Реклама в Интернет
Большая Буква
Иван Розмаинский

В поисках настоящего мужчины

I

Отец Василий считался едва ли не самым почитаемым человеком в Козлярске, провинциальном городке, где осуществлял свое проживание Алексей. К отцу относились как к старцу, ну или, по меньшей мере, уж точно как к "квазистарцу", несмотря на его принадлежность к "Братству Правды", осужденному официальной церковью. Очень многие считали, что его опыт и проницательность могут помочь в решении почти любых проблем, в частности, типа тех, что часто обсасываются в бесплатных рекламных газетах, дешевых во всех отношениях фильмах и интимных беседах тет-а-тет. Ходили, правда, слухи, согласно которым отец Василий выглядел крайне неопрятно во всех смыслах, но давящим большинством данные слухи со строгой сдержанностью игнорировались.

Описанная информированность по поводу общественного мнения относительно квазистарца побудили Алексея, так сказать, испросить совета насчет своих наболевших вопросов именно у него. Алексей не знал, как самостоятельно ответить на эти заданные ему суровой жизнью вопросы; а вешать их в воздухе ему очень не хотелось, поскольку они в той или иной степени интимно касались и телесной оболочки его душевной составляющей, и ее самой.

- Подайте на пропитание, хлеба уже четыре дня не видела! - жалобно и не очень тихо окликнула шедшего к квазистарцу Алексея страшненькая старушонка, которая, находясь почти в три погибели, просила милостыню.

- Возьмите, пожалуйста, - вежливо ответил Алексей и сунул ей одну из самых крупных по номиналу мелких монет. Он старался всегда подавать нищим, как этому учила его уже несколько лет назад как покойная бабушка со стороны мамы (слово "мать" Алексеем не употреблялось, и в этом плане он не был похож на большинство своих ровесников того же пола). Хотя при таком кратком общении с представителями данного социального слоя его почти всегда посещали без спроса разные мысли, вызывавшие, так сказать, сложные чувства. Вот и сейчас Алексею подумалось:

- Хм, я не видел хлеба уже около месяца, так как мама покупает батоны. Ну и что? Я не ведь не клянчу у всех подряд деньги?..

Но эти мысли постепенно стали вытесняться по мере его приближения к домику отца Василия, домику, показавшемуся Алексею пригожим.

II

- Ну, рассказывай, да, что заставило, так сказать, тебя сюда пожаловать. - начал отец Василий духовную беседу после непродолжительных базаров, связанных с первым ознакомлением этих двух людей друг с другом.

- Как вам сказать.., во-первых, меня заставило к Вам обратиться непростая ситуация, касающаяся.., как бы это лучше выразить.., ну, что ли, моей личной жизни, хотя, так сказать, я не уверен, что такое выражение здесь на все сто обоснованно, - ответил Алексей, глядя со слегка раскрытым ртом - в котором проглядывался очень тусклый и противный цвет его зубов - на отца Василия. Последний был крепким, грузноватым и несколько грубоватым мужчиной лет сорока, с нечесаной растительностью на голове, а также в сфере губ и подбородка. В его повадках ощущались сила, властность и некая "значительностность". Не удивительно, что многие люди - и Алексей исключением не оказался - после первого же знакомства начинали вести себя с квазистарцем в той или иной мере подобострастно.

- "Личной жизни" говоришь... А что, есть еще неличная жизнь, да? - и отец Василий посмотрел на посетителя взглядом, в котором, как показалось Алексею, сочетались строгость и справедливость - вечная свадебная пара в представлении многих людей, "занявших свое место в жизни".

- Ну, ммм... - испуганно замешкался Алексей, - ммм, ну, учеба, работа...

- Но ведь это часть твоей жизни. ТВОЕЙ! - почти с гневом ответил отец Василий. - И только ТЕБЕ, да, проживать эту ТВОЮ жизнь. И поэтому Ты, да, не дели жизнь на личную и какую-то там еще. Этому мы научились у жидов, губящих на корню наш русский народ! - отец Василий уже даже слегка кричал. - Это все жиды, заполонившие тут все собой, вводят эти поистине дьявольские разделения: личная жизнь и неличная, компьютер и телевизор, магнитофон и видеомагнитофон, мистика и астрология, Запад и Восток!..

Алексей почти совсем поник.

