ОТ РЕДАКЦИИ: В этом выпуске мы продолжаем публикацию новой
саги-хроники знатного акына-мумуведа П.К. Копорского и его дубля-соавтора Полкана Гусаровича Китоврасова, в личине
штатного резидента-соглядатая нашей газеты, выполняющего ответственную миссию в чудесатом княжестве Лукоморье.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Еней був парубок моторний
I хлопець хоч куди козак,
Удавсь на всее зле проворний,
Завзятiйший од всiх бурлак.(с)
Что да, то да! Когда б не бабы,
Не свары б греческих богов -
Все персы, тюрки и арабы
Вполне б "троянських козаков"
Могли б на царствие призвать
Со временем, как Русь призвала
Скандинавов, чтоб унять,
Прю князей своих. Ведь смог,
Дав назидательный урок,
Конунг варяжский обломать
Рога удельным бонопартам,
ЗорЯщих вотчины братьёв.
В басурманщине с азартом,
Со время оно, от х*ёв
Братьям яйца отрезАли
Шустрые князьки; затем
Они кастратов оправляли
В свои гаремы... Тронов всем
Принцам сельским не хватало,
У каждого царька гарем,
Что никого не удручало,
Плодил десятки конкурентов
На их трончик каждый год.
Эней бы смог без сантиментов
Устроить шейхам "недород",
Избавив Ближний весь Восток
От сотен выблядков гаремных.
Тогда б и Чингиcхан не смог
Мечтать о караванах пленных
Баб и умельцев-мастеров
С востока Ближнего на Дальний
Идущих. Сотни городов,
Подобных Трое, басурмане
Построив вдоль своих границ,
И не прознали б о Коране,
И, не читав его страниц,
Не вняв, возможно, Магомету,
Приняв учение Христа,
Всей гопой потянулись к свету.
Свет воссиявшего креста
Был бы маяком в Царьграде,
Из-за Кипра не дрались
Греки с турками, как бляди
На Олимпе. Увлеклись,
Древнегреческие боги,
Распрею промеж собой;
Все небесные чертоги,
Спалил междоусобный бой.
Десять лет штурмуя Трою
Герои-эллины таки
Её взяли, но не с боя,
А взяв - спалили, мудаки,
И весь их воинский "навар"
За десять лет сожрал пожар.
Подсчитаем, что в итоге
Досталось этим мудакам:
Остались в полной жопе боги,
Оттрахал эллинов ислам.
Друг друга режут мусульмане,
Вражда пошла у них в разгул
Из-за запятых в Коране.
Где был Царьград, теперь Стамбул,
Занозой в христианской жопе,
Как между ягодиц торчит.
Пролив от Азии к Европе
Стамбул веками сторожит.
Католиками правит папа,
Всех православных - патриарх
Пасти пытается, но лапа
У каждого слаба. Монарх,
Один, единый для всех стран,
Способный с Библией Коран
Свести в единый свод Законов,
Доселе так и не родился.
А всё с героев-мудозвонов,
Хитрожопо разоривших
Трою, этот город-ключ,
Стоявший между двух миров...
Панатаман Эней живуч
И, слава Богу, жив-здоров.
Оставив латинянам Рим,
Анхизович былых троянцев
Привёл когда-то в Лукоморье,
Подалее от итальянцев
С их папой. Знатное подворье,
Рядом с южною границей
Княжества, панатаман
Построил; и, живя в станице,
Сей почтенный старикан
Был уважаем козаками.
Сiч его для басурман
Стеною стала! С мудаками,
Искавших бреши на границе,
Не цацкались сiчевiки,
В Лукоморье поживиться
Не пёрлись боле степняки
Все мудаки перевелись,
А те, которые спаслись,
Впредь в сiч соваться зареклись.
Глава вторая
В станице встретили нас знатно!
Энеевские козаки
Продемонстрировали внятно
Гостям, как пьют не слабаки.
Дрожал от топота майдан,
Гопак сменялся трепаком.
