равнину, и на обнесенный стенами город. Через реку был переброшен укрепленный мост, разделенный посередине крепостной башней. Город, стоявший на низком открытом холме, явно занимал господствующую стратегическую позицию по отношению к реке. Две увенчанные шпилями башни белокаменного кафедрального собора возвышались над городскими стенами. А между Марго и стенами... Там, похоже, шла битва. И затем она оказалась по ту сторону Врат, в самой гуще этой битвы. Мужчины в средневековых доспехах рубились на мечах. Всадники на тяжелых боевых конях преследовали и давили копытами пеших воинов. Тучи стрел падали черным дождем, пронзая все, что оказывалось у них на пути. Прямо перед нею какой-то мужчина застонал и вцепился в стальной арбалетный дротик, появившийся вдруг непонятно откуда и вонзившийся в его стальной нагрудник. Он упал наземь с криком ужаса и был растоптан обезумевшим жеребцом. Кровь, грязь, стоны умирающих воинов и раненых коней окружили ее со всех сторон. Ей вдруг бросился в глаза парень, с разбегу остановившийся прямо перед ней. Широко раскрытые от ужаса глаза смерили ее с ног до головы. "Да он моложе меня..." Левой рукой солдат держал под мышкой, словно охапку хвороста, несколько связок стрел, за спиной у него болтался лук, а в другой руке сжимал устрашающего вида кинжал. Он сказал что-то и замахнулся ножом, небрежно держа его слишком самоуверенной хваткой. Марго молниеносно повернулась к нему правым боком, захватила его запястье и бросилась вперед, одновременно разворачиваясь к нему лицом. Его локоть распрямился, она продолжала перегибать его руку через свое бедро. Он завопил от боли. Марго, силой удерживая его локоть распрямленным, ударила его с размаху ногой по лодыжке. Одновременно она толкнула его вперед. Парень плюхнулся лицом в землю. Нож отлетел в сторону. "Слава Богу". Марго завертелась на месте, ища Врата. И увидела другого воина, постарше и намного сильнее, бросившегося прямо на нее с безумными глазами. Он размахивал над головой тяжелой деревянной палицей длиной по меньшей мере фута четыре, готовый размозжить ей череп. Марго вскрикнула и пустилась наутек. Перед нею неровно пульсировали Врата. Двое мужчин вдруг загородили ей дорогу, фехтуя друг с другом длинными шпагами. Марго обогнула их и снова ринулась к Вратам. Затем она рискнула оглянуться через плечо. Сумасшедший с палицей по-прежнему преследовал ее. Он выкрикивал что-то неразборчивое, вроде "Шантарк! Шантарк!". Тяжело вооруженный всадник поблизости оглянулся на крик и, развернув коня, погнался за этим психом. То, что выкрикивал всадник, вообще было невозможно разобрать. Марго разогналась, как могла. Она едва успела разглядеть Общий зал, когда Врата снова колыхнулись, выгнувшись взад-вперед,-- пульсирующая дыра на фоне неба. "Не закрывайся -- о Боже, не закрывайся еще чуть-чуть..." Марго нырнула во Врата, навстречу спасению. И очутилась в узком проходе меж ошеломленных зевак, несясь прямо на бетонную стену. Солдат с безумными глазами бежал сразу за ней, преследуемый внезапно охваченным паникой жеребцом. Марго услышала его испуганное ржание, когда развернулась и прижалась спиной к холодному бетону. Солдат бросился на нее, подняв над головой тяжелую деревянную палицу, готовый ударить. Зажатая с боков растерянными, беспорядочно толкающимися туристами, Марго увидела лишь один способ спастись. Она побежала прямо на этого психа. Марго ударила обеими руками по нижнему концу палицы. Эти два удара соединились, заставив ее кости затрещать. Тяжелая дубовая палица выскочила у солдата из рук и с грохотом покатилась по цементному полу. Совершенно ошарашенный солдат с разгону врезался в бетонную стену. Шатаясь, он попятился назад, оглушенный и растерянный, как раз в тот момент, когда облаченного в латы всадника его насмерть перепуганный жеребец выбросил из седла. Животное отпрянуло назад и пронзительно заржало. Всадник с тяжким грохотом ударился о цементный пол. Он перекатился на живот и неуклюже поднялся на ноги, чем несказанно удивил Марго. Надо же, они и впрямь ухитряются как-то двигаться в этой броне... Он бросил один взгляд на Общий зал сквозь смотровые щели шлема, затем повернулся и побежал обратно сквозь Врата, позабыв про свою лошадь. Жеребец снова попятился, увидел открытые Врата и понесся прочь. Какая-то десятилетняя девочка в длинной юбке из "Приграничного поселка" выбежала прямо наперерез жеребцу. Марго среагировала машинально. Она ухватилась за болтающиеся поводья жеребца, уперлась каблуками в пол и отвернула в сторону голову жеребца, прежде чем тот успел затоптать ребенка. Жеребец дико заржал и поднялся на дыбы в полный рост. Марго чертыхнулась и увернулась от смертоносных копыт. Кто-то еще попытался схватить жеребца за уздечку и промахнулся. Марго стремительно прыгнула, схватилась за нащечный ремень уздечки -- и вот тут-то узнала, почему боевые лошади так высоко ценились. Удила были необычной формы, с длинными острыми стальными шипами с обеих сторон. Конь вытянул шею вверх, поднимая в воздух повисшую на уздечке Марго. Затем он ловко мотнул головой. Марго не смогла удержаться за уздечку и полетела назад, махая руками в воздухе в попытке обрести равновесие. Конь с горящими злобой глазами полоснул этими чертовыми шипами ей прямо вниз по руке и, опустив голову еще ниже, нанес ей довольно длинную рану вдоль бедра. Она ударилась о цементный пол с приглушенным криком боли. Кому-то еще удалось поймать болтающиеся поводья и заставить жеребца развернуться, прежде чем тот успел ударить смертоносными копытами. -- Тащи его во Врата! -- воскликнул кто-то. -- Боже мои, да вы хоть представляете, насколько ценным был бы для любого гида этот конь? Дайте-ка я попробую усмирить его! -- Словно в тумане, Марго увидела, как какой-то мужчина впрыгнул в седло. Жеребец дернул вверх задом, свирепо заржав. Наездник с воплем вылетел из седла. И боевой конь оказался мордой к Вратам. Кто-то более сообразительный сильно пнул животное в зад. Жеребец ринулся прямо вперед и исчез в хаосе битвы по ту сторону Врат. Спустя несколько секунд Врата быстро захлопнулись. Какое-то движение в толпе туристов привлекло внимание Марго. Она повернула голову, чтобы посмотреть... О, черт... Этот солдат с дикими глазами не отправился обратно сквозь Врата. Одетый в шерстяные штаны, остроносые кожаные ботинки и стеганую кожаную тунику, на которую были нашиты металлические пластины, он повернулся к толпе со своей тяжелой деревянной палицей. Кровь струилась по его лицу из разбитого носа и рассеченной брови. Пустой колчан для стрел и лук длиной не меньше пяти с половиной футов лежали на полу. -- Шантарк! Он бросился прямо к ней. Марго, истекая кровью и постанывая, неловко каталась по полу. Кто-то попытался задержать его подножкой, но было слишком поздно. Солдат сокрушительным ударом опустил свою палицу. Марго едва успела увернуться от нее. Железная оковка на конце палицы высекла искру о цементный пол на волосок от ее уха. Солдат проскочил мимо, теряя равновесие, и угодил прямо в руки офицеров службы безопасности станции. Четверо мужчин схватили его отработанными приемами и наконец скрутили. Она заметила краем глаза еще одно шевеление в толпе, и тут над ней склонился Кит. Его лицо было мертвенно-бледным. -- Марго! Марго, ты ранена... Она махнула дрожащей рукой в сторону солдата: -- Он... прошел сквозь Врата... Кит осмотрел ее руку, бедро. -- Неглубокие, слава Богу,-- сказал, с облегчением улыбнувшись все еще дрожащими губами. "Он и в самом деле беспокоится из-за меня..." Марго даже не понимала, насколько. Кит разорвал свою рубашку на бинты и перевязал ее раны. Солдат, все еще пытаясь вырваться из рук охранников, что-то крикнул ему. Кит удивленно посмотрел на него и затем любезно заговорил с ним на каком-то языке, которого Марго никогда прежде не слышала. Солдат яростно глянул на него и перестал вырываться. Кит произнес еще несколько слов, и в глазах бедняги промелькнул страх. Он прошептал что-то, и Кит ему ответил. Что бы там ни сказал Кит, солдата это привело в ужас. -- Отпустите его,-- тихо сказал Кит. Мужчины, державшие несчастного, неохотно, но послушались Кита. Солдат растерянно стоял посреди толпы. У него вдруг стал вид испуганного и предельно одинокого человека. -- Ему нужно побеседовать с Бадди, чтобы сориентироваться в обстановке,-- сказал Кит.-- Кто-нибудь уже послал за ним? Из толпы ему ответили: -- Бадди идет сюда. -- Буллу сказали, что тут случилось? Один из офицеров санитарного контроля, смущенно стоявший в сторонке с пустой сетью1, заговорил: -- Эл уже пошел за ним. Кит, эта твоя внучка, перед тем как ты пришел, спасла маленькую девочку. Она сориентировалась и в самом деле мгновенно, схватила французского боевого коня за уздечку, прежде чем мы успели пошевелиться. Он порезал ее шипами удил, но она спасла жизнь ребенка. Девочка наверняка была бы растоптана. Кит пристально посмотрел на нее и спросил: -- Ты можешь ступить этой ногой? Марго попробовала. Ее захлестнула тошнотворная волна боли. Кит просто взял ее на руки и поспешно зашагал сквозь толпу, расступавшуюся перед ним удивительно проворно. Марго закусила губы, не желая, чтобы Кит догадался, как ей больно. -- Что сказал этот солдат, когда ты с ним поговорил? Он опустил голову лишь на миг, чтобы заглянуть ей в глаза: -- Он участвовал в осаде Орлеана. В средневековой Франции. Он сражался за свою жизнь. Когда ты появилась ниоткуда, он подумал, что Жанна д'Арк разверзла врата ада. Теперь он думает, что ты отправила его через эти врата в ад. -- Жанна д'Арк, вот как он назвал меня. Кит поджал губы: -- Да. Он думал, что ты и есть Иоанна из Арка. Он сказал что-то насчет того, что ты разделалась с еще одним лучником. Это правда? -- Он пытался заколоть меня. Я разоружила его, только и всего... Ей было трудно говорить. Ее так мутило, что ей приходилось то и дело сглатывать тошноту, подступающую при каждом шевелении ее ноги или руки. Кит лишь кивнул: -- Ну, английская армия потерпела поражение в битве под Орлеаном, весьма тяжкое. Этот парень -- валлийский лучник, из тех, что пользовались дальнобойными тяжелыми луками. Как все англичане, он считал Жанну ведьмой. Бургундцы схватили ее года через два после битвы под Орлеаном и передали англичанам. Те ее сожгли. Марго закрыла глаза. -- Я... я упала сквозь Врата, когда они открылись. У меня не было никакого снаряжения, я не знала, в каком времени оказалась... -- Она расплакалась. -- Держись, Марго. Я несу тебя к Рэчел Айзенштайн. Это неопасные порезы, честное слово. -- Хорошо,-- прошептала она. Кит крепче обхватил ее руками и распахнул дверь больницы плечом. -- Рэчел! Срочно сюда! Врач станции вбежала в приемную: -- Что случилось? -- Средневековый боевой конь поранил Марго шипованными удилами. Порезы плеча и бедра. Непредвиденное открытие Врат на поле боя пятнадцатого века. Они уложили ее на смотровой стол, и Рэчел Айзенштайн стащила с Марго разодранную одежду. -- Это не так скверно, как кажется,-- мягко сказала ей Рэчел, промакивая тампонами длинные порезы. Она сделала Марго местную анестезию, прочистила раны, зашила их и наложила бинты. -- В твоих медицинских записях не отмечена аллергия на пенициллин,-- сказала Рэчел, взглянув на экран компьютера.-- Это верно? -- Да,-- тихо ответила Марго.-- Это верно. У меня ее нет. Врач впрыснула антибиотики и противосудорожные, а также выписала рецепт на капсулы, чтобы Марго принимала их еще несколько дней. -- Когда тебя ранят оружием из прошлого, которое побывало одному Богу известно где и в чем, мы предпочитаем не рисковать. Марго снова почувствовала, что ей нехорошо, и это было заметно. -- Не о чем волноваться,-- с улыбкой сказала Рэчел.-- Мы хорошо о тебе позаботимся. Уложи ее в постель, Кит, и корми, когда ей захочется. Марго почувствовала себя полной идиоткой, когда они усадили ее в инвалидное кресло. Кит покатил ее обратно через Общий зал. -- Расскажи по порядку, что случилось,-- тихо попросил Кит Марго рассказала -- Тебе повезло,-- сказал он, когда она закончила свой рассказ.