Под редакцией Роберта Асприна. Истории таверны "Распутный единорог" --------------------------------------------------------------- Пер. В.Щедрина, Л.Жукова, Н.Булатова, С.Бурова Цикл "Мир воров" 2/3 Tales of the Vulgar Unicorn (1980) (edited Robert Asprin) Series "Thieves World" 2/3 --------------------------------------------------------------- ОТ РЕДАКТОРА Читатель может обратить внимание на небольшие противоречия, присущие действующим лицам представленных повестей. Время от времени различаются обороты их речи, оценка определенных событий и взгляды на характер действий властей. ЭТО ВОВСЕ НЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ! Читателю следует основательно задуматься над этим, памятуя о трех вещах. Первое. Каждую повесть излагают разные рассказчики, а разные люди по-разному воспринимают происходящее. Даже самые очевидные факты испытывают влияние личного мнения и восприятия. Ведь менестрель, повествующий о разговоре с волшебником, представляет его совсем не так, как воришка, рассказывающий о том же. Второе. Граждане Санктуария в силу необходимости заметно склонны к паранойе. В разговоре они стремятся либо опустить, либо немного изменить часть информации. И делают это скорее интуитивно, чем преднамеренно, поскольку данное обстоятельство имеет важное значение для выживания в этом обществе. Наконец, в Санктуарии царит страшная конкуренция. Признав, к примеру, свою принадлежность к второразрядным фехтовальщикам города, бесполезно претендовать на получение работы. Помимо возвеличивания собственного положения, принято принижать или игнорировать возможности непосредственных конкурентов. Поэтому характер действий в Санктуарии меняется в зависимости от того, с кем говоришь, а еще важнее... кому веришь. Роберт АСПРИН. ПРЕДИСЛОВИЕ Поводя пристальным взглядом поверх края винного бокала, рассказчик историй Хаким рассматривал комнату, стараясь не привлекать внимания. Нельзя было допустить, чтобы кто-то заподозрил, что в действительности он не спит. То, что он увидел, только подтвердило растущее чувство омерзения. Таверна "Распутный Единорог" определенно приходила в упадок. На полу у стены похрапывал пьяный, отключившийся в луже собственной блевотины, в то время как несколько попрошаек курсировали от стола к столу, прерывая приглушенные разговоры и препирательства посетителей таверны. Хотя Хаким не подавал виду, внутренне его всего передергивало. Подобные вещи были невозможны в присутствии Культяпки. Бармен, он же и владелец "Единорога", быстренько выпроваживал отбросы общества при их появлении. Поскольку законопослушные граждане Санктуария всегда избегали таверны, одна из основных причин почитания ее простым людом состояла в возможности пропустить рюмашку или спокойно поговорить накоротке о воровских делах. Этой традиции быстро приходил конец. Хакиму никогда не приходила на ум мысль о том, что если бы здесь был Культяпка, ему самому вряд ли позволили бы часами засиживаться над кубком самого дешевого вина таверны. Хаким был мастер. Он слыл рассказчиком, сказочником, сочинителем фантазий и кошмаров и считал, что занимает куда более высокое положение, чем отщепенцы, ставшие завсегдатаями заведения. Культяпка уже давно не появлялся, дольше, чем в любое предшествующее свое исчезновение. Страх перед его возвращением заставлял держать таверну открытой, а обслуживающий персонал блюсти честность, и все же за время его отсутствия заведение приходило в упадок. Опуститься еще ниже оно могло бы лишь в том случае, если бы его облюбовал цербер. Несмотря на напускную видимость сна, Хаким почувствовал, что улыбается при мысли об этом. Цербер в "Распутном Единороге"! По меньшей мере невероятно. Санктуарию все еще докучали оккупационные силы Рэнканской Империи, а церберов ненавидели не меньше военного правителя. Принца Кадакитиса, которого они охраняли. Хоть и не было особой разницы между Принцем Китти-Кэт с его наивным законотворчеством и отборными войсками, которые претворяли в жизнь его решения, граждане Санктуария обычно считали глупым стремление военного правителя очистить затхлую дьявольскую нору Империи, поскольку церберы действовали поразительно эффективно. В городе, где люди вынуждены были жить умом и мастерством, невольно приходилось восхищаться этой эффективностью, тогда как глупость, особенно власть предержащих, вызывала только презрение. Нет, церберы не были глупы. Относясь к числу блестящих фехтовальщиков и закаленных ветеранов, они редко посещали Лабиринт и уж никогда их нога не ступала в таверну "Распутный Единорог". О западной части города говорили, что сюда приходит только тот, кто ищет смерти или сеет смерть. Хотя это утверждение несколько преувеличено, правда была в том, что большинству людей, часто посещавших Лабиринт, либо нечего было терять, либо они были готовы рискнуть всем ради возможного выигрыша. Будучи людьми рациональными, церберы избегали таверну Лабиринта с самой скверной репутацией. Тем не менее факт оставался фактом: таверна "Распутный Единорог" очень нуждалась в появлении Культяпки, а его возвращение сильно задерживалось. Отчасти этим можно было объяснить, почему Хаким последние дни проводил здесь столько времени: питал надежду услышать о возвращении Культяпки, а, возможно и рассказ о его похождениях. Уже одного этого было достаточно, чтобы рассказчик зачастил в таверну, к тому же истории, услышанные им во время ожидания, сами по себе представляли награду. Хаким был умелым собирателем рассказов и считал это своей профессией. Многие истории зарождались или заканчивались в этих стенах. Он собрал их все, зная, что большинство из них неповторимо, так как ценность рассказа в его сути, а не в коммерческой привлекательности. Филип Жозе ФАРМЕР. ПАУКИ ПУРПУРНОГО МАГА 1 В Санктуарии прошла неделя великой охоты на крыс. На следующей неделе были убиты и выпотрошены все кошки, которых удалось изловить. За третью неделю уничтожили всех собак. Маша цил-Инил была одной из немногих людей в городе, которые не участвовали в охоте на крыс. Она никак не могла поверить, что крыса, как бы велика она ни была (а в Санктуарии обитали довольно крупные экземпляры), способна проглотить такой большой драгоценный камень. Но когда пошел слух, что кто-то видел, как кошка съела дохлую крысу, а потом странно себя вела, она сочла разумным сделать вид, что и она присоединилась к охоте. Не поступи она так, люди стали бы интересоваться причинами ее поведения. Могли подумать, что ей известно что-то, что неизвестно им. И тогда ее могли бы уничтожить. Только, в отличие от животных, ее пытали бы до тех пор, пока она не сказала бы, где драгоценный камень. Она не знала, где камень, и даже не была уверена в его существовании. Но благодаря ее болтливому пьяному мужу Эвроену всем было известно, что именно ей поведал об изумруде Бенна нус-Катарц. Три недели тому назад Маша возвращалась домой поздно ночью после принятия родов у жены богатого купца в восточном квартале. Было уже далеко за полночь, но точное время определить она не могла, потому что небо было затянуто облаками. Вторая жена Шужа, продавца пряностей, родила четвертого ребенка. Маша сама принимала роды, в то время как доктор Надиш сидел в соседней комнате за полуприкрытой дверью и выслушивал ее сообщения. Надишу запрещалось видеть любую часть тела пациенток-женщин, прикрытую одеждой в обычное время. Особенно строгий запрет касался грудей и половых органов. При возникновении сложностей при родах Маша должна была сообщать ему об этом, а он отдавал необходимые указания. Это сердило Машу, поскольку врачи забирали половину вознаграждения, а толку от них было мало. Скорее они только мешали. Тем не менее, даже половина лучше, чем ничего. Что было бы, будь жены и наложницы богачей такими же беспечными и выносливыми, как бедные женщины, которые не задумываясь присаживались на корточки там, где их заставали схватки и рожали без посторонней помощи? Маша не смогла бы содержать себя, двух дочерей, больную мать и пьяницу мужа. Денег, которые она зарабатывала на женских прическах, на удалении и протезировании зубов на базарной площади, не хватало. Акушерская практика давала весомый приработок, который позволял не умереть с голоду. Она была бы рада зарабатывать стрижкой мужчин на базарной площади, но это запрещалось законом и древним обычаем. Она вышла из дома Шужа после того, как сожгла пуповину новорожденного, чтобы удостовериться, что демоны не утащат ее, и согласно ритуалу вымыв руки. Охрана знала ее и беспрепятственно пропустила через ворота. Пропустила ее и охрана ворот, ведущих в восточные кварталы. Не обошлось, конечно, без предложений некоторых стражей разделить с ними ложе в эту ночь. - Я ублажу тебя получше твоего муженька, - крикнул один охранник. Маша была рада, что капюшон и темнота ночи скрыли от охранников ее пылающее лицо; увидев, что она пылает от стыда, они бы поняли, что имеют дело не с бесстыжей потаскушкой Лабиринта, а с женщиной, знавшей лучшие времена и занимавшей более высокое положение в обществе, чем теперь. Они не могли знать, а она не могла забыть, что когда-то жила за крепостными стенами, а ее отец был зажиточным, даже богатым купцом. Маша молча продолжила свой путь. Она получила бы удовольствие, рассказав им о своем прошлом, а потом обложив матерщиной, усвоенной в Лабиринте. Но подобный поступок унизил бы ее в собственных глазах. Хотя у нее был факел и огниво в цилиндрической кожаной коробочке на спине, она не воспользовалась ими. Лучше было идти по улицам незаметно. Многие притаившиеся в темноте мужчины не тронули бы ее, поскольку знали с детских лет, но нашлись бы и такие, что не оказали бы подобной любезности. Они отобрали бы ее профессиональный инструмент, сняли одежду, а то и надругались бы. Или хотя бы попытались. Она быстро шла сквозь темноту уверенной походкой, выработанной годами. Впереди просматривалась белесая масса саманных построек. Затем дорога повернула и она увидела тусклое мерцание света. Горели факелы. Маша прошла еще немного и увидела, что свет льется из окна таверны. Она вошла в узкую извилистую улицу и зашагала по ее середине. Завернув за угол, увидела факел на скобе стены дома и рядом двух мужчин. Она сразу же перешла на другую сторону улицы и, прижимаясь к стенам, миновала их. Трубки мужчин ярко светились; до нее донесся запах резкого тошнотворного дыма _к_л_е_т_е_л_я_, наркотика, который обычно использовали бедняки, когда у них не было денег на покупку более дорогого. И это происходило практически постоянно. Выкурив две-три трубки, у курильщиков появлялась тошнота. Однако они уверяли, что эйфория стоит рвоты. Ветер доносил и другие запахи: гниющего у стен мусора, помойных посудин с экскрементами и блевотиной наркоманов и пьяниц. Грузили мусор на запряженные козлами тележки возчики, за семьями которых давно закрепилось это право. Помойные ведра опорожнялись семьей, которая уже столетие доставляла их содержимое фермерам и яростно боролась бы в случае необходимости за сохранение этого права. Фермеры использовали экскременты для удобрения почвы; а моча выливалась в устье реки Белая Лошадь и ее уносило в море. Она слышала шуршанье и повизгивание крыс, ищущих съедобные кусочки, и собак, которые рычали и скалились, преследуя кошек и дерясь друг с другом. Подобно кошке она шла торопливым шагом по улице, останавливаясь на перекрестках, чтобы оглядеться, прежде чем осмелиться продолжить путь. Находясь уже в полумиле от дома, она услышала впереди звук шагов. Маша замерла на месте и постаралась слиться со стеной. 