- Ну ты, не расстраивайся, слышишь, не расстраивайся. - отец Василий как бы немножко помягчел. На, выпей. - предложил он, разлив по двум кружкам неинтересной наружности некую загадочную воду. - Это поистине святая вода, она даст тебе крепость силы и духа, да, духа. Ты выпей, а потом расскажешь, что за беда такая с тобой стряслась. - отец Василий, казалось, уже начал превращаться в кроткого зверька.

- Да никакой беды особой и не случилось, - начал нечто вроде исповеди Алексей, обратив внимание, что вода, если и не дает крепость духа, то сама по себе является, вполне возможно, крепкой. - просто.., как вам сказать...

- Так и скажи, как есть, на духу, да, на духу. Смелее. Ты можешь без боязни рассказать мне о своих самых гнусных, мерзких и подлых пороках и преступлениях, мне, да, мне, и ты не бойся.

- Да у меня вроде как таких уж гнусных пороков нет. Я просто посоветова...

- Ложь! Несть человека, ежели не согрешит! - ошибочно процитировал Священное Писание отец Василий. - Не уподобляйся жидам в их гнусной лжи, с помощью которой они на корню губят наш русский народ!.. Ну давай, продолжай, - уже более спокойным тоном заговорил квазистарец, пригубив содержание кружки и заметив, что Алексей опять смутился.

- Дело в том, что я общаюсь с одной... девушкой.

- Так. - отец Василий явно заинтересовался.

- Ну хотя как с девушкой; в общем-то, она уже давно и не девушка.

- То есть как это?

- Ну.., она... женщина.

- Естественно. Она же не может быть мужчиной, да, мужчиной.

- Не в этом смысле. - робко попытался объяснить Алексей. - Она, ну это..,

- Ты живешь с падшей женщиной! С блудницей! С проституткой! - неожиданно закричал отец Василий.

- Да не, вы не сгущаете краски! - от испуга Алексей заговорил протокольными штампами. - Вы сначала выслушайте, и...

- Продолжай, - увидев униженность Алексея, кивнул отец Василий и еще раз пригубил дающую крепость воду.

- Я... - и Алексей начал описывать проблему, истоки экзистенции которой возникли около нескольких месяцев тому назад. При этом Алексей, испугавшись только что случившейся реакции квазистарца, стеснялся говорить об откровенных аспектах отношений со своей партнершей, представляя свое личное дело так, как будто эти отношения носили пионерский, если не октябрятский, характер. Отец Василий наконец-то почти перестал перебивать собеседника, при этом нередко прихлебывая упомянутую воду; последнее делал и Алексей, но реже.

- Ну так что такого тут, да, плохого? - через некоторое время сказал квазистарец. - Ты встречаешься с человеком, с девушкой, Вы оба, так сказать, это... - он задумался, и Алексею показалось, что он в молчании погружается в трансцендентную креативность бытийственной безграничности (хотя последние четыре слова обоим членам встречи не были знакомы). - Вы, это... - делая очередной глоток, продолжил рассуждения старец. - Ну вот. Я не вижу никакой здесь беды или скорби.

- А скорби пока вроде как нет. Но, - причмокнул губами Алексей, - понимаете, в чем дело.., с одной стороны, я к ней сильно привязан, мне хочется все время ее видеть и более того... - он запнулся. - Короче, я уже вроде как не могу без нее. А с другой стороны, мне кажется, она, ну как бы это сказать, ну, наверное, пустой человек. Ее интересуют только телевизионные передачи и шмотки. А мой друг Шурик так прямо ее дурой и называет. И еще другими словами, которые мне стыдно здесь называть.

- Так чего же ты с ней дружишь, раз она такая плохая, да?!

- Как бы это объяснить.., понимаете.., у меня к ней физическая тяга. - Алексей понял, что пора сознаваться полностью.

- Какая еще тяга? - как бы не понял квазистарец, продолжая потреблять воду.

- Ну как бы сказать, это, ну... - в комнате, претендовавшей под давлением отца Василия на келью, надолго победило молчание. - Ну, это...

- Ну... - квазистарец сделал очередной глоток.

- Это... Ммм... Как бы сказать... Ммм... - чтобы потянуть время, Алексей опять немножко попил предложенной старцем воды. Он снова почувствовал прилив энергии к голове, и часть робости пропала. - Короче, это, мне все время хочется ее трахнуть. - выпалил Алексей, и тут же испугался смелости своего искреннего высказывания.