-- Средневековых боевых коней обучали убивать пеших воинов Если бы жеребец не был так напуган Вратами, он бы растоптал тебя Я расспрошу валлийца поподробнее, посмотрим, удастся ли нам более точно определить, когда ты прошла через эти Врата. "Неужели я не заслужила хотя бы похвалы за то, что спасла этого ребенка?" -- обиженно подумала Марго. Видимо, нет, поскольку Кит не обмолвился больше ни словом по этому поводу. Он отвез ее в свои апартаменты и уложил в постель, и единственным знаком внимания было то, что уложил он ее на свою собственную кровать, а свою подушку и одеяло перенес на кушетку, где она прежде спала. -- Проголодалась? -- спросил он, присаживаясь у ее изголовья. Она отвернулась: -- Нет. Он нерешительно помедлил, затем положил ладонь на ее плечо. -- Ты неплохо справилась, детка. Но тебе еще так многому нужно научиться... -- Я знаю,-- с горечью ответила она.-- Все без конца твердят мне это. Кит убрал руку. -- Я приду попозже проведать, как ты. Позови меня, если тебе что-то понадобится. Марго больше ничего не нужно было от Кита. Она чувствовала себя усталой и больной, ее раны ныли, а он не сумел сказать ей ничего лучшего, чем: "Ты неплохо справилась с этим". Она зарылась лицом в подушку, чтобы он не услышал ее тихих рыданий. Обида и разочарование были почти непереносимы. * * * Кит сидел в темноте, вертя в пальцах стаканчик с виски. Так близко... Боже правый, смерть была так близко, а она даже не осознала этого. Его рука все еще слегка дрожала, когда он допил стаканчик и налил новую порцию. Стук в дверь прервал бесконечный поток мрачных картин, которые его воображение назойливо рисовало ему,-- того, что могло случиться, если б все сложилось немного иначе. Кит устало поднялся и нащупал дверь: -- Да? -- Это Булл. Кит отпер: -- Заходи. -- Пьешь в темноте? -- удивился Булл. -- Марго спит. Я не хотел беспокоить ее.-- Он щелкнул выключателем настольной лампы. -- Ну, тогда я ненадолго. Я поговорил с нашим новым гостем из прошлого. Он насторожен и расстроен, и он весьма бурно протестовал, когда я конфисковал его оружие, но я приказал не задерживать его. Он, похоже, искренне сожалеет, что по недоразумению напал на твою внучку. Обычно, как ты знаешь, я подвергаю строгой изоляции за драку с применением смертельного оружия, но в данных обстоятельствах... -- Да,-- устало сказал Кит. -- Я прикажу задержать его, если хочешь. Кит поднял голову: -- Нет. Нет, не делай этого. Он был потрясен и напуган. Во время сражения с человеческой психикой происходят странные вещи, не говоря уже о падении сквозь Врата в Ла-ла-ландию. Как его, кстати, зовут? -- Кайнан Рис Гойер. -- Несчастный ублюдок. -- Да. Пришельцам из прошлого приходится несладко. Бадди уже провел с ним долгий сеанс психологической реабилитации. Он говорит, что его реакция обычна: он смущен, напуган, убежден, что попал в ад. Я молю Бога, чтобы правительство предложило какую-нибудь разумную политику в отношении них, но скорее всего это будет еще хуже, чем оставлять их здесь. Кит фыркнул: -- Когда вмешивается правительство, дела всегда начинают идти хуже. Булл криво улыбнулся: -- Уж это точно. Как Марго? -- Рэчел наложила пятнадцать стежков на ее руку, почти пятьдесят на ногу. Булл поморщился: -- Так серьезно? -- Нет, порезы были неглубокие, слава Богу, просто длинные. С ней будет все в порядке, если только не присоединится массивная инфекция. Рэчел назначила ей антибиотики. -- Хорошо. Я слышал, она спасла жизнь маленькой девочке. Кит гордо улыбнулся: -- Да. Она героиня. Она едва не стала мертвой героиней, черт побери. -- Если ты собираешься позволить ей заниматься разведкой, тебе лучше заранее привыкнуть к этой мысли. Кит смотрел в стену. -- Да. Я знаю. Мне это ничуть не помогает. -- Ага. Это не помогает никогда. Поспи немного, Кит. И убери подальше спиртное. Кит скорчил рожу. -- Конечно, босс.-- Он поднял голову и посмотрел Буллу в глаза.-- Спасибо. -- Не стоит благодарности.-- Булл улыбался. Маленький и толстенький, в эту минуту он был совсем похож на нормального человека, а не на ходячую легенду. Достаточно человечен, чтобы показать, как он встревожен, во всяком случае, и для Кита сейчас это очень много значило. Булл Морган похлопал Кита по плечу: -- Увидимся, Кит. Скажи Марго, что я спрашивал о ней. Кит кивнул и выпустил его. Он запер дверь и отодвинул виски. Но уснуть ему удалось еще не скоро. Он старался собраться с духом, чтобы принять решение, и в конце концов остановился на Риме в качестве следующего испытательного полигона для Марго. Упрямая, легкомысленная, необученная... И Кит не сможет снова отправиться вместе с ней. Единственным проблеском во всем этом мраке, ворчал про себя Кит, ворочаясь на неудобной кушетке, было то, что теперь Малькольму Муру не придется несколько месяцев волноваться, где он отыщет деньги на жилье и пищу. Если бы он считал, что это сработает, Кит попросил бы Малькольма подумать, не заняться ли ему снова разведкой, просто чтобы быть уверенным в том, что у Марго есть опытный напарник. Ну да, как же. Она отнесется к этой идее со всем энтузиазмом мокрой кошки. Он вздохнул и стал размышлять о том, как она отнесется к известию о запланированном для нее новом путешествии в прошлое. Наверное, она увидит в этом справедливое вознаграждение за свое геройское поведение. Кит быстро убеждался в том, что быть дедушкой вовсе не так весело, как кажется. Когда же наконец он перестанет быть букой в ее жизни? Всякий раз, когда их отношения начинали приходить в норму, что-то случалось и снова их отравляло. Он несколько раз сморгнул, вспоминая, как его отношения с Сарой развивались почти так же -- и чем все это закончилось. Он тихо лежал в темноте, вслушиваясь в ровное, спокойное дыхание Марго в соседней комнате и стараясь успокоиться сам, планируя при этом следующий этап ее тренировки. Он не слишком преуспел ни в том, ни в другом. Глава 13 Кайнан Рис Гойер на веки вечные очутился в аду. Каждый из здешних обитателей, кто действительно мог разговаривать с ним, разумеется, уверял его, что это не так, но Кайнан все равно знал, что это именно ад, хотя он ничуть не был похож на все, о чем когда-либо брехали священники. Из здешних больше всех напоминал священника человек, которого звали Бадди, и тот сказал ему, что отсюда возврата нет -- ни в свой дом, ни даже в эту проклятую битву против ведьмы, сражающейся на стороне взбунтовавшихся французов. Его раздирало и грызло сознание того, что он был навсегда отрезан от всего и всех, кого он знал и любил. Короля, законы которого запрещают это, Кайнан мог бы понять. Но он не мог понять: если дьявольские проходы этой адской страны, открывающиеся прямо в воздух, можно заставить открываться так же регулярно, как восходит солнце, то почему же этот волшебник или демон, или адский дух, который ими управляет, не может открыть тот проход, который привел бы его домой? И все же Бадди сказал Кайнану, что он больше никогда не увидит милых холмов Уэльса или смеющихся глаз своего сына... Раз сто на дню по меньшей мере, пытаясь понять эти дьявольские вещи, творившиеся вокруг и превосходившие всякое его понимание, Кайнан испытывал искушение совершить насилие хоть над чем-то. Но у него отобрали оружие. А без него он был меньше, чем человек. И даже меньше, чем самая заурядная деревенская девушка из Уэльса, которая по крайней мере носит при себе небольшой нож для хозяйственных надобностей. Кайнан смирился со своим горем, со своей растерянностью, смирился с унизительным положением, в котором оказался -- в сущности, с положением раба во владениях Сатаны,-- и усердно трудился, зарабатывая те жалкие гроши, в которых он нуждался, чтобы заплатить за свою крохотную спальню и еду, состоявшую из риса и странных овощей. Ему отчаянно хотелось мяса, но он не мог себе его позволить на те деньги, что зарабатывал. Несколько раз в день его ненависть к странным дьявольским птицам, обитавшим здесь -- птицам с зубами в клювах,-- особенно разгоралась, когда он видел, как они пожирали разноцветную рыбу, которую ему запрещалось ловить себе на пропитание. Если бы он не боялся навлечь на себя гнев короля за убийство одной из этих охраняемых птиц, он бы убил и съел одну из них. Поэтому он таскал багаж богатых людей, поведение которых он едва понимал, а язык не понимал совсем, нашел себе вторую работу -- подметать полы в этом сводящем с ума месте, в котором он оказался плененным, и тихо затаил в глубине души свое унижение, свой ужас и горечь. Каждый раз, когда он видел того ухмыляющегося наглеца, который первый рассказал ему, что с ним случилось, Который смеялся над ним, пока четверо сильных мужчин пригвождали его к полу... Каждый раз, когда он видел человека, которого звали Кит Карсон, ему хотелось совершить нечто более серьезное, чем насилие. Ему хотелось совершить убийство. Но он наблюдал, как этот человек занимался учебным боем в огромном светлом помещении, называемом "спортзалом". Он был ловким, сильным воином, а не просто негодяем. И если Кайнан хотел стереть пятно позора со своей чести, то это можно было сделать лишь внезапным, неожиданным нападением. Прежде Кайнан презрительно посмеялся бы над каждым, кто задумал бы столь коварный подход к делу чести, и заслуженно назвал бы его подлецом. Но Кайнан больше не находился на земле, где жизнь была простой и понятной. Он жил в аду. Он толкал свою проклятую щетку вдоль проклятого пола, подметая этот проклятый мусор, стараясь не задевать проклятых нахальных туристов и постепенно наполняя свой мусорный бак на колесиках всевозможным мелким сором. Позднее ему нужно будет открывать неподвижные мусорные урны, расставленные вдоль Общего зала, и опорожнять также и их, таская пластиковые мешки из них в мусоросжигатель и перерабатывающий центр. Даже от этих незнакомых английских слов, которые на самом деле были какими-то не совсем английскими, у него болела голова. Кайнан никогда не умел хорошо говорить по-английски -- его командир переводил ему английские команды,-- но так называемый английский, на котором говорили тут... Даже те слова, которые он считал знакомыми, означали не совсем то или вообще непонятно что. Он оттащил свою щетку и мусорную тележку в ту часть Общего зала, которая называлась "Вокзал Виктория" -- названную, как кто-то сказал ему, в честь королевы Англии, которая бесстыдно правила от своего собственного имени, хотя у нее был вполне подходящий муж, чтобы сидеть на троне вместо нее,-- и заполнил еще один совок пылью и сором, опорожнив его в свою тележку. Взрыв смеха неподалеку заставил его заскрежетать зубами. Они смеялись не над ним, но Кайнан пребывал в таком отчаянии, что едва мог выносить звуки чужой радости. Они лишь напоминали ему, насколько он одинок. Он поднял голову, против своей воли поддавшись искушению поглядеть на смеющихся. Компания мужчин в диковинных длиннополых костюмах и хорошеньких женщин в еще более диковинных платьях играла в какую-то странную игру, расставляя маленькие проволочные воротца с утяжеленными ножками, устанавливая две деревянные палочки с яркими цветными полосками, споря, кому достанутся деревянные шарики с полосками тех же цветов. Судорога прокатилась по его телу. Он подумал, что сейчас делают его жена и сын. Учат ли деревенские мужчины мальчика, как обращаться с длинным луком и палицей, или же французы не оставили в живых достаточно мужчин, чтобы было кому возвратиться в деревню? Что станется с его семьей? Тошнота от пустых, беспомощных тревог снова охватила его, как бывало много, много раз за день. Кайнан распрямил спину, чтобы не поддаться этому. Он был валлиец, солдат-ветеран. Он может оказаться потерянным, забытым и Богом, и святыми, но он не доставит Сатане такого удовольствия -- смотреть, как он согнется под бременем страха и утраты, которое час от часу становилось все невыносимее. Кайнан тупо смотрел на играющих, недоумевая, чем именно занимаются вот эти вот демоны. И тут он заметил молотки. Сделанные из дерева и помеченные такими же цветными полосками, как и шары, они были меньше боевых палиц, которые он привык носить, но все же это были увесистые деревянные молотки. Кайнан следил со все растущим интересом, как игроки начали обескураживающую игру, ударами