2 В этот момент сквозь облака пробилась луна. Она была почти полная и только слепой не увидел бы Машу в лунном свете. Она бросилась через улицу на темную сторону и снова прижалась к стене. Шлепанье ног по утрамбованной грязи улицы приближалось. Где-то над головой заплакал ребенок. Маша вытащила из ножен под мантией длинный нож и спрятала его за спину. Вне всяких сомнений бежавший был жуликом или человеком, пытавшимся убежать от вора, грабителя или убийцы. Если это был жулик, убегавший с места преступления, она в безопасности. Он просто не сможет остановиться и прикинуть, чем можно у нее поживиться. Если за ним гонятся, преследователи могут переключить свое внимание на нее. Если заметят, конечно. Внезапно звук шагов усилился. Из-за угла появился высокий юноша, одетый в разорванный мундир, бриджи и ботинки на шнуровке. Он остановился, ухватился за угол дома и оглянулся. Его дыхание издавало такие же звуки, как ржавые ворота, раскачиваемые туда-сюда порывами ветра. За ним явно кто-то гнался. Может ей переждать здесь? Юноша ее не видит, а гнавшийся за ним, вероятно, будет так увлечен преследованием, что тоже не заметит. Юноша повернул лицо, и у Маши перехватило дыхание. Лицо было такое опухшее, что она едва узнала его. Это был Бенна нус-Катарц, приехавший сюда года два назад из Илсига. Никто не знал, почему он иммигрировал, и, соблюдая неписаный закон Санктуария, никто не интересовался причиной. Даже при лунном свете и находясь на другой стороне улицы, она видела опухоли и синяки на его лице. А его руки! Пальцы походили на гнилые бананы. Он повернулся, чтобы глянуть за угол. Его дыхание успокоилось. Теперь и она услышала слабые звуки приближающихся шагов. Скоро преследователи будут здесь. Бенна издал легкий стон отчаяния. Пошатываясь он поплелся к куче мусора и остановился перед ней. Из кучи выскочила крыса, остановилась в нескольких футах и зашипела на него. Смелые животные эти крысы Санктуария. Сейчас Маша отчетливо различала звуки приближавшихся преследователей и даже слова, которые были похожи на шуршание разрезаемого листа бумаги. Бенна застонал, он запустил неуклюжие пальцы руки под кафтан и что-то вытащил. Маша не видела что, хотя и пыталась рассмотреть. Повернувшись спиной к стене, она медленно продвигалась к дверному проему. Темнота под ним еще больше укроет ее. Бенна взглянул на предмет в своей руке, промолвил что-то, и Маше показалось, что это ругательство. Она не была уверена: он говорил на илсигском диалекте. Ребенок над головой прекратил плакать; видимо, мать дала ему соску, а, возможно, напоила водичкой с лекарством. Бенна вытащил что-то еще из-под кафтана. Что бы это ни было, он обмотал им первый предмет и бросил его перед крысой. Огромный серый зверек отбежал в сторону, когда в его направлении полетел предмет. Спустя мгновение крыса, обнюхивая, приблизилась к небольшому шарику. Потом метнулась вперед, все еще принюхиваясь, дотронулась носом до шарика, пробуя, и схватив его, убежала. Маша видела, как крыса протиснулась в щель старой саманной постройки на соседнем перекрестке. Там никто не жил. Годами дом обваливался и рушился без ремонта, и даже самые отчаянные бродяги и бездельники сторонились его. Поговаривали, что в доме поселился дух старого Лабу-Кулачище после его убийства, и никто не осмеливался проверить правдоподобность этих рассказов. Все еще учащенно дыша, Бенна последовал за крысой. Слыша отчетливые звуки шагов, Маша передвигалась вдоль стены, не покидая тени. Ей было любопытно узнать, от чего отделался Бенна, но вовсе не хотелось выглядеть его соучастницей, если вдруг преследователи настигнут его. На перекрестке юноша остановился и обернулся. Было похоже, что он не может решить, куда направиться дальше. Он постоял покачиваясь, потом упал на колени, застонал и рухнул лицом вниз, пытаясь смягчить удар вытянутыми руками. Маша намеревалась оставить его на милость судьбы. Это было единственно разумное решение. Но когда завернула за угол, она услышала стон. А потом ей показалось, что он говорит что-то о драгоценном камне. Она остановилась. Не его ли он вложил во что-то, возможно, в кусочек сыра, и бросил крысе? Это стоит побольше, чем она заработала за всю свою жизнь. Если бы только завладеть им... Ее мысли прыгали с той же скоростью, с какой колотилось сердце. Маша тяжело дышала. Драгоценный камень! Драгоценный камень? Он означал бы избавление от этого ужасного места, хороший дом для матери и детей. И для нее самой. И избавление от Эвроена. Но совсем рядом была опасность. Сейчас она не слышала звуки, издаваемые преследователями, но это вовсе не означало, что они ушли. Они шарили вокруг, заглядывая в каждый укромный уголок. Не исключено, что кто-нибудь уже заглянул за угол и увидел Бенну. Возможно, они уже готовились к последнему стремительному броску. Маша отчетливо представила себе ножи в их руках. Попытайся она вмешаться и потерпи неудачу, ей конец, а мать и дочери остались бы без кормилицы. Им пришлось бы побираться. От Эвроена помощи никакой. Халду и Кхем, которым три и пять лет отроду, вырастут малолетними проститутками, если раньше не умрут от голода. Такая судьба неминуема. Пока она стояла в нерешительности, сознавая, что для принятия решения у нее в лучшем случае есть несколько секунд, облака снова затянули луну. Это изменило ситуацию. Она бросилась через улицу к Бенне. Он продолжал валяться в уличной грязи, и его голова едва не касалась вонючих собачьих испражнений. Она вложила в ножны кинжал, опустилась на колени и перевернула Бенну. Он тяжело вздохнул, в ужасе почувствовав прикосновение ее рук. - Не волнуйся, - сказала она. - Послушай меня. Ты сможешь подняться с моей помощью? Я уведу тебя отсюда! Ее лоб покрылся испариной, когда она глянула в дальний угол. Никого не было видно, но если преследователи были в темной одежде, на таком расстоянии было невозможно различить их. Бенна застонал и промолвил: "Я умираю, Маша". Маша заскрежетала зубами. Она надеялась, что он не узнает ее голоса, во всяком случае до того, как она отведет его в безопасное место. А теперь получалось так, что если преследователи обнаружат его живым и узнают от него ее имя, они непременно начнут охоту за ней. Они будут думать, что драгоценный камень или то, за чем они охотятся, находится в ее руках. - Давай же. Поднимайся, - взмолилась она и сделала усилие, чтобы помочь ему. Маша была небольшого роста, примерно пяти футов и весила восемьдесят два фунта. Но обладала мускулатурой кошки, а страх придавал ей дополнительные силы. Ей удалось поднять Бенну на ноги. Покачиваясь под тяжестью его тела, она помогла ему добраться до открытой двери углового дома. От Бенны исходил странных запах, напоминающий зловоние тухлого мяса, но совсем не похожий на знакомые запахи. Он смешался с запахом мочи и пота, что исходили от тела и одежды юноши. - Не надо, - пробормотал Бенна распухшими губами. - Я умираю. Ужасно больно, Маша. - Пошевеливайся, - строго сказала она. - Мы почти добрались до места. Бенна поднял голову. Его глаза совсем заплыли. Маша никогда не видела такой отечности. Чернота и опухоль выглядели так, словно они принадлежат мертвецу, пролежавшему пяток дней в летнюю жару. - Нет! - вскрикнул он. - Только не в дом старого Лабу! 3 В других обстоятельствах Маша рассмеялась бы. Перед ней был покидавший этот мир человек или во всяком случае считавший, что умирает. И он действительно скоро погибнет, если преследователи схватят его (а заодно и меня, подумала она). Тем не менее из-за духа он боялся укрыться в единственно доступном месте. - Ты так ужасно выглядишь, что напугаешь своим видом самого Лабу-Кулачище, - сказала она. - Шагай, иначе я сейчас же брошу тебя! Маша втащила его в дверной проем, несмотря на то, что в нижней части входа все еще сохранялись доски. Верхние планки упали внутрь дома. Лишь страх людей перед этим домом объяснял то, что никто не утащил доски, весьма дорогостоящие в этом пустынном городе. Как только они пробрались внутрь. Маша услышала жалобный мужской голос. Человек был совсем рядом, но, видимо, только что подошел. Иначе он услышал бы ее и Бенну. Маша думала, что охвативший ее ужас достиг предела, но это было далеко не так. Говоривший был _р_а_г_г_и_! Хоть она и не понимала языка - никто в Санктуарии не понимал его - несколько раз ей доводилось слышать рагги. Почти ежемесячно пять-шесть рагги-бедуинов в мантиях с капюшонами и широких платьях появлялись на базаре и сельском рынке. Они объяснялись только на своем языке, а чтобы получить желаемое, использовали жесты и множество разных монет. Потом они удалялись на своих лошадях, погрузив на мулов провиант, вино вуксибу (очень дорогое солодовое виски, ввозимое из далекой северной страны), различные товары: одежду, кувшины, жаровни, веревки, верблюжьи и лошадиные шкуры. Верблюды тащили на себе огромные корзины, набитые кормами для кур, уток, верблюдов, лошадей и барашков. Приобретали они и металлический инструмент: лопаты, кирки, коловороты, молотки, клинья. Рагги были рослые, и хотя цвет их кожи был очень темным, у большинства были голубые или зеленые глаза. Взгляд был холодным, суровым и пронзительным. Мало кто отваживался смотреть им прямо в глаза. Поговаривали, что у них дар - или проклятье - дурного глаза. В эту темную ночь одного подобного взгляда было достаточно, чтобы Машу охватил ужас. Но дело усугублялось тем (и это вообще парализовало Машу), что они были слугами Пурпурного Мага! Маша сразу сообразила, что произошло. У Венцы хватило мужества - и полнейшей глупости - пробраться в подземный лабиринт мага на речном острове Шугти и украсть драгоценный камень. Удивляло, что он нашел в себе мужество; поражало, что сумел незаметно пробраться в пещеры; абсолютно не верилось, что он проник в хранилище сокровищ, и казалось фантастикой, что ему удалось выбраться оттуда. Какие таинственные истории он мог бы рассказать, останься в живых! Маша и подумать не могла о пережитых им приключениях. "_М_о_ф_а_н_д_с_!" - подумала она. На воровском жаргоне Санктуария это означало "умопомрачительно". В этот момент она поддерживала Бенну, и это было все, чем она могла помочь ему удержаться на ногах. Кое-как она довела его через соседнюю комнату до двери в чулан. Если бы сюда зашли рагги, они бы непременно заглянули туда, но тащить его дальше она была не в силах. В теплом помещении зловоние дурманило еще сильнее, несмотря на то, что дверь была почти полностью открыта. Она посадила Бенну. Он забормотал: - Пауки... пауки. Она наклонилась к его уху: - Не говори громко, Бенна. Рагги рядом. Бенна, что ты сказал о пауках? - Кусают... кусают... - пробормотал он. - Больно... изумруд... богатство!.. - Как ты раздобыл его? - спросила она. Она приложила руку к его рту, чтобы зажать его, если вдруг он начнет говорить громко. - Что?.. Верблюжий глаз... Он вытянул ноги и постукивал каблуками по порогу двери чулана. Маша зажала ему рот рукой. Она опасалась, как бы он не закричал в предсмертной агонии, если это была агония, а похоже, так оно и было. Юноша тяжело вздохнул и обмяк. Маша отвела руку. Из раскрытого рта Бенны вырвался глубокий вздох. Она оглядела чулан. На улице было темно, но все же светлее, чем в доме. Она без труда сможет увидеть человека в дверном проеме. Шум каблуков мог привлечь внимание преследователей. Маша никого не видела, хотя нельзя было исключить, что кто-то уже пробрался в дом и притаился у стены, прислушиваясь к шуму. Она пощупала пульс Бенны. Он скончался или был настолько близок к тому, что это уже не имело значения. Она встала и медленно вытащила кинжал из ножен. Потом вышла из чулана, припадая к земле, будучи уверенной, что в этой тихой комнате слышно биение ее сердца. На улице так внезапно и неожиданно раздался свист, что она тихо вскрикнула. В комнате послышались шаги, там кто-то был! В тусклом прямоугольнике двери промелькнул чей-то силуэт. Но он выходил из дома, а не входил в него. Рагги услышал свист гарнизонных солдат - полгорода слышало его - и поспешил прочь вместе со своими товарищами. Она вернулась, склонилась над Бенной и пошарила под его мундиром и в набедренной повязке. Она ничего не нашла, кроме медленно остывающего бугристого тела. Через мгновенье она вышла на улицу. В квартале от нее был виден приближавшийся свет факелов. Несших факелы людей еще нельзя было различить. В шуме криков и свиста она побежала, надеясь избежать встречи с медлительными рагги или солдатами. Позднее она узнала, что была вне опасности, потому что солдаты искали заключенного, сбежавшего из темницы. Его звали Бэднисс, но это совсем другая история. 