...Князь-батюшка, панатаман
Курили люльки с табаком,
Произраставшим в бывшей Трое,
Теперь растущим только здесь,
В сiчi. Кощея матом кроя,
Жихарь не благую весть
Пересказал панатаману,
Не раз себя обматерив.
"Не дуже гарно. Басурману,
Его мошонку открутив,
Зря ты голову оставил
Целёхонькою на плечах.
Пан Кощей бы нынче правил
В Аду чертями, при печах
Не мёрз бы, а в Гиперборее
И летом холодрыга. Он,
Курвячий сын, не стал добрее
Живя во льдах и обозлён,
И желает разобраться
Со всеми сразу, а с тобой,
Друже Жихарь, поквитаться,
Пан кастрат, само собой,
Желает так, что аж неймётся
Нехристю скрестить мечи.
Сдюжим, друже! Мне сдаётся:
Пора горилку и харчи
Козакам моим готовить
К походу. Друже, не журись,
Отдыхай, и прекословить
Мне не моги. Не спорь, ложись.
А я чуток помаракую
Со старшинами полков,
Пора настала, жопой чую,
Протрезвлять нам козаков.
***
Разумному совету вняв,
На бурку Жихарь повалился,
Ну а я, на грудь приняв,
В компашку жихаревцев влился,
Чаркою усталость сняв,
С тютюном люльку закурил.
Эней Анхизыч подарил
Её мне на Пиру весною,
С тех пор она всегда со мною,
Как оберег и талисман.
"В сiчi, - сказал панатаман, -
Ты с этой люлькой будешь вхож
В любую хату гостем званым.
В кисете ты всегда найдёшь
Тютюн троянский. Даже пьяным
Люльку ты не потеряешь,
Она сама к тебе вернётся".
Ценность вещи понимаешь
Лишь потом, коль доведётся
Расстаться с нею навсегда.
Потери делим мы всегда
На "хрен бы с ней" и "как на грех".
...Тосты, песни, топот, смех -
Слились в одном застольном гуле.
Плыл запах чеснока, цибули,
Борща, горилки, над столами
Сливаясь с запахом садов
И доносимых ветерками
Духом трав степных... Нет слов
У меня таких, чтоб стало
Всем ясно, что сiчевiкам
И Энею не хватало
В земле латинской. Казакам
Претила вера латинян,
И батькою не стал им папа-
Католик, видевший крестьян
Смиренных в казаках. Приапа,
Известный причиндал, Эней,
На папу положив, коней
Велел не медля запрягать...
Не собираюсь развлекать
Я вас нюансами похода.
Где-то через два-три года
На окраине дремучей
Лесной страны им Колобок
Навстречу выкатился. Случай
Етитский встретиться помог
Троянцам с Колобком-пройдохой.
Эней, ведомый этой крохой,
Со всей своею гопой вскоре
Реку узрел, за нею море
Трав степных, коню по брюхо,
Сколько видит глаз окрест.
И с переправой вышла пруха,
Огромный плот, как благовест,
Теченьем к берегу прибило.
Сильна етическая сила,
Порой, как православный крест!
Рубеж надёжнейший - река.
Лес недалече завповедный.
Степной простор. Для казака
Коль он на всее зле проворний, (с)
Отож, что надо! Семена,
Саженцы в кадушках, смело
Казачьи жинки, все сполна
Пресытившись походом, в дело
Пустили споро и умело.
Всё лето на холмах кипели,
Бурлили, ладились дела -
Троянцы строились: Успели!
Когда позёмка замела,
Сiч в тёплых хатах пировала,
Успев собрать весь урожай
С чернозёмных пашен. Мало,
Где есть земля такая. Край
На юге Лукоморья хлебный -
Для землепашцев прямо рай
Земной, и климат здесь целебный...
|
|
Проблемы были. Степняки
Из поколенья в поколенье
В набеги шли из-за реки
На лукоморские селенья.
В жестоких сечах казаки
Пресекли поползновенья
Всех любителей халявы.
Пограничные заставы
Лихих троянцев службу знали.
Отголоски ратной славы
Не сами по себе летали,
Добрались и до Жихарьграда,
С обозами лихих дельцов.