молотков прогоняя деревянные шары сквозь проволочные ворота. Никто из них и понятия не имел, как пользоваться молотом, но было ясно, что, несмотря на недостаточный размер, эти молотки могут оказаться грозным оружием в руках опытного солдата. Если бы у него было что-нибудь вроде этих... Он подсчитал игроков: пятеро. Затем он приметил деревянную тележку, на которой лежали позабытыми шестой шар и молоток. Никто из игроков не обращал на эти предметы ни малейшего внимания. Может быть, Бог не совсем забыл про него, Кайнана, в конце-то концов? "Если мне и не удастся сбежать из ада,-- подумал он, пристально глядя на этот молоток,-- то, может статься, мне будет все же позволено спасти свою честь". Он стал толкать свою мусорную тележку вокруг играющих, подметая по пути пыль и клочки бумаги, останавливаясь, чтобы отчистить попадающиеся время от времени пятнышки птичьего помета, и понемногу продвигаясь к позабытому молотку. Никто из игроков или зрителей -- многие из которых держали в руках странные палки с нелепо натянутыми на них лоскутами материи, чтобы прикрыть свои головы от несуществующего солнечного света,-- не обратил на него никакого внимания. Отлично. Ему потребовалось одно мгновение, чтобы подобрать молоток и опустить его в свой мусорный бак на колесиках. Лишь удалившись от этого места на приличное расстояние, Кайнан позволил себе долгий, судорожный вдох. Слуги Сатаны не заметили кражи. Если сам Князь Тьмы и заметил ее, то он либо не придал этому значения, либо посчитал забавным дать своей последней жертве шанс отомстить. Кайнан коснулся припрятанного молотка дрожащими пальцами. "Наконец,-- безмолвно выдохнул он с закрытыми глазами,-- я снова стал мужчиной". Вскоре этот негодяй, что смеялся над ним, пожалеет о том дне, когда те, что лучше его, не смогли научить его приличным манерам. И если мужчине суждено умереть в аду, то лучше всего было бы умереть с оружием в руках, повергнув врага. * * * К счастью, раны Марго затянулись быстро и без осложнений, и Кит немного успокоился. Он проверил, что поврежденная нога не помешает ей выдержать напряжение смертельной схватки, позанимавшись с ней спаррингом в спортзале, пока Свен наблюдал и оценивал их. -- Ты бережешь ее,-- заметил Свен.-- Она болит? -- Нет,-- призналась Марго.-- По-настоящему -- нет. Просто я уже привыкла щадить ее. Это признание вызвало у Свена злобную ухмылку. Кит благоразумно отступил в сторонку, пока Свен Бейли заставлял ее по-настоящему проделать все полагающиеся движения. Когда он с этим покончил, она превратилась в потный комок болящих мускулов. -- Ты не в форме,-- небрежно бросил ей Свен.-- Больше упражняйся. Марго лишь кивнула, слишком усталая, чтобы возражать. -- Как насчет этого ужина в "Радости"? -- спросил Кит.-- Нам... помешали, когда мы прошлый раз пытались там поужинать. Слабая улыбка промелькнула на ее лице. -- Конечно. Никаких рассерженных солдат на этот раз? -- Мы сделаем все, чтобы избежать их,-- улыбнулся Кит. Валлийский лучник уж точно избегал Кита. Как тот слышал, Кайнан был занят освоением новой для него техники, необходимой для жизни на Вокзале Времени, берясь при этом за всякую черную работу, чтобы прокормиться. -- Сначала позволь мне принять душ,-- поморщившись, сказала Марго.-- Я вся взмокла. Кит рассмеялся и сам отправился в душ. Вскоре они снова оказались в Общем зале, направляясь к "Радости". Римский город был почти безлюден, так как крупные Врата, открывающиеся на этой неделе, находились в других частях станции. Конечно, перед "Радостью эпикурейца" уже выросла очередь, но, когда Арли увидел Кита и Марго, стоявших снаружи, он помахал им, приглашая войти. -- Эй, не стойте там, ваш стол уже готов. Рэчел говорит мне, что вы прекрасно выздоравливаете, юная леди. Марго печально улыбнулась: -- Свен Бейли только что доказал это. Арли рассмеялся: -- Ты выглядишь усталой и голодной. Тебе принести меню или предпочитаешь сегодняшнее "особое блюдо"? -- Меню! -- поспешно ответила Марго. Кит улыбнулся: -- Все еще расстраиваешься из-за этих угрей? Марго сумела изобразить оскорбленное достоинство, несмотря на свою молодость и усталость. Арли подмигнул: -- Мне думается, тебе понравится сегодняшнее "особое". Поверь мне. -- Ну почему у меня нехорошее предчувствие насчет этого? -- спросила Марго, усаживаясь на заботливо пододвинутый для нее Арли стул.-- Ладно, я попробую это, чем бы оно ни оказалось. -- А ты, Кит? -- Мне то же самое. Хозяин "Радости" потирал ладони. -- Отлично. Я пришлю бутылочку чего-нибудь подходящего. Когда принесли вино, оно оказалось прозрачным красным. -- Что же, по крайней мере это будут не угри,-- заметил Кит, пока официант наполнял их бокалы. -- Слава Богу. -- А мне казалось, тебе понравился тот ужин.-- Он придал своей физиономии самый профессорский вид и произнес: -- Ab uno disce omnes [По одному узнай все (лат.)], Марго. Марго лишь непонимающе уставилась на него. Кит нахмурился: -- Марго, разве ты не поняла, что я сказал? -- Нет. А что? Он нахмурился еще сильнее: -- Как продвигаются твои занятия латынью? Ее лицо приняло знакомое испуганное выражение. "Охо-хо". -- Я учу ее! -- в отчаянии воскликнула она. И словно в подтверждение этих слов выпалила: -- Abeunt studia in mores [Усердие переходит в привычку (лат.)]! -- А, уже начинаешь цитировать Овидия, да? -- ехидно сказал Кит.-- Отнесись серьезно к этому совету. Уроки действительно переходят в привычки, но только если ты справляешься с ними. Он сделал себе заметку в уме проверить, как часто на самом деле она бывает в лингвистической лаборатории. Ей уже пора бы уметь переводить такие простые фразы, как "По одному научись судить обо всех". Она надула губы: -- Я буду. Я уже делаю это. Я пытаюсь. Разве нет более легкого способа выучить все эти слова и эти ужасные окончания, которые все время меняются? -- К несчастью, нет. Брайан уже установил самые лучшие программы изучения языков, какие только существуют на свете. Но язык нельзя изучить без труда. Постоянного, напряженного труда. Она вздохнула, затем изобразила победную улыбку, которая ничуть не обманула его. -- Я сегодня узнала от Свена одну любопытную вещь. Был такой мужик по имени Мусаси, японец из той же эпохи, в которую ведут Врата Эдо. Он настолько здорово дрался на дуэли, что перестал пользоваться в поединках настоящими мечами. Просто дрался деревянным учебным мечом всякий раз, когда его вызывали. Разве это не потрясающе? Интересно, а Свен достаточно хорошо фехтует, чтобы повторить этот номер? -- Возможно,-- сухо ответил Кит.-- Я полагал, ты изучаешь американскую историю, а не японскую? -- Так и есть,-- поспешно сказала она,-- но Свен поговорил со мной, знаешь ли, сегодня, во время занятия. Я раньше боялась его, но он на самом деле интересный человек, если его разговорить. "Хитрая маленькая бестия. Почему она все время меняет тему?" -- Хмм, да, я, пожалуй, представляю себе, что Фрэнсис Марион был во многом похож на него. И снова Марго явно не понимала, о чем идет речь. Кит с легким хлопком расправил свою салфетку. -- Ты мне хоть скажи, о каком периоде американской истории ты читала? О революции, наверное? У Марго все лицо покраснело. -- Ну, да, я прочла. Я читала. Я читаю. Я имею в виду... -- Ну, давай признайся, Марго. Ты ведь не занимаешься? Верно? -- Я занимаюсь, пока у меня голова не начинает пухнуть от занятий! Я большему научилась за одну неделю в Лондоне, чем за все то время, что проторчала в этой чертовой библиотеке! -- Марго... -- Нет! Не говори мне этого! Я только и слышу от тебя: "Марго, изучи то-то, Марго, сделай это, Марго, обрати внимание, Марго, этого едва достаточно!" Ему показалось, что она вот-вот расплачется. -- Я просто тревожусь о тебе, Марго,-- тихо сказал он.-- Тебе предстоят еще годы учебы, прежде чем ты сможешь надеяться... -- Годы? -- У нее задрожали губы.-- Но у меня нет... -- Она оборвала фразу. Ее подбородок упрямо вздернулся.-- Мне не нужны годы. Я многому научилась, а то, чего я не знаю... я всегда могу притвориться. Кит от удивления откинулся назад. "Притвориться?" -- Ты что, серьезно? Ее глаза вспыхнули. -- Почему бы и нет? Я прекрасно справилась в Лондоне, разве что не знала, как заряжать этот дурацкий револьвер, и это упущение я исправила. Просто спроси Энн, если не веришь. Я умею стрелять изо всего, что она мне предлагает. Даже из этого духового ружья с лазерным прицелом, которое она заставила меня изучить! Свен сказал мне, что моя работа состоит в том, чтобы оставаться невидимой в конце концов, а я прекрасно умею красться в темноте! Кит старался сохранить спокойствие. -- Марго, ты не можешь притвориться, что знаешь языки. -- Да... но я могу притвориться глухонемой, а это почти так же хорошо! Я так усердно работала, черт возьми! Я заслужила, чтобы мне была предоставлена возможность доказать, чего я стою. Кит даже не знал, сердиться ли ему или испугаться до смерти. -- Ты получишь такую возможность. Когда я буду считать, что ты готова. Минуту она просто сидела, тяжело дыша. Слезы брызнули из ее глаз и покатились по щекам. Тихим, обиженным голосом она сказала: -- Я больше не голодна. Пожалуй, я пойду заниматься! Она прошла мимо целой вереницы ожидающих своей очереди туристов, удивленно глазевших ей вслед. Кит шепотом выбранился и отшвырнул в сторону стул. Арли перехватил Кита на полпути к выходу. -- Что, неприятности? Кит нехотя кивнул: -- Отмени наши заказы, ладно? Запиши расходы на мой счет. -- Она молода, Кит. -- Это не оправдание. Вселенная ничуть не интересуется этим, когда хочет тебя раздавить. Арли позволил ему уйти, не досаждая новыми проявлениями сочувствия. Кит направился в библиотеку. Он должен заставить ее понять. После Лондона -- и Сент-Джайлза -- он было надеялся... Но все, чему она научилась там,-- необходимости изучать технику боя, а не историю и языки, что помогло бы в первую очередь избежать драки. Она четко поняла тактическое преимущество невидимости, но даже не подумала о знании как об одном из способов достичь этого. Разведка -- это профессия, к которой люди готовились годами, иногда десятилетиями, и все равно попадали в беду из-за того, что прокалывались на какой-то крохотной, казалось бы, неважной детали. Он должен заставить ее понять это, заставить понять, что она просто обязана найти время, необходимое, чтобы подготовиться к самостоятельной разведке. В противном случае он просто потеряет ее так же наверняка, как он потерял Сару. Кит огибал угол антикварного магазина Ли, когда какое-то шестое чувство заставило зашевелиться волосы у него на голове. Он взглянул вверх... ...и увидел смертоносный взмах тяжелого деревянного молотка, опускающегося прямо на его череп. Кит взмахнул вверх правой рукой инстинктивно, отведя этот удар, и боль пронизала ее, как электрический разряд, до самой кости. Он увернулся, отбивая молоток вбок. Массивная деревянная головка молотка еле разминулась с его теменем, просвистев мимо так, что ему растрепало волосы движением воздуха. Кит сделал левой ногой шаг вперед, поворачиваясь вместе со взмахом руки. Он отпихнул вниз крокетный молоток и толкнул напавшего на него лицом в бетонную стену. И молоток, и чей-то череп звучно стукнулись о бетон. Он услышал стон боли. Кит отпрыгнул прочь. Его рука болела, и эта боль за несколько секунд стала неотступно пульсирующей. Он поднес ее к груди и стал ощупывать, ища переломы и надеясь, что не найдет. Напавший на него, шатаясь, отлепился от стены. О черт... Валлиец. -- Трус! -- кричал в лицо ему Кайнан Рис Гойер.