Реклама в
ИнтернетВсе
Кулички
Денис Давыдов и Александр Пушкин
. (Из книги Т. Г. Цвяловской "Рисунки Пушкина")
Гусар, участник восьми войн, зачинатель и глава партизанской войны в 1812 году, "один из самых поэтических лиц в русской армии" (по его собственной характеристике), горячий, талантливейший человек, Денис Давыдов был удивительным поэтом.
Пушкин еще учился в лицее, когда легендарный партизан стал известен как поэт. Его глубоко своеобразная поэзия поразила чуткого юношу. На лихие солдатские рифмы и язык Давыдова -
Ради бога, трубку дай!Пушкин отозвался в "Пирующих студентах" (1814):
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!..Бутылки, рюмки разобьем
За здравие Платова,
В козачью шапку пунш нальем
И пить давайте снова!..
Проникновенные, напряженные по чувству и выражению элегии Давыдова с энергично - патетическими возгласами:
Возьмите мечь - я недостоин брани!отдаются в выразительных интонациях поэзии Пушкина 1817 года:
Сорвите лавр с чела - он страстью помрачен...Нет, нет! Ни счастием, ни славойили:
Не буду ослеплен. Пускай они манят
На край погибели любимцев обольщенных.
Исчез священный жар!
Забвенью сладких песней дар
И голос струн одушевленных!
Во прах и лиру и венец!
("Дельвигу")Но что?.. Стыжусь!.. Нет, ропот-униженье.
("Князю А.М.Горчакову")Уже будучи зрелым поэтом, в 1829 году, на вопрос собеседника, "как он не поддался обаянию Жуковского и Батюшкова и даже в самых первых своих опытах не сделался подражателем ни того, ни другого?", - Пушкин отвечал, что "этим он обязан Денису Давыдову, который дал ему почувствовать еще в лицее возможность быть оригинальным" . (Юзефович М. Памяти Пушкина. - "Рус. Архив" 1880, ИИИ, с. 444)
Читая своеобразную поэзию Давыдова, Пушкин не только утверждал собственный поэтический язык. Старший поэт сыграл роль и в развитии мастерства Пушкина. "Он, хваля стихи мои, - пересказывает Давыдов аналогичный разговор Пушкина, - сказал, что в молодости своей от стихов моих стал писать свои круче* и приноравливаться к оборотам моим, что потом вошло ему в привычку". (Письмо Д. В. Давыдова П. А. Вяземскому от 29 января 1830 г. - "Старина и Новизна", Кн. 22. Пб., 1917, с. 43)
Стихи, написанные год спустя после этих разговоров, воочию подтверждают эти признания Пушкина:
Порой я стих повертываю круто,
Все ж видно: не впервой я им верчу.
А как давно? того и не скажу-то.
На критиков я еду, не свищу,
Как древний богатырь. - а как наеду...
Что ж? Поклонюсь и приглашу к обеду.В другой октаве "Домик в Коломне" Пушкин пишет стилем, еще более напоминающим литературную манеру Дениса Давыдова. Имеется в виду его автобиографическая проза, написанная якобы "одним из друзей-сослуживцев" автора: "Между тем он не оставлял и беседы с Музами: призывал их во время дежурств своих и в казармы, и в гошпиталь, и даже в эскадронную конюшню. Часто на нарах солдатских, на столике больного, на полу порожнего стойла, где избирал свое логовище, он писывал сатиры и эпиграммы, коими начал ограниченное словесное поприще свое". (Некоторые черты из жизни Дениса Васильевича Давыдова. В кн.: Стихотворения Дениса Давыдова. М., 1832, с5)
Вот эта строфа из "Домика в Коломне", которая идет вслед за стихом "Отныне в рифмы буду брать глаголы":
Не стану их надменно браковать,
Как рекрутов, добившихся увечья,
Иль как коней за их плохую стать,-
А подбирать союзы да наречья;
Из мелкой сволочи** вербую рать.
Мне рифмы нужны; все готов сберечь я,
Хоть весь словарь; что слог, то и солдат -
Все годны в строй: у нас ведь не парад.
Еше ближе - и по энергии выражения и по языку - пушкинские октавы "Домика в Коломне" к другому отрывку автобиографии Давыдова; он говорит о своих стихах: " Они были завербованы в некоторые московские типографии тем же средством, как некогда вербовали разного рода бродяг в гусарские и уланские полки: за шумными трапезами, в винных парах, среди буйного разгула" и далее: "Как бы то ни было, но обескадронил все, что мог, из этой сволочи и представил команду сию на суд читателей с ее поступью, с ее обветшалыми ухватками, в ее одежде старинного покроя..." (Там же, ц 18 и 20).