Жихарь вызнав из доклада,
Заморских и своих купцов,
Всё то, что князю должно ведать.
Тотчас отправился проведать
Соседей новых самолично.
Проведать князя симметрично,
Эней Анхизович решил,
Что и смешно, и символично,
В путь троянец поспешил
В тот же самый час и день
Что и Жихарь, в одиночку.
Хоть пнём об лоб, хоть лбом об пень -
С етическою силой "очку"
Етитский случай им устроил,
Или же наоборот,
Не ведаю. Друг друга стоил
Из них любой, им окорот
Могли бы дать лишь Яков Брюс
И дед Мазай, а я не рвусь
В мудаковатые герои.
...Один герой фольклорной Трои,
С другим героем сказки русской
Сошлись в лесу на тропке узкой.
Приватного знакомства для,
Друг с другом встретиться спешили
Два этих деятеля, бля,
А встретившись, чуть не лишили
Друг друга жизней в жуткой драке.
Лишь умудохавшись, вояки
Представились и ох#ели
От рандеву такого оба.
Испытав друг друга в деле
Поклялись дружить до гроба.
Нашли их через трое суток
В лесном бурьяне казаки.
Видок был у обоих жуток:
В струпьях рваных кулаки,
ФингалЫ на мордах грязных,
Видны в рванинах безобразных
Гематомы на телах,
И перегаром так шибает,
Что и в десяти шагах
Ни гнус, ни муха не летает,
Всех, презревших перегар,
На лету хватил удар.
Когда герои-алкаши
В сiчi проспались, то души
Они не чаяли друг в дружке...
Я на майдановской пирушке,
Приняв на грудь, сумел понять -
Землицу эту не отнять
Никому у казаков.
Да и нету дураков,
Лезть к пчёлам в улей голой сракой...
(Удалено цензурой)
......................
...Уржались все, следя за дракой
Троянцев и двух мотогоп.
Драку пресекла Солоха,
Местная ведьмачка, в лоб
Муромца Илью неплохо
Скалкой ё#нув. А Портоса
Свалила черенком метлы.
Узрев, как пали два колосса,
Солоху знавшие хохлы
На заплетавшихся ногах
Тикали кто куда. Их гнали
До хат, со скалками в руках,
Казачки дюжие...
Нас ждали.
Дружины латников Сябров
Лязгом брОни нас встречали.
Огни сторожевых костров
Извещенье передали
Оперативно Песняру.
Батька, замок-конуру
Покинув, выехал встречать
Жихаря на колеснице.
Да, ежели хотите знать:
Коли с бодуна приснится
Такая колесница вам,
То "обсирениться" не диво.
Песняр Мулявич правил сам
Зверюгой, стоя горделиво
В колеснице. Бульбашенко
ВсеясябрОвским батькой став,
Стал полагать: народ желает
Видеть, что их батька брав
И мудр, и что он успевает
Одновременно быть везде,
За нерадивость отрывает
Боярам с корнем их муде.
Бульбашенко полагает,
Что без него никто, нигде
Всё до ума не доведёт.
Но все сябры такой народ,
Что батьку хоть и матерят
За театральность не злобливо,
Обматюгав его, твердят:
"Орёл!" - и это справедливо.
На фоне многих снулых рож
Чиновной рати, он мурлом
Экспрессивным часто схож
Не только с птицею орлом
И с Анастасом Микояном,
Но и с Жихарем-буяном.
Потому, видать, и спелись,
Что много общего у них.
В Лукоморье натерпелись
Бояре страху: Жихарь лих
На укрощенье нерадивых,
Заволокитивших приказ
Бояр, особенно спесивых,
Князь-батюшка лечил лишь раз.
За бороду одесной хвать,
А шуйцею прямым в лобешник:
Кто не изволил помирать
Сразу же тот свой "скворешник"
Впредь берёг и мог решать
Все-все дела без саботажа,
Быстрей, чем вОвремя, и даже
Сверх того... Наш князь и батька
Как водится, уединились.
