на роду написано!
Из автобуса я вышла в полном расстройстве чувств, но все же как-то
управилась с дейтами, которые меня заставили встать ни свет ни заря, после
чего решила купить кое-какие продукты и в магазине "Деликатесы" на Новом
Свете опять наткнулась на черномазого кретина с носом. И он осмелился мне
поклониться!! Ну форменный идиот.
В последующие два дня он встречался мне буквально на каждом шагу. и с
каждым разом увеличивались неприязнь к нему и раздражение. Казалось, вся
Варшава кишит брюнетами с орлиными носами! Если бы не мимолетное видение в
автобусе-экспрессе маршрута "Б", возможно, я бы отнеслась к преследовавшему
меня поклоннику с большей терпимостью, но теперь, при невольном сравнении...
Один его вид в главном варшавском универмаге "Центрум" разъярил меня до
такой степени, что я совершенно непреднамеренно, а наверное, просто в
поисках разрядки взбунтовала баб, толпившихся в очереди у прилавка с
бюстгальтерами. "Такой товар нельзя покупать на глазок! -- громко
возмущалась я. -- Потому как не на глаза он надевается! Такой товар надо
мерить на... фигуру, а не на пальто и свитера!" Очередь с готовностью
подхватила мои протесты, на поднявшийся неимоверный шум сбежались покупатели
из других отделов, узнать, что за дефицит выбросили, прибежала заведующая. А
я, похоже, тратила силы и драгоценное время из чистого альтруизма, ведь
упомянутый товар покупать не собиралась.
Непосредственный виновник светопреставления в очереди за лифчиками,
брюнет с орлиным носом, терпеливо переждал его, то есть светопреставление,
стоя в сторонке и не сводя с меня телячьего взора. Затем так же терпеливо
ждал, пока я копалась в товаре на прилавках с косметикой, потом в
"Чулкахколготках", потом в "Пижамах", и подойти ко мне решился лишь в тот
момент, когда я проходила мимо подштанников. Самое романтичное место выбрал!
-- Прошу извинить меня, милостивая пани, -- робко начал он, запинаясь и
краснея. -- Возможно. вас удивляет то, что вот уже несколько дней я так
настойчиво преследую вас. Для этого имеются серьезные причины, и, если
позволите, я их изложу. Голос у него был приятный, выражался он культурно и
вообще производил благоприятное впечатление, ну а то, что он не шел в
сравнение с блондином из автобуса, так это не его вина...
Я ответила ворчливо:
-- И вовсе меня это не удивляет! Всегда знала, что моя красота сражает
наповал.
Похоже, ответ и в самом деле сразил брюнета, но надо отдать ему
справедливость -- он быстро оправился.
-- О Боже, что я ляпнул! Извините мою бестактность! Я не хотел... То
есть я хотел... Вы действительно прекрасны, но я хотел сказать... Ваша
красота для меня имеет совершенно особое значение по причине... И вообще,
дело совсем не в том, о чем вы думаете.
-- А в чем? -- все еще неприязненным тоном поинтересовалась я, немного
удивленная, хотя попрежнему пышущая к нему враждебностью, как доменная печь
жаром.
Такое отношение окончательно обескуражило беднягу. Он не знал, на что
решиться, беспомощно огляделся по сторонам, и, похоже, его что-то не
устроило в антураже. Подштанники, наверное.
-- Уйдем отсюда! -- вдруг решился брюнет. -- Умоляю, заклинаю вас всем
самым дорогим -- выслушайте меня! Тут недалеко, на Сенкевича, есть маленькое
кафе. Можете сами заплатить за свой кофе, если пожелаете, но уделите мне
хоть четверть часа! Прошу вас!
Звучавшая в его голосе страсть временами сменялась глухим искренним
отчаянием, и это несколько охладило клокотавшую во мне неприязнь. К тому же
я и так собиралась выпить чашечку кофе, так что, в конце концов, не все ли
равно?
-- Начать мне придется с себя,-- заговорись незнакомец, глядя на меня с
робкой надеждой и автоматически помешивая ложечкой свой кофе. -- Дело в том,
что я и одна женщина... Извините, я начинаю с таких интимных признаний, но
без этого никак нельзя. Так вот, эта женщина для меня все! Ну как бы получше
объяснить? Для меня больше никто не существует, только она! Одна во всем
мире, понимаете? Она тоже питает ко мне нежные чувства, и я ничего так не
жажду в жизни, как сочетаться с ней законным браком!
Последние слова странный незнакомец произнес с какой-то отчаянной
безнадежностью, что сразу возбудило мое любопытство -похоже, тут не обычная
любовная история -- и даже симпатию к нему. Романтические истории всегда
меня живо интересовали, а тот факт, что объектом его чувств являюсь не я, а
совсем другая особа, меня очень обрадовал и сразу же притушил раздражение.
-- Так что же мешает вам сочетаться?