-- Грязный пес! Валлиец снова пошел на него, подняв молоток над головой в классическом атакующем стиле. Кит, одна рука которого почти не действовала, не видел иного выхода. Он нанес боковой удар ногой по тазу бросившегося на него валлийца. Удар пришелся чуть выше лобковой кости. Кайнан Рис Гойер перегнулся пополам с противным звуком. Молоток просвистел чуть выше плеча Кита. Кит успел обрести равновесие, пока валлиец еще пытался подняться на ноги. -- Разве мы не можем договориться? -- прокричал, задыхаясь, Кит на родном для Кайнана языке. Где, черт побери, он достал этот крокетный молоток? В ответ Кайнан махнул своим чертовым молотком вверх и в сторону. Кит не сумел вовремя увернуться, хотя он согнулся кренделем, пытаясь это сделать. Он почувствовал, как его ребра хрустнули. Весь Общий зал на мгновение померк перед его глазами, в то время как голос выдал весьма необычные звуки. К счастью, Кайнан Рис Гойер все еще не обрел равновесия и шатался от того удара по тазу. Это позволило Киту прийти в себя, пока валлиец все еще отводил молоток назад для следующей попытки. "Ну ладно, раз так..." Пора было наносить быстрый завершающий удар, чтобы покончить с этим идиотством. Кит напал первым. Быстрым движением он отвел молоток назад одной рукой и ударил плечом по грудной клетке валлийца. Всем своим весом он хватил Кайнана как раз под его поднятую руку. Он снова услышал, как затрещали сломанные ребра, но на этот раз это были не его ребра. Жгучая боль все равно прокатилась по его телу. Кайнан охнул и попытался оттолкнуть его молотком. Кит схватил увесистую деревянную головку молотка, резко дернул на себя, ударил по распрямленному локтю Кайнана и повел молоток назад. Кайнан вскрикнул от боли. И тут круговым движением, толчком и рывком Кит просто отбросил прочь импровизированное оружие. Кайнану оставалось только моргать от боли и неожиданности, он был обезоружен прежде, чем сообразил толком, что произошло. -- Теперь слушай,-- просипел Кит,-- я не знаю, в чем твоя проблема... и я не мстителен... Кайнан начал бросок на него, согнув пальцы, как когти, готовые вцепиться во все, что попало. -- ...но это должно быть прекращено... Кит размахнулся крокетным молотком и ударил по лодыжке Кайнана в чувствительном месте -- как раз с такой силой, чтобы произвести желаемое действие, но недостаточно сильно, чтобы сломать ее. Кайнан издал придушенный вопль и схватился за лодыжку. Кит слегка толкнул его в грудь. Тот упал наземь с таким звуком, как хнычет обиженный ребенок: -- Ой-ой-ой... Кит держал молоток удобной хваткой, стоя достаточно близко, чтобы нанести, если захочется, смертельный удар. Кайнан сидел на бетонном полу, держась за лодыжку, пытаясь обхватить сломанные ребра, и смотрел Киту в глаза. Он явно понимал, что его жизнь зависит лишь от милости Кита. И было столь же ясно, что он ждал смерти. Жалость смыла прочь весь гнев Кита. Он сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов. -- Ты сдаешься? -- тихо спросил он. Удивление промелькнуло в глазах Кайнана. Он неуверенно моргнул, но не ответил. -- Мне бы хотелось знать, почему ты пытался меня убить. Вот это вызвало ответ. -- Ни один мужчина не может посмеяться над Кайнаном Рисом Гойером и остаться в живых! Ты отобрал мою честь, мою душу... Будь ты проклят! Возьми мою жизнь, и пусть этот ад сгинет! Как Кит ни старался, он не смог вспомнить ничего, что могло бы показаться валлийцу попыткой посмеяться над ним. -- О чем ты говоришь? Когда это я лишил тебя чести? Когда я смеялся на тобой? Взгляд Кайнана мог бы заставить кого-то другого попятиться назад. Но Кит не сдвинулся ни на шаг, заставив валлийца первым опустить глаза. -- Ты позволил женщине унизить меня,-- пробормотал тот.-- А потом ты улыбался, как болтливый подлец, каким ты и являешься, пока я был беспомощен, один против четверых! Кит был совершенно сбит с толку. Он подошел в самом конце той драки -- как он мог кому-либо позволить унижать этого человека, когда его даже не было там? Фактически он смог припомнить лишь один момент, который, возможно, имел в виду Кайнан. Когда наконец до него дошло, о чем шла речь, Кит чуть было не стукнул своим молотком по этой тупой средневековой башке. Если бы его ребра не болели так невыносимо, он, возможно, так бы и сделал. -- Эта женщина,-- просипел он,-- моя внучка. Ты пытался убить ее -- после того как она была ранена, стараясь спасти ребенка от этого проклятого французского боевого коня! Я не смеялся над тобой! Я даже не думал о тебе! Я улыбался от искреннего облегчения, что она не потеряет способности пользоваться ногой. Кайнан Рис Гойер вдруг смутился и засомневался в своей правоте, что было слабым утешением, если учесть, как близок он был к своей цели: убить Кита. Кит коснулся молотком груди Кайнана: -- Тебе что, мало того бесчестья, что ты напал на леди? Теперь ты к тому же обиделся на оскорбление, которого не было, и пытался убить человека, который и так уже был обижен тобой нападением на его отпрыска! -- Я... -- Заткнись и слушай! Я не "позволял" никому унижать тебя, а тем более Марго. Меня даже не было там, когда ты напал на нее. Тебе лучше бы постараться привыкнуть к нескольким новым идеям, Кайнан Рис Гойер. И первая из них такова: здешние женщины прекрасно могут постоять за себя, когда подлецы набрасываются на них с боевыми палицами. Кайнан поджал губы: -- Подлец, ты сказал? Кит тихо выбранился. -- А как бы ты сам назвал мужчину, который нападает на девушку, едва достигшую восемнадцати лет, девушку, уже раненую так серьезно, что ей пришлось зашивать ногу,-- а потом пытается проломить человеку голову, вместо того чтобы честно вызвать его и потребовать удовлетворения или хотя бы объяснения? Кайнан не ответил. Не то что бы Кит действительно рассчитывал, что тот это сделает, но Кит всегда старался объясниться с людьми, если обстоятельства это позволяли. К сожалению, с некоторыми людьми просто невозможно было объясниться. Кита вдруг затошнило от всего этого, и от своего гнева тоже. Если бы он мог доверять этому валлийцу, он бы просто повернулся и пошел прочь, оставив Кайнана сидеть на полу посреди Общего зала. К счастью, к месту происшествия уже подошли охранники станции. Майк Бенсон бросил один взгляд и рывком поднял Кайнана на ноги. Бенсон защелкнул наручники на запястьях валлийца у него за спиной и быстрым приемом, который можно было назвать как угодно, но только не мягким, уложил его лицом вниз на пол и связал ему ноги. -- Лучше распорядись, чтобы кто-нибудь осмотрел его,-- вздохнул Кит.-- Кажется, я сломал ему несколько ребер. Майк Бенсон ухмыльнулся: -- Я бы сказал, ему это на пользу. Где этот ублюдок раздобыл оружие? -- Будь я проклят, если знаю.-- Кит передал ему крокетный молоток.-- Я бы проверил лавки экипировщиков, спросил бы, не пропадали ли у них молотки из наборов. Роберт Ли заговорил, стоя в дверях своей антикварной лавки: -- Я думаю, он стащил его у группы аспирантов, тренировавшихся для весенних пикников в лондонских парках. Я слышал, как позавчера двое из них говорили о пропаже молотка из их набора.-- Он посмотрел на Кита.-- Извини, Кит. Я и понятия не имел, что эта кража окажется столь серьезной. Я просто думал, что это чей-то розыгрыш или вроде того. С тобой все в порядке? Кит коротко кивнул: -- Все отлично.-- Скорее пекло замерзнет, чем он признается, что ему сломали ребра. Он, если потребуется, подкупит Рэчел Айзенштайн, лишь бы сохранить это в тайне. Бенсон приказал своим людям доставить Кайнана в камеру для задержанных. У валлийца был такой вид, словно он размышлял, не оказать ли сопротивление. Он посмотрел на Кита и заковылял на своих связанных ногах. -- Ты как-то странно стоишь, Кит.-- В свои без малого шестьдесят лет Майк Бенсон был крепкого телосложения, с редеющими седыми волосами и холодными голубыми глазами, повидавшими все на свете, а иногда и дважды.-- А что с твоими ребрами? "Ох, черт..." Не спрашивая, Бенсон задрал ему сзади рубашку. -- Хм... Лучше сделай рентген. Думаю, он сломал тебе несколько штук. -- Я позабочусь об этом,-- проскрипел Кит. -- Что за вздор он тебе нес, когда я подходил? Кит объяснил. Майк Бенсон провел пятерней по своим коротко стриженным волосам и уставился в пространство, словно обдумывал, стоит ли затевать этот разговор. Он глянул на ребра Кита и все равно заговорил: -- Кит, от этой девчонки одни неприятности с тех пор, как она здесь объявилась. Не обижайся, но она, как магнит, притягивает к себе несчастья. -- Вот здорово. Что она еще натворила, о чем я не знаю? -- Ничего противозаконного, если тебя это беспокоит. Просто... ну, будь внимателен, когда она рядом. Скитер Джексон и случайно оказавшийся неподалеку пьяный миллиардер -- не единственные горячие головы, готовые ухлестывать за ней. Здорово. Просто чудесно. Несколько напряженная улыбка тронула глаза шефа службы безопасности. -- Здесь хоть стало немного интереснее после ее появления. Иногда гонять туристов от одних Врат к другим становится так же скучно, как иметь дело с расшалившимися школьниками. С тем же успехом я мог остаться на службе в чикагской полиции, когда они пытались отправить меня охранять железнодорожный переезд. Кит заставил себя изобразить беззаботный смех. -- Ты бы выдержал не больше шести недель. Ты же расцветаешь от той разновидности безумия, которую можно найти только в Ла-ла-ландии. Бенсон фыркнул: -- Может быть. Наверное, так и есть, если уж на то пошло. Конечно, я мог бы сказать то же самое. Ты уж пару лет как мог отправиться на покой в Верхнее Время. Что заставляет тебя торчать в этом сумасшедшем доме? Кит позволил своим плечам расслабиться, что в его состоянии было ошибкой. Он тихо зашипел и принял не такую болезненную позу. -- Сам не пойму. Вредный характер, наверное. Что ты собираешься делать с Кайнаном? Ехидная улыбка промелькнула на лице Бенсона. -- Булл велел мне присматривать за ним. Он почти арестовал его, когда тот напал на Марго. Я думаю, месяц ограничения свободы передвижения,-- Кит мысленно перевел "тюрьмы",-- и общественных работ за нападение с применением смертельного оружия должны изменить его настрой. У мусорных ям сейчас как раз не хватает рабочих рук. Кит поморщился: -- Несчастный ублюдок. Иногда мне кажется, что для пришельцев из Нижнего Времени было бы легче, если бы мы просто накачивали их транквилизаторами до тех пор, пока их Врата не откроются вновь. Бенсон пожал плечами: -- Да, но некоторые Врата не откроются никогда. Как тебе самому прекрасно известно. Обязательно покажись Рэчел. -- Ха! Мне однажды случилось оказаться на земле во время кабаньей охоты с куда худшими травмами, чем эта, и остаться в живых. Можно подумать, я превратился в хнычущего младенца с тех пор, как ушел в отставку, судя по тому, как люди ведут себя... Бенсон улыбнулся: -- Кабанья охота, говоришь? Ты должен как-нибудь рассказать мне эту историю. Кит рассмеялся: -- Конечно. Ты заплатишь за пиво, и я расскажу все. -- Договорились. Держись подальше от неприятностей. Кит проводил его взглядом и поморщился. Его ребра словно жгло огнем. -- Ну что же,-- процитировал он одну очень древнюю комедийную группу,-- вот еще одна идиотская история, в которую ты нас втравила, верно? Он не чувствовал себя в силах исправлять отношение Марго к образованию прямо сейчас. "Лучше доползти до Рэчел и заняться моими травмами". Если хоть немного повезет, обещание еще одной экскурсии в прошлое поможет наладить отношения с Марго после этой последней ссоры. А сама экскурсия должна основательно поколебать ее уверенность в том, что ей удастся "притвориться" в Нижнем Времени. -- Ну и до чего же ты докатился, Кит! -- бормотал он себе под нос по дороге через Общий зал.