А нас сябровский ратный дядька
Отправил в баньку. Веселились
Близ баньки толпы детворы,
Как муравьи дрова таскали
Для костров юнцы-сябры,
Таясь в кустах, озоровали
С девками. На сеновале
Квартет мусьёв храпел в отключке
После богатырской взбучки
На закусь к самогонке местной.
Попович со вдовой чудесной,
Засуетившись, словно бес,
Чудесным образом исчез.
Илья с Добрыней пели хором
С артелью стольных певунов
В бане пьянствуя. С дозором,
Так и не снявших лат, панов,
Наш отряд успел подраться
По пьяни, после побрататься,
Потом свалили все в корчму.
С маркизом, судя по всему,
Мы лишь двое пили в меру,
Я перцовку, он мадеру,
Потому и не набрались
До кондиции. Дождались
Мы с ним вечерней темноты,
Закусь с выпивкой, гостинцы
Для русалок взяв, в кусты
Мы въехали на "проходимце".
Не шепчась и не куря,
Мы подобрались втихаря
Вплотную к лежбищу русалок
На излучине реки.
Под пенье девушек-встречалок
По речке плыли огоньки
В сопровождении венков.
Когда костры с двух берегов,
Полыхнув одновременно,
Сябрянок голых осветили -
Они смотрелись обалденно!
Не дураками предки были,
Толк понимали в наготе.
В гармонии с природой жили
И размножались в простоте,
О грехах не размышляли
Жён мужья уестествляли
Церковный не блюдя канон.
И не постились по полгода
Под колокольный перезвон,
Чай, не монахи. Для народа,
Тем паче в праздник, есть резон,
Самогоночки домашней
Приняв на грудь, повеселиться.
Умудохавшись на пашне
В будние деньки, молиться
И бить поклоны натощак
Плоть укрощая нахрена-то
В праздник, станет лишь мудак.
Стезя фанатиков чревата
Безбожной скудностью ума,
А скудоумье множит зло.
...Над речкой побледнела тьма,
То ль месяц, то ли НЛО,
То ли сам-два Иван Купала,
Со чмоком выскочив из вод,
Чудесато засияло.
|
|
Наш "Проходимец", обормот,
Вдруг сквозь кустарник ломанулся,
И на скаку он так взбрыкнул,
Что я с канистрой нае#нулся
С обрыва в речку и нырнул,
Как тот ещё Купала - задом
Подняв огромную волну.
С кошёлкой разносолов, рядом
Со мной, болезным, шёл ко дну
Маркиз заморский... Да, попали
Мы, с кресла сверзившись, туда,
Где вовсе нас не поджидали.
Купалу с Ванькой мы тогда,
Наверно, сильно насмешили.
Я и сегодня, господа,
Сказать, кого мы оглушили
Толком не могу, не знаю,
Косяк русалок или стаю
Голых девок, рухнув с кручи
Задами в омут. Полагаю,
От расплаты неминучей,
Когда у баб прошёл мандраж,
Наш страхолюдный экипаж,
Спас нас, выскочив на пляж.
Уж, да уж, "Проходимец" наш
Видухою русалокам знатно
Пыл остудил, а нам приватно
Поведал, что какой-то гад
Ему пучком крапивы зад,
Как кипятком в кустах ошпарил.
Нашёл засранца, отоварил
Наш "Проходимец" шутника -
Поставив раком, дал пинка
Лешему своею лапой...
Помахав заморской шляпой,
Русалок подозвал маркиз.
Причину своего вторженья
Мы объяснили. За стриптиз
Дев речных, за примиренье,
За сохранённые обряды,
За то, за сё... Потом наяды,
Напрыгавшись через костёр,
Плясали, и наш сводный хор
Звучал отменно... Мы на двор
Въехали как раз к подъёму.
Через час, иль через два,
Без суеты, по-деловому
Собрались в путь. Всех нас глава
Отряда, Муромец, построил.
Песняр Мулявич, речь сказав,
Взбучку латникам устроил
На строй наш дланью указав.