4 Двухкомнатная квартира Маши находилась на третьем этаже саманного дома, который вместе с двумя другими занимал целый квартал. Она вошла в него со стороны высохшего колодца, но прежде стуком в толстую дубовую дверь разбудила старого Шмурта, привратника. С ворчанием по поводу позднего часа он отодвинул засов и впустил ее. За хлопоты и чтобы успокоить, она дала ему _п_э_д_п_у_л_, крошечную медную монетку. Он вручил Маше ее масляную лампу. Маша зажгла ее и по каменным ступеням поднялась на третий этаж. Пришлось разбудить мать, чтобы попасть в квартиру. Щурясь и позевывая в свете масляной лампы в углу. Валлу задвинула засов. Маша вошла и сразу же погасила свою лампу. Масло стоит дорого, и много ночей она была вынуждена обходиться без освещения. Валлу, высокая худощавая женщина лет пятидесяти с впалой грудью и глубокими морщинами поцеловала дочь в щеку. От нее пахло сном и козьим сыром, но Маша ценила поцелуй. В ее жизни было мало проявлений нежности. Тем не менее сама она была полна любви. Она напоминала сосуд, готовый разорваться от избытка чувств. Лампа на шатком столе в углу освещала голые стены комнаты без ковров. В дальнем углу на груде драных, но чистых одеял спали две девочки. Рядом с ними стоял маленький ночной горшок из обожженной глины, раскрашенный черными и алыми кольцами дармекской гильдии. В другом углу размещалось оборудование Маши для зубопротезирования: воск, формочки, маленькие резцы, пилки и дорогая проволока, дерево твердых пород, железо, кусочек слоновой кости. Она совсем недавно выплатила деньги, которые занимала, чтобы приобрести все это. В противоположном углу располагалась еще одна груда тряпья, ложе Валлу, а рядом еще один горшок. Тут же стояла древняя расшатанная прялка. Этой прялкой Валлу зарабатывала немного денег. Руки ее деформировались от артрита, один глаз был поражен катарактой, а второй по какой-то неизвестной причине терял зрение. Вдоль каменной стены стояла медная угольная жаровня, над ней деревянная отдушина. Уголь хранился в мешке. В огромном ларе рядом хранилось зерно, немного сушеного мяса, тарелки и ножи. Тут же стояла ваза для воды из обожженной глины, около которой грудилась куча тряпья. Валлу показала рукой на занавеску на двери в другую комнату. - Он притащился домой рано. Наверное, не сумел вымолить выпивку у друзей. Но все равно пьян в стельку. Изменившись в лице. Маша подошла к занавеске и отодвинула ее. - Боже милостивый! Вонь была та же, что ударяла ей в ноздри, когда она открывала двери таверны "Распутный Единорог". Смесь вина и пива, запахи застоявшегося и свежего пота, рвоты, мочи, жареных кровяных сосисок, наркотика клетеля и более дорогого _к_р_р_ф_. Эвроен лежал на спине с раскрытым ртом, раскинув руки так, словно его распяли. Когда-то он был высоким мускулистым юношей, широкоплечим, с тонкой талией и длинными ногами. Теперь же кругом был жир. Двойной подбородок, огромное брюшко с кругами свисающего в талии сала. Некогда ясные глаза стали красными с темными мешками под ними, а некогда сладостное дыхание извергало зловоние. Он уснул не переодевшись в ночную одежду. Кафтан был разорван, измазан в грязи, покрыт пятнами, в том числе и блевотиной. Он носил поношенные сандалии, которые, возможно, где-то стащил. Маша уже давно перестала рыдать над ним. Она пнула его в бок. Он промычал и приоткрыл один глаз. И тут же снова закрыл, быстренько захрюкав опять, как свинья. Славу Богу, хоть спит. Сколько ночей провела она в слезах, когда он орал на нее благим матом, или отбиваясь от него, когда он заваливался домой и домогался ее? У нее не было желания подсчитывать. Маша уже давно отделалась бы от него, если б могла. Но закон Империи гласил, что только муж имеет право развестись, если только жена не сумеет доказать, что супруг слишком болен, чтобы иметь детей, или что он импотент. Она повернулась и пошла к умывальному тазу. Когда она проходила мимо матери, ее остановила рука. Глядя на нее наполовину здоровым глазом Валлу спросила: - Дитя мое, что с тобой случилось? - Сейчас расскажу, - ответила Маша, вымыла лицо, руки, под мышками. Позднее она сильно пожалела, что не солгала Валлу. Но откуда же она могла знать, что Эвроен вышел из ступора и слышит, о чем она говорит? Если бы только она не приходила в ярость и не распускала руки!.. Но сожаленья - пустая трата времени, хотя и нет на свете человека, который не предавался бы им. Едва она закончила рассказывать матери, что произошло с Бенной, как услышала бормотание за спиной. Повернувшись, она увидела, что перед занавеской покачивается Эвроен с глупой улыбкой на разжиревшем лице, раньше таком любимом. Пошатываясь, Эвроен направился к ней, вытянув руки, будто хотел схватить ее. Он говорил с хрипотцой, но достаточно внятно. - А что ж ты не погналась за крысой? Если бы изловила, мы могли бы стать богатыми. - Иди спать, - ответила Маша. - Это тебя не касается. - Как это не касается? - прорычал Эвроен. - Что ты хочешь сказать? Я же твой муж! А ты... ты... Хочу драгоценность! - Проклятый идиот, - выпалила Маша, удерживаясь от крика, чтобы не разбудить детей и соседей. - Нет у меня драгоценного камня, да и не могла я его получить, если он вообще был. Эвроен приложил палец к носу и подмигнул левым глазом: - Говоришь, если ваше был? Брось, Маша, дурачить меня. Камень у тебя и ты врешь м...маатери. - Нет, не вру! - закричала Маша, совершенно забыв о необходимости соблюдать осторожность. - Ты жирная вонючая свинья! Я испытала такой ужас, меня едва не убили, а у тебя только драгоценный камень в голове! Который, возможно и не существует! Бенна умирал! Он не понимал, что говорит! Я не видела никакого драгоценного камня! И... Эвроен пробормотал обвинение в ее адрес: - Ты хочешь утаить его от меня! Она могла бы легко отделаться от него, но чувства захватили ее, и схватив с полки глиняный кувшин для воды, она с силой ударила мужа по голове. Кувшин не разбился, а Эвроен рухнул на пол лицом вниз, потеряв сознание. Голова его кровоточила. Проснулись дети и молча сидели с широко раскрытыми от страха глазами. Дети Санктуария с раннего возраста приучались не плакать. Вся дрожа. Маша опустилась на колени и осмотрела рану. Потом поднялась и пошла К полке с тряпьем, вернувшись с грязными тряпками - бессмысленно тратить на Эвроена чистые - и наложила их на рану. Она пощупала пульс. Он был довольно ровным для пьяного, только что сраженного сильным ударом. Валлу спросила: - Он умер? Она не беспокоилась о нем. Беспокоилась о себе, детях и Маше. Если ее дочь казнят за убийство мужа, какие бы ни были оправдания, она и девочки останутся без кормилицы. - Утром у него будет ужасная головная боль, - сказала Маша. Поднатужившись, она перевернула Эвроена, положив его лицом вниз, повернула его голову и подложила под нее тряпочки. Если ночью его будет рвать, он не захлебнется насмерть. На мгновение ею овладело желание оставить его так, как он лежал. Но судья мог бы подумать, что она виновата в его смерти. - Пусть лежит там, - сказала она. - Не хочу надрываться, втаскивая его на нашу постель. К тому же с ним не уснешь, он ужасно громко храпит и дико воняет. Ее не пугала мысль о том, что он будет делать утром. Странно, но она ощущала прилив энергии. Она сделала то, что хотела сделать на протяжении ряда лет, и содеянное дало выход ее гневу, во всяком случае, на какое-то время. Она вошла в свою комнату и закружилась в ней, раздумывая о том, насколько лучше бы ей жилось, если бы она отделалась от Эвроена. Последняя мысль была о том, какая была бы жизнь, если бы к ней попал тот драгоценный камень, что Бенна бросил крысе! 5 Проснулась она примерно час спустя после рассвета, очень поздно для себя, и почувствовала запах печеного хлеба. Посидев на ночном горшке, встала и отдернула занавеску, удивившись отсутствию шума в соседней комнате. Эвроен ушел. Ушли и дети. Услышав звон колокольчиков на занавеске. Валлу повернулась. - Я послала детей поиграть, - сказала она. - Эвроен проснулся на рассвете. Он притворился, что не помнит о случившемся, но видно было, что врет. Временами он постанывал, видимо, из-за головы. Он немного поел и быстро вышел из дома. Валлу улыбнулась: - Думаю, он тебя боится. - Хорошо! - сказала Маша. - Надеюсь, и дальше будет бояться. Она присела, а Валлу, прихрамывая, принесла ей полбуханки хлеба, ломтик козьего сыра и апельсин. Машу интересовало, помнит ли муж то, что она говорила матери о Бенне и драгоценном камне. Помнит. Когда она пришла на базар, принеся с собой складной стул, в который сажала своих пациентов с больными зубами, ее сразу же окружили сотни мужчин и женщин. Все хотели узнать о драгоценном камне. "Проклятый дурачина", - подумала Маша. Похоже, своим рассказом Эвроен добывал бесплатную выпивку. Он шатался повсюду, в тавернах, на базаре, сельском рынке, в портовом районе и распространял новости. Очевидно, он ничего не рассказал о том, как Маша треснула его кувшином по голове. Такой рассказ вызвал бы только насмешки, а у него еще сохранилось достаточно мужской гордости, чтобы не раскрывать подобные тайны. Сначала Маша намеревалась отрицать всю эту историю. Но ей показалось, что большинство людей подумает, что она лжет и решит, что драгоценный камень у нее. С этого момента ее жизнь превратится в кошмар или вовсе закончится. Было немало головорезов, готовых без колебаний затащить ее в укромное местечко и мучить, пока она не скажет, где изумруд. Поэтому она представила все так, как было, не обмолвившись лишь о том, как пыталась размозжить голову Эвроену. Не было смысла слишком топтать его ногами. Если унизить его публично, он может прийти в ярость и зверски избить ее. В этот день у нее был всего один пациент. С той же скоростью, с какой слышавшие ее рассказ улетучивались на поимку крыс, их место занимали другие. А потом, как и следовало ожидать, появились солдаты правителя. Ее удивило, почему они не пришли раньше. Наверняка один из доносчиков, услышав историю, поторопился во дворец и произошло это вскоре после того, как она пришла на базар. Вначале ее допросил сержант, возглавлявший группу солдат, потом ее повели в гарнизон, где ее допросил капитан. Потом пришел полковник, и ей пришлось повторить рассказ. Затем, после того, как она просидела в комнате не меньше двух часов, ее повели к самому Принцу. Как ни странно, симпатичный юноша не задержал ее долго. Похоже было, что он проверил все ее слова и начал с доктора Надиша. Он расписал время с того момента, когда она покинула дом Шужа и до ее прихода домой. Значит, допрашивали и мать Маши. Один солдат видел, как бежали два рагги, их присутствие подтвердилось. - Что, ж, Маша, - сказал Принц. - Ты разворошила крысиное гнездо. - Он улыбнулся собственной шутке, а солдаты и придворные рассмеялись. - Нет никаких доказательств существования драгоценного камня, - сказал он, - если не считать историю, которую рассказал Венца, а он умирал от яда и мучился от боли. Мой врач обследовал его тело и уверяет, что опухоли возникли от укусов пауков. Он, конечно, не безгрешен и ошибался и раньше. - Но люди верят, что действительно существовал необычайно дорогой драгоценный камень, и что бы ни говорили, включая меня, их не разубедить. - Тем не менее их безудержная активность обернется великим благом. Временно мы отделаемся от крыс. Он замолчал, нахмурил брови и продолжил: - Похоже, однако, что этот малый Бенна имел глупость украсть что-то у Пурпурного Мага. Полагаю, по этой причине его преследовали рагги. Хотя возможна и другая причина. В любом случае, если драгоценный камень существует, нашедшему грозит серьезная опасность. Маг не позволит ему владеть камнем. Во всяком случае, я так думаю. Вообще-то я мало что знаю о маге, но и того, что слышал, достаточно, чтобы отбить желание встречаться с ним. Маша подумала было спросить его, почему он не послал на остров солдат, чтобы они доставили мага, но промолчала. Причина была очевидна. Никто, даже Принц, не хотел навлекать на себя гнев мага. И пока маг не предпринимал никаких шагов, чтобы спровоцировать правителя, его оставляли в покое, позволяя заниматься своим делом, каким бы оно ни было. В конце допроса Принц приказал казначею вручить Маше золотой ш_е_б_у_ш_. - Это с лихвой компенсирует потерянное тобой время, - сказал правитель. Сердечно поблагодарив его, Маша поклонилась, попятилась назад и быстро пошла домой. На следующей неделе состоялась большая охота на кошек. А еще она была отмечена, во всяком случае для Маши, нападением на ее квартиру. Пока она принимала роды в доме купца Алу-шик-Манухи, три человека в масках сбили с ног старого привратника Шмурта и взломали дверь в ее квартиру. Пока девочки и мать сидели, сжавшись в углу, трое грабителей обшарили всю квартиру, вылив на пол даже содержимое ночных горшков, чтобы убедиться, что в них ничего не спрятано. Они не обнаружили того, что искали, и в гневе один из разбушевавшихся грабителей выбил Валлу два зуба. А Маша была благодарна, что они не избили и не изнасиловали ее дочерей. Не произошло это не столько из-за их милосердия, сколько из-за того, что привратник пришел в сознание раньше, чем они рассчитывали. Он принялся звать на помощь, и трое бандюг исчезли раньше, чем появились соседи или солдаты. Эвроен продолжал являться домой пьяным поздно ночью. Но он мало говорил, используя квартиру лишь для еды и сна. Он редко видел Машу утром. Вообще говоря, казалось, он делает все возможное, чтобы совсем не видеться с ней. Ее это устраивало. 