Фрагмент этот в 1830 году, когда Пушкин писал "Домик в Коломне", еще не был напечатан. Но Пушкин мог слышать его в чтении автора, когда оба поэта постоянно дружески общались в Москве (в 1829-1831 годах). Именно в это время написал Пушкин для Давыдова четверостишие о руководителе циганского хора Илье Соколове:
Так старый хрыч, цыган Илья,Денис включил его (несколько обработав) в своё стихотворение "Герою битв, биваков, трактиров и б..." и напечатал в сборнике "Стихотворения Дениса Давыдова", который вышел лишь в 1832 году. Здесь-то был напечатан и биографический очерк "Некоторые черты из жизни Дениса Васильевича Давыдова", куда вошли приведенные строки.
Глядит на удаль плясовую
Да чешет голову седую,
Под лад плечами шевеля.
Предполагал Пушкин напечатать "Домик в Коломне" анонимно:
Покамест можете принять меня
За старого обстрелянного волка
Иль за молодого воробья,
За новичка, в котором мало толка...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Когда б никто меня под легкой маской
(По крайней мере долго) не узнал!
Когда бы за меня своей указкой
Другого строгий критик пощелкал.
Уз то-то б неожиданной развязкой
Я все журналы после взволновал!
Но полно, будет ли такой мне праздник?
Нас мало. Не укроется проказник.Всё вступление к поэме написано в духе Дениса Давыдова, - не думал ли Пушкин навести критиков на ложный след? Но решив опубликовать поэму со своей подписью, Пушкин опустил октавы, имевшие смысл только в произведении анонимном. Однако иные из "давыдовских" строф, в том числе мастерскую октаву "Не стану их надменно браковать...", он напечатал: уж очень они были хороши! Строфа теряла остроту стилизации и равноправно становилась в ряд с другими строфами Пушкина. Расписавшись в своем авторстве, Пушкин - в зените славы - откровенно показал "воздействие" на него стиля Дениса Давыдова.
Однако со временем положение изменилось: все чаще слышатся в стихах Дениса Давыдова тридцатых годов реминисценции из пушкинской поэзии. В 1836 году, посылая Давыдову "Историю Пугачевского бунта", пользуясь словами Давыдова, назвавшего Пушкина своим "парнасским отцом и командиром", поэт относит это лестное обращение к нему. Последний раз у Пушкина слышаться в этом стихотворении отзвуки давыдовской музы.
Тебе, певцу, тебе герою!"Это для меня грамота на бессмертие", - сказал Давыдов. Пушкин любил Дениса Васильевича, как любили его все, кто его знал. "Дениса Васильевича обнимай и души от моего имени, - писал Грибоедов приятелю из Петербурга. - Нет, здесь нет этакой буйной и умной головы, я это всем твержу; все они, сонливые меланхолики, не стоят выкурки из его трубки".
Не удалось мне за тобою
При громе пушечном, в огне
Скакать на бешеном коне.
Наезник смирного Пегаса,
Носил я старого Парнаса
Из моды вышедший мундир:
Но и по этой службе трудной,
И тут, о мой наездник чудный,
Ты мой отец и командир.
Вот мой Пугач: при первом взгляде
Он виден - плут, казак прямой!
В передовом твоем отряде
Урядник был бы он лихой.Неожиданная встреча с Давыдовым в Киеве, во время ссылки Пушкина, обрадовала его чересвычайно.
Я слушаю тебя и сердцем молодею,Дружеские отношения пронесли они через всю жизнь. Накануне свадьбы Пушкина, на мальчишнике его, среди самых близких друзей поэта был и Денис Давыдов. В последний год жизни Пушкин напечатал в своем журнале "Современник" шесть стихотворений Дениса Давыдова и две прозаические статьи его - "О партизанской войне" и "Занятие Дрездена. 1813 года 10 марта. (Из дневника партизана Дениса Давыдова)".
Мне сладок жар твоих речей.
Печальный, снова пламенею
Воспоминаньем презних дней...Вот этого-то чудесного поэта и рассказчика, "доброго малого и острого малого" (по собственному выражению), весельчака, темпераментного, шумного, коротенького человека с надутыми щеками, густыми баками и усами, с "тонким голосом, "с живой и огненной речью" (Там же, c. 22 и 23), и изобразил Пушкин. Нарисованный в Михайловском в начале 1825 года на полях онегинских строф об Одессе, блестящий портрет Дениса Давыдова является воспоминанием о встрече с ним на юге.
* - Вот, оказывается, откуда пошло столь популярное в современной России выражение: от Пушкина с подачи Давыдова. (Прим. де Кольте)
** - Слово это в пушкинскую эпоху означало сброд, скопище людей низкого состояния и различных званий. Употреблялось пренебрежительно.
де Кольте, 1999
Янус Невстpуев, 1999
Истоpический музей:
[Индекс] [Новости] [Кто такие гусаpы?] [Мундиpы] [Галерея славы] [Гусары в войнах] [Гусары в искусстве] [Ссылки] [Контакты]
Реклама в Интернет