Мы казались потрезвее
Батьке, да и порезвее
Сновали с утречка без лат,
А пили вместе... Наш отряд
Скакал по степям Паханата
В сарай нашхана Соловья
Разбойдуллина...
Глава третья
Когда-то
Злыдню Муромец Илья
Устроил знатный укорот,
И заодно всем степнякам.
С той поры степной народ
Осев, живёт среди славян,
Не близких родственников вроде.
Русоязычных поселян
Степной халявщик-лиходей,
Терпит, но не как людей -
Как расплодившееся стадо
Неправоверных, коих надо
(Давно пора!) всех, как овец,
Подстричь, как стриг его отец
И прадеды. Мечтать не вредно...
Свой стольный град Казан-сарай
Разбойдуллин не скаредно,
А как магометанский рай,
Строил, денег не считая.
Столица не походный стан
С шатрами. Для земного рая
Отгрохал чудо-град нашхан.
Попы, рекомые муллами
Подзужиивают басурман
Из паханата гнать пинками
Всех иноверцев, и Коран,
Аналог Брюсовской скрижали,
Тщились перетолковать,
И тем немало раздражали
Якшисовича. Взбунтовать
Бывших степняков легко.
Кого потом поставят раком
Лукоморцы, глубоко
Большой оглоблею со смаком
Заряд вобьют, воткнут фитиль
В чью жопу? Вон течёт Итиль,
На берегу стоит Казан,
В нём с гаремами нашхан
Живёт с мурзами как в раю,
Прочих всех держа в узде.
Клич Жихаря: "Щас всех убью,
Один останусь", как нигде
Помнят жители Казана.
Для постаревшего нашхана,
Сиречь былого Соловья,
Страшней, чем ёкарный бабай
Два слова: Муромец Илья.
Когда-то этот раздолбай,
Ещё не будучи нашханом,
Долго промышлял разбоем,
Прослыв великим уркаганом-
Свистуном, и смертным боем
Илюшей Муромцем был бит.
С тех пор Якшисыч не свистит
И другим не позволяет...
Меня совсем не удивляет
То, что все магометане
Так не любят иноверцев.
С горя, с радости славяне
Любят выпить; правоверцев
При виде пьющих аж трясёт,
Видать, от зависти. Наверно,
Во всех фанатиках живёт
И гложет изнутри их скверна
Злобливости - за непохожесть
Одеяний, за несхожесть
Мнений - могут пришибить.
Дабы басурман не злить
Пьянкой в басурманском доме,
Перебрался на пароме
Отряд на княжее подворье
В станице Варда-на-Итиле.
Привольно на речном просторе
Искони лукоморцы жили
За басурманами следя,
С негоциантами дружили,
Устав таможенный блюдя.
Островитяне дорожили
Непыльной службою своей.
Не раз им предлагал бакшиш
Сам Разбойдуллин Соловей,
Ему ответом было: "Шиш,
Плати, нашхан, как все купцы,
Пошлину на вывоз-ввоз,
Мы не мздоимцы-стервецы."
Вот кто-то скажет - мол, курьёз -
В таможной службе чистоплюй.
А на какой, простите, х*й
Нужна подмазка масла к сыру,
Коль в масле он и так скользит,
Причём в своей тарелке? С жиру
Беснуется лишь паразит,
Да и то мудаковатый.
Жихарь знал, кого селить
На острове - кунак заклятый,
Лишь только вздумает рулить,
По сарацинским наставленьям,
То он увидит с удивленьем
По курсу Варду-на-Итиле,
Идущую на абордаж...
А что и как там намутили
Станичники, то даже ваш
Акын доподлинно не знает,
Да и признаться, не желает
Все тайны княжеские знать.
Жихарь, надо полагать,
Обсудив дела с нашханом
За пару суток, утром рано
Нас вздрючил весело.
...Отряд,
Пройдя по землям паханата
В канун Перуна в Жихарьград
Въезжал, смотрясь молодцевато,
Чему я был ужасно рад.