6 Много раз, ночью и днем Маша чувствовала, что кто-то преследует ее. Она всячески старалась обнаружить преследователей, но как только у нее появлялось такое ощущение днем или ночью, ей не удавалось сделать этого. Она решила, что всему виной нервное состояние. Потом началась великая охота на собак. Маша считала, что это верх истерии и глупости. Но событие беспокоило ее. После того, как прикончат всех бедных собак, кого начнут преследовать дальше, убивать и потрошить? Кто на очереди? Она справедливо полагала, что очередь за ней. Среди недели охоты на собак заболела маленькая Кхем. Маша ушла на работу, а когда вернулась домой после захода солнца, то обнаружила, что у Кхем сильный жар. По рассказам матери, у Кхем были конвульсии. Встревожившись, Маша сразу же отправилась к дому доктора Надиша в восточном квартале. Он принял ее, выслушал описание симптомов болезни Кхем, но отказался посмотреть ребенка. - Слишком опасно входить в Лабиринт ночью, - сказал он. - Я не пошел бы туда и днем без телохранителей. К тому же сегодня у меня собралась компания. Нужно было принести ребенка сюда. - Она очень больна и ее нельзя тревожить, - ответила Маша. - Умоляю вас, пойдемте. Надиш оказался непреклонным, правда, дал Маше какие-то порошки, чтобы сбить температуру. Она поблагодарила его вслух и прокляла про себя. На обратном пути всего в квартале от своего дома она внезапно услышала за собой звук шагов. Отскочив в сторону и закружившись. Маша вытащила кинжал. Луны не было, и ближайший свет исходил от масляных ламп, бросавших блики через зарешеченные окна на втором этаже над ее головой. В тусклом свете она увидела темную фигуру. Она была в мантии с капюшоном, судя по росту, мужчина. Потом она услышала ругательство, произнесенное низким хриплым голосом, и поняла, что это действительно мужчина. Он намеревался схватить или ударить ее сзади, но неожиданный прыжок Маши спас ее. Во всяком случае, на этот раз. Теперь он гнался за ней, и она разглядела что-то длинное и темное в его поднятой руке. Дубинка! Вместо того, чтобы от страха стоять на месте, как вкопанная, или попытаться удрать, она нагнулась и неожиданно бросилась на него. Прежде, чем он опомнился. Маша всадила ему в горло кинжал. Падая, весом своего тела он сбил ее с ног и всей тяжестью навалился на нее. На мгновение у Маши перехватило дыхание. Она была беспомощна, и когда над ней замаячила еще фигура, она поняла, что пропала. Второй мужчина, тоже в накидке с капюшоном, поднял дубинку, чтобы размозжить ей голову. Извиваясь под тяжестью тела, Маше оставалось только ждать удара. Промелькнула мысль о маленькой Кхем и вдруг она увидела, что мужчина роняет дубинку. Он ползал на коленях, все еще хватаясь за что-то, перекрывшее ему дыхание. Спустя мгновение он уткнулся лицом в засохшую грязь, мертвый или потерявший сознание. Мужчина, стоявший над вторым нападавшим, был небольшого роста, коренастый. На нем тоже была накидка с капюшоном. Он положил что-то в карман, возможно, веревку, которой задушил нападавшего, и осторожно подошел к Маше. Казалось, у него ничего нет в руках. - Маша? - тихо спросил он. К этому моменту у нее восстановилось дыхание. Она выбралась из-под убитого, вытащила кинжал из горла поверженного и принялась тяжело подниматься на ноги. Мужчина проговорил с акцентом: - Можешь убрать свой кинжал, дорогая. Я спас тебя не для того, чтобы убить. - Благодарю тебя, незнакомец, - ответила она, - но не подходи ко мне. Несмотря на предупреждение, он приблизился к нем на пару шагов. Она узнала его. Ни от кого в Санктуарии не пахло так прогорклым маслом. - Сме, - сказала она тихо. Он засмеялся. - Знаю, что ты не видишь моего лица. Поэтому хоть это и противоречит моим религиозным убеждениям, мне придется принять ванну и прекратить мазать тело и волосы маслом. Я тих, как тень, но что толку от этого, если каждый чувствует меня за квартал? Не спуская с него глаз. Маша остановилась, вытерла кинжал о накидку убитого. - Это ты преследовал меня? - спросила она, выпрямившись. Он присвистнул от удивления и поинтересовался: - Ты видела меня? - Нет, но знала, что кто-то следует за мной по пятам. - Вот как! У тебя развито шестое чувство. Либо сознание вины. Пошли! Надо убираться отсюда, пока кто-нибудь не появился. - Мне хотелось бы знать, кто эти двое. - Это рагги, - ответил Сме. - Есть еще двое других в пятидесяти ярдах отсюда, наблюдатели, я полагаю. Они скоро появятся выяснить, почему эти двое не привели тебя. Это напугало ее больше, чем само нападение. - Ты хочешь сказать, что я нужна Пурпурному Магу? Зачем? - Не знаю. Может, у него такой же ход мыслей, что и у многих других. Думает, что Бенна рассказал тебе больше, чем следует из твоего рассказа. Ну, пошли. Быстро! - Куда? - К тебе домой. Мы ведь сможем поговорить там? Они быстро пошли к ее дому. Сме постоянно оглядывался, но места, где они убили двоих мужчин, уже не было видно. Когда они подошли к двери дома. Маша остановилась. - Если я постучу привратнику в дверь, рагги могут услышать, - прошептала она. - Но мне надо попасть в дом. У меня очень больна дочь. Ей нужно лекарство, которое дал мне доктор Надиш. - Так вот почему ты была в его доме, - сказал Сме. - Хорошо. Стучи в дверь. Я прикрою. Неожиданно он ушел, передвигаясь удивительно быстро и бесшумно для такого полного мужчины. Но запах шлейфом тянулся за ним. Она сделала как он сказал, с ворчаньем к двери подошел Шмурт и отодвинул засов. Войдя в дом, она тут же ощутила запах масла. Сме следом проскочил в дом и принялся закрывать дверь, не дав испуганному привратнику возможности протестовать. - Не бойся, - сказала Маша. При свете масляной лампы старый Шмурт вглядывался бегающими глазками в Сме. Будь, однако, у Шмурта даже хорошее зрение, он все равно не увидел бы лица Сме, его закрывала зеленая маска. Шмурт посмотрел с отвращением. - Знаю, что муж твой немного стоит, - проворчал он. - Но связываться с этим иностранцем, этой кадушкой тухлого масла... тьфу! - Это не то, о чем ты думаешь, - возмущенно сказала она, а Сме вымолвил: - Мне нужно принять ванну. А то все сразу узнают меня. - Эвроен дома? - спросила Маша. Шмурт фыркнул и ответил: - В такой ранний час? Нет, тебе и твоему вонючему любовнику ничего не угрожает. - Пропади ты пропадом, - сказала Маша. - Он здесь по делу! - Знаем мы это дело. - Попридержи язык, старый охальник! - парировала Маша. - Или я тебе его отрежу. Шмурт с грохотом захлопнул дверь в свою комнату. - Проститутка! Сука! Прелюбодейка! - кричал он. Маша пожала плечами, зажгла лампу и поднялась по лестнице вместе со следовавшим за ней Сме. Валлу очень удивилась, когда в комнату вместе с дочерью вошел полный мужчина. - Кто это? - Что, кто-то не может распознать меня? - спросил Сме. - У нее что, нос не чувствует? Он снял маску. - Она редко выходит из дома, - сказала Маша и поспешила к Кхем, спавшей на груде тряпья. Сме снял накидку и явил окружающим тонкие руки и ноги, а также туловище, подобное головке сыра. Его рубашка и жилет, пошитый из какого-то вельвета и усеянный блестками, плотно прилегали к телу. Широкий кожаный ремень обтягивал живот. На ремне висели пара ножен с кинжалами, петля, из которая высовывался конец бамбуковой трубки и кожаный мешок, размером с голову Маши. Через плечо была намотана тонкая веревка. - Инструменты профессии, - сказал он в ответ на взгляд Маши. Машу интересовало, что у него за профессия, но не было времени на расспросы. Она пощупала лоб и пульс Кхем, а потом пошла к кувшину с водой на подставке в углу. Смешав порошок с водой, как инструктировал Надиш, и налив немного жидкости в большую ложку, она обернулась. Сме стоял на коленях подле ребенка, опустив руку в мешок на ремне. - У меня есть способности к лечению, - сказал он, когда Маша подошла к нему. - Держи. Выбрось лекарство этого шарлатана и используй вот это. Он поднялся и протянул маленький кожаный пакетик. Она уставилась на него. - Да, я понимаю, ты не хочешь рисковать. Но прошу, поверь мне. Этот зеленый порошок в тысячу раз лучше, чем тот бесполезный порошок, что дал тебе Надиш. Если он не вылечит твою дочь, я перережу себе горло, обещаю. - Это очень поможет ребенку, - заметила Валлу. - Это волшебное лекарство? - спросила Маша. - Нет. Волшебство может устранить симптомы, а болезнь останется, и когда прекратится действие волшебства, болезнь вернется. Вот, возьми! Не хотелось бы, чтобы вы обе распространялись об этом, но когда-то меня обучали искусству врачевания. И в местах, откуда я родом, даже плохонький врач в десятки раз превосходит любого врача Санктуария. Маша всматривалась в его темное лоснящееся лицо. Он выглядел лет на сорок. Высокий широкий лоб, длинный прямой нос, правильной формы рот сделали бы его привлекательным, если бы не толстые щеки и мешковатые скулы. Несмотря на одутловатость, он казался смышленым. Взор черных глаз под широкими пушистыми бровями был живым и проницательным. - Не могу позволить экспериментировать на Кхем, - сказала она. Он улыбнулся, возможно в знак признания того, что уловил колебание в ее голосе. - Ты не можешь позволить себе отказаться от лекарства, - сказал он. - Если ты не дашь его ребенку, он умрет. И чем дольше ты колеблешься, тем ближе дочь к смерти. Дорога каждая секунда. Маша взяла пакетик и вернулась к кувшину с водой. Она положила ложку, не расплескав ни капли, и принялась за дело, выполняя наставления Сме. Он оставался с Кхем, положив одну руку на лоб, а вторую на грудь. У Кхем было частое прерывистое дыхание. Валлу принялась возмущаться. Маша выпалила, чтоб та замолчала, немного грубее, чем хотела. Валлу прикусила губу и смотрела на Сме. Тот приподнял Кхем, и Маша дала ей проглотить зеленоватую водичку. Спустя примерно десять минут жар начал спадать. А через час, заморенный по водяным часам, девочке дали еще ложку. К рассвету хворь, кажется, оставила ее, и она спокойно спала. 