-- Подкупать свою собственную внучку дорогими подарками в Нижнем Времени! Кит хорошо знал по опыту, что стоит один раз поддаться и начать платить отступные или давать взятки -- потом от них уже никогда не отделаешься. Ну а сейчас уже было поздновато об этом думать. Да и ей нужна была хорошая полевая тренировка в обстановке абсолютно незнакомого языка и обычаев. И из всех имеющихся в Ла-ла-ландии и подходящих под эти условия Врат Римские Врата были, наверное, самыми безопасными. Марго, болтающаяся по Древнему Риму -- этот образ был способен протрезвить даже самого безрассудного из гидов по прошлому. А Кит никогда, ни разу за все время своей профессиональной карьеры, не давал повода считать себя безрассудным. "Когда же,-- с искренней грустью и жалостью к себе думал он,-- кончатся тревоги и начнутся удовольствия? Если судить по тому, как ему везло в последнее время, то никогда..." -- Это, наверное, из-за Малькольма. Он заразил меня своим невезением. И это было самое умное, что мог сказать Кит в данной ситуации. Глава 14 Porta Romae, или Римские Врата, открывались в складское помещение одной довольно оживленной винной лавки на Аппиевой дороге. Эта главная улица Древнего Рима пролегала от Аппиевых ворот к огромному Большому цирку. А там она поворачивала на север мимо подножия Палатинского холма, резиденции богов и императоров. Громада Цирка возвышалась над долиной подобно броненосцу времен первой мировой войны, вырисовываясь темным силуэтом на фоне сияющего белизной неба. Во времена глубокой древности цирк представлял собой просто наиболее широкую часть долины, в которой уже древние этруски устраивали священные соревнования во время похорон своей знати. За прошедшие с тех пор столетия Колизей с его взметнувшимися ввысь монументальными конструкциями, а также парящими в воздухе трибунами для публики, сделанными из камня и дерева, стал архитектурной доминантой на участке долины между Палатинским и Авентинским холмами, одним из наиболее почитаемых священных мест города Рима. Атмосфера наэлектризованного возбуждения пронизывала весь этот район накануне Игр. Она передавалась каждому путешественнику во времени, как только он переступал Римские Врата. Человек сразу же погружался в какофонию особых, присущих только этому месту и этому времени звуков: воплей диких зверей в клетках, пронзительного ржания возбужденных предстоящей скачкой лошадей и, конечно, рокота римской толпы спорящих, бьющихся об заклад, смеющихся и подзывающих разносчиков угощения людей. Для Малькольма Мура возможность войти в Римские Врата, первые из исследованных Врат (а впоследствии -- и первые полностью выкупленные во владение компанией "Путешествия во времени"), компенсировала всю нервотрепку, всю неопределенность и все невзгоды, сопровождающие жизнь вольного гида, то есть человека, не связанного с компанией, а работающего на свой страх и риск. Всякий раз, когда он вместе с толпой возбужденных туристов ступал через Врата на утрамбованный земляной пол той, древней стороны, в его душе как бы что-то рождалось заново. А пройти через Врата в разгар праздника Великой Матери было для него настоящим счастьем. Малькольм много раз водил туристов через Римские Врата, но при этом ухитрился всего дважды посетить Гиларии [Гиларии (праздник радости) -- весенние празднества в Риме, посвященные Великой Матери] и Большие Игры. А в этом году впервые император своим декретом разрешил процессии в честь бога Аттиса во всей ее красе пройти по улицам Рима. В общем, все было здорово, и Малькольм с трудом сдерживал идиотскую улыбку счастья. Марго, конечно же, отнеслась к этому путешествию во многом так же, как и к путешествию в Лондон. У юной девушки не было опыта, а потому и никаких представлений о том, что принесут ей даже две ближайшие недели. Кстати, еще в Лондоне Малькольм заметил в ней проблески яркого и незаурядного ума. Он почувствовал, что, с одной стороны, она пытается преодолеть нечто страшное, случившееся с ней в прошлом, и в то же время страстно желает создать что-то положительное и достойное в будущем. И гид с удовольствием приготовился наблюдать, как этот процесс самораскрытия Марго продолжится и в Риме. Он почему-то был уверен, что она его еще не раз удивит. Еще раньше, чем все вновь прибывающие успели пройти сквозь Врата, Малькольм напомнил Марго, что первое, что надо сразу сделать,-- это определить пространственно-временные координаты с помощью АПВО. Отодвинувшись с прохода в сторонку, он устроил ей неплохую тренировку по снятию показаний АПВО и заполнению личного журнала. Потом проверил, что у нее получилось. Внимательно просмотрел ее заметки, еще раз перепроверил показания ее АПВО и кивнул. -- А знаешь, очень неплохо, ты начинаешь в этом что-то соображать. Девушка прямо засияла. Он завершил собственные записи, спрятал приборы в мешок, поудобнее приладил свой ошейник раба и в последний раз критически оглядел Марго, одетую чужеземным юношей из провинции. -- Я хочу, чтобы она выглядела как купец откуда-то издалека, из самого дальнего уголка империи,-- сказал тогда Кит в задней комнате магазина Конни Логан "Костюмы и аксессуары".-- У тебя есть какие-нибудь идеи по этому поводу? -- Пусть это будет сирийская колония Рима,-- сразу же предложил Малькольм.-- Лучше всего подойдет Пальмира. -- А почему именно Пальмира? -- с любопытством спросила Марго. -- Жителей Пальмиры почти не знали в Риме 47 года нашей эры, поэтому никто не станет удивляться твоему полному незнанию языков. Это также означает, что они не смогут расспрашивать тебя о твоей родине. Раз они не смогут напрямую общаться с тобой, то мне придется "переводить". А я-то знаю правильные ответы. Пальмира была включена в состав Римской Сирии как автономное государство всего за тридцать семь лет до этого, и к интересующему нас моменту между ней и Римом только-только начала завязываться торговля. Костюм, который ей приготовила Конни, оказался просто изумительным. Задрапированная складками туника парфянского стиля с широченными штанами и поножами, вышитыми винно-красными нитями. Поножи с помощью металлических застежек прикреплялись к вышитой золотом нижней кромке туники. Не только штанины, но и длинные узкие рукава спадали по ее ногам и рукам каскадом U-образных складок. Поверх туники был наброшен плащ, ложащийся на спину свободными складками. Обувь представляла собой искусно вышитые "персидские" кожаные туфли. Завершал костюм матерчатый пояс, с которого свисали ножны длинного кинжала. Когда Марго услышала, сколько стоит этот костюм, она слегка побледнела. -- Боже мой! Почему же так дорого? Конни усмехнулась: -- Сама угадай! Марго оглядела разбросанные по всей мастерской Конни неоконченные выкройки одежды. Две стены в комнате занимали швейные машины с компьютерным программным управлением. -- Даже и не знаю! -- А ты знаешь, что швейную машину с цепным стежком изобрели только в 1830 году? Оверлок был изобретен еще позднее. А до этого вся одежда шилась вручную. -- Но ведь не все ваши костюмы такие дорогие. Большинство ведь намного дешевле. И что вы там такого наработали? Может, пряли вручную нити для всей этой ткани? Конни рассмеялась: -- Нет. Хотя порой мне и это приходится делать. Немало часов я провела за ручной прялкой. Вообще-то большую часть необходимых разведчикам старинных костюмов можно целиком подделать на машинах. Начиная с ниток, из которых соткана ткань. На хороших машинах подделать можно даже костюмы того времени, когда еще не было швейных машин. Вот, возьми-ка посмотри. И она сняла с вешалки необычное платье. Оно состояло из трех частей: верхняя часть напоминала кофточку, нижняя -- широкую юбку, а треугольная пелерина, сужающаяся книзу, шла на грудь. -- Это английское платье восемнадцатого века. У нас тут есть одни небольшие Врата, которые раз в пять лет, или около того, открываются в Вирджинию колониальных времен. Они как раз открываются примерно через месяц, и пара наших исследователей собирается провести долгие каникулы в Вильямсбурге.-- Она усмехнулась.-- Голди Моран всякий раз неплохо зарабатывает, используя любую оказию для переправки в Вильямсбург китайского металла. И эти исследователи тоже возьмут с собой партию, чтобы там расплачиваться за свои разведывательные экспедиции. -- Китайский металл? -- переспросила Марго.-- А что это такое? -- Самый обычный мельхиор, "никелевое серебро",-- усмехнулся Малькольм. -- Хотя в нем и нет никакого серебра, зато блестит и не ржавеет. Это просто нержавеющий сплав, близкий по составу к "немецкому серебру", или нейзильберу. Он используется в дешевых украшениях, для грошовых подносов и канделябров и всякого такого барахла. -- Да,-- хихикнул Кит,-- но в колониальном Вильямсбурге он ценится так же, как золото.-- Его глаза сверкнули.-- Почти так же, как платья нашей Конни. Конни улыбнулась в ответ: -- Смотря какие... Например, в этом платье длина одних только швов семьсот одиннадцать дюймов. Не говоря уже об оборках на юбке и рукавах, да еще о декоративных стежках, видных снаружи. Вручную я могу делать в среднем десять дюймов шва в час. А на машине это займет всего несколько секунд. Если условия заказа позволяют, то я могу пойти на подделку, так запрограммировав машину, чтобы она имитировала неравномерность ручного шва. Тогда я сошью все платье за несколько часов. Сюда не войдут, конечно, декоративная вышивка, простежка и тому подобные финтифлюшки, которых может потребовать заказчик и которые никак нельзя выполнить на машине. Иначе кто-нибудь там, в Нижнем Времени, обязательно заметит подделку. Ведь модные вещи всегда очень внимательно изучаются. Прежде всего это делают профессиональные закройщики и портные соответствующего времени. Интересуются этим и люди небогатые, но тщеславные, желающие самостоятельно сшить модную одежду за меньшие деньги. И обязательно найдется кто-то, кого не удастся обмануть. Так вот, в твоем пальмирском костюме мне нельзя подделать ничего. Так что для того, чтобы его окончательно сшить, понадобятся многие часы работы. К счастью, мне не придется вручную прясть нить и ткать материю, но одна только вышивка будет просто убийственно трудоемкой. Мне придется отвлечь пару моих подмастерьев с их основной работы, чтобы они помогли мне управиться в срок. -- А это стоит денег,-- вздохнула Марго.-- Думаю,-- сказала она, обреченно взглянув на Кита и Малькольма,-- мне придется изо всех сил стараться, чтобы не запачкать это сокровище, правда? Малькольм, Кит и Конни только рассмеялись. И вот теперь, наблюдая, как осторожно несет себя Марго в изысканном костюме от Конни Логан, Малькольм сообразил, что она боится испачкать и попортить это драгоценное творение. -- Марго,-- обратился он к ней,-- небольшой тебе совет. В этот момент девушка как раз пыталась миновать пыльную груду винных кувшинов, не запачкавшись. Она подняла глаза на гида: -- Ну, и что за совет? -- Этот костюм сделан, чтобы ты его носила и вела нормальную жизнь. Возможно, он получился и дороговатым, но это совсем не музейный экспонат. Если ты будешь и дальше расхаживать по Риму таким манером, то какой-нибудь местный сноб обязательно примет тебя за молодого человека вполне определенной профессии. Судя по выражению ее лица, Марго была абсолютно сбита с толку. -- Видишь ли, на здешнем рынке рабов хорошенькие мальчики для постели ценятся вдвое дороже, чем девочки. Ее глаза округлились от страха, рот приоткрылся. -- Здесь тебе не Миннесота. И даже не Лондон. Мораль здесь совершенно иная, чем в Верхнем Времени. Даже отдаленного сходства нет. И так же с местными законами. Так что перестань ходить, как будто ты смертельно боишься испачкать одежду. Ведь ты -- богатый молодой иностранец, сын торгового магната в одной из богатейших купеческих стран, когда-либо появлявшихся в пустыне. Так что и веди себя соответственно. Она наконец закрыла рот. -- Хорошо, Малькольм. -- Присматривайся к богатым римлянам на улицах, изучай язык телодвижений. Здесь ведь и он совсем иной, чем у нас. Это относится даже к самым обычным жестам вроде кивка или покачивания головой. Здесь, если хочешь сказать "да", просто откинь голову назад.-- Он показал, как это делается.