- Не понял. - солгал квазистарец. - Ты хочешь ее ударить?

- Почему?

- Ну уж почему, это ты мне сам должен объяснить, почему, да.

- Но я не собираюсь ее бить.

- Так ты сам только что сказал, что хочешь ее трахнуть, не так ли, да? Вот так, да? - и квазистарец вдруг ни с того ни с сего трахнул кулаком по столу, претендовавшему на антикварность.

- Да не, не в этом смысле. Ну... Ну мне нравится, когда мы с ней спим.

- А что тут такого? - продолжил загибать свою хитрую линию отец Василий. - Сон необходим человеку как Божьему Созданию для восстановления своих, да, природных сил. А что вы будете делать, если не будете спать? Еще бы вам бы это не нравилось! Это естественные вещи! Их ненавидят только жиды, которые на корню губят русский народ со своим телевидением и компьютером, Западом и Востоком, магнитофоном и видеомагнитофоном! - начал расходиться квазистарец.

- Да не в этом дело! - опять раздосадовался Алексей.

- Так а в чем?

Мучительный подбор нужного глагола был продолжен. Кружка с водой, предложенная Алексею, то и дело пополнялась, хотя гораздо реже, чем кружка квазистарца.

- В общем, мне все время хочется ее отъе..ть. - сказал Алексей.

- Как ты смеешь здесь, в этой священной келье произносить такие богомерзкие слова!! - начал гневаться отец Василий. - Совсем стыд и срам потерял, да! До чего же это гнусно! Да ты знаешь, что в старину за такие слова давали по пятьсот ударов плетью и отлучали от церкви, пока такой мерзкий грешник не приносил полного покаяния!? - Что такое "полное покаяние", квазистарец, правда, не уточнил. - Как тебе не стыдно! Да чего же ты и тебе подобные парни развратились сами и развращаете остальных! Разврат кругом! Кругом подлость, гнусность, мерзости и предательства! Жиды на корню губят русский народ! А такие, как ты - и квазистарец указал указательным пальцем на Алексея. - этому способствуют!

Алексей был готов провалиться сквозь дощатый пол комнаты отца Василия.

- Что же мне делать? - спросил он.

- Послушай, что я тебе скажу. - стал отвечать квазистарец. - Послушай меня. Я знаю жизнь. Я прожил жизнь, да. Если бы ты прожил с мое, ты бы многое понял. О том, как выжженная людскими грехами земля вопиет к небу об отмщении! Как жиды на корню губят русский народ, да! Как люди спят и не видят самого главного в жизни! Как все заняты только одними компьютерами и телевизорами, Востоком и Западом, магнитофонами и видеомагнитофонами! Раньше бы всех отлучили от церкви, да! А теперь? Кругом гнусность, подлость, мерзости сатанины, кругом жиды на корню губят русский народ, кругом предательства! - квазистарец, как обычно болтают в таких случаях, "перевел дух", немного попил и продолжил. - Запомни! Запомни и расскажи друзьям! В старину говорили, женщина - сосуд греха. И это правильно. В старину муж имел право бить плетью жену много сотен раз. И это правильно, да. В старину не было такого разврата, как сейчас. Все было по чину, строго и справедливо, да. Так вот, запомни, да. Женщина - сосуд греха. Да. Она - низменное существо. Через женщину грех вошел в мир, да. Запомни и расскажи друзьям! Женщина - сосуд греха. Она склонна к разврату. Она склонна к блуду. А блуд запрещается! Блуд запрещается!! - закричал отец Василий. - Женщина - низменное существо! Она нужна только для того, чтобы рожать детей, готовить еду и прислуживать - да-да, прислуживать, а не служить! - в церкви. Да! Рожать детей, готовить еду, прислуживать в церкви. Больше ни на что она не годится! Высшее образование губительно, да, для женщины. Женщин с таким образованием, умных дур, надо бить плетьми, как в старину!

- Но... - попробовал что-то сказать Алексей, но его попытки ответить моментально утонули в словесном цунами отца Василия.