-- Все несчастье в том, что эта женщина замужем! -- почти простонал
влюбленный брюнет. --
Я-то не женат, а вот она замужем! Ее брак с самого начала был неудачным
и практически давно распался, но формально... Муж ни за что на свете не
желает дать развод. Детей у них, слава Богу, нет, но что из того, если
подлец не даст никаких поводов для развода, поэтому по закону начать
бракоразводный процесс нельзя ранее, чем через два года. Но вы, наверное,
знаете, в суде должны быть представлены доказательства действительного
распада семьи на протяжении... не менее двух лет. А столько времени мы ждать
не можем, мне предстоит длительная загранкомандировка, поехать мы хотим
вместе и, сами понимаете, для этого должны состоять в законном браке.
Полгода я еще могу потянуть с командировкой, но никак не более...
Он говорил с таким жаром, что от волнения даже закашлялся и был
вынужден хлебнуть кофе. А я почувствовала, как вопреки своему желанию
начинаю сочувствовать трагедии двух несчастных влюбленных. Да, но я-то тут
при чем? И воспользовавшись паузой, задала вопрос:
-- А от меня чего вы хотите? Чтобы я очаровала мужа и он дал согласие
на развод, так?
Несчастный влюбленный безнадежно махнул рукой.
-- Нет, ничего не выйдет. Я уже сказал -- на развод он никогда в жизни
не пойдет. Чтобы не было недоразумений... Ее муж -- обычный, нормальный
человек, не мерзавец какой-нибудь, не преступник, но развода жене не даст.
Не знаю, чего тут больше -- любви к жене, амбиции, оскорбленного чувства
собственного достоинства или просто вредности, но он уперся -и ни в какую...
А она с ним не может больше жить! Никогда не любила, а сейчас он ей просто
отвратителен. Знаете, физическое отвращение... Я кивнула, хотя и не совсем
понимала, чем же в таком случае объяснить непреодолимые препятствия на пути
к счастью двух влюбленных сердец. В бракоразводных процессах можно очень
далеко заехать на физическом отвращении, насколько я знала. Брюнет же
продолжал:
-- Итак, муж -- нормальный во всех отношениях человек и только в одном
вопросе словно ума лишился. Он патологически ревнив, следит за женой, даже
нанимает для этого каких-то хулиганов. Бедная женщина ни минуты не чувствует
себя спокойно, а о том, чтобы нам встретиться, и речи быть не может. То есть
мы все-таки встречаемся, она прибегает ко мне, но нанятые мужем шпионы
тотчас же ему доносят. Вы не представляете, какие жуткие скандалы он
устраивает тогда в подъезде моего дома, на лестнице под моей дверью! Соседи
даже милицию вызывали, но та отказалась задержать его, мол, семейное дело,
нет оснований для вмешательства властей. Если бы вы знали, в каком
постоянном кошмаре мы живем! Воспоминания о пережитых кошмарах заставили
беднягу позабыть о первоначальной сдержанности. Теперь он говорил
эмоционально, даже вскакивал с места и размахивал руками. Правда, речь его
была несколько хаотичной и местами даже непонятной, но чем меньше я его
понимала, тем больше сочувствовала и даже жалела, особенно в те моменты,
когда у него от волнения перехватывало горло. Тогда он замолкал, и лишь
глаза говорили -- такая бесконечная скорбь в них выражалась! Да и как было
не пожалеть преследуемых бешеным ревнивцем двух
влюбленных, к которым судьба оказалась столь жестокой! А в искренности
несчастного сомневаться не приходилось, достаточно было его увидеть и
услышать. Думаю, не только мне, но и любому станет ясно, что этот человек
находится в состоянии полного отчаяния и только огромным усилием воли
удерживается от того, чтобы рвать на себе волосы и биться головой о стену.
Сколько страсти, какая глубина чувств! Просто трудно поверить, что такое
возможно в наш рациональный век.
Некстати мелькнула мысль -- что нашла в этом человеке та женщина? Я тут
же прогнала ее (мысль), вспомнив, какого бесцветного типа вот уже пятнадцать
лет слепо обожает моя подруга. Интересно, как выглядит предмет чувств
несчастного брюнета с орлиным носом?
Ему тем временем удалось немного взять себя в руки, и уже спокойнее он
сказал:
-- И вот нам в голову пришла одна идея. Выговорив это, несчастный
неуверенно взглянул на меня, как бы сомневаясь, можно ли доверить мне столь
важную тайну, и с отчаянной решимостью продолжил:
-- Идея, может, и дикая, но в ней вся наша надежда. Если ее
осуществить, суд немедленно даст развод, сколько бы муж ни протестовал. Я
консультировался с самыми лучшими адвокатами... Если бы мы... если бы моя
возлюбленная... Одним словом, если бы у нас был ребенок!
Я хорошо помнила его слова о предстоящем через полгода заграничном
вояже и не могла сдержать восклицания:
-- Что вы такое говорите? Ребенок за полгода?! Недоношенный, что ли?
-- Да нет, не совсем так. Ему не обязательно родиться, хватило бы
медицинского заключения. Никаких подделок, справка от врача, разумеется,
должна отражать истинное положение вещей.
Я уже открыла рот, чтобы высказать обуревавшие меня сомнения, но
поспешила его закрыть. Ошеломляли грандиозные трудности, которые придется
влюбленным преодолеть для осуществления своей идеи. Если"- хотят иметь
ребенка, им надо, как минимум, встретиться в спокойной обстановке, иначе
нельзя... И я представила себе жуткую картину: в подъезде неистовствует муж,
сбежались соседи, явилась милиция. Муж не только кричит и ругается на
лестнице, но и наверняка изо всех сил колотит в дверь... Железные нервы надо
иметь, чтобы в такой
ситуации... Если после этого и родится ребенок, будет
ли он полноценным?