-- Если же ты начнешь трясти головой из стороны в сторону, римлянин забеспокоится, не болят ли у тебя уши. -- А что будет, если я перепутаю? -- Разумный вопрос. Римляне весьма высокомерны и уверены в своем культурном превосходстве. Если ты совершишь какую-либо незначительную ошибку, они отнесут это на счет твоей провинциальности, и потом уже никакие твои проявления ума, манер и культуры в расчет приниматься не будут. -- Так они что, хуже викторианцев? -- Намного хуже,-- сухо ответил Малькольм. -- Ну, думаю, это уж слишком. Разве можно так говорить о людях, которые изобрели... ну, в общем, много замечательных вещей. Малькольм вздохнул: -- Марго, тебе обязательно надо учиться. -- Я знаю. Я и учусь. И я буду учиться еще лучше, когда мы вернемся. По крайней мере уже сейчас я могу тебе сказать все, что Фрэнсис Марион когда-либо сделал, сказал или подумал! Это для нее все еще больной вопрос. Он уже остро жалел, что она сцепилась с Китом по этому поводу. Вся Ла-ла-ландия гудела сплетнями и слухами, когда Марго вышла из "Радости эпикурейца" и в слезах устремилась в библиотеку. А Кит в результате так расстроился, что какой-то выходец из Нижнего Времени, вооруженный крокетным молотком, чуть не одолел его в рукопашной. Это была главная причина, по которой Малькольм отправился сюда: убедить ее практически, сколь важны теоретические знания. А Малькольм относился к своему делу добросовестно. Тут ему пришло в голову, что если уж Гиларии и Большие Игры не убедят Марго в необходимости учиться, то тогда уже ей, наверное, ничто больше не поможет. Гиды "Путешествий во времени" снова открыли наружную дверь, чтобы договориться с содержателями винной лавки. Рокочущий шум с Аппиевой дороги вызвал волну возбужденного смеха, прокатившуюся среди туристов. Звуконепроницаемая дверь снова захлопнулась, и главный гид "Путешествий во времени" встал на возвышение, чтобы привлечь всеобщее внимание. -- Как вам известно, все мы остановимся в этой таверне. Она полностью принадлежит нашей компании, мы выкупили ее у прежнего владельца. Таверна расположена на Авентинском холме, к западу от Дециевых терм и к юго-западу от храмов Минервы и Дианы. Это место расположено очень близко от Колизея, в самой середине священного района. Так что запомните, мы сейчас находимся рядом с цирком. Мы сходим туда прежде всего. Для каждого из вас жизненно важно уметь найти в Риме Колизей. Если вы, не дай Бог, потеряетесь, ищите Колизей, и оттуда вы легко найдете нашу таверну. Но самое главное правило для вас звучит очень просто: никогда не теряйте своих гидов из виду! Сейчас в Риме проживает более миллиона человек, а к празднествам Великой Матери сюда приехали еще многие и многие тысячи. Вы не знаете ни языка, ни местных обычаев, и если потеряетесь, то очень скоро можете угодить в опасную, порой смертельно опасную ситуацию. Наши носильщики будут нести весь ваш багаж. В этом городе ни один свободнорожденный мужчина, ни одна свободнорожденная женщина никогда не носят свои вещи сами. Вас уже предупреждали, чтобы после наступления темноты никто из вас не покидал нашей базы в таверне. Ночной Рим -- это смертельно опасный город. Никто из богачей и знати никогда не показывается на улицах после заката. Ну... у вас есть ко мне вопросы? -- А что мы делаем после того, как вы покажете нам наш отель? -- спросил мужчина из середины толпы. -- Вас уже распределили по туристическим группам. Каждая группа отправится по маршруту, разработанному нами и выбранному вами на Вокзале Времени. Сегодня здесь день жертвы богу Аттису. Состоится первое в истории Рима шествие к священной сосне. Еще будут обычные ежегодные празднования и посвящение неофитов в жрецы. Через три дня начнутся Гиларии. Большие Игры открываются четвертого апреля и продлятся до десятого. Во время них ежедневно будут цирковые представления и скачки. Гонки колесниц, гонки всадников и сражения с дикими зверями запланированы на первую половину дня, бои гладиаторов -- на вторую. Как вам известно, на Игры приедет множество народу, и с сидячими местами будут большие проблемы. Поэтому мы постараемся приходить в Цирк прямо с рассветом, чтобы успеть занять хорошие места. Врата для возвращения обратно на нашу станцию откроются вскоре после полуночи с десятого на одиннадцатое апреля. Думаю, что к этому времени вы успеете уже здорово нагуляться -- так что не опаздывайте! -- А что там насчет лотереи? -- Это спросил уже другой мужчина, стоящий с краю. -- Мы уже определили победителей лотереи Мессалины, но результаты не будем объявлять вплоть до завтрашнего дня. Как вам известно, всего будет только три победителя. Наш агент, работающий в императорском дворце, должен будет тщательно организовать и подготовить для вас возможность реализовать ваш выигрыш. То есть встретиться в интимной обстановке с супругой императора. Сейчас, когда Клавдий находится в городе, организовать эти свидания и сделать их достаточно безопасными стоит немалого труда. Как вы знаете, победителям лотереи ночь с императрицей не гарантируется. За Мессалиной всегда остается право отвергнуть любого предложенного ей любовника. Но вообще-то ее вкусы в отношении мужчин достаточно широки и разнообразны, так что мы не предвидим особых проблем с этой стороны. В конце концов она спит даже с Клавдием. По комнате пронесся дружный смех. Пожалуй, один только Малькольм не разделял чувств остальных. Им были заранее показаны фотографии Клавдия, чтобы кто-нибудь ненароком не начал смеяться над кособоким императором, случайно столкнувшись с ним во время шествия. Марго, знавшая не больше остальных, тоже смеялась вместе со всеми, пока не заметила реакции Малькольма. Она озадаченно повернулась к нему. -- Что тут не так, Малькольм? -- обеспокоенно спросила девушка.-- Ведь он так забавно это сказал. Разве нет? -- Нет. Совсем не забавно и не смешно. Она мгновение изучала его лицо. -- Почему же нет? Ты ведь видел этого кособокого императора, правда? -- Да, видел. И именно поэтому я не нахожу это смешным. Марго обиженно сдвинула брови, но сумела сдержать легкомысленный ответ. Ну ладно. Он ведь знает больше нее и, наверное, прав. Она училась. В дальнем от них конце комнаты, у выхода, гид "Путешествий во времени" спросил: -- Ну, все готовы? Еще вопросы есть? Нет? Хорошо. Ну а теперь, дамы и господа, пошли развлекаться! Выстраиваясь вместе со всеми в очередь на выход, Малькольм тихо сказал девушке: -- Когда мы выйдем на улицу, не стесняйся разглядывать дома. Ты ведь одета, как провинциал. И никого не удивит, что провинциал пялится на их "небоскребы". Марго энергично кивнула. В ее глазах снова зажегся огонек. Дверь на улицу отворилась, впустив волну шума снаружи. Марго изо всех сил вытянула шею, пытаясь заглянуть туда, где шумел и клокотал древний город. Но она была слишком маленького роста и не смогла ничего разглядеть, кроме спин стоявших впереди нее людей. Очередь туристов продвигалась вперед довольно медленно. Им разрешалось выходить только маленькими группками по три-четыре человека, плюс их носильщики и гид. Собрать всю группу перед отбытием назад на станцию или выпустить наружу вновь прибывших туристов всегда было долгим делом. Ведь никак нельзя было допустить, чтобы кто-то из местных заметил разницу между числом входящих и выходящих посетителей таверны. -- Уступай дорогу любому, одетому в тогу,-- продолжил свой инструктаж Малькольм сразу же, как только дверь закрылась и внимание Марго снова переключилось на него.-- А если наткнешься на преторианского гвардейца, постарайся принять вид самого смиренного, самого мельчайшего червячка в этом городе. Запомни: тебе ни при каких обстоятельствах нельзя привлекать к себе внимание преторианских гвардейцев. Если я прикажу тебе что-то сделать, выполняй немедленно. Только в этом случае ты сможешь потом задать естественные вопросы "зачем" и "почему". А если помедлишь -- это "потом" может для тебя не наступить никогда. -- Хорошо, поняла. Кстати, а как он выглядит, этот преторианский гвардеец? -- Это римский солдат. Как только увидишь кого-нибудь, одетого наподобие солдат в фильме "Бен Гурион", убирайся с дороги. -- Так они похожи на солдат? Шлемы с плюмажем, металлические грудные доспехи, короткие юбочки и все такое? -- Они не просто похожи на солдат. Они действительно самые настоящие солдаты. Очень жестокие. Агрессивные. Нахальные. И по этому поводу очень гордятся собой. Очень много о себе понимают. Марго улыбнулась: -- Ты стал говорить с акцентом, Малькольм. Он потер кончик носа. -- Ну и пусть. А вот с преторианскими гвардейцами тебе категорически нельзя связываться. Самые опасные среди них -- германцы. Они выше -- намного выше,-- чем коренные римляне. Ну, ладно, теперь о другом, более приятном и тоже важном. Ты выучила, какие здесь сейчас деньги? Марго застонала: -- Совсем немножко. Основные силы я потратила на зубрежку латыни. Очередь снова продвинулась вперед под аккомпанемент звуков из распахнувшейся двери. -- Ты одета, как свободный человек, так что естественно ожидать от тебя знания римских денег. В качестве твоего раба я могу только переводить твои разговоры. И чем больше ты узнаешь про местные деньги, тем меньше вероятность того, что тебя здесь сумеют надуть. Я, конечно, буду подсказывать тебе истинные цены товаров. Правда, хочу напомнить, что мы прибыли сюда не за покупками. Мы здесь для того, чтобы учиться. Марго нетерпеливо кивнула. Они были уже почти у самой двери. -- И последнее. Я одет, как твой раб. А ты соответственно одета, как мой хозяин. Но это все для публики. Упаси тебя Бог позволить этой форме отношений застрять в твоей голове и на потом. В этом случае я отлуплю тебя ремнем сразу же, как мы останемся наедине. Марго бросила на него испытующий взгляд: -- А вот и не отлупишь! Малькольм ухмыльнулся: -- А вот и отлуплю, обязательно. Я твой учитель -- а ты моя ученица. И попробуй только забыть это, я сразу тебе напомню! Тут дверь перед ними распахнулась. Марго не смогла удержаться от восторженного возгласа. Наконец-то настала их очередь переступить порог и выйти на улицу! Только теперь девушка впервые увидела вблизи жителей древнеримской империи. От изумления у нее прямо-таки отвисла челюсть. -- Они... они все какие-то маленькие! Глядя на обескураженное выражение ее лица, Малькольм расхохотался. Да, хоть сама Марго была миниатюрная девушка, совсем немногие из людей на улице достигали ее роста. Малькольм же возвышался над всеми, как великан. Кстати, и прилавок, и сиденья в их таверне тоже были рассчитаны на людей совсем детского роста. Марго разинула рот, разглядывая то одного римлянина, то другого. -- Да они просто крошки! -- Кстати,-- заметил Малькольм со смешком,-- между учеными широко распространено мнение, что шестифутовый рост Юлия Цезаря значительно помог ему в его политической карьере. Ведь всем, кто с ним встречался, приходилось смотреть на него снизу вверх. Марго улыбнулась: -- Это забавно. Малькольм поддержал ее: -- И вправду это смешно! Ну, ты готова? -- Готова! Давай, командир, ставь мне задачу! -- Хорошо. Направо-налево-направо-налево вокруг Колизея, затем по Остийской дороге до того места, где она поворачивает на юго-запад к Остийским воротам. Оттуда мы пройдем по боковым улочкам вокруг Авентинского холма обратно к таверне. Марго бросила на него встревоженный взгляд: -- А если я не там сверну? -- Я буду идти сразу за тобой. Ты только не особенно разгоняйся. Ведь я тащу весь наш багаж. Это была одна из неприятных сторон работы вольного гида в Древнем Риме. Марго не стала откладывать и сразу отправилась в путь. Малькольм взвалил себе на спину все их мешки, тюки и свертки, поправил поклажу поудобнее и двинулся за ней. Толпа, снующая по мощенному камнем тротуару, нещадно пихала и толкала его. Он пытался, правда, без особого успеха, не давать спихивать себя прямо в уличную грязь. Марго, дойдя до ближайшего угла, остановилась. -- Люди глазеют на меня. -- Ты ведь одета, как человек из дальней провинции. Они скорее всего потешаются над тобой. Но ты не обращай на это внимания, это-то как раз безопасно. -- А это что такое -- переход на другую сторону улицы? Она показала на ряд высоких, квадратной формы камней, пересекающих улицу поперек, как миниатюрное противотанковое заграждение. -- Да, угадала. -- Слушай, а эта улица чего-то воняет. Хуже даже, чем в Лондоне. Несколько человек пересекали улицу по торчащим пешеходным камням. Сначала переходили все те, кому нужно было в одну сторону. Дождавшись, когда перейдет последний, гуськом отправлялась команда с другой стороны. Самые нетерпеливые шлепали прямо по грязи. -- Черт! До чего грязное место, этот Рим! -- Ну нет, на самом деле здесь еще очень даже чисто. Принадлежащие государству рабы периодически убирают улицы. И Большая клоака все еще действует в Риме, даже в эти времена. -- Что-что? -- Главный очистной канал Рима. Слушай, сколько же ты успела прочитать об этом городе? -- Ну... -- И тут она очень кстати воспользовалась переменой направления потока переходящих улицу, взбежав на переходные камни. Малькольму, зажатому толпой, ничего не оставалось, как отважиться переходить улицу понизу, лишь