Наш "Проходимец", хоть зовётся
Самоходящим креслом, ход
Имеет, как у иноходца,
Но задницы за весь поход
Мы с маркизом так отбили,
Что дня три потом ходили
Враскорячку, матерясь.
Яга прислала чудо-мазь,
В афедроны самолично,
Нам борзописица втирала
Нам эту мазь и, неприлично,
Давясь от смеха, причитала
Абракадабру, что Яга
Ей на бумажке написала.
Дела, лечились мы пока,
В Жихарьграде не стояли,
Их, как водится решали.
Распрями честной народ
Берендейцы потешали,
Но как-то слишком в этот год
Нечестивцы прю раздули.
Два раза, лишь в одном июле,
Нежить вся передралась.
Мазай Козьмич надыбал связь
Хамства смертного Кощея
С тем, что разом сорвалась,
Как с цепи, вся Берендея
С пропажею Карачуна.
Видится рука злодея,
Не терпится ему. Война
Не за горами. В Лукоморье
Нельзя её нам прозевать!
...На ратном Вардовском подворье
Готовила припасы рать.
|
|
Охотники и рыболовы,
Артели промысловиков,
Достав из сундуков обновы,
Из дальних весей, городков
По тропкам тайным, по дорогам
Шли, оставив за порогом
Своих домов силки и сети,
Лопаты, пилы, молотки...
Глава четвертая
Героев, о которых дети
Читали в книжках, не с руки
Мне всех по именам назвать:
Буслаев, Тёркин, Кошка, рать
Из тридцати трёх клонов с дядькой,
Емеля, двое из ларца,
Бова тот королевич... Глядь-ка,
Вон мальчик с пальчик! Стервеца
В траве не видно, а бежит,
Не отставая от Федота-
Стрельца. От топота дрожит
Земля, то скачет вдоль болота
Сивка-бурка, а вослед
Торит путь патлатый дед
В броне, огромный, как скала,
Наставник Муромца... Дела
Чудесатые творятся!
Русь былинная подняться
Решила дружно, супостатам
Рога с их бОшек посшибать.
Мне перечислить всех - куда там:
Героев анекдотов рать -
Штирлиц, Ржевский, Вихрь, Пронин
Сантехник с разводным ключом,
Дядя Вася тёти Тонин,
Толстый Карлсон с кирпичом...
Навалом в Лукоморье бравых,
Жизнь понюхавших бойцов -
Литературных, левых, правых,
Патриотов, стервецов,
Излишне праведных, шалавых...
Не мне, не мне, в конце концов
Их обелять иль осуждать.
Придуманная кем-то рать,
Живёт себе, забыв писак,
Их породивших, и не тужит.
Кощей, конечно же, мудак,
Когда он войско обнаружит,
Вышедшее из лесов
Лукоморских в чисто поле -
Последний зуб я свой готов
Отдать, коль удалят без боли -
Таких бойцов не видел он.
Усрался б и Наполеон
От страха при Бородино,
Узрев такое войско, но
Его встречали там иные,
Не мене дивные вояки
И Бонапарту обивные
Наделали из галльской сраки.
Французы, где зимуют раки,
Забыть не могут двести лет.
(удалено цензурой)
На острове Святой Елены
В охране педерастов нет.
Чтоб...(удалено цензурой) в обед
Экс-императору минет...
Акын, конечно ж, не поэт
И многих глупостей не знает
То бишь правил. Напевает,
Бренча на струнах балалайки,
Басни, анекдоты, байки.
Кому не любо сагу слушать,
Прошу покорно не мешать
Слушающим. На покушать,
Иль на чего-нибудь пожрать
Напеть любой акын стремится.
Коль знатный мумувед садится
Акынить, надо подождать,
Когда он сам, устав, заткнётся.
Подите в жопу, коль неймётся.
Мне надобно главу дожать,
Иначе всё перезабуду
И перепутаю.
...Июль
Был нонешний подобен чуду.
Боярин лукоморский, Сруль,
Пардон, то бишь Прутков Акакий,
Набился в гости с Мишкой-брось,
С Михайлой Глебовым. Как всякий
Жуликоватый тип, он врозь
Компашки наши тасовал,
Чтоб никто из нас не знал
Какой сюрприз готовит кто-то,
Иль пара, втайне от других.