- Брак нужен только для рождения детей. - продолжил квазистарец. - Ни для чего другого он не нужен, да! Секс, не предназначенный для рождения детей, запрещается. Это блуд, да, даже в браке! Раньше, в старину, люди так и думали! Но теперь, после того, как жиды стали на корню губить русский народ, все перестали это понимать! И кругом разврат!! - снова возвысил голос отец Василий. - Кругом гнусности, непотребства, подлость и предательства! Люди развратились до невозможности, да! Поверь мне. Я знаю жизнь! Я прожил жизнь! Компьютеры и телевизоры, магнитофоны и видеомагнитофоны, Запад и Восток! И блуд, блуд, блуд! Но блуд запрещается! И плохо кончат все те...

Тут Алексей вспомнил, как он кончал последний раз. Это было позавчера. С точки зрения техники секса все было прекрасно. Но его душу по окончании захлестнуло какая-то особая гадостность. Вообще-то, подобное состояние охватывало ее почти всегда после того, как он кончал заниматься со своей партнершей "этим". Причем каждый последующий раз душе становилось все хуже и хуже. Но Алексей уже очень туго привязался к сексуальному объекту с обилием на рте губной помады "Max Factor International", серьгой в носу и выкрашенными в грязно белый цвет волосами, которые в естественной ситуации должны были бы характеризоваться каштановым цветом. Настолько туго, что разрыв оказался бы мучительным - и Алексей это понимал хорошо (так же, как Достоевский понимал хорошо различные аспекты бытия, согласно опусам Бердяева). Но и дальше развивать в описанном направлении свое существование было плохо. Именно наличие данной, так сказать, дилеммы и было тем "во-первых", что побудило Алексея обратиться к мудрому отцу Василию.

-... И ад всех поглотит! И особенно будут мучатся блудницы, проститутки, развратившиеся до конца и забывшие, что блуд запрещается! Запомни и расскажи друзьям! Блуд запрещается! И брак, заключенный не для рождения детей, есть блуд! Блуд запрещается, а женщина нужна только для рождения детей, прислуживания в церкви и приготовления еды...

Тут Алексею вдруг вспомнилось, как его мама (напомним, он никогда не называл ее мать) готовит еду. Его более грубоватые сверстники слегка завидовали ему, что его очень вкусно кормят дома. Мама действительно готовила просто великолепно. Но, как часто бывает в человеческом существовании, нечто хорошее в одной, так сказать, сфере или области, компенсировалось чем-то плохим в другой. Алексей, в отличие от большинства ровесников, рос и эволюционировал без отца - точнее, как сказал бы сам Алексей, без папы. Сразу после рождения Алексея папа оставил позади себя жену с младенцем, устремившись вперед в столицу к новой, более красивой жизни. Таким образом, Алексей как бы "воспитывался без мужчины", что значительно сказывалось на его характере. Он все больше осознавал нехватку как мужского воспитания, так и мужественности в себе. Это заставило его заняться "поисками настоящего мужчины" - сильного, мудрого и так далее. И отец Василий, как казалось Алексею по рассказам об этом удивительном человеке, вполне мог соответствовать данному идеалу. Так что визит к квазистарцу Алексея имел не только описанную выше причину обыкновенно житейского плана, но и это, ну что ли, метафизически идеологическое обоснование, которое и было неупомянутым "во-вторых".

- ...Мучения грешников в аду ужасны! Поверь, это очень страшно!!! - продолжал отец Василий, по-прежнему не забывая попивать воду, - Это очень страшно!!! Запомни и расскажи друзьям! Очень страшно!!! Червь неусыпающий ползает внутри грешника, грешник пытается его выблевать, блюет, блюет, но у него ничего не получается. И вот такая тошнотина продолжается вечно, и с каждым мгновением все усиливается, да, и усиливается, и не перестает! А больше всех будут мучиться жиды, сгубившие на корню русский народ, и женщины-блудницы-стервы. Ууу! Их мучения - даже не описать словами!

Если бы Алексей был бы чуть более проницательным, он заметил бы, насколько старцу сладостно все это произносить.

- Каждая клетка тела блудницы будет исступленно страдать, все сильнее и сильнее, буквально, да, разрываться на части, каждая клетка будет истошно вопить о прощении, но тщетно, да! Все тело будет обезображено, как будто его тысяча раз, да, облили, это, серной кислотой, но оно будет осознавать эту боль и все сильнее мучится! И запомни, эти мучения будут вечными, нескончаемыми! Не забывай об этом! Не забывай, что блуд запрещается, а женщина предназначена только для кухни, прислуживания в церкви и рождения детей. Все! Все остальное - от хитрых бесов, ищущих, как бы еще нагадить и без того погрязшим в грехах людям, да!..