7 В это время Маша и Сме разговаривали приглушенными голосами. Незадолго до восхода солнца Валлу отправилась в постель, чтобы немного поспать. Эвроен не появлялся. Не исключено, что он спал в какой-нибудь корзине на пристани или в подворотне, давая выход хмелю. Маша была рада. Она готова была разбить еще один кувшин об его голову, если бы он принялся скандалить и тревожить Кхем. Хотя она и видела несколько раз толстяка, но почти ничего не знала о нем. Да и никто не знал. Было точно известно, что впервые он появился в Санктуарии шесть недель назад. Приплыл на торговом корабле б_а_н_м_а_л_ь_т_о_в_, но это вовсе не говорило о его происхождении, поскольку корабль посещал многие страны и острова. Сме быстро снял комнату на втором этаже дома, где размещалась таверна "Хабебер", или "Нырок". Такое название владелец дал ей в шутку, утверждая, что его посетители, чтобы насладиться, так же глубоко ныряют в спиртное, как хабебер в океан за рыбой. Он не работал, не занимался, насколько было известно, воровством или магией. Казалось, у него достаточно денег для удовлетворения своих потребностей, какими бы они ни были, хотя жил он довольно экономно. Поскольку он мазал тело и волосы протухшим маслом, его называли "вонючей масляной головкой" или "старой тухлятиной", правда, за глаза. Он проводил время в тавернах, и часто его можно было встретить на сельском рынке и на базаре. Насколько было известно, он не проявлял сексуального интереса к мужчинам, женщинам или детям. Он, как сказал один шутник, не проявлял его "даже к козам". Вероисповедание его известно не было, хотя ходили слухи, что он хранит идола в маленькой деревянной шкатулке в своей комнате. Итак, сидя на полу подле Кхем и давая ей каждые полчаса водичку. Маша задавала вопросы Сме. А он, в свою очередь, спрашивал ее. - Ты преследовал меня по пятам, - сказала Маша. - Почему? - Я обращался и к другим женщинам. - Ты не ответил, почему. - Один ответ на все. У меня есть здесь дела. Мне нужна помощь женщины. Она должна быть энергичной, сильной, очень храброй и умной. И к тому же отчаянной. Он обвел взором комнату, как будто кто-то из ее обитателей мог быть отчаянным. - Я знаю твое прошлое, - сказал он. - Ты происходишь из довольно зажиточной семьи. В детстве ты жила в восточном квартале. Родилась и выросла не в Лабиринте и хочешь выбраться из него. Ты упорно работаешь, но тебе не добиться своей цели, если не подвернется какой-нибудь необычный случай, и ты не ухватишься за него, не задумываясь о последствиях. - Это связано с Бенной и драгоценным камнем, верно? - спросила она. Он всматривался в ее лицо в мерцающем свете лампы. - Да. Сделал паузу. - И с Пурпурным Магом. Маша глубоко вздохнула. Ее сердце колотилось так часто, что измученный организм едва справлялся с этим. По всему телу разлилась прохлада, довольно приятное ощущение. - Я наблюдал за тобой из укрытия, рядом с твоим домом, - сказал он. - Достаточно долго. Две ночи тому назад я увидел, что и рагги занялись тем же. К счастью, в это время ты не ходила принимать роды. А вот нынешней ночью... - А зачем я нужна рагги? Он неторопливо улыбнулся. - Ты достаточно сообразительна, чтобы понять причину. Маг думает, что ты знаешь о драгоценном камне больше, чем поведала. Не исключено, он считает, что Бенна рассказал тебе больше. Он снова сделал паузу, а потом спросил: - Рассказал? - А почему я должна говорить тебе, если и рассказал? - Ты обязана мне жизнью. Если этого мало, чтобы довериться мне, подумай о том, что скажу тебе я. У меня есть план, по которому ты сможешь не только освободиться от Лабиринта, но стать богаче любого купца, может быть даже богаче самого Принца. Ты сможешь даже покинуть Санктуарий и переехать в столицу, или в любое другое место. Она задумалась. "Если это сумел сделать Бенна, справимся и мы. Но ведь Бенна не сумел улизнуть". - А почему тебе нужна женщина? Почему не мужчина? - спросила она. Сме долго молчал. Было очевидно, что он размышляет, насколько можно доверять ей. Вдруг он улыбнулся, словно какой-то невидимый груз свалился с его плеч. Он даже выглядел похудевшим. - Я уже многое рассказал, - ответил он. - Придется идти до конца. Обратного пути нет. Причина в том, что волшебство мага имеет слабое место. Он примется строить чары против мужчин. А защиты против женщин не подготовит. Ему и в голову не придет, что женщина попытается украсть его сокровище. Или... убить его. - Откуда ты знаешь? - Не думаю, что стоит говорить тебе об этом сейчас. Ты должна поверить мне. Я знаю о Пурпурном Маге больше любого обитателя Санктуария. - Возможно, но и этих знаний может оказаться недостаточно, - парировала она. - Я действительно знаю многое о нем. Более чем достаточно, чтобы представлять для него большую угрозу. - А он много знает о тебе? Сме снова улыбнулся. - Он даже не знает, что я здесь. Если бы знал, я уже был бы трупом. Они проговорили до рассвета. Маша все решила для себя. В случае неудачи ее ждала ужасная участь. А жизнь ее дочерей и матери стала бы невыносимой. Но и продолжай она прежнюю жизнь, они все равно были обречены. Она могла умереть от лихорадки или пасть от руки убийцы, и у них не стало бы ни кормильца, ни защитника. Как бы то ни было, Сме подчеркнул, что маг охотится за ней, хотя в этом не было-необходимости. Единственным способом защиты было нападение. У нее не было другого выбора, кроме как ждать заклания подобно онемевшей от страха овечке. Правда, в данной ситуации, прежде чем забить, овечку будут еще и мучить. Сме знал, что говорит, когда намекал, что она отчаянная. 8 Когда подоспел "волчий хвост", ложный рассвет, она с трудом встала, прошла в свою комнату и посмотрела в окно. Так и есть, трупы рагги исчезли. Вскоре проснулась Кхем, посматривая веселыми глазенками, и попросила покушать. Маша покрыла ее поцелуями, и плача от радости, приготовила завтрак. Сме ушел, обещав вернуться до полудня. Он дал ей пять шебушей и несколько мелких монет. Маша разбудила мать, отдала ей деньги и сказала, что несколько дней ее не будет. Валлу хотела задать вопрос, но Маша твердо сказала, что лучше ей не знать больше того, что она знает сейчас. - Если Эвроен поинтересуется, где я, скажи, что меня позвали помочь при родах у богатого крестьянина. Если он спросит его имя, скажи, что его зовут Шкидур-ша-Мизл. Он живет далеко отсюда и приезжает в город всего два раза в год, не считая особые деловые поездки. Не обращай внимания на эту ложь. Как только я вернусь - а это будет скоро - мы сразу же уедем отсюда. Упакуй в тот мешок все, что потребуется для дальней дороги. Одежду, столовые приборы и лекарства. Если Кхем станет хуже, дай ей порошок Сме. Валлу запричитала, и Маше пришлось ее успокаивать. - Спрячь деньги. Нет! Оставь один шебуш так, чтобы Эвроен обнаружил его, когда начнет искать. Остальные спрячь так, чтобы не нашел. Найдя шебуш, он пойдет пьянствовать, а тебя не будут беспокоить ни он, ни его расспросы. Когда пылающий медный шар полуденного солнца достиг зенита, пришел Сме. У него были воспаленные глаза, но он не казался усталым. Он притащил ковровый мешок, из которого извлек две темные накидки, две мантии и маски, которые священники Шальпы носили на людях. - Как ты отделалась от матери и детей? - спросил он. - Сосед взял девочек до прихода матери с покупками, - ответила она. - Эвроен так и не появлялся. - Он долго не появится, - сказал Сме. - Я бросил ему монетку, когда встретил пошатывающегося на пути. Он, конечно, схватил ее и помчался в таверну. - "Меч-рыба" отплывает через три дня. Я договорился, что нас возьмут на борт и укроют, если отплытие задержится. Все утро я был страшно занят. - Включая прием ванны, - заметила она. - Даты и сама не особенно благоухаешь, - сказал он. - Сумеешь выкупаться, когда доберемся до реки. Надень это. Она пошла в свою комнату, разделась и набросила мантию священника. Когда она вышла, Сме был полностью одет. Из-под мантии торчал мешок, прикрепленный к ремню. - Дай мне свою старую одежду, - сказал он. - Мы спрячем ее за городом, хотя не думаю, что она нам понадобится. Маша отдала одежду, и он спрятал ее в поясную сумку. - Пошли, - сказал он. Она не последовала за ним к двери, Сме обернулся и спросил: - В чем дело? Струсила? - Нет, - ответила она. - Только... мать очень близорука. Боюсь, ее будут обманывать на базаре. Он засмеялся и сказал что-то на незнакомом языке. - Ради Игила! Когда вернемся, у нас будет достаточно денег, чтобы тысячу раз скупить весь сельский рынок. - Если вернемся... - прошептала она. Ей хотелось пройти в комнату Лузы и на прощанье поцеловать детей. Это было глупо. Решимость могла покинуть ее, зайди она к ним сейчас. Они вышли из дома, преследуемые взором Шмурта. Он был слабым местом в их алиби, но они надеялись, что алиби им не потребуется. Сейчас он был слишком ошеломлен при их появлении, чтобы что-то сказать. А идти к солдатам он побоится. Возможно, он подумал, что два священника тайно проникли в дом, и было бы неуважительным вмешиваться в их дела. Спустя полчаса они сели на лошадей, которых по договору со Сме привязали к дереву за пределами границы города. - Ты не боялся, что их украдут? - спросила она. - В траве у реки прячутся два дюжих молодца, - сказал Сме. Он помахал рукой, и она увидела, как появились двое. Махнув в ответ, они направились в сторону города. Вдоль реки Белая Лошадь шла изъезженная дорога, то приближаясь к реке, то уходя далеко в сторону. Они ехали по ней часа три, пока Сме не сказал: - В четверти мили отсюда стоит старый каменный дом. Передохнем немного. Не знаю, как ты, а я устал. Отдых обрадовал Машу. Стреножив лошадей у высокой бурой степной травы, они улеглись в развалинах. Сме моментально уснул. Какое-то время ее одолевали мысли о семье, как вдруг она почувствовала, что ее тормошит Сме. Наступал рассвет. Они поели немного сушеного мяса с хлебом и фруктов, а потом снова сели на лошадей. Напоив их в реке, напившись сами, они проехали легким галопом еще часа три. А потом Сме натянул поводья и показал на деревья в четверти мили. За ними, на другой стороне реки возвышались величественные скалы. Но из-за деревьев по эту сторону реки Белая Лошадь их не было видно. - Вон там спрятана лодка, - сказал он. - Если ее не стащили. Вроде непохоже. Немногие отваживаются приближаться к острову Шугти. - А охотники, доставляющие меха с севера? - Они держатся восточного берега и приплывают только в дневное время. Быстро. Они проехали скалистую местность, минуя какие-то низкорослые фиолетовые кустарники и деревья с причудливо перекрученными ветками. Мимо проскочил кролик с длинными ушами, заставив лошадь Маши приостановиться. Она справилась с ней, хотя не ездила на лошади с одиннадцати лет. Сме был рад, что эта лошадь досталась не ему. Весь опыт его верховой езды ограничивался несколькими уроками, взятыми у фермера после приезда в Санктуарий. Он был бы счастлив никогда больше не садиться на коня. Деревья росли футах в пятнадцати-двадцати от берега. Они спешились, сняли седла и снова стреножили лошадей. Потом пошли через высокие, похожие на тростник, растения, отмахиваясь от мух и других надоедливых насекомых, пока не вышли к воде. Здесь рос высокий тростник и на холмике болотистой почвы стояла лодка Сме. Это был выдолбленный из бревна челнок, способный выдержать не более двух человек. - Я украл его, - сказал Сме, не вдаваясь в подробности. Она смотрела через тростник вниз по реке. Примерно в четверти мили от них река расширялась и превращалась в озеро шириной с полмили. В центре его находился остров Шугти - багровая скалистая масса. На таком расстоянии она не сумела разглядеть деталей. Мороз пробежал по телу, когда Маша увидела остров. - Хорошо бы провести день и ночь в разведке, - сказал он. - Но у нас нет времени. Я расскажу тебе все, что знаю об острове. Желательно, конечно, знать больше. Она сбросила одежду и пошла купаться, в то время, как Сме снял путы с лошадей и повел их поить вверх по реке. Когда она вышла на берег, он как раз возвращался. - До наступления сумерек нужно отвести лошадей в укрытие напротив острова и оседлать, - сказал он. Оставив лошадей, они направились к огромному валуну за деревьями в стороне от дороги. У его основания было отверстие, достаточно большое, чтобы они могли улечься в нем. Здесь они и уснули, просыпаясь время от времени, чтобы тихо переброситься фразой, поесть или пойти за валун помочиться. Насекомых здесь было не так много, как под деревьями, но докучали они прилично. Насколько им было слышно, никто не проезжал по дороге. Когда они вели лошадей, Сме сказал: - Ты поступила благоразумно, не задавая вопросов. Вижу, однако, что тебя одолевает любопытство. Ты даже не имеешь представления, _к_т_о_ в действительности Пурпурный Маг. Если, конечно, тебе не известно больше, чем другим жителям Санктуария. - Все мои познания, - сказала она, - сводятся к тому, что, по слухам, маг приехал сюда примерно десять лет назад. Приехал с несколькими нанятыми слугами и привез много сундуков, маленьких