Возможно, несчастный любовник пришел к той же мысли. Он вздохнул так
тяжело, что пепел из пепельницы поднялся легким облачком и опустился в мою
чашку с кофе.
Бедняга так сконфузился, что на него жалко было смотреть. Он сорвался с
места, выхватил у меня из-под носа кофе с пеплом, заказал новый и чуть ли не
на коленях выпросил позволения на этот раз заплатить за него. Естественно,
рассказ о муках любви пришлось прервать на самом интересном месте.
Признаюсь, я с нетерпением дожидалась продолжения и начала первая:
-- Ну хорошо, вы меня заинтересовали. Однако я так и не поняла, зачем
вы мне рассказали свою историю. Я-то вам зачем?
-- О, к этому я и веду и чрезвычайно признателен милостивой пани за то,
что согласилась меня выслушать. Итак, вы наверняка уже поняли, что в
сложившейся ситуации нам с Басенькой здесь просто нет возможности
встретиться. Вот мы с ней и решили уехать отсюда недели на две-три. Все
равно куда. А чтобы муж 06 этом не узнал, чтобы ни малейшее подозрение не
закралось ему в голову...
Он не договорил и взглянул на меня. Это был взгляд приговоренного к
смерти, которому в самый последний момент, уже под виселицей, блеснула
слабая искорка надежды.
-- Прошу вас, -- со сдержанной страстью произнес он, -- дайте мне
договорить, воздержитесь от криков протеста. Видите ли, Басенька... Я не
сказал, что так зовут даму моего сердца? Так вот, Басенька и ее муж не
только уже давно не спят в одной спальне, но и почти не разговаривают друг с
другом, почти не видятся, хотя и продолжают жить в одном доме. Они находятся
в состоянии... как бы это поточнее выразиться... в состоянии постоянной
холодной войны, так сказать, войны позиционной, и нашу идею вполне возможно
осуществить, не такая уж она сумасшедшая, как может показаться на первый
взгляд. Я не издала крика протеста, напротив, вся обратилась в слух, и
ободренный любовник продолжал уже более уверенным голосом:
-- Вот мы и придумали -- пусть ненадолго ее подменит другая женщина.
Разумеется, похожая на нее. А если еще эту женщину немного загримировать,
сделать соответствующую прическу, одеть в Басенькино платье, научить
соответственно держаться... Басенька ненадолго выйдет из дома по
какому-нибудь делу, а в дом вместо нее вернется другая женщина. Он ничего и
не заметит. Да он на нее и не взглянет, главное -- жена дома! Комнаты у них
отдельные, при встречах они не смотрят друг на друга, почти не
разговаривают. А вы так похожи на нее! Там, на Краковском Предместье, мне
показалось, я встретил Басеньку! Уже несколько дней я наблюдаю за вами,
изучаю ваше лицо, походку, голос. Сходство поразительное! Умоляю вас -- ради
нее и ради меня -- спасите нас! Согласитесь!
И он опять сделал попытку пасть на колени. Сказать, что я была
поражена, -- значит не сказать ничего. Ошарашена, ошеломлена, огорошена,
потрясена до глубины души! Я тупо глядела на вдохновенного безумца, будучи
не в состоянии произнести ни слова и не зная, на что решиться: с криком
умчаться прочь или, напротив, не кричать, не делать лишних резких движений
-- говорят, с такими это опасно, лучше исчезнуть незаметно, потихоньку.
Безумец, похоже, понял мое состояние.
-- Не говорите пока ничего, -- поспешно сказал он. -- Отказаться вы
всегда успеете, дайте мне договорить. Я, конечно же, не прошу оказать такую
колоссальную услугу даром. Как можно! Миссия ваша, возможно, и небезопасна,
муж человек импульсивный,: он и прибить может, если мистификация
раскроется...
Он еще что-то говорил, а мое богатое воображение уже нарисовало
впечатляющую картину: на полу распростерт мой хладный труп. а над ним
потрясает орудием убийства чудовище с безумным взглядом и волосами дыбом.
Нет, бежать, бежать, и как можно скорее!
Брюнет попытался меня успокоить:
-- Я уверен, муж ничего не заметит, обман не раскроется, но, поскольку,
хоть и минимальная, опасность риска все-таки есть, в качестве компенсации я
предлагаю пятьдесят тысяч злотых. Если сумма покажется вам недостаточной, я
готов... Прекрасно понимаю -- нервное напряжение, потраченное время,
рискованный эксперимент...
Он не закончил и устремил на меня умоляющий взгляд, в тревоге ожидая
ответа. Нет, он все-таки не сумасшедший. Одержимый -- вот верное слово. В
глазах мольба, а вся фигура выражает решимость идти до конца к намеченной
цели. Хотя... Вряд ли человек в здравом уме предложит такую астрономическую
сумму. Естественно, я тут же высказала свои сомнения:
-- Боюсь, в голове у вас не все в порядке. Пятьдесят кусков за две
недели?!