- Что мне делать? - наконец, спросил Алексей безнадежным голосом.

- Брось эту бабу! - сурово ответил отец Василий. - Она сгниет в аду, как месиво из тухлых помидоров и конского навоза. А ты брось ее, покайся, и может быть, тогда спасешься! Если бы ты прожил с мое, ты бы многое понял!

- Знаете, я все больше и больше начинаю понимать, что дело не в ней. - неожиданно для себя заговорил Алексей, манифестируя размышления, уже несколько лет осуществлявшиеся им и сейчас достигшие своего пика. - Отношения с ней - симптом более серьезной проблемы.

- Какой проблемы? - подозрительно заинтересовался старец.

- Я воспитывался мамой без папы, и я чувствую в себе нехватку мужественности. Мне нужен настоящий мужчина. Мне нужен настоящий мужчина! - повторил Алексей. - И я надеюсь, что, возможно, вы им для меня станете. - сказал он, мечтая о духовном руководстве.

- Настоящий мужчина? - переспросил с некоторым недоумением квазистарец. Рассуждения его мозга грозили стать более медленными и одновременно экстравагантными вследствие того, что отец Василий за время нахождения у него Алексея попил уже немало воды. - Настоящий мужчина?

- Да, настоящий мужчина, - с непредвиденно возникшей уверенностью в голосе подтвердил Алексей. - Настоящий мужчина. Мне нужен настоящий мужчина. Это человек, который поведет меня по жизни, который своим мужеством и силой поможет мне жить. Мне нужен настоящий мужчина. Мне конкретно необходим настоящий мужчина.

- А выжженная людскими грехами земля вопиет небу об отмщении! - продолжил прежнюю линию базара квазистарец. - А жиды все беснуются и губят на корню русский народ! А народ погряз в телевизорах и магнитофонах, астрологии и мистике, Востоке и Западе, магнитофонах и видеомагнитофонах! В старину за сквернословие давали пятьсот ударом плетью и отлучали от церкви, пока такой грешник не принесет полного покаяния!

- Если бы у меня был настоящий мужчина, я может быть, так бы не грешил, - сокрушенно сказал Алексей.

- Женщина - сосуд греха. Она нужна только, чтобы рожать детей и убирать пол в церкви и на кухне. Больше ни на что она не годится, разве только чтобы ее мучили жуткие бесы в аду. И если она впадет в блуд, то ее обязательно будут так мучить. Потому что блуд запрещается. Блуд запрещается!

Алексей сидел, слегка опустив голову и погрузившись в трансцендентную скорбь.

- В старину неверных женщин и жидов били плетьми и убивали. А сейчас народ этого не понимает, он погряз в телевизорах и магнитофонах, мистике и астрологии! Жиды на корню сейчас губят наш народ, уже везде ругаются матом, не зная, как за это раньше били! Я тебе ничем не могу помочь! - внезапно сказал отец Василий.

Алексей поднял голову.

- Я тебе ничем не могу помочь.

Алексей посмотрел в глаза отца Василия.

- Я тебе ничем не могу помочь. - еще раз повторил квазистарец. - Я тебе ничем не могу помочь. Я тебе ничем помочь не могу. Ты уж извини.

Алексей как будто занемел.

-Я тебе ничем помочь не могу. Ты извини. И даже не проси. Извини.

Квазистарец снова налил себе в рот дающую крепость воду, забыв, что потребляет ее уже в течение несколько часов пребывания у него Алексея.

- Извини, я тебе помочь не могу. Даже не проси. Возможно, я для этой роли и подхожу, да, подхожу, да, возможно, у меня есть в этом отношении некоторый опыт, но извини. Я не могу тебе помочь. Не могу тебе помочь. Извини. Я понимаю, что ты хочешь, но я не могу. Даже не проси. Возможно, ты прав, ты полностью прав, тебе необходимо, да, необходимо, да, наверное, я гожусь, да, для этой роли, но ты не проси, ничего не выйдет, да, я понимаю, что ты хочешь, да, верно, я знаю, что да, конечно, есть потребность, да, но я не могу тебе помочь, даже не проси. Если бы ты прожил с мое, ты бы многое понял. Ты извини, я понимаю, как тебе это необходимо, и у меня определенный опыт накоплен, но все равно, всякий раз, когда преодолеваешь этот барьер, это так как-то ну это да это так не знаю даже как выразить этот опыт, но ты извини, я не могу помочь. Очень трудно переступать через барьер.