и больших. Никто не знал, из какой он страны, и в городе он долго не задержался. Однажды он исчез вместе со слугами и своим скарбом. Потом выяснилось, что он укрылся в пещерах острова Шугти. Туда никто никогда не ходил, потому что, как рассказывали, остров посещали духи Шугти - маленькие волосатые люди, населявшие эту страну задолго до того, как здесь был построен первый город древних людей. - Откуда ты знаешь, что это маг? - спросил Сме. - Не знаю, все утверждают, что он маг. А что, разве не так? - Так, - подтвердил Сме, бросив мрачный взгляд. - Во всяком случае он посылал своих слуг покупать время от времени скот, коз, свиней, кур, лошадей, овощи, корм для животных и фрукты. Это были мужчины и женщины из какой-то дальней страны. Но не с его родины. Потом их приезды прекратились. Вместо них пожаловали рагги. С этого дня никто не видел прежних слуг. - Возможно, он отделался от них, - заметил Сме. - Наверное, по какой-то причине он перестал доверять им. А, может, и без причины. - Трапперы и охотники, проходившие мимо острова, утверждали, что видели какие-то странные вещи. Волосатых карликов со звериной мордой. Огромных пауков. Машу передернуло. - Венка умер от укусов пауков, - сказал Сме. Маленький толстячок запустил руку в поясной мешок и достал металлическую банку. - Прежде, чем отплыть сегодня ночью на лодке, мы намажемся этой мазью, - сказал он. - Она отпугнет пауков, но, к сожалению, не всех. - Откуда ты знаешь? - Знаю. Какое-то время они шли молча. Потом он вздохнул и сказал: - Нас покусают. Это определенно. Только... надеюсь, не все пауки окажутся настоящими пауками. Они будут творением мага. Привидениями, но такими, которые могут убить тебя так же быстро и болезненно, как настоящие пауки. Он сделал паузу и продолжал: - Думаю, Бенна умер от их укусов. Маша чувствовала, как ее темная кожа бледнеет. Она положила руку на его плечо: - Но... Но!.. - Да, понимаю. Если пауки не настоящие, то как они могут убить? Все из-за того, что Бенна считал их настоящими. Остальное сделало его сознание. Ей не нравилось, что она не может справиться с дрожью в голосе, но поделать ничего не могла. - А как же различить, какой паук настоящий, а какой волшебный? - При дневном свете ненастоящие пауки выглядят немного прозрачными. Я хочу сказать, что когда они не шевелятся, они смутно просматриваются насквозь. Но не шевелятся они редко. А нас будет окружать тьма ночи. Значит... Понимаешь, Маша, нужно быть очень смелым, чтобы отправиться туда. Нужно преодолеть страх. Человек, поддавшийся страху, умрет, даже если будет сознавать, что паук ненастоящий. Он сам ужалит себя ядовитым жалом и умрет. На родине я видел, как это происходит. - Но ты же говоришь, что нас могут укусить и настоящие пауки. Откуда я узнаю в темноте, какой он? - Это проблема. И тут же добавил: - Мазь отпугнет большую часть настоящих пауков, если нам повезет. Видишь ли, у нас есть преимущество, которого не было у Бенны. Я знаю, что ожидает нас, потому что родом из земли мага. Его настоящее имя Кемрен. Он привез с собой настоящих пауков и каких-то еще очень опасных существ. Они и были в тех сундуках. Я готов к встрече с ними, подготовлю и тебя. А Бенна не был готов. Та же участь постигнет и любого другого воришку Санктуария. Маша спросила, почему Кемрен приехал сюда. Сме призадумался, прежде чем ответить. - Лучше рассказать тебе все. Кемрен был священнослужителем богини Веды Криштон острова Шерранпип. Это к юго-востоку отсюда, хотя ты, возможно, о нем не слышала. Мы люди воды, озер, рек и моря. Веда Криштон главная богиня воды, и у нее есть громадный богатый храм возле моря. Кемрен был одним из высших священников и многие годы служил ей честь честью. В награду он был допущен в узкий круг магов и учился черной и белой магии. Хотя, по правде говоря, мало разницы между этими направлениями. Основное отличие в том, использует ли маг-волшебник свои силы ради добра или зла. И не всегда легко отличить, где добро, а где зло. Если маг допускает ошибку и его силы используются во зло, даже если он искренне верил, что действует во благо, происходит сбой. И чары начинают творить зло пропорционально затраченной энергии волшебства. Он остановился. - Мы перед островом. С дороги его не было видно. Равнина возвышалась, превращаясь в горный кряж рядом с рекой. Высокий ветвистый темный кустарник _х_а_к_к_а_р_а_н_а рос на вершине. Они поднялись с лошадьми вверх по дороге и стреножили их у водоема с дождевой водой. Лошади принялись щипать высокую коричневую траву, росшую меж кустов. Остров находился в центре озера и состоял, казалось, в основном из багровой скальной породы. Почти до середины острова, где своеобразные ярусы образовывали хребет, поверхность от берега постепенно шла на возвышение. На самой вершине был монолит, просверленный в верхней точке, будто через него проделали туннель. - Верблюжий глаз, о котором говорил Бенна, - заметил Сме. - Там есть образование, известное как голова обезьяны, а в другой стороне - гора, которую местные называют хвостом дракона. На берегу острова росло несколько деревьев, а прибрежные воды были скрыты зарослями тростника. На острове не было видно никаких признаков жизни. Казалось, что даже птицы избегают его. - Я проплывал мимо острова несколько раз ночью, - сказал он, - и слышал мычание скота и крик осла. И еще слышал странный крик, не знаю, птицы или животного, а также хрюкающие звуки, но не похожие на свиные. - Этот верблюжий глаз представляется мне хорошим местом для часового, - заметила она. - Из рассказов Бенны у меня сложилось впечатление, что именно здесь он вошел в пещеры. По-видимому, подъем был очень опасен, особенно в темноте. - Бенна был хороший человек, - сказал Сме. - Но он был не достаточно хорошо подготовлен. Теперь там бдительное око. Наблюдают, возможно, через отверстия в скалах. Судя по тому, что я слышал, маг приказал слугам закупить некоторые инструменты для выемки грунта. Наверное он использовал их для расширения пещер и прокладки туннелей между ними. Маша последний раз взглянула на зловещую, багровую в лучах солнца массу, и отвернулась. 9 Наступила ночь. Ветер стих. Небо затянули перистые облака. Временами сквозь них пробивалась луна, выглядывая из-за облаков полным диском. Пронзительно кричали ночные птицы, тучи комаров кружили над ними, и если бы не мазь Сме, насекомые вмиг прогнали бы их из-под деревьев. Хором громко квакали лягушки, что-то плюхалось в воде. Они вытолкнули лодку к краю тростника и забрались в нее. Теперь на них были накидки, которые они намеревались снять после прибытия на остров. Маша была вооружена кинжалом и короткой тонкой шпагой, используемой только для колющих ударов. Гребли они предельно тихо. Течение помогало поддерживать скорость. Вскоре справа показались очертания острова. Причалив к середине восточного берега, они тихонько подтянули лодку к ближайшему дереву. Они оставили мантии в лодке, и Маша накинула через голову и плечо моток веревки. На острове было тихо. Ни единого звука. Вдруг послышался странный мычащий крик, сопровождаемый подобием вопля или визга. Она окаменела. - Что бы это ни было, - сказал Сме, - это не паук. Он хихикнул, будто шутил. Они решили - а что еще им оставалось делать? - что верблюжий глаз очень сильно охраняется после того, как через него проник Бенна. Но должны же существовать и более доступные пути. Их тоже должны охранять, особенно после того, как молодой воришка пробрался в логово мага. - Очень бы хотелось найти потайной ход, - сказал Сме. - У Кемрена он должен быть, и даже скорее всего не один. Он знает, что может наступить время, когда ход ему понадобится. Хитрый мерзавец. Еще до того, как они сели в лодку, Сме рассказал, что Кемрен убежал с острова Шерранпип, прихватив сокровища храма. Взял он с собой и паучьи яйца, а также некоторых стражей храма из числа зверей. - Если он занимал высокий пост священнослужителя, - спросила Маша, - зачем ему было делать это? Неужели не хватало власти и богатства? - Ты не знаешь нашей религии, - ответил толстый мужчина. - Священников окружают такие богатства, при виде которых у тебя глаза на лоб полезли бы. Но своим обетом священники обречены на крайнюю нищету, воздержанность, суровую бедную жизнь. Их награда - удовлетворение от прислуживания Веде Криштон и ее народу. Кемрену этого было мало. На него, должно быть, нашла порча, когда он занимался волшебством, которое не сработало. Он первый священник, который когда-либо совершил подобное богохульство. А меня, священника низшего ранга, избрали, чтобы выследить его и заставить расплатиться за содеянное преступление. Я искал его тринадцать лет. Чтобы привести в исполнение месть Веды Криштон, мне самому пришлось нарушать некоторые свои обеты и совершать проступки, за которые придется расплачиваться после возвращения на родину. - А она не простит тебе эти проступки, ведь ты допускал их ради нее? - спросила Маша. - Нет, она не принимает извинений. Она поблагодарит меня за успешное завершение миссии, но расплачиваться все равно придется. Взгляни на меня. Когда я покинул Шерранпип, я был такой же тощий, как ты. Я вел примерную жизнь. Я мало ел, спал на холоде и под дождем, попрошайничал, выпрашивая на пропитание, много молился. Но за годы, отмеченные моими преступлениями, я питался очень хорошо, поэтому Кемрен, прослышав о толстяке, едва ли узнал бы в нем меня. Я шатался пьяный, играл в азартные игры - ужасный грех - дрался на кулаках и ножах, убивал людей. Я... Он выглядел так, словно вот-вот расплачется. - Но ты не прекращал мазаться маслом? - спросила Маша. - Нужно было, нужно! - воскликнул он. - Кроме связей с женщинами, это одно, чего я никак не мог заставить себя сделать, хотя с этого следовало начать. И мне придется расплачиваться за это, когда я вернусь домой, хотя для священника это тяжелей всего. Даже Кемрен, как я слышал, продолжает мазаться маслом, хотя больше не почитает Веду Криштон. Единственная причина того, что я перестал делать это, состоит в том, что я убежден, он научил своих настоящих пауков и стражей-зверей нападать на всех людей, смазанных маслом. Таким образом он может быть уверен или считает так, что к нему не приблизится ни один преследователь. Именно поэтому я и выкупался сегодня утром, хотя чуть не умер от сознания вины и греха! Маша расхохоталась бы, если бы ей не было так жаль его. Так вот почему у него были красные глаза, когда он показался в ее квартире, приняв ванну! Виной тому не усталость, а слезы. Они вынули оружие - Маша короткую шпагу, а Сме длинный кинжал, и направились к основанию горной гряды, проходившей по центру острова наподобие зубчатой спины дракона. Они прошли несколько шагов, и Сме остановил ее, взяв за руку. - Впереди паутина. Вон меж теми кустами. Будь осторожна. Но присматривайся и к другим опасностям. Ясно, что некоторые из них призваны отвлечь внимание от других. И имей в виду, что колючки этого кустарника, возможно, ядовитые. В тусклом лунном свете она увидела паутину. Она была огромна, не меньше ее вытянутых в стороны рук. "Если такова паутина, каков же сам паук?" - подумала она. Но в паутине паука не было видно. Маша повернула налево и медленно пошла, поглядывая на нес. Вдруг что-то большое выскочило из-под куста рядом с ней. Подавив крик, она бросилась к этому существу, вместо того, чтобы бежать от него. Когда оно прыгнуло, ее шпага проткнула его и брызнула какая-то жидкость. Что-то мягкое коснулось тыльной стороны ее руки - кончик дергающейся ноги. Сме зашел сзади, пока она стояла, удерживая на шпаге паукообразное существо на почтительном расстоянии от себя. Рука устала от тяжести, и шпага медленно клонилась к земле. Своим кинжалом толстяк разрубил спину чудовища. От него повеяло зловонием. Она наступил на ногу и прошептал: - Вытаскивай шпагу! Я держу его! Она вытащила шпагу и отпрянула назад, тяжело дыша. Сме подпрыгнул и опустился обеими ногами на чудовище. Его лапы подрагивали еще какое-то время, но оно умирало, а, может, уже было мертвым. - Это был настоящий паук, - сказал он, - хотя, полагаю, ты и сама знаешь это. Думаю, ненастоящие