-- Может, за три. Да, вероятнее всего, вам придется играть роль
Басеньки недели три. Для меня же, милостивая пани, эти три недели стоят и
пятидесяти миллионов, но таких денег у меня нет. Погодите, не возражайте,
подумайте еще немного. Я отдаю себе отчет в том, что мое предложение... как
бы это сказать... несколько странное, требую я от вас огромной услуги и
просто обязан за нее прилично вознаградить. Чтобы не было недоразумений,
сразу хочу сказать... Ох, простите, я ведь не представился, простите ради
Бога, я так волнуюсь! Меня зовут Стефан Паляновский, я не вор, не аферист,
работаю в Министерстве внешней торговли, легко можно проверить. Кстати, моя
работа тоже создает дополнительные проблемы, но об этом чуть позже. Средства
кое-какие есть, зарабатываю я неплохо, к тому же недавно получил наследство
-- во Франции умер мой родственник. У меня счет в банке Лионский Кредит, ну
и деньги здесь, в Польше, все законное, если пожелаете. могу заплатить вам
франками.
И опять мое богатое воображение не замедлило представить красочную
картину, но уже другую. Вместо собственного хладного трупа мне, как живой,
предстал собственный разбитый драндулет, требующий большого ремонта и
нуждающийся в целой горе необходимых для этого запчастей, которые только за
валюту и купишь. А может, подумать о новой машине? Воображение разыгралось
совершенно неприлично, а пан Паляновский, не давая мне передохнуть, давил на
психику:
-- Вы мне спасете жизнь! Ведь без Басеньки все равно мне не жить!
И ни с того ни с сего резко сменив тон, он заговорил по-деловому трезво
и четко:
-- Я уже упомянул, что работаю в Министерстве внешней торговли. На
ответственной должности. Сами понимаете, должен вести себя безупречно, быть
морально устойчивым, ну и прочее, иначе -- прощай и должность, и оклад, и
загранкомандировки, и сама работав МВТ. Но, поверьте, не одни материальные
стимулы держат меня в министерстве. Может, вам покажется это смешным, но я
люблю свою работу, и, говорят, я неплохой специалист. А этот человек может
все испортить и уже подбирается... Того и гляди, добьется своего, и меня
вышибут с треском. Да и Басеньку пожалейте, ведь вы должны ее понять как
женщина! У нее же не жизнь, а сущий ад! Дома ненавистный человек, само
присутствие которого ей омерзительно, выйти из дома можно лишь по делу, да и
то за каждым шагом следят какие-то подозрительные типы. Бедная женщина уже
на грани нервного срыва.
Он говорил и говорил, и в моей голове воцарился полнейший хаос, в
котором смешались великая любовь, ревнивый муж, внешняя торговля, несчастный
ребенок, нервный срыв и моя машина в ремонтной мастерской.
А над всем доминировало сознание того, что вот опять, в который уже раз
в своей жизни, я влипла в совершенно идиотскую историю. Видно, так уж мне на
роду написано, и ничего тут не поделаешь. Я уже знала, что соглашусь, ведь
идиотская история -- это как раз для меня. Однако остаток здравого смысла
заставил меня задать вопрос:
-- Минутку! А если все раскроется?
-- Не раскроется!
-- Но если все же... Тогда муж привлечет меня к уголовной
ответственности за мошенничество или не знаю еще, как это назвать... В суд
на меня подаст!
-- Да какое же это мошенничество? Ведь вы же не втираетесь в дом под
видом жены, но действуете с согласия, более того -- по просьбе
заинтересованной стороны. Никакого мошенничества, говорить можно лишь о его
ошибке. А если он по ошибке принимает постороннюю женщину за свою жену, то
это -- его личное дело и его собственная вина. За его ошибки никто не обязан
отвечать. Но если уж случится неприятность, я, разумеется, беру на себя все
расходы -- адвоката, возмещение морального ущерба, штраф, не знаю, что
еще... Права у вас есть?
Этими правами он опять столкнул меня в хаос и сумятицу мыслей, из
которых я пыталась выкарабкаться, цепляясь за остатки здравого смысла.
Пожалуй, в раздражении подумала я, уже вот за один этот разговор мне
следовало бы выплатить возмещение морального ущерба. При чем тут права,
хотя...
-- Права человека? А как же...
-- Да нет, водительские права.
-- Есть, конечно, но что общего...
-- И вы умеете водить машину?
-- Глупый вопрос! Конечно, умею.
-- Какое счастье! Видите ли, у Басеньки есть машина, и вам пришлось бы
ездить на ней. Новое "вольво".
Я не сдержала стона. Новое "вольво" меня добило. Страсть к машинам
оказалась сильнее здравого смысла. Новое "вольво", о Езус-Мария! Я еще не до
конца обдумала свою мысль, а язык уже сам по себе выпалил:
-- Тогда вам придется часть гонорара выплатить мне авансом, еще до
того, как я приступлю к работе. Мне понадобится несколько дней для того,
чтобы накупить запчастей для моей разбитой машины. Тогда, обретя через
две-три недели собственный облик, я обрету и собственную отремонтированную
машину.
-- Разумеется, никаких проблем, как пожелаете, мадам! Боже, так вы
согласны?