Алексей сидел, недоумевая. Ему пока не были ясны ни смысл речей квазистарца, ни совершенно внезапное смягчение его голоса и поведения.

- Так что я тебе ничем не могу помочь. Я понимаю, как тебе этого хочется, как это необходимо, как ты к этому устремлен, как жидам это не понять, как бабы глупы, но ты извини, я не могу тебе, да помочь. Если бы ты прожил с мое, ты бы многое понял. Всякий раз, переступая этот барьер, чувствуешь что-то такое... ну в общем, трудно его переступить. Может быть, как-нибудь в другой раз, но не сейчас. Сейчас не могу, даже не проси. Может быть, как-нибудь, потом, но сейчас я не могу на это решиться. Кругом подлости и мерзости. Кругом разврат, да. Этот барьер высок, и для преодоления, да, для преодоления, да, требуется это, ну, так что я не могу ничем тебе помочь. Давай как-нибудь в другой раз, не сейчас. Потом, я может быть на это решусь, но сейчас я не в состоянии. Я знаю жизнь. Я прожил жизнь. Если бы ты прожил с мое, ты бы многое понял. Да, наверное, я гожусь для этой роли, я гожусь, да, для роли настоящего мужчины, да, наверное, я - настоящий мужчина, который действительно может удовлетворить всех, кто... но я сейчас не могу, да, тебе помочь. Кругом жиды, да, бесы, червь неусыпающий. Как-нибудь в другой раз, но не сейчас. Ты уж извини, да.

И отец Василий положил свою правую руку на левое колено Алексея и начал мягко поглаживать это колено. Алексей опешил от неожиданности.

- Ты извини, - еще больше подобрел квазистарец. - я понимаю, как тебе было плохо, я понимаю твою боль от греха и страдания. Но я не могу тебе помочь. Я знаю жизнь. Я прожил жизнь. Да, наверное я - настоящий мужчина. - голос отца Василия начал заплетаться. - Настоящий. Но я не могу тебе в данный момент, да, в данный момент, да, помочь. - и с этими словами отец Василий снял руку с алексеевского колена, подсел к Алексею справа от него и обнял. Посетитель сидел, не шелохнувшись. - Ничем не могу тебе помочь. Как-нибудь в другой раз, но не сейчас. А сейчас извини. Я понимаю, как тебе нужен настоящий мужчина, да. Но мне трудно сейчас, да, переступить через этот барьер. Для этого нужно это...да... Ты только извини. Кругом разврат, да, кругом гнусности, подлости, предательства. Я понимаю, да, как тебе тяжело, как ты отягощен грехом. Но я не могу тебе помочь. Если бы ты прожил с мое, ты бы многое понял. Ты извини. Я ничем не могу тебе помочь. Мистика, астрология, видеомагнитофоны, куда от них только деваться! Бесы кругом, бесы, а мы живем как жили и живется, не ведая, куда нас ведут жиды, которые на корню, да, губят русский народ, и неусыпающий червь жрет изнутри грешников! Ты извини. Я знаю жизнь. Я прожил жизнь. Я не могу так, да. Давай в другой раз, но не сейчас. А может все-таки... решиться сейчас? Тебе ведь нужен настоящий мужчина, и именно сейчас!? Сейчас победить грех и мерзких гнусных бесов?!. - к отцу Василию вдруг начала возвращаться агрессивность. - Преодолеть гнусную вонь гниения греха!! Начать заново, да!! Чтобы неверные женщины и жиды заживо мучились в адуууууу!!! - злобно заорал отец Василий, и тут уже всерьез взялся за тело Алексея.

Когда затем Алексей вспоминал этот случай, то не переставал удивляться, откуда у него взялись силы, ведь по своему физическому развитию он был хилятиком и явно уступал отцу Василию. Но тем не менее Алексею удалось после не очень уж длительной борьбы вырваться из объятий отца Василия и убежать прочь из комнаты, претендовавшей на статус кельи, а заодно и покинуть домик, который перестал казаться Алексею пригожим.

