##1 Дуб - 16/31 Я был отважным капитаном Советской атомной подлодки. Что за тоска по океанам Бродить без курева и водки! Давно о женщинах забыли - Мы третий месяц в скучном рейсе. По счастью спирт плескал в бутыли.... Товарищ! Выпей и надейся Увидеть то, что сердцу мило, Пришвартовавшись у причала... Мы пили, нА море штормило. Нас - основательно качало. На мостике вгляделся в даль я: Норд-вест крепчал, туман клубился. Упал барометр, каналья. И сильно - вдребезги разбился. Дохнуло холодом могилы... Что за тоска! Споемте, братцы! Я люк захлопнул что есть силы И дал команду: "Погружаться!" Я пил до дна, команда пела, Турбины в трюме пели глухо. Пускай на дно - нам что за дело! И дно ударило нам в брюхо... С похмелья мучают вопросы: Где был, с кем пил и все такое. Где лодка, водка, где матросы??? Песок, три пальмы, шум прибоя... Стою у моря голубого В часы вечернего прилива. Ах, почему мне так... тоскливо Вдали от берега родного?
##2 О'даЛевский - 19/31 Я пил до дна... (рассказ с бодуна) "Ты выпей. Это тебя сократит." "И немедленно выпил" Вен. Ерофеев В записку от судьбы моей - гордячки, На ногу прикрутивши, диагност, Добавил что, мол, помер от горячки, Да тут ешё похмелье, и цирроз.... И я лежу, придавленный плитою, Поклонник слова, на краю села, Стихи, ну что ж вы сделали со мною? И проза, до чего ж ты довела? Певец (и сукин сын, конечно) Пушкин, Явился во младенчестве моём, И строки "Выпьем, няня, где же кружка?" В похмельный первый вылились синдром. Затихли звуки шумного веселья, Мне десять лет, седьмое ноября, И ангел всенародного похмелья, Как чёрный ворон вётся вкруг меня. Двадцатилетье взяв за середину, Менялся я, и мир вокруг менял, Но "Слёзы Комсомолки" до кончины Лишь жимолостью трепетно мешал. И спев: "Мороз, не отморозь мне носа", Распряг жену да напоил коня, Ну что ты смотришь, милая, раскосо, Ешё и низко голову склоня? А после, у прилавка в закуточке, Пробрал совсем неведомый мне стыд, И сукин сын на мне поставил точку: "Где стол был явств, там ЧТО теперь сто...?" Прохожий, блядь, склони свою фигуру, Сними панамку, шорты и носки, Лежит любитель здесь литературы, Что довела до гробовой доски