Удрученная, отчаявшаяся жертва любви преобразилась в мгновение ока. От
прежней меланхолии не осталось и следа. Передо мной сидел полный сил и
энергии деловой человек. Такая метаморфоза несколько охладила меня.
-- Минутку, уважаемый, не торопитесь, -- я тоже попыталась принять тон
деловой женщины. -- Меня все-таки не оставляют сомнения. Уж очень ваша идея
рискованная. Будьте любезны, поясните, как это возможно, чтобы муж с первого
же взгляда не распознал, его это жена или посторонняя баба?
-- Так я же вам говорил, они почти не общаются. Практически не видятся.
Хоть и живут в одном доме, но спят в разных комнатах, питаются отдельно,
друг с другом почти не разговаривают. Вот разве что работают вместе... Но с
работой мы что-нибудь придумаем.
-- Работа? -- перебила я. -- Что еще за работа?
-- Данное обстоятельство и в самом деле может представить известную
трудность, -- с легким смущением признаk брюнет. -- Но мы с ней справимся,
не сомневайтесь! Видите ли, Басенька с мужем владеют небольшой мастерской по
производству тканей. Вернее, владелец -- ее муж, а Басенька делает для них
образцы на... ох, забыл, как это называется, то ли на шаблонах, то ли
матрицах. Она умеет немного рисовать и чертить, и в ее обязанности входит
подготовить узор для будущей ткани, чтобы она казалась бархатной, знаете,
придает такой эффект бархати- ( стости. Я не специалист и забыл, как
называется такой способ... То ли флокировка, то ли еще как. Разумеется, это
осложняет вашу задачу, я понимаю, но как-нибудь...
Нет, просто какое-то фатальное стечение обстоятельств! Не иначе, сам
перст судьбы указал им на меня, так что мне нечего ерепениться, против
судьбы не попрешь.
-- Никаких трудностей, проше пана, -- мрачно произнесла я. -- Так уж
случилось, что мне приходилось иметь дело с флокировкой ткани. Не скажу, что
это занятие доставляет мне удовольствие, совсем напротив, работа нудная и
изматывающая, но мне знакомая, и если уж нет другого выхода, так и быть,
займусь ею.
Закручинившийся было пан Паляновский снова воспрянул духом. В
устремленном на меня взгляде попеременно выражались радость и боязнь
поверить в свое счастье.
-- Быть не может! Сама судьба послала вас! Я радовался, что нашел
женщину, которая внешне так походит на Басеньку, а оказывается, я нашел
настоящее чудо! Вы и машину водите, и ткани флокируете. Просто ушам не верю.
Может, вы еще и на машинке умеете писать?
-- Конечно, еще бы мне не уметь! Только на машинке и умею, от руки уже
давно разучилась. По другую сторону столика пан Паляновский даже подпрыгнул
от радости и голосом, дрожащим от волнения, произнес:
-- Я благодарен Провидению, пославшему пани отчаявшимся людям. Должен
признаться, обратился я к вам без особых надежд на успех, это был акт
отчаяния. И заговорил я с вами без особой надежды получить согласие. Ведь, в
конце концов, вы не обязаны оказывать услугу совершенно незнакомым людям,
жертвуя своим временем, идя на определенный риск, -- и ради чего? Я
прекрасно понимаю, жалкие пятьдесят тысяч -- не адекватная плата тому...
тем... в общем, ничему не адекватная. Нет, повторяю, -- вы просто чудо!
Я рассеянно кивнула, как бы соглашаясь со столь высокой оценкой
собственной персоны, занятая всецело технической стороной будущей работы.
-- Стирать не буду! Не только за пятьдесят тысяч, но и за пятьсот!
-- И не надо, и не надо, у них есть прачка, раз в месяц она приходит за
бельем, которое отдают ей в стирку.
-- А как с домработницей? Наверняка она у них есть. Ладно, муж меня,
положим, не распознает, но что касается домработницы -- можете распрощаться
с иллюзиями. На ее счет не обольщайтесь.
Окрыленный успехом своей миссии, пан Паляновский без труда разбивал все
мои опасения. Домработница, разумеется, есть, но она получит месячный
отпуск, и я ее в глаза не увижу. С мужем в мастерской работает помощник, так
он как раз уволился, будет нанят новый, который меня не знает. То есть
Басеньки не знает. А что касается одежды, то в моем распоряжении будет целый
склад новой, или почти новой, ведь мне было бы неприятно носить чужую
одежду. Он понимает это. как же... То же относится и к обуви.
Меня удивила такая предусмотрительность, и, заметив это, пан
Паляновский счел необходимым пояснить:
-- Ведь мысль о побеге зародилась давно, и мы с Басенькой исподволь
стали готовиться к нему. Еще прошлой зимой она принялась закупать новую
одежду. Покупает и вешает в шкафы в гардеробной, большинство вещей ни разу
не надев. А чтобы муж привык к ним, до того, как новые покупки спрятать в
шкаф, она разбрасывает их по всему дому, чтобы ему глаза намозолили.
Несколько дней они валяются на видных местах, поневоле примелькаются. А как
вы относитесь к парикам?
-- Нормально, могу поносить, если надо. И сама иногда надеваю. Когда вы
меня встретили на Замковой площади, я как раз была в парике.