III

После вчерашнего происшествия с отцом Василием на душе Алексея было так гадостно, как никогда в жизни. Как (быть может) не странно, его почти не терзал стресс от перенесенного шока. Жестоко мучившее его ощущение скорее можно было бы в некоей - правда, весьма и весьма низкой - степени уподобить низменному ощущению краснеющей по пустякам и мечтающей о сладком девушки, которая ждала от своего любимого плитку отборнейшего шоколада и получила вместо нее внешне похожее на этот продукт завернутое в фольгу дерьмо.

Алексей молча шел по улицам Козлярска, не стремясь к какой-либо конкретной цели и не учитывая имеющиеся ограничения и возможности. Его ходьба в этом интервале времени представляла собой просто неказистую форму его существования, форму, единственным содержанием которой была пустота, которая уже давно разъедала душу Алексея, а после вчерашнего инцидента, так сказать, "сделала ускорение" в осуществлении данного процесса.

- Подайте на пропитание, хлеба уже четыре дня не видел! - жалобно и довольно громко окрикнул Алексея не очень сильно неприятного вида молодой человек, который сидел слегка согнувшись на обочине жизни и просил милостыню.

- Слушай, чувак, если ты ленишься работать и боишься воровать, заберись на крышу вон того десятиэтажного дома и бросься с нее вниз! - ответил Алексей с совершенно неожиданной для себя резкостью, которая никогда не была ему свойственна.

Присобаченное в нескольких ста метрах от собеседников только что упомянутое противное бетонное сооружение - с большим количеством некрасивых дырок, предназначенных в неопределенном будущем для застекления и получения социального статуса окон - навевало не намного меньшую безысходность, чем суровая отповедь Алексея, который после ее произнесения быстро зашагал дальше, оставив нищего пребывать в трансцендентной скорби наедине с собой.

Алексей удивился, откуда в его душе такая злоба. Он был бы не против "отложить" эту злобу, ну или избавиться от нее после изнурительной брани, но чувствовал, что более правдоподобным исходом его духовной эволюции скорее станет избавление от остатков присущей ему доброты. Впрочем, по всей вероятности, то, что он и его окружающие (в первую очередь, мама) считали добротой, было простоватой комбинацией мягкотелости и неявного слабосердечия, комбинацией, которая, как правило, после определенных жизненных происшествий и инцидентов незаметно и органично превращается в смесь хамства и явного эгоизма.

IV

Прошел почти целый денек его нерациональных блужданий, проявлявшихся то в том, что он просто слонялся в загаженных выхлопными газами пространствах между домами, то в том, что он заходил в разнообразные магазины, не намереваясь там что-либо украсть или тем более купить. Неумолимое время, как всегда, неспешно готовилось к тому, чтобы вскоре склонить очередной день к - для кого-то безнравственному - сожительству с тьмой наступающего вечера. И этот денек не должен был быть аскетическим исключением, хотя солнце пока еще не сильно отдалилось от своего Зенита, который рабски подчинялся заведенному в природе распорядку и не бунтовал, в отличие от Спартака.

Очередным магазином, на который напоролся в своей бесцельной ходьбе Алексей, была местная козлярская антикварная лавка. Там продавались разнообразные предметы страстного коллекционирования и изделия из драгоценных для большей части бездуховного человечества металлов.

Среди подобного ассортимента продукции, продаваемой в этом магазине, внимание Алексея сразу было поймано - как пока еще не печеная рыба сетями опытных рыболовов - сделанным из сплава различных металлов Крестом с распятым на нем Мужчиной, который, несомненно, был Настоящим. Алексей остановился перед Крестом и впился в него глазами, как загипнотизированный. И остался в этой позиции экстремально надолго.

V

Внешне динамика движений Алексея после его выхода из антикварной лавки не сильно изменилась. Хотя теперь она осуществлялась в эстетически изумительной красноте солнечного заката. Появлявшиеся сумерки своей мягкостью и томностью как бы заменяли хамство и грубость знойного дня.

- Туит, туит, туит, - пропела какая-то птица невдалеке от Алексея.

- Да, пожалуй, ты прав, - улыбнувшись, прикололся Алексей и устремился дальше, к цели, которая не просто являлась ясной, а была, есть и будет по своей сути вне точных формулировок.