бы не потерять Марго из виду. -- Потише, потише, не беги! Она оглянулась на него и замедлила шаги аж на целых три минуты. А затем соблазны все новых замечательных видов, открывающихся взгляду по мере дальнейшего продвижения по улице, снова погнали ее вперед. Она мчалась, совершенно забыв о Малькольме, пыхтящем за нею со всем их багажом по переполненной людьми улице. Малькольм сдерживался, не окликая ее. Он ехидно размышлял над интересным вопросом: сколько же времени понадобится Марго, чтобы понять, что у нее не все в порядке с ориентированием? Она вошла в круто сворачивающий проулок у самого края Колизея. Если бы она чуть лучше припомнила его инструкции, то поняла бы, что двинулась неверной дорогой. Но Малькольм не стал вмешиваться. Ему было забавно смотреть, с каким благоговейным изумлением и страхом она разглядывала гигантский фасад большой арены. Снаружи вдоль фасада тянулся ряд одноэтажных домишек. В них теснились лавочки, в которых продавалось все на свете, от огромных корзин до маленьких горячих колбасок. Владельцы лавок жили тут же, наверху, в мезонинах этих домиков. Возле каждой лавки виднелись проходы внутрь Цирка. Они вели к сиденьям, расположенным на уровне арены прямо за стеной подиума. Оттуда ступени вели на второй и третий ярусы трибун. Там длинные каменные сиденья центральной секции переходили в деревянные скамьи, окружающие полукруглый конец арены. Высоко над головой, еще на три этажа выше, поднимались колоннада и деревянные арки, которые венчали оконечность арены. Марго шла, задрав голову, разглядывая красоты наверху, и то и дело натыкалась на гуляющих римлян. Те ухмылялись и обменивались репликами. -- Сразу видно, этот варвар впервые в городе. -- Интересно, из какого забытого богами угла вылез этот обормот? -- Держу пари, у него сейчас глаза на лоб выскочат от удивления! -- Эй, дорогуша! Ты только взгляни на этого молодого варвара! С ним у тебя может совсем неплохо получиться! -- Эта последняя реплика была брошена в адрес женщины в короткой тунике, стоящей неподалеку на углу как бы без дела. Женщина тут же стала зажигательно стрелять глазками в пальмирского "юношу". Но увлеченная разглядыванием арены, Марго миновала проститутку, не заметив. Малькольм подмигнул разочарованной даме. -- Может, в другой раз? -- бросил он ей на латыни. Женщина засмеялась: -- А что, у тебя хватит денег мне заплатить? А может, у него как раз и не хватает, потому и убежал? Малькольм ухмыльнулся в ответ: -- Мне-то ты очень даже по вкусу. Но кто знает, что любят пальмирцы? Может, овец? Проститутка прямо зашлась хохотом. Тут же поделилась удачной шуткой молодого раба со своей коллегой, болтающейся поблизости. Несколько римлян тоже захохотали, услышав эту достойную шутку. А Марго, совсем забывшись, брела вперед, сопровождаемая добродушными насмешками. Она без труда нашла Остийскую дорогу. Но при этом так отвлеклась на разглядывание диковинных видов по сторонам, что совсем не заметила знаков на домах в том месте, где дорога поворачивала к западу. Дальше Марго совершила классическую ошибку, выбрав не тот проулок в месте разветвления улицы. Она была слишком очарована попадающимися по дороге многочисленными лавками и лавчонками. Малькольм, обливаясь потом под тяжестью их багажа, тем не менее позволил ей пройти весь путь до конца Ардетинской дороги. Когда впереди стали отчетливо видны Ардетинские ворота города, девушка наконец остановилась, растерянно и непонимающе озираясь по сторонам. Кончилось тем, что она умоляюще посмотрела на Малькольма. -- Где это мы? Он с трудом переводил дыхание. -- Это ты мне лучше скажи, где мы. Марго широко распахнула красивые зеленые глаза. -- Ну, ладно, где мы? Только не говори, что мы заблудились. Я-то думала, что ты хорошо знаешь Рим. -- Я -- знаю. Я совершенно точно знаю, где мы сейчас находимся. Мы примерно в сотне метров от Ардетинских ворот на южной окраине Рима. Черт-те на каком расстоянии, должен добавить, от нашей таверны. "А почему же ты ничего не сказал?" -- Марго, а у меня было создалось впечатление, что лондонский опыт тебя кое-чему научил. И что, я оказался не прав? У Марго хватило совести густо покраснеть. -- Всегда смотри, что ты делаешь. Он произнес это тихо, но с такой внутренней силой, что девушка потупилась. -- Я ни за что не поверю, что Свен Бейли тренировал тебя несколько недель и за все это время ни разу не упомянул эту первую для разведчика заповедь выживания. Марго покраснела еще гуще. -- Но ведь ничего страшного не случилось. Нас не надули, и вообще ничего неприятного не произошло. Он мог бы ей объяснить, что это она никак не пострадала, не она ведь несла все эти тяжести лишние мили по жаре. И потому уж никак не ей судить, какой ущерб нанесла ее ошибка. Но поскольку он сознательно пошел на эту жертву, решив дать ей предметный урок, то не стал жаловаться. -- Да, пока еще ничего не случилось. Но ты должна быть внимательнее, Марго. Все, что ты делаешь -- и даже то, что не делаешь,-- имеет свои последствия. Когда ты станешь разведчиком, рядом уже не будет меня или кого-то, кто исправит твои ошибки. Она обиделась. Во всем мире только Марго могла обижаться столь привлекательно. Элегантные складки ее костюма затрепетали, и обольстительное тело под ними решительно отвлекло Малькольма от темы урока. А когда Марго надула губки, Малькольму стало совершенно невозможно сосредоточиться на том, чем он был до этого занят. "Ну ладно, возьми себя в руки, парень! Тебя наняли на роль учителя, а не Дон-Жуана!" Но, черт побери, как же захватывали его душу ее стойкость и упорство, ее неожиданные вспышки теплоты и понимания... Все это неукротимо пробивалось через придуманную ею личину тупого упрямства... А эта иногда замечаемая им в ее глазах глубоко запрятанная боль... Девушка все больше завораживала Малькольма. "Наверное, Кит выбрал не того гида для этой работы". -- Хорошо,-- вздохнула Марго.-- Пусть я снова напутала. Это моя вина, признаю. Но ведь я здесь для того, чтобы учиться. Так что давай, покажи мне правильный путь. Для Малькольма было просто невыносимо оставаться в роли сурового учителя. -- Хорошо. Теперь ты иди за мной. Проще всего было бы заставить ее проделать весь путь назад до того места, где она сделала неправильный поворот, и пройти весь маршрут правильно. Вместо этого он намеренно повел ее через лабиринт узких, тесных боковых переулков, которые зигзагами вверх-вниз пересекали холмы и долины Рима. Ему хотелось запечатлеть в ее мозгу навеки это простое правило: "смотри, что ты делаешь". В конце концов они вышли на Остийскую дорогу неподалеку от Остийских ворот. Оттуда он повел ее снова на север, к тому месту, где она должна была сойти с дороги и обогнуть Авентинский холм... К тому времени, когда путешественники добрались до таверны, плечи Малькольма болели невыносимо. -- Вы опоздали,-- кисло приветствовал их служащий "Путешествий во времени", пытаясь найти их имена в общем списке. Найдя наконец и отметив, он вопросительно посмотрел на Малькольма в ожидании объяснений. -- Предметный урок,-- сухо и не слишком понятно объяснил Малькольм и не стал распространяться дальше, а повернулся и двинулся к себе. Добравшись до предназначенной им комнаты, он с наслаждением свалил ненавистный багаж на мозаичный пол. Затем уселся прямо на голый деревянный топчан, не разворачивая постельные принадлежности. Натруженные мускулы гудели и болели, начиная от шеи и до самой поясницы. Когда в комнату вошла Марго, он массировал себе плечи круговыми движениями. Она замерла в дверях. Лицо снова покрыл румянец. -- Бедный, у тебя спина болит? Жалеет его -- после того, как из-за нее он так намучился! Гид молча глядел на девушку. Она кусала нижнюю губу. Малькольм просто забыл уже, каково это, когда тебе всего восемнадцать лет. Эта смесь непобедимой самоуверенности, ранимых чувств и отчаянного желания, чтобы взрослые принимали тебя всерьез. Даже тогда, когда ты проявил полное невежество. Малькольм вздохнул: -- Да вообще-то не очень. Она проплыла через комнату в шуршании парфянских складок и опустилась на колени позади него. Прежде чем он успел возразить, она уже массировала ему плечи. Малькольм зажмурился. Она делала массаж на удивление профессионально, выжимая его ноющие мышцы от шеи к середине спины. "И где же ты этому выучилась, малышка?" Когда ее прикосновения стали едва ощутимыми, как шепот, все тело Малькольма отреагировало на это совершенно бессознательно и совершенно определенным образом. Она не понимала, что с ним делает... И в самом деле не понимала? Малькольм вскочил на ноги. -- Пойдем посмотрим, как там с ужином,-- пробурчал он и, спасая себя, ринулся в переполненный обеденный зал таверны. Последнее дело для них обоих, если он потеряет самоконтроль. Если Малькольм хоть раз ее поцелует так, как желало все его тело... Он заставил себя вообразить Кита в его самом суровом виде и постарался все время держать этот образ перед глазами. "Дедушке это не понравится",-- торжественно повторял про себя гид. Никогда в своей жизни Марго не видела зрелища, подобного процессии в честь бога Аттиса. Приютившая их таверна располагалась на южном склоне Авентинского холма, недалеко от Тибра. Отсюда Малькольм повел ее в обход Цирка, той, где ворота смотрели на изгиб реки. Далее они проследовали вдоль длинной, в целую милю, стороны Колизея, выходившей на Палатинский холм. -- Эй,-- обрадованно воскликнула Марго, указывая на небольшой круглый храм.-- А я знаю, что это! Это храм Весты! -- Ммм... Ну, что ж, правда, в течение долгих лет очень многие ученые считали его таковым. Радость Марго сразу улетучилась. -- Не горюй, ты оказалась в хорошей компании,-- улыбнулся Малькольм.-- В доброй сотне книг он по-прежнему так называется. А на самом деле это храм Геркулеса. А вон тот,-- и он указал на угловатый храм недалеко от них, на расстоянии броска камнем,-- называется храм Fortuna Virilis. -- Fortuna Virilis? -- Судьбы человеческой. Судьба человека и Игры в этом Цирке связаны очень тесно. Это было Марго понятно. Люди в этом Цирке умирали. -- А вон там вверху, видишь? -- Он указал на вершину Палатинского холма.-- Это резиденция императора. А это,-- Малькольм кивнул на величественный храм, фасад которого смотрел прямо на Цирк,-- это храм Magna Mater Deum Idea. -- А это что же означает? -- спросила Марго недоумевающе. -- А как по-твоему? Она задумалась, выуживая из закоулков памяти всю ту латынь, которая там как-то сумела удержаться. -- Magna звучит как великий, величественный. Mater... Я не уверена. Великий материал? Вещество? -- Нет, mater означает мать. Это одно из слов, звучащих очень похоже во всех индоевропейских языках: mater, mere, madre, mutter, mother. -- A-a! Величественная Мать? -- Примерно так. Великая Мать. Ну а как насчет Deum Idea? -- У-у... Deum это вроде как "боготворить"? -- Хорошая догадка. Deum переводится как "божественная",-- объяснил Малькольм. -- Великая Мать Божественной Идеи? -- окончательно сформулировала Марго. Малькольм улыбнулся в ответ: -- Не совсем, хотя твоя догадка не лишена логики. Но в данном случае слово Idea обозначает одну гору во Фригии, неподалеку от Трои. Великая Мать -- это Кибела, прародительница всех фригийских богов. Культ этой богини возник в Риме давно. Примерно триста лет назад. Сейчас, конечно, он полностью романизирован. Род Юлиев, откуда происходят Цезарь и Август, считает ее богиней-прародительницей. Ее почитал еще Эней, основатель их рода. Род Клавдия тоже связан с ней. Марго глазела на Палатинский холм, сжигаемая желанием знать, что же Малькольм видит там такого, чего не видит она, потому что она просто не знает, куда смотреть и что искать. "Хорошо, мне надо учиться, и я буду учиться. Но если я в самое ближайшее время не начну самостоятельную разведку, то будет уже слишком поздно и я не смогу доказать..." Проталкиваясь сквозь густую толпу, они добрались до того места, откуда была видна Аппиева дорога, заворачивающая за Палатинский холм. Издалека доносились звуки барабанов и флейт. -- Мы как раз вовремя,-- заметил Малькольм с улыбкой. Марго вытянулась, чтобы рассмотреть, что там происходит. Она