-- Так вот в чем дело! То-то меня поразило ваше сходство с Басенькой. А
особую примету легко изобразить. У нее маленькая темная родинка под глазом
-- вот здесь. -И он таким размахом ткнул себя пальцем в нужное место, что
чуть глаз не проткнул.
Я была согласна и на родинку. А потом потребовала:
-- А теперь немного помолчите. Мне надо подумать.
Подумать действительно нужно было, но, честно говоря, это мне не
удалось. Помешивая третью чашечку кофе, я пыталась хоть как-то упорядочить
хаос в голове. Одно не представляло сомнения: задание, которое мне
предстояло выполнить, было чистейшей авантюрой, значит, как раз для меня.
Уже довольно давно я не влипала ни в какие идиотские истории, так что самое
время...
Я взглянула на своего визави. Пан Паляновский продолжал производить
приятное впечатление. За столиком напротив меня сидел нормальный, спокойный,
даже весьма солидный человек, и никому в го-. лову бы не пришло, что под
столь респектабельной внешностью бушуют вулканические страсти. Овладевшая
всем его существом любовь к третируемой Басеньке выражалась лишь в
устремленном на меня взгляде, полном отчаянной надежды. Он уставился на меня
как баран на новые ворота, и это несколько мешало мне собраться с мыслями.
А собраться было совершенно необходимо, о Господи, время идет, а я все
о пустяках. Надо заставить себя. Так, сосредоточимся. Сосредоточимся на
отрицательных сторонах предстоящей мне миссии. Положительные обдумывать нет
необходимости, спасать влюбленные сердца я считала своим святым долгом, и
тут размеры гонорара особой роли не играли. Я даже поначалу решила
ограничиться лишь суммой, необходимой на закупку запчастей, да вовремя
вспомнила о шаблонах. Шаблоны я даром делать не буду, о нет!
Так о чем это я? Ага, об отрицательных сторонах. Кроме возможных
претензий одураченного мужа, мне как-то больше ничего не приходило в голову.
В опасность физической расправы я не верила. Задушить себя я не позволю, а
вот подать на меня в суд он запросто может. И суд наверняка заставит
выплатить денежную компенсацию за причиненный ему моральный ущерб. Плюс за
мое содержание в течение трех недель. Хорошо, что ем я немного... А, ладно,
пусть об этом болит голова у пана Паляновского. Решив на всякий случай все
же проконсультироваться у подруги, юриста по образованию и судьи по
профессии, я покончила с отрицательными сторонами и перешла к стороне
технической. А уж тут одно удовольствие было представлять себе, как я то
скрываюсь по темным углам дома от испытующих взоров мужа, то поворачиваюсь к
нему задом, как изображаю из себя немую и глухую... Да мало ли что еще можно
придумать для издевательств над этим современным Отелло! И опять перед моим
мысленным взором замелькали живые красочные сцены, одна другой
завлекательнее.
Пан Паляновский по-прежнему не спускал с меня выжидающего, полного
надежды взгляда.
-- Ну так и быть, -- наконец произнесла я. -- Берусь за эту идиотскую
миссию, но с условием. Вопервых...
Пан Паляновский не дал мне докончить. Бросившись ко мне, он принялся
целовать ручки, не помня себя от радости. Казалось, вот-вот лишится рассудка
от счастья. На все мои условия он заранее и с восторгом согласен! Думаю,
поставь я условием разрисовать красными цветочками Дворец культуры и науки
снизу доверху, он, ни минуты не раздумывая, кинулся бы за кистями и
красками. Нет, мои условия были гораздо скромнее, и мы без труда пришли к
соглашению.
В предчувствии близкого счастья исстрадавшийся влюбленный расцвел у
меня на глазах. Совсем другой человек. Да что же это за Басенька такая?
Должно быть, совершенно необыкновенная женщина, коль скоро сумела внушить
сталь великую страсть. Стоило согласиться на рискованный эксперимент уже
хотя бы ради того, чтобы познакомиться с такой неординарной личностью.
Переключившись на личность Басеньки, я в непростительном легкомыслии
отставила в сторону все
важнейшие пункты программы и потребовала немедленной встречи с ней. Пан
Паляновский, разумеется, был всецело "за".
-- Конечно, конечно, вы обязательно должны увидеться. Вам просто
необходимо встретиться с женщиной, которую вы будете изображать, и
хорошенько рассмотреть ее. Вот только, -- тут его лицо приняло озабоченное
выражение, -- вот только придется соблюдать правила конспирации из-за
шпионов, которые следят за ней. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они
засекли вас вместе, чтобы обратили на вас внимание. Надо устроить как бы
нечаянную встречу, причем вам придется изменить внешность. Если они заметят
ваше сходство и донесут мужу -- прощай вся затея.
Мы наметили место встречи, обменялись телефонами, обсудили
конспиративные технические детали. Мне все больше нравилась наша
романтическая афера.
Пан Паляновский не напрасно опасался, что ктонибудь может обратить на
меня внимание. Внимание обращали все встречные. Когда я, преображенная до
неузнаваемости, отправилась на конспиративную встречу с Басенькой, не было
человека на варшавских улицах, который бы не оглянулся мне вслед. И ведь
ничего особенно примечательного... На мне были старые джинсы и куртка моего
младшего сына, и то, и другое немного великоватое. Правда, голову украшало
нечто потрясающее: театральный парик одной из моих теток, ярко-рыжий, с
пробором посередине и двумя толстенькими короткими косичками по бокам, над
ушами. Чтобы меня уж совсем никто не узнал, я надела темные очки.