Мазай назначил обормота
Ответственным, а этот псих
Себя назначил самолично
Тамадой на юбилей
Элеоноры свет Фомичны.
Этот жулик-лицедей
Был и по жизни конспиратор
Большой, талантливый артист.
Но Фалалеич - махинатор
И совместитель-аферист
Тот ещё! Нам с воеводой
Он пародировать суды
Фомичны, гад, определил.
Абросимыч, туды-сюды
Похож (с натяжкой) на Мазая.
Я с баками на юбиляршу
И с лысиною не похож.
Паричок-то, блин, хорош,
А куда я дену баки?
Как у бешеной собаки
Под париком они торчат.
А этот Сруль-Акакий, гад,
Потребовал, чтоб я их сбрил.
Маркиз Акакия покрыл
Витиевато матюгами
На своей заморской фене.
Зарос Маркони волосами
От пят до шеи. На арене
Ему б мадридского быка
Изображать, иль павиана,
Но уж никак не мудака
Водяного-донжуана.
Налим, и тот поволосатей,
Чем этот пошлый персонаж,
Русалок трахающий. Кстати,
Режиссёр великий наш,
Зря кузена распалил
Режиссёрской установкой.
Мишка-брось ему вломил
С неподзабытою сноровкой
Своею шуйцей в правый глаз.
Не буду повторять для вас
Прямую речь двоих кузенов,
Типа: "Режиссёрщик хренов,
Ты это брось, бля, щас как дам
В левый с правой, бля..."
Для дам
Диспут братьев-оппонентов
Звучит весьма неблагозвучно.
За три дня экспериментов
От коих бы вся "Наша Раша",
Сдувшись разом, в стороне
Курила б нервно. Гопа наша,
Пародийная, вполне
Была готова к юбилею
Мадам Колдуновой. Жалею,
Что было некому отснять
Ситкомы наши. Роль Фомичны
Владлена вызвалась играть,
Исполнила весьма прилично!
Маркиз Маркони, я, кузены
Играли злыдней и истцов-
Берендеевцев. Все сцены
Мы, не зная сути слов
Местной фени, так играли,
Что наши зрители рыдали,
Слыша, как мы переврали
Блатную феню с местной феней.
Тесла с Брюсом показали,
Причём без всяческих сомнений,
Не фокусы, а чудеса.
Пёс Муму все голоса
Зверей и птиц воспроизвёл,
Былой немой Герасим вплёл
В его рулады звуки леса,
Плеск волн и шорох камыша,
Озвучил всем для интереса
Полёт шмеля, и что оса,
Как нищенка из-за гроша,
Споря на цветке с пчелой,
Нектар деля, вещает той.
Потом Яга своей метлой
Гоняла ступу в небесах,
И ступа, побеждая страх,
Выписывала кренделя
Средь языков огня. Их для
Увеселения гостей
Изрыгал трёхглавый Змей
Горыныч, как из огнемётов.
По завершении полётов
Все за Стол Столович сели
И знатно выпили. Запели
Романс старинный два кузена.
Гитары струны обалденно
Им вторили... Пылали свечи.
Брюс сказал, что этот вечер,
Мы подарили старику,
Как самый дивный на веку.
Элен Фомична аж всплакнула
От чувств нахлынувших, и спела
Песню казаков-донцов.
Князь-батюшка прислал гонцов
С подарком. Серьги и кольцо
С изумрудными камнями -
Шедевр редчайшей чистоты
.
Грани дивными огнями
Сияли, блики красоты
Множа. Жихарь не был с нами
В тот вечер. Так его дела
Закрутили-завертели.
Не дремлет злобный враг Кощей.
Князю не до гостеваний:
Нам дал Жихарь выходной,
А сам уже живёт войной.
С Фомичной все мы распрощались
На заре, расцеловались
И пошли на княжий двор.
С утра там намечался сбор.
Продолжение следует.
|