пауки должны быть много меньше. - Почему? - спросила она. Ей хотелось, чтобы сердце прекратило колотиться, пытаясь выпрыгнуть через горло. - Потому что их изготовление требует энергии, а создание маленьких паучков дает больший эффект и поглощает меньше энергии, чем создание крупных. Есть и другие причины, которые я не буду сейчас объяснять. - Берегись! - закричала она громче, чем требовалось. Но все случилось так неожиданно, что она была совершенно не готова. Сме закружился и ударил сплеча, хотя и не видел чудовища. Оно переплелось с паутиной. В тусклом свете были видны вытянутые конечности и очертания круглых ушей. С рычанием чудовище спустилось вниз и упало прямо на лезвие кинжала Сме. Это был не паук с человеческую голову, а существо величиной с большую собаку, мохнатое, издающее какой-то запах - может обезьяны? - и значительно более проворное, чем паук. Тяжестью своего веса оно повалило Сме на землю. С рычанием существо попыталось впиться зубами в горло мужчины. Маша пришла в себя и с яростью нанесла такси удар, породить который может только страх. Лезвие пронзило тело. Она отскочила назад, вытаскивая шпагу, а затем сделала новый выпад. На сей раз острие попало в шею. Тяжело дыша, Сме сбросил с себя чудовище и поднялся на ноги. - Боже милостивый! Я весь в крови, - произнес он. - Попал в историю! Теперь другие смогут унюхать меня! - В чем дело? - спросила Маша дрожащим голосом. - Сторожевая обезьяна храма. Вообще-то это очень крупная бесхвостая мартышка. Должно быть, Кемрен привез с собой несколько детенышей. Маша приблизилась к мертвому чудовищу, лежавшему на спине. В раскрытом рту были видны зубы, как у леопарда. - Они питаются мясом, - сказал Сме. - Но в отличие от других мартышек они не живут стадом. В переводе с нашего языка их название означает мартышки-отшельники. Машу интересовало, не был ли Сме раньше учителем. Даже в этих условиях он оставался педантичным. Он огляделся: - Отшельники, не отшельники, а их, видимо, порядочно на острове. Стащив в реку останки двух существ, они осторожно продолжили путь. Сме смотрел в основном вперед, а Маша оглядывалась назад. Наблюдали по сторонам оба. Подойдя к основанию скалы, Сме сказал: - Загоны для скота с северной стороны. Именно там я слышал его рев, когда проплывал на лодке. По-моему, надо обойти их стороной. Если животные почуют нас и поднимут шум, всполошатся рагги и примутся искать нас. Внезапно Сме остановился и сказал: - Постой! Маша быстро обернулась назад. Что он увидел или услышал? Толстяк опустился на колени и надавил на кочку перед собой. Поднявшись он сказал: - Под этой кочкой, которая выглядит как твердая почва, впадина. Я почувствовал, как она проваливается, когда наступил на нее. Не стоит спешить. Они обошли это место стороной. Сме пробовал почву под ногами, прежде чем сделать шаг вперед. Маше казалось, что при таком темпе им потребуется целая ночь, чтобы добраться до горы. Но вскоре он вывел ее на каменистую местность, и она вздохнула с облегчением. Но Сме промолвил: - Они могут проделать проход и в каменистом грунте, накрыв его вращающейся крышкой. - Зачем мы идем в этом направлении? Ты же сказал, что входы с северной стороны? - спросила она. - Я говорил только о том, что видел, как люди входили с северной стороны. Но я видел кое-что очень интересное и в этом месте. Хочу проверить. Возможно, для нас это и не имеет большого значения, но тем не менее... Продолжая медленно продвигаться вперед, но быстрее, чем раньше, они подошли к маленькому прудику примерно десяти футов в диаметре. На темной поверхности воды появлялись и лопались пузырьки. Сме припал к земле и уставился на выглядевшую зловеще поверхность водоема. Она попыталась тихонько спросить что-то, но он остановил ее. Вот что-то гулко пронеслось по скале от берега. Маша подскочила, не вымолвив ни слова. В темноте существо походило на паука огромных размеров, больше того, которого они убили. Существо не обратило на них никакого внимания, а, возможно, просто не заметило их. Скакнув в пруд, оно исчезло. Сме сказал: - Укроемся за валуном. - Что происходит? - спросила она, когда они зашли за валун. - Ведя разведку, я видел, что нечто входит в это отверстием выходит из него. Было слишком далеко, чтобы разглядеть, что это было, но я подозревал гигантских пауков или, возможно, крабов. - И что? Он схватил ее за руку: - Постой! Время тянулось ужасно медленно. Над ними кружили тучи комаров, слышался крик птиц над рекой, а однажды раздалось странное полумычание-полувопль. Маша вздрогнула, когда вдруг что-то плеснулось в реке. Рыба. Она подумала, что рыба. А Сме только и вымолвил тихо: - Тссс! Он показал на пруд. Напрягая зрение, она увидела в центре его что-то похожее на волнение. Всплеск направился к берегу и перевалил через него. Послышался треск, когда он устремился к реке. Передвигалось нечто живое. Вскоре появилось еще одно существо, потом еще, чередой не менее двадцати штук прогромыхали они лапами по скалам. Сме удовлетворил ее любопытство: - Они похожи на бенгильских крабов Шерранпипа, живут в этой норе, а рыбу ловят в реке. - И что это означает для нас? - Полагаю, в пруду вход в пещеру или пещеры. Крабы не могут дышать в воде. - Они опасны? - Только в воде. На суше они убегают или защищаются при опасности. Они не ядовитые, но у них очень мощные клешни. Помолчав немного, он продолжил: - Наверняка маг использует их для защиты входа в пещеру. Вход, который одновременно является и выходом. И для него и для крабов. Этот пруд наверняка один из тайных путей бегства. "Не может быть!" - подумала Маша и закатила глаза. Неужели этот толстяк действительно хочет попытаться пробраться внутрь через пруд? - А как же магу удастся выбраться этим путем, если на него нападут крабы? - Бросит им отравленное мясо. У него много трюков в запасе. Важно то, что маг не подумал бы привезти сюда с Шерранпипа яйца крабов, если бы в этом не было надобности. И не запустил бы их в пруд, не рассчитывай он использовать их для охраны. Их мясо ядовито для всех живых существ, за исключением рыбы гунду. Сме удовлетворенно рассмеялся: - Но маг перехитрил самого себя. Если бы я не заметил бенгильского краба, я бы никогда не подумал, что в пруду потайной ход. Пока он шептал это Маше, появилась еще группа крабов и проковыляла к реке. Он сосчитал. Всего тридцать штук. - Настало время входить, - сказал он. - Они все отправились на кормежку. Первый краб, которого ты видела, был разведчиком. Он обнаружил хорошее место для ловли рыбы, решил, что в округе нет врагов и вернулся с доброй вестью, и некотором отношении они больше муравьи, чем крабы. К счастью, их гнезда не так кишат жильцами, как муравейники. - Однако, - добавил он, - нужно немножко подождать, чтобы убедиться, что все ушли Я имею в виду большинство. Несколько всегда остаются, чтобы стеречь яйца. - Сме, мы утонем. - Если одним удается выбраться через пру наружу, значит другие смогут пробраться внутрь. - Ты ведь наверняка не знаешь, что пруд - путь отхода! Что, если маг поместил в пруду крабов по другой причине? - Если... если! Я предупреждал, что это очень опасно. Но награда стоит риска. Она насторожилась. Снова послышался тот странный крик. И он определенно приблизился. - За нами, возможно, охотятся, - сказал Сме. - Вероятно, почуяли кровь мартышки. - Кто? - спросила Маша, пытаясь сдержать дрожь. - Не знаю. Ветер дует в нашу сторону, но, судя по всему, скоро он появится здесь. Ничего, это только добавит решимости. Пошли! Значит и он побаивался. Почему-то это немного успокоило ее. Они опустили ноги в холодную воду. Дна не было. Сме обежал вокруг пруда и подошел с противоположной стороны. Нагнувшись, он поводил по краю берега рукой. - Скала спускается вниз примерно на фут, а потом изгибается внутрь, - сказал он. - Держу пари, что когда-то это была выбоина. Когда Кемрен приехал сюда, он проделал туннель к пещере, куда вела выбоина, а потом каким-то образом заполнил ее речной водой. Сме встал. Странный низкий крик приближался. Маше показалось, что она видит что-то огромное в темноте с северной стороны, но это могла быть игра воображения. - Не могу, - сказала Маша. - Приперло помочиться! - Мочись в воду. Если преследователь учует запах мочи на суше, он поймет, что здесь был человек. Он может позвать на подмогу других или поднимет такой шум, что прибегут рагги. Сме спустился в воду, держась за каменистый берег. - Забирайся! Холодно, но не смертельно. Маша спустилась в воду рядом с ним. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не задохнуться от шока. Торопливо он дал ей несколько наставлений, сказав: - Да благословит нас Веда Криштон! - и исчез. Она глубоко вдохнула, на миг подумав о том, чтобы вылезти из этого пруда, бежать без оглядки к реке и уплыть назад. Но вместо этого она нырнула, как говорил ей Сме, и поплыла, держась вершины скалы. Даже с открытыми глазами Маша ничего не видела. И хотя все ее помыслы сосредоточились на том, чтобы не утонуть, она не забывала и о крабах. Когда легкие Маши готовы были лопнуть, звенело в ушах и дикая жажда воздуха едва не вынудила ее вдохнуть, кто-то схватил ее за руку. В следующее мгновение она вынырнула. Вокруг была темнота. Частое дыхание Маши слилось с дыханием Сме. Отдуваясь, Сме сказал: - Между водой и потолком достаточно воздуха. Я нырнул и вылетел из воды, как пробка, но не смог дотронуться до скалы над нами. Восстановив дыхание, Сме продолжил: - Побудь здесь, а я вернусь. Хочу посмотреть, насколько велико пространство. Долго ждать не пришлось. Она услышала, как он возвращается, даже не успела подумать, что это может быть кто-то другой. Маша тихонько окликнула его, когда он приблизился. Сме остановился и сказал: - Все пространство заполнено воздухом до того места, где туннель или пещера соединяется с прудом. Нужно поднырнуть под нижний выступ скалы. Я, конечно, не нырял, но уверен, что в расстоянии не ошибся. Маша плыла за ним в темноте, пока он не сказал: - А вот и еще выступ. Она пощупала указанное место. Камень выступал дюймов на шесть. - Тебе не мешает веревка и ботинки? - спросил Сме. - Если тяжело, сбрось их. - Все нормально. - Хорошо. Я скоро вернусь, если все пойдет как надо. Маша хотела попросить Сме, чтобы он подождал, но не успела. Касаясь кончиками пальцев грубого камня, время от времени она работала ногами. Тишина давила, отдаваясь в ушах. А однажды у нее перехватило дыхание, когда что-то коснулось ее бедра. Веревка и ботинки действительно тянули ее вниз, и она подумывала о том, чтобы отделаться хотя бы от веревки, когда что-то ударило ее в живот. Одной рукой Маша ухватилась за это, чтобы не дать укусить себя, а другой потянулась за кинжалом. Она ушла под воду и тут поняла, что на нее не нападают. Нырнув обратно, Сме натолкнулся на нее. Их головы показались над поверхностью воды. Сме смеялся. - Ты испугалась? Я очень. Я был уверен, что попался в лапы бенгильского краба. Переведя дыхание, Маша сказала: - Все позади. А что там? - Да то же самое. Еще одно воздушное пространство примерно в сотню футов, а дальше снова скальный пласт. На мгновение Сме прижался к скале, а потом сказал: - Заметила, какой здесь свежий воздух? К тому же немного дует. Маша заметила, но не придала этому значения. У нее не было опыта по части водяных пещер. - Уверен, что все эти пещеры соединены с отверстием, через которое сверху поступает свежий воздух, - сказал Сме. - Разве бы маг взял на себя все эти хлопоты, если бы не рассчитывал использовать эту систему для бегства? Сме что-то делал. Маша слышала его тяжелое дыхание, а потом донесся всплеск воды. - Я забрался на скалу и осмотрелся, - сказал Сме. - Вон там вверху отверстие для притока воздуха из соседней пещеры. Держу пари, что отверстие есть и в потолке. Но он, должно быть, так изгибается, что свет сюда не проникает. А, возможно, и нет. Может, при дневном свете мы могли бы разглядеть отверстие. Сме нырнул. Маша последовала за ним. Они плыли вперед, нащупывая правой рукой стену. Достигнув следующего спадающего вниз пласта, они сразу поднырнули под него. В конце этой пещеры они нащупали