Конспирация была соблюдена, я сама бы себя не узнала.
Встретиться мы договорились в Лазенках, у дворца, логично заключив, что
такое место встречи ни у кого не вызовет подозрений, ведь в парке никому не
запрещается гулять. По словам пана Паляновского, он неоднократно
прохаживался там с избранницей
своего сердца, шпионы привыкли к этому, а гуляющая в моем лице по
дорожкам парка несуразная особа могла беспрепятственно, до упоения
разглядывать упомянутую избранницу.
День выдался на редкость мерзким. Правда, снег с дождем вроде
прекратился, но успел покрыть всю землю густым грязным месивом, а резкий
пронизывающий ветер отнюдь не сулил приятной прогулки. Тем не менее пан
Паляновский с предметом своих воздыханий уже довольно долго самоотверженно
месили грязь у дворца, время от времени делая безуспешные попытки присесть
на одной из лавочек. О своей спутнице он проявлял трогательную заботу
-выбирал место посуше, куда ступить ее драгоценным ножкам, выискивал лавочку
почище и тщательно протирал ее носовым платком, словом, плясал вокруг нее
так, что брызги летели у него из-под ног. Выражение неземного блаженства
сходило с его лица лишь в те моменты, когда он беспокойно оглядывался
украдкой по сторонам, дабы убедиться, что я пришла и смотрю.
Я пришла и смотрела. Смотрела так, что глаза чуть не вылезли из орбит.
К потрясению я была готова, но не предполагала, что оно будет столь сильным.
И это -- героиня романа века?! Прекрасная Елена?! Женщина, воспламеняющая
столь сильную
страсть, предмет ревности упрямого мужа и объект воздыханий
романтического хахаля?! Первопричина хитроумной операции, достойной военной
разведки?!
На встречу я мчалась в нетерпении, ожидая увидеть чудо неземной
красоты, к тому же похожее на меня. И что я увидела? Довольно красивую
женщину, это правда, но совершенно заурядную, просто на редкость
неинтересную. Ей-Богу, не стоило делать из себя посмешище и напяливать
теткин парик, Басенька и без того мало походила на меня.
Может, я ошиблась и не ту разглядываю? Да нет, ошибка исключена, вон
как он увивается вокруг нее. И больше никого поблизости, даже шпионов.
Я бы еще дольше переживала разочарование, если бы не вспомнила об одном
существенном моменте, а именно -- сходстве между нами. Мне оставалось одно
из двух: либо признать ее красавицей, либо впасть в комплекс
неполноценности. Естественно, я тут же решила переубедить себя и настроиться
на восхищение Басенькой.
Сходство между нами, безусловно, было: те же рост, фигура, ноги. Что
еще? Пожалуй, форма головы. И что самое противное -- тот же нос! Из различий
самыми существенными были Басенькины очень черные, резко очерченные брови,
капризно надутые губки и челка на лбу. Ага, еще та самая родинка. В общем,
пан Паляновский был прав: соответствующий макияж, немного грима -- и дело в
шляпе.
Теперь понятно, почему он обратил на меня внимание в тот поздний вечер
на Краковском Предместье. Из-под моего парика тоже выбилась челка, а макияж
размазался, в том числе и губная помада. Понаблюдав за Басенькой еще
немного, я поняла, чего ей не хватает и почему она так мне не понравилась.
Вялая, скованная, манерная, она была начисто лишена живости,
индивидуальности. Да что тут много говорить -- не было в ней женской
прелести, тех милых черточек, которые делают женщину очаровательной, влекут
к ней сердца. Как такая претенциозная размалеванная кукла с пошлой челкой
смогла покорить сердце мужчины -- непонятно, но не это сейчас главное.
Главное -- сыграть ее роль будет совсем не трудно, любая тупица сможет ее
изобразить, тут не потребуется ни интеллекта, ни воображения.
Мой маскарад себя оправдал. Не успела я вернуться домой, как позвонил
только что оставленный мною в грязном жидком месиве весенней распутицы 1 пан
Паляновский. Чрезвычайно обеспокоенный, он 1 допытывался, что помешало мне
прийти на условленное свидание в Лазенки.
-- Вы и в самом деле меня не заметили? -- обрадовалась я. -- А ведь так
настойчиво, просто до неприличия, оглядывались по сторонам. Тоже мне
конспиратор!
-- Что? Как вы сказали? Я стараются это делать незаметно. Так вы там
были?
-- Была, конечно. Несколько раз вы посмотрели' прямо на меня, как же не
заметили?
-- Ничего не понимаю! Не было вас там, я внимательно смотрел. Да и
вообще, можно сказать, ни-. кого не было, не считая какого-то рыжего пугала,
я . даже не понял, парень это или девушка, теперь ведь ' у них не
разберешь... Сначала я подумал -- это нанятый для слежки шпион, но потом
засомневался, вряд ли такому кретинистому типу можно поручить столь
ответственное дело.