была выше почти любого человека в окружавшей их толпе, и это было для нее новым и довольно приятным ощущением. Глядя поверх толпы, она смогла различить какое-то движение на дороге. Снизу к ним медленно приближалась длинная процессия. Солнечные блики отражались от золотых украшений. Пронзительные звуки труб и резкая дробь барабанов перекрывали даже шум толпы. Через некоторое время она стала различать отдельных людей. Фигура во главе процессии была одета в длинную мантию, складки которой образовывали сверху нечто наподобие капюшона. Под ним виднелась своеобразная корона, с тремя отдельными дисками поперек лба. -- Это жрица? -- возбужденно спросила она гида. -- Нет, это галл -- верховный жрец бога Аттиса. Он только что прибыл в Рим через тот новый порт, который сейчас строит император Клавдий. Верховному жрецу впервые удалось получить от императора разрешение на это шествие. Вся эта торжественная процессия сопровождает священное дерево в храм Кибелы. Марго удивленно мигнула: -- Но ведь он одет, как женщина. Я хочу сказать, что его одежда никак не похожа на одежду всех тех мужчин, которых я здесь встречала до сих пор. Это что, потому что он чужеземец? -- Нет, твое первое предположение на этот раз оказалось верным. Жрецы Аттиса всегда носят женские одежды. А по случаю этого торжества их надевает и жрец Геркулеса. Геркулеса? Этого Шварценеггера? Парня сплошь из мускулов, который совершил все эти невероятные рекорды или подвиги, не важно, как их там называли? И почему это жрец Геркулеса должен одеваться, как женщина? Какой в этом смысл? С каждым обрывком удивительной и необычной информации, которой делился с нею Малькольм, она чувствовала, какие еще непреодолимые глубины остаются между ее и его знаниями. Она взглянула на гида, чтобы спросить его о Геркулесе. Но он был так очевидно захвачен зрелищем процессии, направляющейся в их сторону, что Марго решила приберечь свои вопросы на потом. А гид вглядывался в зрелище зорко и цепко, как профессионал, подмечая детали, сравнивая, даже бурча что-то себе под нос для памяти. Верховный жрец -- галл, как назвал его Малькольм,-- приближался к тому месту, где они стояли. Он двигался медленно. В одной руке жрец держал длинный цеп, которым бичевал себя по спине и бокам, пронзительно подвывая и всхлипывая в такт ударам. В другой руке он нес скипетр, сделанный из тростника. За ним шли обливающиеся потом силачи, несущие тяжелые носилки. На носилках возвышалась позолоченная статуя величавого вида молодого мужчины в мягкой остроконечной шапке. Его "рубашка" была распахнута до самого низа, обнажая грудь и живот намного ниже пупка. Штаны его имели ромбические вырезы, как на костюме Арлекина. В одной руке статуя держала нечто вроде трости, длинной, с загнутым концом. В другой руке у него был маленький барабан. Точно такие же несли жрецы, которые с воем шли следом. Они ударяли в барабан цепом, потом тем же цепом охаживали себя, потом снова били в барабан. Жрецы, идущие вслед за ними и тоже воющие во всю силу легких, несли в руках тростниковые скипетры. За этими следовали еще одни носилки, их тоже тащили обливающиеся потом жрецы. На этих носилках проплывала мимо толпы скульптура, изображающая дерево. Солнце отражалось на его позолоченных шишках. -- Что, это и есть священная сосна? -- с сомнением спросила Марго. -- Тшшш. Потом. Смотри! Марго широко раскрыла глаза: -- Боже мой! По улице вели настоящих львов! По полдюжины людей с каждой стороны вцепились в толстенные кожаные канаты, прикрепленные к цепям на шеях животных. Огромные кошки пожирали толпу ненавидящими янтарными глазами. Марго вцепилась в руку Малькольма: -- Они их ведут... без клетки! Люди с канатами исходили потом, стараясь удержать своих подопечных ближе к середине улицы. Вслед за важно шествующими львами плыли еще одни огромные носилки. На них несли позолоченную статую высокой красивой женщины. Она стояла на колеснице, запряженной львами. -- Кибела? -- прошептала Марго. Малькольм только кивнул в ответ. Он изо всех сил пытался разобрать неясный речитатив жрецов. Что они говорили? Толпа тоже подхватывала эти слова, особенно громко в тот момент, когда мимо царственно проплывала статуя Великой Матери. Некоторые бросали в процессию монеты. Плачущие жрецы ловко подбирали их с каменной мостовой и опускали в небольшие кувшины у себя на поясе. Вслед за позолоченной статуей Кибелы шли два жреца. Они вели огромного черного быка, спина которого была покрыта пурпурной попоной. Завершали процессию трубачи и флейтисты, и еще множество странных молодых людей. Спотыкаясь, с остекленевшими глазами, они шли вперед, стегая себя цепами и воя ничуть не хуже, чем идущие впереди жрецы. Но они были явно моложе, и у них не было тростниковых скипетров. -- А это кто? -- спросила удивленно Марго. -- Это новички, неофиты. Сегодня они посвящают себя служению богу Аттису. Но не думаю, что им удастся сделать это в полном соответствии с древней фригийской традицией. Клавдий этого еще не разрешил. -- Они выглядят так, как будто бы в них швыряли камнями. -- Скорее всего так оно и есть. Она испуганно посмотрела на него: -- Что?! -- Это принятый здесь обряд очищения... Ну, ладно, теперь нам пора идти. Здесь мы, пожалуй, уже все самое интересное видели. Пошли, я знаю короткую дорогу вверх на холм. Придется нам с тобой немного попыхтеть. Марго последовала за гидом. Они торопливо карабкались вверх по склону Палатинского холма, по узким переулкам, проходившим мимо императорского дворца, к увенчивающему вершину храму Великой Матери. Когда они туда добрались, оказалось, что у храма уже собрались толпы народа. Тем не менее им удалось протиснуться и найти местечко во дворе перед храмом, откуда, как объяснил Малькольм, будет удобнее всего наблюдать за всем представлением. Пение флейт, резкие звуки труб и вой жрецов становились все громче, по мере того как процессия приближалась к храму с дальнего конца Палатинского холма. -- Они проходят через Форум,-- объяснил Малькольм,-- по Священной дороге... Смотри-ка, вон они уже появились! Марго встала на цыпочки, не желая ничего упустить. Что же здесь на самом деле происходило? Она ничего не знала ни об Аттисе, ни о Кибеле. А Малькольм был сейчас так увлечен зрелищем, что ей не хотелось отвлекать его своими расспросами. Верховный жрец появился первым и встал у длинного глубокого рва, вырытого посреди храмового двора. Ров был покрыт досками, но не сплошь, а так, что между ними оставались промежутки. Скульптурные изображения Аттиса, Кибелы и священной сосны были подняты по ступеням ко входу в храм. Львы рычали на толпу, пытаясь вырваться из своих цепей или просто пересилить удерживающих их стражей. Их рев вызывал ответную вибрацию в груди Марго, а затылок ее непроизвольно холодел от страха. Свободное пространство посреди храмового двора постепенно заполнялось. Вот ввели черного быка и провели напоказ по кругу. Там, перед самым храмом, жрецы снимали позолоченную статую Аттиса с носилок. Затем привязали ее к ритуальной священной сосне толстыми канатами. Другими канатами они, как растяжками, закрепили священное дерево, чтобы оно не опрокинулось под тяжестью статуи. Изнутри храма Кибелы появилась шеренга одетых в мантии жриц. На этот раз Марго была абсолютно уверена, что перед ней женщины. Они встали полукругом. Верховный жрец отвел черного быка на возвышение и передал нескольким помощникам, которые накинули на него крепкие веревки. Марго бросила быстрый взгляд на Малькольма. Гид был полностью поглощен наблюдением. Он смотрел на всю эту варварскую сцену так, будто хотел запомнить каждую мельчайшую деталь. "Ведь это его настоящая специальность,-- внезапно вспомнила Марго.-- Он получил ученые степени за знания античности, классики и всего такого. А обо мне он, наверное, сейчас совсем забыл". Она уже видела Малькольма в роли учителя, Малькольма-гида, Малькольма как спарринг-партнера и даже как верного друга, который возвращал ее к жизни в те моменты, когда ей хотелось сжаться в комок и спрятаться от всего мира. Но она никогда еще не видела Малькольма-ученого, захваченного страстью исследователя. Увлеченность в его взгляде была такой страстной и такой... привлекательной. И ей вдруг стало обидно, что он никогда не смотрел так на нее, Марго. "Если ты хочешь, чтобы он и на тебя так смотрел, ты должна быть с ним на равных". А это означало, что она должна будет стать ученой. Ну и что? Она уже открыла и в себе эту всепоглощающую страсть учиться, узнавать новое, стараться понять, как устроен мир. И не лучше ли будет начать учебу как раз с той области науки, которая вызывает столь жгучий интерес у Малькольма? "Ну а раз так, давай, девушка, начинай!" И Марго принялась изучать развертывающуюся перед ней сцену. Она старалась глядеть на все так, как это бы делал, по ее представлениям, настоящий исследователь древней культуры. Теперь она горько жалела о каждом пропущенном уроке латыни. Жалела, что вместо чтения рекомендованных Китом книг о древней культуре предпочитала проводить время в спортивном зале. А тем временем молодые люди, посвящаемые в жреческий сан, разделись совсем догола и спрыгнули в вырытый во дворе ров. Жалобное мычание быка привлекло к нему внимание Марго. Она увидела, что глаза животного вдруг прямо выкатились из орбит. Кто-то, плохо различимый с того места, где они стояли, что-то делал у быка под животом. Солнечный блик, отразившись от отточенной стали, ослепил ее в то мгновение, когда верховный жрец выкрикнул что-то гортанное. Бык издал оглушительный вопль и рванулся вперед. Удерживающие его люди изо всех сил вцепились в веревки. Снова блеснул нож -- на этот раз у горла животного. Марго отпрянула назад. "Боже, они же его убивают..." Кровь стекала в ров в щели между досками. Бык рвался, ревел и хрипел, постепенно теряя силы. Марго в ужасе заткнула себе уши. Она никогда раньше не видела вблизи, как умирают животные, не могла себе представить, сколь жалобно они могут кричать. Это было ужасно, жестоко, чудовищно... "Ты не в Миннесоте, Марго..." Да. Это не ее время, это разведка. И все равно мучительная смерть жертвенного быка потрясла ее до глубины души. "На современных скотобойнях животных так долго не мучают",-- повторяла она себе, чтобы как-то успокоиться. Но все равно ей было совершенно ясно, что теперь она не скоро захочет и не скоро сможет есть мясо... Наконец бык опустился на колени и затих. Верховный жрец поднял вверх руку. В ней был зажат длинный, загнутый на конце предмет, похожий на ту трость, которая была в руке статуи Аттиса. И тут она поняла, что это такое.-- Боже мой! Ее восклицание потонуло в восторженном реве толпы. Снова зазвучали трубы, их звук показался пронзительным и диким в свете яркого апрельского дня. Молодые новообращенные, пошатываясь, вылезали изо рва, с ног до головы залитые кровью. Похоже было, что они пили эту кровь... Спотыкаясь, они подходили к верховному жрецу, дотрагивались до зажатого у него в руке предмета и затем исчезали внутри храма. Вслед за ними в помещение вошли и жрицы. Последним исчез в дверях верховный жрец. И тогда все оставшиеся снаружи жрецы затянули ритмичный речитатив... Это продолжалось довольно долго. Вдруг по донесшемуся из храма сигналу толпа разразилась приветственными криками. На пороге храма снова появился верховный жрец. Отрезанные гениталии несчастного быка по-прежнему были у него в руке. У Марго голова пошла кругом. Она была совершенно сражена, напугана, измучена всей этой непристойной жестокостью, которая казалась ей совершенно бессмысленной. Тут толпа во дворе затянула свой собственный речитатив. Судя по виду Малькольма, он снова напрягся, стараясь запомнить каждое слово. Марго заметила, что он приоткрыл клапан мешка, в котором был спрятан его личный журнал. Интересно, давно ли он начал звукозапись? В ладони гида блеснула миниатюрная цифровая видеокамера, с которой сигнал поступал прямо в кристаллы памяти его личного журнала. Как уверенно и профессионально он себя ведет, несмотря на то что здесь происходят такие ужасы! Наверное, для него это не такая уж неожиданность, он не первый ра