скалистый выступ, который отлого поднимался кверху. Они забрались на него. Маша слышала, как Сме шарит рукой. - Не удивляйся, я зажигаю факел, - сказал он. Тем не менее, свет напугал Машу. Он исходил от кончика тоненькой деревянной палочки в его руке. В неровном свете она увидела, как Сме поднес палочку к маленькому еловому факелу. Он загорелся, осветив большое пространство. Огонек на палочке погас и Сме сунул ее обратно в мешок на ремне. - Нельзя оставлять никаких следов нашего пребывания здесь, - сказал Сме. - Я не говорил, но в этом мешке много всякой всячины, включая еще один непромокаемый пакет. Но нам надо торопиться. Факел горит недолго, а у меня есть еще только один. Они встали и пошли. В нескольких футах за пределами освещенной факелом площадки располагались какие-то темные предметы. Лодки. Двенадцать легких деревянных конструкций с кожаным покрытием. Каждая в состоянии удержать троих. В лодках были и весла. Сме достал кинжал и принялся обдирать кожу. Маша помогала ему, пока неповрежденной осталась всего одна лодка. Сме заметил: - Наверняка должны быть прорублены входы в каменные секции, разделяющие пещеры, через которые мы только что прошли. Клянусь, что они с левой стороны по ходу. Тот, кто заплывет сюда, естественно, будет придерживаться правой стороны и не заметит арки. Выступы с гнездами крабов тоже должны быть слева. Запомни это. Лучше, конечно, установить точно. Нужно знать наверняка, как выбраться отсюда, когда настанет время. Сме вставил факел в ячейку на носу лодки и столкнул ее в воду. Пока Маша удерживала узкое суденышко от качки, он сел в него. Она стояла на берегу, чувствуя одиночество в окружающей ее темноте, когда она наблюдала за ним при свете факела. Через несколько минут он вернулся, улыбаясь. - Я был прав! Через стену проделано отверстие между секциями. Его высота позволяет согнувшись проплыть на лодке. Они затащили лодку обратно на выступ. Пещера заканчивалась примерно в ста футах от кромки воды. Справа был U-образный вход. По обеим сторонам его лежали груды факелов и ящики из кремния, стали и гнилого дерева. Сме зажег факел, дал один Маше, а потом вернулся, чтобы загасить свой. - Думаю, что маг разместил волшебных пауков в пещерах, - сказал он. - Содержание снаружи потребовало бы слишком много Энергии. Чем дальше они находятся от него, тем больше энергии они требуют. И увеличивается она в геометрической прогрессии по отношению к расстоянию. Маша не поинтересовалась, что он имел в виду под геометрической прогрессией. - Держись поближе ко мне. Не только ради себя, но и меня тоже. Как я уже говорил тебе, маг не берет в расчет женщин, пытающихся проникнуть к нему, поэтому его силы направлены только против мужчин. Во всяком случае я думаю, что только против мужчин. Поэтому ему не приходится тратить много энергии на его магию. - Хочешь, чтобы я шла первой? - спросила Маша с тайной надеждой, что Сме не скажет утвердительно. - Обладай ты таким же опытом, как я, я бы не колебался ни минуты. Но ты пока еще учишься. Если мы выберемся отсюда живыми, ты будешь твердо стоять на пути к мастерству. Они поднялись по каменным ступеням. Наверху была еще одна арка. Сме остановился перед ней и поднял факел, чтобы заглянуть внутрь. Но совать туда голову не стал. 10 Сме дал знак Маше подойти к нему. Она заметила, что внутренняя сторона арки имеет выемку. Над выемкой - нижняя часть каменной плиты. - Если привести в действие механизм, эта плита грохнется вниз и преградит путь любому, кто гонится за магом, - сказал Сме. - Одновременно она раздавит всех находящихся в проеме арки. Возможно... Он взглянул на стену, окружавшую арочный проем, но ничего не смог обнаружить. - Спусковой механизм, должно быть, в другой комнате. И, наверное, замедленного действия. Он подошел вплотную к входу, не ступая в него, и просунул свой факел. - Не вижу. Она должна быть сразу за углом. Вижу только подобие паутины. Маша глубоко вздохнула. - Если пауки настоящие, они испугаются факела, - сказал Сме, - при условии, что маг не использовал магию, чтобы побороть их естественный страх. Волшебные пауки никакого внимания не обратят на пламя. Она сочла все это очень сомнительным, но не стала высказывать своего мнения. Сме нагнулся и всмотрелся в каменный пол сразу же за дверным проемом. Повернувшись, он сказал: - Посмотри. Твои молодые глаза лучше моих старческих. Не видишь ли ты какую-нибудь нить или что-либо подобное над дверью? - Нет, не вижу, - ответила Маша. - Смотри лучше. Он протянул факел через дверной проем. По знаку Сме Маша прислонила щеку к каменному полу и посмотрела на свет факела. Она поднялась со словами: - Вижу очень тонкую нить примерно в дюйме от пола. Возможно, что это нить. - Так я и думал. Старый трюк Шерранпипа. Сме отступил назад, попросил и Машу отойти в сторону. Он бросился сквозь дверной проем и оказался позади нити. Маша последовала за ним. Когда они подняли свои факелы, Сме указал: - Вот эти механизмы. Один - замедленного действия. Второй открывает дверь, чтобы она захлопнулась за первым, кто войдет, и он оказался в западне. Всех, кто последует за ним, раздавит плита. Попросив Машу повнимательней приглядеться к комнате, Сме осмотрел набор колес, шестерен, противовесов, а также веревку, которая была пропущена от одного из рычагов через отверстие в потолке. - Вероятно, веревка присоединена к системе тревоги наверху, - сказал Сме. - Прекрасно. Я знаю, как приводить в действие оба этих устройства. Если вдруг тебе придется возвращаться одной, единственное, что нужно сделать, это проскочить через дверной проем и бросить факел или что-то подобное на этот шнур. Дверь закроется и заблокирует преследователей. Но выбирайся как можно быстрей, потому что... - Знаю почему, - ответила Маша. - Молодчина. А теперь пауки. Они обнаружились еще до того, как на свету можно было разглядеть паутину. Она ожидала увидеть красный отблеск в их глазах, но не увидела. Глаза множества пауков были огромные, багровые и холодные. Они устремились вперед, размахивая парой передних ног, и отпрянули, когда Сме замахнулся на них факелом. Маша отошла от Сме, не выпуская его из виду, так, чтобы факелом отпугивать пауков, нападавших сзади или сбоку. Вдруг что-то выпрыгнуло из тьмы и полетело на нее. Маша ударила факелом, но существо пронеслось сквозь огонь и опустилось Маше на плечо, схватив за руку, державшую факел. Она стиснула зубы, чтобы не закричать от ужаса и отвращения. Маша сжала руку на теле напавшего существа, чтобы раздавить его, но пальцы ничего не почувствовали. В следующее мгновение паук исчез. Маша рассказала о случившимся Сме. - Спасибо Клушне, - сказал он. - Ты неуязвима для них. В противном случае ты бы уже начала пухнуть. - А что, если бы это был настоящий паук? - спросила Маша, отпугивая факелом окруживших ее чудовищ. - Я не знала, что он волшебный, пока не сжала рукой. - Будь паук настоящим, ты бы уже была при смерти. А то, что паук не реагировал на огонь факела, показало, каков он на самом деле. Подсознательно ты поняла это. Они подошли к следующей арке. Пока Маша бросала сквозь арку факел и приседала, чтобы проверить, нет ли нити, Сме отгонял пауков. - Кажется, нет, - сказала она. - Кажется ни о чем не говорит, - заметил Сме. - Прочь, прочь, дьявольские создания! Посмотри внимательней! Видишь тонкие нити на полу? Мельчайшие трещинки? Спустя мгновение она сказала: - Да, они образуют квадрат. - Люк, чтобы мы, провалились в яму, - сказал Сме. - Прыгай через него. Будем надеяться, что за ним нет еще одной ловушки. Маша сказала, что ей нужен небольшой разбег для прыжка. Сме ринулся на пауков, размахивая факелом и они отпрянули. Маша крикнула ему, что она в безопасности, Сме повернулся, побежал и прыгнул. Вслед за ним сквозь арку пронеслось волосатое существо с множеством ног. Паук остановился. За ним виднелась шевелящаяся мохнатая масса. Сме бросился на выдвинувшегося паука и вонзил горящий факел ему в голову. Запах горелого мяса ударил им в нос. Чудовище бросилось назад, но было остановлено напиравшими сзади. Потом они отступили, а паук с выгоревшими глазами заметался и наконец исчез в темноте. Остальные укрылись в другой пещере, за пределами арки. Сме бросил туда свой факел. - Теперь они не пройдут, - задыхаясь сказал он. - Надо было бы взять побольше факелов, но и великие умы иногда ошибаются. Обратила внимание, что под тяжестью пауков люк не опустился? Должно быть, он рассчитан на больший вес. В тебе всего восемьдесят пять фунтов. Может?.. - Выбрось из головы, - ответила Маша. - Ты права, - сказал Сме, усмехнувшись. - Тем не менее, Маша, если хочешь стать мастером воровского дела, нужно все учитывать. Она хотела напомнить ему о дополнительных факелах, про которые он забыл, но решила не делать этого. Они продвигались вперед по огромной пещере и скоро подошли к туннелю. Его темная пасть источала зловоние, словно только что вскрытая могила. Тут опять послышался крик, наполовину напоминавший мычание, наполовину вопль. Сме остановился: - Ужасно не хочется идти в этот туннель, но придется. Поищи отверстия в потолке, а я посмотрю в других местах. Однако скала выглядела монолитом. Пройдя половину туннеля, они услышали жуткое рычание и рев. - Львы? - похолодев спросила Маша. - Нет, медведи. 11 В конце туннеля находились два гигантских зверя. Глаза их отражали красный свет, тускло белели клыки. Тщетно прождав нападения медведей, двое незваных гостей пошли вперед, а медведи все так же стояли у дверного проема, не прекратив оглушительно реветь и размахивать в воздухе лапами. - Странный крик издают эти звери, - сказала Маша. - Я видела танцующих медведей на базаре, но никогда не слышала, чтобы они так ревели. И потом они были намного меньше. - У них на шее цепи, - сказал Сме. - Пошли. В нескольких футах от хищников они остановились. Зловоние стало невыносимым, рев оглушал в узости туннеля. Сме сказал Маше, чтобы прочно держала факел. Открыв мешок на поясе, вытащив две бамбуковых трубочки, он соединил их. Затем осторожно вынул из деревянной коробочки оперенный дротик, вставил его в трубочку и поднес ее почти к самым губам. - На кончике дротика достаточно яда, чтобы убить десяток человек, - сказал Сме. - Сомневаюсь, однако, что он даст нужный результат, если дротик застрянет в толстой жировой прослойке. Поэтому... Поднеся трубку к губам, он долго ждал. Внезапно щеки Сме надулись и дротик полетел. Стоявший справа медведь взревел еще сильнее и схватился за дротик, застрявший в его левом глазу. Медведь слева пытался освободиться от ошейника и цепи. Сме выпустил второй дротик в его язык. Пораженный дротиком медведь упал на бок. Его лапы вздрагивали, рев стихал. Второй умирал более медленно, но вот оба уже еле шевелились. - Будем надеяться, они умрут, - сказал Сме. - Сомневаюсь, что у нас найдется время добить их, когда вернемся. Маше казалось, что в первую очередь их должно бы беспокоить то, что рев мог встревожить слуг мага. Они прошли по огромной пещере, пол которой был усыпан скелетами людей, овец, коз и медвежьим пометом. Они дышали через рот, пока не добрались до выхода. Это был проем, что вел на ступени лестницы. Наверху находился еще один вход, закрытый массивной деревянной дверью. С одной стороны к ней был приделан большой деревянный засов. - Еще одно препятствие для преследователей, - сказал Сме. - В нашем случае это рагги. После тщательного осмотра двери Сме взялся за ручку и медленно открыл ее. Дверь совсем недавно смазывали, и она распахнулась бесшумно. Они вошли в больших размеров комнату, освещенную шестью факелами впечатляющих размеров. Сквозь отверстия в потолке лились потоки воды, направлявшиеся по деревянным желобам к многочисленным деревянным колесам на металлических опорах. Справа, у дальней стены находилась еще одна закрытая дверь, такая же массивная, как первая. Ее тоже можно было закрыть на засов. В отличие от голых стен других пещер, стены этой были расписаны многочисленными странными знаками. - Волшебство, - сказал Сме. - Я ощущаю его. Он подошел к водоему, где были установлены деревянные колеса, которые вращались