-- Это была я, -- ничуть не обидевшись за кретина, вежливо сообщила я,
испытывая искреннее удовольствие. -- Знаю, что впечатление произвела не
самое выгодное, но ведь для нас главное -- не быть похожей на себя, верно?
Раз конспирация, так уж настоящая.
Речь к пану Паляновскому вернулась на сразу. А когда вернулась, на меня
обрушился целый водопад восторгов и признательности. Потом мы договорились
встретиться на следующий день, чтобы провести производственное совещание, и
на этом распрощались. * " *
Тонкими дипломатическими путями, через знакомых, я навела справки.
Стефан Паляновский, магистр экономических наук, действительно работает в
Министерстве внешней торговли и пользуется репутацией знающего и ценного
специалиста. И в загранкомандировку собирается, тоже правда. Проявив чудеса
предусмотрительности и предосторожности, я довела свою проверку до конца,
незаметно показав его издали одному знакомому внешторговцу, и тот
удостоверил его личность.
Для получения юридической консультации тоже пришлось прибегнуть к
тонким дипломатическим маневрам. Моя знакомая судьиха, женщина хорошо
воспитанная и с ангельским характером, терпеливо отвечала на все мои,
наверняка идиотские, вопросы. тактично избегая вникать в их причины. Ее
четкие, бесхитростные ответы чуть было в самом зародыше не погубили всю
хитроумную операцию. Ведь мы с паном Паляновским как рассудили: и паспорт, и
свои водительские права Басенька оставит мне, и я буду ими пользоваться. А
от своей юридически подкованной подруги я узнала, что за такое могу свободно
схлопотать пять лет строгого режима. Мне это не понравилось, о чем я не
замедлила проинформировать пана Паляновского.
Тот страшно расстроился, ведь я уже была готова отказаться. Первой его
реакцией было удвоить гонорар, но и сто тысяч злотых показались мне
недостаточной компенсацией за пять лет тюряги. Несчастный влюбленный, по
своему обыкновению, впал в отчаяние и принялся рвать на себе волосы. Из
безвыходного положения выход нашла я сама: просто не буду пользоваться
никакими документами, свои оставлю у себя дома, Басенькины пусть лежат в ее
доме, а я ничего предъявлять не стану. И не столь уж это нереально, если
разобраться. Реальную опасность может представлять лишь излишняя настырность
сотрудников дорожной инспекции, но езжу я, как правило, осторожно,
останавливают меня очень редко, а штраф мне приходилось платить в основном
за парковку машины в неположенном месте. Выходит, риск минимальный. В эти
три недели буду ездить еще осторожнее, а парковаться... могу и вовсе не
парковаться это время!
Уж не знаю почему, но столь гениальный выход не привел пана
Паляновского в восторг. Он даже предпринял робкую попытку не согласиться с
ним, но я уперлась всеми четырьмя лапами и заявила, что даже из уважения к
роману века не согласна сесть за решетку.
Потом возникла новая проблема -- найти место, где произойдет замена
меня на Басеньку, или Басеньки на меня. Всплыли непредвиденные осложнения.
-- Она выйдет из дому и уже не вернется, -- вслух рассуждал
взволнованный любовник, что звучало как-то зловеще. -- Вместо нее вернетесь
вы. И вам обеим нужно где-то спокойно переодеться, загримироваться. Нельзя
же это сделать на улице! Преображение должно произойти незаметно, в этом
гарантия его успеха, а как? Ведь за Басенькой постоянно следят.
-- Так давайте преобразимся в ее доме, -- внесла я конструктивное
предложение. -- Выберем момент, когда мужа не будет.
-- А слежка?
-- Пусть себе следят. Я могу проникнуть в дом под видом торговки
яйцами. Переоденусь в деревенскую бабу, возьму корзину. Ведь вон сколько их
ходит по домам! А потом я останусь, а Басенька выйдет как торговка со своими
яйцами.
Пан Паляновский с сомнением качал головой.
-- Баба с яйцами... Допустим, но ведь нужен еще и гример. Ему что,
переодеться мужиком с углем? Представьте, сначала в дом входит торговка
яйцами, потом торговец углем? Не знаю, не знаю... Наблюдателям может
показаться подозрительным такое нашествие. Пожалуй, лучше будет... Минутку,
а за вами нет слежки?
-- За мной? Да вы что! Кому нужно следить за мной?
-- Не знаю, не знаю... Может, это у меня уже стало навязчивой идеей, но
все-таки очень прошу вас, проверьте, пожалуйста, не следят ли за вами тоже.
Ну что я говорил! Вот и сейчас. Видите, вон за тем столиком у стены?
Какой-то нахал уставился на вас. Только осторожненько обернитесь, нельзя
показать, что мы заметили слежку.
Очередное производственное совещание мы проводили в маленьком уютном
зале "Свитезянки". Я недовольно оглянулась, не соблюдая осторожности. Нахал
у стенки вежливо раскланялся со мной. Пан Паляновский нервно вздрогнул. Я
успокоила его.
-- Да не волнуйтесь! Это всего-навсего мой первый муж. И судя по
вежливости, меня не узнал. А уставился потому, что ломал голову -- откуда он
знает эту бабу? У него всегда была плохая память на лица.
Уж не